Coffee-In Classic - Фуриозо

Бартош Карин Эдстрём

Фуриозо

УВЕРТЮРА. LA NOBILTA НА DIPINTA NEGLI OCCHI L'ONESTA

(Don Giovanni 1:9 W. A. Mozart och L. da Ponte)

У благородных людей честность в глазах

Четверг, 10 сентября

Прогулка вдоль Страндвэген – привычный ритуал, пробуждавший в нем желание жить. Он невольно расправил плечи, чего давно не делал. Жест победителя. После всех лет страха перед смертью он придумал гениальное решение, не требующее особых усилий. Впрочем, так будет только поначалу, со временем лгать близким людям станет все сложнее. Хотя он готов к этому: другого выхода, чтобы спасти собственное будущее, нет.

Долг чести – что может быть достойнее и важнее в жизни человека?

Педер Армсталь, сколько себя помнил, всегда осознавал этот долг. Выбор сделал не он, и поэтому не нужно ничего никому объяснять. Но если бы кому-то и взбрело в голову спросить его мнение, то Педер ответил бы: да, для него это честь.

К сожалению, до недавнего момента исполнить долг чести не представлялось возможным: каждая попытка завершалась неудачей, и это приводило Педера поначалу в замешательство, а потом стало раздражать. Особенно бесили друзья и родственники, которые на очередных крестинах неустанно интересовались, когда наконец ему и Эмили так же повезет. Дрожащей рукой Педер резал праздничный торт, стараясь скрыть злость: ну неужели нельзя промолчать? И только то, что Эмили держала его сторону, мешало любопытствующим спросить напрямик, в чем проблема. С прямой спиной и гордо поднятой головой, Эмили терпеливо сносила удары судьбы, и Педера восхищали ее мужество и преданность. Поддержка укрепляла в нем решимость доказать всем в один прекрасный день, на что он способен.

Однако, как узнал Педер, сбыться его планам не было суждено. Это вызвало беспредельное чувство разочарования и чувство стыда. Теперь, как он знал, остались только два пути: или продолжать самобичевание, или, взяв себя в руки, решить эту серьезную проблему.

Неожиданно перед ним открылся третий – спасительный – путь.

Педер точно помнил, как это случилось, помнил каждую деталь: запахи, звуки…

Все произошло в начале августа. Семья поехала в Туреков, а он задержался в городе по делам работы. В пятницу вечером отправился на лодке в Свальшер и нашел там Луизу. Она была одна.

Вместе они подстригли лужайку и покрасили скамейку под кустом сирени. Педер заменил пару сгнивших досок в заборе у малинника и поднял лодку для просушки. Этот примитивный труд показался ему чем-то роскошным: давно не держал он в руках молоток и не пропалывал на клумбе сорняки. Потные и грязные, они, сбросив одежду, прыгнули в море, чтобы освежиться, а потом сидели на мостках и болтали ногами в воде, наслаждаясь холодным пивом.

Природа казалась роскошными декорациями к волшебному спектаклю. Солнце садилось, и последние лучи вспыхивали золотыми искрами в темной воде. Эхо их голосов разносилось далеко вокруг: акустика была потрясающей. Мошки танцевали вокруг их загорелых рук и ног. То и дело приходилось прерывать разговор, чтобы прихлопнуть назойливое насекомое. Каждый шлепок вызывал у обоих взрыв хохота, совсем как в детстве. Волшебный летний вечер. Вечер, который невозможно забыть. Казалось, что он с Луизой не в шхерах под Стокгольмом, а где-то на другом конце планеты.

Педер чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

В эту минуту Луиза положила голову ему на плечо, и ее лицо приняло серьезное выражение. Педер понял: сейчас будет сказано что-то важное, и он единственный, кому Луиза может открыть чувства.

Волшебство вечера рассеялось.

Педер не сразу понял суть ее слов: это казалось слишком хорошим для правды, а кроме того, Луиза только сообщила о своих планах, не спросив, согласен ли он в них участвовать. За какую-то пару секунд состояние полусонного блаженства сменилось возбуждением, и Педер почувствовал, как вспотела рука, державшая банку пива. Он фальшиво рассмеялся, чтобы не показать, насколько важен этот разговор для него. Поразительно, но чуткая Луиза ничего не заметила и поэтому не подозревала, какой эффект произвели ее слова.

Остаток лета Педер занимался выработкой стратегии: нужно вызвать к себе доверие, мягко надавить, подвести к желаемому. Он не сомневался в правильности своих действий и успехе задуманного, потому что вся ответственность, в конце концов, ложится на Луизу, и рано или поздно она это поймет. Цель важнее выбранных средств.

Есть какая-то причудливая логика в том, думал Педер, что Луиза станет его оруженосцем: она не витает в облаках и знает, чего ждет от того и другого. Луиза – человек практичный и очень проницательный, в уме ей не откажешь.

Педер решил не посвящать Луизу в свой план. Пару раз ему приходило на ум, что скажет Луиза позже. Не повернется ли к нему спиной? Поймет ли, что у него нет другого выхода? Педеру хотелось в это верить, ведь речь идет о спасении.

Он провел пальцами по густым светлым волосам, согретым осенним солнцем. Тепло напомнило ему о Свальшере и придало уверенности в силах. Что-то в кармане кольнуло в бок, и Педер выпрямился, чтобы расправить карман: ни в коем случае нельзя было раздавить пластиковый флакон. Там же – пакет одноразовых шприцов. Педер не знал, отдаст ли он Луизе флакон. А что, если он зашел слишком далеко? Лицо его невольно вспыхнуло.

– Педер, старина, что ты здесь делаешь?

Он вздрогнул при упоминании своего имени так, будто его застигли за неприличным занятием. По-мальчишески размашистым шагом, без тени грации, обычно присущей женщинам, она пересекла аллею Нарвавэген и протиснулась между припаркованными у тротуара автомобилями. За спиной виднелся футляр для виолончели, на рослой девушке казавшийся не больше рюкзачка. Педер обернулся и положил руку на железные перила – ему нужно сейчас на что-то опереться. Как она может выглядеть такой расслабленной, тогда как он чуть не лопается от нетерпения? С трудом подняв другую руку, он помахал Каролине.

В субботу Педер присутствовал на ее концерте. Он сел сбоку от сцены, чтобы тайком рассматривать Каролину. Роскошные темные кудри по плечам, кожа светится юностью и здоровьем, на лице ослепительная улыбка – ему нравилось видеть девушку такой. Сверкающие изумрудные глаза, обрамленные длинными черными ресницами, придавали ей сходство с русалкой. Алый, словно после поцелуев, рот. Пухлая нижняя губа. Пара веснушек на носу, которые так и хочется лизнуть. В этой девушке таится что-то загадочное, непостижимое, смесь робости и пылкости, которая будоражит мужское воображение.

Играла Каролина просто божественно, и порой он так погружался в музыку, что забывал дышать. Это вызвало приступ сухого кашля. Каролина подняла глаза, посмотрела в ту сторону, где сидел Педер, но его не заметила. При этом играть на виолончели не перестала.

Еще пара шагов, и она перед ним. Приветственный поцелуй в щеку. Педер уловил аромат канифоли, которой натирают струны.

– Входи, – сказал Педер, придерживая тяжелую дверь парадного. В подъезде слышались звуки скрипки, приглушенные толстыми стенами. Лишь самые верхние ноты, вырвавшись из плена каменных стен, разлетались по этажам.

Дверь с грохотом захлопнулась у них за спиной.

– Столько раз говорила Никлассону, чтобы починил дверь, – пробормотала Каролина и закинула футляр выше на плечо. Каблучки застучали по ступенькам. Педер на некотором расстоянии следовал за девушкой, чтобы видеть ее облегающие джинсы, низко сидящие на бедрах, и очертания груди под кожаной курткой.

Скоро ее фигура изменится. Совсем скоро.

Чем выше они поднимались по лестнице, тем слышнее была скрипка. Седьмая соната для скрипичного соло Исайи Билле. Он знал это произведение наизусть: в молодости Луиза постоянно его играла. Но с тех пор прошло, наверно, лет тридцать, и странно снова слышать эту мелодию. Странно и грустно. Своей эмоциональностью музыка словно ставила Педера на место.

Между вторым и третьим этажами Каролина стала искать ключи: проверяла карманы куртки, джинсов, издавала стоны раздражения и, чтобы удобнее искать, перед дверью сняла футляр. Педер, замедлив шаг, встал прямо за ее спиной. Он слышал учащенное дыхание девушки. Неужели она не видит, как он смотрит на нее? Или нарочно ведет себя так, словно ничего не происходит, чтобы не ставить их обоих в неловкое положение?

Педер сделал шаг в сторону, чтобы не мешать Каролине. Хотелось таких отношений, чтобы можно было положить Каролине руку на плечо и пошутить, какая она растеряха: никогда не помнит, где что лежит. Погладить по руке, поцеловать в щеку и поцеловать по-настоящему, а не только из вежливости, провести кончиками пальцев по белой коже ее затылка… Но он не может себе этого позволить. Не сейчас.

– Вы пришли вместе?

Дверь распахнулась, и на пороге появилась худощавая женщина со скрипкой и смычком в руке.

– Вот где они! – воскликнула Каролина, вытаскивая из кармана связку ключей, и, со вздохом подобрав футляр, вошла в квартиру. Луиза, посторонившись, пропустила Педера и дала обнять себя.

– Спорим, она перепутала время, – смущенно сказала Луиза. – Я просила вернуться к семи.

– Скажи спасибо, что хоть день правильный, – пошутил Педер и посмотрел Луизе в глаза.

Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Спустя некоторое время Каролина, обернутая белой простыней, появилась в гостиной, и комната наполнилась ароматом пены для ванны. Даже в простыне девушка смотрелась элегантно, а белый цвет придавал ей целомудренный вид. Педер почувствовал волнение.

– Ты похожа на статую Микеланджело, – заметил он и обернулся к Луизе, ища у той поддержки.

– Что? – фыркнула Каролина. – На черепашку-ниндзя?

Луиза расхохоталась, Педер обнял ее.

– Я чертовски устала. Репетировала целый день. Ничего, если я приму ванну? – спросила Каролина, переводя взгляд с Педера на Луизу.

– Милая…

Луиза высвободилась из объятий Педера, подошла к Каролине и, положив руки ей на бедра, легко поцеловала в губы. Для этого ей пришлось встать на цыпочки.

– Ты совсем забыла, так? – спросила Луиза.

– Забыла что? – удивилась Каролина, уловив в голосе Луизы недовольство.

Склонив голову набок, Луиза наморщила брови и изобразила улыбку:

– Ладно, полежи пока в ванне, а я обговорю все детали с Педером.

Луиза посмотрела Каролине прямо в глаза, и та вдохнула:

– Ах да, я совсем забыла… и как я могла забыть? Ума не приложу.

Каролина поправила простыню. Взгляды женщин встретились. В глазах Луизы светились любовь и надежда.

– Да, я полежу в ванне, а ты пока выставь Педера, – прошептала Каролина, поднося пальцы Луизы к губам и целуя палец за пальцем. – Чтобы мы остались только вдвоем.

В гостиной Педер налил приличную порцию шерри и выпил в несколько глотков. Крепкий алкоголь обжег горло. Встав в нишу у окна, он стал задумчиво вертеть кольцо с гербом-печаткой на мизинце левой руки. Когда Каролина стояла перед ним в простыне, с кожей белой и гладкой, как мрамор, с упрямыми локонами, спиралями закрученными у висков и волной ниспадающими на плечи, она напоминала знаменитую Зарю. А имя Микеланджело он произнес просто потому, что хотел сказать что-то нейтральное.

Заря. Почему он вспомнил о ней после всех этих лет? Просто безумие сравнивать их, смешно. Но почему-то нахлынула тоска, в груди защемило, и Педер ощутил себя пятнадцатилетним подростком, который проводит лето у кузенов в Сконе. В то лето Заря принадлежала ему. Просыпаясь на рассвете, он тайком пробирался в конюшню и гладил лошадь по теплой гладкой коже. Проводил пальцами по выпуклым мышцам, вдыхал ее запах. Когда касался пальцами живота, Заря вздрагивала и инстинктивно поднимала копыто: ей было щекотно. Но когда он вонзал в то же самое место шпоры, лошадь воспринимала это как приказ. Она подчинялась наезднику, становясь с ним единым целым.

Отец Эмили, которого в поместье все почему-то называли Конюшим, хотел, чтобы Педер научился ездить верхом как настоящий мужчина. Эмили, а также ее братьев и сестер отец научил верховой езде еще в детстве.

Педер целыми днями упражнялся, и обучение шло успешно. После занятий его с Эмили отпускали покататься в свое удовольствие. Они устраивали соревнования на въездной аллее – кто быстрее доскачет до ворот. Эмили выиграла девять раз из десяти, и Педер подозревал, что один раз она ему специально уступила.

Только ей, кроме отца, дозволялось ездить на Юпитере, мощном жеребце. Педеру кровь бросалась в голову всякий раз, когда Эмили с триумфом в глазах срывала шлем и, тряхнув тяжелой гривой волос, соскальзывала с коня. Она шла впереди него в конюшню, и там Педер наказывал ее за свой страх: отказывался целовать, когда, подобно героине пьесы Стриндберга, фрёкен Жюли, с плеткой в руках за спиной, она опиралась о стенку стойла.

На последний день лета была назначена случка. Хлопнув Юпитера по крупу, Конюший выпустил его в поле, где Эмили сдерживала Зарю. Педер встал у ограждения, чтобы не мешать. Он хорошо помнил выражение лица Эмили: сосредоточенность уступила место радости, когда жеребец взгромоздился на Зарю, а потом – разочарование, что все закончилось слишком быстро. Педер тоже представлял все по-другому, а происходящее больше походило на акт сделки, чем на любовный акт.

Зарю продали той же осенью. Двенадцатью годами позже Эмили стала его женой.

И вот теперь он стоит в гостиной Луизы со шприцами во внутреннем кармане и чувствует, что настало время взять реванш за все годы бездействия.

Паркет заскрипел. Вошла Луиза. Педер допил шерри и пошел ей навстречу:

– Я ухожу. Запри за мной дверь.

Когда в прихожей Педер смотрел на улыбку Луизы, немного натянутую и приоткрывающую неровные зубы, на него нахлынула нежность. Педер заключил Луизу в объятия:

– Для меня большая честь разделить с тобой эту радость.

– Пудде, я благодарна тебе за то, что ты делаешь для меня. Но как ты сможешь потом смотреть Эмили в глаза?

– Мы уже об этом говорили. Это лучшее решение. Предоставь Эмили мне. Я за нее отвечаю, и вам с Каролиной не нужно переживать. Я сам решился на это. Ради тебя, Луиза. Мы будем неразрывно и прочно связаны, это нас сблизит. Все будет хорошо, не волнуйся.

Она попыталась возразить, но Педер ее опередил:

– Да, я знаю, что это будет нелегко, но надо надеяться на лучшее.

Луиза выпрямила шею – едва заметный жест. Но Педер внезапно занервничал и резким тоном спросил:

– Что с тобой, Лусс?

Потом погладил ее по плечу, чтобы смягчить эффект. Женщина замерла:

– Ничего… ничего… – Луиза пыталась улыбаться, но это оказалась слишком тяжело. Левой рукой она инстинктивно потянулась к мозоли на шее, образовавшейся за долгие годы игры на скрипке. Она словно искала утешения в привычном. – Я просто нервничаю. Это такая ответственность! Вся моя жизнь изменится. Столько всего поставлено на кон.

– Естественно.

– Меня поражает смелость того, что мы задумали. Чем я заслужила такое счастье? Имею ли на него право?

– Конечно имеешь, Лусс. Ты его заслужила.

Педер почувствовал раздражение: не только она хочет быть счастливой! Он тоже мечтает об этом, поэтому продумывает каждый шаг. Но только бы Луиза ничего не заметила, нельзя утратить ее доверия. Педер вспомнил, как тщательно он подбирал слова для разговора, чтобы не возбудить подозрения кузины. Сумел сделать все так, чтобы та первой высказала его желание как собственное. Педер сделал вид, что воспринял слова Луизы в шутку. Сначала. А потом нельзя давать ей повод о чем-либо догадаться, пока не появится результат. Когда пути назад уже не будет! Этот шанс, подумал Педер, слишком хорош, чтобы его упустить.

– Я чувствую себя немного… – Луиза опустила глаза с несчастным видом, – не пойми меня неправильно, но я чувствую себя лишней.

– Лишней? Да ты самый важный человек! Не забывай этого. Без тебя ничего вообще бы не происходило. Разве ты не понимаешь?

В этой лжи была и доля правды, которая помогла Педеру заглушить угрызения совести. Луизу тронули эти слова: на глазах выступили слезы, она часто заморгала:

– Пудде, ну что бы я делала без тебя!

Это уже слишком, пора заканчивать. Педер сунул руку в карман и, вытащив банку, протянул Луизе:

– Держи. Здесь наш маленький Готфрид.

– Готфрид? Я вообще-то рассчитываю на Леонору.

– А вдруг нам повезет и родятся близнецы?

Педер поцеловал Луизу в лоб и вышел из квартиры.

Каролина лежала в ванне неподвижно, сложив руки на груди, как изваяния на надгробиях в церкви Риддархольменчурка. Жарко и влажно. Голоса из прихожей здесь почти не слышались. Мелкие пузырьки воздуха собрались ожерельем по краям ванны. В висках покалывало, предвещая головную боль, но Каролина отказывалась ее впускать. Кудри, обрамляющие лицо, напоминали щупальца медузы.

Входная дверь хлопнула – девушка резко поднялась из воды и глубоко вдохнула, не заметив при этом, что ароматная жидкость из опрокинутого ненароком флакона полилась в воду.

Пятница, 2 октября

Сон у Каролины был крепким: в эти часы ослабевала мощная жажда деятельности, присущая девушке днем. Луиза быстро привыкла к этому и, просыпаясь раньше, часто разглядывала Каролину. Даже спустя год после их сближения Луизе с трудом верилось в счастье жить вместе с женщиной, так не похожей на других.

Луиза осторожно убрала прядь волос, упавшую Каролине на глаза. Губы девушки дрогнули, словно желая что-то сказать, но она не проснулась. Луиза с восхищением смотрела на четкий профиль подруги. Спящая мадонна, подумала она, и вдруг почувствовала такое волнение, что на глазах выступили слезы. Как бы хотелось остановить это мгновение, мгновение безграничного счастья! Словно почувствовав настроение Луизы, девушка проснулась. Открыла глаза и почувствовала, как всегда по утрам, страх. Но едва Луиза провела кончиками пальцев по ее щеке, как страх отступил.

Рядом с ухом Каролины что-то зашуршало, и она повернула голову: около подушки лежала продолговатая коробка, завернутая в бумагу с нарядным рисунком и перевязанная блестящей ленточкой. Девушка подняла глаза на Луизу и увидела на ее лице ребяческую радость. Сев в постели и взяв коробку в руки, с любопытством спросила:

– Что это? У меня сегодня не день рождения.

– Да, не твой день рождения, – ответила Луиза. – И не сегодня.

Каролина закусила губу. Развязывая ленточку, она чувствовала на себе пристальный взгляд подруги.

– Надеюсь, ты не купила ничего дорогого, Лусс? – спросила она смущенно.

– Открой, и узнаешь.

– Это тот браслет, который я хотела?

– Открывай!

В нетерпении Каролина разорвала бумагу и вытащила коробочку, но, увидев содержимое, подавила радостный возглас. Луиза притянула подругу к себе и заключила в объятия.

– Нравится? – прошептала она на ухо девушке.

Улыбка на губах Каролины угасла. Она сглотнула, нервничая.

– Давай же! У меня больше не осталось сил ждать!

Луиза выпустила Каролину из объятий и резко поднялась с постели. Накинув халат и сунув ноги в тапочки, удалилась в кухню.

Оставшись одна, девушка устремила неподвижный взгляд на потолок. Она чувствовала себя уставшей, хотя только что проснулась. Все тело было словно налито свинцом. Каролина сделала вялую попытку встать, но не нашла сил и осталась в постели. Спустя некоторое время попробовала сесть, но почувствовала приступ тошноты. Желудок скрутило.

– Как ты? – донесся голос Луизы из кухни.

Каролина бросилась в ванную и едва успела добежать до раковины: ее вырвало. Ноги дрожали, и девушка опустилась на крышку унитаза, прижалась лбом к коленям, с трудом дышала.

Будто сквозь пелену до нее донеслись шаги Луизы. Выпрямившись, как струна, Каролина заперла дверь.

– Секундочку, – делано бодрым голосом крикнула она, услышав шуршание халата подруги.

– Милая, – раздался обеспокоенный голос Луизы. – С тобой все в порядке?

Больше медлить было нельзя, и Каролине пришлось открыть подаренную коробку. Привычным движением она достала тест-полоску, подержала под струей мочи и, не посмотрев на результат, швырнула на полочку под зеркалом. Рванула щеколду, распахнула дверь – за дверью стояла Луиза. Они взглянули друг другу в глаза.

Луиза первой прервала молчание:

– Ну и что там?

Каролина отступила на шаг, пропуская подругу в ванную комнату. Взяв с полки полоску, Луиза поднесла ее к свету и внимательно рассмотрела:

– Одна черта…

Каролина посмотрела через ее плечо: на полоске обозначилась синяя линия, но чуть погодя медленно проступила вторая, и с каждой долей секунды синий цвет становился все интенсивнее, а контуры – все четче. Никаких сомнений в том, что линий на тест-полоске две, не осталось.

Луиза радостно вскрикнула и закружилась по комнате в победном танце. Оказавшись рядом с Каролиной, она увидела бледное как мел лицо девушки. Обняла ее и не отпускала из объятий, пока та не расслабилась и на щеках не показался румянец.

– Дорогая, я вижу, как ты нервничаешь, а ведь сегодня такой важный день! Поверить не могу, что это случилось! Ну не волнуйся, все будет хорошо. Иди в постель, а я приготовлю завтрак. Позволь о тебе позаботиться. Еще рано, мы все успеем. Я подброшу тебя на репетицию.

Каролина побрела в спальню и упала на постель. Подняла глаза к потолку… и вдруг почувствовала в теле неестественную легкость, словно душа, не желая участвовать в том, что происходило с ней, отлетела прочь. Все мысли испарились, и уже не верилось, что это именно она минуту назад с бьющимся сердцем разглядывала тест на беременность. В комнату проник дразнящий аромат тостов, но Каролина лежала неподвижно, ее взгляд был прикован к гипсовым розам, окружавшим хрустальную люстру. Солнечные лучи, отражаясь в подвесках люстры, разбегались по зеленым обоям стен, и это создавало иллюзию весеннего леса.

Постепенно Каролина обрела ясность мыслей.

Все будет хорошо. Все будет хорошо. Ведь это то, чего мы обе хотели.

Из кухни донесся голос Луизы, то переходящий в шепот, то в смех: она разговаривала по телефону.

Каролина провела рукой по телу, изучая его, попыталась представить вместо плоского живота нынешнего набухший, круглый. Зажмурившись, даже смогла увидеть маленькую девочку с кудряшками на сцене детского сада. Вот под аплодисменты растроганной публики она протягивает Каролине букет цветов. Вот Луиза прячется за кулисами. Их малышка. Конечно, это вызовет скандал в избранном обществе, но они переживут эту неприятность.

* * *

Нагруженные сумками и музыкальными инструментами, подруги спускались по лестнице. Луиза вызвалась также нести тяжелый чемодан Каролины, набитый под завязку. Чтобы застегнуть молнию, пришлось даже сесть на него. Каролина взяла четыре платья для выступлений: неприлично показываться на публике в одном и том же на разных концертах.

– Осторожно, не делай резких движений! – то и дело повторяла Луиза.

Каролина склонила голову ей на плечо, и Луиза, переложив чемодан из одной руки в другую, обняла подругу за талию.

Тайна. В ее теле скрыта их общая тайна.

Каролина усмехнулась своим мыслям и толкнула тяжелую дверь. Она собралась ухватиться за дверную ручку, но сумка выскользнула из пальцев и упала. Дальше все произошло за считаные доли секунды: Каролина нагнулась за сумкой, Луиза, не заметив этого, прошла вперед; дверь захлопнулась. Услышав вопль, Каролина резко выпрямилась и ударилась головой о подбородок Луизы. Крик боли эхом заметался по лестничным пролетам подъезда.

Каролина нервно рассмеялась и тут же умолкла: к лицу, искаженному мукой, Луиза поднесла дрожащую левую руку, указательный и средний пальцы которой начали стремительно опухать.

– Не может быть!

Луиза второй рукой коснулась прищемленных пальцев, но тут же отдернула, как от обожженного места. На смену резкой боли пришла тупая, пульсирующая. Распухшие пальцы походили на сосиски, и любое движение причиняло боль. Луиза зажмурилась, затем открыла глаза и опустила руку, из приоткрытого рта стекала слюна. Она вытерла подбородок здоровой рукой. Каролина переводила взгляд с руки Луизы на ее рот, искаженный болью, и не находила слов. Наконец спросила:

– Позвонить в «скорую»?

Луиза посмотрела на Каролину.

«Скорая» не приезжает из-за прищемленных пальцев. Но медицинская помощь все равно нужна.

Подавив раздражение от случившегося по вине девушки, она попросила:

– Отвези меня в больницу.

Каролина стала лихорадочно рыться в сумке в поисках ключей от машины. Уронила сумку, подняла, снова уронила. Встретившись глазами с Луизой, прочитала в них осуждение, как будто причиной несчастья стали ее несобранность и небрежное обращение с собственной сумкой.

Подхватив виолончель и чемодан, Каролина наконец открыла дверь, при этом дверная ручка болезненно вонзилась в кожу. А когда она пропускала Луизу в дверь, на рубашке от напряжения оторвалась пуговица и вся спина вспотела.

Оставив Луизу у подъезда, Каролина отправилась за машиной. Ей хотелось подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя. Красная Spitfire Луизы как нельзя кстати оказалась припаркованной довольно далеко, у Радиохюсет, поскольку на улице Нарвавэген сделать это было невозможно, а гараж ремонтировали.

Чемодан в багажнике уместился, а виолончель в двухместной машине пришлось положить на сиденье Луизы. Она покачала головой:

– Ты не могла бы инструмент оставить, а заехать за ним потом?

– Мне надо отправляться в турне, ты же знаешь! Я могу что-нибудь забыть. На репетицию я уже опоздала. Позвонила и попросила отложить мою часть программы.

– Тогда езжай, Каролина, я возьму такси.

– Садись, Луиза. Не надо сцен.

– Садись? Куда?

Сжав зубы, Луиза все-таки втиснулась в машину, поставив футляр между ног. Руку она держала высоко перед собой, чтобы не задеть больные пальцы.

Они тронулись в путь.

Каролина вела машину по оживленным улицам, но то и дело бросала испуганные взгляды на Луизу, которая мученическим видом и стонами выражала свое неудовольствие неудобной позой. Кроме того, виолончель мешала обзору.

Наконец они подъехали к отделению службы «Скорой по мощи».

– Открой же дверь, черт побери. Я не могу вылезти из-за твоей виолончели, – прошипела Луиза.

Каролина выскочила из машины, но забыла переключить передачу: мотор фыркнул и заглох. Луиза выругалась. Подъехавшая машина «Скорой помощи» резко затормозила, чтобы не задавить ненароком суетившуюся девушку. Каролина растерянно крутила головой, не зная, что предпринять: отогнать машину или выпустить из нее Луизу. Та ухитрилась сама открыть дверцу машины и теперь пыталась выбраться, помогая здоровой рукой.

Попытка поймать взгляд Луизы не увенчалась успехом: она отвернулась.

– Я справлюсь сама. Поставь машину и возвращайся сюда.

Машина «Скорой помощи» нетерпеливо просигналила. Сев на водительское сиденье и чуть не плача, Каролина в зеркале заднего вида несколько секунд наблюдала, как Луиза плелась в приемное отделение.

Припарковав машину, она вернулась и услышала, как ее подруга разговаривает на повышенных тонах с медсестрой за стойкой регистрации. Каролина замедлила шаг.

– Да ты знаешь, кто я такая? – истерично кричала Луиза. – Мне плевать, что у вас не хватает персонала. Я хочу видеть главного врача! Хочу рентген, слышишь? Немедленно. У меня сломаны пальцы, и есть риск, что я никогда больше не смогу играть на скрипке. Или ты сейчас же вызовешь хирурга, или я подам на тебя в суд за халатность!

В глазах медсестры вспыхнула злость, но она не поддалась на провокацию. Агрессивное поведение женщины ее не задело, и она еще раз медленно и четко повторила:

– Заполните анкету и верните мне вместе с удостоверением личности. Доктор скоро будет.

– И как же я заполню анкету со сломанными пальцами? – выкрикнула Луиза и повернулась к другим пациентам, ища поддержки, но встретила только равнодушные взгляды. Увидев Каролину, она приказала: – Позвони Хелене! Попроси, чтобы нашла мне врача.

Каролине хотелось тотчас провалиться под землю. От стыда. Столь бесцеремонно вести себя в больнице нельзя, и с ней – тоже. Но Луизу, как знала Каролина, уже не остановишь, так что придется смириться с последствиями.

Девушка улыбнулась медсестре, рассчитывая на ее участие, но безрезультатно: глухая оборона. Зато Луиза посмотрела на подружку пристально, так, словно разгадала замысел Каролины избежать конфликта и уже презирала ее за эту слабость.

Каролина подхватила Луизу под локоть – та позволила ей это сделать – и усадила на диван:

– Посиди здесь, а я посмотрю, что можно сделать.

– Начни с заполнения этих чертовых бумажек, без которых меня отказываются лечить. А потом позвони своей сестре Хелене, пусть она кого-нибудь вызовет.

Каролина покорно принялась заполнять анкету. Открыв сумку Луизы, чтобы достать удостоверение личности, она заметила в углу пакет из дорогого стокгольмского магазина, в котором лежал красный шерстяной беретик с этикеткой.

– Что это? – спросила Каролина, доставая и рассматривая его.

Луиза не ответила на вопрос.

– Ты что, уже начала покупать детскую одежду?

Покачав головой, Каролина вернула пакет с беретом в сумку и склонилась над анкетой. Она так сильно нажимала на стержень, что чуть не порвала бумагу, а заполняя графу «Личный номер», трижды ошиблась. Достала сотовый, но медсестра застучала по стеклу. Подняв глаза, Каролина увидела знак с перечеркнутым мобильным телефоном.

– Я выйду на улицу. Пожалуйста, присмотри за виолончелью.

– Еще и твои вещи должна караулить? Я поволоку инструмент с собой на осмотр, так что ли?

Каролина потянулась за виолончелью.

– Да оставь, – сказала Луиза. – Здесь ее никто не возьмет.

Молча Каролина прошествовала к выходу, громко стуча каблуками. Швырнула анкету в окошко регистрации.

С улицы через стекло, прижав телефон к уху, она разглядывала Луизу, и внезапно ее охватило чувство отвращения ко всему происходящему, к смене ролей в прочном, как казалось, любовном дуэте. Тогда Каролина напомнила себе, что в приемном отделении сидит ее любимая женщина. С больной рукой, жалкая и раздраженная.

Луиза так погрузилась в свои мысли, что не заметила возвращения Каролины. Ее терзал страх. Никогда прежде так страшно не было. И не потому, что она жила беззаботной жизнью, она – единственный ребенок требовательных родителей, а потому, что такое произошло впервые. До этого случая ей приходилось решать много проблем – и личных, и профессиональных. Умение рационально мыслить и смелость ей всегда помогали. Но сейчас она беззащитна, слаба, это и пугает. Надо взять себя в руки, думала она, еще не поздно изменить ситуацию. Но ужасно, что годы тяжелой работы, амбициозные планы могут провалиться из-за двух сломанных пальцев.

Каролина нагнулась к подруге. Луиза вскинула голову:

– Ты дозвонилась?

– Да. Хелена поговорит с хирургом, и он придет в отделение «скорой», как только сможет.

– Надеюсь, Хелена выполнит обещание, потому что здесь можно сидеть хоть целую вечность, никто и пальцем не пошевелит. Ненавижу систему шведского здравоохранения.

– Карро, ну что мне делать!

Луиза не хотела выдавать своего отчаяния, слова вырвались помимо воли. Но с Каролиной она хотя бы может быть искренней. Каролина ей поможет.

– А если я никогда больше не смогу играть на скрипке? Боже мой, Каролина, мне так страшно!

Каролина не слышала слов подруги: всплеск адреналина пошел на спад, и волнение уступило место нервозности перед предстоящими концертами. Достав из сумки ноты Гайдна, она повторяла свою сольную партию. Музыка звучала в голове, руки шевелились ей в такт.

– Ау! Ау! – повысила голос Луиза, чтобы быть услышанной.

– Что?

Каролина оторвалась от нот и мельком взглянула на Луизу.

– Сначала сделаешь рентген, – пробормотала она и вернулась к нотам. – Не надо спешить с выводами.

Луизу задели эти слова.

– Как ты можешь так говорить? Разве не видишь: это серьезно! Я работала круглые сутки, чтобы достичь успеха, а в результате стоило зажать пальцы этой чертовой дверью, и все кончено.

– Это не повод, чтобы изливать свою злость на меня.

– Хелена сказала, когда придет врач?

Каролина пожала плечами и снова углубилась в ноты.

– Я позвоню Раулю, – сказала Луиза с агрессией в голосе. – Он должен помочь, он меня заменит. Если, конечно, свободен. Я-то столько раз его заменяла…

Каролина почти простонала, услышав это имя:

– Только не этот надменный…

Луиза резко прервала подругу:

– Не надо ярлыков. Ты делаешь это, чтобы досадить мне. Ты его не знаешь, Каролина. Как ты можешь судить человека? Ты просто-напросто вбила себе в голову, что он плохой. Но что ты имеешь против Рауля? Ты видела его пару раз!

– Он придурок. И все время пялится на мою грудь. А он пытался узнать меня лучше?

Луиза поморщилась:

– Каролина, не все от тебя без ума. И если бы ты одевалась приличнее, у Рауля не было бы повода пялиться на твою грудь.

Девушка демонстративно захлопнула ноты и с иронией спросила:

– Так что Луизе не нравится в моей одежде?

– Я все равно ему позвоню. Точка.

Каролина откинулась на спинку стула. Начала внимательно рассматривать больничную стену.

– Каролина, успокойся. Если Рауль согласится помочь с записью, это будет идеально. Ради меня, ради себя согласись потерпеть его. Рауль – гениальный скрипач и столькому может тебя научить! Он привнесет в квартет новую энергию. Умоляю, смирись!

Каролина, сложив руки на груди и продолжая изучать стену приемного отделения, молчала. Луиза положила руку на ее колено, но тотчас отдернула, задев больные пальцы.

– Черт, как больно! – вырвалось у нее. – Ну почему ты не обошлась аккуратнее с этой дверью?

Каролина вздернула подбородок:

– Хочешь сказать, что это моя вина?

Луиза издала горький смешок.

– Ага, значит, ты действительно так думаешь! И я, по-твоему, должна отвечать за то, что ты не успела поймать дверь? Кто тебе раз сто говорил: попроси Никлассона починить ее!

– Поразительно, как тебе удается навлекать неприятности на свою голову и на головы окружающих! Конечно, ты не специально повредила мне пальцы. Но ты, девочка, никогда не видишь дальше собственного носа! Идешь по лестнице, роняешь сумку, тянешься за ней, ни на секунду не задумываясь о том, что я иду следом за тобой.

– Что ты несешь? – вспылила Каролина и почти прокричала: – Да если бы ты ко мне не липла как пиявка…

Луиза замерла от нелестного сравнения и спустя секунду процедила сквозь зубы:

– Ради бога, думай, о чем говоришь. И не кричи так.

Но взгляды присутствующих уже были прикованы к импровизированному спектаклю. Публика ждала следующей реплики в этом захватывающем представлении.

У Каролины вспыхнули щеки. Луиза поняла, что надо спасать ситуацию: сначала медленно обвела взглядом ожидающих, заставив их отвести глаза, потом шепотом сказала Каролине:

– Возьми себя в руки. Мне не нужны здесь сцены.

Каролина эмоционально произнесла:

– Подумайте, ей сцены не нужны! Да минуту назад ты изображала примадонну у стойки регистрации. За собой ничего плохого не замечаешь, а я всегда нехороша!

Она тряхнула волосами и с удовлетворением отметила, что попала в больное место.

– Прекрати. У меня больше нет сил.

Луиза положила голову Каролине на плечо и прошептала:

– Милая, ну не будем ссориться. Ты права: спешить не надо. Давай подумаем о приятном. Даже если моя карьера закончена… – Луиза сглотнула, замолчала. Потом сжала пальцы девушки в своей руке и доверительно сказала: – Даже если я никогда больше не смогу играть, у нас есть повод для радости: малыш в твоем животе. Скоро мы станем семьей. Ты будешь мамой, Карро. Это самое прекрасное, что может случиться в жизни, настоящее чудо. А все остальное неважно. Я тебе завидую: мне-то ведь так и не удалось зачать. – Она вздохнула. – Эти мировые турне переоценены, согласись. Номера отелей выглядят одинаково и в Берлине, и в Лос-Анджелесе. Моя мечта сыграть Бетховена сбылась, а большего мне не надо.

Луиза, кажется, забыла о больной руке и увлеченно рассуждала о детях, но Каролиной ее речь воспринималась как неразборчивое словесное месиво, а внезапный эмоциональный подъем подруги раздражал и злил.

Наконец прозвучала фамилия Луизы, и она сразу вспомнила, зачем сидит здесь:

– Как раз вовремя. Мне нужен рентген.

Резко выпустив руку Каролины, которую только что с нежностью сжимала, она вскочила, подхватила сумку и, не взглянув на возлюбленную, пошла навстречу врачу.

Каролина смотрела подруге вслед. Внезапно все поплыло перед глазами, на коже выступил холодный пот. Сделав глубокий вдох, она прижала руки к животу и нагнулась вперед. Промелькнула мысль, что выносить это больше невозможно. Виски пульсировали, заглушая внешние звуки. Желудок болезненно скрутило.

Подхватив виолончель, она выбежала на улицу. В киоске неподалеку от приемного отделения купила три большие плитки шоколада по цене одной и, сорвав упаковку, откусила большой кусок. Карамельная начинка захрустела на зубах. За минуту было съедено все, но тут же возник новый приступ тошноты.

Каролина бросилась в туалет. Забыв, что за спиной футляр, склонилась над раковиной и ударила им по зеркалу. Кто-то сзади открыл дверь, но тут же захлопнул, услышав звуки рвоты. Освободив желудок, Каролина открыла кран и умыла лицо ледяной водой. Телом овладела такая слабость, что она с трудом подняла голову и выпрямилась, опираясь рукой о кафельную стену.

В кармане пикнуло, мокрыми дрожащими руками Каролина выудила оттуда телефон и взглянула на экран, покрытый капельками воды. Сообщение от Луизы: «Две фрактуры. Пройдет за месяц. Может, сможем выступать в Гамбурге. Где ты?»

Она сунула телефон в карман, оставив эсэмэску Луизы без ответа.

Ну как та может думать сейчас о концерте в Гамбурге? Разве не сама сказала, что спешить некуда? И тут же: сможет она в пятый раз сыграть скрипичный концерт Берга или нет? Концерт, который ей никогда не нравился! Она часто говорила, что дирижер в Гамбурге никуда не годится и что комнату в отеле ей дали прямо над баром, так что все ночь она, бедная, не могла заснуть. Ну почему эта чертова карьера так важна Луизе? Она, значит, будет там блистать в платье из ламе на сцене, а ей, Каролине, только и остается, что поглощать шоколад на диване перед телевизором с огромным животом. И не только живот, все распухнет: ноги, пальцы, лицо… Она станет толстой и страшной, неуклюжей и беспомощной.

Каролина пошла к выходу. Ритм стучащих по каменной плитке каблуков усиливал раздражение и навевал мрачные мысли. Давление подскочило, и голова раскалывалась от боли, перед глазами плыли круги. Она ускорила шаг: скорее на свежий воздух! Вылетев из дверей, подбежала к колонне и прислонилась к ней, чтобы не упасть.

– Черт, черт, черт!

Поймав на себе встревоженные взгляды охранников, Каролина поняла, что говорит вслух. Зазвонил телефон.

Опять она!

Каролина вытащила мобильник из кармана. Ага, Хелена. Не дав сестре сказать и слова, она закричала в трубку:

– Ты должна помочь мне, Хелена! Должна! Я больше не выдержу! Скажи, что поможешь.

– Милая, да что случилось?

– И этот чертов Рауль, представь, будет записывать пластинку вместо Луизы!

* * *

Медицинская сестра Майкен постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, резко ее распахнула:

– Вы должны принять следующего пациента. В приемной уже не хватает свободных стульев, пациентов все больше.

– Не смейте входить в мой кабинет без спросу!

Лицо медсестры покрылось красными пятнами, на мгновение она замешкалась, но быстро нашла что сказать:

– Как вы со мной разговариваете? Мы обе работаем, но я не могу выполнять свои обязанности, если вы не выполняете свои.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Хелена откинулась на спинку стула, прижала ладонь ко лбу и сделала глубокий вдох. Старалась дышать ровно, чтобы снять напряжение. С каждым вдохом, однако, грудь все сильнее сдавливало железным обручем. Она со злостью ударила кулаком по столу так, что подставка с ручками опрокинулась, а другой рукой смахнула на пол кипу бумаг.

Настроение у Хелены было ужасным: в голове вертелся разговор с Каролиной. Ну зачем она поддалась на уговоры и согласилась помочь, не подумав о том, чем это грозит ей самой? С Каролиной так всегда, потому что она не признает границ дозволенного и под предлогом своей шаткой психики вынуждает Хелену выполнять немыслимые просьбы. Но отказываться поздно.

Неохотно Хелена нагнулась к компьютеру и открыла форму выписки рецепта. Прошлась по списку лекарств, проверила дозировку и побочные эффекты. Некоторые препараты были ей знакомы: вольтарен и дексофен она выписывает очень часто, цитотект от язвы желудка – тоже. Но некоторые названия она видела впервые. Да при таком количестве лекарств, что принимает Каролина ежедневно, есть риск несовместимости.

Хелена начала вносить данные Каролины в компьютер, но в дверь постучали. Она поспешно закрыла окно.

– Хелена, вы здесь? – спросил главврач.

Это Майкен успела наябедничать. Какое бы оправдание придумать?

Она поправила прическу, наложила на губы помаду и открыла дверь. Шестидесятилетний глава больницы, как всегда в эти часы, был в белом халате с именным беджиком на лацкане, из карманов торчали скомканные бумаги, рецепты, ручки, рация. Хелена, поздоровавшись, изобразила на лице страдание:

– Простите, шеф. В школе эпидемия, наверно, и я от детей подхватила желудочный грипп. Я терпела все утро, но больше нет сил.

Шеф ободряюще улыбнулся и сказал усталым голосом:

– Хелена, советую пойти домой и полечиться.

– Спасибо. Это будет разумно, – виновато улыбнулась Хелена. – Не стоит врачу поневоле инфицировать пациентов.

Едва за главврачом захлопнулась дверь, как улыбка испарилась с лица Хелены. Она подобрала разлетевшиеся бумаги, собрала ручки и поставила в стакан. Спустя пару минут рабочий стол выглядел безупречно, и Хелена вернулась к компьютеру. Да, неприятно выписывать лекарства, в которых ты не разбираешься, да к тому же собственной сестре. Одно дело – выписать антибиотики или микстуру от кашля для членов своей семьи, но совсем другое – сделать то, о чем просит Каролина.

Хелена нахмурилась, вспомнив о просьбе, но, в конце концов, сестра сама должна отвечать за свое здоровье. Ей же остается только выписать рецепт и надеяться, что негативных последствий не случится. В глубине души, признавала Хелена, ее обрадовало решение Каролины: Луизу следует поставить на место. Хоть раз в жизни.

Она вышла из кабинета и направилась по коридору к лифту, стараясь не привлекать внимания. Однако Майкен, болтающая с другими медсестрами в комнате отдыха, не преминула наградить проходившую мимо открытой двери Хелену презрительным взглядом. Да пусть говорит что хочет. В понедельник она позвонит на работу и скажет, что заболела. Так у нее появится время порепетировать свое соло и морально подготовиться к встрече с Раулем.

Дома Хелена сразу прошла в свой кабинет и достала ноты Стенхаммара. Прижав скрипку к подбородку, застонала: натертая инструментом шея отозвалась болью, несмотря на подложенный шелковый платок. В музыкальной школе, помнится, у нее была мозоль на шее, как у профессионалов, но в последние годы Хелена мало играла. «Потому что старею, – подумала она, – вон и пальцы утратили гибкость».

Хотя для разогрева полезнее было бы сыграть что-то легкое, Хелена предпочла перейти от упражнений к самым сложным пассажам. Вскоре пальцы скрутило судорогой, плечи онемели. Она выругалась, но не отступила: снова и снова проигрывала мелодию. С каждым разом все хуже.

Хелена никак не могла избавиться от привычки анализировать свою игру, и вот теперь она воспринималась ею как насмешка над музыкой. Игра слишком технична, в извлекаемых из скрипки звуках нет жизни.

Но все-таки два часа подряд она репетировала, насилуя свои уши.

От взрыва ярости Хелену спас зазвонивший телефон. Увидев имя Луизы на дисплее, пропустила пару сигналов, прежде чем взять трубку. С явной фальшью в голосе спросила:

– Как ты, бедняжка? Профессор помог? Он сказал мне, что сам спустится в отделение «скорой». Узнав от меня, кто ты, просил заменить его на все утро, чтобы заняться твоими пальцами.

– Мне сделали рентген и наложили повязку. Через месяц смогу играть, так что концерт в Гамбурге состоится. Если повезет, буду в форме. Но что делать с записью диска?

– Не думай о диске. Мы подождем, пока ты поправишься.

– Нет, нельзя, иначе не успеем к летнему турне. Я буду сводить записи с Яном.

Хелена кашлянула: нужно изобразить удивление, будто она не в курсе. Луиза не заметила повисшей паузы:

– Знаешь, что я сделала? Позвонила Раулю. Он меня заменит. Перешлю ему ноты факсом вечером. Он уже играл шестой концерт Стенхаммара и быстро его вспомнит.

Хелена, хотя и была готова услышать имя Рауля, почувствовала, как по спине пробежал холодок:

– Рауль! Как здорово!

Хелена надеялась, что слова прозвучали искренне.

– Согласна, что это фантастика? Просто чудо, что у Рауля нашлось время: эта неделя лекционная, поэтому занятия можно перенести. Понимаешь, как нам повезло? – Не дожидаясь ответа Хелены, Луиза продолжала кричать в трубку: – Я уже поговорила с Анной. Для нее это не проблема. Да и много лет прошло. Мне даже показалось, что она обрадовалась предложению встретиться. И нашему диску это на пользу. Было бы глупо не записать диск сейчас: потом все разъедутся на гастроли. Выпустим диск под нашим названием – квартет «Фуриозо», а Рауля обозначим как приглашенного исполнителя. Это сделает нам рекламу. Представь, имя Рауля Либескинда на обложке!

– Великолепная идея, Луиза, просто великолепная. Играть с Раулем одно удовольствие. Он гениальный скрипач, и работа с ним поднимет наш уровень исполнения.

Все, достаточно!

Врать Хелене всегда плохо удавалось. Подавив истерические нотки в голосе, она постаралась, чтобы следующий вопрос прозвучал исключительно как вопрос из вежливости:

– А как дела у Каролины?

– Ну, как сказать… – вздохнула Луиза. – У нее сегодня ужасное настроение. Но тому есть естественное… объяснение…

– Вот как?

– Три концерта в Сконе и Дании. Ей впервые предстоит исполнять Гайдна. Так что нервозность вполне понятна. – Луиза усмехнулась. – Я уже привыкла к выходкам Карро. Знаю ее как облупленную.

Нет, Луиза, ты совсем не знаешь Каролину!

Когда разговор завершился, Хелена отправилась в погреб и взяла с полки бутылку шабли. Штопор лежал на своем месте, но вот бокала не было, хотя обычно она держала здесь даже несколько штук. Пришлось торопясь пить прямо из горлышка, пока Мартин или дети не застали ее за этим занятием.

Прохладное вино лилось в горло, но вкуса Хелена не ощущала. Ну и пусть: важно не это, важен эффект. Привычный ритуал обещал, что скоро наступят блаженство и покой. Она медленно сползла по каменной стене и села на пол, прижавшись лбом к бутылке, зажатой между колен.

Рауль… Почему Рауль? Почему из всех чертовых скрипачей в мире Луиза выбрала именно Рауля? Разумеется, расспрашивать об этом не стоит.

Любой другой музыкант сейчас ликовал бы от радости, но Хелена не могла представить себе ничего хуже. Последний раз они виделись в конце августа в Нью-Йорке: она приехала туда на врачебную конференцию. Хотя конференция, конечно, служила только прикрытием для встречи с Раулем. После того как полгода она ждала встречи, а Рауль не давал о себе знать, ей хотелось увидеть его и выяснить, почему после двадцатипятилетнего романа она должна чувствовать себя выброшенной из его жизни, как ненужная вещь.

…Любовная интрига придавала жизни Хелены остроту. Рауль Либескинд. Всемирно известный скрипач. Журнал «Элль» назвал его, восемнадцатилетнего, одним из десяти самых сексуальных музыкантов в мире. Рауля знали все. Но никто не догадывался, что он и Хелена любовники.

Хелена познакомилась с Раулем еще в то время, когда начинала альтом в квартете «Фуриозо»: как лучший друг Луизы, он часто приходил на их концерты в Швеции. Рауль тогда учился в «Джуллиарде» – престижной музыкальной школе в Нью-Йорке, а жил на Манхэттене, в квартире, которую ему нашли родственники. Кстати, когда Луиза отправилась в это музыкальное заведение на два года по обмену, Рауль предложил ей свою квартиру. Анна тоже жила там какое-то время. Анна… с Раулем они встречались около года, они даже обручились, но вскоре расстались. Во всяком случае, когда Хелена приехала в Нью-Йорк навестить Луизу, Анны в квартире уже не было.

Как-то вечером Хелена оказалась с Раулем вдвоем. Оба много выпили, занялись любовью, после чего он вдруг заявил, что не намерен так скоро после разрыва с Анной заводить новые серьезные отношения. Музыкальная карьера Рауля была на взлете, он собирался посвятить все время репетициям, но не возражал против секса, который бы ни к чему их не обязывал. И Хелена согласилась на роль любовницы.

Пять лет после того вечера они не виделись.

Хелена начала забывать о красивом скрипаче, когда на свадьбе кузины ее познакомили с другом жениха Мартином Андермуром. Их специально посадили рядом за праздничный стол. Высокий, светловолосый, загоревший, с чуть неровными зубами, с ослепительной улыбкой, Мартин словно сошел с рекламы яхты. Он был красив и в выгоревших парусиновых шортах, и в костюме от Армани. Единственно, чего ему, генеральному директору компании «Андермур Инвестментс», не хватало, так это элегантной и умной женщины, с чувством стиля, хорошей репутацией. Поэтому неудивительно, что уже спустя полгода они обручились: на Барбадосе, под водой в масках. За обручением последовала свадьба в замке Укстахольм, а потом – совместная жизнь в четырехкомнатной квартире в Эстермальме. Чуть позднее они перебрались в особняк начала прошлого века на Юрсхольме. Рождение Юханны. Пять лет стабильности и социального благополучия, настоящего семейного счастья – на этом фоне карьера супругов складывалась весьма удачно.

Хелена снова встретила Рауля на домашней вечеринке у Луизы. Модный скрипач, дававший концерты в Хельсинки, приехал как раз на пару дней в Стокгольм, чтобы навестить родителей и Луизу. Флейтистка Джой, его возлюбленная, которой предстояло стать третьей по счету женой, увлеченно занимаясь собственной карьерой, не сопровождала жениха на гастролях. Так что в тот вечер Рауль оказался временно одиноким, а Мартин смотрел дома футбол и нянчился с Юханной.

Все сошлось.

Хелена вела себя сначала надменно. Внимания знаменитого скрипача искали все приглашенные, и только Хелена не удостоила его даже взглядом. Помахав кольцом с бриллиантом перед носом Рауля и уверившись в том, что к бывшему любовнику ничего не чувствует, она начала флиртовать с приглашенными на вечеринку учениками Луизы. Столь вызывающее поведение задело Рауля и разбудило инстинкт охотника: он загорелся и бросал в сторону некогда желанной женщины жаркие взгляды. Когда это не помогло, стал вставлять реплики в разговор Хелены со скрипачами. На это она отвечала едкими комментариями, давая понять, что в компании звезды мирового масштаба чувствует себя уверенно. Молодые музыканты не могли скрыть восхищения оттого, что оказались на вечеринке вместе с именитым скрипачом, да еще участвуют в разговоре двух блестящих собеседников. Хелена видела это и охотно демонстрировала незаурядный ум, острый язык и эффектную внешность.

Рауль, не выдержав, стал флиртовать. Хелена не сразу, но ответила ему на тайном языке любовников, недоступном для посторонних. Собеседникам их фразы казались обычными, но Рауль и Хелена таким образом договорились о свидании. Она специально ушла с вечеринки пораньше и прямиком направилась в отель, где в баре – со стаканом виски – стала ждать Рауля. Он пришел почти тотчас же.

В шесть утра Хелена, освеженная душем, села в такси.

Растворяться в его поцелуях, чувствовать тяжесть его тела на себе, испытывать экстаз… это стало их тайной. Тайной, которая скрашивала Хелене серую повседневную жизнь. Ни с кем ей не доводилось испытывать таких сильных эмоций, как с Раулем. Это не описать словами! Она поняла, что на свете нет такого мужчины, как Рауль. И каждый раз, покидая номер в отеле, знала, что вернется по первому зову.

Встречались они несколько раз в год. Хелена выдумывала конференции, Рауль навещал родных в Стокгольме или Луизу на Свальшере, ее частном острове. Хелена приезжала туда, оставив семью. Сауна, сарай, ателье, спальня, чердак… как много тайных мест для свиданий влюбленных!

С годами, однако, даже тайные свидания превратились в рутину. Рауль и Хелена отреагировали на это по-разному: она начала мечтать о разводе с Мартином и новом замужестве, а он, почувствовав усталость от однообразных отношений, все реже предлагал встретиться.

* * *

Хелена отказывалась верить, что все кончено. Да, их отношения по большей части состояли из примитивного секса без обязательств. Да, оба руководствовались негласным правилом не говорить друг другу «я тебя люблю», «я по тебе скучаю». Но хотя Хелена и сумела убедить себя в том, что стабильным браком с Мартином довольна, а с любовником желает только страстных отношений, все чаще ее мучил вопрос: как назвать испытываемое к Раулю чувство? Любовь? Хелена постоянно ждала, что он вот-вот произнесет эти слова. Скажет, что любит ее. Часто она представляла, как желанная фраза витает в воздухе, когда они вместе. Но потом осознавала: эта мысль призвана лишь спасти от боли, которую может причинить реальность.

Хелена не могла избавиться от чувства стыда, с которым каждый раз возвращалась домой. Она спрашивала себя, как долго сможет это выносить. Стыд переполнял душу, когда ее встречал улыбающийся муж и добродушно расспрашивал о конференции, когда она переступала порог детской спальни, чтобы поправить Юханне одеяло и поднять с пола любимого мишку или погладить по темным кудряшкам, поцеловать в щеку спящего Давида.

О, если бы речь шла о банальной супружеской измене, то Хелена могла бы найти в себе силы прекратить связь, но все оказалось гораздо серьезнее. Подозрения, которые появились у нее пару лет назад, со временем только усиливались. Не исключено, конечно, что это только плод богатого воображения. А если нет? Тогда это обстоятельство, думала Хелена, может дать шанс забыть стыд и планировать совместное будущее.

Она купила билет в Нью-Йорк, чтобы напрямую поговорить с Раулем, рассказать правду. Всю дорогу мучимая противоречивыми мыслями, она не знала, надеяться ей на лучшее или плакать.

Рауль встретил Хелену холодно. Дважды переносил встречу из-за простуды, пока наконец не дал согласие увидеться в кафе. После короткого приветствия заявил, что перед репетицией в его распоряжении двадцать минут, не больше. Говорил мало и без особого энтузиазма, как будто со случайной знакомой. Это злило Хелену.

Выбирая подходящий наряд для встречи, она пропустила половину конференции. Перемерив все содержимое чемодана, срочно отправилась в «Блумингдейл» и купила «откровенное» платье от Донны Каран стоимостью больше тысячи долларов. Рауль же явился на встречу в старых джинсах и застиранной футболке с эмблемой какого-то фестиваля. Сделав вид, что ей все равно, Хелена как можно небрежнее произнесла:

– Нам нужно поговорить. Тема непростая, но надеюсь, мы найдем решение, которое устроит обоих.

У Рауля в этот момент зазвонил телефон. Увидев номер, он откликнулся, и Хелену поразила мгновенная перемена: глаза засверкали, простуду как рукой сняло, он смеялся и шутил. Заметив изумление Хелены, Рауль виновато улыбнулся, но разговора не прекратил. Ей ничего не оставалось, как изобразить улыбку, якобы разделяя радость от звонка.

Наконец, убрав телефон и сказав «извини», ее любимый мужчина улыбнулся той ослепительной улыбкой, перед которой никто не мог устоять. Потом спросил небрежно:

– Так о чем ты хотела поговорить со мной?

Хелену это задело за живое.

* * *

С чего начать?

– Я думала, что хорошо тебя знаю… после всех лет… у нас много общего. Но мы выбрали разные дороги в жизни, и это нас разделяет. Есть другие люди, которые от нас зависят: Мартин, мои дети, твоя жена. Рауль, так больше нельзя. Мне нужно знать правду.

Хелена устремила взгляд в кофейную чашку, боясь встретиться с Раулем глазами, но все-таки заметила: он отправляет эсэмэску. Поймав взгляд Хелены, он убрал телефон.

– Как ты можешь писать эсэмэску, когда я говорю о нас? – с досадой сказала Хелена.

Рауль нахмурил брови, словно не понимая, чем она недовольна:

– О нас? Что ты имеешь в виду?

Хелена почувствовала, как шею заливает краска:

– Да, именно о нас. А иначе зачем, по-твоему, я здесь?

Еще не договорив фразу до конца, она успела пожалеть о своих словах: неуклюже как-то получилось. И почувствовала, что мужество ее покидает.

Рауль сидел с недовольным видом.

– Так больше не может продолжаться. Ты должен признать, что у нас роман. Мы столько лет встречаемся, и мы…

Хелена запнулась: фраза «занимаемся любовью» не шла с языка. Но она могла и не выбирать выражений, потому что Рауль не слушал, он сидел с отсутствующим видом. Душевные силы Хелены иссякли. Она поняла, что может сейчас сколько угодно ругаться, кричать, умолять – все бесполезно.

Наконец Рауль взглянул на нее с жалостью. А может, и с отвращением.

– Хелена, Хелена…

Потом неожиданно склонил голову набок и улыбнулся, словно разговаривая с капризным ребенком. Не получив ответа, улыбнулся шире и, не отрывая от нее взгляда, закинул голову назад. Красивые черты лица, выразительные глаза заставили ее мгновенно забыть все обиды.

В самом деле, Хелена не могла назвать его бессовестным эгоистом, она тоже виновата, что все зашло столь далеко. Доля ее вины даже больше, ведь Рауль всегда играл в открытую. И сейчас она отказывается смириться с тем фактом, что сексуальные отношения закончены. Старая любовница, одна из многих, – вот кто она для Рауля. И занять место в сердце любимого мужчины уже не удастся. Ну почему у нее не нашлось сил с достоинством вынести унижение и принять разрыв? Ну почему она решила, что оба готовы к разговору?

Хелена изобразила вежливую улыбку, натренированную годами. Рауль с облегчением подумал, что она успокоилась, и отеческим жестом накрыл ее руку своей. Молниеносно отдернув руку, Хелена вскочила и схватила сумочку. В спешке опрокинула чашку, и холодный кофе забрызгал дорогое платье. Рауль что-то прокричал вслед, но женщина расслышала только два слова: «климакс» и «истеричка».

Шум машин на улице оглушил ее. Пробежав вдоль фасада здания, Хелена завернула за угол и прижалась к стене. Сердце бешено билось, и она инстинктивно прижала сумку к груди. Тяжело дыша, вспоминала идиотскую сцену в кафе.

Кое-как справившись с чувством отчаяния, Хелена выглянула из-за угла: Рауль как раз выходил из кафе. Ей захотелось проследить за ним. Смешавшись с толпой, она пошла следом. Рауль ни разу не обернулся.

Через пару кварталов он достал телефон и позвонил. По телодвижениям Хелена догадалась, что это разговор любовников. И действительно, вскоре она увидела девушку лет двадцати со скрипичным футляром за спиной, опиравшуюся на перила у входа в метро: джинсы на бедрах, майка, потертая кожаная куртка до талии, длинные светлые волосы, развеваемые ветром. Девушка разговаривала по телефону, а когда Рауль неожиданно возник перед ней, рассмеялась. Да, они звонили друг другу! Раскинув руки, Рауль пошел ей навстречу. Секунду спустя и девушка бросилась ему в объятия. Целовались долго, забыв обо всем на свете, словно актеры на экране.

АКТ ПЕРВЫЙ. SE NEGHI A ME DI DAR QUALCHE RISTORO, DAVANTI AGLI OCCHI TUOI MORIR VOGL’IO

Из Don Giovanni 2:3 Моцарт и да Понте (Дон Жуан)

Если ты лишишь мою душу последнего покоя,

я умру на твоих глазах.

Среда, 14 октября

Анна Юнгберг проснулась с ощущением, что горло пересохло. Кошка терлась о руку, свесившуюся с постели и онемевшую за ночь. Звонок будильника все глубже вонзался в уши, но сердце, не желая просыпаться, билось в замедленном ритме. Анна потянулась за будильником, но мышцы не слушались, и лишь с третьей попытки ей удалось его выключить.

Не стоило пить в час ночи «Розовый рай» со смешной трубочкой и зонтиком. Ну и что, что в баре устроили happy hour – счастливый час? Таким ли счастливым он оказался?

Анна увидела, что на полу разбросана одежда, значит, вчера она скидывала ее по пути к постели. На блузке виднелись следы бурной ночи: пятна от розовой помады, пива, винного соуса, кофе по-ирландски и огромное пятно справа на рукаве – привет от «Розового рая». Оставалось только надеяться, что коктейль, до того как оказаться на блузке, не побывал у нее в желудке.

Вернулась Анна домой на рассвете. Спать не хотелось. Она вошла в Интернет и минут двадцать чатилась на сайте знакомств под ником Anniechance с Mike39. Сообщила, что ей тридцать семь, и это было единственной ложью. Написала, что разведена, живет одна, есть кошка, зарабатывает на жизнь игрой на скрипке. Mike39 представился юристом из Сиэтла и добавил, что увлекается прыжками с парашютом.

После многих лет виртуального флирта Анна научилась распознавать ложь сразу. Ей казалось, что в Интернете сделать это проще, чем в реальности: можно анализировать слова, не отвлекаясь на выражение лица и прочее. Пока Mike39 не внушал подозрений, и она с удовольствием поболтала о книгах и фильмах. Общение так понравилось Анне, что она решила внести данные нового знакомого в адресную книгу. Но не успела: Мike39 беззастенчиво спросил, большая ли у нее грудь.

Ничего не ответив, Анна вышла из чата. Обсуждать эту тему с незнакомцем не хотелось. Грудь – часть тела, и Анна не стеснялась глубокого выреза. Ей очень повезло, что правую молочную железу не пришлось удалять. Но с тех пор, как врач заявил, что опухоль под мышкой придется оперировать, ей все время хотелось защитить грудь от посторонних. Так что говорить с Mike39 о своем, глубоко личном она не желала.

Когда Луиза позвонила и сказала, что Рауль заменит ее при записи диска, Анна хотела бросить трубку, забиться в угол и плакать. Но Луиза так долго болтала, ничего не замечая, что первый шок от услышанной новости бесследно исчез. Десятью минутами позже, положив трубку, Анна испытала чувство как при выигрыше в лотерею. Но спустя еще десять минут ее охватило отчаяние.

К счастью, почти все ее время до отъезда на Свальшер поглотила ответственная работа в филармонии, не позволявшая Анне расклеиться, да еще в самый неподходящий момент. Но за день до отъезда мысли о встрече с Раулем не оставляли Анну: хотелось снова увидеть любимого человека. Или нет: хотелось прищемить пальцы дверью, чтобы не пришлось играть в квартете. Вот почему она согласилась отправиться с музыкантами оркестра в бар и напилась в стельку.

Анна поздно поняла, что веселье до глубокой ночи скажется на ее внешности на следующий день не лучшим образом. Позвонив Лине, пыталась отказаться от вечеринки, но Ингрид уже заказала стол в «Принце». Так что пришлось без желания встречаться с подругами в семь вечера и таскаться по питейным заведениям.

Последняя мысль перед сном и первая утром – мысль о встрече с Раулем. До нее оставалось несколько часов. На непослушных ногах Анна проковыляла в душ и минут пятнадцать неподвижно стояла под мощной струей горячей воды. Потом почистила зубы.

В дверь позвонили. Анна набросила халат и с полотенцем на голове, уложенным наподобие тюрбана, поспешила к двери. Маленькая девочка с тугими косичками и щелью между зубов вежливо спросила:

– Анна, пожалуйста, можно забрать Беби? Мама сказала, что уже десять часов, так что можно звонить. Где она?

Пушистая белая кошка уже проскользнула за дверь и терлась о ноги ребенка.

– Беби, Беби, какая же ты милашка! Пойдем со мной.

Анна выставила за дверь приготовленные вещи:

– Вот переноска, туалетный лоток, песок и еда на неделю. Скорее всего, детка, я вернусь в субботу. Желаю вам хорошо провести время. Пока, Беби.

Опустившись на корточки, Анна хотела погладить кошку на прощание, но та увернулась от ласк хозяйки и побежала в открытую дверь квартиры напротив. Анна хотела обнять и ребенка, но девочка скрылась за дверью следом за пушистой красавицей.

Что ж, теперь пора заняться собой. Открыв чемодан, заменила пару блузок, добавила лифчик с поролоновыми прокладками, а потом почти все утро в гардеробной выбирала дорожный наряд. Остановилась в конце концов на облегающих джинсах, блузе с глубоким вырезом и сапогах на высоком каблуке.

Три дня Анна проведет в обществе Рауля. Они будут сидеть рядом в квартете, как на фестивале в Каннах четыре года назад. Тогда, помнится, Рауль пригласил Луизу дать несколько камерных концертов, а поскольку один скрипач заболел, то Луиза позвонила Анне и предложила заменить музыканта. Они должны были исполнять секстет Брамса и два квартета для флейты Моцарта.

Анна немедленно согласилась, хотя у нее уже был подписан контракт с Ховкапеллет (Придворная капелла) на два спектакля «Женитьба Фигаро». Заплатив десять тысяч крон из собственного кармана, она уговорила коллегу сыграть вместо нее. Предупреждать руководство о рокировке времени не осталось. Начальник, разгневанный поступком Анны, вызывал ее потом для серьезного разговора. Тысячу раз пришлось извиняться и пообещать тридцать пять концертов для детей в следующем сезоне.

Конечно, она пошла на этот риск ради встречи с Раулем. За возможность играть вместе с любимым Анна готова была пожертвовать всем, отдать последний эре и пойти на любое унижение. Поездка в Канны того стоила: четыре дня на Средиземноморском побережье вернули ей радость существования. Нет, в отношениях с Раулем ничего не изменилось, но к ней вернулась желание жить. Они вместе работали, ужинали и гуляли в компании музыкантов вечерами по пляжу. Здесь была и Джой, жена Рауля, наполовину японка, наполовину американка, всемирно известная флейтистка. Анна впервые видела ее, но именно такой и представляла: холодная и элегантная. Джой поражала тем, что могла играть в шелковом платье при сорокаградусной жаре и не вспотеть.

Еще в самолете, в самом начале поездки, Анна дала себе слово не выказывать ревности, а стать подругой Джой. Расчет оказался верен: Рауль при встрече обнял Анну и поцеловал в щеку, она таким же образом поздоровалась с его женой. Конечно, Джой ничего не знала о прошлой связи Анны с Раулем, поэтому все получилось. Во время вечерних прогулок, когда Луиза и Рауль оживленно беседовали, Анна с Джой шли сзади, непринужденно болтая. Не раз ей доводилось ловить оценивающий взгляд любимого: уступая Джой в стройности, она превосходила ее размерами бюста. Анна видела восхищение в глазах Рауля, но делала вид, что ничего не замечает, и всякий раз, прежде чем удалиться в свой номер, целовала и обнимала на прощание только Джой.

* * *

Роскошный осенний день. Красно-желтые листья резко выделяются на ярко-голубом небе. Солнце, правда, почти не греет, а в воздухе чувствуется приближение зимы. Сидя на чемодане, Анна подставила лицо солнечным лучам, приоткрыв губы, аккуратно подкрашенные алой помадой. Зажмурившись под темными очками, она почувствовала наконец, что похмелье отступает.

За спиной послышались стук каблучков и скрип чемоданных колесиков по неровной мостовой. Повернув голову, Анна разглядела высокую блондинку с футляром для скрипки в одной руке и с ручкой чемодана – в другой: уверенная походка, из прически не выбился ни один волосок, лицо светится красотой и здоровьем, от природы стройная фигура, одежда словно льнет к телу.

И как ей удается все время выглядеть безупречно? Даже после тяжкого похмелья!

Когда Хелену от Анны отделяла всего пара метров, Анна сняла очки и поднялась, раскрыв объятия:

– Привет! Как дела? – Анна надела на лицо дежурную улыбку и, окинув взглядом приятельницу с головы до ног, добавила: – Выглядишь усталой, милочка. Репетировала всю ночь?

Хелена не успела достойно ответить на колкость: рядом с ними остановилось такси. Из машины вышла Каролина с виолончелью, а за ней – Луиза. На Каролине, как на вешалке, болтался старый мужской свитер, купленный в пятидесятые прошлого века бароном аф Мельхиором, длинный серый вязаный шарф обвивал шею, потертые джинсы с дырами на коленях и черные мужские ботинки завершали наряд. Луиза была в куртке «Барбур» с клетчатым воротником, черных просторных штанах и резиновых сапогах. На руке – белая повязка.

Сумки и ящики со снедью и вином из багажника машины водитель перенес на борт яхты марки «Тарген». Хелена и Анна с чемоданами в руках поднялись на борт яхты и устроились на верхней палубе – надели солнцезащитные очки и подставили лица теплым солнечным лучам. Каролина сразу удалилась в каюту и захлопнула дверь.

– Ждем только Рауля, – сказала Луиза и взглянула на часы. – Шель с Яном прибудут завтра на своей яхте и привезут оборудование для записи.

Спустя минут двадцать на пристани появилось такси, резко затормозившее у сходней яхты. Сверху было видно, как пассажир одной рукой прижимал к уху телефон, а другой протягивал водителю кредитку. Водитель вышел, чтобы достать из багажника сумку, а еще спустя пару минут и мужчина выбрался из машины, сжимая в руках скрипичный футляр, в котором покоился бессменный «Соловей» Гварнери дель Джезу 1743 года. Никому этот инструмент Рауль не доверял.

С палубы яхты его внимательно рассматривали.

Среднего роста. Кудрявые черные волосы с проседью убраны со лба. Густые черные брови над карими глазами. Очки в тонкой, едва заметной оправе на кончике носа, покрытого веснушками. Губы красивой формы, но сухие и чуть потрескавшиеся. Под серым пиджаком тонкий темно-красный кашемировый свитер, на шее серо-зеленый полосатый шарф. Помявшиеся за пятнадцать часов пути коричневые вельветовые брюки. В облике не просматривается ничего шведского, а темная щетина и золотой зуб придают сходство с пиратом. Скорее это парижанин, завсегдатай шикарного кафе в квартале Маре.

– О, как он постарел, – негромко сказала Анна. – Не ожидала…

Хелена призналась себе, что Рауль выглядит лучше прежнего: стильный, красивый, желанный. Годы его не портят. Она вздохнула и сделала вид, что читает SMS-сообщения.

Луиза бросилась навстречу приятелю, заключила его в объятия и расцеловала. Заметив повязку на руке, Рауль нарочито громко произнес слова сожаления и ободряющие в таких случаях фразы. Луиза сделала мученическое лицо и получила новую порцию объятий.

– Он выглядит расслабленным, – заметила вслух Анна.

– Не понимаю, зачем понадобилось звонить Раулю? Луиза могла бы найти скрипача и в Стокгольме. Тащить его сюда из Нью-Йорка, раздувая из-за нескольких прищемленных пальцев драму, смешно, – с иронией в голосе сказала Хелена. – Согласна?

– Конечно. И я немного нервничаю. – Анна поправила волосы. – Слишком много грустных воспоминаний нас связывает…

Она закурила и картинно вздохнула, сделала затяжку и выпустила дым.

– Зачем только я пила вчера этот чертов коктейль!

Увидев на борту Хелену с Анной, Рауль помахал им. Анна посмотрела на Хелену:

– Знаешь, не уверена, что смогу выдержать.

И внезапно резко поднялась со скамьи. Перегнувшись через перила палубы, послала Раулю поцелуй.

– Как здорово, что ты смог приехать, Рауль! – крикнула она громко, стараясь перекричать шум ожившего мотора. – Как дела у Джой?

– Как обычно, – коротко ответил Рауль.

– Передай от меня привет.

Хелена отошла в сторону, уступая место поднимающимся на палубу Раулю и Луизе. Чтобы отложить встречу с Раулем, принялась закреплять канат и просто кивнула в знак приветствия. Он ответил тем же.

Каролина уже встала за штурвал, и ее поза ясно говорила: не беспокойте меня. Но для Хелены это был знак того, что сестру нельзя оставлять одну. Она огляделась, убедилась, что на нее не смотрят, и вошла в рубку. Каролина не обернулась на звук шагов, но спина ее напряглась.

– Каролина, – спросила Хелена, – все хорошо?

Каролина не отозвалась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

Хелена покачала головой:

– Ты очень бледная.

– Отстань!

Хелена погладила сестру по спине, и Каролина словно застыла.

– Все прошло хорошо?

– Да ни хрена!

– Но я же выписала тебе рецепт!

– Спасибо большое, сестрица. А теперь представь, как неловко мне было в аптеке! Ни о чем тебя нельзя попросить.

– Что такое?

Каролина откинула со лба волосы. В ее голосе чувствовались раздражение и злость.

– Не хочу об этом говорить, поняла? Ни с тобой, ни с Луизой. Ни с кем!

Хелена поймала ее взгляд и твердо сказала:

– А теперь послушай меня, сестренка. Все куда серьезнее, чем ты думаешь. Ты впутываешь меня в очень опасное дело. Я тебе выписала не витамины! Ты и понятия не имеешь, как велик риск для твоего здоровья.

Каролина тряхнула волосами:

– Ты мне не мать, Хелена.

– Дорогая, ты еще не поздоровалась с Раулем! – раздался позади них голос Луизы. Она протиснулась к Каролине и обняла ее за талию. Хелена отступила на пару шагов и вышла из рубки: после стычки с сестрой ей захотелось на свежий воздух.

Каролина даже не взглянула на Луизу.

– Он сам может со мной поздороваться, – отрезала она.

– Попробуй все-таки быть с ним милой. Хотя бы ради меня! – Луиза прижалась головой к плечу подруги. – Знаю, что ты расстроена, но у тебя будет еще возможность сыграть Гайдна. Забудь о том, что произошло. Самобичеванием делу не поможешь. Думай о чем-нибудь приятном! – Луиза поцеловала ее в щеку и добавила: – Мамочка!

Каролина стремительно вырвалась из кольца рук Луизы и повернулась к ней спиной. Послышался глубокий вздох, и в рубке наступила тишина. Луиза ушла.

Достав морскую карту, Каролина положила руки на штурвальное колесо. Осторожно отчалила от пристани и направила яхту по течению. Другие суда, кроме паромов на Юргорден и между Шепсбруном и Грёна Лундом, здесь не ходили. Она решила, что увеличит скорость, когда яхта минует Фьедерхольмарн. Пыталась сосредоточиться на мыслях по управлению судном, но это оказалось нелегко: последние события мелькали в памяти, как в калейдоскопе, душу теснили эмоции. На Каролину нахлынуло внезапно чувство отчаяния, и потекли слезы. Слава богу, никто не видит ее сейчас.

Войдя в каюту, Луиза поджала губы и сказала: «Давайте ни слова о Гайдне при Каролине, хорошо? С тех пор, как она вернулась, почти не вставала с постели. Чертовы музыкальные критики! С ней это впервые».

Рауль похлопал рукой по подушке рядом, приглашая Луизу сесть между ним и Анной.

– Мы все через это прошли, Лусс. То, что тебя не убивает, делает тебя сильнее.

Вошла Хелена, дольше всех сидевшая на палубе, пока осенний ветер не заставил присоединиться к остальным. Рауль подвинулся, освобождая Хелене место, но при этом даже не взглянул на нее. Закинув ногу на ногу, он склонился к Луизе с Анной: они обсуждали счетчики в стокгольмских такси. Хелена тоже вставила пару фраз, надеясь на ответ именно Рауля, но он промолчал и вообще вел себя отчужденно.

Анна, заявив, что устала, ушла в свою каюту, откуда вскоре донеслось ритмичное похрапывание. Хелена с Луизой обменялись взглядами и улыбками, Рауль тоже улыбнулся. Достал телефон и вышел на палубу, но спустя пару секунд вернулся и пояснил:

– Не ловит.

Луиза отправилась к Каролине. Сзади осторожно обняла за плечи подругу, и та, немного расслабившись после слез, положила голову ей на плечо.

На диване остались сидеть лишь Хелена и Рауль. Он посмотрел наконец на нее, во взгляде читалась усталость.

– Как дела дома? – спросил он сухо.

Хелена небрежным жестом открыла сумку и достала книгу:

– Тебе действительно интересно это знать, Рауль?

Ответа не последовало. Хелена уткнулась в книгу, чтобы не видеть его глаза, но строчки расплывались, смысл прочитанного оставался не понятым. Украдкой она стала наблюдать за Раулем: он, полностью уйдя в себя, что-то подчеркивал в нотах.

* * *

Спустя три часа на горизонте показался Свальшер. Солнце давно исчезло за серыми тучами, моросил дождик, ветер швырял в иллюминаторы яхты сухие листья.

Судно причалило к берегу острова, площадь которого не превышала квадратного километра. На северной стороне росли сосны, в центре возвышался холм, на котором и был возведен дом, окруженный с юга и запада голыми скалами. Неподалеку, в березовой рощице, стояла баня на сваях, от ее порога к бухте были переброшены мостки. Завершал ансамбль «деревянного зодчества» трамплин с пружинящими на осеннем ветру досками.

Хелена, спрыгнув на причал, привязала канат: сильное прибрежное течение запросто могло унести в море незакрепленное судно. Каролина заглушила мотор. Тишину нарушали только крики чаек, шум ветра в соснах и плеск волн, облизывающих борта яхты.

В сгущающихся сумерках пассажиры перенесли вещи в дом, и вскоре в камине гостиной запылал огонь. За окнами уже не стало видно ни неба, ни моря, и если бы не крошечные огоньки на соседнем острове Мойя, то можно было бы подумать, что они сейчас на краю мира.

* * *

Виллу на Свальшере в конце XIX века построил прапрадед Луизы и Педера Туре-Габриэль, и каждое лето потом семья Армсталь проводила на острове. Здесь их навещали друзья и родственники: они добирались до Свальшера на шлюпке. Только в конце шестидесятых годов XX столетия большие яхты тоже смогли подходить близко к берегу, но для этого пришлось взорвать скалу. Собственную большую яхту владельцам острова, впрочем, вскоре пришлось продать, чтобы сэкономить на ее содержании.

На то, чтобы привести столетние постройки в порядок, потребовалось четыре года, но когда отремонтировали и модернизировали кухню, провели канализацию и электричество, на вилле стало комфортно жить круглый год. К настоящему времени дом, однако, снова нуждался в ремонте, и это не могли скрыть ни антикварная мебель, ни многочисленные картины на стенах.

В комнатах теснилась мебель, привезенная из поместий и замков, с которыми семьи рода Армсталь время от времени расставались, чтобы поддержать свое существование или оставить наследство детям. Массивные шкафы из орехового дерева в стиле барокко соседствовали с изящными густавианскими стульями, бюро из красного дерева – с мраморными столешницами и аляповатыми люстрами.

Туре-Габриэль, как и все представители рода Армсталь, любил искусство и был меценатом, поэтому в северной части острова приказал построить ателье для художников. В благодарность за это он получал живописные холсты, стоимость которых в разы превышала средства, потраченные на ателье. Но к настоящему времени некоторые работы, краска на которых потрескалась и местами облезла, требовали реставрации, а тяжелые позолоченные рамы, покрытые пятнами, утратили парадный вид.

Свальшер со всеми постройками перешел по наследству к кузенам Луизе и Педеру, которые были единственными детьми в своих семьях. Кстати, на портретах, украшавших главную гостиную, нельзя было не заметить фамильного сходства: и на портретах XVII века, и на детских портретах Педера и Луизы обращали на себя внимание общие черты представителей рода Армсталь: гордый орлиный нос и глаза навыкате.

Разница в возрасте кузенов составляла два месяца, и они были очень дружны. Каждое лето оба проводили на Свальшере: купались, удили рыбу, охотились за сокровищами, обменивались секретами. В березовой роще еще остались полусгнившие доски от домика на дереве, в котором они играли подростками. Тогда-то Луиза впервые доверила Педеру секрет: ей нравится одноклассница. Он не удивился, так как давно заметил, что мальчики кузину не интересуют. И хорошо! Ему теперь будет с кем обсуждать девчонок.

Дружба кузенов подверглась серьезному испытанию только однажды: Эмили четыре года назад потребовала от Педера продажи своей доли, потому что предпочитала отдыхать летом в Турекове. Луиза выкупила долю кузена, но спустя год Педер захотел купить хотя бы «морскую избушку» – домик для гостей. Не раздумывая, Луиза подписала с ним контракт на символическую сумму, хотя цены на недвижимость в шхерах тогда резко возросли. Кровные узы, как говорила Луиза, были для нее важнее денег, и она счастлива, что Педер решил вернуться. Эмили, разумеется, пришла в ярость и обвинила Луизу в том, что та привязала к себе Педера. Педер, выслушав эти обвинения, только рассмеялся и купил быстроходную моторку.

Ухаживать за постройками на Свальшере кузенам помогала семья Юханссон с острова Мойя. Вот уже четвертое поколение дружественной семьи – Стуре и Мэрта – приезжали на остров, чтобы подстричь лужайку и привести дом в порядок. Иногда Луиза звонила им и просила подготовить виллу к ее приезду: включить отопление или завезти дрова.

В течение нескольких столетий семьи рода Армсталь получали доходы от лесной и горнорудной промышленности, но к XX веку запасы руды истощились, леса вырубили, и это не могло не сказаться на финансовом благополучии всех представителей рода, привыкших к роскошной жизни. Педер все-таки выбрал для себя привычную графскому роду стезю: большую часть времени посвящал фехтованию, парусному спорту. К рутинной и напряженной работе душа у него не лежала. Закончив кадетскую школу, получив юридическое образование, он два года вел светскую жизнь, пока не встретил подружку юности Эмили Гамильтон. Она родила ему четырех дочерей-погодок: Агату, Эльсу, Шарлотту и Ульрику. Ну а Луиза без колебаний посвятила жизнь игре на скрипке: давала сольные концерты или играла в квартете, преподавала в музыкальной школе Стокгольма. Полученного ею наследства хватило только на то, чтобы оборудовать студию звукозаписи на Свальшере.

В начале карьеры Луизе льстили предложения крупных звукозаписывающих компаний, но работать по их жесткому расписанию оказалось почти неразрешимой задачей, а кроме того, нельзя было контролировать результат. Негативные рецензии на якобы низкий уровень исполнительского мастерства заставили Луизу разорвать все контракты и дать себе слово, что связываться с этими монстрами никогда больше не станет. Полученное наследство поэтому оказалось как нельзя кстати: она оборудовала собственную студию звукозаписи и зал для репетиций на Свальшере. Уединенность острова, отсутствие посторонних шумов при записи, хорошая акустика, а также мастерство звукорежиссера Яна Свободы и звукооператора Шеля Нильссона позволяли добиваться высокого качества звучания. Луиза и ее друзья успешно записали здесь свыше тридцати дисков.

И сейчас музыкантам «Фуриозо» предстояло записать диск. Благодаря связям Луиза получила несколько интересных предложений, включая выступления в Зальцбурге и Люцерне. Участникам квартета предстояло самое крупное турне, к нему следовало хорошо подготовиться. Прошедшей зимой и весной музыканты записали пять струнных квартетов Вильгельма Стенхаммара. Работа заняла больше времени, чем планировалось, и шестой квартет сыграть не успели, отложили запись на осень, поскольку лето – пора гастролей. Так что теперь предстояло записать материал, обработать, выпустить диск и продать, и все это до начала турне, в котором квартеты Стенхаммара будут их ключевым номером.

* * *

Хелена повесила одежду в шкаф из красного древа со скрипучими дверцами. Приезжая на Свальшер, она всегда селилась в зеленой комнате западного флигеля, сухой и прохладной. Здесь, как и в каждой комнате, кроме батарей стоял камин, а рядом – корзина с дровами. Положив пару поленьев в камин, она зажгла длинную щепку, но рука так тряслась, что та упала на каменный пол. Чертыхнувшись, Хелена подняла щепку, швырнула в камин и помахала обожженными пальцами, чтобы унять боль.

Да, придется стиснуть зубы и сделать то, ради чего музыканты собрались на Свальшере, думала Хелена, и чего бы это ни стоило. Она самая слабая исполнительница в квартете. Никто не говорил ей такого напрямую, но она чувствует: все думают именно так. Да она и сама собственный исполнительский уровень знает.

Окончив музыкальную школу, Хелена решила посвятить себя медицине, получить профессию врача. В отличие от Луизы и Каролины, она не стремилась стать солисткой: большого таланта, чтобы сделать карьеру скрипачки, в себе не ощущала, готовности жертвовать всем ради занятий музыкой тоже не было. Анонимная скрипка в большом оркестре – это вообще смешно. Играть в квартете – пожалуйста, но с возможностью зарабатывать на жизнь медициной. К сожалению, врачебная деятельность отнимала у Хелены много времени, и совершенствовать технику исполнения, как другие участницы квартета, не хватало времени. Кроме того, Хелена единственная из всех была замужем и имела детей. Луиза и Каролина, например, и играли вместе, и жили под одной крышей. Анна после развода с Бенгтом вообще жила одна. Поэтому Хелене, чтобы совсем не утратить навыков игры на инструменте, приходилось отрабатывать самые сложные пассажи с Луизой накануне каждой репетиции.

В последние годы Хелена работала на полставки в Дандерудской больнице. И хотя ей было за сорок, степени не имела, не носила гордого звания доцента или профессора. Многие бывшие однокурсники стали главными врачами, но и к этому Хелена относилась спокойно, зная, что при желании может перейти на полную ставку. Подлинное удовольствие все эти годы доставляла игра на альте, и она мечтала играть в «Фуриозо» еще лет десять – пятнадцать.

Итак, Хелена знала свое место в квартете и свои возможности. Но теперь ей придется играть с Раулем! Впервые. Это пугало. Рауль Либескинд – музыкант с мировым именем, профессор музыкальной школы «Джуллиард», записавший более пяти десятков дисков. Интересно, как он воспримет ее, Хелену, в роли коллеги? Одно дело быть любовниками, и совсем другое – работать вместе. Прежде они не музицировали вместе, хотя, конечно, иногда говорили о музыке. Но никогда Рауль не интересовался Хеленой как альтисткой: слишком разные уровни мастерства. Он воспринимал ее как любительницу, а она ненавидела быть в невыгодном положении.

Вспоминая годы связи с Раулем, Хелена отметила, что превосходила любовника по двум позициям: первая – интеллект, вторая – страсть. Иногда Рауль так сильно скучал по ней, что преодолевал половину земного шара, чтобы увидеться. Приглашая к себе, оплачивал билеты и отель. Хелена, выдумав предлог, мчалась на встречу с Раулем и там терпеливо ждала в постели, пока он отрабатывал очередную сольную партию. Что касается интеллекта, то Хелена понимала: ее ум и образованность пугают и возбуждают Рауля, который даже гимназию не закончил. Это давало ей власть над любовником.

Так было до катастрофической встречи в Нью-Йорке.

Сейчас ее пугала перспектива выслушивать критику Рауля, если она сыграет плохо. Притворится, что не заметил? После репетиции по-дружески укажет ей на ошибки? Устроит разнос при всех музыкантах? А что, если он выберет слишком быстрый темп? Какой позор придется на ее долю, если она не успеет за остальными!

* * *

Из панорамных – от пола до потолка – окон студии, выходящих на запад, открывался великолепный вид. Сегодня – хмурое небо и серое море, струи дождя беззвучно стекают по стеклам окон.

На стуле посреди студийного зала Каролина играла на виолончели, яростно водя смычком по струнам. Темные кудри подпрыгивали в такт ее движениям, и с началом каждого нового пассажа с губ срывался стон. Хелена, вошедшая в зал последней, не могла не заметить, что при виде девушки Рауль застыл на пороге, и в глазах появилось хорошо знакомое ей особое выражение. Он достал скрипку и защелкнул футляр, проверил инструмент тремя решительными движениями смычка. Каролина перестала играть и устремила глаза в потолок, плотно сжала губы, грудь бурно вздымалась от учащенного дыхания.

– Какая красота, Карро! – похвалила Луиза и, подойдя к подруге, положила руки ей на плечи. Белая повязка резко контрастировала с темными локонами девушки. – Начнем?

Анна подала стул Луизе и села к пюпитру рядом с Хеленой. Все были готовы, кроме Рауля, который долго рылся в портфеле: не мог отыскать ноты своей партии.

– Наверно, забыл в комнате! – раздраженно пояснил он и, отложив скрипку, направился к двери.

– Возьми мои, Рауль! – крикнула Луиза вслед, но он уже вышел из зала.

Минут пятнадцать спустя Рауль вернулся с телефоном и, не обращая внимания на присутствующих, минуту-другую разговаривал, устремив взгляд на пюпитр. Хелена зажмурилась, чтобы подавить раздражение и успокоиться. Анна принялась наигрывать свою партию, намекая этим на то, что разговор пора заканчивать. Каролина, отставив виолончель, стала собирать волосы в узел. Не замечая прикованных к ней взглядов, подняла руки, отчего короткая блуза натянулась на груди и открыла серебряное колечко в пупке. Рауль захлопнул крышку телефона и взял в руки скрипку.

– Начинаем, – сказала Луиза. – Проиграем квартет целиком и посмотрим, как пойдет.

Рауль начал первым, и остальные стали подстраиваться под него. Когда подошла очередь вступать альту, он неожиданно тепло улыбнулся Хелене и приподнял брови, как делал всегда, когда что-то хотел заполучить от нее. Хелена чуть было не улыбнулась в ответ, но вовремя остановилась. Он думает, что она на это купится! Да ни за что! Хелена чувствовала себя снова уверенно: накануне много репетировала, знала ноты наизусть. Но мгновение спустя ощутила страх: в квартете сложно скрыть непрофессионализм, потому что все инструменты обязаны звучать четко и дополнять друг друга. Конечно, альт не самый главный, особенно в старых музыкальных произведениях, с ним экспериментировали меньше, чем с прочими инструментами. Но от Рауля с его абсолютным слухом ничто не ускользнет! Уже по первым аккордам понятно, каков его исполнительский уровень. Мирового класса! Даже Луизе с ним не сравниться.

Хелена украдкой оглядела остальных: Анна улыбается Раулю с блаженным видом, выражение лица Каролины отсутствующее, более того, она откинулась на спинку стула и прижалась виском к головке виолончели, чтобы лучше слышать звучание струн. Волнуется только она, Хелена. Ей нельзя допустить ни единой ошибки! Нельзя показать, что она на самом деле думает и чувствует! Боже, больше всего на свете ей хочется сейчас бросить инструмент, умчаться домой и запереться в винном погребе. И если она хочет играть в квартете и дальше, то нужно держаться подальше от Рауля, избегать любого с ним контакта. Как это сделать?

И тут Рауль, словно слыша мысли Хелены, снова посмотрел на нее, заговорщически подмигнул и тронул смычком струны. У нее вспотели руки. Достаточно было этого взгляда, чтобы последние силы и остатки воли улетучились. Оставалось только довериться мышечной памяти и заставить пальцы работать. Хелена играла, не различая среди других инструментов голоса своего альта, пока вдруг Каролина не произнесла резко:

– Подождите! Мне кажется, не стоит играть этот пассаж одним движением смычка, лучше сделать паузу в середине и вести потом снизу вверх.

Рауль посмотрел на нее поверх очков:

– Но в этом весь смысл! Старина Стенхаммар набросал ноты не от балды, он хотел, чтобы мы играли именно так, а не иначе.

Каролина повернулась к Луизе:

– А ты как думаешь, Лусс?

Луиза кашлянула несколько раз, чтобы выиграть время.

– Мне кажется, Раулю лучше знать…

– Я тебя спрашиваю! Ты что бы сделала?

Луиза рассмеялась и переглянулась с Раулем, который тоже едва сдерживал смех.

– Карро, я всецело полагаюсь на мнение маэстро.

Раздраженная тем, что никто не воспринимает ее предложение всерьез, Каролина пожала плечами и, изобразив на лице полное равнодушие, вернулась к нотам:

– Хорошо. Попробуем еще раз.

Они снова повторили фрагмент. Каролину опять прорвало:

– У меня не хватает дыхания! – Она с вызовом посмотрела на Рауля. – Мы можем попробовать мой вариант?

Рауль покровительственно согласился:

– Давай попробуем твою маленькую затею.

Они проиграли фрагмент, но Рауль демонстративно переиначил ноты.

– Что ты, черт подери, делаешь? – вспылила Каролина.

Рауль сделал вид, что не понял:

– Я играл так, как ты хотела. Мы попробовали. А теперь продолжим репетицию?

Видя, что напряжение угрожает перерасти в конфликт, Луиза поспешила вмешаться:

– Давайте доиграем вещь до конца и посмотрим, что у нас получается.

Каролина нервно откинула голову, притопнула ногой, но подчинилась. Анна и Хелена промолчали.

– Каролина, – обратился к девушке Рауль без тени волнения в голосе. – Здесь ты задаешь тон?

– Нет, не я.

– Тогда для начала научись играть по нотам, а потом будешь изображать из себя Моцарта!

– Да ладно! Я всего-то предложила другую интерпретацию, а ты давай изображать скрипичного фашиста!

Ее резкие, громко сказанные слова эхом прокатились по залу. Рауль слушал Каролину с таким видом, словно получал удовольствие от каждого ее слова, а потом ткнул смычком в ее сторону.

– Смести центр тяжести смычка вперед, – менторским тоном велел он. – А теперь играй. Одна. Я послушаю.

Каролина, явно обозленная, повторила пассаж.

– Не так, девочка. Это никуда не годится.

Каролина взмахнула смычком:

– Совсем слетел с катушек? Думаешь, я не знаю, как играть vanligt nerstrak?[1]

– Похоже, что не знаешь.

Каролина вскочила со стула. Луиза положила руку на плечо Раулю:

– Давай закончим на этом, Рауль.

Но он проигнорировал просьбу подруги.

– Еще раз, Каролина! – приказал он.

Демонстративно вздохнув, она плюхнулась на стул.

– Веди, веди рукой, – командовал Рауль.

Он ткнул своим смычком в место сгиба руки, заставляя Каролину вести смычок вниз с нужной скоростью.

– Вот так лучше. Чувствуешь разницу?

Каролина залилась краской и старалась не смотреть на Рауля. А он еще раз ткнул смычком в руку, показывая верное направление движения.

Как хотелось Каролине сейчас отшвырнуть от себя ненавистный смычок! Но она не могла осмелиться даже дотронуться до него: эта трость с волосом стоила дороже ее виолончели. Рауль, как показалось Каролине, все хладнокровно просчитал. Он просто хотел ее унизить. Унизить при всех.

– Повтори еще раз весь пассаж.

Каролина, сжав зубы, подчинилась. Их взгляды встретились.

– Теперь доволен? – спросила она, откидывая локон со лба.

Рауль сузил глаза:

– Тебе еще нужно потренироваться, девочка. Но с годами придет опыт.

Прежде чем Каролина успела резко ответить, в разговор вмешалась Луиза:

– Чудесно, Каролина, просто чудесно! Думаю, можно продолжать.

Неожиданная пауза, да еще такая длинная, пошла Хелене на пользу: страх отступил, дышать стало легче, руки дрожать перестали. Молодец, думала она, быстро удалось успокоиться. Пока Хелена была довольна даже своей игрой.

Когда музыканты снова достигли критического пассажа, Рауль посмотрел на Каролину и театрально прошептал:

– Теперь твой шанс.

Но Каролина не соизволила поднять головы от нот. Было заметно, как у нее подрагивает веко. Луиза, нервничая, то и дело что-то записывала в блокнот, желая этим занять руки.

Когда растаял последний звук, Каролина достала ноты Шумана, демонстративно положила их на пюпитр и начала играть, словно в зале никого не было.

* * *

Когда Рауль вошел в гостиную, Луиза смотрела из окна на море.

– Налей мне виски, – попросила она и, присев на полосатую софу в стиле рококо, положила ноги на табурет с резными ножками. Забинтованную руку, как младенца, пристроила на коленях.

Рауль налил виски в два бокала из богемского стекла и сел рядом.

– Скрипичный фашист, – усмехнулся он. – Это что-то новенькое.

Луиза вздохнула.

– Прости Каролину, – попросила она.

– Тебе не стоит извиняться, Лусс. Она очень талантливая девчонка. Работать с ней одно удовольствие! Но любой талант нужно совершенствовать, и я дал это понять. А вообще у нее настоящий дар. Поздравляю!

Луиза засияла.

– Ты и не подозреваешь, какие у нее еще есть таланты, – усмехнулась она.

Рауль с любопытством посмотрел на подругу.

– Я за нее переживаю, понимаешь? Она сейчас легковозбудима, да к тому же ненавидит, когда ее к чему-то принуждают. Скоро у Каролины дебют в Лондоне: концерт для виолончели Шумана. Понятно, почему она нервничает. С тобой она играет впервые, и я допускаю, она нервничает из-за того, что предстоит работать со всемирно известным маэстро. Это пройдет, когда вы узнаете друг друга ближе.

– Насколько ближе, Лусс? – С коварной улыбкой Рауль поднес к губам бокал с виски.

Луиза живо ухватила его за шиворот и резко притянула к себе:

– Вот только попробуй!

Казалось, она изображала ревность. Или уже ревновала.

Отпустив Рауля, принялась его щекотать. Он захохотал:

– Прекрати, прекрати, Луиза!

– Пообещай, что вы подружитесь! Это важно, Рауль, ведь ты мне как брат! И я безумно люблю Каролину!

Луиза прижалась к плечу друга, и Рауль обнял ее:

– Она настоящая злючка, но раз ты ее выбрала, Лусс, значит, что-то в этой девчонке есть.

– Каролина – самое прекрасное событие в моей жизни! Мы… у нас так много планов на будущее! Не буду пока ничего рассказывать, Рауль. Хочу, чтобы она тоже присутствовала, когда стану делиться новостями.

Рауль вопросительно посмотрел на Луизу:

– Ты меня заинтриговала…

Луиза промолчала, хотя ее и распирало от желания все рассказать приятелю. Рауль нежно погладил ее по больной руке.

– Я вот о чем подумал… – В голосе явственно прозвучали тревожные нотки, отчего Луиза напряглась. – У твоего квартета хороший потенциал, и особенно теперь, когда с вами Каролина. Ее игра придала «Фуриозо» новое звучание. Но понимаешь…

– Да в чем дело?

Сложив руки на груди, Рауль сделал глубокий вдох.

– Очень советую тебе заменить альтиста. Хелена никуда не годится.

Луиза закусила губу, не зная, как ответить.

– Хелена – прекрасная женщина, – начала она, но Рауль перебил:

– Играет ужасно. Я не подозревал, что все настолько плохо.

– Уверен, что Хелена безнадежна? – Луиза почти прошептала эти слова. – Конечно, играет не так хорошо, как раньше. Она много работает в больнице, у нее не остается времени репетировать.

– Не согласен. Если хочешь быть музыкантом, время найдется. Камерная музыка, Лусс, не может быть хобби. Понимаешь, что я хочу сказать?

– А еще у нее семья… – пыталась смягчить удар Луиза. – У нее двое детей и муж, которых надо обслуживать. Гости, званые ужины. Не представляю, как она все успевает. Это сказывается на качестве исполнения.

Рауль молчал.

– Я не могу ее выгнать: Хелена – одна из моих лучших подруг. Она этого не переживет.

– Знаю. Но взгляни правде в глаза, Лусс. Если хочешь, чтобы о «Фуриозо» говорили и писали как о лучшем квартете – а это возможно, – рано или поздно тебе придется принять это нелегкое решение. Ты сама, как успешный музыкант, это понимаешь. Каролина с Анной тебе в этом не помощники, ты сама должна все взвесить! И я верю, ты найдешь в себе силы сделать это. – Рауль сделал глоток виски. – Конечно, когда представится удобный случай.

Луиза кивнула:

– Я поняла, Рауль. Подумаю. Но сначала нужно записать диск.

Рауль поцеловал подругу в макушку, и они обменялись понимающими взглядами.

* * *

В гостиной кто-то был. Хелена прислушалась: входить или незаметно уйти? Да с чего она взяла, что это Рауль? Сделала несколько шагов к двери – навстречу вышел он. «Все-таки это Рауль, – подумала Хелена, – я точно вычислила его здесь. Что ж, самое время начать игру по моим правилам. Дуэтом».

Сделав вид, что удивлена встрече, Хелена развернулась и пошла к входной двери.

– Хелена… – окликнул Рауль.

Она окинула взглядом помещение: никого, кроме них.

– Не сейчас, – прошептала она.

Подойдя к вешалке, начала одеваться, но в спешке надела сапог не на ту ногу. Ускользнуть от Рауля не удалось.

– Хелена, – повторил он завораживающим голосом и подошел к ней совсем близко. – Не хочешь сходить за дровами? Видела сарай? Очень впечатляющее сооружение.

Произнес все фразы таким тоном, словно это он стоял в верхней одежде и собирался выйти из дома, а не она.

– Отстань от меня.

Рауль стоял так близко, что в любую секунду они могли соприкоснуться телами. Это произошло, и он провел по руке Хелены кончиками пальцев. Хотя на ней и была надета шерстяная кофта из толстых ниток, помимо воли она вздрогнула от удовольствия.

– Хелена, – снова чувственно прошептал он, – ты почему такая упрямая?

Нет-нет, не надо встречаться с ним взглядом, предупреждала она сама себя. Самое лучшее – быстро исчезнуть отсюда, но это слишком похоже на бегство. Тогда что? Одеваться, не торопясь.

Хелена потянулась за курткой и с ужасом увидела, как Рауль тоже надевает пальто и ботинки. Говорить, что она передумала идти за дровами и хочет остаться в доме, слишком поздно: он догадается, что его избегают.

Хелена вздохнула, взялась за ручку двери, и в этот момент та открылась сама. На пороге стояла Анна.

– Привет! – обрадовалась она. – Куда это вы?

Хелена взяла инициативу в свои руки:

– За дровами. А не хочешь пойти с Раулем вместо меня?

– Конечно, – расплылась в улыбке Анна. – Там чертовски холодно, и камин надо затопить как следует.

Подхватив Рауля под локоть, Анна открыла дверь. Он обернулся на Хелену, и она отметила: взгляд незнакомый, странный, отчужденный.

Первые владельцы Свальшера в ненастную погоду обедали в просторной и богато отделанной столовой, а если было тепло и солнечно, стол накрывали в беседке среди зарослей сирени. Но спустя столетие, когда на остров приезжали не более десяти человек, трапезничали за дубовым столом в просторной кухне. Пожелтевшая настенная плитка не портила внешнего вида, а тяжелые медные кастрюли, висевшие на крючьях, хоть и нуждались в полировке, но свидетельствовали о преемственности поколений, традициях и солидности хозяев. Столы и стулья, очаг, плита, кухонная утварь – все было тяжелым, массивным и напоминало декорации к сказочным фильмам о принцах и принцессах. Каролина, которая крошила ароматные травы – тимьян и базилик, тоже сейчас смахивала на сказочную героиню Золушку. Пламя от зажженных свечей отбрасывало блики на стены и усиливало впечатление волшебства и нереальности происходящего.

Луиза, наблюдая за Каролиной, любовалась ею. Анна расставляла на столе тарелки, приборы, бокалы. Хелена, прислонившись к посудному шкафу с бокалом шардоне в руке, следила за точными движениями рук Анны. Как отметила с внутренним раздражением Хелена, у Анны отчего-то умиротворенный вид, на губах блуждает улыбка. Отойдя к окну, Хелена сделала глоток вина. За дверью раздались шаги Рауля. Хелена резко обернулась и почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Это нервы.

– Ах, так вы еду готовите, девочки? Я покорен, – с порога заявил Рауль.

При слове «девочки» Каролина фыркнула и пробормотала нечто вроде «чертов шовинист». Ее слова услышала Анна.

– Иди к нам, дорогой шовинист, – сказала она с улыбкой и скорчила рожицу Каролине, за что получила от Рауля поцелуй в щеку.

– Стенхаммар написал прекрасную музыку, ты согласен? – продолжала Анна. – Кто бы мог подумать, что ты согласишься играть с нами? Мы не выступали вместе тысячу лет!

– Разве?

– Ты забыл? Мы играли вместе на фестивале в Каннах. Луиза там была, твоя жена тоже. Мы завтракали каждое утро в беседке, увитой глицинией, с видом на Средиземное море… такая роскошь…

В кастрюле на плите что-то закипело, и, выпустив руку Рауля, Анна бросилась уменьшать огонь. Он встал с Хеленой у окна так, что сбежать ей не удалось:

– У тебя все в порядке?

Несмотря на нейтральный тон и возможность однозначного «да», она не торопилась с ответом. В слова нужно вложить двойной смысл. Рауль поймет, о чем она хотела сказать на самом деле.

– Все чудесно. Я рада играть с тобой. Это как витаминная инъекция всему квартету. Спасибо, что ты так щедро делишься с нами мастерством.

Хелена с удовольствием отметила, что лицо его помрачнело. Однако Рауль сделал вид, что не понял намеков, и попытался перевести разговор на нейтральную тему:

– Как вино? Кислит? – Взяв из рук Хелены бокал, пригубил вино и скривился: – Что за пойло, однако!

– Это шардоне, Рауль, и его вкус определяет твой рH-баланс в организме. У тебя нет проблем со здоровьем?

Рауль зло посмотрел на Хелену:

– Почему ты такая раздраженная сегодня?

– Не раздраженная, а разочарованная.

– Я знаю, что тебе поможет.

– Сомневаюсь. Если бы ты это знал, то после всех лет любви мы не гавкались бы сейчас.

Желая ответить побольнее, Рауль мягко задал вопрос:

– У тебя ПМС?

Эту фразу он произнес почти шепотом, чтобы возникшую словесную перепалку не смогли подслушать остальные.

– А что, у женщин право быть раздражительными появляется только при постменструальном синдроме?

– Но ты не просто раздражительна!

Хелена дерзко посмотрела Раулю в глаза:

– И у меня есть на то основания!

К ним подошла Луиза с бокалом.

– Держи, – протянула она бокал Раулю и поцеловала его в щеку. – О чем вы тут болтаете?

Хелена с нарочито небрежным видом ответила:

– Обсуждаем вкус вина. Он говорит, что слишком кислое, но на вкус и цвет, ответила я, – Хелена скосила взгляд на Рауля, – товарища нет…

– Вино должно сочетаться с едой, этим ценность его вкуса и определяется, – сказала Луиза.

– Разумеется, – согласилась Хелена. – Что у нас на ужин?

– Рыбный суп, – крикнула Анна.

– Рыбный суп, – с улыбкой повторила Хелена. – И нам повезло, что готовит его Анна, а не Каролина.

– Я все слышу, Хелена! – бросила Каролина, продолжая резать зелень на салат.

Луиза подошла к Каролине и обняла ее за бедра, а та прижалась головой к ее голове. Они постояли так около минуты, затем Луиза опустилась на стул рядом, не отводя восхищенного взгляда от рослой девушки с темными кудрями и осиной талией.

Хелена отвлекла Рауля, наблюдавшего за Луизой и Каролиной, фразой с двойным смыслом:

– Сестрица выбрала бы камбалу – рыбу плоскую, приготовить которую проще простого.[2]

Она взглянула на Рауля поверх бокала, проверяя, правильно ли понята суть сказанного ею.

– А я обожаю камбалу, – отрезал он.

Он все понял.

– Вот уж о тебе этого бы не подумала, – парировала Хелена.

– Ничего не имею против, если возбуждает аппетит.

– А мне казалось, ты ценитель хорошего бифштекса с кровью. Правда, когда мы виделись в последний раз, у тебя появился вкус к мясу более нежного свойства.

Рауль сузил глаза, пытаясь понять, к чему Хелена клонит:

– Иногда от тебя очень устаешь.

Он произнес эти слова со вздохом и скрестил руки на груди.

– Взаимно, – ответила она коротко, но, не удержавшись, добавила едко: – Мне сейчас хотелось бы оказаться далеко отсюда, я бы предпочла с тобою не работать. Конечно, играешь ты божественно. Но мне-то что с того?

Спорить с Хеленой Рауль не собирался, зная, что последнее слово она все равно оставит за собой. Больше всего сейчас ему хотелось дать ей затрещину, прижать к стене, увидеть растерянность в глазах и заставить сказать, что ей нужно на самом деле. Рауль чувствовал какой-то подвох. Никогда прежде он не пускал в ход кулаки, но в постели с Хеленой часто вел себя жестко, потому что знал: она лучше умрет, но не покажет, что слабее его физически или морально. А он – мужчина! Превосходство должно быть за ним, так определено природой. И будет так, сколько бы Хелена здесь ни кичилась своим интеллектом.

Анна, опустив ложку в кастрюлю, поискала взглядом Рауля: ага, стоит у окна. Подставив ладонь под ложку, подошла к нему:

– Рауль, попробуй.

С улыбкой на губах Анна ждала оценки. Рауль с удовольствием принял эту игру, чтобы отвлечься от неприятного разговора с Хеленой:

– Превосходно!

Он причмокнул губами.

– Не пересолила? – спросила Анна.

– Нет! Вкус отменный! Очень аппетитно! – Рауль демонстративно притянул Анну к себе и добавил: – Прямо как ты.

Захихикав, Анна обняла его за шею:

– Знала, что тебе понравится.

Хелена отошла к противоположной стене, давая понять обоим, что соперничать за внимание мужчины ниже ее достоинства. Правда, следила за происходящим и видела, как Рауль обнял Анну.

– Анна, сегодня ты угощаешь нас рыбкой!

– Суп из лосося, морского черта, мидий и креветок.

– Ты знаешь путь к моему сердцу. – Рауль ущипнул Анну и театрально произнес: – Да ты у нас поправилась, девочка!

Анна обиженно ответила:

– Как ты можешь говорить такое, Рауль?!

– Это тебе идет, поверь! Видишь, не могу рук оторвать!

– Кто тут еще смеет укорять за лишний вес? – игриво произнесла Анна, ткнула Рауля ложкой в живот, и тот мгновенно втянул его. – Чувствую, что ремень тебе жмет, дорогой. Не пора ли заняться бегом по парку вместо шикарных ужинов с дирижерами и конферансье? Играя на скрипке, много калорий не потратишь. Я уже жалею, что приобрела «Advanced Violin Scales Systems»: думала, это как новая диета.

Со смехом Рауль снова обнял Анну и подтолкнул к плите.

– Так ты ешь морепродукты? – спросила Каролина.

– Да, хотя это не кошерная пища. Но я питаю такую слабость к морепродуктам, что никогда не стану ортодоксальным евреем. А свинину действительно не ем.

– Конечно, ты же не людоед, – пробормотала Хелена, раскладывая салфетки, чтобы привести в порядок мысли.

– Готово! – прокричала Анна.

– Тебе помочь? – вызвался Рауль.

Анна отрицающе покачала головой и сама донесла кастрюлю до стола:

– Я всю жизнь поднимаю кастрюли. Но за желание помочь говорю тебе: спасибо.

Луиза здоровой рукой стала подавать Анне тарелки, а та наливала в них ароматно пахнущий суп.

– Завтра Рауль с Каролиной готовят обед. И так по очереди все, кроме меня, – объявила Луиза. Каролина бросила на нее недовольный взгляд, который, однако, та демонстративно проигнорировала и как ни в чем не бывало продолжала: – Так все лучше узнают друг друга с иной стороны, не музыкальной. Вы для меня люди важные, и я хочу, чтобы вы ладили между собой.

Каролине все это явно было не по вкусу. Рауль усмехнулся:

– Будем друзьями, Каролина?

– Будем, – небрежно ответила она.

– И ты обещаешь, что не убьешь меня сковородкой?

Каролина вопросительно посмотрела на Рауля, но его уже интересовала полуобнаженная грудь Анны в откровенном вырезе платья. Каролине оставалось только пожать плечами.

Анна заняла за столом место, некогда предназначавшееся только главе семьи, а теперь отсюда оказалось удобнее всего подавать еду. Хелена села напротив Луизы и Каролины, и Раулю ничего не оставалось, как устроиться рядом с Хеленой. Правда, он развернул стул так, чтобы не разговаривать с ней, но демонстративно отодвинуться на другой край стола не мог. Рауль чувствовал кожей близость Хелены, и в нем кипела ненависть за власть, которую эта женщина имела над ним. Внезапно он ощутил теплое дыхание.

– Не подашь чесночный майонез?

В голосе не слышалось прежней издевки, но Рауль был начеку. С Хеленой всегда так: только начинает казаться, что понимаешь ее, как вдруг она демонстрирует новые качества. От себя нечего скрывать, подумал Рауль, эта женщина самая восхитительная и вопреки здравому смыслу желанна до сих пор. Но он не смог бы жить с Хеленой, нет и нет! Жениться на Хелене – значит до конца жизни играть вторую скрипку. Женщина, превосходящая его интеллектом, запросто забрала бы власть, а этого он допустить не может. И не хочет, чтобы Хелена догадалась о его страстном желании обладать ею всегда. Поэтому он давным-давно дал себе зарок не обсуждать с ней любовных чувств и не давать надежды на то, чтобы жить вместе. Безопаснее держать ее на расстоянии вытянутой руки во всем, кроме постели. Да, Хелена тоже любит его, но слепо, с животной страстью. А узнай, каков он на самом деле – поверхностный и недалекий человек, быстро бы разочаровалась. Так что самое лучшее – прекратить невыносимую связь и выкинуть Хелену из головы. Вот только как, если она сидит рядом за столом?

Стараясь отогнать мучительные мысли, Рауль посмотрел на Анну: светлые вьющиеся волосы, обрамляющие лицо в форме сердечка, голубые глаза, излучающие нежность и доброту. С Анной как любовницей он давно расстался, но просто встрече был рад. Ощущение, что она – любимая мягкая игрушка, которую можно прижать к груди, а потом снова убрать в ящик, не покидало Рауля. Анна не вызывала сексуального желания, но пышное тело хотелось обнять, прижаться к нему. Совсем не то – тело Хелены, тощее и жесткое, как доска. Но легкая добыча – добрая и доступная Анна – ему, как и всякому настоящему мужчине, неинтересна. Он – охотник, и царственная холодность, атлетическое сложение Хелены притягивают больше, чем пышные груди Анны.

– Просто объедение! – воскликнула Луиза. – Да ты просто волшебница, Анна.

– Спасибо поварихам! – отозвался Рауль и устремил долгий взгляд на Каролину.

Каролина отвела глаза первой:

– Благодари Анну, это она готовила.

Каролина как будто злилась, и Рауль обратился по-дружески к Анне:

– Ты настоящая богиня кухни! Твоя еда сводит с ума ароматами, и ради твоих соусов мы готовы умереть. От наслаждения.

Польщенная дифирамбами, Анна расплылась в улыбке. Каролина, словно не заметив, что Рауль общается уже не с ней, сказала тихо:

– А я ничего не делала, только нарезала ароматные травы… – И тут же воскликнула: – Боже, какая же я дура! Я забыла подать травы!

Она сорвалась с места, бросилась к рабочему столу и взяла базилик и тимьян в ладони, соединенные лодочкой. Луиза, восхищенно следившая за Каролиной, не дала ей сесть на стул: схватив девушку за талию, усадила на колени.

– Ай, я же уроню! – начала сопротивляться Каролина, но подруга успокоила ее поцелуем в плечо.

В ответ Каролина выгнулась и повернула голову, чтобы найти губы Луизы, при этом всем остальным показалось, что соединенные руки девушки будто скованы невидимыми наручниками. Каролина, зажмурившись, отдалась французскому поцелую, завершив его чувственным стоном. Открыв глаза, поймала на себе взгляд Рауля. Он смотрел на происходящее как загипнотизированный. Пойманный на месте преступления, Рауль смущенно отвел глаза, а рука инстинктивно потянулась к губам, чтобы вытереть их после поцелуя.

Каролина улыбнулась, заметив этот непроизвольный жест Рауля, и встала с колен подружки. Теперь она уверена в своей привлекательности для него. Неторопливо подойдя к Анне, высыпала травы в кастрюлю. Анна помешала суп половником и спросила:

– Хочешь добавки, Рауль?

Не дожидаясь ответа, добавила в тарелку порцию супа. Но Рауль не поблагодарил: потрясенный увиденным минуту назад, он забыл о существовании Анны. И о существовании Хелены тоже. Все как в дешевой мелодраме: любовь с первого взгляда. Рауль и не знал, что так может быть. Смешно, но этот горячий вихрь настиг его после стольких лет общения с женщинами!

Поделать с собой, однако, он ничего не мог: в висках гудело, мышцы напряглись, в горле пересохло. Торопливо схватив бокал с вином, Рауль осушил его в несколько глотков, и тепло разлилось по телу, немного снимая напряжение. Нет, он не готов к тому, что случилось. Конечно, Каролину доводилось видеть и раньше, она действительно красавица. Но красивые женщины не редкость в окружении успешного музыканта, и он привык, что они готовы на все ради его внимания. Однако это неинтересно: важнее охота, чем ее результат. Добившись своего от женщины, Рауль легко говорил «прощай». Но чтобы испытывать прежде такие сильные эмоции, как минуту назад, глядя на целующуюся Каролину? Нет, это с ним впервые.

Каролина и Луиза флиртовали: Каролина стащила креветку с тарелки подруги, со смехом Луиза окунула кусочек хлеба в чесночный майонез и намазала им губы, которые недавно целовала.

Каролина, высунув кончик розового языка, стала слизывать соус с губ, глядя при этом на Рауля в упор. Эффект налицо: он нервно закашлялся. Но и ее щеки внезапно залил румянец. Каролина опустила глаза, а когда мгновение спустя взглянула снова на Рауля, он аккуратно складывал салфетку.

Луиза, чтобы отвлечь подругу, рассеянно крошившую кусок хлеба, прошептала ей что-то на ухо. Каролина залилась смехом, откинув голову и тряхнув кудрями. Но стоило Луизе отвернуться к Хелене, как она опять устремила глаза на Рауля. Он моментально почувствовал на себе пристальный взгляд и, не стесняясь больше, принялся жадно рассматривать красавицу виолончелистку, не упуская ни единой детали: волосы, глаза, нос, рот, шея, грудь, бурно вздымавшаяся под мужским взглядом…

Луиза, ничего не замечая, взяла Каролину за руку, и та судорожно схватила ее и сжала. Держала так крепко, что Луиза даже обрадовалась, услышав о внезапном желании возлюбленной пойти репетировать в студию. И внутренний голос, обычно чуткий ко всем нюансам любовных отношений, не подсказал Луизе, что держаться так за руки им больше не суждено. Беззаботно кивнув Карро в знак согласия, Луиза продолжала беседу за столом.

* * *

Поставив виолончель меж колен, Каролина взяла смычок, но тут же отложила: она не могла заставить себя играть. Ее мучил стыд. Зачем она смотрела на Рауля? Зачем таяла под его взглядом? Не найдя никаких резонных доводов для оправдания, Каролина все-таки поднесла смычок к струнам, и он сам выбрал нужное именно сейчас: сонату для виолончели Золтана Кодая[3] соло.

Руки взялись за работу, а душевное смятение рождало в голове вихрь мыслей, беспорядочно крутившихся вокруг одной, главной: это ошибка! он – ошибка, и только! Но Каролина отказывалась признать, что ошибка эта намеренная. Она очень устала от всего и всех. И ей хочется, чтобы произошедшее за ужином принесло облегчение.

Каролина чувствовала, как в душе зреет жажда перемен – почти забытое чувство. Пусть перед ней, образно говоря, закроется одна дверь, но зато откроются сотни других. Так уже не раз было, так произойдет и в этот раз. Она не в силах сопротивляться свежей волне чувств и ощущений, сколько бы слез и мук это ни доставило другим.

Вместе со звуками музыки таяло чувство вины, и сделанный полчаса назад выбор уже казался единственно верным. То, что раньше пугало Каролину, теперь казалось заманчивым, волновало кровь. Предвкушение и жажда нового охватили душу. Но и отступление пока возможно – словно идешь к манящей луне по тропе, обрывающейся у пропасти.

В дверь постучали. Каролина сразу поняла, кто это. Кровь забурлила, как шампанское, руки задрожали и похолодели: она поняла, что хочет видеть Рауля. Страшно и стыдно? Стыд только обострит ощущения. Страх рассеется, едва она перестанет думать о мифических обязательствах перед кем-либо. Надо расслабиться и плыть по течению, тогда желаемое само придет в руки.

Рауль вошел, не дожидаясь ответа. Решительным шагом спустился по лестнице в зал и сел на стул. Каролина продолжала играть, делая вид, что не заметила его прихода. Спустя минуту-другую будто невзначай подняла глаза – он в упор смотрел на нее. Во взгляде горела жажда, которая сжигала и Каролину.

Последняя нота сонаты растаяла.

– Я оценил твой выбор трав, – сказал Рауль мягко.

– Как я могла про них забыть? Но с ними, конечно, совсем другой вкус.

– Суп с ними превратился в настоящий любовный напиток.

Каролина смущенно улыбнулась. Она не готова к откровенным признаниям после нескольких пылких взглядов. Сначала между мужчиной и женщиной должна быть игра. И пусть он прямо выражает свои желания, она не собирается рассказывать, что чувствует то же самое.

– Да? В любовный напиток?

Рауль наклонился к ней и пояснил:

– Любовный напиток, как ты, наверно, помнишь, выпили Тристан и Изольда. Они мгновенно влюбились друг в друга, хотя Изольда была обещана в жены королю Марку.

Каролина склонила голову, пытаясь скрыть волнение, и начала играть сонату Телемана[4]. Никто еще с ней так не говорил: любовный напиток, Тристан… Да она бы только рассмеялась, произнеси эти слова кто-то другой! Но Рауль придает им столь глубинный смысл, что хочется плакать. Она вдруг почувствовала себя взрослой – новое, незнаемое прежде чувство. Ах, Рауль!

Волнение Каролины было заметно по шумному дыханию, сверканию глаз при обмене взглядами, оно слышалось в звуках музыки, и Рауль прямо-таки впитывал эту живописную красоту, наслаждался ею.

– Это опасная игра, Каролина. Пути назад не будет.

Она прикусила губу, ресницы дрогнули, но прерывать спектакль не хотелось. Известно, что в искусстве соблазнения Раулю нет равных, она просто ягненок в сравнении с ним, волком. Этот охотник, избалованный победами, конечно, знает, как заманить ее в любовные сети. Но откуда все-таки у Рауля непоколебимая уверенность, что она сдастся? В конце концов, Луиза – ее партнерша, а для него – лучший друг. Что, и это не остановит охотничьего азарта?

Каролина решила сделать вид, что не понимает смысл сказанного о безвозвратности пути. А еще надо изобразить холодность. Но нет, холодность с ним разыгрывать бесполезно. Тогда как себя вести? Страх выбрать неверный тон в разговоре, обещающем так много, заставил Каролину почти шепотом произнести:

– Это так внезапно…

Безыскусная откровенность произвела на Рауля неотразимое впечатление, и он тоже прошептал, волнуясь:

– Да, внезапно, неожиданно, но неизбежно, Карро. Это должно было случиться. Как ты считаешь?

Каролина ласкала смычком струны, а глаза были прикованы к Раулю. Вот он провел кончиками пальцев по нижней губе – ее сердце остановилось, кровь прилила к лону.

Несмотря на прохладу в зале, обоим казалось, что здесь нечем дышать.

Следующий шаг должен сделать он. Шаг решающий, продуманный. Странно, но впервые он волнуется, будучи наедине с женщиной. Спешить не надо. Хочется наслаждаться каждым мгновением встречи. Ах, Каролина! Дрожь в голосе выдала его волнение.

– Тебе нравятся звезды, Каролина?

– Настоящие или фальшивые?

– А есть разница?

– Тебе лучше знать.

– Это можно легко проверить.

– Каким образом?

– В северной части острова звезды видны лучше всего.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Что, уже любовался когда-то там звездами?

– Это профессиональная тайна. К тому же ни одна звезда не похожа на другую. Все время находишь новые, а предыдущие меркнут…

– Или открываешь заново для себя старые.

– И такое бывает.

– А что, если начнется звездопад?

– Риск, конечно, есть. Но я бы рассматривал звездопад не как угрозу, а как приятный бонус.

– Приятный бонус?

– Именно так.

Каролина медленно провела смычком по струне и отложила виолончель:

– Тогда веди к звездам.

Оба бесшумно вышли на террасу. В окнах виллы не было ни огонька, и ничто не мешало разглядывать звезды, усеявшие небосвод. Они отправились к скалам. Рокот волн слышался все громче. Сухая трава хрустела под ногами.

Каролина скрестила руки на груди и поежилась.

– Тебе холодно? – спросил Рауль.

– Немного.

Он тут же снял пиджак и накинул ей на плечи. Руки скользнули вниз в ласкающем жесте. От пиджака пахло одеколоном с нотами жасмина, корицы и бергамота, шерстью. А еще Каролина уловила едва заметный, но весьма характерный запах – запах Рауля.

Четверг, 15 октября

Когда Хелена спустилась в кухню, кофе уже дымился на плите.

– Сегодня записи не будет.

Луиза захлопнула дверцу духовки и поставила на стол корзину с хлебом и булочками.

– Что так?

– Шель сказал, что не хватает каких-то проводов. Вернется только вечером. Так что сегодня репетируем. Все к лучшему: быстрее потом запишем.

Хелена налила кофе. Ее мучило похмелье после возлияний за ужином. Всю ночь она ворочалась в постели, взбивала подушку, проветривала комнату, но заснуть не могла. Когда открывала окно, услышала голоса. Чьи – не поняла, да и не хотела знать, поэтому сразу вернулась в постель.

– Хорошо спала?

Рауль мимоходом провел рукой по затылку Хелены, прежде чем взять кофейник. Она прижалась к его руке, но едва в кухне появилась Каролина, как рука была отдернута. Каролина, кажется, еще не совсем проснулась. Обняла Луизу за плечи, и та повернулась, чтобы поцеловать девушку:

– Извини, Карро, что я рано вчера заснула – устала.

– Ничего странного, – зевая, ответила Каролина.

Опустившись на стул, она подтянула колени к груди и обеими руками поднесла ко рту чашку. Сквозь дымку пара от кофе Каролина смотрела на Рауля, но тот боялся встретиться глазами с ней.

– Это ты испекла? – спросил он Хелену как можно беззаботнее, беря булочку.

– Ты хорошо меня знаешь, – ответила Хелена. – Я встала на два часа раньше всех, чтобы у тебя к завтраку были свежие булочки.

Но Рауля ее едкий выпад не остановил.

– Кто тебя знает? Ты женщина с сюрпризами.

– Хелена? Да она самый предсказуемый человек из всех, кого я знаю, – вырвалось у Каролины. – Прости, Мелкерссон, но это так. Ты живешь обычной предсказуемой жизнью в особняке на Юрсхольме. В этом нет ничего плохого, правда.

– Посмотри лучше на себя, Каролина, – холодно парировала Хелена. – Ты только и делаешь, что постоянно устраиваешь всем нам сюрпризы!

Рауль перевел взгляд с одной сестры на другую:

– Трудно представить, что вы сестры. Даже фамилии у вас разные: Мелкерссон и аф Мельхиор.

– Мама второй раз очень удачно вышла замуж, – пояснила Хелена. – Поехала на врачебную конференцию, встретила в баре барона и вернулась домой уже баронессой аф Мельхиор. Но вообще-то я двенадцать лет ношу фамилию Андермур. Ты должен это знать. А Карро обожает подчеркивать сословное различие между нами. Думает, что титул оправдывает ее ребяческие выходки.

Вошла Анна. Блуза с глубоким декольте почти не скрывала пышной груди. Рауль послал ей воздушный поцелуй, и алые губы Анны расплылись в улыбке.

– Знаете, что я нашла в шкафу? Ноты! Второй струнный квартет Брамса! Давайте сыграем, когда будет время…

Анна подошла вплотную к Раулю, положила ему руку на плечо и обвела взглядом приятельниц:

– Это первый квартет, который я играла вместе с Раулем. Правда, это было тысячу лет назад. – Она взлохматила Раулю волосы. Он наклонил голову. – Посмотрим, не забыл ли ты ноты…

– Брамс? Забудь! – выкрикнула Каролина и замахала руками.

Анна повернулась к Раулю, явно рассчитывая на его поддержку.

– Я не хочу! – заявила Каролина, заметив его все понимающую улыбку.

– Почему ты сегодня выглядишь усталой? – спросила Луиза у Каролины. Взяв ее за руку, тут же перешла на шепот, чтобы остальные не услышали: – Ты что, всю ночь репетировала? Тебе нужно заботиться о себе, Карро.

– Мамочка, перестань, – процедила сквозь зубы Каролина.

Анна все-таки расслышала слова Луизы и пошутила:

– Не стоит злоупотреблять игрой на виолончели, еще натрешь мозоль между ногами. – Увидев, что Каролина вспыхнула, Анна поспешила объясниться: – Да я пошутила! Ты юмор перестала понимать?

Рауль следил за схваткой двух женщин, и ему больно было видеть внезапную вспышку отчаяния Каролины. Рауль впервые в жизни почувствовал, что такое нежность: эта девочка такая слабая, такая беспомощная и бесконечно желанная…

– Что ты имеешь против Брамса? – спросила Хелена сестру. – Слишком мало сольных партий?

Каролина честно ответила:

– Никогда его не играла. Давайте возьмем Гайдна.

– Ты никогда не играла второй Брамса, Карро? – изумилась Луиза. – О, он просто невероятен! Ты должна попробовать. А как Рауль его исполняет! Ради меня, милая, соглашайся! Это сделает меня счастливой.

– Брамса играть не буду, не проси.

– Ты же любишь Брамса! – Луиза приложила руки к груди. – Зачем это упорство? Сыграй для меня. Как жаль, что я играть не могу.

Луиза удалилась в студию, чтобы оставить последнее слово за собой. Анна с Хеленой последовали за ней. В кухне остались Рауль с Каролиной.

Каролина никогда не играла знаменитые квартеты Брамса, поэтому, приберегая их для особого случая, любила помечтать о долгожданном моменте, так дети берегут последнюю шоколадную конфетку в коробке, растягивая удовольствие. За Брамса она возьмется, когда будет внутренне готова, чтобы наслаждаться каждой нотой. Но этот момент еще не настал, так почему она должна идти у других на поводу?

Однако Каролина понимала: играть придется. Она представляла, как Анна уже настраивает скрипку, Луиза с мечтательным видом листает ноты, а сестра достает смычок…

– Ты идешь, милая? – позвала Луиза, заглянув в кухню.

Каролина сделала шаг к лестнице, но, поймав на себе взгляд Рауля, замерла.

– Я не смогу, – прошептала Каролина.

Ее страх вызвал у Рауля новую волну нежности: такая юная, такая наивная, с ней невозможно быть серьезным. И не надо.

– Успокойся, все образуется.

– Ты не понимаешь, Рауль, я не могу играть Брамса из-за тебя… из-за нас… ты знаешь, что я имею в виду…

Рауль хотел рассмеяться, но сдержался, чтобы не смущать Каролину. Боже, а он уже успел забыть, что такое юношеский максимализм, когда молодая кровь, как вино, кипит в жилах.

– Но именно поэтому музыканты и играют Брамса, Каролина.

– У меня не получится, вот увидишь.

Каролина, огорченная ответом Рауля, хотела пройти мимо него к ступеням, ведущим из кухни, но он схватил ее за плечо и крепко сжал. Нагнувшись близко к лицу, прошептал:

– Я буду смотреть на тебя в моменты самых чувственных пассажей. – Он слегка коснулся губами ее губ. – Я буду смотреть, как ты борешься со смычком и как твои щеки покрываются румянцем, как твоя грудь приподнимается от волнения, Каролина…

Поцеловав девушку, Рауль первым отправился в студию.

В зале уже все уселись на свои места, ждали только их. Появление сначала Рауля, а потом Каролины было встречено вздохами облегчения.

Поставив виолончель между коленей, Каролина слушала скрипку Рауля. Он полностью отдался музыке, и пианиссимо под его пальцами звучало как меццо-форте или даже форте. Казалось, он играет Брамса не по нотам, а сам сочиняет музыку в дар любимой – ей, Каролине.

В некоторые моменты она боялась, что от напряжения он вот-вот потеряет сознание: каждая нота давалась с трудом. Каролина даже сомневалась, водит ли смычком по струнам. Мировое признание скрипача Рауля Либескинда ничего не доказывало категоричной молодой виолончелистке до тех пор, пока они вместе не исполнили Стенхаммара. И вот теперь его страсть в сочетании с мастерством приводили девушку в восторг, и сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Каролина надеялась, что Анна или Хелена первыми прервут его игру, но обе наслаждались чувственной музыкой, на губах блуждали улыбки. У Луизы в глазах стояли слезы умиления. Да, Рауль – само коварство, подумала Каролина: соблазняет ее подружку музыкой на виду у всех. Похоже, он делает это нарочно, чтобы продемонстрировать свою власть и мужскую силу. От этих мыслей у Каролины пересохло во рту, казалось, что в просторном зале не хватает кислорода. Луиза и Рауль… Рауль и Каролина…

Анна и Хелена, конечно, играли Брамса сотни раз, свои партии прекрасно знали. Рауль тоже знал ноты наизусть и не сверялся с ними. И только Каролина – единственная из всех – вынуждена была внимательно следить за черными значками, прыгающими перед глазами. И если ее взгляд случайно пересекался со взглядом Рауля, она вынуждена была тут же опускать глаза к пюпитру.

Когда Каролина сбилась в очередной раз, Анна резко сказала:

– Держи темп, Каролина!

– Ты все время смотришь в ноты, дружок, – попыталась спасти ситуацию Луиза, – но зрительный контакт с другими музыкантами очень важен.

– Я стараюсь.

– Соберись, Каролина, – приказал Рауль.

Луиза тотчас же сделала замечание:

– Рауль, милый, будь с ней помягче.

Тот не преминул воспользоваться случаем и подал тайный знак Каролине:

– Я всегда сама нежность с неопытными музыкантами!

Каролина смущенно отвела глаза. Анна поторопила:

– Попробуем еще раз.

– Сейчас будет очень сложный фрагмент, – предупредил Рауль. – Требую полной концентрации внимания и гармонии между музыкантами. Смотри на меня, Каролина, когда будешь играть. Сможешь?

Она посмотрела ему в глаза:

– Так? Доволен?

– Именно так.

Анне все меньше нравилось, что Рауль концентрирует внимание на Каролине.

– Рауль, хватит командовать! Давайте играть.

– Каролине нужна строгая дисциплина, – парировал Рауль и обратился к Луизе: – Ты ее слишком распустила, Лусс.

Он послал Луизе улыбку, и та рассмеялась:

– Рауль, как ты можешь такое говорить!

Но Рауль уже откинулся назад, скрестив ноги, скрипка в его руках смотрелась как нечто сродное его естеству.

– Дисциплина, Каролина, и еще раз дисциплина – вот на чем строится струнный квартет, – менторским тоном произнес Рауль, но его слова явно расходились с тем, что излучали глаза, смотревшие на Каролину.

– Ты мне не учитель! – пробурчала Каролина, боясь выдать волнение, вызванное многозначительным взглядом Рауля.

– Правильно! Посмотри в ноты, запомни их и потом смотри на меня.

– Хватит! – топнула ногой Каролина и чуть не выронила смычок. Это был перебор, и Рауль вопросительно посмотрел на девушку. – Я сойду с ума! – эмоционально пояснила Каролина.

Хелена демонстративно вздохнула:

– Дай девочке шанс.

– А я и даю, – усмехнулся Рауль, поднимая смычок. – Каролина, приготовься: начинаем.

Скрипка отозвалась мелодией на движение рук маэстро, выбравшего темп более спокойный, чтобы виолончель успела подстроиться к остальным инструментам и звучать в квартете уверенно. Каждый раз, встречаясь с Каролиной взглядом, Рауль приподнимал одну бровь, вызывая у нее улыбку. Он делал все, чтобы обладательница виолончели и его сердца эмоционально раскрылась в своей партии. Одновременно он наслаждался гармоничной игрой музыкантов, над которыми взял абсолютную власть. Рауля все это возбуждало и заставляло играть на пределе возможностей.

Луиза, восхищаясь красивой, слаженной игрой квартета, радовалась за Каролину: наконец-то она с Раулем перестала ругаться, нашла общий язык. А вдруг они даже станут друзьями? Эта мысль была Луизе особенно приятна.

Рауль напрягся – смычок запорхал по струнам. Каролина склонилась над виолончелью, словно уговаривая ее. Чувство страха исчезло и уступило место уверенности в том, что она справится. Пальцы и смычок слушались Каролину беспрекословно. Когда пассаж казался особенно трудным, с губ девушки срывался вздох, но она упорно преодолевала препятствие за препятствием, понимая, что пути назад нет. Рауль совершенно прав. Ну а Луиза сама виновата в том, что заставила ее играть Брамса вместе с ним, виновата в собственной недальновидности. Каролина тут ни при чем.

* * *

На материке разразился шторм, но в небе над Свальшером не было ни облачка. Осенний воздух, чистый и холодный, заставил вышедших отдохнуть на террасу женщин завернуться в пледы. Луиза блаженно вдохнула морской воздух и устремила взгляд к горизонту:

– Люблю осень на Свальшере – здесь спокойно, тихо. Только небо, море и чайки…

– Вам не кажется, девочки, что Рауль ведет себя странно? – спросила Анна, желая развеять зародившиеся подозрения.

– Рауль… почему?

– Иногда посреди разговора он замолкает, а мыслями витает где-то далеко. Знаете, его что-то гнетет. Я чувствую, потому что мы с Раулем всегда понимали друг друга без слов. И теперь мне тревожно, я переживаю: Рауль такой ранимый!

Хелена расхохоталась:

– Ранимый? Да он непробиваем! Советую тебе не тратить нервные клетки впустую.

Анне эта реплика не понравилась, она хотела, чтобы и остальные высказали свои подозрения.

– Прости, конечно, Хелена, но ты не знаешь его так хорошо, как я. Мне кажется, он несчастлив в браке.

Луиза поддержала Анну:

– Да, мне тоже показалось, что он напряжен. Скорее всего, поссорился с Джой.

– С Джой? Правда? – В глазах Анны вспыхнула радость. – А я думала, что они очень счастливы вместе.

– Они уже давно пытаются завести детей, – пояснила Луиза. – Третий раз пробуют искусственное оплодотворение, но безуспешно. По-моему, проблема в Джой. Рауль последнее время часто повторяет, что пора менять жизнь. Но не исключено, что это просто кризис среднего возраста.

Хелена попыталась скрыть волнение за небрежным тоном:

– Что-то не верится в отцовские чувства Рауля. Думаю, ребенок – затея только Джой. Он никогда не проявлял интереса к детям. И потом, кризис среднего возраста – это осознание того, что смысл жизни в детях? Чепуха какая!

– Иметь детей – естественное желание всякого нормального человека, – степенно произнесла Луиза.

Хелена снисходительно посмотрела на нее:

– Уж кто бы говорил! Почему ты не заводишь семью и не рожаешь детей?

Луиза не нашлась что сказать и промолчала. Хелена наступала:

– Так ты хочешь иметь ребенка, Лусс?

– А почему бы мне не хотеть ребенка?

Луизу так и подмывало рассказать о своем плане, но она сдержалась.

– А Каролина хочет ребенка? – продолжала допрашивать Хелена.

Поняв, что о Рауле больше не вспоминают, Анна не дала Луизе ответить.

– Как мне надоели эти вечные разговоры о семье: семья – благо, семья – ценность, семья – долголетие, – почти простонала она и зажгла сигарету. – А эти мамаши в коротких топиках, гордо выставляющие свои животы? Ну что такого сексапильного в беременности, скажите мне!

Хелену рассмешил протест Анны.

– Дети, дорогуша, это радость. Конечно, от них навалом хлопот, но хлопоты радостные! Поймешь ли ты… никогда не жалела, что родила двоих. Они наделяют жизнь взрослых смыслом.

Анна не собиралась сдавать позиции. Если уж не о Рауле, то о счастье одиночества.

– Об этом я и твержу. – Она затянулась и выпустила ароматное облачко дыма. – Стоит завести детей, как жизнь резко меняется. Ты отдаешь всю себя детям. Ты жертвуешь собой ради них, потому что так велит инстинкт. Ты превращаешься в пещерного человека, которого не волнует ничего, кроме продолжения рода. Современные люди должны отвергать это.

– Уймись, Анна, жизнь не заканчивается с появлением детей.

– Ты сама говорила, что у тебя нет времени на себя и живешь ты только ради детей.

– Ты неправильно поняла меня тогда. Но объяснить, что такое материнство, невозможно – этим надо жить.

Почувствовав проигрыш, Анна разозлилась:

– Не надо меня жалеть, ладно? Не у всех такая идеальная жизнь, как у тебя. Муж, дети, особняк на Юрсхольме. Не всем дано.

Хелена взяла сигарету из пачки Анны и закурила:

– У каждого своя жизнь. И ты сама выбрала дорогу.

– Разве дело в выборе? – кипятилась Анна. – Неужели ты действительно веришь, что можно заказать себе жизнь, как вещь по каталогу?

– Да. А почему нет?

– Думаешь, я бы отказалась выбрать себе семью, роскошный особняк, если бы имела такую возможность?

– Это именно то, чего ты хочешь? – усмехнулась Хелена.

– Не важно. Вопрос: как получить желаемое? Мы сами решаем или судьба решает за нас?

– Ты же не веришь в судьбу, Анна. О чем речь?

– А как назвать то, что выше нашего понимания?

– Стечение обстоятельств. Удача. Случай.

Не заметив, что сигарета потухла, Анна попыталась сделать затяжку:

– По твоей теории стоит только захотеть стать счастливым, как счастье принесут на блюдечке.

– Каждый должен стремиться к счастью. Наше счастье в наших руках, а не в чужих. Но смириться с тем фактом, что мы не можем управлять всем в жизни, придется. Наверно, это и называют мудростью. Каждый несет свой крест.

– Какой еще крест?

Хелена выпустила сигаретный дым через ноздри и усмехнулась:

– Ну, от Лакруа у меня в гардеробе кое-что есть.

Луиза поняла тонкую игру слов: на французском фамилия всемирно известного кутюрье Кристина Лакруа означает «крест». Анна шутки Хелены не поняла и разозлилась еще больше. Луиза поняла, что пора менять тему беседы.

– Как прошло прослушивание, Анна?

Пожав плечами, та ответила равнодушно:

– Мне предложили работу.

– И ты молчала! – воскликнула Луиза. – Дала согласие?

Анна коротко кивнула и изобразила на губах улыбку: снисходительный тон Луизы ей не понравился. Сняв плед, она потянулась:

– Я хочу есть!

Готовить обед сегодня предстояло Раулю и Каролине. Рауль объявил, что, пока участницы квартета будут отдыхать на террасе, он отправится на кухню готовить пасту. Вместе с Каролиной, разумеется.

* * *

Перед тем как спуститься по ступеням в кухню, Анна привычным жестом поправила волосы, кончиком языка увлажнила губы и приготовилась открыть дверь. Дверь была открыта.

Анна вошла.

Они стояли у плиты. Рукой Каролина обнимала шею Рауля, а он, откинув голову назад, пытался поймать ртом макаронину, свисавшую с вилки высоко над ним. Когда Каролина позволила макаронине приблизиться к его губам, Рауль со свистящим звуком втянул ее. Кончиком пальца девушка провела по его губам, вытирая влагу, затем облизнула палец.

Анна, потрясенная увиденным, бесшумно попятилась за дверь. Сердце болезненно сжалось.

– Так когда же будет обед? – раздались неподалеку голоса Луизы и Хелены.

Анна огляделась: пожалуй, ей придется войти в кухню, чтобы не вызывать вопросов. Она буквально влетела туда, чуть не сбив с ног Каролину, которая как ни в чем не бывало расставляла тарелки и приборы. Изумленно посмотрев на раскрасневшуюся Анну, она получила в ответ улыбку. Рауль, насвистывая, добавлял в готовую пасту соус и брокколи.

– Присаживайтесь! Il pranzo e servitor – обед подан! – приветливо встретил женщин Рауль, ставя кастрюлю посреди стола и вытирая руки полотенцем.

Каролина принялась раскладывать порции спагетти, а Рауль разливал по бокалам минеральную воду. Анна следила за каждым их движением. Они ведут себя как хозяин и хозяйка, как муж и жена, подумала она. Интересно, что на это сказала бы Луиза? Анну так и подмывало рассказать Луизе на ухо о том, чему несколько минут назад была невольной свидетельницей. А с другой стороны, что она от этого выиграет?

– Иди сюда, дорогая! Я тебя съем! – шутливо выкрикнула Луиза.

Притянув Каролину к себе, стала целовать ее в губы. Французский поцелуй, который так любила Луиза, затянулся, и девушка вырвалась из объятий со словами:

– Мне нечем дышать, Лусс!

Рауль замер с бутылкой в руках, в глазах читалась тревога. Хелена язвительно сказала:

– Спасибо, я тоже хочу воды.

Ее тон вернул Рауля к реальности. Увидев, что бокал Хелены пуст, он небрежно плеснул туда воды. Присел на соседний стул.

– Привет! – подмигнул он Хелене.

– Привет! – сухо отозвалась она и принялась за еду.

Рауль ел с аппетитом: ловко накручивал спагетти на вилку и закидывал в рот. Каролина ела медленно: нанизывала кочешки брокколи на вилку и чувственно откусывала маленькие кусочки. Доев порцию, Рауль откинулся на спинку стула и следил за Каролиной, сидевшей напротив. От Анны это тоже не ускользнуло. И когда Каролина, вызвавшаяся мыть посуду, что-то напевала, явно пребывая в хорошем настроении, Анна подошла к ней.

– Что ты творишь, а? – спросила она шепотом, вдыхая дорогой парфюм Каролины.

– Мою посуду, – рассмеялась Каролина. – Могу рассказать: мыльной губкой…

– Не держи меня за дуру, девочка. Ты знаешь, о чем я.

Каролина посмотрела на Анну холодно, и та почувствовала, как кровь прилила к лицу. Гордячка! Ей с этой девчонкой всегда не по себе. Так высокомерна, словно лучше всех в мире. Анна едва удержалась, чтобы не высказать Каролине в лицо все, что она думает.

– Я не понимаю твоих намеков, Анна.

– Своим поведением ты можешь причинить боль Луизе. И Раулю, между прочим. Ты хоть знаешь, через что он прошел с Джой? Третий выкидыш!

Каролина ничего не ответила, но плечи ее опустились.

Чувствуя моральную победу, Анна более решительным тоном продолжила:

– А ты и не знала? Он поэтому почти постоянно разговаривает по телефону. Но тебе, вижу, на это наплевать. Ты считаешь, что можно ворваться в чужую жизнь, можно делать с ней все, что хочется тебе: флиртовать с Раулем, изменять Луизе. Каролина, тебе должно быть стыдно за свое поведение!

Каролина швырнула кастрюлю в мойку, оттолкнула Анну и выбежала из кухни. Послышался дробный стук каблучков по лестнице. Анна была довольна и даже горда тем, что нашла в себе смелость поставить гордячку на место.

– Анна, захотела сама помыть посуду? – раздался за ее спиной голос Рауля.

Резко обернувшись, она оказалась с ним лицом к лицу.

– Шшш… – прошипела она.

Он явно ждал, что она скажет на обычном языке.

– Как я рада тебя видеть, Рауль.

– Аналогично, Анна.

– Как у тебя дела?

– Все нормально. За время, пока я готовил для вас обед, ничего не случилось плохого.

– Луиза рассказала, что вы пытаетесь завести детей с Джой.

– Ага, рассказала. У нас ничего не получается.

– Тебе, наверно, тяжело.

– Джой гораздо тяжелее. Она верила, что на этот раз все удастся, но на двенадцатой неделе случился выкидыш.

– А ты? Что ты чувствуешь?

Анна хотела погладить Рауля по плечу, но он отвел ее руку:

– Знаешь, мне не хочется об этом говорить.

– Ты так хочешь ребенка? – спросила Анна едва слышно, не теряя надежды вернуть его дружеское расположение.

Рауль вздохнул:

– Да, теперь мечтаю о семье, где меня ждут любящая жена и дети.

– Ах, Рауль! – произнесла с сочувствием Анна и повторила попытку обнять его.

На этот раз он позволил сделать это. Анна преисполнилась надеждой.

– Я часто думаю о нас, Рауль… – прошептала она.

– Анна, мы были очень молоды и глупы…

– Еще не поздно завести семью.

– Нет, не поздно. Я верю, что у меня есть шанс.

– Ты заслуживаешь счастья. Я уверена, что оно придет к тебе гораздо быстрее, чем думаешь.

Рауль улыбнулся:

– Правда?

– Только ты должен понять, чего действительно хочешь в жизни. Не бойся, рискни.

– Ты и вправду так думаешь, Анна?

Анна просияла, поняв, что и здесь одержала победу: Рауль готов довериться ей.

– Я уверена в этом!

* * *

Свальшер купался в лучах солнца. Луиза приводила в порядок розы, растущие перед домом. Из студии доносились звуки виолончели, и она напевала себе под нос, подрезая секатором увядшие цветки. Краска на стенах кое-где облупилась, но хозяйка виллы старалась этого не замечать. Дом давно пора покрасить и поменять черепицу: летом крыша над кухней протекла. Стуре Юханссон заделал дыру, но предупредил, что крыша прохудилась во многих местах и без серьезного ремонта не обойтись. А у Луизы, как назло, накопилось много дел. На ее плечах, например, ответственность за наследство семьи Армсталь, а в одиночку нести эту ношу нелегко. Луиза вздохнула: никто ей не помогает, но все, в том числе престарелая мать, ожидают, что дом будет содержаться в идеальном состоянии. Ладно, до зимы время еще есть. Стуре, возможно, найдет рабочих – каких-нибудь поляков, – они быстро и дешево все подлатают. А поселить на время ремонта их можно в домике для гостей.

Из дома вышел Рауль и присел на ступеньки:

– Спасибо, что ты меня пригласила, Лусс. Мне было необходимо отвлечься от своих неприятностей.

– Что вы станете делать дальше? Еще одна попытка?

– Все, с меня хватит. У Джой тоже не осталось ни сил, ни желания это продолжать.

– Ты имеешь в виду детей или ваши отношения?

– Наш брак на грани краха, а попытка зачать ребенка – просто ад. Я так больше не хочу.

– Представляю, каково сейчас Джой.

Рауль криво улыбнулся:

– Лусс, не нужно притворяться. Мне прекрасно известно, что Джой никогда не нравилась тебе, да и она тебя не переваривает. Мы скоро разведемся, и я уже сообщил об этом Майлзу.

– Развод тебе дорого обойдется?

– Не думаю. Это же не первый мой развод. Кэти когда-то получила изрядную сумму денег всего за пару лет замужества со мной, и этого ей хватило не только на образование, но и на концертный рояль «Стейнвей». Одной ошибки мне хватило, чтобы установить правило: без брачного контракта не жениться. Наверно, поэтому с Марселиной мы долго не протянули, а Джой на контракт согласилась.

– Значит, тебе не придется продавать «Соловья»?

Рауль рассмеялся:

– Джой не получит от меня ни эре: она их не заслуживает. И мне все равно, если ей придется играть в метро, чтобы заплатить за квартиру.

– Ну, это вряд ли…

Луиза отрезала еще несколько засохших бутонов и села рядом с Раулем:

– Вот все и закончилось, Рауль.

Он обнял Луизу:

– Не знаю, Лусс, почему мне так не везет.

– Ты выбираешь не тех женщин.

– Да я перепробовал всевозможные сорта женщин, но разбираться в них не научился, – с горечью сострил Рауль.

– Скажи, чего тебе хочется иметь в браке?

– Спокойной семейной жизни. И чтобы ты знала: я этого очень хочу. Мечтаю.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет. Турне больше не доставляют мне удовольствия. Надоели постоянные разъезды, надоела нервотрепка. Каждый раз перед выходом на сцену – стресс. Раньше такого не замечал за собой. На прошлой неделе играл пятый скрипичный концерт Моцарта. Знаешь, сколько раз я играл его до того? Не меньше сотни! Но руки дрожали так, что я растерялся. И теперь каждый раз, просыпаясь в Северной или Южной Америке, мечтаю изменить жизнь. Я не хочу больше собой жертвовать. Я хочу жить обычной жизнью. Надеялся, что получится с Джой, но ошибся… – Рауль замолчал, а потом словно выдохнул: – У Джой есть другой.

Луиза вздрогнула:

– А как же искусственное оплодотворение?

– Похоже, они встречаются уже полгода. Дирижер, моложе ее на десять лет. Джой собирается к нему переехать, так она сказала вчера по телефону.

– Рауль, бедный мой! – Луиза обняла друга. – Как тебе, наверно, плохо сейчас! Как Джой могла так поступить?

Рауль молча смотрел на море.

– Но я тогда не понимаю Джой: пытается родить от тебя ребенка, хотя брак на волоске.

– Есть вопрос. Но знать на него ответ не желаю.

– Почему?

– Так. Все уже в прошлом. Надеюсь, мне не придется больше ее видеть.

– Рауль, ты еще сможешь создать семью. А что касается подружек, то с ними у тебя никогда проблем не возникало.

Рауль усмехнулся:

– Не знаю, Лусс. Я чувствую, что старею, что время уходит. Не хочу, чтобы меня принимали за дедушку собственного сына.

– Анна свободна…

– Нет, это не мой вариант, – не раздумывая, ответил Рауль. – Анна милая женщина… пусть у нее все будет хорошо.

– Ты знаешь, что у нее рак груди?

– Да, она рассказывала.

– Операцию сделали удачно, но она продолжает лечение.

– Да, ей пришлось нелегко. Надеюсь, Анна еще встретит хорошего человека. Она заслуживает счастья.

Открылась дверь, и вышла Каролина.

– Привет, милая! Закончила упражняться? Садись с нами.

Каролина замерла на пороге, не зная, принимать ли приглашение, но Луиза, отодвинувшись от Рауля, освободила место. Девушке ничего не оставалось, как, едва заметно кивнув Раулю, сесть между ними. Луиза обняла ее за плечи.

Каролина коснулась бедром Рауля, их руки соприкоснулись. Ее бросило в жар.

– Я пытаюсь уговорить Рауля вернуться к Анне.

Луиза заговорщически подмигнула Раулю.

– Да? И получается?

– Но это плохая идея, – сразу отозвался Рауль. – Мы расстались с Анной в далекой молодости. Она заслуживает лучшего, чем я, мужчину.

– Рауль, не прибедняйся! Ты у нас парень хоть куда! – Луиза погладила руку Каролины. – Ты бы видела его фантастически красивую квартиру на Манхэттене! Представляешь, с террасой на крыше! Мы с тобой как-нибудь его там навестим.

– С удовольствием, – сказала Каролина, чувствуя в голосе фальшивые ноты.

– Ты сейчас работаешь фрилансером? – поспешно сменил тему Рауль.

Каролина молчала, и тогда Луиза легко подтолкнула девушку в бок со словами:

– Расскажи, Карро. У твоего агента телефон оборвали: все хотят Каролину.

Рауль резко втянул воздух.

– А кто у тебя агент? – спросил он.

– Луиза, – тихо сказала Каролина, кивнув в сторону подружки.

– Да, я устроила Карро в мое агентство, это очень удобно: всегда есть уверенность, что она в хороших руках. – Не дождавшись от Каролины ни слова, Луиза добавила: – Но ты бы и без моей помощи нашла агента: играешь ты просто божественно!

Рауль посоветовал:

– Только не позволяй агентам все решать за тебя. Никогда не соглашайся на первое предложение, тщательно изучи сначала все и выбери лучшее. И всегда, слышишь, тщательно готовься к выступлениям. Работай над движением смычка. – Каролина напряженно слушала его. – Не жадничай и не халтурь. Осторожно подходи к выбору концертов: только ты знаешь, что тебе лучше всего подходит. Не трать время на пустяки. И не забывай, что для агента ты всего-навсего источник дохода. Это капитализм, Каролина. Но, зная правила игры, ты сможешь добиться своих целей.

Рауль давал советы, проверенные на практике. И было заметно, что Каролине льстит внимание успешного музыканта. Ей казалось, что это волшебный сон: она запросто сидит на ступеньках между двумя великими музыкантами, и они планируют ее прекрасное будущее. Мысленно она уже рисовала радужные картины – все ее самые сокровенные желания исполняются.

Рауль, глядя на точеный профиль Каролины, не мог не отметить, что со всеми без исключения молодыми и амбициозными музыкантами работать просто. Бросить пару-тройку комплиментов, и юные создания готовы на все, чтобы исполнилась заветная мечта о славе. Да они и так бы достигли желаемого, имей больше уверенности в себе. Сколько молодых скрипачек возлагало надежды на Рауля! Каждая мечтала, как маэстро выберет именно ее и поможет достичь признания и успеха. Иногда он это делал. Но с Каролиной ему не хотелось пользоваться этим грязным трюком. Чтобы не запачкать ее.

– А конкурсы? Сколько ты их выиграла?

Рауль имел полное право открыто рассматривать Каролину: он же дает важные советы на будущее. Но вместо этого хотелось сейчас покрыть нежное, красивое лицо поцелуями, ощутить ее нагретую солнцем кожу. Нет, нельзя. Придется в присутствии Луизы разыгрывать профессиональный интерес к молодому дарованию.

– Я выиграла только конкурс «Шведский солист» два года назад, – смущенно призналась Каролина.

Она знала, что это жалкая победа. А жалкой в глазах маэстро выглядеть не хотелось. Хотелось, чтобы Рауль восторгался ее талантом. Восхищались же другие музыканты ее исполнением! Но никто из тех, кто не скупился на комплименты, и рядом не стоял с Раулем, мысленно Каролина даже окрестила их деревенскими музыкантами. А вот похвалы из уст знаменитого скрипача дорогого стоят! Поэтому Каролина так жаждала услышать от Рауля, что она талантливый музыкант. И если пришлось бы выбирать его похвалы по рангу, то первое место – таланту, а второе – красоте. Как хочется, чтобы Рауль ценил ее именно как музыканта.

– Не хочешь подать заявку на конкурс Чайковского в Москве следующим летом? – спросил Рауль так нежно и мягко, что у Каролины защемило сердце.

Луиза не замедлила вставить слово:

– Рауль получил золотую медаль в двадцать два года. А я выпала из конкурса еще в первом туре.

Каролина боялась поднять глаза на Рауля. Она волновалась. Боже, какая юношеская непосредственность, подумал Рауль. И осмелился похлопать ее по бедру:

– Я могу помочь в подготовке к конкурсу, если захочешь.

Волнение перешло в нервозность из-за избытка эмоций. Рауль! Конкурс Чайковского! Неужели возможно получить то и другое? Она взглянула на маэстро:

– Ты, случайно, не член жюри?

– Маленькая карьеристка!

Рауль рассмеялся, Луиза тоже расхохоталась.

– Я не это имела в виду.

– Недооценил я тебя сначала, Карро, – продолжал шутить Рауль. – Но должен огорчить: скрипачи обычно не сидят в жюри на конкурсах виолончелистов.

Каролина смутилась: ее реплика не удалась! Хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Луиза пришла на помощь:

– Не думай пока о конкурсах. Тебе следует больше отдыхать, разве нет? – Она прижала руку Каролины к губам. – Ты должна заботиться о себе, Карро. И не только о себе.

– Лусс, давай не будем об этом говорить, – поспешила предупредить Каролина.

– Почему об этом нельзя рассказывать? У меня такая хорошая новость!

– Я не хочу, поняла?

– Рауль – мой лучший друг, от него секретов у меня нет.

Каролина искоса посмотрела на Рауля:

– Вот как? Не знала.

Но Рауль, увлеченный созерцанием красоты Каролины, не вникал в суть легкой перепалки и с отстраненным видом сидел рядом. Он наслаждался чувством влюбленности.

Хелена, вышедшая в этот момент из дома и чуть не споткнувшаяся о них, невольно прервала диалог сестры с Луизой:

– А я и не знала, что вы здесь!

Каролина резко вскочила и схватила сестру за руку:

– Хелена, привет! Пройдемся? Я, кажется, ноги отсидела.

Она потянула сестру за собой к причалу. Рауль и Луиза смотрели им вслед: почти одного роста, манера ходьбы схожа. Рауль ощутил, как сжалось сердце. Обе, словно почувствовав эту боль, обернулись, но пару мгновений спустя продолжили разговор. Рауль напряг слух, но не мог разобрать ни единого слова. Луиза пристально следила за ним.

– Рауль, тебя что-то тревожит? Не хочешь об этом поговорить со мной?

Он опешил. Рассказывать что-то Луизе? А ведь следовало быть готовым к такому вопросу. Забыв о многолетней дружбе, в которой никогда не возникало даже облачка неискренности, и о морали, он влюбился в женщину, в которую влюбляться нельзя. С чего он взял, что любовь между женщинами менее значима, чем гетеросексуальная любовь? Луиза так привязана к этой девочке! Вот именно: девочке. Как можно было потерять голову от любви к Каролине, которая вдвое моложе его, да и вообще мало похожа на женщину: у нее еще по-детски нежная кожа и пара прыщиков на лбу. Хотя сложена, конечно, как греческая богиня.

Он бесстыдно соблазнил ее, обманув лучшего друга. Что может быть подлее? Ему нет прощения.

Но как побороть искушение? Ни в кого он не влюблялся так – молниеносно, до боли в сердце, – как в Каролину. Она сразу заняла все его мысли. В ней есть что-то особенное: пошла с ним смотреть на звезды по первому зову, разрешила поцеловать себя под звездным небом, позволила отвести себя в ателье. Там, кстати, было ужасно холодно, пришлось разжечь камин и расстелить одеяла перед огнем. Эта девочка отдалась с такой страстью, о которой он только мечтал. А как она призналась, что боится играть с ним, знаменитым скрипачом, Брамса? Трогательно до слез! Никогда еще не доводилось получать такого удовольствия от игры в квартете. Хотя сердце кровоточило при виде мук Каролины, но он не опустил смычок: в звуки скрипки он вложил объяснение в любви.

Он чувствует: Каролина душой и телом принадлежит ему одному. Он благодарен ей за то, что снова обрел вкус жизни! И эта девушка – единственная, с кем отныне он хочет быть вместе, она не из тех, кто хладнокровно и рассудительно меняет любовь на достижение видимых благ.

Все время, пока Рауль предавался этим мыслям, он не отваживался смотреть на Луизу, которая часто догадывалась обо всем по глазам.

– Бывают моменты, когда события вдруг предстают в новом свете, – прервала затянувшееся молчание Луиза, желая подтолкнуть друга на откровенность. Она уже не сомневалась в правдивости слов Анны – что его гнетет какая-то тайна.

«Неужели она все знает? – задал себе вопрос Рауль. – Возможно, Луиза все знала и молчала, пока обсуждали карьеру Каролины». Ему стало не по себе: эта женщина способна на что угодно. Луиза маскировала истинные черты своей натуры – расчетливость и хладнокровие – под показным дружелюбием и добросердечностью.

Сделав вид, что приглаживает волосы, он закрылся от Луизы рукой.

– Догадываюсь, что ты на меня зла, Лусс. У меня не было никакого права. Но и для меня это неожиданность!

Луиза пнула камешек:

– Я пока не говорила с Хеленой. Но понимаю, что она действительно тянет квартет ко дну. Хелена – слабое звено. А я, представь, поняла это только сейчас, когда стала слушать музыкантов со стороны.

О, да она ничего не знает! Рауль почувствовал, как вспотел. Но тут же его радость омрачила новая проблема: Хелена и Каролина – родные сестры. Как он мог забыть этот факт! С каким лицом он станет рассказывать Каролине, что был любовником Хелены? А сколько лет Каролине? Неужели столько лет он и Хелена вместе?

Рауль уже не знал, что хорошо, а что плохо, где правда, а где ложь. Он перевел взгляд на женщин, сидящих на мостках у моря. Они тесно прижались друг к другу и оживленно разговаривали. Что, если они обсуждают сейчас его? Смеются над его любовью?

Мысли теснились в голове, и он инстинктивно прижал руку ко лбу.

Хелена… Эта женщина всегда его пугала. Себя-то он сумел убедить, что чувства к Хелене остыли, но заставить поверить и ее в это не удалось. Потому он получал извращенное удовольствие от того, что пользовался ее любовью, унижал, заставляя умолять о свиданиях. Да, с Хеленой он был так жесток, как ни с одной другой женщиной. Но она сама виновата! Зачем демонстрирует свое интеллектуальное превосходство? Почему не хочет быть милой и покорной, как другие его подружки? Он столько раз пытался сломить ее гордыню – безрезультатно. После всех унижений Хелена поднималась с колен и с гордо поднятой головой уходила, оставляя его мучиться и переживать. Конечно, он бы давно ее бросил, признайся она хоть единожды в своей слабости. Но она ни разу не дала такого повода.

Луиза встала со ступени лестницы и снова взялась за обработку розовых кустов, размышляя о судьбе «Фуриозо» без Хелены. Рауль устремил взгляд то ли на море, то ли на сестер.

Почему его неумолимо влекло к Хелене все годы знакомства? Необъяснимо. В самые неожиданные моменты тоска по ней вдруг охватывала так сильно, что справиться было невозможно. Он звонил. Она приезжала. Вот и сейчас ему хочется дарить Хелене наслаждение, смотреть, как она жмурится от удовольствия, чувствовать ее гибкое тело в своих объятиях. Хотя нет, больше не хочется…

Рауль вдруг почувствовал ожесточение, которое в последнее время возникало всякий раз при мыслях о Хелене. Даже при самых чувственных воспоминаниях. Пора воздать ей по заслугам, проучить гордячку, нанести такой удар, от которого она не сможет оправиться. Например, прошептать в постели с Хеленой имя Каролины и пояснить: вот истинная любовь. Она не переживет того, что он предпочел ей младшую сестру. Страшный удар. Хелена, пожалуй, может убить Каролину.

Ощутив смесь страха и возбуждения, Рауль тут же отогнал крамольные мысли: даже для Хелены это чересчур жестокая казнь. Она не виновата, что в его сердце возникло потрясающее новизной чувство к Каролине. Гордиться тут нечем.

Рауль мысленно призвал себя успокоиться, собраться и навести порядок в жизни. Пока там царит хаос. Но появились и ростки хорошего: он испытывает к Каролине настоящее чувство, чистое и глубокое, которое никому не даст запачкать.

Луиза издали наблюдала за Раулем. «Теряю друга, – подумал он, поймав ее взгляд. – Когда она узнает правду о моих отношениях с Каролиной, сочтет это предательством. Нужно оттянуть этот момент. Но сначала нужно сделать Каролине ребенка».

– Лусс, – крикнул он, – не говори пока с Хеленой. Еще не время. Сперва нужно выработать стратегию.

– Ты так спокойно это говоришь, – сказала, подходя к нему, Луиза. – Но я не могу просто сказать «уходи». Хелена не переживет. Нужно постепенно готовить ее к этому. Думаю, сама-то она понимает, что играет хуже всех, но не хочет в это верить. И потом, она так старается! Я вижу, какое наслаждение ей доставляет игра в квартете. Рауль, она – одна из лучших моих подруг. И я не хочу ее огорчать.

– Знаю. Давай подождем. Хелена и так вся на нервах.

– Да? А я не заметила.

– Нет? У нее дрожат руки во время игры.

– Хотя да, видела. Ее тоже что-то терзает. А может, ей трудно играть с тобой.

– Почему?

– Хелена так перед тобой преклоняется, ты – маэстро.

– Серьезно?

Луизе показалось, что Рауль польщен.

– Конечно. А вот на Каролину не так-то легко произвести впечатление. С ней вообще непросто. Может, за это я и люблю Карро.

Раулю хотелось привести мысли в порядок. Обдумать ситуацию. Наметить тактические шаги. Накинув пиджак, он спустился к морю. Солнце еще пригревало, легкий ветерок гнал волны, облизывавшие прибрежные камни. Низко по небу летели пушистые, как вата, облака, исчезая на горизонте. Туман, поднимавшийся от воды, медленно наползал на остров, и Рауль зачарованно следил за происходящим. Никогда раньше ему не доводилось видеть ничего подобного.

Незаметно его окутало молочным облаком. Рауль вдруг почувствовал, как тело пронизывает холод. По коже побежали мурашки. Молочно-белая бесформенная масса быстро поглотила и дом, и мостки, и деревья.

Пора спасаться, решил Рауль, но едва сделал шаг, как поскользнулся на мокром камне. Чтобы не упасть, ухватился рукой за выступ скалы, пальцы погрузились во влажный мох. Он осторожно направился туда, где, кажется, стоял дом.

Внезапно из тумана донеслись звуки виолончели, и сердце тотчас отозвалось перебоями от волнения. Рауля охватило желание идти на эти звуки, призванные спасти его от смертельного холода. Но, ускорив шаг, он опять поскользнулся, упал на колени. В душу, как туман, вполз леденящий страх. Где он? Почему ничего не видно? Передвигаясь на ощупь по мокрым скалам, он рисковал разбиться насмерть.

Осознав, что паника не поможет спасению, Рауль замер и сделал глубокий вдох. Да что с ним? Почему его испугал обычный туман? Самое разумное – подождать, пока туман рассеется.

И в самом деле, налетевший вскоре ветерок сдул белую вуаль с ног Рауля, а спустя пару секунд он увидел, что стоит прямо перед домом. Слева виднелось ателье, возведенное на острых скалах. Рауль с ужасом увидел, что один неверный шаг – и он рухнул бы в море.

Он поспешил к студии, где Каролина играла на виолончели, ее хорошо было видно сквозь панорамное окно. Звучала четвертая сюита Баха для виолончели. Раулю показалось, что музыка приветствует его, заключает в радушные объятия. Как чудесно Каролина играет Баха! Этот композитор лучше всего подходит ей для исполнения, потому что отражает характер: игривость, пылкость, молодой задор. Жаль, что музыканты излишне серьезно относятся к произведениям Баха.

С этими мыслями Рауль остановился, наблюдая за девушкой через стекло. Как же сильно он влюблен!

Дождавшись паузы, Рауль осторожно постучал по стеклу: сначала легонько, потом громче, – но девушка не обернулась. Рауль прижался губами к стеклу и выкрикнул ее имя. Каролина не обернулась Либо не слышит, либо не хочет отвлекаться, решил Рауль.

Пошел дождь. Струйки воды стекали по лицу за воротник, и через пару секунд одежда промокла насквозь. От холода стучали зубы. Но Рауль не уходил: не мог отвести глаз от Каролины. Стоял и слушал, обхватив себя руками за плечи, машинально отмечая исполнительские промахи. Но вот красивая музыка, указавшая ему путь из тумана, стала жестче. Не его ли присутствие отвлекает Каролину от музицирования? А если опять постучать в окно, отложит инструмент, бросится в его объятия? Не исключено, что сейчас она ждет его.

С тяжелым сердцем Рауль отправился к дому, отметив, что дождь за пару минут устроил на Свальшере всемирный потоп.

Струи воды так хлестали по крыше виллы, что эхо разносилось по всему дому. Луиза сновала между чердаком и подвалом в поисках протечек. Сняв мокрый пиджак, Рауль вытер лицо рукавом и услышал шаги в кухне. А что, если это Каролина, чудом оказавшаяся в доме? Но в дверном проеме появилась Хелена. Встрепенулась при виде Рауля, рассчитывая на разговор, но он коротко извинился и поспешил в свою комнату.

Плотно закрыв дверь, он упал на кровать. Взглядом зацепил скрипичный футляр и внезапно почувствовал, как грудь сдавила тоска. Скрипка показалась Раулю олицетворением долга и обязательств. Двадцать пять лет он провел с L’usignolo – «Соловьем» – своей драгоценной Гварнери дель Джезу, и только эти отношения оказались долгосрочными. Скрипка стала частью его самого. Она определяла его жизненный путь, потому что профессия – это и была его подлинная жизнь. Но то, что в начале карьеры казалось великой радостью, превратилось теперь в тяжелую ношу. Слава и успех – постоянные спутники Рауля – внезапно утратили силу притягательности. Да, он выступал на самых прославленных сценах, получал самые восторженные рецензии, соблазнял самых красивых женщин… Чего еще желать? К чему еще стремиться?

Жизнь музыканта ему давно наскучила, превратилась в рутину. Рауль пока не до конца готов был признать, что его восприятие жизни и творчества изменилось, но начал понимать коллег, которые внезапно уходили со сцены, жалуясь на душевный излом. Конечно, утратить интерес к музыке – это самое страшное, что может произойти в судьбе исполнителя, ибо равнодушие убивает артиста. Рауль боялся этого. И вот сегодня, играя старый добрый квартет Брамса, он испытал почти стершиеся в памяти чувства – восторга, страсти, гармонии! Исцеляющий любовный напиток! Волшебница Каролина пробудила в нем желание жить. Но проснулась и тоска. Тоска по настоящей жизни. Жизни с Каролиной.

Внезапно Рауль испытал огромное желание выкинуть скрипку из окна прямо в море, избавиться от этой чертовой штуковины. Вышвырнуть пять миллионов долларов! Король выпускает «Соловья» на свободу! «Господи, какое было бы облегчение!» – подумал он. Но это невозможно: всемирно известный скрипач себе такого позволять не должен. Да и чем он станет заниматься, расставшись с инструментом? Ничего другого делать он не умеет.

Рауль поджал колени к груди, чтобы согреться. Спать не хотелось. Мысли о грядущих переменах теснились в голове, но только одно решение могло дать ему силы продолжать жить: Каролина.

Почему она избегает его? Рауль, прокручивая в памяти все, что сказал и сделал, не понимал, где совершил ошибку. Хотя, возможно, ей просто хочется побыть одной. Когда-то он сам, молодой и амбициозный, любил одиночество. Да… остается только Бога молить, чтобы Каролина не устала от него и чтобы молодое прекрасное тело, возбуждавшее его плоть, дарило энергию жить.

Рауль заворочался на постели. Холод и любовная тоска не давали покоя. Не выдержав нервного напряжения, он вскочил и взял скрипку. Смычок залетал по струнам: первое каприччио Паганини. Красивые сильные звуки боролись за пространство с однообразным шумом дождя. Выплеснув тоску, он стал успокаивать себя двадцать первым каприччио.

У двери стояла Анна. Сюда ее привели звуки любимых пьес Паганини. Скрипка уже умолкла, и что теперь делает Рауль? Прижавшись ухом к двери, женщина услышала шорох: ага, в комнате он один. Хотела постучать, но передумала: Раулю это может не понравиться, еще вообразит, что она подслушивает. Хотя это правда.

В комнате раздались решительные шаги, и Анна, испуганная своими мыслями, поспешила постучать в дверь. Дверь тут же распахнулась.

– Привет, Рауль!

На лице у него появилось сначала удивление, а секунду спустя – разочарование. Рауль сделал шаг в сторону, приглашая войти:

– Входи, Анна. Извини, хотел вот побриться.

Расстегнутая рубашка открывала темную поросль на груди. Анна робко вошла в комнату. На стуле возвышался футляр от скрипки, и пришлось сесть на краешек постели. Она наблюдала в зеркало, как Рауль снял рубашку и обнажил мускулистый торс. Их глаза встретились, и Анну бросило в жар: последний раз она видела его обнаженным в нью-йоркской квартире. Как давно это было… С нежностью Анна оглядела его спину с родимым пятном под левой лопаткой. В мечтах она уже подошла к любимому, поцеловала родимое пятно и проторила дорожку из нежных поцелуев к затылку. Анна слушала, как Рауль встряхивает флакон с пеной для бритья, смазывает ею щеки и подбородок. Потом раздались характерное поскрипывание, с которым бритва срезала щетину, шум воды в раковине. Вернулось ощущение, что они живут вместе, – обычная жизнь обычной семейной пары.

– Что у нас на ужин, Анна?

Рауль вопросительно смотрел на нее из зеркала.

– Куриное рагу с чили и чесноком.

– Ты знаешь, чем меня соблазнить.

Анна фыркнула и получила в ответ улыбку.

– Рассказывай! Я хочу знать все о твоих горячих любовниках!

Анна напустила таинственный вид.

– Они намного моложе меня?

– Их нет, Рауль.

Он со смехом смыл остатки пены с лица:

– Эти дураки сами не знают, что теряют.

– Это ты не знаешь, что теряешь, – прошептала Анна, проведя рукой по покрывалу.

Рауль присел рядом с ней, и матрац прогнулся под тяжестью тел. Их лица оказались так близко, что она увидела мелкие капельки воды на коже Рауля. Анна призывно улыбнулась.

– Ты так же голоден, как я? – кокетливо спросила она, намекая на голод сексуальный.

– Голоден? Да я чертовски голоден! – прорычал Рауль и сделал вид, что хочет ее съесть.

– Пошли в кухню. Пора.

Он резко встал, отчего Анна упала на спину. С трудом поднявшись с кровати, она увидела, что Рауль надевает свежую рубашку. Он был абсолютно спокоен. Анна поняла, что не возбуждает его как женщина.

– Помоги мне, Анна! – попросил он.

Протянул вперед руки и позволил ей защелкнуть запонки и расправить манжеты. Анна делала это медленно, наслаждаясь каждой секундой. Как в прекрасном прошлом! Сколько раз она помогала Раулю одеваться перед концертами, подбадривала и успокаивала перед выходами к публике, а потом наслаждалась блестящей виртуозной игрой за кулисами.

– Вот так, Рауль, – произнесла Анна, поправляя воротник и модулируя интонации из счастливого прошлого.

Она пошла дальше: спрыснула ладони туалетной водой и похлопала Рауля по щекам, а тот, как десятилетия назад, поцеловал Анну в лоб и подставил щеку для ответного поцелуя. Анна покорно поцеловала любимого в указанное место.

Насвистывая, Рауль спустился вслед за Анной в кухню. Вместо лампы – десятки свечей: на столе, на полу, на подоконнике. Мерцание язычков пламени и отражение их на кухонной утвари делало все окружающее таинственным, волшебным.

– Идите скорее сюда! – крикнула Луиза, увидев Анну и Рауля. – Отпразднуем новую работу Анны.

Она протянула бутылку с шампанским Каролине:

– Открой, Карро.

– Попроси Хелену, – отмахнулась Каролина. – У меня нет желания что-то праздновать.

– Да что с тобой? – удивилась Хелена. – Благодаря Анне у нас прекрасный повод устроить праздник.

Каролина демонстративно повернулась к ней спиной и уставилась в окно. Лучше смотреть на море, чем на Анну с Раулем вместе, подумала она – и тут же осознала: ее пугают новые ощущения и эмоции, которые проснулись после близости с Раулем. Такое она испытывала впервые.

Каролина потерла заледеневшие руки, хотя в кухне было тепло. Злость на Рауля искала выхода, и на щеках предательски выступил румянец. Как найти предлог, судорожно думала она, чтобы уйти отсюда и проверить, имеет она над Раулем власть или только ему удалось покорить ее?

От Луизы не укрылось, что Каролина в возбужденном состоянии. Что случилось? Она обвила руками талию подружки и прижалась к ее спине:

– Ты сегодня в плохом настроении. Тебя что-то беспокоит?

– Ничего! – солгала Каролина и вполоборота стала наблюдать за Раулем.

Он подошел к их живописной группе.

– Доверьте мне шампанское, – попросил он, подмигнув Луизе и даже не взглянув на Каролину.

Пробка выстрелила в потолок, и Анна с Луизой бросились ловить пенящийся напиток бокалами. Рауль подошел к Хелене, наполнил ее бокал и попытался поймать взгляд, но упрямица демонстративно смотрела сквозь него. Тогда с бутылкой и бокалом Рауль поспешил к одиноко стоящей Каролине. Не желая выдавать своих чувств, он старался не смотреть на девушку, но руки с бокалом задрожали, и шампанское пролилось на пол. Каролина наблюдала за этим молча.

Рауль, тоже не говоря ни слова, вернулся к Анне и подал руку, их пальцы переплелись. Он поцеловал руку – на лице Анны засияла блаженная улыбка – и поднял бокал, чтобы чокнуться:

– Выпьем за замечательную музыкантшу! Поздравляю, Анна! Уверен, ты будешь играть великолепно! Режиссер от удивления выпрыгнет из штанов.

– Хотела бы я на это посмотреть, – рассмеялась Анна, не удержавшись. – Хорошо, что женщин-режиссеров не так много.

Луиза скривилась. Анна смущенно добавила:

– Извини. Можешь забрать их всех себе.

– Спасибо за заботу, – усмехнулась Луиза и послала улыбку Каролине, но та никак не отреагировала.

– Поздравляю, Анна! – вставила свое слово Хелена, и их бокалы, сблизившись, звякнули.

– Давайте ужинать, – сварливо потребовала Каролина и склонилась над кастрюлей с рагу.

Она услышала позади себя звуки раскладываемых приборов, неразборчивую болтовню Хелены с Анной, Луизы с Раулем.

Помешивая содержимое кастрюли, Каролина унеслась мыслями далеко от кухонной плиты. После того как они втроем сидели на лестнице, Рауль не обменялся с ней ни единым словом. Действительно решил, что ей от него что-то надо? «Маленькая карьеристка» – хлесткое определение. Думает, что она рассчитывает на помощь в карьере? Или согласилась на близость, чтобы получить его голос на конкурсе? Тогда она от отчаяния заперлась в студии и проиграла шесть сюит Баха. Конечно, стук в окно студии она слышала, но не могла от страха подняться с места, не хватило сил отложить инструмент. Сделала вид, что увлечена: в правой руке смычок, левая сжимает головку виолончели.

Каролина машинально попробовала рагу. Еще не готово.

Ей страшно от непонимания того, что произошло. Почему вдруг такое охлаждение? А если Рауль скажет, что раскаивается в близости, и, дружески похлопав ее по плечу, попросит вычеркнуть это недоразумение из памяти? Вот поэтому она не открыла дверь: боялась услышать горькие слова.

Каролина поймала себя на том, что изнывает от желания близости. Как же он нежно касался лона, какими теплыми были губы, каким пьянящим – аромат его кожи. Но чем сильнее тело жаждало Рауля, тем отчаяннее Каролина убеждала себя в том, что он только хотел переспать с молодой женщиной.

Ах, если бы сейчас взять и прочитать его мысли! Неужели он так эгоистичен, что готов на все ради собственного удовольствия? Неужели уверен, что любая ляжет с ним в постель из-за того, что он всемирно известный скрипач?

Однако ощущение, что она совершила чудовищную ошибку, усиливалось. И даже не одну ошибку, а несколько! Их невозможно исправить, потому что невозможно забыть близость с Раулем. Оставаться любовницей Луизы Каролина больше не хотела: это связь без будущего.

Нет-нет, Луиза ей больше не нужна. Да и вообще никто не нужен, кроме Рауля. Но остается только сжать зубы и заставить себя забыть о нем. Забыть о пережитом унижении. Ну как она могла допустить такую ошибку, в самом деле?

Каролина привыкла к восхищению мужчин и всегда получала то, что хотела. Стоило ей обратить внимание на какого-нибудь красавца, как тот, образно говоря, уже лежал у ног. Ей ничего не стоило соблазнить понравившегося мужчину. Но вчера, считала Каролина, она вела себя с Раулем неправильно – как легкодоступная женщина. Неудивительно поэтому, что сегодня он не смотрит в ее сторону. Каролина казнила себя, что опустилась так низко, но готова была на все, чтобы вернуть близкие отношения. Каким образом? Прежде всего – не показывать своего отчаяния, чтобы не охладить опытного в любовных делах Рауля. Она знала это и из собственного опыта: стоило поклоннику признаться, что любит и не может жить без нее, как всякий интерес тут же пропадал.

Случившееся вчера – ошибка! Она позволила чувствам взять верх над разумом.

Каролина вдруг осознала, какие сильные эмоции, какая страсть присущи ее натуре. Об этом она даже не подозревала. Но как больно с ними жить! Внутренний голос подсказывал, что связь с Раулем, даже такая кратковременная и такая унизительная, – это не случайная любовная интрижка, а та самая большая любовь, о которой она мечтала. Только подлинная любовь отмечена страданиями и муками.

Каролина подумала, что глупо было отказываться выпить за Анну. Но ревность! Она проснулась при виде Рауля рядом с Анной и заставила сделать то, что уже произошло. Смотреть, как он обнимает свою бывшую пассию, как целует, – зрелище невыносимое.

– Все хорошо, Каролина? – раздался голос за ее спиной.

Она вздрогнула.

– А… Рауль… – прошептала девушка, боясь повернуться.

Каролине было стыдно произнести его имя вслух: а вдруг это скомпрометирует ее? Рауль мгновенно понял, в каком состоянии Каролина. Ему не лучше. Но собственные эмоции он давно научился сдерживать и теперь не терял головы, хотя любовное чувство к этой юной красавице просто зашкаливало.

– Возьми себя в руки! – приказал Рауль без тени нежности в голосе.

Каролина взглянула на него: выражение лица совсем не такое, как во время исполнения Брамса. Она вздохнула.

Анна, довольная, с бокалом в руках, оглядывала компанию. Вечер удался на все сто! Рауль произнес прекрасный тост и не раз чокался с ней. Обнимал за плечи. Целовал руку. До сих пор она ощущала на коже прикосновение губ Рауля. Каролина в дурном настроении – тоже хороший знак. Пусть не задается и не думает, что все мужчины теряют от ее красоты голову. Только не Рауль! Неважно, насколько она хороша или талантлива, все равно Каролина – эгоистичная, избалованная девчонка. Давно пора ее проучить. Теперь она не угроза: зачем бы Раулю расспрашивать дотошно ее, Анну, про любовников, если сам не мечтает занять это место?

Рауль вернулся к Анне и закружил в танце, она радостно хихикала, прижималась к нему грудью. Присев на стул отдохнуть, Рауль пригубил шампанское.

– Что нового у вас в консерватории, Анна? – спросил он.

– Новый солист приедет в феврале. Постоянно на гастролях, очень занят, но нашел время выступить в Стокгольме. Прибудет из Берлина, даст вечерний концерт и отправится в Токио.

– Я его хорошо знаю. Честно говоря, очень много воображает, а играет не так хорошо, как думает.

Анна рассмеялась на высказывание Рауля о себе самом и добавила:

– Жаль, что ты приедешь только на один день!

Она шутливо ткнула его в грудь. Рауль поймал светлый локон, накрутил на палец и отпустил – локон подпрыгнул, как пружинка.

– Но кофе-то в перерыве мы успеем выпить? – тая от блаженства, спросила Анна.

– И даже пропустить рюмочку после концерта, – ответил Рауль и подмигнул.

Анна провела кончиком пальца по виску любимого.

– У тебя пена на лице осталась, – прошептала чувственно.

Но в этот момент телефон Рауля завибрировал: пришло сообщение. Читая его, Рауль незаметно следил за Каролиной, которая все еще стояла у плиты. Нежность прилила к сердцу, разбудила желание. Ему захотелось подойти к Каролине, обнять, прижать к себе и никогда больше не выпускать из объятий. Но сейчас это исключено: сначала оба должны разобраться со своими партнерами. К тому же Каролине пойдет только на пользу, если он немного помучит ее ожиданием. Пусть пока сгорает от страсти и нетерпения, тогда легче привязать ее к себе надолго. Опытный соблазнитель, Рауль применял эту тактику тысячи раз, и всегда она срабатывала. И хотя жаль так мучить Каролину, он сумеет потом утешить девушку. Подходящий момент придет, надо только немного потерпеть. В делах любви, напомнил себе Рауль, очень важно выбрать правильный момент: ни секундой раньше, ни секундой позже, как в контрапункте.

В музыке и любви Раулю не было равных. Он об этом знал.

Каролина страдала, и ей не удавалось взять себя в руки. Тревога за будущее с Раулем лишала ее способности ясно мыслить. Оглядевшись по сторонам, Каролина заметила подставку для ножей, и сразу возникла мысль: взять один из них и провести острым лезвием по ладони. Но нет, это может навредить ей как музыканту. Да и другие, увидев такой экстрим, подумают, что у нее не все в порядке с головой. Ладно, тогда она прикусит язык до крови: раны во рту незаметны и быстро заживают.

Каролина вонзила зубы в язык – во рту появился металлический вкус крови, а на душе стало спокойнее, мысли прояснились.

Стоит ли самой делать первый шаг? А если он откажет?

Впервые Каролина не знала правильных ответов на эти вопросы и испытывала неуверенность. Одна мысль о том, что любовных объятий Рауля может больше не быть, бросала ее в бездну глухого отчаяния. Лучше умереть! Каролине эта простая мысль показалась приятной. Смерть – это, пожалуй, лучший выход из ситуации: испытать неземное блаженство, смириться с тем, что это никогда больше не повторится, и проститься с жизнью. Встретить смерть без страха, с улыбкой на губах!

Онемевшей рукой Каролина помешала рагу и принялась внимательнейшим образом разглядывать капельки жира, поблескивающие на ложке.

– Карро, иди к нам!

Голос Луизы отвлек ее от мыслей о смерти. Каролина опустилась на стул. Справа оказался Рауль. Анна демонстративно обняла его за плечи, прошептала что-то на ухо, и оба расхохотались.

– Как дела, милая? – спросила Луиза с тревогой и прошептала Каролине на ухо: – Ты не забыла выпить таблетку?

Каролина вспыхнула, но сдержалась и только покачала головой, а затем стала рассеянно ковырять вилкой половинку авокадо, которое кто-то положил на ее тарелку. За столом вели оживленный разговор, но девушка не могла разобрать ни слова, она кивала и улыбалась механически, делала вид, что слушает внимательно.

Луиза попыталась вовлечь Каролину в беседу и объявила:

– Каролина будет участвовать в конкурсе Чайковского.

Ох, черт бы побрал эту Луизу! Каролина молниеносно пришла в боевую готовность.

– Нет, не буду, – дрожащим от злости голосом возразила она.

– Почему? Будешь, – гнула свое Луиза. – У тебя, дорогая, есть все шансы на победу. И потом, так приятно участвовать в конкурсе: все время репетируешь, стремишься к совершенству, работаешь над техникой исполнения. Я помню, как уставала в начале карьеры. Неудивительно, что и ты сейчас такая нервная.

Луиза несла и несла эту чушь, все ее слушали и кивали, но Каролина снова выпала из общего разговора. Хорошо, что больше не надо ничего говорить, а о том, что Луиза и прежде не видела дальше своего носа, Каролина знала.

Внезапно чья-то рука погладила Каролину по бедру, потом еще и еще, продвигаясь к лону, словно ласкающими движениями водила смычком по струнам. С губ Каролины непроизвольно сорвался легкий стон вожделения, Луиза резко обернулась к ней и встретилась глазами с Раулем. Рауль глаз не отвел. Они так и сидели, глядя друг на друга, а Каролина боялась даже пошевельнуться. Наконец Рауль шутливо похлопал девушку по бедру и дружески улыбнулся Луизе.

Анна и Хелена ничего не заметили. Или не поняли, в чем дело.

Луиза молча поднялась и пошла к плите, у нее подкашивались ноги.

Что это творит Рауль? Что пару минут назад произошло под столом? Абсурд! Ей показалось. Нет, не показалось! Рауль задел бедро Каролины рукой не случайно, а намеренно: гладил, почти касаясь промежности. Но и это не самое неприятное. Хуже всего, что Рауль поймал ее, Луизы, взгляд, но руки не убрал, извиняться или оправдываться не стал. Специально оставил руку на бедре Карро, желая, чтобы она увидела, чтобы знала. Но что именно ей предлагалось узнать?

Все годы дружбы Луиза защищала Рауля – опровергала слухи, распускаемые, как она считала, завистниками и недоброжелателями. Особенно непримирима была к тем, кто рассказывал, что именитый музыкант – бабник: не пропускает ни одной юбки. Теперь Луизу грызли сомнения: а если все, что рассказывали о нем, правда? если он действительно крутой ходок по бабам?

А Каролина-то хороша: сидела тихо и молча. Она же не выносит Рауля! Почему не вскочила, не плеснула в лицо шампанское, не выругалась, наконец, как она частенько себе позволяет? Эта девчонка позволяла лапать себя под столом… и получала… удовольствие! Нет, только не Каролина! Пусть Рауль делает со всеми все что вздумается, но не трогает Каролину. А если и сейчас он лапает Каролину, а она получает от этого удовольствие?

Луиза поняла, что боится обернуться к столу и увидеть подтверждение своих подозрений. Нарастающий гнев лишал ее способности ясно мыслить.

– Перейдем к основному блюду? – предложила Анна и принялась собирать десертные тарелки со стола. Звон фарфора резал Луизе уши.

Рауль наклонился к Каролине и прошептал на ухо:

– Я надумал, как можно улучшить твою манеру исполнения. Можем обсудить это после ужина.

Не дожидаясь ответа, Рауль поднялся и, нагнувшись, прошептал едва слышно:

– Я хочу тебя, Каролина. Я схожу с ума по тебе.

Он отправился к плите, чтобы поднять тяжелую кастрюлю с рагу. И – оказался лицом к лицу с Луизой. Она отвела взгляд.

С тяжелым сердцем вернулась Луиза к столу. Посмотрела на профиль Каролины и, набравшись мужества, спросила:

– Карро, девочка, я что-то упустила?

– О чем ты? Не понимаю.

Рауль раскладывал рагу по тарелкам и украдкой следил за Луизой и Каролиной: обе сидели молча, устремив взгляды в тарелки. Анна и Хелена тоже ели молча. За столом воцарилась тишина.

Рауль положил себе порцию рагу и сел поодаль от женщин. Внезапно он закашлялся. Уронив вилку, вцепился в край стола.

– Попало не в то горло? – спросила Луиза.

– Слишком много перца? – встревожилась Анна.

Рауль с выпученными глазами ловил ртом воздух.

– Неужели так невкусно? – хихикнула Анна.

Она подошла к стулу Рауля и шутливо толкнула его в бок. Но толчок не встретил сопротивления: Рауль медленно сползал со стула на пол. Каролина закричала, но тут же зажала рот рукой. Хелена и Луиза переглянулись.

Рауль лежал на полу неподвижно.

– У него инфаркт! – завопила Анна.

– Хелена, сделай что-нибудь! – выкрикнула Каролина и встала на колени перед Раулем.

Хелена бросилась к нему, оттолкнула Анну в сторону.

– Что ты себе позволяешь? – истерически завопила та.

– Подвинься, мешаешь! – Хелена нащупала пульс и похлопала Рауля по щекам. – Рауль! Рауль, очнись! – крикнула она.

Он не отвечал. Лицо посерело. Губы приобрели синюшный оттенок. Веки стремительно припухали.

– У него аллергический шок, – сделала вывод Хелена.

– С чего ты взяла? – гневно спросила Анна, сжимая руку Рауля.

– Ты забыла, милочка, что я врач? Кто знает, на что у него аллергия?

– Я вызову «скорую»! – Луиза достала телефон и чертыхнулась: – Черт, нет связи.

– На что у Рауля может быть аллергия? – громко повторила Хелена вопрос. – Думайте! Яйца? Орехи?

– Арахис! Лусс, вроде у него аллергия на арахис? – спросила Анна, но Луиза только пожала плечами.

– Но в рагу не было арахиса, – прошептала Каролина.

– Каролина, беги в комнату Рауля и принеси его лекарства! – приказала Хелена.

Девушка бросилась к двери.

– Это должны быть ампулы со шприцами! – крикнула ей вслед сестра.

Каролина вернулась в слезах:

– Я ничего не нашла. Нет никаких ампул!

Хелена взяла из ее рук несессер. Зубные щетки, дезодорант, кондомы, пластырь. Всё, ничего больше.

Каролина закрыла лицо руками и зарыдала, не в силах скрыть горе. Лицо Рауля тем временем побелело, вслед за веками припухли щеки и губы.

– Лусс! Нужен адреналин, что-нибудь от укусов змей. Домашняя аптечка есть? Соображай быстрее! – торопила Хелена.

– Сейчас посмотрю.

Луиза бросилась к лестнице, сбив Каролину с ног, и та ударилась о край стола локтем.

Анна, всхлипывая, гладила Рауля по щекам. Хелена, оттолкнув ее, села на него.

– Что ты делаешь, ненормальная? Совсем с ума сошла? – выкрикнула со злостью Анна, хотя понимала: Хелене лучше знать, что делать. Но эта Хелена, как и ее сестрица, задавака, так пусть получит свое.

Хелена, не отвлекаясь на перепалку с Анной, принялась хлестать Рауля по щекам, и с такой силой, что голова билась об пол, как в театральном спектакле.

– Да что ты творишь! Рауль и так страдает!

Анна попыталась сначала стащить Хелену с Рауля, а потом обхватила ее сзади, не давая рукам свободы.

– Да отпусти меня, идиотка! Я пытаюсь ему помочь!

Высвободив руку, Хелена ударила Анну локтем под ребра. Та ответила ей ударами кулаков по спине. Вмешалась Каролина:

– Анна, отпусти ее! Хелена помогает Раулю!

Анна с удовольствием дала младшей сестрице хлесткую пощечину, но тут же почувствовала страшную боль: Каролина вцепилась ей в волосы и потянула куда-то в сторону.

– Больно! Прекрати, маленькая дрянь! Отпусти меня!

– Ты совсем с ума сошла! Хелена – врач, и знает, что делает.

Каролина отпустила волосы Анны и с ужасом увидела несколько крашеных прядей в руке. Анна тем временем подползла к Раулю и сжала ему руку, не решаясь больше протестовать против действий Хелены. А Хелена хлестала и хлестала Рауля по щекам, прося силы небесные помочь ему очнуться.

Наконец ее действия возымели эффект: лицо Рауля стало обретать краски, из полуоткрытого рта потекла струйка слюны. В кухню влетела Луиза со шприцем. Хелена вскрыла упаковку и вонзила шприц Раулю в бедро прямо через брюки. Эффект оказался мгновенным: он вдохнул, выдохнул и открыл налитые кровью глаза. Отечность и мертвенная бледность лица стали исчезать.

Рауль увидел склоненное над ним лицо Хелены и ощутил тяжесть ее тела. Тяжело дыша, она считала пульс. Их глаза встретились. Пальцы Хелены скользнули по его руке, будто лаская. Смена ролей, непривычная для обоих. Она провела языком по пересохшим губам. Хелене хотелось успокоить любимого, сказать что-то ласковое, но язык не слушался. Она поднялась с тела Рауля и вышла из кухни.

Над Раулем склонилась Луиза:

– Как ты себя чувствуешь? – Ее голос прозвучал неприятно резко, и Рауль поморщился. – Я не могла дозвониться до «скорой». Попробовать еще раз?

Он покачал головой в знак отрицания и приподнялся, опираясь на локоть:

– Я уже в порядке, не беспокойся.

– Ты уверен? – спросила Анна.

Рауль кивнул головой, протер глаза.

– Думаю, тебя нужно доставить в больницу, – настаивала Луиза.

– Слышишь, Рауль? Давай вызовем вертолет «Скорой помощи», – предложила Анна и погладила его по руке. – Испугалась, что это инфаркт.

– Нет, это аллергия. – В голосе слышалась непривычная хрипота. – Но последний приступ был так давно, что я и забыл о ней.

– А на что у тебя аллергия? – спросила Каролина дрожащим от волнения голосом.

– Арахис! – опередила ответ Рауля Луиза. – Вспомнила: у тебя же аллергия на арахис.

– Кто положил в рагу арахис? – Анна бросилась к кастрюле с рагу, затем посмотрела с ненавистью на Каролину: – Ты положила? Признавайся!

– Я? – удивилась Каролина. – Я ничего туда не клала. Да здесь и нет арахиса.

Луиза открыла буфет красного дерева, методично прошлась по полкам, приподнимая бутылки и поворачивая коробки.

– Может, арахисовое масло? – предположил Рауль.

– Арахисовое масло? – переспросила Луиза, крутя бутылки с соевым и ворчестерским соусом. Она достала из закоулков буфета замасленную стеклянную бутылку: – Кто брал это?

Анна нахмурилась и поджала губы:

– Не помню… может, добавила чуточку… правда, не помню…

Каролина напряглась:

– А может, это я добавила? Я ведь совсем не умею готовить и кладу в кастрюлю все, что под руку попадет. Какой кошмар, Рауль!

Он с трудом поднялся на ноги. Его пошатывало.

– Мне нужно полежать, – сказал он и вышел из кухни, давая понять жестом руки, что помогать не надо.

Луиза опустилась в изнеможении на стул:

– Ну и вечерок!

Каролина схватила тарелку с рагу и поспешно стала его поглощать.

– Такое ощущение, что сюда яд подложили, – сказала она.

* * *

Хелена сидела в кресле гостиной без сил. Увидев входящего нетвердой походкой Рауля, отвела взгляд. Рауль подошел к дивану, лег на него, прижав руку ко лбу, затем глубоко вздохнул. Спустя минуту произнес с хрипотцой:

– Хелена, спасибо.

Она промолчала.

– Что бы я без тебя делал.

Он протянул руку к Хелене, но рука так и осталась висеть в воздухе.

– Не стоит благодарности. Я делала свою работу, не более того, – холодно произнесла она и уточнила: – Вторую работу. Я чуть не забыла, что не только альтистка, но и врач.

Хелена удивилась тому, что совершенно спокойна, хотя Рауль первым делает ей шаг навстречу, – решила, что это последствие пережитого шока.

Рауль коснулся ее колена – Хелена быстро убрала ногу.

– Да что с тобой? В чем дело? Я хочу сказать, что ты фантастический человек, но ты ведешь себя так, словно я тебя оскорбляю. Скажи, за что ты так зла на меня?

– В этом-то и проблема, Рауль, ты не понимаешь, какую боль причиняешь другим. Не замечаешь, что используешь близких людей в своих целях.

Примечания

1

Движение смычка вниз.

2

Игра ассоциаций – камбала по-шведски флэтфиск, что буквально значит плоскогрудая рыба; видимо, ее еще и просто готовить.

3

Золтан Кодай (1882—1967) – венгерский композитор.

4

Георг Филипп Телеман (1681—1767), немецкий композитор эпохи барокко.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.