Сказания трех миров (№4) - Врата трех миров

Карана обняла Лиана за шею и поцеловала в губы. Потом поднялась и повела юношу через комнату. Когда они проходили мимо Вартилы, Карана посмотрела на нее и приподняла бровь. Вельмиха кивнула, и Карана пошла дальше. Потом она остановилась перед Мендарком, и взгляд ее зеленых глаз встретился со взглядом Магистра. Все замерли. Даже Таллия, стоявшая за спиной у Мендарка, вздрогнула.

Но на этот раз обошлось без конфликта. Ироническая усмешка скривила губы Мендарка. Даже Вартила улыбнулась – зрелище, которого до той поры никто не видел.

– Суда не будет, – заявила Карана. – Лиан не сделал ничего дурного, и ты не можешь больше его удерживать.

– А Лиана никто и не собирается судить! – сказал Мендарк. – Таллия его оправдала. Но ты – совсем другое дело. Не покидай Туркад, Карана.

Магистр отступил в сторону, и Карана прошла мимо. За ней последовал Лиан, который совсем недавно отказался от костылей и пока еще сильно хромал. Вартила вместе со вторым стражником-вельмом несла за ними книги и бумаги Лиана.

Таллия подошла к Каране и Лиану и спросила:

– Теперь вы сможете позаботиться о себе сами? Я вам не нужна?

В голосе ее звучала тревога.

– Спасибо, Таллия, – ответил Лиан. – Я желаю тебе счастья с твоим возлюбленным.

Таллия стала пунцовой. Не вымолвив больше ни слова, она унеслась прочь.

– Куда мы идем? – поинтересовалась Карана.

– В крепость Господина, – проскрипела Вартила. – У меня приказ охранять Лиана ценой собственной жизни.

– А как насчет меня? – Голос Караны задрожал.

– У меня нет инструкций относительно тебя. И тем не менее я могу до некоторой степени предвидеть пожелания моего Господина. – Она издала безрадостный смешок – казалось, заскрипели ржавые шестеренки. – Тебя тоже будут охранять, вплоть до возвращения Иггура.

Больше Карана вопросов не задавала, а лишь крепко держала Лиана за руку, когда они поднимались на холм, следуя за Вартилой. Девушка знала, что за Каркарон ей предстоит расплата, и все же от слов Мендарка ей стало не по себе. Каране было невыносимо больно смотреть на Лиана, он ковылял с величайшим трудом. Ей хотелось взять его на руки и прижать к груди.

Они вошли в крепость Иггура с парадного хода. Здесь не было изнывающих от безделья и разряженных, как павлины, стражников. У солдат, одетых в темную форму, был бдительный вид. Вартила повела Карану с Лианом по широкому коридору. Стены из голого камня, ничем не украшенные, были тускло освещены, как в тюрьме.

– А у вас нет какого-нибудь места… поприятнее? – еле слышно спросила Карана.

Ее сжигало желание остаться наедине с Лианом, но она не хотела, чтобы их воссоединение произошло в камере. Вартила издала что-то вроде смешка.

Они миновали несколько лестничных пролетов и еще один унылый коридор. Отперев скрипучую дверь, вельмиха поманила Лиана с Караной жестом. Перед ними предстала просторная комната – правда, столь же мрачная, как и все в этой крепости. Ну что же, могло быть и хуже, подумала Карана.

Вартила раздернула занавеси. Комнату залил свет, и теперь влюбленные могли ее рассмотреть получше. Стены здесь были обшиты панелями из миртового дерева, блестевшего в лучах полуденного солнца, а над панелями были выкрашены в медовый цвет. На окнах висели портьеры из парчи винного цвета, а пол покрывал ковер такого же оттенка. В открытую дверь гостиной Карана увидела огромную кровать с балдахином на шести шестах, за ней виднелась ванная, облицованная травертином.

В центре ванной комнаты стояла большая квадратная ванна, а рядом – плита на пяти ножках, на ней – большой железный бак. Вартила наполнила бак, в котором было полно круглых камешков, водой и зажгла плиту.

– Когда вода закипит, поверни этот кран, – сказала она Каране. – Я пришлю вам обед. – И вельмиха вышла.

Карана и Лиан взглянули друг другу в глаза, и он раскрыл объятия.

– О, Карана! – воскликнул он. – Мне до сих пор не верится, что наконец-то ты со мной.

Карана с такой силой бросилась в его объятия, что сбила любимого с ног. Она покрыла лицо Лиана поцелуями, и они покатились по розовым плиткам из травертина, пока не уперлись в ванну.

– Что это за странный шум? – спросил Лиан спустя некоторое время.

Карана открыла глаза.

– Вода закипела! – Она повернула кран, и в ванну полилась обжигающе горячая вода, и в воздухе стал клубиться пар. – Вставь пробку. Быстро! А то вся вода выльется.

Тем временем сама Карана пустила холодную воду. Вскоре ванна наполнилась. И тогда девушка вздохнула:

– Горячая ванна! Сейчас уже даже не припомню, когда я в последний раз принимала ванну. Пожалуйста, отвернись, я хочу раздеться.

– Никогда не замечал, что ты такая скромница, – сказал Лиан и испугался: уж не изменились ли ее чувства к нему?

– Я ужасная скромница, но только не со своим любимым, – лукаво ответила она. Тут Карана рассмеялась, заметив удрученный вид Лиана, и чмокнула юношу в нос. – Лиан, я несколько недель не купалась. Я отвратительно грязная, и мне не хочется, чтобы ты видел меня такой. Когда я буду чистой, можешь смотреть на меня, сколько душе угодно. А сейчас, пожалуйста, отвернись.

Лиан усмехнулся и ушел в другую комнату, где на столе уже ждал поднос с обедом. Заперев дверь, ведущую в коридор, он отщипнул кусок хлеба, разложил на письменном столе свои бумаги и расстелил постель. И тут его позвала Карана:

– Теперь можешь войти.

Пар был такой густой, что Лиан едва разглядел ванну, в которой лежала Карана.

– Отвернись, пока я буду раздеваться, – поддразнил он ее.

– Вздор, – ответила она. Рыжие волосы Караны свисали мокрыми колечками, лицо раскраснелось. – Я намерена осмотреть тебя с головы до ног.

Лиан снял рубашку.

– Какой ты худенький! – огорчилась Карана. Лиан стянул с себя штаны.

– О! – воскликнула Карана, приняв сидячее положение. Над обеими лодыжками Лиана она увидела широкую красную полосу – там, где содрали кожу обледеневшие оковы. Девушка дотронулась до шрамов. – Больно?

Лиан не отвечал. Он был не в силах отвести взгляд от влажной кожи Караны жемчужного цвета. Наконец он сказал:

– Болит немного.

Взяв Лиана за руку, Карана потянула его к себе:

– Помнишь игру, в которую мы играли в Великой Башне Катадзы?

Он лукаво усмехнулся:

– Это которая же игра?

– «Кому больше досталось», считается, у кого больше шрамов и у кого они более впечатляющие. Я тогда тебя победила!

– Я помню, как ты издевалась над моими увечьями, изо всех сил похваляясь своими.

– Ты тогда очень уж возгордился, и нужно было щелкнуть тебя слегка по носу, чтобы ты не возносился так высоко. Что до игры…

– Да? Переходи к делу, тут снаружи холодно. – Карана дотронулась до его изувеченных ног.

– Игра окончена. Ты победил! – Его улыбка стала шире.

– С тех пор мне так досталось, что я упал очень низко. Тебе придется снова меня поднимать.

Взгляд Караны скользнул по его телу вверх, вниз и наконец остановился посредине.

– Я так не думаю, господин летописец! – сказала Карана и потянула Лиана за руку: – Залезай.

Лиан шагнул через борт ванны и, поскользнувшись на влажном кафеле, упал в объятия Караны.

Лиан спал, раскинувшись на простынях, и его рука обнимала талию Караны. Девушка никак не могла заснуть. Она теснее прижалась к Лиану, но он даже не шевельнулся. Это ее суженый, и другого ей не надо. Но их союзу не суждено стать полным: ведь троекровницы бесплодны. У любимого Готрима не будет наследника, и некому будет передать их с Лианом фамильные Предания. Как поступит Лиан, когда она ему скажет? Этого Карана не знала. Это было будущее, которое они никогда не обсуждали.

Им надо было так много друг другу рассказать. Однако в первый день они почти не разговаривали – так радовались они тому, что наконец-то вместе, и прикосновения заменяли им слова. Целый день они ничего не делали – только вместе прогуливались или лежали лицом к лицу, тихонько шепчась.

Но зато как много они поведали друг другу потом! Как жадно Лиан слушал рассказ Караны! И хотя она говорила бессвязно, перескакивая с одного события на другое, иногда противоречила себе, а иногда и вовсе не очень-то помнила, что именно произошло, это не имело значения. Единственное, что было важно для Лиана, – услышать ее историю.

Рассказ девушки, занявший почти целый день, прерывался выходами влюбленных на крышу крепости, откуда они смотрели на город, трапезами и восхитительным отдыхом: они лежали, прижавшись друг к другу; в камине потрескивал огонь, а за окном мягко падал снег. Лиан и Карана вновь открывали друг друга.

– Как же ты нашла в себе мужество сделать то, что ты совершила в Каркароне? – спросил Лиан.

– Я думала о тебе и о твоем мужестве, которое ты, весь израненный и измученный Мендарком и Рульком, да еще зная, что весь мир против тебя, даже твоя возлюбленная, проявил. Лиан, прости меня! Ты не сдался и не думал о себе! Ты бросил вызов Рульку, чтобы спасти меня. Я помню, как ты боялся, когда мы расставались в тот день, как тебя била дрожь. Но ты вышел на состязание! Ты победил, Лиан!

Как же мне было после этого не вести себя стойко? Мне пришлось выполнить требования Рулька. Однако мы с ним потерпели неудачу, и мне страшно, Лиан. Однажды он явится за мной – он так сказал. Как только он будет готов, все начнется снова, и каковы будут последствия на сей раз?! Я так виновата! Что бы я ни делала, это всегда приводит к несчастьям.

– Со мной то же самое, – сказал Лиан.

– И как ты с этим справляешься?

– Стараюсь сделать все, что в моих силах, а потом расстраиваюсь. – Немного помолчав, он продолжил: – Я много узнал о себе за последние месяцы. Я сам навлек на себя все свои беды.

– Какая чушь! – возмутилась Карана.

– Да, сам! Мне так хотелось узнать побольше для собственного сказания, что я не отдавал себе отчета в своих действиях. Вместо того чтобы просто следовать за историей, я в нее вмешивался, поскольку хотел посмотреть, что будет дальше. Я был так же алчен, как Мендарк или Тензор.

– А чем ты занимался последние недели, Лиан? – сменила тему Карана. – Кроме того, что тосковал по мне?

– Из-за этого оставалось не так уж много времени, – засмеялся он. – Тем же, что и прежде, Карана. Работал над своим сказанием. Теперь оно будет называться «Сказание Мендарка».

– Что? — воскликнула удивленно Карана. – После всего, что он с тобой сделал?

– Я обязан ему своим образованием, и он требует, чтобы я уплатил долг.

– И как подвигается дело? – спросила она.

– Ужасно медленно! Я чувствую, что позорю свою профессию. Даже такой великий летописец, как я, – произнося эти слова, Лиан улыбнулся своей чудесной улыбкой, – не может написать «Сказание Мендарка» так, чтобы не пострадала истина.

Он не стал посвящать Карану в свой план: повсюду были шпионы, и скорее всего в этой комнате были подслушивающие устройства.

– Тогда откажись. Что он может тебе сделать?

– Он может меня уничтожить. Он все еще очень могущественный человек. Одно слово Мендарка – и никто никогда не наймет меня в качестве летописца. Но не это меня останавливает… – Лиан умолк и сидел, не отрывая взгляда от огня. Карана взяла его за руку.

– Что такое? Лиан? Ты чего-то боишься?

– Нет. Просто то, что действительно случилось во времена Запрещенных Искусов, – это манит меня и мучит. У меня такое чувство, что я вот-вот открою что-то в самом деле интересное.

– Что?

– Не знаю! – вскричал он в тоске. – Вот почему я не могу отказаться.

Прошла неделя со дня прихода Караны в Туркад. Ей не терпелось вернуться в Готрим.

– Они не дадут тебе уйти, – сказал Лиан. – Стражникам у ворот велено не выпускать тебя.

– Мне нужно в Готрим! Я больше не могу быть вдали от дома. Ты со мной?

– Давай спустимся и посмотрим.

Упаковавшись, они отправились к западным воротам Туркада. Карана спрятала волосы под капюшон и низко надвинула его на глаза. На посту была всего одна стражница – старушка с добрым лицом и совершенно лысой головой. Она даже не спросила у Караны документы.

– Возвращайся, Карана из Баннадора. Я не хочу покрыть позором свою старую голову, пропустив тебя.

Карана повернула от ворот, сердитая и обескураженная.

– Давай пойдем в порт и купим места на корабле.

– На какие деньги? У меня всего две медные монеты. Сколько у тебя?

– Лишь один серебряный тар, – ответила Карана.

– Нет никакого смысла, Карана. Если мы отправимся домой, они будут знать, где нас искать, они явятся и заберут тебя. К тому же у нас нет денег, а как мы будем жить в Готриме без них?

– Почему, почему я не могу жить собственной жизнью? – заплакала Карана.

В тот день она решила, что единственное, что можно сделать в ее ситуации, – это поговорить напрямую с Магистром. К удивлению Караны, ее сразу же приняли. Мендарк сидел в своем кабинете за огромным столом из черного дерева.

– Что тебе надо от меня? – спросила Карана. – Почему я не могу пойти домой?

Тонкие губы Мендарка так плотно сжались, что Карана оробела.

– Потому что ты сотрудничала с Рульком, и этот вопрос еще не был рассмотрен. Когда Иггур с Шандом вернутся, возможно, тебя будут судить. Или… может быть, ты готова откупиться от суда, оказав мне небольшую услугу, троекровница!

Мендарк улыбнулся своими ужасными синими губами, но Карана похолодела. Как и прежде, все хотят ее использовать. Это проклятие троекровницы. Ей никогда не убежать от своего наследия.

23

ПАРАДОКС ЗЕРКАЛА

Лиан провел целую неделю в поисках записей, сделанных во времена пленения Рулька. Но на данный момент у него были лишь письма и дневники самого Мендарка, которые тот ему передал. В остальном поиски оказались бесплодными. Это было странно: Совет весьма аккуратно записывал Предания.

Лиан знал, что Иггур не помнит то событие. Однако другие члены Совета, несомненно, сохранили записи – ведь на Сантенаре буквально все одержимы Сказаниями. Он снова просмотрел свои списки. Многие члены Совета того времени давно умерли. Хотя они и были молоды, – все они, кроме Тензора, Иггура и Мендарка, умерли в течение года, с момента применения Запрещенных Искусов. Любопытно!

Лиан переговорил с главным архивариусом Мендарка, но она ничем не смогла ему помочь. Иггур все еще не вернулся. Сейчас в Туркаде был только один человек, который мог что-нибудь знать об интересующих Лиана событиях. Лиан направился к вилле Надирила – большому зданию с колоннадой. Широкий холл виллы был облицован красным мрамором.

Надирил еще не вполне оправился после воспаления легких. Старый библиотекарь полулежал на постели, безвольно опустив руки на алое стеганое одеяло. У него был сонный вид, но, стоило Лиану войти к нему в спальню, глаза старика тотчас же открылись.

– Как ты себя чувствуешь? – почтительно осведомился Лиан.

– Лучше, – с натугой проскрипел Надирил. – Возможно, сегодня я встану. С твоей стороны очень любезно было заглянуть ко мне, Лиан. Сейчас со мной очень скучно.

Лиан пробормотал какую-то вежливую фразу.

– Но ты же пришел сюда не потому, что беспокоишься о моем здоровье? Тебе что-то от меня нужно. Что же?

Лиан объяснил, что привело его к Надирилу.

– Ну конечно, они должны были записывать то, что происходило! – воскликнул Надирил. – Каждый член Совета записывал Сказания. Так мы делаем и по сей день.

– Да, но я нашел только одну запись – Мендарка! Больше ни одно имя членов Совета времен пленения Рулька даже не упоминается в каталогах.

– Гм-м! – Глаза Надирила сверкнули. – Вот это задача! Уверен, этому есть простое объяснение, но ты же не хочешь обращаться к Мендарку, а? Давай позавтракаем вместе, а потом посмотрим, как я себя чувствую.

До своего визита Лиан уже слегка позавтракал, но у него сохранились самые приятные воспоминания о гостеприимстве Надирила, и сейчас он тоже не был разочарован. После трапезы они поднялись в портшезе на холм, в крепость.

– Возьми меня под руку, – попросил Надирил, когда они вылезли у бокового входа. И он с трудом спустился в архив.

Архивариус не мог ему ни в чем отказать, поскольку Надирил был членом Совета. Однако вскоре старик был вынужден признать, что Лиан прав: они не обнаружили документов Совета времен Запрещенных Искусов.

– Когда-то ты сказал, что опасные документы хранятся в особом месте, – напомнил Надирилу Лиан.

Тот пристально взглянул на юношу:

– Так оно и есть – в подвале, где тебя когда-то поймал Иггур. Однако даже в тех документах не описаны Искусы. Тем не менее я проверю. Тебе со мной нельзя, – добавил он, когда Лиан поднялся со стула. – Ты пока что займись официальными бумагами того времени – судоходной документацией, переданными сообщениями и накладными. Проверь все.

Больше Лиан не видел Надирила в тот день. Проработав до вечера, он нашел кое-что, представлявшее для него интерес. На следующее утро юноша рассказал об этом Надирилу за завтраком. Библиотекарь плохо себя чувствовал и завтракал в постели, а Лилиса хлопотала вокруг него, бросая на Лиана укоризненные взгляды.

– Посмотри. Этот листок завалился за подшивку судовых документов, – сказал Лиан. – Это расписка, выданная женщине по имени Увана, о принятии от нее документов, которые она сдала Мендарку после смерти своей сестры, Ниваны.

– В то время Нивана была одним из семи членов Совета, – сообщил Надирил. Он прочел документ. – Тут есть список прилагаемых документов. Один из них озаглавлен «Мои сказания об Искусе и пленении Рулька». А внизу сделана приписка: «Документы были приняты на хранение в крепость».

– В том-то и дело! – воскликнул сильно раздосадованный Лиан. – Они нигде не упомянуты!

– И в тайных архивах – тоже, – заметил Надирил. – Странно! Однако за тысячу лет многое могло случиться, и пропасть эти документы могли по разным причинам. Я очень устал, Лиан. Лучше бы тебе прийти завтра.

Надирил прикрыл глаза, и Лилиса выставила Лиана за дверь. На пороге он взял девочку за руку.

– Как дела у Таллии и Джеви?

– Не очень хорошо. Когда вернулась Таллия, казалось, все шло чудесно. Джеви был так счастлив ее видеть! Но потом все стало плохо.

– Что же случилось?

– Не знаю, что она ему сказала, но он стал необычно молчалив. Я спросила его, в чем дело. Он не ответил. Я попыталась объяснить ему, что Таллия любит его, но он рассердился. Это было ужасно, Лиан. Джеви никогда в жизни на меня не сердился. Даже когда я была маленькой и скверной, он всегда был добрым и терпеливым. Сейчас он уехал с Пендером. Я не знаю, что делать. Бедная Таллия, она ужасно страдает.

– Я тоже не знаю, – признался Лиан. – Лучше предоставить разбираться в их отношениях им самим.

На следующий день Карана с Лианом шли рука об руку мимо крепости Иггура, собираясь позавтракать в дешевой закусочной, когда вдруг заметили его самого. Голова Иггура возвышалась над толпой.

– Интересно, где он был? – спросил Лиан.

– Какая разница? – Карана потянула его за руку. – Пойдем, я проголодалась.

– Давай послушаем, возможно, есть новости. Да там и Шанд, с ним какая-то женщина!

– Это Магрета! – радостно воскликнула Карана. Именно Магрета втянула ее во всю эту неразбериху вокруг Арканского Зеркала и Рулька. Но они поровну делили выпавшие на их долю опасности, и теперь они были связаны навсегда. А после того, как Магрета привела армию в Баннадор и освободила родину Караны ради нее, Карана могла простить ей что угодно.

– Магрета! – закричала Карана. – Шанд!

– Карана! – воскликнули Магрета и Шанд одновременно, обернувшись на крик. – Как ты сюда попала?

Рассказав в нескольких словах о своих приключениях, Карана, в свою очередь, спросила:

– А ты где была?

– После войны в Баннадоре Феламора заставила меня отправиться с ней в Эллюдорский лес. Все это время я была там и лишь два раза отлучилась в Хависсард через врата.

– Хависсард! – удивился Лиан. – Ты должна мне описать это место…

– Это Лиан, он пишет сказания, – прервала его Карана. Она старалась говорить небрежным тоном.

Магрета внимательно посмотрела на юношу.

– Я видела тебя прежде. Это было в Нарне, примерно год тому назад. Я рада, что ты нашел Карану. – Она пожала Лиану руку. – Карана, ты представить себе не можешь! Я начала жизнь заново. Шанд – мой дедушка. – Магрета выглядела счастливой, как ребенок.

– Да-да, я уже знаю это от Лиана, – ответила Карана. – А теперь скажи мне…

– Я вижу, вам нужно многое поведать друг другу, – заметил Иггур, уводя девушек, Лиана и Шанда с дороги, чтобы дать проехать тяжело груженной телеге. – Почему бы вам не позавтракать вместе за мой счет?

Он бросил золотую монету Каране, которая швырнула бы ее назад, но Лиан перехватил монету.

– Ты к нам не присоединишься? – спросил Шанд Иггура.

– Нет. Я слишком долго пренебрегал своими обязанностями. Завтра в девять у нас состоится Совет. Не опаздывайте! – В знак прощания Иггур приподнял шляпу, затем резко повернулся и зашагал в гору. Охрана, следовавшая за ним от ворот, сомкнулась вокруг него.

– Я сделала ему больно, – сказала Магрета, провожая Иггура взглядом.

На следующее утро они встретились в крепости Иггура, в маленькой комнате на первом этаже. В то время как апартаменты Мендарка поражали экстравагантностью в стиле барокко, покои Иггура были абсолютно спартанскими: дощатый пол, голые стены, выкрашенные в грязно-коричневый цвет; длинный стол окружали жесткие деревянные стулья. В комнате было сыро и холодно. Здесь собрались Иггур, Мендарк, Таллия, Шанд и Надирил, которого привезли в кресле на колесиках.

Карана и Лиан явились поздно, еще не отсмеявшись над какой-то шуткой. Иггур, уже поднявшийся со стула, бросил на них сердитый взгляд.

– Я созвал это совещание, – начал он, – чтобы рассмотреть и подытожить события, произошедшие после Каркарона, и подумать, не можем ли мы изыскать новые способы нападения на наших врагов. Сначала я предлагаю каждому высказаться – только кратко! А потом мы примем решение по этому вопросу.

– Захватить золото Феламоры и заново изготовить Золотую флейту, – отрывисто произнес Мендарк.

– Эта идея теперь мне даже меньше нравится, чем в последний раз, когда ты ее высказал, – ответил Иггур.

– Я согласен с Мендарком, – вмешался Шанд, задумчиво глядя на собравшихся.

Последней из всех поднялась Магрета. Иггур пристально, с тоской в глазах смотрел на нее, но Магрета ни разу не повернула головы в его сторону. Она бросила взгляд на Шанда, на Карану, на городские крыши. «Иггур изнывает по Магрете, – догадался Лиан, – но он ей не нужен».

– Мы все пытаемся разгадать тайну Зеркала, – сказал Иггур. – Парадокс же состоит в том, что «Арканское Зеркало может использовать лишь тот, кто знает, как это сделать, но сам способ заключен внутри Зеркала». Кто-нибудь понимает, что это значит?

Никто не ответил.

– Я все думаю: а не имеют ли к этому отношения иероглифы, начертанные по краю Зеркала? – неуверенно произнес Мендарк. – Нам известно, что их написала Ялкара как раз перед тем, как отправиться на Аркан.

Шанд подскочил.

– Что с тобой такое? – недовольно осведомился Мендарк.

– Ялкара что-то об этом говорила.

– Что? – вскричал Мендарк. – Что она говорила?

– Во вратах завывал ветер. Я плохо ее слышал.

– Постарайся вспомнить! – резко произнес Мендарк. – Возможно, ее слова – ключ к тайне Зеркала.

– Я очень давно размышляю над этим парадоксом, – вдруг произнес Лиан. – Вообще-то ответ очевиден. – С самым невинным видом он обвел взглядом комнату.

Все уставились на него. Первым не выдержал Мендарк.

– Говори же! – яростно выдохнул он.

Лиан улыбнулся и, выдержав эффектную паузу, сказал:

– «Зеркало знает!» Оно, несомненно, настроено так, чтобы узнать Элиору и показать ей, как им пользоваться.

– Элиора мертва, кретин ты этакий! – взорвался Мендарк.

– Да, но я полагаю, оно откроется Магрете…

– Я уверена, что Зеркало уже начало ее узнавать, когда Магрета впервые взглянула в него в Фиц-Горго, – перебила его Карана. – Тогда это показалось мне странным.

– У тебя есть что добавить или возразить, Шанд? – спросил Иггур.

Шанд, погруженный в воспоминания, долго не отвечал.

– Несведущие говорили достаточно долго. Пусть теперь скажет Магрета, если захочет.

– Да, Магрета, воспользуйся своим правом первородства! – повелительным тоном обратился к ней Мендарк, словно отдавал приказ рабу. – Найди то, что мы ищем в Зеркале! Время не ждет.

Магрета обожгла Мендарка презрительным взглядом, потом отвела глаза.

– Его высокомерие напоминает мне о Феламоре, – тихо сказала она Шанду. – Я не собираюсь возвращаться к прошлому.

Шанд сжал ее руку.

– Это должно было произойти двести пятьдесят лет тому назад, – обратился он ко всем. – Но после Элиоры… – Он вынул Зеркало из футляра. Дрожь пробежала по телу Шанда. Не глядя, он вложил тугую трубку из черного металла в руку Магреты.

– Впервые я дотронулась до Зеркала в Фиц-Горго, – сообщила Магрета. – Я ощутила острую тоску и такое томление, словно сейчас передо мной должен открыться весь потерянный мир. Возможно, так бы и было, если бы не появился Иггур. – Встретившись взглядом с Иггуром, она отвела глаза. – Тогда я чувствовала, как этот мир меня зовет. И вновь услышала этот зов в Хависсарде.

Магрета резким движением раскрыла ладонь, и трубка из черного металла развернулась в… Зеркало! В нем отразилось ее лицо.

– Лиан, – безапелляционным тоном произнес Мендарк, – скопируй иероглифы.

В молчании все смотрели, как Лиан переписывает иероглифы на бумагу. Дважды сверив скопированный текст с оригиналом, он вернул Зеркало.

– Странные знаки, – задумчиво произнес он. – Хотя…

– Что?

– Они удивительным образом похожи на… Да! – воскликнул он. – Это зеркальное отражение иероглифов из книги Ялкары.

– Интересно, что бы это значило? – спросил Шанд.

Магрета невидящим взглядом смотрела на Зеркало. Она думала о Ялкаре, своей бабушке. Часто ли та держала его в руках, используя для каких-то целей, неведомых никому на Сантенаре – возможно, даже Шанду? Думала ли Ялкара о том, какой будет ее дочь? Хотела ли она, чтобы Зеркало предсказало ей будущее Элиоры? Конечно, оно этого не сделало.

Магрете хотелось узнать так много! Феламора ничего не рассказывала ей о Ялкаре – своем злейшем враге. И даже Шанд во время путешествия в Туркад почти не говорил о Ялкаре. Возможно, у нее уйдет вся жизнь на то, чтобы разгадать прошлое.

– Как мне использовать Зеркало?

– Не знаю, – ответил Шанд.

Магрета повертела Зеркало в руках. Ей мешало присутствие этих незнакомцев, уставившихся на нее. Особенно ее смущал Иггур. Все, кроме Шанда, погруженного в раздумья, и Караны, прижавшейся щекой к плечу Лиана. Однако прошлый год не прошел для Магреты даром, и теперь она не позволит так легко командовать собой. Нет, она взглянет в Зеркало, посмотрит, что оно скажет, и примет собственное решение. Никогда больше никто не будет приказывать ей, что делать!

– Я не могу здесь сосредоточиться, – обратилась она к Шанду. – Все чего-то хотят от меня. Мне нужно уйти отсюда. Возможно, куда-нибудь к морю. Ты пойдешь со мной, дедушка?

После того как Магрета промучилась всю жизнь, ломая голову над тем, кто она такая, слово «дедушка» доставило ей удовольствие. У нее есть прошлое, а теперь и будущее. У нее есть семья, и ее любят.

– Таллия, не могла бы найти для нас такое место? – попросил Шанд.

Таллия вышла из комнаты, где проходил Совет, и вновь появилась, держа в руках клочок бумаги, на котором был написан адрес. Шанд взял его, и они с Магретой поспешили в восточную часть города.

Они свернули с дороги, ведущей к маяку, на петлявшую каменистую тропу. Тропинка, петлявшая между валунами и кустарниками, привела их к крошечной бухте. Они увидели каменистый пляж. Под деревьями, за пляжем, стоял домик, он был не больше лесной хижины Караны. Окна домика выходили на залив, из них открывался вид на деревья, воду и мелькавшие вдали паруса. Сбросив рюкзаки, Шанд и Магрета уселись на крыльце. Домик располагался довольно далеко от Туркада, и даже когда дул западный ветер, как сегодня, он не приносил сюда зловоние города.

– Я всегда хотела жить у моря, – вздохнула Магрета. – Помню, как совсем маленькой девочкой играла со старой раковиной. Она была больше, чем мой кулак. Кто-то сказал мне – уж конечно, не Феламора, – что шепот, который я слышу, прикладывая раковину к уху, – это шум далекого моря. И я верила, что так оно и есть. Иногда звук был совсем тихий, как будто легкие волны, пенясь, набегали на берег. А порой я слышала рев – это, конечно же, был дикий шторм, швырявший серые валы и зеленые водоросли (а быть может, и беспомощных русалок) о скалы. – Магрета издала нервный смешок. – Мне часто снилось, что я живу у моря, с папой и мамой, и их родителями, с сестрой и братом. Мы совершаем долгие прогулки по скалам, собираем выброшенные на берег водоросли и ракушки.

– Должно быть, ты была очень одинока, – заметил Шанд.

– Ужасно одинока. Я мечтала о том, что было у других детей – о родителях, сестрах, братьях, – и чего не было у меня. Уже в четыре года мне не разрешалось играть. Я училась весь день с утра до вечера. Сначала мы жили среди феллемов, но когда они узнали, какое ужасное преступление совершила Феламора, нас изгнали.

Магрета положила голову Шанду на плечо, но быстро отстранилась, словно боясь, что он станет возражать. Шанд притянул ее к себе. Магрета снова вздохнула.

– Тебя обучала Феламора?

– Не все время. Сначала со мной занималась главным образом Хэна. Она не была феллемкой. Наверно, я относилась к ней, как к матери, потому что она была добра ко мне. Я мечтала, что однажды ко мне придет отец, но это было запретной темой. И мне ничего о нем не известно.