Тропа тайкера

      Тогда, в первый день, когда он уже по-настоящему познакомился с дедом (это было месяца два назад, когда тот вышел в отпуск), немного задела разница в тоне деда - ласково с Верным и сухо со своим внуком. Но дед объяснил, что собаке очень важна интонация голоса, а слова совершенно не важны. С людьми же гораздо сложнее, и донести суть мысли гораздо легче таким вот сухим, бесстрастным голосом. Вот если ты хочешь кому-то морочить голову, то действительно важны интонации, но сам смысл чуть-чуть пропадает. Этому дед его тоже научит, как нести полную чушь таким образом, чтобы все тебе верили. Или заставить смеяться, или плакать. Или бояться тебя. Дед и этому научился у великих актеров, и мало в чем уступал им. Ибо провал актера на сцене - вещь хоть и неприятная, но не смертельная, чего никак не скажешь о службе разведчика.
      Костер - это было классно, здесь вполне хватало сухого саксаула, который горит очень жарко и долго. И еще был кизяк - по ущелью гоняли отары овец.
      Лагерь был очень прост - два спальных мешка у того валуна. Дождя и сильного ветра ночью не будет, - это уже и сам Данг мог сказать с полной уверенностью. Да еще тонкая леска вокруг лежбища - змеи тут тоже водятся.
      Они наломали упругих веток и нанизали куски мяса, и, разведя наконец костер, долго сидели рядом, наблюдали за дивной игрой огня. Дед мог так сидеть часами, не отрывая своего взгляда от многоцветной игры той особой стихии, причем глаза всегда были полузакрыты. Сейчас Дангу показалось, что он просто уснул вот так сидя. И пришла в голову мысль, если он сейчас бесшумно проползет к деду сзади, и возьмет его на "стальной зажим", тот уже ничего нс сможет сделать. Данг медленно приподнялся и встал в позе "пес готовится к бою", и осторожным шагом, проверяя пальцами крепость каменистой почвы (чтобы галька не стукнулась друг о дружку) пополз на четвереньках к деду, чтобы зайти ему за спину. Тот совершенно не менял своей позы, глаза закрылись совсем, а нос чуть-чуть дрогнул вниз. "А ведь уснул! - возликовал в душе Данг, - Вот ведь обрадуется, когда я и впрямь его одолею". Данг делал все абсолютно правильно, движения были такими, чтобы ничего не давало знать даже чуть слышным стуком. Дед как-то показал ему специальную гимнастику для суставов, чтобы не хрустели, и Данг уже овладел этой наукой на "отлично".
      Шаг. Кажется, голова деда склонилась чуть ниже. Еще шаг. Главное, не торопиться. Ведь когда цель уже совсем близко, очень трудно не потерять голову и не ринуться в атаку, - это уже инстинкт.
      "Вообще, - говорил ему дед, - В любом деле два движения самые трудные - первое и последнее. Первое - потому что нам трудно решиться на действие. Ведь впереди тебя груда работы, и она часто кажется нам непосильной, и преодолеть свою лень - не так просто, как говорится в глупых книгах. Все мы лентяи, когда занимаемся чем-то новым для себя. И вообще человек живет так, как привык. Привык, допустим, лежать на диване кверху задницей - ему любое дело будет невмоготу. А привык, допустим, пахать с утра до ночи, то пролежать целый день ему будет тяжко. Если, конечно, он любит свою работу.
      И последний шаг, когда уже кажется, ты поймал удачу за хвост, но если не будешь управлять своими эмоциями, то тебе не достанется даже перьев".
      Поэтому Данг потратил еще целую секунду на то, чтобы еще раз взглянуть на деда, спит он или притворяется. Со спины его глаз было не видно, зато послышалось ровное сопение - сомнений никаких не оставалось. Так же плавно Данг поднялся на ноги. Пора. Теперь сконцентрироваться. Бросок должен быть мгновенным и точным...
      Резкая боль в животе моментом сорвала Дангу дыхание, ноги подкосились, и он уже лежал полусогнутый, на земле, держась обеими руками за живот. В глазах молнией сверкнул блеск холодной стали, и Данг явственно почувствовал на своем горле острое лезвие. Его охватил дикий ужас, он просто не понимал, что случилось, кто на него напал и что ему делать сейчас - положение было безвыходным.
      Потом лезвие куда-то исчезло, и чьи-то твердые, но искусные пальцы посадили его на корточки и стали умело массировать ему подмышки - Дангу сразу полегчало. "Ты - труп", - вспомнил он вдруг знакомую по детективам фразу. Он очень любил читать детективы, там тоже кто-то часто попадал в положение, в котором только что был сейчас он, и всегда враг говорил в таких случаях: "Ты - труп". Дангу очень нравилась эта фраза, и когда в первый раз он занимался с дедом рукопашной, то наставил деду в живот деревянный пистолет и сказал: "Ты - труп". Дед только изумленно покачал головой и заметил, что считал Данга намного умнее. "Такой идиотской фразы я еще никогда не слышал. Зачем трупу вообще говорить что-нибудь, разве он что-то услышит? А говорить такое живому - еще большая глупость. Любая болтовня хоть чуть-чуть, но раскрывает тебя. Противник может использовать время, за которое произносятся эти два слова".
      Данг быстро пришел в себя, и они вновь сидели у костра. Дед хитро улыбался, глядя на него.
      - Я сделал что-то неправильно? - с горестью спросил его Данг.
      - Ты все делал правильно, - голос деда теперь выделялся добротой, особо заметной на фоне прежнего голоса, - Ты делал все так, как я тебя учил. Молодец. Ты все очень быстро схватываешь. Ты умеешь учиться и любишь учиться. Поэтому, хотя ты сейчас только в начале пути, должен готовиться к настоящему мастерству.
      - А что было не так, с точки зрения мастера?
      - Во-первых, ты совершенно забыл о Верном.
      - Но его же нет рядом.
      - Как это? А чьи глаза светятся там, в темноте?
      Где-то в стороне реки и вправду заметно блестели два маленьких кружка.
      - А почему он на меня не напал?
      - А я мысленно приказал ему лежать смирно... и, уловив изумление в глазах Данга, громко расхохотался. - Ладно, не буду дурить тебе голову. Только об этом - ни-ни.
      Данг кивнул головой, он и не собирался болтать о секретах деда. Как-то он один раз проболтался, для понта, перед приятелями, в чем секрет одной подобной хитрости, и получил такой наглядный урок, что на всю жизнь у него отбило охоту чесать языком попусту. И урок этот был, как ни странно, не от деда, а от тех же приятелей.
      - Видишь ли, мы понимаем с Верным друг друга настолько. что скажем, по блеску его глаз я знаю, что мне угрожает опасность. И едва заметными жестами могу дать несколько разных команд. А в этом случае вообще все было идеально, я клевал носом и тем приказывал псу не вмешиваться, и одновременно подбодрял тебя на этот безумный поступок. Очень хорошо, что ты его решил осуществить, сейчас ведь ты жив, и это главное.
      - А что я еще не учел?
      - Ты не учел шум горной речки - и двигался, как при полной тишине. Речка помогала тебе, ты мог выиграть время. Но это не главное. Ты ведь все время смотрел на меня.
      - Извини, дед, что перебиваю...
      - Не извиняйся, всегда спрашивай, что непонятно, и не бойся задать глупый вопрос - мне, я имею в виду.
      - А когда вы успели пересечься взглядами - ты и Верный? Ты же все время смотрел на огонь?
      - Это тебе так казалось - в темноте. И когда веки почти прикрыты, невозможно узнать, куда смотрит человек. Особенно если ты привык, что я все время смотрю на огонь. Вообще, дай своему врагу свой образ, заранее покажи слабости этого образа, пока тот к нему не привыкнет. А как привык - все, считай, что он у тебя на крючке. И ты уже знаешь, в какое место тот будет бить. Только, - улыбнулся дед - сам не привыкни вдруг. А то от тебя ничего не останется.
      - Это трудно - огорченно заметил Данг.
      - Трудно умирать, а это - ерунда.
      - Дед, а что ты там говорил, что я смотрел на тебя? Разве я не должен видеть противника?
      - Ты должен учиться наблюдать за противником, не глядя.
      - А как это?
      - Это действительно трудно объяснить. По крайней мере, не стоит смотреть ему в глаза - кроме, разумеется, трусов, которых можно испугать. Достойный противник всегда прочтет по глазам твои намерения. Поэтому наблюдай за его поведением, не упуская мельчайших деталей.
      - Но ты же клевал носом!
      - Вот именно. Это должно было насторожить. С чего это я вдруг уснул именно тогда, когда ты начал движение? Очень похоже на ловушку. А когда ты начал захват, то был совершенно раскрыт.
      - Но я же был сзади тебя, как ты увидел?
      - Я уже был готов. И краешком глаз отметил движение руки - даже в таком положении оно замечается на мгновение раньше, чем горло противника блокируется захватом. Двигаюсь я все равно быстрее тебя, но и это не главное.
      Дед замолчал и снял одну ветку с нанизанным мясом с огня.
      - По-моему, неплохо. Давай флягу.
      Мясо с вином - это было чудесно. От вина, как ни странно, никто не пьянел, оно только дарило радость и прилив сил. Данг достал из рюкзака флягу и отвинтил пробку, сделал два глотка. Потом передал деду.
      - А в чем я еще ошибался?
      - В том, как ты вел себя, когда потерпел поражение, - голос деда стал очень серьезным.
      - А что я мог сделать? Ведь только рыпнешься -смерть.
      - Верно. У тебя не было ни единого шанса выбить. Но ты должен был сконцентрировать свою волю в одном очень простом движении.
      - Каком? - Данг явно не понимал, о чем идет речь.
      - Улыбке.
      Данг совершенно перестал понимать своего деда. Улыбаться, когда рот искажен немым криком? Когда уже нет никаких мыслей, и бешено колотится сердце? И зачем?
      - Да, это очень трудно. Гголова и впрямь уже уже ничего не соображает. - И заметив, как вытягивается в гримасу изумленное лицо Данга, дед весело рассмеялся:
      - Читать мысли не так уж и трудно, если научишься наблюдать. Когда ты уже знаешь человека, то по его поведению, жестам, мимике, интонациям голоса и главное - по его поступкам ты будешь знать все, о чем он думает. И даже о том, что он вдруг решит сделать немного погодя. Этому можно научить любого умного человека, а вот овладеть улыбкой - удел особо избранных.
      - А какой в этом смысл? Все равно ведь смерть. И так, и этак. Зачем концентрироваться?
      - Цель двоякая, - хитро улыбнулся дед, - Во-первых, ты сбиваешь противника с толку. Каждый враг ведь желает, пусть даже подсознательно, что жертва будет молить о пощаде, пусть даже и не в прямом смысле, стоя на коленях и целуя ему ноги. Кстати если враг вдруг такой дебил, что вдруг пожелает, чтобы жертва действительно целовала ему ноги, то есть прямой смысл так и поступить. Ведь даже над ботинками есть несколько хороших точек, я тебе их показывал, и не понадобится большого мастерства вцепиться в них зубами. Только уж изо всех сил, до болевого шока. Но я говорю об умном противнике, который, как он считает, вовсе не наслаждается стенаниями своей жертвы. Но все же, когда он видит искаженное страхом лицо, - это ему привычно и ничуть не сбивает с толку. А улыбка - сбивает, и хотя бы секунду он думает.
      - О чем?
      - Какая разница? Когда человек думает, он неспособен на действия.
      - Как это? - не понял сути его слов Данг.
      - Это действительно так. Или ты думаешь, или действуешь. Я не говорю о привычных ситуациях, привычка действительно хороша тем, что позволяет соединять мысли и дело одновременно. Хотя и тут, если рассчитать время, скажем, до сотой доли секунды, можно найти отличные друг от друга моменты миг-размышление и миг-движение. А уж когда человек попадает в нестандартную ситуацию, то сначала он размышляет, учитывая все аспекты предстоящих движений, а затем действует. Кстати, очень важно овладеть мгновенным переходом от одного к другому. Но это тоже дело практики. А вот улыбка идет наперекор самому мощному инстинкту, присущему всем живым существам. Она привилегия самых достойных людей. Верный, например, бесстрашный боц, но улыбка ему недоступна.
      - А если она не собьет врага с толку?
      - Хоть на миг, но собьет. Это будет твой миг.
      - А если противник тоже владеет улыбкой?
      - Тогда ты и вправду умрешь. Но это не важно. Важно то, что ты улыбнешься в последний момент всему миру, который любил. И смерть перестанет быть страшной.
      - А что, обязательно надо любить этот мир?
      - Посмотри вокруг нас. Разве он не прекрасен?
      - Я не имею в виду это.
      - А тебе вовсе не обязательно любить все, что ты видишь в жизни. Даже если жизнь очень страшна, все равно в ней найдется хоть что-то, что можно любить. Иначе она потеряет весь смысл, и тогда моментально приходит смерть.
      - Я никогда так не думал, - фыркнул Данг, - Я полагал, что любовь есть лишь в романах.
      - Я говорю о любви воина. Наша жизнь - сплошная война. И не только на фронте. Мы сидим у костра, едим мясо под это вино, и воюем. А за что? Против кого мы всегда знаем, но за что?
      - За себя. За герцога. За родину.
      - Прекрасно. Ты сказал все именно в такой последовательности, как все про себя и думают. Хотя говорят обычно сначала "за герцога". Как ты думаешь, почему?
      - Ну как-то так принято.
      - А почему?
      - Не знаю... Герцог, наверное, хочет, чтобы его боготворили.
      - Это так, но он ведь обычный человек. Если бы он просто хотел такого добиться, у него бы ничего не вышло. Все-таки всем людям свойственно считать всех важнее самих себя. И уж отдавать свою жизнь за чыо-то шкуру, пусть даже и герцога, на самом деле никто не хочет. Но это сейчас. А вот раньше... - дед на минуту задумался, пытаясь четче сформулировать мысль.
      - Я уже говорил, что страх смерти - самый мощный инстинкт. Вообще-то любой страх лечится навыком - например, если ты боишься, что тебе набьют морду, или у самого рука не поднимается - тебе просто прививается навык. Мне удалось привить тебе этот навык довольно быстро, не так ли? - дед с хитрой усмешкой взглянул на Данга.
      - Так это был ты? - в который уже раз удивился тот.
      - Нет, не я. Это была моя команда лилипутов, которые здорово работают под детей.
      Эта история случилась четыре года назад, когда Данг только окончил первый класс своей школы. Дед тогда пропадал в столице, отец занимался своим обширным хозяйством и какими-то рыбами, он ведь был доктором биологии. Мужчинам было не до Данга, и поэтому его воспитывали исключительно женщины. Мать же была талантливой пианисткой и очень образованной женщиной, но почему-то считала, что ее сыну не пристало драться с мальчишками. И взяла с него обещание, что никогда не будет ни с кем драться. Мальчишки, да и девченки, конечно, страшно обрадовались, что в их классе нашелся придурок, который никому не даст сдачи. Мать, конечно, видела синяки под глазами, когда он приезжал на каникулылы, и сначала ездила разбираться в школу - школа была тоже не простая, а привилегированная. Тех драчунов конечно, наказывали, но все было без толку. В конце концов, мать решила, что все ее принципы никуда не годны, и разрешила Дангу давать сдачи. Но было уже поздно - привычка стоять, опустив руки, была закреплена. Потом Данг приехал на каникулы уже на все лето - дед как раз был тогда в отпуске. Он моментально понял, в чем тут дело, и отметил, что чувствует свою вину в том, что дела не давали ему заняться воспитанием внука.
      Мать тогда страшно испугалась - она вообще побаивалась свекра, и решила, что он будет читать Дангу долгие нотации о "мужском" поведении и устроит для него тут казарму. Отец же тогда заметил, что немного казармы Дангу не повредит, а то совсем хлюпик вырастет. Перечить же воле деда, конечно, никто не смел.
      Однако тот вовсе не читал никаких нотаций, ни длинных, ни коротких. Он водил его на прогулку в ближайший лес, и очень интересно и образно объяснял, что тут растет и что водится. И что тут можно есть, а что не стоит. И какие повадки у животных, населяющих эту местность. С дедом было страшно интересно, со школой вообще не сравнить. Данг, конечно, и до этого знал, что грибы бывают съедобные и ядовитые, но что не бывает бесполезных даже не догадывался. Просто все надо было использовать по назначению - этот "крысяк" с красной шляпкой очень вкусен, если его посыпать солью и поджарить на веточке на костре. А мухомор, конечно, жарить не стоит, зато из него можно сделать несколько лекарств от разных болезней. А ягодка "глаз шакала" вообще - идеальный яд, лекарств из нее пока еще не придумали, зато лихо отравляют врагов, ибо яд в организме распадается очень быстро, и доказать причину смерти почти невозможно. И так буквально во всем абсолютно ненужных вещей в природе в принципе нет, просто что-то мы не научились использовать, а что-то используем не по назначению. Тогда-то, в те первые дни общения с дедом, Данг понял, как ему повезло, интереснее его деда не было человека на этой земле. Отпуск у деда быстро закончился, и он уехал в столицу, видно, так и не вспомнив, что хотел кого-то воспитывать.
      Но потом, где-то через неделю, когда Данг один гулял по знакомому уже лесу, к нему пристали какие-то мальчишки. В первый момент ему показалось, что у них какие-то странные лица, но сразу же стало ясно, что это обычные хулиганы. Только они приставали к нему не совсем обычно. Они, конечно, корчили рожи, и бросались в него очень обидными словами, но будто с опаской, что получат в ответ. И пришла вдруг спасительная мысль, что ведь они-то его не знают, и видят его впервые, а сами-то тоже трусы. И тогда Данг замахнулся. Впервые в жизни. И произошло чудо - мальчишки бросились врассыпную.
      Дангу хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Он и думать не мог, что такая проблема (пожалуй, самая главная в его жизни) может разрешиться так просто. В душе просто все пело, он чувствовал себя сильным. И лес сверкал новыми, неизвестными доселе красками, и птицы в нем пели в сто крат веселее и звонче. Но мальчишки оказались почему-то настырными, на следующий день Данг снова их встретил. Тогда уже Данг кого-то ударил, вернее, это был не удар, а небольшое прикосновение. Но мальчишка вдруг испугался и начал просить прощения. И так продолжалось несколько дней, к концу Данг незаметно для себя научился бить. Конечно, о настоящем ударе не могло быть и речи, но страх пропал. Не получить по морде, а дать в морду. Мальчишки куда-то исчезли, несколько дней Данга никто не тревожил, но потом появились другие. Это были уже не такие отъявленные трусы, как первые, но все равно не намного лучше. Данг же чуть-чуть научился не только бить, но и немного блокировать их удары. Но результат всегда был один - вся компания с воем бежала с поля боя от героя-одиночки. Так за лето в лесу менялось несколько разных ватаг, и каждая последующая была чуть-чуть посмелее предыдущих. А так как последняя, как две капли воды, походила на одноклассников Данга, то в школу он приехал совершенно спокойным и уверенным в своих силах. Чем несказанно и удивил тогда всех. Несколько дней, правда, пришлось хорошо подраться, но затем все встало на свои места.
      - Так вот, значит, как ты меня воспитывал, - задумчиво произнес Данг, отпив очередной глоток из фляги.
      - А как же еще? - удивился дед, - Читать нудные лекции? У меня нет времени на всякую ерунду. Я просто поставил тебе другую привычку, вот и все. А вот со смертью так не получится. Мы просто не сможем привыкнуть к ней. И древние воины нашли хитрый способ, я бы сказал, магический способ, потому что ведь речь идет об особой силе, которая может уравновесить страх смерти. И контролировать его. Понять это просто - надо просто представить причину этого страха. Ведь любой человек любит прежде всего себя, свое эго - и конечно, в таком случае смерть является самой важной, ведь она разрушает весь мир. Ты умер - и нет ничего. А вот если воин полюбит вдруг что-то, что вне его - тогда его смерть уйдет на второй план. И уже не будет так ужасать. Ни разум, ни тело не откажут такому воину, если даже он столкнется с ней лицом к лицу. И неважно, что именно воин полюбит - вот хотя бы этот валун.
      - Валун? - в который раз удивился Данг.
      - Почему бы и нет? Он защищает нас от ветра. От пули снайпера вон с того склона. Он прикрывает нас с направления тех кустов, где прячется диверсант, он не сможет метнуть в нас свой нож. Этот камень простоял здесь тысячу лет, и не раз помогал людям в случаях настоящего боя. Разве он не достоин любви?
      - Это ведь ты только предполагаешь?
      - А вот это абсолютно не важно. Все это вполне могло быть, и ты должен об этом думать, когда настраиваешься на любовь. И главное, этот камень никогда тебя не продаст. Вот об этом и думай, фантазируй любые ситуации, которые могли тут возникнуть, и во всех подробностях. Насколько позволит фантазия. Что этот валун сделал за свою жизнь гораздо больше полезного, нежели ты сам. И что ценность его в сто крат выше, чем цена твоей жизни. Потом, когда это чувство появится, особых проблем не будет. Надо будет только уравновесить ценность его и твою собственную - в равной мере. И тогда ты получишь великий дар - дар укрытия.
      - Какого укрытия?
      - От страха перед смертью.
      Дед замолчал и медленно, с наслаждением съел еще кусок мяса.
      - Так вот, наверно, зачем поклонялись каменным идолам.
      - Конечно. А ты что, думаешь в древности жили лишь одни идиоты? Но идолы - все-таки был неверный путь. В этих очеловеченных изображениях все-таки оставалась крупица людского эго. И инстинкт любви самого себя в первую очередь - не исчезал бесследно. Этим, конечно, воспользовались правители - объектом для любви воинов, да и всех остальных заодно они выставляли самих себя. Этот обычай дошел и до наших дней - правда, уже не в такой яркой форме. За Бога, по крайней мере, герцога уже не считают.
      - А какой путь был бы верным для воина?
      - Я полагаю, что вообще не нужно очеловечивать что бы то ни было. Мы ведь имеем дело со смертью, а перед нею всё одинаково - ничего вечного в этом мире нет. А двигаться надо от простого, скажем, ты получил укрытие здесь, но ты ведь не будешь сидеть у камня всю жизнь. А далее ты устремляешь свой взор в окружающий мир и выбираешь другие объекты любви. Получишь первый опыт - даее уже будет проще. Всюду можно будет найти такие объекты - и тогда весь мир дарует свое укрытие. Но отбирать их следует очень тщательно - такие, которые никогда не предадут. В мире людей, например, их найти почти невозможно.
      - Неужели они так плохи? - подавленным от огорчения голосом прошептал Данг.
      - Они люди, и всё. В мире есть много достойных и славных людей, но владеющих улыбкой - единицы. И если ты повстречаешь такого, считай это самым крупным везением. А если вы станете друзьями - почти чудом Божиим.
      - А ты? Ты ведь владеешь такой улыбкой.
      - Я не в счет, - рассмеялся вдруг дед, - скоро я покину тебя.
      - Но потом-то мы снова встретимся?
      - Нет. Оттуда еще никто не возвращался. Я вряд смогу стать исключением.
      - Но почему... - прохрипел Данг.
      - Не надо волноваться, ничего страшного. Мне очень повезло, я ведь прожил очень счастливую жизнь, я воевал и знал за что веду свои битвы. М уже шестьдесят пять, и сожалеть, что в таком возрасте я заболел неизлечимой болезнью, совершенно бессмысленно. Когда-то ведь все равно надо уходить. Я сожалею только о том, что был плохим отцом - твоего папу я совершенно не воспитывал, просто не было времени. А я уже вижу, что через несколько лет наша семья столкнется с роковыми событиями...
      - А это еще что?
      - Ты ведь слышал об астрологии?
      - Конечно.
      - Там полно всякой ерунды, но есть и доля истины. Но я тебе расскажу про точку рока - есть там такой особый аспект. Каждый человек в своей жизни проходит точку рока. Впрочем, нет, иногда умирает и раньше. Но когда он подходит к точке, то все вдруг резко меняется, происходят роковые события то есть те, на которые он не может влиять. Как бы он ни старался. Ну, скажем, у него дом, семья, работа, и вдруг с работы увольняют, семья рушится, дом сгорает. Он, конечно, изо всех сил старается сохранить свой уклад, но это все без толку, хоть лбом колоти. Астрологи вот считают, что это самый страшный аспект в гороскопе, и любая борьба бесполезна. Рушится всё. Многие в таких случаях выбирают смерть. Я же считаю, что они не правы.
      - Есть какой-нибудь выход?
      - Выхода нет. Я же сказал, что рушится все, что бы ты ни делал.
      - Тогда не понимаю.
      - Это же так просто. Ведь точка рока - не обязательно смерть. За ней-то ведь тоже продолжается жизнь. А какая - никто не знает. И почему вдруг решили, что она станет такой уж мрачной? Может, наоборот, она будет ярче и интереснее прежней?
      - А мы можем как-то влиять на качество новой жизни?
      - Безусловно. Это будет зависеть опять же от того, как человек будет биться за ту, прошлую жизнь. За тот мир, который он любит и который разрушается прямо у него на глазах. И человек знает, что помочь он ему все равно не может, но продолжает свою битву - битву до полного поражения. Изо всех сил и уже выше своих сил. Вот тогда у него будет шанс воина. Шанс второго рождения.
      - Здорово... - Восхищенно прошептал Данг, - Ты говоришь такие запредельные вещи.
      - К сожалению, ты еще слишком молод. И я не знаю, сможешь ли ты что-то понять, вернее, что-нибудь сделать, но у меня просто нет возможностей откладывать это на потом. Если ты очень серьезно отнесешься к моим словам, может, у тебя что-то и выйдет. Я ведь тебе только показал эту тропу, а идти-то придется одному. А это тропа не для слабых, не для дураков и не для трусов. Но и сворачивать с нее глупо - это не спасет тебя от опасностей. И от смерти. И ты никогда не познаешь любовь.
      - Дед, подожди... - Данг вдруг наморщил свой лоб, - я все-таки не понял...
      - Говори, - голос деда снова стал абсолютно бесстрастным.
      - Я говорю о том, что научиться кого-то любить больше самого себя крайне трудно. Но ведь, с другой стороны, у герцога и впрямь есть фанатики - "бойцовые коты", например. Да и "драконы". Про них ведь пишут, что они гибнут за герцога с улыбкой на устах.
      Дед, не обращая на Данга никакого внимания, взял последнюю ветку с мясом и молча ел, медленно, смакуя каждый кусок. Так продолжалось минут десять, Данг уже стал беспокоиться. Не потому, что чувствовал обиду на деда, что он явно игнорирует такой простой вопрос. Данг понимал, что он просто думает. И думает очень долго, это было на него так непохоже. Дед дорожил ведь каждой секундой в своих размышлениях, а сейчас как будто они текли мимо него
      - Я очень рад, что ты все-таки задал этот вопрос, - дед протянул руку к фляге, лежавшей у ног Данга, тот подал ему ее.
      - Иначе бы все, о чем я тебе говорил, было б бессмысленным. Герцогу ведь не нужны свободные воины, ему необходимы боевые машины, слепо выполняющие любой его приказ. Поэтому в обучении "котов" используют только начальную стадию улыбки, это правда, это еще не улыбка, а лишь смех идиота. Но и он дает силу перед страхом смерти, обученный "кот" ее чувствует и вполне искренне полагает себя избранным. Да, гомерический хохот фанатика ведет его прямо на смерть. Но только такими машинами, к счастью, не обойдешься. Ведь если окружить себя плотным кольцом таких вот фанатиков, ты и сам незаметно превратишься в подобного. А тогда тебя быстро сожрут.
      Дед вновь сделал паузу и отпил несколько глотков.
      - Знаешь, я никогда бы тебе не рассказывал о следующем этапе обучения. Потому что если ты будешь об этом знать, то никогда не овладеешь первым. Так мы устроены, нам все время приходится врать своим ученикам, раскрывая им разные тайны жизни. Вот овладел он одной тайной, и считает себя совершенным и достойным высот духа. А потом вдруг оказывается, что эта великая истина не стоит и ломаного гроша. Но что делать? Надо всем сердцем поверить в нее, иначе никогда не подойдешь ко второму этапу. Но сейчас у меня просто нет времени ждать, пока ты овладеешь первым. И я расскажу тебе о втором. И ты должен будешь совершить чудо.
      - Какое?
      - Забыть о втором этапе. А потом, когда придет время, вспомнить. Ты как, сможешь?
      - Я буду стараться.
      - Изо всех сил?
      - И даже выше их.
      - Молодец, что-то ты понял. Смотри, - Старик веточкой прочертил на земле линию, - Всё, что слева, - это эго, справа то, что вне его. Точка означает равновесие между любовью к себе и вне себя. Это называется точкой отрешенности. Она, кстати, характерна для шаманов с Туманного Материка, это их обычное состояние. Рисуем в области эго еще одну точку, скажем, вот здесь. Это называется точкой оценки - что ты ценишь больше всего в этой жизни. У эгоцентристов она далека от точки отрешенности, у нормальных людей она может быть довольно близка к ней. Как ты считаешь, она навсегда привязана к своему месту?
      - Наверное, нет. Люди ведь тоже меняют свое по-ведение в зависимости от ситуаций, в которые попадают. Скажем, кому-то набили морду и он зол на весь мир, а через год, скажем, полюбил вдруг девушку и поет от радости.
      - Верно, эта точка всегда блуждает. Именно в зависимости от обстоятельств. Иногда она даже вырывается за пределы эго - вот как в случае с девушкой. Скажем, он так вдруг влюбился, что и вправду готов умереть за нее. Но это может быстро пройти, и точка оценки возвратится обратно, на то место, которое наиболее характерно для данного человека, где она сидит чаще всего. Но в любом случае человек не сам управляет блуждающей точкой, а лишь обстоятельства жизни толкают ее в ту или иную сторону.
      - Так, подожди, дед! Значит, обучаясь улыбке, мы учимся сами сдвигать эту точку?
      - Верно. Практика с камнем, про которую я рассказывал, как раз помогает обрести контроль над этои точкой. И ты сам будешь ее сдвигать по собственной воле - в ту или и иную сторону. В зависимости от того, какое ее положение будет наиболее адекватным любой ситуации. И будешь хозяином своей судьбы.
      - Дед, а твоя болезнь? - машинально спросил Данг
      - Хороший вопрос. Честный и совершенно безжалостный, - голос деда стал очень тверд. - Ты и впрямь становишься воином, простой человек никогда не задал бы такого тому, кого любит. Но я тоже воин. Я совершил ошибку. Ведь когда ты идешь по тропе, появляются все новые и новые силы, которые ты должен научиться контролировать. И чем дальше ты прошел по ней, тем все более и более мелкие ошибки имеют фатальное значение. Я и сейчас даже не знаю, где допустил эту мельчайшую оплошность, но что потерял контроль над судьбой - это факт. Но и это не самое главное.
      - А что главное?
      - Я говорил уже, что. Если ты так и не понял, то не стоит терять время на трепотню.
      - Нет, почему же... Значит, ты ведешь свою битву? Каждую секунду?