Гвардейцы в воздухе

      - Понятно, товарищ командир! Мы стремимся сделать все, чтобы лучше подготовиться к предстоящим боям.
      И вот теперь пришел приказ о передаче самолетов другому полку, а личному составу предоставлялся в районе города Купянска заслуженный десятидневный отдых после ста шестнадцати дней, заполненных боевыми вылетами.
      Хотя отдыхать долго не пришлось - всего две-три недели, но в условиях внефронтовой обстановки и уюта успевали "снять фронтовую нагрузку и подремонтировать нервишки".
      VI. Ой, Днепро, Днепро
      Шел сентябрь 1943 года. Советская армия, нанеся немецким войскам поражения под Курском и Орлом, под Харьковом и Белгородом, под Новороссийском и в Донбассе, продолжала теснить их на запад.
      Впереди был Днепр. Противник лихорадочно укреплял правый обрывистый берег, подтягивал резервы. С плацдармов на левом берегу немцы рассчитывали нанести удар по нашим войскам.
      Свою оборону тут фашисты хвастливо называли великим "восточным валом", но наших солдат и офицеров не пугали эти приготовления. В последних числах сентября советские войска, преследуя отходящего врага, вышли к Днепру на огромном фронте от устья Сожи до Запорожья и начали форсировать реку.
      Завязались тяжелые, кровопролитные бои за днепровские переправы.
      С особым значением повторяли в те дни воины слова "Песни о Днепре":
      Из твоих стремнин ворог воду пьет,
      Захлебнется он той водой!
      Славный час настал - мы идем вперед,
      И увидимся мы с тобой.
      - Ну вот, мы теперь и у Днепра, - говорил Петр Кальсин, устраиваясь в новой землянке. Жили они вместе с Георгием Баевским, вместе летали. Петр невысокий, на вид совсем мальчишка. Глаза светлые, лучистые, волосы густые, каштановые.
      Он уж постарался и насчет умывальника, принес откуда-то чуть помятый, медный котелок, повесил около землянки на дерево и плещется ледяной водой, фыркает, блестит ровными зубами, смеется.
      Новый аэродром зеленел поздней травой. Искусно замаскированные самолеты почти сливались с землей. Все стихло, притаилось, всюду шла большая напряженная работа. Радист надрывался в соседней землянке. Пришли ребята два Алексея. Спокойно, вразвалочку. Алексей Федирко говорил неторопливо, мягко, Алексей Ворончук вытянул шею, слушает его, уши кожаного шлема опущены.
      - Ну, что? Летите? - окликнул их Петр Кальсин.
      - Летим. На "свободную охоту".
      - Счастливо поохотиться! - крепко вытираясь жестким махровым полотенцем, улыбнулся он им. - Да не зевайте, говорят, немцы сюда своих асов бросили!
      Федирко проворчал что-то себе под нос, по-украински растягивая слова, и они с Ворончуком направились к своим самолетам.
      Воздушные бои над Днепром отличались особым упорством. Фашисты в бессильной злобе за свои поражения на земле стремились взять реванш в воздухе. Но как ни храбрились, в боях за днепровское небо победителями неизменно оказывались советские летчики. Полк в это время получил более десятка самолетов Ла-5 с форсированными моторами.
      Не помогли немцам брошенные на переправу асы. Их обнаруживали сразу по разрисованным машинам и по наглости, с какой они действовали.
      Асы появлялись парами. Были хорошо слетаны. Они не только принимали лобовые атаки, но и сами шли в лоб. Иногда вступали в бой с превосходящими по количеству истребителями, что раньше враг позволял себе крайне редко.
      Утром 10 октября над Днепром клубился густой туман. Группа истребителей во главе с Героем Советского Союза гвардии майором Лавейкиным была готова к полету. Все подтянуты, молчаливы. Петр Кальсин в последний раз осмотрел свой истребитель. Припомнились ему родные вятские места, деревня.
      Как там катались на санях по вечерам! Приходили девчата, низко повязанные пушистыми платками, свистел в ушах ветер, жгло морозцем щеки. И летели сани с горы, да так быстро, что дух захватывало. А кругом снежная пыль, смех и визг...
      Всех перебрал в своей памяти Петр: и молоденькую застенчивую учительницу, и друга Володьку Шевырева, с которым десять лет сидел за одной партой... - Хуже всего, когда стоишь вот так, мнешь траву вокруг своего самолета и не знаешь, чем себя занять.
      Скорее бы в бой. Целый час еще ждали.
      И вот туман рассеялся. Лавейкин дал сигнал:
      - По самолетам!
      Группа истребителей ринулась к реке на разных высотах и больших скоростях. Ведущий возглавлял ударную, а гвардии лейтенант Баевский сковывающую группу.
      Асы не заставили себя ждать. Завязался воздушный бой. Верхняя группа "лавочкиных" дралась с "мессерами", внизу гвардейцы вели бой с бомбардировщиками. А на земле наши войска силами трех армий штурмовали оборонительные обводы запорожского плацдарма противника.
      Петр Кальсин заметил: Алексей Ворончук подловил одного Ме-109 и с первой же очереди отправил в Днепр.
      Бой нарастал. Кальсин тоже сбил немецкий самолет. Третий уничтожил Николай Макаренко.
      После воздушного боя ребята собрались в столовой. Это была просторная палатка, где на быстро сколоченных из досок столах дымился заботливо приготовленный обед. Настроение у летчиков отличное - шутили, разыгрывали друг друга, спрятали у Кальсина обе его трубки, которые он всегда торжественно набивал горьким табаком-самосадом.
      Вспоминали детали боя, шумели. И вдруг опять команда:
      - По самолетам!
      Второй воздушный бой разгорался. Немецкие асы подходили к месту боя на высоте шести тысяч метров, полагая, что выше их никого нет и преимущество в высоте остается за ними. Но они жестоко просчитались. Выше них находилась пара гвардейцев - лейтенант Владимир Ивашкевич и младший лейтенант Владимир Барабанов. Заметив немцев, они со стороны солнца внезапно атаковали врага.
      Самоуверенный ас на разрисованной машине был сбит Ивашкевичем, второй фашист тоже полетел вниз - его скосил Барабанов.
      На другой день немецкие летчики сторонились гвардейцев. Однако Баевский все же подкараулил пару гитлеровцев. Пикируя с высоты, подбил одного и сбил другого.
      В эскадрильи по этому поводу выпустили "молнию". Трудился над ней, как всегда, Петр Кальсин. Удобно расположившись в землянке, попыхивая трубкой, он рисовал цветными карандашами на голубоватом куске бумаги. Баевский спал. Ухали вдалеке орудия. В открытую дверь виднелся кусочек осеннего неба, золотые макушки берез. Тянуло острым запахом последних грибов.
      За несколько дней гвардейцы сбили над Днепром шестнадцать фашистских асов. Во фронтовой газете появилась статья "Как фашистским асам набили по мордасам".
      Только летчики эскадрильи гвардии майора Лавейкина за восемь месяцев 1943 года расправились со ста двадцатью девятью самолетами противника, потеряв десять своих. За одного своего - более двенадцати фашистских.
      12 октября пара самолетов Ла-5, ведомые Виталием Попковым и Александром Пчелкиным, вылетели на фотографирование передней полосы вражеской обороны.
      Летчики повели свои самолеты на малой высоте. Умело используя рельеф местности, они приблизились к району цели незамеченными. Легким поворотом рычажка включили фотоаппараты.
      Только теперь фашисты увидели разведчиков. Открыли по ним шквальный зенитный огонь. Разрывы окружали машины. Несмотря на это, Попков и его ведомый строго выдержали направление полета, хладнокровно продолжали воздушную съемку.
      Фотопланшеты разведчиков помогли вскрыть систему вражеской обороны и опорные пункты.
      В это время остальные летчики первой эскадрильи во главе с Глинкиным прикрывали действия шести Ил-2 по уничтожению самолетов и личного состава на аэродроме противника западнее Запорожья. По данным разведки, там скопилось более пятидесяти машин. Штурмовым ударом наши летчики уничтожили на земле более десятка фашистских самолетов.
      При возвращении на группу напали два Ме-109 и два ФВ-190, Ивашкевич сбил один Ме-109, тот упал в восьми километрах западнее Запорожья.
      Встречая на своем пути ожесточенное сопротивление, части 12, 8 и 3-й гвардейских армий взломали оборону Запорожья, овладели опорными пунктами и, преодолев противотанковые рвы, проволочные заграждения, минные поля двух оборонительных поясов, к рассвету 14 октября при поддержке с воздуха штурмом овладели городом.
      Вырван из фашистского плена еще один израненный, измученный город, и снова колышет ветер поднятое над ним руками наших воинов красное знамя знамя победы!
      Ночь в огне. Зарницы артиллерийских вспышек разбрасывают по аэродрому желтые блики, и до утра, до тусклого рассвета кровью полыхает за Днепром горизонт.
      Мы сидим в полутемной, с низкими сводами землянке. 22 часа 30 минут. Издалека к нам доносится голос московского диктора. В этот вечер Верховный Главнокомандующий объявил благодарность летчикам - участникам освобождения города Запорожья. В 23.00 столица нашей Родины Москва салютует в честь победителей двадцатью залпами из двухсот сорока четырех орудий.
      Известную долю своего труда в освобождение Запорожья внес и наш полк. Только за три дня, с 12 по 14 октября, летчики полка произвели сто двадцать восемь боевых вылетов, провели двенадцать воздушных боев.
      15 октября восемь Ла-5 во главе с командиром первой эскадрильи гвардии старшим лейтенантом Артемьевым прикрывали наземные войска на высоте 5000-5500 метров. Минут через десять здесь с превышением над нашими самолетами на 1000 метров появилось десять Ме-109. Завязался воздушный бой, преимущественно на вертикалях. По одной фашистской машине сбили Константин Евстратов, Владимир Барабанов и Владимир Ивашкевич.
      В это время на 1000 метров ниже воздушный бой с десятью Ме-109 вела вторая группа Ла-5 во главе с гвардии старшим лейтенантом Иваном Сытовым. Гвардии майор Адам Концевой с первой же атаки сбил "мессера". Два Ме-109 на крутом пикировании преследовали Евстратова.
      Летчики группы видели, как при резком выводе из пикирования у одного "мессера", видимо, от больших перегрузок отвалился хвост. Падая, самолет вошел в штопор и взорвался.
      На смену группы истребителей Алексея Артемьеву прибыло восемь Ла-5 во главе с Дмитрием Штоколовым, которые сразу вступили в бой с десятью Ме-109. Наши четверки вели его на разных высотах, то на виражах, то на вертикалях. Баевский, Ворончук и Васильев сбили по одному "мессеру". Наземная станция наведения передала, что бой летчики провели организованно. Пришли в полк подтверждения на сбитые самолеты.
      Продолжая успешное наступление на юг, советские воины полностью ликвидировали Запорожский плацдарм на левом берегу Днепра.
      Юго-Западный фронт был переименован в 3-й Украинский.
      Развернулись бои за город Днепропетровск. На всех этапах битвы за Днепропетровск и Днепродзержинск авиационные полки 17-й воздушной армии тесно взаимодействовали с наземными войсками. Штурмовики под прикрытием истребителей целыми днями висели над полем боя. Они совершили десятки вылетов, нанося удары по немецким опорным пунктам, огневым позициям, скоплениям автомашин. На смену одной группе самолетов приходила другая. Немцы не получали передышки ни на минуту. Они периодически бросали на воздушную арену от сорока до шестидесяти бомбардировщиков, чтобы остановить продвижение наших войск на правом берегу Днепра, помешать работе саперов, наводивших переправы.
      С рассвета до темноты над временными переправами патрулировали шестерки истребителей 11-й гвардейской дивизии. К этому времени аэродромы базирования их были максимально приближены к левобережью. Можно было чаще менять патрулей в воздухе, быстрее наращивать силы. Наши самолеты прикрывали переправы на разных высотах, встречая вражеские бомбардировщики еще на дальних подступах к реке.
      Начиная с конца сорок второго года, радиосвязь получила широкое применение. Командир группы получал возможность управлять истребителями в воздушном бою не только эволюциями своего самолета и личным примером, как это было в первый период войны, но главным образом командами по радио.
      Благодаря радио были созданы условия для организации группового боя по единому замыслу командира. Эшелонированные по высоте и рассредоточенные по фронту и в глубину отдельные пары и звенья по приказу могли оказывать помощь друг другу, в нужный момент вступать в бой и выходить из него.
      Создавалась система оповещения наведения и управления истребителями с земли. Связь по радио сыграла большую роль в осуществлении взаимодействия истребителей с сопровождаемыми самолетами - бомбардировщиками, штурмовиками.
      Во время наступательных, операций наших войск авиадивизия имела на передовой линии свою станцию наведения и руководителя. Ведущий группы связывался со станцией, узнавал воздушную обстановку, получал разрешение на выполнение задания, в ходе которого наземная рация могла в любое время предупредить об опасности в воздухе, исправить ошибки или перенацелить на выполнение другой задачи. В необходимых случаях руководитель мог вызывать с аэродромов резерв.
      Голос командира с земли оказывал моральную поддержку летчикам, вселял уверенность, придавал силы. Уход с передовой также производился только с разрешения руководителя, находящегося на станции наведения. О всех важных обнаруженных целях врага летчики тут же докладывали по радио на станцию наведения, находившуюся обычно рядом с КП.
      Часто на командные пункты танковой дивизии выделялись офицеры от авиации, которые имели надежную радиосвязь с аэродромами базирования авиации и самолетами в воздухе. Эти люди, своевременно передавая заявки общевойсковых командиров, умело нацеливали машины на важнейшие объекты в бою, являлись связующим звеном между авиацией и сухопутными войсками.
      По нескольку раз на станции наведения выезжали на передовую штурман полка Николай Романов, адъютанты эскадрилий Николай Григорьев, Борис Муха, Виктор Скрягин.
      Много поработали над тем, чтобы хорошо наладит радиосвязь в бою начальник связи полка гвардии капитан Георгий Моисеенко и его специалисты Троицкий, Налимов, Акимов, Горанин, Гордеев. Радио у них действовало безотказно.
      В октябре 1943 года от всего летного состава полка комиссия приняла зачет по знанию материальной части связной аппаратуры истребителей и умению вести радиосвязь с наземными радиостанциями. Первый класс присвоили двенадцати летчикам и второй - десяти.
      16 октября 1943 года командир эскадрильи Герой Советского Союза Иван Никитович Сытов прикрывал наземные войска в районе Запорожья. Он уже имел на боевом счету тридцать сбитых фашистских самолетов, произвел более двухсот пятидесяти боевых вылетов.
      В полку его любили. Веселые, чуть прищуренные глаза, прямой нос на тронутом оспой лице. Всегда крепко охвачен ремнем. Где бы Сытов ни появлялся, всюду вносил с собой оживление.
      О воздушных боях Иван рассказывал обстоятельно, неторопливо. Опишет создавшуюся ситуацию, да еще п,алочкой на песке вычертит, где был немецкий самолет, как он сам атаковал фашиста.
      Не раз вступал командир эскадрильи в бой с численно превосходящим противником и не было такого случая, чтобы Сытов со своими питомцами "показывали хвост". В полку так верили в его летный талант, что на земле поджидали без особых волнений.
      И вот 16 октября он не вернулся с боевого задания.
      В последнем сражении над Днепром, израсходовав почти весь боекомплект, продолжал драться, руководить боем. Когда горючее кончилось, а оружие замолчало, Сытов пошел в последнюю атаку. Пехотинцы видели, как в смертельной схватке его истребитель настиг врага. Но сам был атакован "мессершмиттами" и сбит. До боли в глазах всматривались в дым воины с земли и летчики группы с воздуха. Каждый хотел увидеть белый купол парашюта. Но его не было.
      "Жизнь короткая - слава долгая" - говорят в народе о таких, как Иван Сытов.
      Похоронили останки героя на площади Свободы в городе Запорожье. На украинской земле, которую он так отважно защищал.
      Начиная с 22 октября полк принимает активное участие в освобождении Днепропетровска. По утрам Днепр всегда затягивала дымка... За четыре дня боевой работы, несмотря на ограниченную летную погоду, летчики полка произвели сто двадцать боевых вылетов. Командир полка Зайцев дважды водил группы истребителей на прикрытие штурмовиков.
      Каждый летчик, каждый техник делали все возможное для освобождения города. Летая на разведку, наши летчики видели, как фашистские захватчики вывозили оттуда награбленное добро. Тянулись длинные колонны автомашин, повозок, железнодорожные эшелоны.
      Этим-то и воспользовались штурмовики. Под прикрытием истребителей они группами по восемь-двенадцать самолетов непрерывно атаковали отходящие колонны противника.
      Вечером 24 октября накануне освобождения нашими войсками Днепропетровска фашисты зажгли город. Поднялось огромное зарево. Оно хорошо было видно с нашего аэродрома. Временами слышались сильные взрывы - это немцы взрывали заводы, лучшие здания, общественные учреждения.
      Утром более десятка громадных столбов дыма стояло над городом.
      25 октября в 15.00 советские войска штурмом овладели Днепропетровском. Хорошее было известие. А на следующий день 11-я гвардейская истребительная авиационная дивизия, в состав которой входил наш полк, за героизм и отвагу, проявленную в боях при освобождении этого города, получила наименование "Днепропетровской".
      В адрес полевой почты полка пришло несколько писем от девушек с Дальнего Востока. На конвертах: "Самому храброму воину - комсомольцу".
      - Ну и задача! - улыбнулся комсорг полка гвардии младший лейтенант Павел Вакулин.
      Собрали комсомольское собрание, стали решать, кому вручить письма.
      - Да чего там! Хоть жребий кидай, - шутили ребята.
      Письма отдали Петру Кальсину. Он положил их в карман гимнастерки, вернулся в землянку, стал читать.
      Трудно представить сейчас, сколько радости доставляли тогда такие весточки. Где-то вдали громыхало, горел дальний лес, в любую минуту можно было ждать нового боя, а тут эти письма и фотографии. Петр засмотрелся на них. Дальний Восток...
      Почему-то вспоминалась школьная карта. Она висела рядом с доской, умело помеченная таинственными знаками, расставленными на тот случай, если придется "плавать" на уроках географии. Нефтеносные районы - крупными треугольниками, угольные бассейны - фиолетовыми кружочками. Дальний Восток у стены, на самом краешке карты. Камчатка. "Камчаткой" называли две последних парты, на которых спасались те, кто не очень хотел мозолить глаза учителям. Здесь можно было и почитать книжку, и сыграть в "морской бой". Какое же это далекое время - школа!
      На том же комсомольском собрании договорились послать письма родителям летчиков, особенно отличившихся в боях. Написали и отцу Петра Кальсина.
      Петр во всех подробностях представлял себе, что последует за этим в родной деревне Болы.
      Вот прикатил утром на велосипеде мальчишка-почтальон. Отец, покряхтывая, сошел на крыльцо, взял натруженными руками письмо, покосился на мальчишку:
      - Не знаешь, отчего почерк чужой?
      Тот засветился в ответ, и сразу стало ясно, что беды никакой нет.
      Все письма с чужими почерками маленький почтальон просматривал еще на почте, чтобы зря людей не волновать. Если что плохое приносил, шел в дом "с подготовкой". Долго рылся в сумке, вспоминал вслух, как много разнес за последнее время похоронок: Бояриновым, Васильевым, а Федоровым - так сразу две. За одну неделю. И спешил к другому дому.
      Сейчас мальчишка не торопился уходить. Ждал.
      В этот же день всей деревней писали ответ. Переписывал его набело, конечно, все тот же мальчишка, он же раздобыл для такого торжественного случая настоящий почтовый конверт, даже марку не пожалел - приклеил.
      После одного воздушного боя Петр Кальсин шел в столовую. А тут Ворончук, Помахал перед носом письмом - пляши!
      Делать нечего, потоптался Кальсин вокруг Ворончука. Но тому мало.
      - Давай, давай!
      Пришлось вприсядку. Ребята собрались, смеются, подбадривают. Сжалился Ворончук, отдал письмо. Оно было из дома, от отца.
      - "...Письмо о героических подвигах моего сына - летчика Петра Кальсина я получил, - писал отец. - Меня, колхозника, конюха, глубоко взволновали хорошие отзывы о сыне, тем более, что, как вы сообщаете, он сбил уже четырнадцать фашистских самолетов. Я уже старик, но еще бодр и работаю в колхозе честно, по-фронтовому. За восемь месяцев 1943 года выработал 443 трудодня, да моя старушка, мать Пети, еще 150. А всего мы вдвоем имеем 593 трудодня. Я и впредь буду трудиться не покладая рук. Получив письмо, я прочитал его всем колхозникам, которые вместе со мной радуются и гордятся Петром.
      В ответ на подвиги своего земляка колхозники отвечают успехами в труде. Наша артель еще в середине сентября досрочно выполнила план хлебосдачи государству и сдала сверх плана 170 пудов зерна.
      Сыночки, дорогие мои, быстрее выгоняйте немцев с нашей земли и возвращайтесь домой с победой. Желаю всем здоровья и дальнейших боевых успехов во имя нашей Родины. Мы поможем вам в борьбе, чем только сможем".
      Все дальше и дальше на Запад уходил полк, все чаще и чаще менялись аэродромы. Под крылом простирались необозримые степные поля Украины. Теперь летчики полка стали летать на Никопольский плацдарм. Наступила третья военная зима.
      Новые приемы боя, отдельные вопросы управления самолетами в бою вызывали различные суждения и детально изучались всеми. Было замечено, что лучше это разбирать на конференции летно-технического состава. С большим вниманием участники ее заслушали доклады Героя Советского Союза гвардии майора Лавейкина "Организация прикрытия боевых порядков наземных войск" и "Действия истребителей при отражении авиации над полем боя".
      Оживленный обмен мнениями вызвал также доклад Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта Попкова на тему: "Сопровождение штурмовиков и отражение атак истребителей противника".
      Мастерков поделился опытом ведения воздушного боя "пары" с самолетами противника. Желающих выступить было много. Представитель штаба полка Григорий Яковлев еле успевал записывать предложения.
      Бой ведут "Веселые ребята"
      Закончив обсуждение и утвердив выработанные предложения, летчики гурьбой направились в столовую. Как раз в это время над аэродромом в плотном строю пронеслись возвратившиеся с задания четыре Ла-5. Среди них выделялась пара самолетов, переданных нам в начале ноября музыкантами джаз-оркестра под управлением Утесова.
      Тогда было раннее морозное утро. Московский центральный аэродром до отказа заполнили готовые к отправке на фронт самолеты.
      В начале взлетной полосы поблескивали в лучах восходящего солнца свежей краской два тупоносых истребителя Ла-5. Около них собралось необычно много народа: летчики, техники, авиаспециалисты, представители Главного штаба ВВС, фотокорреспонденты и... музыканты. Они прибыли на аэродром, чтобы передать летчикам приобретенные на свои трудовые сбережения самолеты.
      На левом борту каждого надпись: "Веселые ребята", а на правом - "От джаз-оркестра Л. Утесова". Вести на фронт эти машины предстояло гвардейцам комиссару авиационного полка и лейтенанту Мастеркову.
      Начался митинг. В своих выступлениях авиаторы горячо благодарили замечательного артиста и его коллег за подарок, обещали крепко бить фашистов в воздухе и на земле. Затем Леонид Осипович передал летчикам формуляры самолетов.
      Эдит Утесова от имени оркестра преподнесла гвардейцам патефон с большим набором пластинок. Летчики надели парашюты, сели в кабины.
      Через несколько минут самолеты взлетели и взяли курс на юг. "Веселые ребята" - первоклассные самолеты конструкции Лавочкина - пользовались большой популярностью. Каждый летчик считал за большую честь вылететь на них.
      Спустя три месяца авиаторы писали коллективу оркестра:
      "Со времени получения вашего подарка летчики-гвардейцы уничтожили в воздушных боях и на аэродромах девять вражеских самолетов. Нет сомнения, что этот счет будет расти. Ваши машины в надежных руках. Они и впредь будут грозой для фашистов".
      Слово свое гвардейцы сдержали. Вот один из примеров.
      ...Командир эскадрильи Попков повел восьмерку истребителей на прикрытие наступавших советских танкистов. При подходе к заданному району ведущий услышал голос со станции наведения:
      - Соколы, соколы! С запада ниже вас идут бомбардировщики, восемьдесят седьмые.
      Виталий Попков быстро вывел группу в заданный район и подал команду: "В атаку!"
      Дерзкий налет гвардейцев ошеломил вражеских летчиков.
      Гитлеровцы сразу не досчитались двух "юнкерсов". А тут станция наведения предупредила наших о появлении в воздухе шести "мессершмиттов".
      Но гвардейцы успели сбить еще три бомбардировщика противника. Два из них уничтожил на самолете "Веселые ребята" гвардии старший лейтенант Александр Мастерков.
      Через несколько дней в составе другой группы на самолете "Веселые ребята" отличился гвардии лейтенант Игорь Глазков. Он сбил немецкий истребитель "мессер", защитив своего друга.
      Шло время. Счет сбитых вражеских самолетов продолжал расти.
      Свою боевую биографию Ла-5 с надписью "Веселые ребята" закончили в небе Берлина.
      Ради жизни командира.
      В декабре сорок третьего года шли упорные бои за Никопольский плацдарм. Погода не благоприятствовала наступлению наших войск. Из низко плывущих над землей тяжелых облаков беспрестанно моросил дождь. Опускались настолько плотные туманы, что стоит, бывало, отойти к стабилизатору - винта уже не видно. Обширные голые поля стали непроходимыми. Тяжело было пехоте. Туго приходилось и авиации. Казалось, в такую погоду и мыслить нечего о полетах. Но не так думали летчики гвардейского полка. Они не могли сидеть сложа руки...
      Сплошная облачность, моросящий дождь - не помеха. Нельзя действовать большими группами - можно летать парами. И бить врага.
      12 декабря 1943 года день выдался пасмурным.
      Над фронтовым аэродромом висел зимний туман. Лишь только он стал понемногу рассеиваться, как Георгий Баевский и его ведомый Петр Кальсин вылетели на свободную "охоту" в район Никополь - Кривой Рог. Это был один из способов боевых действий истребителей.
      На фронте воздушным "охотникам" выделялся район, простирающийся на несколько десятков километров вдоль фронта и на многие километры в тыл врага.
      Здесь наши истребители-"охотники", действуя обычно парами, производили свободный поиск и уничтожали не только самолеты в воздухе, но и автомашины, радиостанции, паровозы, железнодорожные составы, обозы, живую силу и технику противника. Главными объектами были, безусловно, одиночные самолеты врага: боевые, транспортные, связные. "Охотник" внезапно наносил удар и внезапно выходил из боя, что действовало ошеломляюще, наводило панику, держало врага в постоянном напряжении, изматывало его силы. "Охотники" дезорганизовывали движение по дорогам и создавали угрозу для полетов самолетов.
      Лучшими летчиками-"охотниками" считались Георгий Баевский и Петр Кальсин.
      Первый - воспитанник аэроклуба Дзержинского района города Москвы, выпускник одной из школ военных летчиков. Еще во время учебы он проявил незаурядные способности - успешно окончил школу и получил звание летчика-истребителя. По установившейся традиции его, как лучшего выпускника, оставили летчиком-инструктором.
      Откровенно говоря, не совсем по душе ему была такая работа. Но он понимал: боевым полкам нужны летные кадры, потому трудился на совесть. Десятки его питомцев ушли на фронт, стали умелыми воздушными бойцами. Наконец и его, Баевского, настал черед. Добился-таки, чтобы послали на фронт в боевой авиаполк.
      У второго - своя судьба. Сын колхозника. Уроженец Оричевского района Кировской области. Учился в средней школе, там же вступил в комсомол. Окончил агрономические курсы и вплоть до поступления в военную школу летчиков работал агрономом в родном селе. Кто знает, не будь войны, возможно, стал бы известным селекционером.
      Война все перевернула. Кальсин взялся за оружие, научился управлять истребителем.
      ...Пара Ла-5 на большой скорости и бреющем полете пересекла линию фронта.
      Под крылом замелькали немецкие окопы, замаскированные танки и машины. Обо всем замеченном немедленно передано по радио командованию. Поиск продолжался.
      Высота 100-150 метров. "Охотники" зорко следили за землей и воздухом.
      Обнаружив на шоссе вражеский обоз, атаковали его, потом ударили по колонне грузовых автомашин противника. Три запылали, две свалились в кювет. Начало "охоты" оказалось удачным. Вскоре летчики взяли курс на большой фашистский аэродром.
      Временами попадают в снежные заряды. Придерживаются линейных ориентиров, обходят стороной крупные населенные пункты. Жмутся к самой земле. Вот и аэродром. Над ним чуть правее в белесоватой пелене дымки мелькнул силуэт "Фокке-Вульфа-189". Разведчик. Цель лучше не придумаешь! Два фюзеляжа со сквозным хвостовым оперением и два мотора позволяли этой машине производить в бою завидную маневренность. Не многим летчикам удавалось сбивать ее.
      Баевский первым заметил врага и передал ведомому по радио:
      - Впереди "рама", иду в атаку!
      Он решил нанести удар сзади, снизу. Дал полный газ и ринулся на врага. Под крылом замелькали стоянки вражеских самолетов. Горка! Быстро сокращается расстояние.
      Экипаж ФВ-189 не ожидал нападения. Гитлеровцы, увлекшись расчетом на посадку, очевидно, не заметили советских истребителей на пестром фоне земли. Близость своего аэродрома и плохая погода усыпили их бдительность. Они безмятежно продолжали полет.
      Хорошо видны две балки-"сигары" фюзеляжей, кресты на них. Еще ближе, ближе... Фашист заметил, он попытался ускользнуть, но тщетно. Баевский успел нажать на гашетку. Меткая трассирующая очередь оборвалась на застекленной кабине "фокке-вульфа".
      Вражеский самолет вспыхивает. Неуклюже кренится вправо, делает какой-то странный, нелепый полукруг и падает. Но его стрелок успел выпустить ответную длинную очередь по атаковавшему. Баевский почувствовал, как по самолету прокатилась дрожь. Мотор начал давать перебои, а машина терять скорость и высоту. Летчик подвигал сектором газа. Нет, не помогло. Из-за ножных педалей в кабину клубами ворвался дым, запахло удушливой гарью. Тревожная мысль: "Подбит!" Стало жарко. Приоткрыл фонарь - дым выхватило потоком воздуха. За хвостовым оперением машины потянулся черный шлейф. Самолет загорелся. Он плохо слушался рулей. Как быть? До своих не дотянуть.