Король-демон Ингви - Меняла

— Значит, сильно… — подвел я итог.

— Да не так чтобы очень, — Монах понял, что я не расположен отшучиваться, — ты не волнуйся, Писарь. Это не надолго. Ты главное, хорошего мага-целителя найди. Есть такие заклинания, шрамы разглаживать. Годик походишь, а потом все пройдет. Ну, то есть след останется, но небольшой. Тут важно не тянуть, а сразу хорошего мага… Слушай, а может, ты сам можешь? Ты же колдун.

— Да что вы все заладили — колдун, колдун… Какой я колдун… Так, мелочь. Ладно, пойду я, на гнома погляжу.

Без доспехов и при дневном свете гном выглядел не так уж и грозно. Впрочем, какая уж тут гроза. Любой, если его за руки и за ноги приковать к здоровенному камню, будет выглядеть не слишком страшно. Но, тем не менее, смотрелся пленник вполне внушительно. Плотный, массивный — должно быть, весит он раза в три больше, чем я, хотя и ростом сильно уступает. За спиной у пленника наши уже развели костерок и варили кашу. Я заметил, что гном принюхивается и прислушивается, оглянуться ему не давал камень, на котором нелюдь был распят. Я понял, что запах дыма и позвякивание ложки нашего кашевара наводят карлика на мысль о пытке каленым железом. Тут появился Торн и прошелся, подбоченившись, перед пленником. Тот перестал коситься через плечо и уставился на капитана.

— Ну, коротышка, — приступил к допросу Торн, — говори, сколько вас было? Из какого вы клана?

— Пошел к Гангмару.

— Ладно, — спокойно продолжил Торн, — попробуем по-другому. Сейчас я тебя подвергну страшным пыткам и унижениям. Ты готов?

Мне слова капитана не понравились, но что-то в его тоне было такое… Не страшное, в общем. Вокруг уже толпились наши парни, они ожидали забавы и заранее скалились. Гном закряхтел, пошевелил плечами, цепи на нем звякнули, натягиваясь. Испытав свои путы на прочность, гном снова заявил:

— Пошел к Гангмару, — но прежней уверенности в его тоне уже не было.

— Ладно, — Торн вплотную приблизился к пленнику и извлек из-за пояса большущие ржавые ножницы, итак повторяю вопрос, — из как какого ты клана и сколько вас было в яме.

— Пошел к Гангмару.

Не говоря больше ни слова, Торн ухватил гнома за кончик бороды и отхватил от нее сантиметров десять. Затем он отскочил от карлика (тот, едва поняв, как над ним надругались, зарычал и забился в цепях) и поднял пучок волос вверх, словно это была какая-то забавная шутка. И в самом деле — все дружно заржали. Пленник принялся биться в цепях и взвыл так, что меня передернуло. Ну да, естественно — борода для гнома это святое.

— Повторяю вопрос, — невозмутимо гнул свое Торн, снова хватая гнома за кончик укороченной бороды и щелкая в воздухе ножницами, — сколько вас было и какой клан?

— О-о, — проныл пленник, — если бы мне эти цепи порвать, ты бы дорого заплатил мне… О-о-у…

— Отвечать будешь, или мне еще бороду резать? — ножницы выразительно щелкнули.

— Один я был, один! — торопливо выкрикнул карлик, — клан Точеной Кости!

— Упрямый ты дурень, как и все гномы, — констатировал Торн, — теперь ты меня слушай. Двоих твоих дружков мы вчера прикончили. А больше и не было, так, коротышка?

Гном дернулся и замер, уставившись широко распахнутыми лазами на капитана. Я и не замечал прежде, какие у него огромные глазищи.

— А вот это, — продолжил Торн, хватая гнома за серебряный медальон, висевший у того на шее, — говорит мне, что твой клан не Точеная Кость, а Серебряная Струя. Последний раз спрашиваю — будешь мне честно отвечать?.. Нет?

— Ну, пытай меня, враг! — заревел гном, — Ничего не скажу! Пытай меня, жги! За меня отомстят братья! За все отомстят.

— Тогда Гангмар с тобой, дурак. Продам тебя в первом же попавшемся замке, пусть там выкуп за тебя требуют с клана Серебряной Струи. С меня хватит и той добычи, что из твоей норы выгребем, а пытать… Я солдат, а не палач. Я бы не побоялся тебя пытать, но не стану. Вот в замке, куда я тебя продам — там тебе всего будет вдоволь, и огня, и железа, клянусь Гунгиллиными сиськами. А чтобы ты понял, что мне плевать на твои угрозы, я тебе так скажу — в замок я тебя приволоку голым и с обстриженной бородой, — и то, и другое — невыносимый позор для гнома, — отомсти, если сможешь.

И не обращая внимания на вопли разъяренного гнома, он демонстративно отвернулся. Уж такой он был всегда, капитан Торн.

***

Шугель приподнялся и через мое плечо поглядел на дверь, он явно кого-то ожидал.

— Н-ну? — поторопил я его, демонстративно постукивая по столу зажатой в кулаке монетой.

— Э, Хромой…

— Не тяни, старый мусорщик.

— А я не тяну, — огрызнулся старьевщик, снова зыркнув мимо меня на дверь, — тебя что больше интересует: история Семи Башен или тот клиент, что купил у меня эту историю?

— Меня интересует и то, и другое. Я не знаю, кого ты сейчас ждешь, но ради такого покупателя, как я…

— Ладно-ладно! — замахал крошечными ладошками Шугель, — Слушай! “…Когда люди впервые приплыли в Легонт откуда-то с запада, эльфы обрадовались им, как занятной диковинке. Они помогли нашим предкам выжить на этой земле, ибо Первые дети Создателей любопытны и обожают все новое, как и надлежит первым из смертных, что явились в едва лишь созданный Мир…”

Сначала я хотел прервать старика, который, вроде бы, наладился пересказать мне историю рода людского в Мире, но потом передумал и решил молча выслушать все. Я сообразил, что Шугель сейчас чешет наизусть из какой-то книги и если его перебить, то он не сможет сказать вообще ничего. Он будет либо пересказывать чужой текст слово в слово, либо кряхтеть и запинаться, с трудом выдавливая из себя маловразумительные фразы. Сам по себе, без книги, рассказчик он никакой, поэтому лучше потерпеть и дать ему возможность продемонстрировать его потрясающую память. Я подался вперед, облокотившись локтем на стол и подпер щеку рукой, приготовившись к долгому рассказу. А старьевщик тем временем заливался соловьем:

— “…Ливда в ту пору была эльфийским городом, но тамошний князь Эгенллан охотно позволил людям селиться на его земле. Он часто принимал старейшин людей в своей Белой Башне и подогу беседовал с ними о Создателях и устройстве Мира. Ллуильда, как называли Ливду эльфы, в ту пору враждовала с Меннегерном, владевшим землями к юго-западу от Ливды. Сам Меннегерн обитал в крепости, расположенной на побережье. Название его столицы навеки стерто из памяти людей, а руины ее сохранены по сию пору, носят название “Семь Башен” и пользуются скверной репутацией. Самого Меннегерна люди почитали колдуном и чернокнижником, ибо он был отмечен особой благосклонностью Матери и чаще, нежели прочие его соплеменники, прибегал к ее прямой помощи — хотя не отличался старанием в соблюдении обрядов и даже отказался воздвигнуть Белую Башню в честь Создателей… Род людской он не жаловал и закрыл свои владения для людей. Пришлых эльфов он принимал с неохотой, а гномов считал врагами наравне с орками. Жил Меннегерн в Семи Башнях замкнуто и отчужденно. В людских поселениях, находящихся под властью князей Ллуильды, поколение сменяло поколение, даже эльфийские князья достаточно часто передавали власть друг другу: кто-то погибал в междоусобице или на несчастной охоте, кто-то отправлялся в странствие, ибо нрав эльфов непостоянен, несколько членов княжеского рода пали в Первой Великой войне…”, — это я знал и без него, монеты-то в те времена чеканились с разными профилями, — “… Меннегерн же оставался вечным повелителем Семи Башен. Долгий срок его непрерывного правления и замкнутый характер князя увеличивали в глазах людей его зловещую славу чародея…”

Тут рассказ старьевщика прервал тихий стук в дверь.

Глава 16

Появление клиентов застал Шугеля врасплох. Старик как раз вошел в раж, вспоминая текст старинной книги. Он настолько глубоко погрузился в историю и увлекся древним сюжетом, что разом вернуться в наш грешный Мир для него было уже трудновато. Старьевщик застыл на месте, обалдело разглядывая дверь за моим плечом. Я на всякий случай развернулся на стуле так, чтобы быть к двери вполоборота и предложил:

— Давай, старый хлам, глянь, кто там — и продолжим.

— Э… Да… Я сейчас…

Шугель наконец-то пришел в себя, вылез из-за стола и просеменил к выходу. Я наблюдал. Старьевщик приоткрыл дверь и в нее тут же сунулся любопытный посетитель. Однако мое знакомство со вновь прибывшим в планы Шугеля не входило. Он довольно энергично вытеснил гостя за порог и наполовину прикрыл за собой дверь. Тем не менее, я смог разобрать почти весь разговор:

— Вы чего так рано?

— Так ведь, мастер Шугель, не рано же… Точно, как вы и говорили…

— Да? — увлекшись собственным рассказом, старикашка, должно быть, забыл, что у него назначена встреча. А вот посетители явились, скорее всего, вовремя, не зря же в начале нашего разговора Шугель постоянно косился на дверь, ждал их, — ну ладно, показывайте, чего там у вас?.. Ага…

Послышался шорох, скрип развязываемых веревок, в разговор вмешался еще один голос:

— Прощения прошу, почтенный мастер Шугель, однако не худо бы нам внутрь. А то торчим тут, как…

— Внутрь нельзя, у меня клиент! Ладно, вроде все в порядке. Давайте, завязывайте, я все возьму. Завтра в полдень зайдете… И глядите у меня, в округе не шататься! Ни к чему вам знать, с кем я встречусь по вашему делу-то…

— Как можно, мастер Шугель, — снова забубнил первый голос, — мы же к вам с полным доверием, давайте я вам мешки помогу до двери хотя бы…

Дверь снова распахнулась, внутрь протиснулся Шугель, волоча два здоровенных мешка. Его ноша была наверняка тяжелой, он шумно отдувался и кряхтел. Его клиент — тот, что первый — придержал дверь и помог перевалить больший мешок через порог, затем дверь захлопнулась. Пришелец только на секунду возник в дверном проеме, но я его узнал — это был тот самый тип, что предлагал мне выкупить у него оптом барахло, якобы доставшееся ему в наследство. Узнал я, кстати, и голос второго посетителя — Клещ. Во всяком случае, когда мы встречались позапрошлой ночью, его знакомый назвал “Клещом”. Не знаю, вспомнил ли меня “наследник”, но эта встреча мне не понравилась. Я сделал вид, что никого не узнал и что вообще, меня не интересует, с кем имеет дело старьевщик. Я даже отвернулся, чтобы не видеть, куда Шугель спрячет товар. За моей спиной послышался характерный шорох — должно быть, старик подтащил мешки к одной из мусорных куч, а затем обрушил ее, чтобы засыпать новый товар. Во всяком случае, когда я обернулся, никаких мешков уже видно не было, а гора барахла рядом с дверью стала существенно ниже, как-то просела. Что же делать — в каждой профессии существуют свои маленькие хитрости. И мне нет никакого дела до того, как Шугель прячет краденый товар и с кем он ведет свой торг. Его ведь не волнует, что те страшные сказочки, которыми я пугаю селян, не имеют никакого отношения к истинной истории Семи Башен, которую он мне рассказывал — не так ли? Каждый ведет дела по-своему…

— Ну что, старая грязь, продолжим? — окликнул я Шугеля, критически осматривавшего перемены, произошедшие в обстановке его заведения, — эй, не спи! Отомри, Шугель!

Старик отвлекся от своих мыслей, прошлепал за стол и, снова взгромоздясь на место, поглядел на меня:

— Э-э-э… Знаешь, Хромой, скоро ко мне еще кое-кто должен прийти… Серьезный человек, понимаешь?

— То есть ты хочешь меня выгнать, старая крыса? — уточнил я.

— Ну, э-э-э… — на лице старика очень хорошо отражалась богатая гамма чувств, в этот миг в его душе жадность боролась со страхом.

С одной стороны, старьевщика влекла серебряная монета, которую я сулил всего лишь за рассказ, с другой, я догадался, он ждет покупателя, готового приобрести “наследство” предыдущих гостей. И это уже будет не безвестная шпана, а его постоянный партнер. Разумеется, Шугель не хотел бы, чтобы я встретил здесь одного из скупщиков краденого. Для старьевщика я был “Хромым с Восточной стороны”, каким-то образом связанным с Обухом. Одного из барыг Западной стороны я здесь встретить не должен был, это ясно.

Я подумал — мне предстоит встреча с Эрствином и, по всей видимости, бессонная ночь, а ведь я еще не ел толком сегодня. То есть разговор со старьевщиком можно и перенести на завтра, а пока что сходить подкрепиться в “Шпору сэра Тигилла”. Пусть Шугель спокойно провернет дельце.

— Ладно, — кивнул я. Приду завтра, когда смогу. На завтра у тебя не назначен прием в Большом Доме, я надеюсь? Держи, — и я покатил полукелат по столу к старьевщику.

Тот приготовился его поймать, но подпиленная монета вильнула и, миновав горсть старика, свалилась на пол, забренчав там по доскам. Шугель машинально нырнул за ней под стол, а я встал и пошел к выходу. Я уже взялся за дверную ручку, когда из-под стола донеслось:

— Эй, Хромой, монета подпилена! Она облегченная!

— Разумеется, торговец грязью, — ответил я, распахивая дверь, — облегченная, как и твой рассказ. Остальное получишь завтра, если история Семи Башен мне понравится.

***

Добыча из гномьей норы и в самом оказалась богатой. Слитки серебра, дорогое оружие, украшенное самоцветами, шлемы и кольчуги убитых нелюдей — все это стоило целого состояния. Теперь я воочию увидел, что имел в виду наш капитан, когда говорил, что, дескать, добыча из одной норы окупит всю службу отряда в течение сезона. Я тоже спускался вместе с другими парнями в пещеры. Я, конечно, мог бы не участвовать в этой работе, назвавшись раненным и неспособным к тяжелому труду, но любопытство погнало меня в штольню. Когда бы я еще побывал в гномьих галереях — не старых, заброшенных, а обжитых, только-только покинутых хозяевами. Это, конечно, было поучительно в целом ряде отношений, но я поскорее убрался оттуда, потому что воняло внизу невыносимо. Мало того, что воздух в пещере был спертый сам по себе и в нем вечно столбом стояла мелкая пыль — там еще сохранились следы того специфического запаха… хм, запаха — той мерзкой вони, при помощи которой мы ночью выкурили карликов из их убежища.

Откровенно говоря, спускался я вниз в основном для того, чтобы исполнить свое обещание отцу Томену и поискать хоть какую-то гномью книгу. И я ее отыскал — маленькая тонкая книжица, что-то вроде наставления по рудному делу. Помню, я еще удивился, зачем она нужна была гномам в этом походе. Весь этот документ был невелик, наверняка карлики знали его наизусть — так зачем же таскать его с собой? К пленнику с расспросами я не рискнул обращаться, он был жутко зол на меня. Кто-то из наших указал гному на меня и заявил, что я, дескать, и есть тот самый воин, что одолел его в ночной схватке. Сделано это было с единой целью — подразнить гнома, уж больно хилым бойцом я выглядел. Шутка-то сработала — при виде меня наш пленник исправно принимался скрежетать зубами и испытывать на прочность свои цепи. При этом он неизменно буравил меня злобными глазищами из-под нависших бровей и бормотать ругань. Я старался особо не прислушиваться к его словам, но самым безобидным из них было “мозгляк”.

Несколько позже я обратился с вопросом к нашему сержанту. Зубы все равно маялся без занятий — со сломанной ногой не очень-то поработаешь и Роди от нечего делать просветил меня подробнейшим образом. Я до сих пор не знаю, то ли он пошутил тогда, то ли и в самом деле рассказал правду — да и были ли правдой общеизвестные (для людей) сведения о гномах? Во всяком случае, его объяснения звучали так: гномы ужасно упрямы и неисправимые спорщики. По любому вопросу они устраивают между собой споры и пререкания. Вот для разрешения этих свар и служит им книга с наставлениями по горному ремеслу — в случае любых затруднений они обращаются к ней. Конечно, все эти нелюди опытные рудокопы и кузнецы, они и без книги все знают, записи нужны им исключительно для разрешения споров. Книга — авторитетный судья.

Я внимательным образом изучил книжицу — ничего интересного, разве что немного необычный шрифт. И ради этого добрый отец Томен выхлопотал для меня место в отряде? Неужели он надеялся отыскать в скарбе нелегальных рудокопов что-то более интересное, чем этот сухой и нудный текст о сплавах, печах и инструментах?

Когда добыча была должным образом рассортирована и упакована, мы отправились нанести визит нашему нанимателю, графу Альгейнту. По дороге мы узнали, что граф сейчас находится в Дермаде, крупнейшем городе провинции. Как и обещал капитан Торн, пленный гном вступил в городские ворота голым и с остриженной бородой. Он шагал, не глядя по сторонам, опустив пунцовое от унижения и гнева лицо. Я, откровенно говоря, боялся не только приближаться к карлику, но и даже смотреть в его сторону. Мне было не по себе при мысли о том, какую месть обдумывает этот навеки опозоренный гном. Вдоль улицы следом за нами двигалась толпа зевак, многие орали, смеялись, дразнили пленника. Мальчишки швыряли в гнома камешками и комьями земли. Мне показалось, что кое-кто из наших разделяет мою боязнь, но очень немногие — большинство смеялись и шутили вместе с зеваками.

Неторопливо вступили мы на площадь перед зданием городского совета, толпа следовала за нами. Появление нашего отряда обещало стать самым интересным событием года. Сам граф вышел на крыльцо встречать победителей. Торн, ехавший верхом во главе отряда, спешился и выступил вперед, чтобы приветствовать нашего нанимателя. Туда же подтащили на цепях гнома. Увидев своего обидчика поблизости, гном гляну на Торна в упор и достаточно громко сказал:

— Слушай меня, злой человек. Ты уже мертв. Ты не доживешь до следующей весны, в этом я даю великую клятву!

Торн сплюнул под ноги карлику и вполголоса ответил:

— Если бы я обращал внимание на угрозы побежденных, так не стал бы вообще брать в руки меч. А если бы сбылись все великие клятвы твоего племени — то я бы был уже двадцать или тридцать раз мертв, — затем он обернулся к сэру Альгейнту и объявил совершенно другим тоном, — ваша светлость! Примите свою долю в добыче! И порадуйтесь вместе с этими добрыми людьми! Победа сопутствовала нашему оружию в битве с нелюдями!

По его знаку парни вручили слугам графа короб с долей добычи, причитающейся графу и фенадской короне.

Торн крепко надул графа, утаив примерно четыре пятых от общего количества трофеев — или я ничего не понимаю в серебре. Но как раз это было обычным делом. Я уверен, сам граф прекрасно все понимал, но тоже сделал вид, что все честно — таковы уж были правила игры…

***

Выйдя из грязного переулка, где притаилась лавка старьевщика, я огляделся. Здесь, в западной части Ливды, город жил своей обычной жизнью. Туда и сюда сновали прохожие, кто — с озабоченным видом занятого человека, кто — не спеша, с ленцой. Пробежала с визгом стайка ребятни… Пьяный моряк, покачиваясь и держась за живот, свернул в подворотню — должно быть, приперло… Здесь не было никому дела до войны, которую вели между собой Мясник и Обух. Если кому-либо вообще и было известно об этих событиях, то отсюда все ужасы выглядели не более, чем щекочущими нервы слухами из далекой страны. В западной части города по ночам правили другие короли и другие принцы оспаривали у них корону…

Я, озираясь на всякий случай, неторопливо миновал Западную сторону и свернул в Хибары. Здесь все было по-другому. Людей на улице встречалось заметно меньше и выглядели они настороженными и угрюмыми. Я буквально кожей ощущал направленные мне в спину взгляды, но стоило обернуться — и все торопливо отводили глаза. Демонстрировать свое любопытство открыто в этих краях считается скверным тоном.

Да, мрачновато здесь сегодня. Эти кварталы всегда смотрятся неприветливо, но сегодня… Возможно, мне это казалось, но сейчас Хибары выглядели, как государство, получившее вызов и вот-вот ожидающее вражеского вторжения. Правда, я ни разу не заметил людей из шайки Обуха. Должно быть, скрываются или выполняют поручения его светлости.

За пределами Хибар было не намного веселее, но, по крайней мере, не чувствовалось такой враждебной отчужденности.

Сначала я хотел заглянуть домой, прихватить кое-какие инструменты, которые могут понадобиться в Большом Доме ночью, но потом передумал и отправился прямо в “Шпору сэра Тигилла”. В ремесленных кварталах было спокойнее, я немного расслабился и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Теперь все мои глупости о том, что я оказался вовлеченным в сюжет романа, казались мне смешными. Разумеется! Нет никаких принцесс, рыцарей и чародеев. Нечего забивать себе голову ерундой, лучше мне стоит обдумать дальнейшие шаги. Значит, сейчас я подожду до темноты и затем постараюсь пробраться в архив дома Совета и отыскать там то, что пропустили похитители старых книг. Не может такого быть, чтобы они вычистили все до последней страницы. Это же невозможно. Перешерстить свержу донизу городской архив и изъять все документы на определенную тему — это задача на несколько месяцев. То есть это если работать легально, а у таинственных книгочеев вряд ли была такая возможность… Либо они в сговоре с хранителем архива?.. Либо с кем-то из его помощников… Что ж, это интересная мысль, нужно будет присмотреться к архивным крысам повнимательнее… А пока что главное — разобраться, кто такой наш Черный Всадник. Или вернее было бы сказать “что такое”? Что ж, если в архиве не найдется ответа — то придется искать его в рассказе Старого Хлама. Шугель жаден, а мне удалось его заинтересовать своей щедростью. К тому же он любопытен, возможно, он отыщет все, что мне нужно только для того, чтобы понаблюдать за моей реакцией и попытаться вытянуть из меня побольше сведений… В общем, так или иначе, эту историю о Семи Башнях я раскопаю. А вот что делать с ней дальше? Ничего, поживем — увидим. Всему свое время.

Вот и “Шпора сэра Тигилла”. Я прошел к стойке и поздоровался с Кертом, он что-то хмуро буркнул мне в ответ.

— Эй, старина, что с тобой? Ты в трауре? — осведомился я.

— Зато ты опять веселишься, Хромой, — угрюмо ответил толстяк, — все веселишься, небось и сейчас скалишь зубы под своим гангмаровым балахоном?

— А чего ты взял, толстяк, что у меня вообще есть зубы?

— С того, что ты жрешь у меня засохший сыр!

— Ответ трактирщика! Керт, чего ты такой злой? Или еще кого-то убили здесь в округе?

— Да Гангмар его знает… Но этой ночью точно кого-нибудь еще порежут, будь уверен! Хромой, у тебя же есть знакомства в городской страже, что они там думают, а?

— Думают? — повторил я, — друг мой, ты слишком высокого мнения о нашей страже. Впрочем, в этот раз они, кажется, напали на верный след. Ладно, давай как обычно.

— Обед? Ты сегодня немного рановато… Погоди минут десять, сейчас сделаю…

Я проковылял на свое место и плюхнулся на лавку. Можно немного отдохнуть, пока Керт принесет обед… Едва я собрался ослабить пояс, как дверь скрипнула и на пороге возникли два силуэта. Мгновенно воцарилась тишина. О, Гангмар — вот кого я бы сейчас ни за что не хотел видеть… Вот кого я бы вообще предпочел не видеть никогда… Однако пришельцы не разделяли моих мыслей.

— Ага. Ты прав, старик, он действительно здесь! — в наступившей тишине спокойный хрипловатый голос Мясника прозвучал как гром.

Глава 17

Парочка не спеша двинулась в мой угол. Я подозреваю, что они оба — и Мясник, и Неспящий — наслаждались ужасом, который навели на посетителей “Шпоры сэра Тигилла”. А те сидели, боясь шелохнуться, и наверняка предпочли бы залезть под столы, лишь бы не привлекать внимание опасных гостей. Да что там говорить, у меня тоже сердце екнуло — где-то в желудке. Я совершенно не представлял, что им от меня нужно, что им известно, что они затевают. Я оказался не готов к такому повороту. Почему-то в голове возникла абсолютно идиотская мысль: “Почему они вдвоем? Гвениадор должен был отправиться к ведьме один…”

Неспящий плюхнулся на стул напротив меня и уставился прямо в глаза, словно ему не мешала тень капюшона. А может, и в самом деле не мешала… Выглядел он сегодня особенно паршиво. Он и так не был красавцем, но сегодня… Маленькие, вечно воспаленные глазки пылают среди морщин словно два злобных уголька, нос, как обычно красный и лоснящийся, хищно нависает над всклокоченной бородой, в которой запутался всякий мусор… Одежда выпачкана и плащ с одной стороны вроде бы обгорел. И разит от него вином и дымом. Похоже, что он уже успел основательно набраться, пьянство — его обычная проблема, из-за этой-то слабости он и потерял когда-то легальную практику и был вынужден податься к Тощему…

— Хозяин, вина! — не оборачиваясь, потребовал маг.

Мясник, все так же не спеша, огляделся, легко, словно игрушку, поднял довольно тяжелый стул и переставил к моему столику. Стул он установил таким образом, чтобы находиться между мной и выходом из трактира. Лишняя предосторожность — куда мне с моей больной ногой и костылем бежать… А между стойкой Керта и мной — ничего… Черный ход… Но это еще не шанс — вот если бы отвлечь их хоть на минуту… Хоть на полминутки…

— Хромой, у нас есть к тебе одно интересное дельце, — объявил Мясник бесцветным голосом, усевшись на стул.

Его спутник тем временем продолжал буравить меня маленькими злобными глазками. О том, чтобы применить что-то из своего магического арсенала, я и не думал, Неспящий куда сильнее меня в волшбе и сейчас начеку. Никаких шансов.

— Я слушаю, — осторожно ответил я.

Мясник полез в карман и выложил на стол кусочек тисненой кожи — проклятый собачий ошейник. Я молчал. Мясник снова залез в карман. На этот раз на столе возникли изумруды, которые я утром загнал в заведении Тотриника.

— Неспящий проследил весь твой путь, — по-прежнему неторопливо пояснил бандит.

Возможно, меня берут на испуг? В магическом ремесле я не большой мастер, мне многое недоступно — Гангмар его знает, может, такому специалисту, как Неспящий, действительно под силу исполнить подобный трюк — проследить перемещения определенного человека… Сам-то я такого не умею, а мастера вроде Неспящего?.. Гангмар бы взял мою жадность!.. Похоже, я влип. На всякий случай я попытался разыграть идиота:

— Ну да, я стащил эту штучку… Ну, когда они… Я думал, никому не будет вреда, если я… Только не выдавайте меня Обуху…

— Не надо, Хромой, — впервые подал голос Неспящий, — ты был внутри. Поднимался на второй этаж. Ты наследил там. Я точно это знаю, потому что я классный маг, а ты — дерьмо. Ни хрена ты толком не умеешь, а теперь уже и не успеешь научиться.

Я вздохнул. Спорить смысла не было — какой прок отпираться, что это изменит в глазах Мясника, если он уже вынес приговор?

К столику осторожно приблизился Керт и поставил на стол кувшин. Затем отступил на шаг и замер.

— Хозяин, ты устал. Запри дверь и присядь в зале за столик, отдохни, — не оборачиваясь, бросил ему Мясник, — эй, не увлекайся! Ты мне еще нужен.

Последнее относилось к Неспящему, который схватил кувшин и сделал несколько торопливых глотков. Как ни странно, старик послушался, поставил кувшин на стол и, утерев бороду грязным рукавом, снова уставился на меня. Мясник тоже глянул мне под капюшон. Возможно, и он видит сейчас мое лицо, Гангмар знает, какие амулеты навесил на него старый пьяница — может и такой, что позволяет видеть в темноте… Бельма у Мясника огромные, неподвижные. Когда он смотрит в глаза, невозможно оставаться равнодушным. Что-то такое у него во взгляде есть. Его нельзя назвать уродом, особой злобы в его взгляде, вроде бы, тоже нет, но когда он смотрит на тебя — словно мороз по коже продирает. Сам Гедор это знает и, кажется, с наслаждением нагоняет страх на собеседников. Что касается меня, то я уже был испуган не на шутку. Единственное, что давало мне некоторую надежду — это то, что меня не прикончили сразу.

— Ну, что скажешь, Хромой? — все тем же спокойным безразличным тоном осведомился Мясник.

— А что я должен сказать? Если Обух велел — разве я мог отказаться? Ты же понимаешь, что у меня не было выхода.

— Выход есть всегда.

Ага. Это было похоже на намек. Я, разумеется, поспешил проглотить предложенную наживку:

— Ты хочешь сказать, что у меня и сейчас есть выход?

— Почему бы и нет, Хромой? Почему бы и нет…

***

Срок службы нашего отряда еще далеко не истек, поэтому Торн пробыл в городе недолго, два дня. Затем он отправился в новый поиск, оставив в Дермаде раненых, в том числе и меня. Роди Зубы, у которого была изуродована нога, надолго оставил службу, третий оставшийся с нами солдат, Ральк, тоже был ранен достаточно серьезно. Я, единственный из трех, был вполне боеспособен. То, что я остался в городе, можно было расценивать как своеобразную премию. Торн нашел в Дермаде достаточно знающего колдуна, который взялся вывести шрамы на моем лице. Операция, по словам мага, была долгой и требовала продолжительного курса лечения. Мол, если я желаю вернуть себе нормальную внешность — то я должен получать ежедневные сеансы магической терапии в течение трех-четырех недель, не меньше. Ну и, разумеется, каждый сеанс оплачивался. Последнее обстоятельство наводило на мысль, что мой целитель просто хочет побольше содрать за свою помощь, но веских аргументов в пользу этой версии у меня не было. Да если бы и были — что это меняло? Другого мага, согласного взяться за лечение, в округе все равно нет, а этот — если уж заломил большую плату, то от своего бы все равно не отступился.

Да я и не возражал. Вся эта романтика уже успела мне поднадоесть — слоняться по горам и переворачивать каждый подозрительный валун в поисках гномьей норы, ночевать на камнях, мокнуть под дождем и жариться в кольчуге под солнцем на горном склоне, где нет ни клочка тени… В конце концов, именно я нанес плененному нами гному решительный удар и заслужил отдых. Опять же и лечение тоже необходимо. Я не собирался щеголять всю жизнь с изуродованной рожей. Как и любой наемник, ежедневно рискующий головой, я был уверен, что переживу всех…А значит, рано или поздно мне понадобится мое лицо.