Любовь среди руин

Мимоза слушала внимательно, и он продолжал:

— Как только мы узнали о вашем исчезновении, я связался с вашим банком и попросил их разрешения продолжать выплачивать жалованье прислуге и, конечно, мадам Бланк до того момента, пока вы не возвратитесь или полиция не узнает, что с вами случилось.

Мимоза отметила про себя, что, как она и предполагала, Сюзетта Бланк оказалась не просто приятельницей графа, приглашенной сопровождать Минерву, а оплачиваемой компаньонкой.

— Я уверена… я могу… подписывать чеки… — медленно произнесла она, — но… я все еще… довольно слаба.

Управляющий банка достал несколько бланков, которые она старательно подписала.

Само собой разумеется, она точно знала, как выглядит подпись кузины.

Но, чтобы все выглядело более убедительно, она подписывала документы очень медленно крупным немного детским почерком.

Управляющий банка, казалось, был удовлетворен.

Он спросил ее, желает ли она, чтобы он продолжал платить слугам, и поинтересовался, не требуются ли ей наличные.

— Я принес вам, — сказал он, — тунисские деньги приблизительно на сумму в двадцать пять фунтов. Но, естественно, мадемуазель, если вам потребуется больше, вам надо будет лишь послать слугу с подписанным вами чеком, который немедленно оплатят.

— Спасибо вам… большое вам спасибо, — поблагодарила его Мимоза.

Она хотела было поинтересоваться положением денежных дел Минервы, но сочла это не правильным.

Скорее всего после смерти родителей Минерве переходило если не все их огромное состояние, то как минимум большая его часть.

Теперь, отдыхая в сапу. Мимоза задавалась вопросом, как долго ей удастся притворяться Минервой.

Разве сможет она всю оставшуюся жизнь пользоваться громадным состоянием Минервы?

Помимо дочери Клинта Тайсона, может существовать множество других людей, которым он что-то завещал.

Она подумала, что ей придется вернуться в Англию, прежде чем она сможет увидеть завещание или хотя бы узнать его условия.

Все еще напуганная всем произошедшим с ней. Мимоза полагала, что чем меньше будет поддерживать связи с Англией, пока не почувствует в себе достаточно решимости, чтобы возвратиться туда, тем лучше.

По-прежнему оставалось неясным, как и где она должна будет там жить, когда доберется туда.

Вся ее жизнь была полностью сосредоточена вокруг отца и матери, и, кроме них, для нее существовали только тетя Эмили и Клинт Тайсон.

И, конечно, Минерва.

Были еще и другие родственники, но старшее поколение полностью приняло сторону деда и осуждало маму за бегство с женихом.

Так же отнеслись они и к замужеству тети Эмили.

— Что я буду делать?

Суть этого вопроса не менялась от многократных повторений, разве что сейчас он не требовал спешного решения.

О ней хорошо заботились.

Она находилась в безопасности, и разве могло существовать более удобное место, чем эта вилла и этот изысканно красивый сад?

Как выяснила Мимоза, за садом ухаживали целых три садовника.

Она подумала, что солнце становится слишком жарким и ей следовало бы перебраться на террасу, где имелся большой зонт: он заслонял от прямых лучей солнца, которое уже высоко поднялось на безоблачном небе.

Внезапно она обнаружила, что рядом с ней стоит Сюзетта, казавшаяся очень взволнованной.

— Мадемуазель, — почти шепотом произнесла она, — мсье Шарло здесь и хочет вас видеть.

Прежде чем Мимоза успела спросить ее, кто это, Сюзетта оглянулась и заговорила едва слышным голосом:

— Будьте осторожны с ним! Он опасен, он очень опасен!

Мимоза испугалась.

— В чем дело? — спросила она. — Чем… он… опасен?

Мозг лихорадочно работал, гадая, кто этот человек. Почему он был опасен?

Кому следовало опасаться его — ей или ее кузине?

Сюзетта больше ничего не сказала.

Мимоза поняла, что человек, о котором шла речь, шел следом за Сюзеттой и стоял? теперь возле ее кресла.

Один взгляд, брошенный на него, сказал ей, что перед ней — француз, которого ее отец назвал бы джентльменом.

В то же время в нем чувствовалось нечто, заставившее ее насторожиться и быть начеку.

Не говоря ни слова, незнакомец придвинул шезлонг к креслу, в котором полулежала Мимоза, и уселся.

Потом взглянул на Сюзетту и произнес хорошо поставленным голосом:

— Мерси, мадам Бланк. Больше вы нам не нужны.

То был приказ удалиться, и Сюзетта поняла это.

Она бросила на Мимозу взгляд, полный ужаса, потом неохотно пошла к дому.

Мимоза ждала, стараясь изобразить слабость и не очень большой интерес к гостю.

— Итак, вы вернулись! — сказал мсье Шарло. — Должно быть, не очень приятно было оказаться в руках похитивших вас преступников.

— Я… я ничего не помню, — слабым голосом сказала Мимоза.

Его губы скривились в улыбке, показавшейся ей весьма неприятной.

— У меня есть некоторые сомнения в вашей правдивости, но это не имеет особого значения. Я намерен вернуться к тому разговору, который мы начали за день до вашего исчезновения.

Мимоза широко раскрыла глаза и спросила:

— Мы с вами раньше встречались?

— Вне всякого сомнения! — ответил мсье Шарло. — А сейчас, мисс Тайсон, постарайтесь серьезно подумать над сказанным мною в тот день, когда я навестил вас после отъезда графа Андре.

Тут вдруг Мимоза сообразила, что он обращается к ней по-английски, хотя с Сюзеттой говорил по-французски.

Как только мсье Шарло уселся подле нее, она стала гадать, отчего Сюзетта предупредила ее, будто этот человек опасен, и сначала даже не заметила, что он заговорил с ней на ее родном языке.

Говорил он по-английски очень хорошо, но с акцентом.

Теперь она задалась вопросом, не преследовал ли он какую-то цель: может быть, он заговорил по-английски, чтобы помешать Сюзетте подслушать и понять содержание их разговора?

— Не могу… припомнить, чтобы я с вами… разговаривала… — медленно произнесла Мимоза.

Поскольку она говорила правду, в голосе ее звучала убежденность, которую, она чувствовала, не мог не заметить мсье Шарло.

— Что ж, — сказал он, — тогда я начну все сначала. Впрочем, я совершенно уверен, что вы намного умнее, нежели хотите казаться.

Действительно, очень благоразумно с вашей стороны не помнить ничего из случившегося с вами за время вашего отсутствия.

— Почему?.. Что вы имеете… в виду…

— Потому что, — сказал он, — как только вы что-то вспомните, полиция начнет подвергать вас бесконечным перекрестным допросам. Здесь, в Тунисе, французам вовсе не нужны похищения и вообще насилие.

Мсье Шарло помолчал, затем продолжил:

— Чем больше преступников они сумеют поймать и наказать, тем легче им будет поддерживать мир.

Это, отметила Мимоза, было вполне разумно.

Она порадовалась, что сообразила притвориться, будто потеряла память.

Как сказал мсье Шарло, ее не будут беспокоить непрерывными допросами или, того хуже, вызовами на опознание тех, кто мог оказаться похитителями Минервы.

— Ваше похищение меня не касается, — снова заговорил мсье Шарло, — но если вы и забыли, как обращались с вами ваши похитители, забыть Андре Буассена вы не могли.

Мимоза промолчала.

Она чувствовала на себе его пронизывающий взгляд: он ожидал с ее стороны какой-то реакции при упоминании имени графа, хотя бы в выражении глаз.

— Как я уже говорил вам, — продолжал мсье Шарло, — в ваших руках его будущее.

Если вы его не спасете, страдания его окажутся гораздо мучительнее, чем те, что выпали на вашу долю.

— Не… понимаю… я вас не понимаю… — снова сказала Мимоза.

Она действительно никак не могла взять в толк, о чем говорит мсье Шарло.

— Тогда позвольте мне выразиться яснее, — сказал он. — Вы приехали в Париж с отцом и матерью, потому что ваш отец вел дела с президентом, банкирами и прочими важными господами.

Это не удивило Мимозу.

Еще раньше, пока была жива ее мать, девушка часто слышала разговоры о том, что Клинт Тайсон — очень богатый человек и имеет деловые интересы во многих европейских странах.

Она помнила, как Минерва, съездив с ним в Испанию, нашла ту страну просто очаровательной.

Месяц она провела в Италии, тоже вместе с родителями.

— Было интересно? — спросила ее после поездки Мимоза.

Минерва, которой в то время только исполнилось шестнадцать, состроила легкую гримасу.

— Могло бы быть интересным, — ответила она. — Галереи и церкви весьма красивы, но друзья папы… — При этих словах она выразительно развела руками, — такие старые и очень серьезные. Не нашлось ни одного симпатичного молодого итальянца, чтобы предложить мне потанцевать.

Мимоза рассмеялась, но она прекрасно понимала, почему ее кузина жаловалась.

Она видела многих из тех, кто посещал Клинта Тайсона в их доме.

Однажды Мимоза даже спросила мать:

— Интересно, мама, отчего получается, что люди, занятые бизнесом, всегда выглядят такими серьезными, а большинство к тому же кажутся старыми.

Мать в ответ только рассмеялась.

— Для них все, связанное с деньгами, — очень серьезно, и они не могут относиться к этому легко.

— Но ведь дядя Клинт не всегда серьезен, — упорствовала Мимоза.

— Это оттого, что ему не приходится волноваться о деньгах, — объяснила ей мать. — Волнение и беспокойство старят людей, прибавляют им морщин и седины в волосах.

Она поцеловала Мимозу и добавила:

— Тебе еще не скоро придется беспокоиться о деньгах, дорогая моя детка, поэтому живи счастливо и забудь о них.

Мсье Шарло тем временем продолжал говорить.

— Я имел честь, — сказал он, — однажды обедать с вашими родителями в доме, который господин Тайсон снимал на рю Сент-Оноре. Прием был многолюдный, среди приглашенных были только самые влиятельные фигуры парижского общества.

Он заговорил более многозначительно:

— Граф Андре присутствовал там, и я заметил по тому, как он смотрел на вас, что вы пленили его, как, впрочем, и многих других мужчин. Вы очень красивы, мисс Тайсон, и ваша красота вскружила бы голову любому мужчине, а особенно знатоку прелестных женщин вроде графа Андре.

Мимоза что-то пробормотала, но не решилась прервать собеседника.

— Я не удивился, когда мои друзья сказали мне, будто граф под любым предлогом старается встретиться с вашим отцом, ну и, само собой разумеется, с вами. А потом случилась та страшная беда!

Он сделал драматическую паузу и продолжал:

— Ужасно, что ваших родителей постигла подобная участь — погибнуть в железнодорожной катастрофе, в которой и погибло-то всего десять человек, а большинство пассажиров отделались лишь незначительными травмами.

Не в силах сдержать любопытство и надеясь, что голос ее звучит так, будто она совсем сбита с толку. Мимоза спросила:

— Но… зачем… они уезжали из Парижа?

— Мне кажется, уж это-то вы должны бы были помнить, — ответил мсье Шарлю. — Они отправились в Лион только на один вечер, поскольку у вашего отца там была назначена важная встреча. А вы остались, пообещав пойти в Оперу в обществе друзей графа Андре.

Мимоза покачала головой.

— Я ничего… не помню, — прошептала она.

В то же время рассказ мсье Шарло завораживал ее, так как он поведал ей почти все, о чем ей хотелось узнать.

Ей казалось ошибкой задавать слишком много вопросов Сюзетте.

— Вы провели с ними вечер в Опере. А потом именно граф Андре утешал вас, когда вы узнали о несчастье с теми, кого любили больше всего на свете.

— Но… разве я… в… Париже осталась совершенно одна? — с сомнением спросила Мимоза.

— Разумеется, нет, — ответил мсье Шарле. — Весьма уважаемая и очаровательная особа, графиня де Бизе, большой друг семьи, гостила в вашем доме.

— Тогда… почему… граф… — начала Мимоза.

— Почему он утешал вас? — закончил за нее мсье Шарло. — Не забывайте, он был в вас влюблен. И как всегда, встретив красивую женщину, он твердо вознамерился обладать ею.

Его короткий смешок неприятно резанул ухо.

— Вы попали в силки, прекрасная моя мисс Тайсон, как и очень многие женщины попадали в силки, расставленные обаянием графа Андре, и вам не удалось из них вырваться. Он известен в Париже как человек, разбивший тысячу сердец, и ваше не стало исключением.

Мимоза с трудом удержалась от вопроса, вертевшегося у нее на языке.

Как будто прочитав ее мысли, мсье Шарло добавил:

— Не знаю, как скоро вам стало известно, что ом женат. Это-то он всегда скрывает от своей жертвы, пока она полностью не подпадет под его чары и окажется не в состоянии им противиться. Его чары превращают жертву в беспомощное податливое существо.

— Сюзетта… говорила мне… он… женат, — пробормотала Мимоза.

— Сюзетта Бланк, — презрительно сказал мсье Шарло, — одна из тех дурочек, которые любят графа, пока еще молоды, и продолжают глупейшим образом любить того, кто разрушил их жизнь.

— Как это разрушил жизнь? — спросила Мимоза.

— Все депо в том, мисс Тайсон, что Сюзетта, хоть и была хорошенькой, старше графа. Она ради него бросила мужа, весьма уважаемого буржуа, и с тех пор цепляется за бывшего любовника и пресмыкается перед ним.

Он словно выплюнул эти слова и, когда Мимоза недоуменно посмотрела на него, пояснил:

— Он использовал ее, без сомнения, он использовал ее. Да можно ли найти женщину, которую Андре Буассен не использовал бы так или иначе? Сюзетта сводила его с симпатичными девушками, за которыми он охотился, когда она сама уже перестала интересовать его как женщина.

Какое-то время мсье Шарло молчал, потом снова заговорил:

— Ее родители отказались от нее. Их так потряс ее поступок, ее безнадежное, безумное увлечение человеком, который совершенно очевидно манипулировал ею для достижения своих собственных цепей.

Мимоза судорожно вздохнула.

Как могла Минерва, ее любимая, ласковая и нежная кузина, полюбить подобного человека?

— Женщины, графу Андре всегда нужны только женщины, — говорил мсье Шар по, — но его интерес к ним никогда не длился долго.

Он усмехнулся, продолжая свой рассказ:

— Безусловно, в вашем случае его привлекла не только ваша красота, но и ваши деньги. Женщины дороги, особенно когда человек совсем не имеет собственных денег и зависит от жены во всех своих тратах.

Все, рассказываемое этим человеком, казалось Мимозе настолько ужасным, что ей не хотелось его больше слушать.

И все же, если бы она велела мсье Шарло замолчать и убираться, было бы трудно продолжать притворяться, будто она ничего не помнит из своего прошлого.

Единственное, что ей оставалось, так это молча слушать. Она и слушала, словно загипнотизированная не только его словами, но и тем, как он их произносил.

— Именно ваши деньги, мисс Тайсон, — продолжал мсье Шарло, — побудили Андре Буассена привезти вас сюда, в Тунис. Он убедил свою жену, а она приходится родственницей самому президенту, что ему следует поехать в Тунис, чтобы помочь в управлении этой страной.

Он остановился, пристально посмотрел на Мимозу, потом снова продолжал:

— Она, естественно, и понятия не имела, что он намеревался увезти вас с собой из Парижа и убедить купить эту восхитительную виллу — не только для вас, но и для него.

Мсье Шарло окинул взглядом все вокруг.

Выражение его глаз заставило Мимозу почувствовать, словно кто-то холодной рукой сжал ее сердце.

Было очевидно, что мсье Шарло ненавидит графа.

Девушка не сомневалась, что каким-то образом он намерен навредить и ей.

— Граф Андре манипулирует своей женой так же, как манипулирует вами и всеми другими женщинами, которые пресмыкаются у его ног. Она посчитала благом удалить его из Парижа на некоторое время. Кто знает, возможно, она видела в вас для себя опасность. Так это и было, хотя она пережила уже тысячу подобных опасностей.

— Не… понимаю… — сумела выговорить Мимоза, когда мсье Шарло сделал, казалось, преднамеренную паузу. , — Думаю, вы все прекрасно понимаете, мисс Тайсон, — сказал мсье Шарло. — Граф Андре, должно быть, объяснил вам, что без поддержки жены и ее влиятельных родственников французское общество непременно отвергнет его.

Он снова засмеялся, потом сказал:

— Но Андре, как всегда, сумел перехитрить их. Он отправился в Тунис, но не один, а вместе с вами, чтобы вы обеспечили ему комфорт и снабжали его всем, что ему захочется.

Он опять сделал паузу.

— Потребовалось какое-то время, чтобы в Париже поняли, насколько его поведение здесь не соответствует тому, чего от него ожидали, и не соответствует замыслам самого президента. Французы стремятся утвердить в Тунисе моральные принципы, а не попирать устои, как это делал граф, открыто живя здесь с вами.

Заметив, как изменилась в лице Мимоза, он сказал:

— О, я знаю, что он привез с собой и Сюзетту, но это была уловка, которая никого не обманула. Французы хорошо осведомлены о репутации дамы.

— Пожалуй… — выдавила из себя Мимоза, — я… не хочу… ничего больше… слышать.

— Вы просили рассказать вам все, так что придется все и выслушать, — сказал мсье Шарло. — Итак, если граф не сообщил вам правды, а это вполне в его духе, поскольку правдивость чужда его натуре, он был отозван, так как Парижа наконец достигла подробная информация о том, что он живет в вашем доме и роскошествует. И это в стране, населению которой французы стремились показать образец приличий!

Мимоза молчала, так что он продолжал:

— Президент пообещал искоренить порочные нравы, царившие здесь до того, как мы пришли и восстановили порядок. Именно президент настоял на отзыве графа Андре.

Однако президент был достаточно деликатен, чтобы не позволить своей кузине, графине Буассен, узнать об истинной причине возвращения мужа.

Не сдержавшись. Мимоза пробормотала:

— Сюзетта… Сюзетта сказала мне… это сама графиня… потребовала… настояла… на возвращении графа.

— Сюзетта Бланк говорит чепуху, — отмахнулся мсье Шарло. — Я могу поручиться, поскольку только что прибыл из Парижа, что граф счастливо воссоединился со своей женой, которая и понятия не имела, что его любовная связь с вами вызвала в Тунисе такой скандал, мисс Тайсон, что пришлось доложить об этом самому президенту.

Мимозе нечего было ответить, и она промолчала.

Мсье Шарло заговорил уже другим тоном:

— Вот тут-то и приходит ваша очередь действовать.

Девушка озадаченно посмотрела На него, и он пояснил:

— Если вы любите графа Андре, а я не сомневаюсь, что, подобно всем остальным женщинам, вы глубоко и всем сердцем любите его, то постарайтесь, чтобы его жена поверила всей его лжи и он не оказался бы разоблаченным в своей истинной дьявольской сущности.

И снова мсье Шарло словно выплевывал слова. Выражение его глаз ясно показывало, как сильно он ненавидит графа.

— Что вы… такое… говорите? Чего… вы… от меня… хотите? — сумела проговорить Мимоза.

— Мне кажется, это очевидно, — ответил мсье Шарло. — Мне нужны деньги, мисс Тайсон, поскольку только деньги могут заставить меня хранить молчание о похождениях вашего возлюбленного. Лишь деньги помешают мне показать мадам графине ваши письма, которые я добыл в их доме в Париже.

Он помахал письмами и закончил:

— Деньги, чтобы обеспечить этому моту и повесе возвращение домой и чтобы скрыть его приключение во время его отсутствия.

Не оставалось сомнений — мсье Шарло оказался злобным человеком, каким показался ей с виду.

Мимоза поняла, что, как Сюзетта и предупреждала, он был опасен.

Лучше всего, решила девушка, промолчать.

Она просто закрыла глаза, притворившись, будто не в силах вникнуть в смысл его слов.

Однако Мимоза не сомневалась, что он наблюдает за ней, не сводя глаз. Она чувствовала его желание добиться своего.

Казалось, он ее гипнотизировал.

С огромным усилием она заставила себя по-прежнему хранить молчание.

Она старалась не шевелиться, оставаясь все в той же позе — руки на коленях, голова откинута на подушки.

— Что мне нужно, — медленно сказал мсье Шарло, — так это пятьдесят тысяч франков, чтобы спасти вашего любовника. Если вы не предоставите их мне, прямо отсюда я отправлюсь к мадам Буассен. Она получит письма, которые раскроют ей правду обо всем здесь происходившем.

Он ждал ее реакции, но Мимоза не отвечала, и тогда он продолжил:

— Мои осведомители — а это весьма осведомленные люди — проинформировали меня, что, когда раскрылась предыдущая похожая история, граф поклялся на Библии никогда больше не допускать ничего подобного и не позорить имя Буассенов.

Он перевел дыхание:

— Если мадам Буассен узнает, что он нарушил клятву и навлек позор на нее и детей, она бросит его. Тогда ему ничего не останется, как покончить с собой или голодать в сточной канаве?

Мсье Шарло говорил очень тихо, но Мимозе казалось, словно он громко выкрикивает слова и они эхом отдаются по всему саду.

Она отлично его понимала.

Ее отец рассказывал, как гордятся французы своими родовыми именами, как те, кто принадлежит к «ансьен режим»— родовитому дворянству, — никогда не позволяют и тени скандала затронуть их репутацию.

Ужасно было уже то, что ее горячо любимая сестра вообще жила с мужчиной в греховной связи.

Но оттого, что этим мужчиной оказался такой человек, как граф, распутник и соблазнитель, ей хотелось кричать от отчаяния.

Она любила Минерву, но та росла избалованной, и родители во всем потакали ей.

Никогда не приходилось Минерве соприкасаться с суровой действительностью за порогом ее надежно защищенного роскошного дома.

Она не сумела бы разобраться в человеке, подобном графу Андре.

Она и предположить не смогла бы, что перед ней волк в овечьей шкуре — губитель женщин, любивших его.

Теряя терпение, мсье Шарло спросил:

— Ну и каков ваш ответ? Я получаю деньги или отправляюсь к графине.

— Полагаю… — заговорила Мимоза, — вы… шантажируете меня.

Мсье Шарло рассмеялся, и смех его прозвучал мерзко, в нем не было веселья.

— Я предпочитаю считать, что оказываю большую услугу человеку, которого вы любите. Если бы эти письма, которыми теперь обладаю я, попали в руки кого-либо еще, они могли бы уже появиться в прессе. Они такие нежные, такие страстные!

Его последние слова звучали почти как оскорбление.

— Уверен, вы вспомните их содержание, если хорошенько подумаете. И я не могу поверить, будто ваш отец, столь уважаемый в Англии и в Америке человек, не говоря уже о Франции, был бы доволен, если бы узнал, какая огромная часть его денег проматывалась одним из самых безнравственных людей, когда-либо живших в Париже.

Мимоза подумала: по крайней мере в этом ее собеседник прав.

Она знала, что Клинт Тайсон обожал своих дочь и жену.

Он никогда бы не поверил, что они могут поступить не правильно, тем более что его дочь позволит себе жить с женатым мужчиной, с мужчиной, который коллекционировал женщин, как другие коллекционируют марки.

— Как… мне… поступить? Что… мне ему отвечать? — в отчаянии спрашивала себя Мимоза.

Туг она сообразила, что ее молчание, закрытые глаза и неподвижная поза несколько смутили мсье Шарло.

Она чувствовала, как, пристально разглядывая ее, этот человек пытается понять, вполне ли она осознает все сказанное им.

Действительно ли она понимает, какую огромную сумму он потребовал у нее?

Он ждал.

С неимоверным усилием Мимоза так и не открыла глаз.

Наконец он не выдержал:

— Я дам вам три дня на обдумывание. У меня здесь еще есть дела, и это даст вам время поразмыслить.

Мимоза ничего не ответила.

— Это также даст вам время, чтобы получить наличные в банке. Я не столь глуп, чтобы оставлять какие-либо доказательства своего участия в этом деле или позволить хоть одной душе узнать, что я получил от вас деньги.

Он немного повысил голос:

— Вы понимаете, мисс Тайсон, о чем я вам говорю? Мне нужны деньги, но я хочу получить их от вас так, чтобы никто об этом не знал, и в первую очередь — Сюзетта Бланк.

Вы слышите? Ответьте мне!

Это было приказание, и Мимоза на этот раз не сумела удержаться и не открыть глаза.

Его лицо было очень близко, и девушка прочла злобу в его глазах. Она не сомневалась, что он хотел бы принудить ее согласиться на его требование.

Девушка была испугана, и голос ее дрогнул.

— Я… я… слушаю вас… Я подумаю… над вашими… словами.

— Очень хорошо — думайте! И помните: если я не получаю от вас желаемого ответа и денег, граф Андре пострадает, и его страдания, настоящие муки ада, будут гораздо больше ваших.

Произнеся эти слова, мсье Шарло поднялся со стула и пошел прочь.

Он пересек внутренний двор и вошел в дом. Мимоза могла слышать, как Сюзетта Бланк говорит с ним, ее голос, казалось, звенел от волнения.

Мимоза стиснула руки и оглядела сад.

Сад был все такой же: прекрасный, запитый солнцем. Жужжали пчелы над цветами, в деревьях порхали птицы.

Все оставалось по-прежнему красивым, но змея заползла в райский сад, и девушка не знала, как справиться с нею.

Глава 4

Герцог Элрок прибыл в Париж и сразу же направился к дому на Енисейских Полях, где он всегда останавливался у своего друга виконта Флерри.

После того как они выпили по бокалу шампанского и обсудили политическую обстановку в обеих странах, виконт сказал:

— Сегодня вечером я беру вас с собой на прием.

Герцог застонал:

— Я бы с большим удовольствием пообедал с вами у «Максима».

— Мы сможем зайти туда в другой раз, да и мне кажется, именно на этом приеме вы обнаружите для себя нечто, представляющее особый интерес.

Герцог цинично поднял брови. Он знал, что подразумевается под «особым интересом»в Париже, и решил про себя, что ему сейчас это совсем ни к чему.

— Прием устраивает, — пояснил его друг, — один из самых богатых банкиров Парижа. Он решительно настроен перещеголять по расходам и по блеску все остальные приемы, на которых когда-либо бывали его сегодняшние гости.

— Сомневаюсь, — лаконично ответил герцог. — Вы не хуже меня знаете, Анри: как все дороги ведут в Рим, так все приемы в Париже ведут в постель!

Виконт рассмеялся:

— Хорошо, договоримся так: вы отправляетесь со мной, но если решите вернуться домой пораньше, я не стану вмешиваться.

Герцогу пришлось согласиться.

Однако про себя он решил, что наверняка прием окажется похожим на те оргии, в которых он множество раз участвовал в дни своей молодости.

Он всегда находил Париж обворожительным, но был особенно им очарован в первое свое посещение, вскоре после окончания Оксфорда.

Тогда его поразили, обворожили и околдовали экзотические парижские куртизанки.

Сверкающие бриллиантами, они соперничали друг с другом, демонстрируя себя в Булонском лесу более вызывающе, чем позволяли себе такого рода профессионалки во все предшествующие времена.

Однако они, счел герцог, помогали мужчине забыть неприятности и проблемы, которые он привозил с собой в Париж.

Впрочем, к нему сейчас это не относилось.

Просто герцог знал: нужно уехать из Англии, чтобы положить конец начавшему тяготить его роману.

Леди Сибил Брук была забавной и остроумной, ненасытно жадной до любовных утех.

Однако, узнав ее лучше, герцог решил, что эта женщина пытается начать играть слишком большую роль в его жизни.

Самым простым способом избежать прямого объяснения на эту тему, решил он, был отъезд за границу.

Герцог давно принял решение не жениться до весьма солидного возраста.

Он наблюдал, как многих его приятелей одного с ним социального положения подводили к алтарю старания честолюбивых мамаш, прежде чем у них хватало времени насладиться жизнью холостяков.

Герцог был рассудителен и решил, что сначала насладится прелестями свободы, которую каждому молодому мужчине следует испытать до женитьбы.

Ну а потом уж можно остепениться и обзавестись семьей.

Герцог был неглуп и понимал, что представляет собой одну из самых завидных партий в великосветском обществе.

Его отец всегда правил, как король, в принадлежащих ему владениях.

По традиции члены его рода всегда занимали высокое положение при дворе: и трое герцогов Элроков, и десять графов, носивших то же имя.

Они служили своей стране на самых разных постах.

Многие Элроки были выдающимися государственными деятелями, а десятый граф Элрок был незаменимым помощником Мальборо в его кампаниях.

Герцог очень ответственно относился к своему положению в обществе, хотя и испытывал неподдельный интерес к политике и международным делам — много больший, нежели его отец.

Будучи пэром, он, естественно, не мог стать членом Палаты Общин, поэтому герцог сделал объектом своих интересов международные дела.

Он сделался настоящим экспертом во всем, касающемся политики стран западного мира и их интересов на международной арене.

Чтобы не казаться слишком любопытным, в качестве ширмы он выбрал археологию и действительно сделался знатоком истории Римской империи.

Интерес к археологии приводил его во множество стран; однако его поездки не выглядели проявлением интереса к их внутренним делам.

Впрочем, Элроку многое удавалось узнать, пока формально он занимался изучением развалин римских городов, храмов, акведуков и дорог.

Одновременно он настолько увлекся своими археологическими изысканиями, что написал о них книгу, которую и надеялся издать на следующий год.

Теперь же герцог одевался с помощью камердинера, сопровождавшего своего хозяина повсюду, и раздумывал о том, что предстоящий прием окажется пустой тратой времени.

Он предпочел бы пораньше печь спать, а на следующее утро снова отправиться в путешествие.

— Что вы распаковали, Дженкинс? — обратился он к камердинеру.

— Только те вещи, которые вашему сиятельству потребуются на этот вечер, — ответил тот.