Король-демон Ингви - Меняла

Я уже видел, как считает Лысый. Сержанта раздражало то, что он не понимает тайной подоплеки происходящего, а я дал ему тот самый намек, которого он жаждал. Коль тут же придвинул ко мне серебро и решительно отверг попытки вернуть стоимость полукелата медью. Мой приятель сержант был уверен, что заплатил мне за важную информацию, хотя на самом деле все было несколько иначе… Пусть теперь принц Гедор с Неспящим побегают и от нашей стражи. Лысый — он как пес охотничий. Ему, может, даже плевать, что капитан повесит на площади какого-то бедолагу, которого объявят виноватым. Коль теперь наверняка захочет уничтожить возмутителя спокойствия, чтобы и впредь тихо-мирно ловить свою рыбку в мутной ливдинской водичке… Обидно только, что я никогда не смогу рассказать Обуху, как я ему помог. По его понятиям указать стражнику даже на своего врага — не по правилам! Значит ему я ничего и не скажу. И не смогу потребовать плату. Ну, ничего…

***

К подземному логову гномов мы крались медленно. Наверное, слишком медленно — но я понимал Торна, он ни за что не хотел спугнуть редкую добычу… Таких недотеп как я и бойцов, считавшихся более тяжелыми на ногу, к обнаруженной печи и близко не подпускали. Мы остались на порядочном расстоянии, а лучшие лазутчики отправились на разведку. Надо сказать, что гномы замаскировали свое убежище на совесть. Я бы мог пройти в десяти шагах от их дымохода и не сообразить, что нелюди близко. Гномы вывели наверх довольно высокую трубу, закидав ее камнями так, что для меня, горожанина, она выглядела точь-в-точь, как полуобвалившийся утес. А поскольку дымоход получился высокий — искр над ним не было…

Пока разведчики обследовали окрестности в поисках входов в подземелье, Торн инструктировал нас, в тысячный раз повторяя:

— Значит так. Сейчас парни все обыщут и найдут выходы из штольни. Первым из дыры выскочит самый здоровый гном из всех, кто там есть. Поняли? Самый здоровеннейший громила ростом мне по пояс. Его пришибить труднее всего, но зато его можете колотить, как хотите. Живым его брать не обязательно. Дальше не знаю, как обернется и сколько там в яме недомерков, но брать надо самого последнего, он будет самый умный, самый знающий и самый ценный из всех. Всегда расклад такой — первым из ямы выскакивает тупой и сильный гном, последним — самый умный. Уж такой их обычай, что первый будет драться и нас постарается увести от дыры подальше — чтобы дать последнему шанс удрать. О! — речь капитана прервал тихий свист, — пошли тихонечко!

Разведчики нашли несколько выходов из-под земли в окрестностях гномьего дымохода.

Тогда мне еще было неведомо, как именно гномов выманивают из пещеры, но после ночного боя я разузнал во всех подробностях. Все наши, отправляясь на охоту за гномами, берут с собой порошок, изготовленный специально для случаев, вроде этого. В обычном состоянии — порошок, как порошок, серая пыль. Но, попадая на огонь, смесь начинает невыносимо вонять. Мне неизвестно только одно — то ли вонь распространяется по гномьей пещере настолько быстро, что коротышки не могут выдержать и спешат наверх за глотком свежего воздуха, то ли нелюди свирепеют от того, что кто-то осквернил вонючей гадостью их драгоценную плавильную печь. Ну, это же известное дело — карлики неровно дышат ко всяким печам, мехам, горнам и молоткам. Весь этот инвентарь для них — что для доброго верующего святая икона. Так вот, мне до сих пор невдомек, какая из этих причин — материальная или же духовная — гонит карликов из норы. У меня есть доводы в пользу как одной, так и другой теории, есть доводы и против обеих… Но, во всяком случае — порошок действует безотказно. Итак, я с несколькими товарищами занял позицию у одной из обнаруженных разведчиками нор и замер, торопливо нашептывая своему мечу все заклинания силы, какие только знал. Капитан расставил людей таким образом, чтобы я, новичок и неумеха, подвергался наименьшей опасности, то есть определил мне пост у самого невзрачного, по его мнению, выхода. Но, как это обычно и бывает, именно ко мне выскочил тот самый первый здоровяк, чья задача — отчаянно драться и отвлекать нас от более умных собратьев.

Гном вылетел к нам, словно выброшенный из пещеры какой-то волшебной силой. Вид его был ужасен — он ревел, вращая чудовищной секирой, закопченная борода вилась за ним, словно некий магический шлейф, глаза горели яростью. Я загородился щитом — меня просто смело. Ноги мои, насколько я помню, оторвались от земли и я, пролетев несколько метров по воздуху, шмякнулся о скалу так, что разом выхаркнул весь воздух из легких. Если бы я не снабдил свои доспехи защитными чарами, какие только знал, этот удар наверняка стоил бы мне нескольких ребер, но магия помогла. А когда я увидел, как нелюдь валит одного за другим моих товарищей по отряду, я тоже словно заразился этим гномьим боевым безумием. И вот тут-то я по неопытности крепко прокололся.

***

Когда Лысый удалился, обдумывая планы предстоящей охоты на Мясника, в лавку заглянула парочка, терпеливо дождавшаяся ухода сержанта. Я предложил им присесть и изложить свое дело. Один, более робкий, притаился в углу на том стуле у двери, который всегда занимал Эрствин, а второй, вероятно, считавшийся у них главным, подсел к столу. А затем они принялись сбивчиво излагать мне некую мутную историю, что, дескать, у одного из них помер дальний родственник и осталась куча барахла, которое они хотят сбыть по дешевке оптом. Так не желаю ли я взглянуть на их достояние?

Интересное дело, выходит война Обуха с правопреемниками Тощего настолько перепугала скупщиков краденного, что они все разом залегли на дно? Так, что ли? Иначе с чего бы такие парни обратились ко мне? И, кстати, хорошая же у меня репутация на улице, оказывается! Когда красноречие “наследников” иссякло, я спросил их главного:

— А почему, собственно, вы решили обратиться ко мне?

— Ну-у… О вас, мастер Хромой, идет в городе добрая слава, говорят, вы не обманываете бедняков — таких, как мы. Вот мы и…

У них даже приличной рекомендации нет. Что за времена настают в Ливде…

— Извините, почтенные мастера, но я всего лишь меняла. Я не занимаюсь торговлей.

Они не успокоились и принялись уговаривать меня “хотя бы взглянуть” на их барахло. Не знаю, как бы я от этих придурков отделался, но на мое счастье в лавку ворвался Эрствин. Именно ворвался — он был так возбужден, что стремительно влетел ко мне, рывком распахнув дверь. Мои клиенты вздрогнули, вздрогнули, когда мой юный приятель возник на пороге.

— Хромой! Ой… У тебя клиенты…

— Да мы уже закончили, в общем-то… — я со значением взглянул в глаза старшему “клиенту”.

Тот закивал, забормотал, что да-да, что мы в самом деле, что конечно…

Эрствин проводил парочку немного удивленным взглядом и наверняка тут же забыл о них. Я завидую этой его невнимательности, его умению забывать, его молодости… Увы, для меня молодость слишком рано стала непозволительной роскошью…

— Хромой, — снова начал Эрствин, — такое дело… Я обшарил весь архив, честное слово!.. Но…

— Но что?

— Представляешь, о Семи Башнях нет ничего! Ну, то есть — я нашел даты, какие-то цифры, даже нашел текст молитвы, в которой такие слова: “…избави от лукавства князя Семи Башен…” Но что там было, в Семи Башнях, что там с князем…

— Никаких подробностей?

— Никаких подробностей…

— Эрствин, этого не может быть, — я сам не сразу понял смысл того, о чем сообщил парень, — этого просто не может быть! Князь Ллуильды Эгенллан воевал с правителем Семи Башен, победил и разрушил вражескую крепость… Это же самое заметное событие в истории Ллуильды — Ливды… Самое знаменитое деяние города до Фаларика Великого…

Да, разумеется, это было давно — но в архиве не могло не остаться огромного количества хроник, отчетов и менее официальных рукописей времен правления эльфийских князей. Ведь не могли же эти документы исчезнуть бесследно? К тому же есть копии, первые главы Совета охотно занимались городским архивом и часто поручали копировать эльфийские манускрипты. Это только сейчас никому нет дела до истории города… И тут до меня начало доходить — кто-то подчистил городской архив. Я внимательно посмотрел в глаза Эрствину, парнишка выглядел очень сконфуженным.

— Значит, о Семи Башнях ничего? А в Хронике? — я спрашивал о самой, так сказать, главной книге нашего архива. Туда заносилось только самые важные события из жизни города.

— Понимаешь, в Хронике вроде страничка вырвана… И еще в других книгах… Тоже странички…

— Так… Теперь ты видишь, что наш вчерашний черный всадник — это очень серьезно?

Эрствин кивнул.

— Друг мой, я должен побывать в архиве. Поверь, у меня есть некоторый опыт и я, возможно, смогу отыскать то, что прозевали таинственные похитители страничек.

— А как ты попадешь в архив?

Хороший вопрос.

— Ты мне поможешь, Эрствин.

— Я? Но почему я?

— Потому что без тебя я не справлюсь.

А это — хороший ответ.

Глава 14

На несколько минут воцарилась тишина. Эрствин молча глядел на меня. Конечно, он ничего не видел в темноте под капюшоном, но… Интересно, о чем это он так задумался? Его восхитил мой замысел? Или, может, он просто начал сомневаться в моей способности здраво рассуждать? Архив нашего Совета находится в левом крыле Большого Дома, как у нас в Ливде частенько именуют дом Совета. Прежде это здание играло роль цитадели — ну, в те времена, когда город был так мал, что еще мог подвергаться нападениям и нуждался в цитадели. Теперь-то Ливда настолько велика, что вряд ли среди окрестных сеньоров найдется хотя бы один достаточно тупой, чтобы рискнуть бросить вызов городу. Размеры Ливды берегут ее надежнее, чем любые стены. Правда, теперь еще появились морские разбойники с Севера… Но, во всяком случае, Большой Дом — это крепость, лишь частично перестроенная под нечто более комфортное. Ну а левое крыло никто и не думал перестраивать, оно по-прежнему остается мрачным сооружением с узенькими бойницами вместо окон и толстенными стенами. Покоится вся эта громада на фундаменте, оставшемся от разрушенной Белой Башни. Когда-то в Ливде возвышалась самая западная из Белых Башен.

Кстати, Эрствин и его семья сейчас тоже обитают в Большом Доме, только в правом крыле, несколько комнат там предоставлены “почетным гостям города”. Так что мой юный друг очень хорошо представляет себе все трудности, предстоящие тому, кто вздумает незаконно проникнуть в ливдинский архив…

— А ты уверен, что это необходимо? — наконец произнес Эрствин.

— Абсолютно уверен, — заверил я его, — именно это подсказывает мне знание военной науки, приобретенное на востоке.

— А почему?

— Ну, хотя бы потому, что противник старается что-то скрыть от меня. Что-то, содержавшееся в архивах.

— Противник?

— Ну конечно! Ты видишь, что с вчерашним Черным Всадником связана некая тайна, не так ли? Ты видишь также, что в этой тайне затронуты большущие деньги? Я хочу завладеть этими деньгами, — я не стал уточнять роли Эрствина в этом деле, молчаливо предлагая ему участие в авантюре. Кто же в двенадцать лет не мечтает о подобном приключении? — поэтому мы с тобой все равно что в военном походе. Противник у нас уже есть, а если повезет — будут и подвиги, и добыча.

Эрствин слушал меня внимательно, его лицо оставалось серьезным. Я счел это благоприятным признаком и продолжил:

— Теперь перейдем к стратегии предстоящей кампании. Прежде всего, нужно разобраться в том, что же, собственно, происходит. Мы должны определить, с чем имеем дело, кто наш противник, где искать добычу и так далее. Проще всего поиски ответов начать в архиве. Я не стану рассказывать тебе о важности разведки в военных действиях, это тебе известно и без меня. Я хочу пояснить тебе, мой добрый сэр, другое. Уже давно я понял одну важную истину. Противник сам прекрасно осведомлен о своих собственных делах, но ему неизвестно, что именно знаю о нем я. Поэтому на всякий случай он начинает прятать и скрывать от меня самые важные сведения, понимаешь? То, что от меня прячут — то и есть по-настоящему важная информация. Исходя из этого, я уверен — если в архиве кто-то мутит воду, значит именно в архиве есть нечто такое, что мне позарез нужно знать. Или же, в противном случае, я просто обязан убедиться, что там ничего этого нет. Ну, как?

— Очень мудро, — с важным видом кивнул “мой добрый сэр”, — странно, что папа мне ничего об этом не говорил.

Вот это да… Эрствин принял всю эту чушь настолько всерьез… Разумеется, отец, барон Леверкойский, преподает ему азы военной науки, которую должно знать отпрыску благородного рода. И барон, стало быть, ничего не говорил сыну относительно всей этой ерунды, которую я только что сочинил на ходу? Стоп, стоп, стоп! А может, я и в самом деле сказал что-то очень умное? Надо же… А вслух я произнес:

— Итак, ты согласен помочь мне попасть в архив?

— Согласен-то я согласен, — уже более мрачно протянул мой приятель, — а как?

— Ну, первая трудность — проникнуть в здание. Но я что-нибудь придумаю. Потом мне потребуется, чтобы ты провел меня в архив, я ведь ни разу не бывал внутри. Сможешь?

— Провести? Провести — смогу.

— Вот и хорошо. Тогда давай встретимся вечером где-нибудь неподалеку от входа в Большой Дом. Скажем, на углу Корабельной и Каменщиков. Там есть отличная подворотня, в ней я и постараюсь тебя дождаться. Когда я увижу тебя на углу, сразу подойду. Мы не станем назначать точное время встречи, просто как только ты сможешь незаметно улизнуть от отца — сразу иди на угол Корабельной и Каменщиков, ладно?

— Хорошо… — особого энтузиазма в голосе Эрствина я не услышал.

— Ну, что же ты? Выше голову, добрый сэр! Ты уже участвуешь в боевом походе, разве не об этом ты мечтал?

— Ну-у-у… Участие в военном походе я все-таки представлял себе немного по-другому.

— По-другому? Ну и зря. Вот, помню, как-то сражался я против гномов в Фенадском пограничье…

***

К тому времени, как я сумел снова встать на ноги, к месту схватки подоспели те из наших, кто был поблизости, у соседних пещер. Теперь, при свете факелов, я смог наконец-то толком разглядеть врага — низкорослый, пожалуй, на голову ниже меня, но необыкновенно массивный и широкий, гном кружился на месте, с поразительной быстротой вращая секирой. Его оружие словно ореолом мерцающих искр окружало карлика, а шипение и свист разрезаемого лезвием воздуха прорывались даже сквозь крики и бряцание стали. Наши бестолково скакали, стараясь не попасть под удар, но нескольким не повезло, я разглядел два неподвижных тела среди камней, а наш сержант катался по земле, завывая нечеловеческим голосом. И тут на меня что-то накатило — меня словно привела в ярость неуязвимость противника. Я завопил, отшвырнул обломки щита и кинулся к гному, подняв меч. Мне повезло: когда я приблизился на расстояние удара, гном оказался ко мне вполоборота и я успел ударить его по башке. Конечно, пробить гномью сталь шлема мне было не под силу — несмотря на все мои заклинания. Но главное было не это — оказалось, что вложенная мной в оружие магия дает интересный побочный эффект, при ударе меч осыпал меня и гнома громадным ворохом искр. Искры эти были совершенно безвредные, пожалуй, они даже красиво смотрелись в темноте. Меня этот фейерверк ослепил, гнома, конечно, тоже. Во всяком случае, я скорее наугад, чем осознанно, присел — и ответный удар гнома пришелся вскользь. Но мне хватило и этого — секира карлика превратила в кашу шлем, подшлемник и кожу на левой части моего лица…

Что произошло дальше, я знаю только понаслышке. Мои товарищи тоже были слегка ошеломлены магической вспышкой, но привычка взяла верх — они скопом набросились на ослепшего противника — кто-то подсек ему лезвием меча ногу под коленом, кто-то ухитрился выбить топор, ловко врезав по пальцам гнома булавой… А в это время двое других коротышек попытались выбраться на поверхность, воспользовавшись другим выходом. Насколько я понимаю, они не собирались удирать, а намеревались ударить в спину тем, кто дрался с их товарищем. Во всяком случае, это было бы типично для упрямых и драчливых карликов. Но гномам не повезло, их запасной выход из штольни был своевременно обнаружен нашими лазутчиками — и им как раз пришлось иметь дело с большей частью отряда, которой предводительствовал сам Торн.

А вот дальше у наших дело не заладилось. По плану им полагалось брать гномов живьем, но в пылу схватки не до соблюдения планов. В бою гномов так нашпиговали железом, что они оба скончались от полученных ранений. Конечно, они не остались в долгу и вдвоем прикончили троих наших, да еще нескольким нанесли серьезные ранения. Так уж и вышло, что гномы, стоя спиной к спине дрались до последнего, то есть до тех пор, пока оба не рухнули разом замертво. А наши, разъяренные потерями, еще и потыкали их напоследок копьями — вроде слегка, как они потом объясняли, чтобы убедиться в их небоеспособности, но и этого оказалось достаточно. Вернуть побежденных гномов к жизни не удалось. Да, наверное, никто особо и не старался, вопреки указаниям Торна — тем более, что “мой” гном оказался более живучим, а одного пленника было достаточно. Вернее, здесь сыграла роль не живучесть карлика, а то обстоятельство, что мой удар его все же слегка оглушил и карлик “позволил” себя повалить и обезоружить проще, чем его собратья…

Мне повезло и в том смысле, что после удара секирой я потерял сознание и боли не почувствовал. Когда я пришел в себя, было уже утро. Моя голова была обмотана тряпками и левая половина лица зверски саднила. Я лежал среди камней, а рядом со мной — и другие наши раненные. Над одним из них склонился отрядный лекарь по кличке Монах — я видел его спину. А слева от меня расположился наш сержант Роди. Оперевшись на локоть, он внимательно наблюдал за мной, его левая нога покоилась в лубках.

— Ага, проснулся, чародей хренов, — приветствовал он меня, увидев, что я открыл правый глаз (левый был надежно погребен под многими слоями окровавленного тряпья), — ну и какого Гангмара ты от своих скрывал, что умеешь колдовать?

— А с чего ты взял, Зубы, что я чародей хренов и умею колдовать? — вяло возразил я.

— С того, что все видели, как от твоего меча искрами сыпануло. Так жахнуло! По всем горам сполохи пошли…

— А может, это не я меч заколдовал?

— Ага, гы-гы, — оскалил свои знаменитые зубы Роди, — не ты заколдовал, ага. Не ты заколдовал, а оно само так получилось. Парень, мы уже месяц в походе. Если бы тебе меч в Ренпристе зарядили, он бы уже “остыл” и столько искр ни в жисть бы при ударе не вышло. Так что лучше не пытайся в своем отряде ничего скрывать. Мы же тут все как на ладошке, понял? Ладно, не грусти. Тот гном, которого ты огрел — единственный, которого вышло взять живым, так что тебе за обман ничего не будет. Может, наш старик тебя еще и наградит. Все же гнома мы скрутили только после того, как ты его навернул. Хочешь, сходи глянь на него — на гнома своего. Сходи-сходи, посмотри, пока он еще почти что целый. Потому что скоро его допрашивать начнем, а потом на него смотреть неинтересно будет, понял?

***

И потянул же меня Гангмар за язык! После упоминания войны с гномами в Фенадском пограничье мне пришлось битый час рассказывать Эрствину о засадах, стычках и победах. Ну, половину я, разумеется, наврал — иначе получилось бы неинтересно. Мой юный друг обожает такие рассказы, поэтому мне осталось лишь поднапрячь воображение. Хотя, если вдуматься — все было почти что так, как я рассказал… Затем я пообещал Эрствину, что закончу историю как-нибудь позже, при случае.

— А сейчас, — напомнил я ему, — нас ждет кое-что более интересное, что скитания по горам в поисках штолен и тайников! Вперед, прекрасный сэр! Трубы уже воззвали к отваге доблестных!

Напоследок я тщательно проинструктировал Эрствина на предмет того, что наш военный поход — все-таки тайна для непосвященных. Еще не хватало, чтобы парень принялся ошиваться в левом крыле дома Совета, напустив на себя таинственный и героический вид. А уж это он умел — можете не сомневаться!

Отправив Эрствина на разведку, я запер лавку и прошел к воротам. Там я угостил стражников последними яблоками и как бы невзначай посетовал на упадок нравов и разгул преступности. В ответ они поворчали, что, мол, попадись им только эти грязные твари, эти подонки, эти убийцы… В общем, я понял, что нашей бдительной страже ничего толком о ночных событиях неизвестно. Что ж, у Лысого есть шанс прославиться, с моей помощью он уже владеет ключом к разгадке самых страшных тайн Ливды. Затем я сообщил стражникам, что мне нужно отлучиться по делам и попросил поглядывать хоть изредка в сторону моей лавки. Времена-то нынче неспокойные, ох, неспокойные…

Получив заверение в том, что с моей лавчонки глаз не спустят, я отправился в западную часть города. До вечера мне хотелось еще провернуть два дельца. Прежде всего, я собирался превратить пару маленьких изумрудиков из собачьего ошейника в наличность. Заклинания в камнях окончательно угасли, у Коня оказалась и впрямь потрясающая восприимчивость к магии, он впитал все без остатка… В общем, камни теперь не являлись уликой и от них можно было избавиться, причем совершенно легально. Даже лучше — легально, в официальном торговом заведении, потому что Мясник с Неспящим наверняка не станут там появляться. А мне бы очень не хотелось привлекать внимание парочки.

Неподалеку от порта находилась лавка купца Тотриника, который как раз специализировался на камнях — самое подходящее для меня заведение. Большое, респектабельное заведение, через которое проходят ежедневно десятки самоцветов — именно то, что мне нужно. Туда я и отправился.

Разумеется, дело со мной имел не сам Тотриник, а один из его подручных, наверняка самый мелкий подмастерье в купеческом деле. Но и пацан глядел свысока, даже не думая скрывать этого. Пренебрежительное отношение меня совершенно не волновало, я вообще не собирался гоняться за внешними проявлениями уважения, меня больше интересовала цена, которую дадут в заведении Тотриника. Ну а парнишка совершенно не умел торговаться. Он сразу предложил сумму, составлявшую приблизительно треть обычной стоимости изумрудов. Должно быть, принял меня за лоха и решил прикарманить маленько деньжат Обычное дело — недодать мне, в книгу вписать реальную стоимость, а разницу присвоить. Я не стал вступать с ним в долгие разговоры об аморальности такого способа работы с клиентами, а просто сгреб свои камешки со стола и заявил не в меру ретивому молодчику, что сейчас покажу свой товар его начальнику и назову предложенную мне цену. И что тогда?..

Сытенькая мордочка моего собеседника пошла пятнами, он заюлил, принялся извиняться и уверять меня, что произошла ошибка… Я не крохобор, но поймите же и меня! Чтобы добыть эти камни, я действительно ходил по краю бездны, рисковал жизнью — а этот сморчок пытался завладеть большей частью их стоимости просто так, за здорово живешь?!

Так что я не пошел навстречу этому обманщику, мгновенно ставшему услужливым и льстивым, я не включился в его игру, а без всяких взаимных расшаркиваний просто назвал свою цену — на этот раз более справедливую. Пожалуй, даже чересчур справедливую. Но мой собеседник не стал упираться слишком долго — стоило напомнил ему о своем предложении переговорить с хозяином, как он тут же согласился на предложенные условия.

Получив деньги, я удалился, мне предстояло еще одно занятное дельце в западной части Ливды.

Глава 15

Нужно сказать, что заведение Тотриника я выбрал еще и по той причине, что моя следующая цель находилась неподалеку оттуда. На сей раз меня интересовало гораздо менее респектабельное и богатое предприятие, а именно — лавка старьевщика. Не нужно обманываться тем, как это убого звучит — “лавка старьевщика”. Меняльная лавка тоже не Гилфинг весть что, на первый взгляд, тем не менее… Тем не менее, мне мое заведение кажется достаточно прибыльным и интересным.

Так же и Шугель, старьевщик, которому я собирался нанести визит, значил в жизни города гораздо больше, чем представлялось на первый взгляд. Во-первых, он маг — я могу утверждать это достаточно уверенно. Правда, он не слишком крупный специалист в волшбе, явно не лучше меня, но контрабандисты и портовое жулье ценит его услуги высоко. У меня были случаи убедиться в том, что он пользуется авторитетом. Во-вторых, он прекрасно знает историю Ливды, а это именно то, что мне было нужно.

Внешне лавка Шугеля выглядит паршиво и расположена в грязненьком переулочке. Я огляделся — никого, окрестности словно вымерли… Постучав ради соблюдения приличий, я тут же толкнул дверь и под душераздирающий скрип петель шагнул внутрь. Шугель, который в это время копался под столом, при моем появлении подскочил и замер, вглядываясь. Он слегка подслеповат, а я, как обычно, скрывал свое лицо под капюшоном. Мне показалось, что он кого-то ждал и поначалу принял меня за этого “кого-то”. Кстати, сам старьевщик тоже выглядит отвратительно, под стать собственному заведению — маленький грязный урод. Не дожидаясь приглашения, я подсел к его столу и объявил:

— Привет, старый хлам! Тебе сегодня повезло, подвалил выгодный клиент!

— А, это ты, Хромой, — узнал меня Шугель, — не ори… Ты, что ли, выгодный клиент?

— А почему я не могу быть выгодным клиентом?

Теперь старьевщик выглядел немного испуганным. Я украдкой огляделся в поисках интересных новинок, но вроде ничего не изменилось — его лавка была такой же свалкой, как и обычно. На первый взгляд свежему человеку могло показаться, что Шугель перетащил к себе в лавку изрядную часть какой-нибудь из ливдинских помоек, у стен громоздились кучи хлама, причем в углах они достигали впечатляющей высоты — почти под потолок. В этих кучах, кажется, нет ничего дорогого и интересного, да и системы в их нагромождении не просматривается, но я неоднократно наблюдал, как по просьбе клиента подыскать ему что-либо ценное и необычное, Шугель тут же отыскивал нужную вещь в этой куче. Внешне процесс поисков выглядел так — старикашка уверенно ковылял в совершенно определенное место своего рукотворного хаоса, почти не глядя погружал руку в него — и безошибочно извлекал искомое. В такие моменты он выглядел мистически-вдохновенно, этакое божество помоек.

— Ну? Так почему ты считаешь, что я не могу быть выгодным клиентом? — повторил я, вынимая тот подпиленный полукелат, что всучил мне Лысый.

Я опустил монету на стол двумя пальцами и закрутил ее, заставив вертеться на ребре. Близорукий Шугель не мог разглядеть ее как следует, но при виде серебра его глазенки вспыхнули из-под неопрятных засаленных прядей, свисающих на лоб. Я думаю, что он богат, но это ведь не избавляет от жадности… Когда вращение монеты начало замедляться, я цапнул свой полукелат и опять зажал в кулаке.

— И что я должен сделать за эту по-королевски щедрую плату? — проскрипел старьевщик. — Убить одного из членов Совета? Взять приступом замок? Сжечь весь флот северян?

— Вот сейчас — угадал, старая грязь, — кивнул я и старик слегка подпрыгнул. Ну зачем он берется шутить, не обладая чувством юмора? — ладно, не волнуйся так. Мне не нужно от тебя ничего невыполнимого. Только то, что может дать старьевщик.

— А еще точнее? Что это я могу тебе дать?

— Старьевщик может дать старье. Это естественно… Ладно, слушай. Мне нужны кое-какие книги.

— А-а… — в этом выдохе была бездна облегчения.

Тут только до меня дошло, что Шугель сейчас участвует в какой-то авантюре и поэтому довольно странно воспринял мой приход — испугался, что я по тому же делу. Это плохо, если он занят и заинтересован какой-то выгодой, то не станет слишком уж стараться из-за моего грошового вопроса…

— Нет, Хромой, — продолжил тем временем старьевщик, — по монетам у меня ничего интересного нет.

— Да я не по монетам… Меня интересует история Семи Башен. Что-нибудь об этом — только желательно с подробностями о разрушении крепости. По-моему, там была какая-то зловещая история, что-то с чарами, предсказаниями…

— Нет, — повторил Шугель, — ты опоздал. Был тут у меня с месячишко назад один… Выгреб все, что было. Жалко, что ты первым не поинтересовался, потому что он заплатил мне ерунду. Да, а документы я ему продал зна-атные… Теперь таких уже и не сыскать… Вот уж не думал я, что кому-то еще может понадобиться история Семи Башен… Если б знал — поторговался бы. И что такого в этом старье, что все им вдруг заинтересовались?

В последней фразе содержался намек на то, что мне бы не худо рассказать, что такого в этом старом деле, но я проигнорировал невысказанный вопрос Шугеля.

— Послушай, мусорщик. У меня к тебе есть деловое предложение, — я повертел монетку в руках, но так, чтобы мой собеседник не смог ее толком разглядеть, — я же знаю, что ты запоминаешь все, что хотя бы единожды прочел. Расскажи мне то, что знаешь о падении Семи Башен и я плачу, как если бы узнал это из книги. А кто этот плут, что выманил у тебя рукопись по дешевке?

Старьевщик закряхтел, называть клиента ему не хотелось, но потом он видимо вспомнил о том, что я обещал заплатить за слова, как за пергамент. То ли из уважения к выгоде предложенной мной сделки, то ли из досады на прежнего покупателя, но он решился:

— Знаешь, Хромой, здесь, по-моему, замешаны важные персоны…

***

Поглядеть на живого гнома было интересно. Я поднялся, морщась от боли в боку — отлежал на холодных камнях. Зато рана стала вроде не так саднить, когда встал — может, кровь отлила от лица? Ну надо же было так по-глупому попасть под гномий топор…

— Эй, Монах, — окликнул я нашего знахаря, — а что у меня с лицом?

Тот не спеша закончил бинтовать своего очередного пациента и только потом обернулся ко мне:

— Да ничего особенного. Глаз цел. Маленько подживет, сниму повязки и будешь снова глядеть в оба.

— А… сильно… меня?.. Ну, лицо — сильно?..

— Да как сказать, — ухмыльнулся Монах, — красавчиком ты уже не будешь, зато бабам станешь нравиться вдвое больше. Они таких любят, меченых. Ну а как скажешь, что это гном тебя по башке секирой долбанул — так и все, любая твоей будет. Растает враз.