«Синано» – потопление японского секретного суперавианосца.

Доктор Ясума покачал головой, записывая позже в своем дневнике: (35)

«У кэптена Абэ не мелькнуло даже тени улыбки на лице, когда он принимал меня. Эта холодность его, по-видимому, объяснялась не отсутствием чувства гостеприимства, но затаенной решимостью, напряжением, проистекавшим из высокой ответственности за громадный авианосец, многочисленный экипаж, вверенные ему в столь тяжелое для родины время…»

Между тем на «Синано» и сопровождающих его эсминцах проверили по самым высоким требованиям состояние герметичности. Водонепроницаемые двери и люки, расположенные ниже главной палубы, были тщательно задраены. Вентиляционные трубы и все клапаны между отсеками перекрыты. Из одного отсека в другой не мог проникнуть даже таракан. Как считали офицеры, теперь можно будет локализовать любое повреждение, если оно будет получено в бою.

Согласно плану четыре боевых корабля покинули Токийский залив в 17.00 и через Токийский каньон вышли в 18.00 в открытое море.

Эсминцы заняли определенные им секторы для охранения. Кэптен Синтани на флагманском корабле охранения «Исокадзе» проследовал вперед «Синано». Эсминец «Хамакадзе» обеспечивал защиту по правому борту авианосца, а «Юкикадзе» – по левому борту. Кэптен Абэ вел «Синано» курсом 210 градусов, со скоростью 20 узлов.

Энсин[14] Синго Сода, главный старшина штурманской группы, позже вспоминал, как энсин Тадаси Ясуда, помощник штурмана, наносил курс корабля на морские карты. На картах были отмечены места, где в последнее время были замечены подводные лодки противника, и нанесены данные радиопеленгаторных станций. «Я помню, – говорил он, – что многие данные на картах были нанесены мористее от входа в Токийский залив, а также неподалеку от полуострова Идзу. Много данных было на карте мористее подходов к заливу Исэ и неподалеку от мыса Усио и пролива Кии».

Энсину Сода, тщательно осматривавшему водную поверхность, море под порывами довольно сильного северо-западного ветра казалось темным и бурным. Он не замечал красоты ночного перехода. Через несколько (36) дней, размышлял он, наступит полнолуние, при котором поверхность будет освещена на 97 процентов. Легкие облака, гонимые по небу ветром, время от времени закрывали луну. Скорость северного ветра, отмечал он, достигает шести метров в секунду, или немногим меньше 15 миль в час…

Курс «Синано» был изменен на 180 градусов. Все корабли продолжали идти на зигзаге. Без особых происшествий было пройдено 25 миль – особенно опасный из-за присутствия подводных лодок отрезок пути. Боевая готовность № 1 была заменена на готовность № 2. Около девятнадцати часов многие герметичные двери были отдраены для быстроты передвижения к отсекам, где было установлено машинное оборудование. Кэптен Абэ, как командир, был в курсе всех этих действий.

Лейтенант-коммандер Осаму Миура, старший механик электромеханической службы, нес вахту в качестве вахтенного механика. У него была одна забота: энергетическая установка «Синано» должна работать надежно. Конечно, хотелось забыть о том, что четыре паровых котла так и не введены в строй. Корабль, однако, шел со скоростью более 20 узлов, то есть на 2–3 узла быстрее, чем подводные лодки противника, максимальная скорость которых достигала 18–19 узлов. Тем не менее Осаму Миура волновался, ибо безопасность «Синано» зависела от бесперебойной работы силовой установки. Позже он писал об этом так; «План похода в ночное время основывался на предположении, что при скорости 20 узлов и маневрировании на зигзаге можно будет избежать нападения подводных лодок противника, которые патрулировали в этом районе. Можно будет также избежать и налета американских бомбардировщиков Б-29…»

Дежурные офицеры строго следили за тем, чтобы 25 сигнальщиков бдительно несли свою вахту. На горизонте еще виднелись острова. Бежали непрерывно белые гребни волн. Проплывали низкие облака. Хорошая маскировка для подводных лодок противника. Они могли быть где-то поблизости, подкрадываться к большому кораблю или ожидать его в засаде.

Кэптен Абэ считал ниже своего достоинства восседать на высоком кресле на капитанском мостике. Он стоял поодаль от офицеров, слушал доклад дежурного по кораблю Нобуо Йосиока. (37)

– Сэр[15], оператор нашей радиолокационной станции обнаружил сигналы радиолокатора противника. Характер излучения радиолокационной станции показывает, что они поступают от американской подводной лодки. Пеленг не определен.

– Время? – резко перебил его Абэ.

– Девятнадцать пятнадцать, сэр.

Разговаривая как бы с самим собой, кэптен Абэ заметил:

– Иногда я не могу понять тупость этих американцев. Неужели они действительно верят, что если их радар будет работать лишь короткое время, то мы их не обнаружим?

Никто из офицеров на это ничего не ответил. Пока такие вопросы не задавались конкретно кому-то из них, лучше всего свое мнение держать при себе. Командир корабля не терпел болтовни.

Кэптен Абэ повернул голову, поправил козырек черной фуражки, украшенной золотой тесьмой, и обратился к штурману:

– Кэптен Накамура, обнаружение подводной лодки, о котором нам только что доложили, объясняет, почему я приказал всем кораблям нашей группы не включать радиолокационные станции или гидролокаторы на весь период перехода во Внутреннее море. Сигналы от радиолокационной станции распространяются на расстояние до ста километров и более. Каждый вражеский корабль, находящийся в этом районе, будет знать, что мы в море.

– Я понял, сэр, – ответил штурман.

После некоторого молчания кэптен Абэ отдал приказ:

«Штурман, передайте экипажу по трансляции: мы перехватили сигнал радиолокатора с подводной лодки противника. Видимо, она находится в надводном положении. Все члены экипажа, находящиеся на верхней палубе, должны вести тщательное наблюдение за поверхностью моря. О любом обнаружении должно быть немедленно доложено на мостик».

Дежурный офицер передал приказ энсину Ясуде, и тот направился выполнять его. (38)

Кэптен Абэ продолжал нести вахту, стоя возле кресла на мостике. Резким кивком он подозвал штурмана к себе:

– Кэптен Накамура, я убежден, что против «Синано» действует группа. Возможно, ее количество доходит до семи единиц. Конечно же это не одна лодка, сигнал радиолокационной станции которой мы обнаружили. Я думаю, что это та самая группа лодок, которая в надводном положении атаковала наши сторожевые корабли к северу от островов Бонин пятнадцатого ноября. Согласны?

– Да, сэр, – последовал ответ.

– Кроме того, наша разведка сообщает, что подводные лодки противника четыре-пять дней назад покинули Гуам и Сайпан. Я думаю, их командир пытается ввести нас в заблуждение относительно количества подводных лодок, используя радиолокационную станцию одной только лодки. Он устанавливает радиолокационный контакт, а затем передает информацию всем остальным лодкам. Без сомнения, одна лодка действует в виде приманки, чтобы отвлечь наши эсминцы охранения. Если им удастся выполнить свой замысел, другие лодки подойдут к «Синано» неожиданно, не встретив обдуманного противодействия. Мы должны быть готовы к любой неожиданности.

– Понял, сэр, – кивнул в знак согласия кэптен Накамура.

Он возвратился на свой боевой пост, и сообщение об обнаружении сигнала радиолокационной станции подводной лодки противника было передано по корабельной трансляционной сети. Офицеры экипажа украдкой переглянулись. Лицо кэптена Абэ оставалось бесстрастным.

Стоя в стороне, он думал о том, что «Синано» – это большая морская крепость, которая величаво несется по безбрежному водному царству. Для него «Синано» действительно был сказочным замком, видением из прошлого Японии, может быть из 15-го столетия, когда возвышенная радостная поэзия, а не мрачная драма достигла своей вершины. Глядя, как величественный императорский авианосец идет вперед по волнам, он вспоминал строки древней японской поэзии, написанной витиеватым языком придворных поэтов.

«Синано» имел не меньше вооружения и храбрых воинов на борту, чем крепость в те баснословные (39) времена. И как подобает крепости, он был окружен ореолом неприступности и величия. Абэ верил, что под ею командованием авианосец «Синано» проявит беспримерную доблесть и добьется великих побед во имя императора и Японии. Он всматривался с мостика в темноту; сначала взгляд его скользнул по левой части полетной палубы, затем перешел па носовую часть корабля и дальше – на сверкающее море. Он только ощущал присутствие сопровождающей его триады эсминцев, потому что не мог видеть их без бинокля.

Эсминцы «Исокадзе», «Хамакадзе» и «Юкикадзе» были лучшими среди всех кораблей своего класса. Никто не мог получить лучших кораблей для эскорта в таком опасном переходе.

Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что таких кораблей было мало. Современной постройки, они, как это часто бывает с кораблями в долгой войне, считались уже ветеранами. Водоизмещение – 2000 тонн, скорость – 35 узлов, они режут волны рядом с «Синано». Радиус действия около 5000 миль при средней скорости 18 узлов…

Кэптен Абэ помнил, что все три корабля принадлежат к типу «Кагеро» и напоминают по своей конструкции эсминцы ВМС США типа «Флетчер». Постройка их была завершена в 1940 году. Затем на них были установлены дополнительные артиллерийские скорострельные зенитные установки. Запас глубинных бомб на каждом был увеличен до 36. «Хамакадзе» стал первым японским эсминцем, оснащенным радиолокационной станцией. С самого начала войны он действовал в паре с «Исокадзе». Они участвовали в нападении на Перл-Харбор, а также в высадке десанта на остров Рабаул. Они входили в состав флота адмирала Нагумо, когда он бороздил воды Индийского океана, принимал участие в столкновениях с противником в Коломбо, Тринкомали и в злополучном сражении за остров Мидуэй.

Кэптен Абэ слегка повел плечами, легкая улыбка мелькнула на его сжатых губах, когда мысли остановились на эсминце «Юкикадзе». Под командованием коммандера Токиги Терауки он выделялся особой надежностью. Боевая репутация его была безупречной. Участвовал в памятных сражениях в Яванском море, в заливе Кула, у островов Санта-Крус и Гвадалканал, (40) а также в, увы, проигранном сражении на Марианских островах.

Абэ знал, что его эсминцы были месяц назад в одном из величайших в эту войну сражений на море – в заливе Лейте, где они отличились в составе Центрального соединения под командованием адмирала Куриты – сильнейшего среди трех флотов Японии. Тогда американские корабли безжалостно потопили девять японских эсминцев. Многие другие, включая «Хамакадзе» и «Исокадзе», получили повреждения различной степени. Из более чем 30 эсминцев только один «Юкикадзе», самый стойкий из триады сопровождения, избежал повреждений.

Кэптен Абэ вздохнул. Имея опыт службы на эсминце, он всегда удивлялся; как Японии удается снова и снова набирать достаточное количество личного состава для кораблей столь короткой судьбы.

Конечно, молодой экипаж «Синано» должен еще пройти долгий путь, чтобы сравняться в доблести с ветеранами эсминцев. Но настанет день, и Япония услышит о них. Война еще продолжается. В ней не должно быть мыслей о поражении. Лучше смерть в бою. Благодаря таким командирам, как кэптен Синтани, Япония никогда не познает позора поражения. Так прикрывающих авианосец корабля – 17-дивизион эсминцев с флагманом «Исокадзе» – были под его началом. Он считался одним из выдающихся боевых командиров японских ВМС. А ведь совсем недавно он был всего лишь старшим инструктором противолодочного училища в Йокосуке. Да, с этим человеком трудно было тягаться в мужестве.

Думая об эсминцах, охраняющих «Синано» во мгле, кэптен Абэ вдруг вспомнил строку из своей любимой поэмы: «Подобно шуму прилива взлетают дикие гуси…» Так вот кто они! Дикие гуси. Всегда в движении. Вечно в крикливой стае, готовые поднять тревогу – к битве. Ничего удивительного, что римляне доверяли гусям стеречь их город ночью. Ведь они такие зоркие и верные… (41)

2. Цель

Секретно. С борта подводной лодки ВМС США «Арчер-Фиш» (SS-311). Донесение о пятом боевом походе. Б (выдержки).

30 октября 1944 года. 13.30. Вышли из базы подводных лодок (Перл-Харбор) на боевое патрулирование согласно секретному приказу командующего подводными силами Тихоокеанского флота 364-44, изданному в развитие предварительного боевого распоряжения 302 125…

14 ноября 1944 года. 05.43. Погружение подводной лодки для дифферентовки. 05.55. Всплытие. 22.00. Получен приказ занять позицию в районе «Хит парейд» (воды мористее южного побережья японского острова Хонсю) для обеспечения поисково-спасательных работ.

28 ноября 1944 года. 05.56. В подводном положении. Сегодня нет налетов бомбардировщиков Б-29. 17.18. Всплытие. 20.34. Визуально наблюдали остров Инамба с расстояния около 12 миль, радиолокационного контакта нет.

27 ноября, понедельник. Подводная лодка «Арчер-Фиш» получила радиограмму, которая приятно ласкала слух подводников: бомбардировщики Б-29 в течение 48 часов не будут совершать налеты на промышленный район Токио – Йокосука. Подводная лодка «Арчер-Фиш» была проинформирована также о том, что в районе к востоку и западу от нее нет больше никаких американских подлодок. Вследствие этого ей предписывалось проводить свободный поиск кораблей противника в одиночку на всей громадной акватории. Радиограмма заканчивалась словами: «Счастливой охоты!» (42)

Это был счастливый случаи в довольно обычном боевом походе. Мы находились в заданном районе уже в течение нескольких дней, не встретив ни одной цели для торпедной атаки. Наша основная задача обыкновенно заключалась в том, чтобы обеспечивать при необходимости спасение членов экипажа любого бомбардировщика Б-29, сбитого японцами, а также передавать по радио прогноз погоды для летчиков. И вот перерыв в их налетах, который мы ждали с середины ноября, означал, что «Арчер-Фиш» может вести охоту за кораблями противника по своему усмотрению.

Я горел желанием встретиться с любой целью, особенно с кораблем водоизмещением свыше 500 тонн.

В этом походе нам был предписан «имперский сектор» для поиска кораблей противника, или «Хит парейд», как он был условно назван в инструкции для патрулирования подводных лодок. Это название попало к нам из популярной радиопередачи из далеких Штатов, в которой звучали самые популярные песни недели. Сектор охватывал акваторию к югу и востоку от Японских островов и был разделен на семь районов патрулирования, наш был обозначен под № 5. Его координаты – 33 градуса 10 минут северной широты; простирался он от берегов острова Хонсю. Западная граница проходила по мысу Сеономисаки на восточной оконечности пролива Кии, который соединяется с Внутренним морем. Восточная граница нашего района патрулирования ограничивалась 139 градусами 15 минутами восточной долгота. Таким образом, мы занимали самую лучшую позицию для атаки любых кораблей, выходящих из Токийского залива или заходящих туда.

Облокотившись на леера, я стоял на мостике и вел наблюдение за морем. Вахтенный офицер и три сигнальщика с биноклями из состава экипажа помогали мне. Мы все, и особенно я, были настроены воинственно, горели желанием успешно выполнить задачу и заслужить боевую награду за этот пятый поход. Я был беспредельно счастлив, что такой шанс выпал моему кораблю. Второй такой шанс редко выпадает подводникам. Третьего не существует вообще.

Носовая часть, подводной лодки «Арчер-Фиш», имевшая идеальную форму, красиво разрезала бегущие волны. Она шла быстро, словно бросала вызов стихии, пытавшейся уменьшить ее ход. К счастью, океану не (43) очень хотелось спорить с подводной лодкой, и это позволяло нам легко скользить по его поверхности навстречу кораблям противника. Подводная лодка «Арчер-Фиш» неслась вперед, разбрасывая носом мощные струи и водяную пыль, и оставляла за собой сверкающий пенистый след. Это было прекрасное в сумерках зрелище, но в то же время это был предательский для нас след, так как противник мог видеть его при свете луны.

А в машинном отделении четыре двигателя типа «Морзе», последнее достижение фирмы «Фаэр Бэнкс», работали на полную мощность, обеспечивая скорость до 15 узлов.

Шум машинного отделения проникал во все отсеки подводной лодки. Ровный, певучий гул машин наполнял сердца несущих вахту на мостике чувством благополучия и спокойной уверенности. Подводники верили, что, имея такие надежные двигатели, они смогут настичь любую цель на своем пути.

Пристально всматриваясь вперед, я поймал себя на том, что машинально снова перебираю старые черные четки в левом кармане своих серых помятых брюк. Я грустно улыбнулся, вспомнив, что эти четки подарила мне в детстве мать. Звали ее Минни Олсон. Она родилась в 1885 году и была четвертым ребенком в семье норвежских эмигрантов. Семья Олсонов имела свою ферму на 160 акрах земли, что неподалеку от Бертольда, в Северной Дакоте. Потом моя мать, еще молодая женщина, рядом с этим участком стала обрабатывать еще 160 акров… Я старался не думать о ней слишком много. Мне не хотелось вспоминать о ее смерти в августе, как раз в то время, когда я проходил службу в составе резервного экипажа подводной лодки, базировавшейся на острове Мидуэй. Я научился там обслуживать любую подводную лодку, которая ставилась после боевого похода на переоборудование или ремонт, в то время как ее штатные офицеры и матросы проводили время в оздоровительном центре.

Служба в резервном экипаже была ответственной, и я никогда не стыдился нести ее. Но я никогда и не испытывал чувства гордости за себя. Ведь это было совсем не то что командовать боевой подводной лодкой в походе.

Я заставил себя не думать об этом. Еще будет время для раздумий в тишине каюты. Еще будут минуты, (44) чтобы подумать и о моей жене Вирджинии, о маленьком сыне Джо. Я отложил эти мысли и переключился на раздумья о подводной лодке «Арчер-Фиш».

Ее экипаж был одним из лучших во всей «Тихой службе».

«Арчер-Фиш» – довольно странное название для американской подводной лодки. Я никогда не слышал, чтобы рыба-стрелец обитала когда-либо в американских водах. Но со временем я узнал, что эта маленькая рыбка, давшая имя моей подводной лодке, обитает в водах Восточной Индии. Струею воды, выбрасываемой на поверхность изо рта, она сбивает насекомое и заглатывает его…

С детства я имел понятие об астрологии. Я воспринял как благоприятный знак, что выход подводной лодки «Арчер-Фиш» ускорили на два дня, и он пришелся па число, когда Солнце в зоне видимости Стрельца. Мало удивившее меня тогда мимолетное соображение…

Но, как истинный католик, четыре года певший в хоре мальчиков на алтаре и в первые годы учебы в средней школе носивший монашеский наплечник до локтей, я мало интересовался своим гороскопом, полагая, что звезды служат более для навигационных целей. Я знал, что двоюродный брат моего отца, священник Джеймс О'Нейл, отнесся бы неодобрительно ко мне за такое мое отношение к небесным светилам. Еще мальчиком я с большим почтением поглядывал на него и старался заслужить его одобрение. Последнее, что я узнал о нем, – это то, что он стал капелланом[16] при штабе генерала Паттона, находившегося где-то в Европе. Я молил бога о его благополучном возвращении.

В данный момент я находился на мостике по двум причинам: одна была неважная, но вторая, пожалуй, поважней. Первая состояла в том, что надо было приучить глаза к ночной мгле. После 20-минутного пребывания в темноте глаза адаптируются к слабому освещению и прекрасно все видят. Когда спускаешься во время вахты вниз, нужно надевать очки с дымчатыми красными или с простыми красными стеклами. Тогда произойдет только легкое ослабление ночного видения; но надо помнить, что даже слабая вспышка белого света сразу ликвидирует эту способность глаз. Это знали все подводники. В боевой рубке, а также в (44) прилегающих отсеках затемняли все белые огни, их включали только при крайней необходимости. Работали только с красным светом и, поднявшись на мостик, хорошо видели в темноте.

Вторая, более важная причина моего пребывания на мостике имела отношение к событию, которое произошло на рассвете в день нашего погружения. Этот случай вывел меня на несколько часов из равновесия, но, стоя на мостике, от холодных морских брызг и от спокойно-торжественной ноябрьской ночи, я начал успокаиваться.

День начался как обычно, но вот ко мне подошел лейтенант Джозеф Боша, офицер радиолокационной службы, красивый молодой человек из Питтсбурга.

– Кэптен Инрайт, я бы хотел получить разрешение выключить радиолокационную станцию для ремонта.

– В чем дело, Джо? – спросил я. – Я не заметил в ней никакой неисправности.

Честно говоря, я не хотел оставлять корабль без такого ценного помощника, как радиолокационная станция, отсутствие которой увеличивало его уязвимость. С тех пор, как появились и были установлены на борту подводных лодок радиолокационные станции, офицеры и матросы не представляли себе службу без них. И действительно, радиолокационная станция как грозный циклоп, проникающий глазом своим через стены тумана и мглы, видящий и указующий на опасность, не видимую нам, простым смертным.

Всплыть темной ночью без радиолокационной станции означало бы легкомысленно подвергать себя опасности, действовать вслепую по отношению к противнику.

– Всего лишь несколько несложных операций, командир. Это также даст нам возможность лучше настроить радиолокатор. Он будет введен в строй в семнадцать ноль-ноль.

– Добро, Джо. Но я хотел бы, чтобы он работал, когда мы будем в надводном положении…

День прошел без происшествий. Мы прошли на восток около 50 миль и вели наблюдение в перископ, находясь в подводном положении, в районе мористее входа в Токийский залив. Над побережьем вырисовывалась величавая Фудзи. Не обнаружили никаких признаков цели. Проходили часы, и я время от времени интересовался, как идет ремонт радиолокационной (48) станции. Меня уверяли, что все идет по плану. Но, когда солнце стало клониться к закату, моя тревога и раздражение начали воарастать с удвоенной силой.

– Когда закончится ремонт радиолокационной станции?

– Скоро…

Лейтенант и я повторяли потом этот диалог, как заигранную пластинку. В 17.18 я отдал приказ на всплытие. Радиолокационная станция еще не работала. Темнота незаметно окутывала лодку. Наблюдение за морской обстановкой велось по всему горизонту.

На все мои запросы о завершении ремонта лейтенант Боша отвечал одно: «Скоро будет закончен…» Но я уже не был в этом уверен и поэтому решил оставаться на мостике в качестве дополнительного сигнальщика.

В 19.30 наконец последовал доклад об окончании ремонта. Это было и хорошо, и плохо. Техники заново собрали всю радиолокационную станцию, но им нужен был еще примерно час для того, чтобы настроить ее и провести соответствующие проверки. Во время этих действий, полагал я, необходимо будет поедать в эфир несколько сигналов, подвергая тем самым себя опасности обнаружения. Эта мысль не давала мне покоя. В 20.30 лейтенант Боша прокричал через открытый люк:

– Кэптен, настройка радиолокационной станции закончена. Началась работа в обычном режиме…

Резким, хриплым голосом я поблагодарил его в возвратился к своему месту наблюдения. Через несколько минут сигнальщик отметил появление острова Инамба, что у входа в Токийский залив. Об этом сообщил лейтенанту Боша в боевую рубку, на что тот ответил: «Радиолокационная станция острова не обнаружила». Это было невероятно. Голова моя пошла кругом, в руках я бессознательно комкал фуражку. Мое волнение еще больше усилилось, когда мне доложили, что по пеленгу 30 градусов обнаружена цель. Не веря ушам, я крикнул, что это пеленг на остров 60 градусов и радарный лимб установлен явно неправильно.

– Установите его… – прорычал я.

– Есть, сэр… – вяло донеслось из люка, но в то же мгновение лейтенант Боша выскочил наружу:

– Кэптен, ваш «остров» движется! В двадцать сорок восемь радиолокационная станция обнаружила (47) цель на удалении двадцати четырех тысяч семисот ярдов, по пеленгу двадцать восемь градусов.

Джустин Дайгерт – Джадд, вахтенный офицер, и я вскинули бинокли в направлении того сектора горизонта и стали всматриваться в темноту.

Через несколько минут торпедист третьего класса Фуллер, новичок в нашем экипаже, несший вахту на сигнальной площадке перед перископом, в нескольких футах выше мостика, закричал;

– Вижу цель! На горизонте темная тень, два румба мористее правого борта!

Фуллер был одним из самых молодых матросов экипажа – ясно, что у него зрение было получше, чем у нас. Ему едва исполнилось восемнадцать, когда он записался добровольцем; отец дважды возил его на мотоцикле на пункт для новобранцев, чтобы засвидетельствовать свое согласие на его службу.

Возликовав, я и Джадд навели свои бинокли в направлении цели. Увидели длинную низкую выпуклость на горизонте. Она двигалась навстречу нам. Я быстро, почти автоматически, скомандовал два раза:

– Команда слежения – по местам! Начать слежение по курсу!

Джадд в свою очередь подал команду изменить курс, и подводная лодка «Арчер-Фиш» стала послушно разворачиваться, становясь к приближающейся цели кормой. «Запустить все двигатели!» – передал он по телефону в машинное отделение. Подводная лодка, получив дополнительную мощность, рванулась вперед по новому курсу.

Члены экипажа кинулись по своим боевым постам. Лейтенант Джон Эндрюс побежал на мостик сменить вахтенного офицера, А Джадд скрылся в люке боевой рубки, где он начал прокладывать новый куре и скорость лодки, а также наносить координаты цели, которые определялась по пеленгам и дистанциям, полученным от радиолокационной станции, К нему присоединился уорент-офицер[17] – боцман Дэниел Эллзи. Обычно на подводной лодке нет должности для уорент-офицера. Но в прошлых походах Дэн был главным старшиной штурманской группы и после повышения в звании попросил оставить его на борту лодки. (48)

К тому времени лейтенант Дэвис Бантинг включил торпедный автомат стрельбы и ввел в него данные о движении цели. Рядом с ним действовал энсин Гордон Кросби, офицер-связист. Он бегал туда-сюда, от торпедного аппарата – в радиорубку, чтобы составить, закодировать и просмотреть исходящие донесения. Еще до того, как подводная лодка «Арчер-Фиш» закончила поворот на курс 208 градусов, техник-радиолокаторщик третьего класса Ерл Майерс принял на себя обязанности оператора радиолокационной станции поиска в надводном положении.

Применяя методику «сопровождения цели по курсу», я смог приблизительно определить ее курс и скорость и, следя за ними, устанавливал курс и скорость для своей лодки.

Расчет, обслуживающий торпедный автомат, и вся штурманская группа, используя получаемые пеленги и дистанции до цели, более точно рассчитывали ее курс и скорость. Мы готовились к выходу на торпедную атаку. Мы старались выиграть время, стремительно идя по курсу цели. Расстояние между нами и ими медленно сокращалось. Корабль противника шел на зигзаге. Учитывая это, можно было уточнить его истинный курс. Мне не терпелось определить класс этого большого надводного судна, а также количество кораблей охранения, если такие были, и их положение по отношению к главной цели. Важно было не упустить время.

Джадд и Дэн в штурманской рубке прокладывали курс цели и подводной лодки «Арчер-Фиш» с того момента, как мы первоначально определили пеленг и дистанцию. Их расчеты помогали мне представить вероятный курс корабля противника и точку встречи с ним. Данные из штурманской рубки получал лейтенант Бантинг на торпедном автомате стрельбы. Показатели сравнивались, и получались усредненные данные, необходимые для управления торпедной стрельбой. Торпедный автомат стрельбы при помощи стрелки на экране, показывающей угол упреждения при торпедной атаке, обеспечивал схематичную диаграмму относительного положения «охотника» и «жертвы».

Световой сигнал готовности на шкале торпедного автомата стрельбы должен был предупредить, когда будет достигнут оптимальный вариант начала пуска торпед. В идеальном случае наши торпеды должны (49) быть выпущены в борт цели, с расстояния от 1000 до 2000 ярдов. Здесь же, на торпедном автомате стрельбы, рассчитывался угол гироскопа, на котором осуществлялось управление торпедой. Эти данные передавались в торпедные отсеки, где они движением стрелки отмечались на картушке. А вторая движущаяся стрелка на другой картушке указывала гироскопический угол, который автоматически устанавливался на гироскопе торпеды. Это достигалось при помощи стального стержня, который имел вид гнезда гаечного ключа, проходящего через торпедный аппарат к гнезду с внутренней нарезкой в торпеде. Стержень автоматически Отводился при выстреле.

В носовом торпедном отсеке старшина-торпедист 2-го класса Эдвард Зелинский находился на боевом посту у двух торпедных аппаратов. Отсюда он мог видеть две стрелки-указателя. Если они не совпадали, он вручную устанавливал гироскопы торпед в торпедных аппаратах соответственно данным торпедного автомата стрельбы или данным группы управления стрельбой.

Боевой пост Зилинского имел также ручную кнопку, которую можно было нажать для пуска торпеды сжатым воздухом в том случае, если не срабатывал электрический привод, соединяющий боевую рубку и торпедные аппараты.

На своем посту лейтенант Ромоло Казинс пристально следил за работой нашей механической части. Он выполнял также обязанности офицера на посту погружения, расположенном ниже боевой рубки. Старший писарь Юджин Карнахан был у телефона в боевой рубке. Сидя в наушниках, он поддерживал связь с другими операторами во всех отсеках лодки.

Остался я доволен и работой матросов на постах слежения.

– Джон, – обратился я к лейтенанту Эндрюсу, – останови двигатели. Это поможет расчету в штурманской рубке и на торпедном автомате стрельбы определить точный курс и скорость цели.