Ричард Хукер

Капитан Логан, майор Ли на гражданке работавшим в бюро похоронных услуг, полковник Сколам, владелец дистрибьюторской фирмы Кадиллака, были из одного города. Они были членами одной масонской ложи и одного и того же кантри-клуба. Полковника Сколама, майора Ли и капитана Логан однажды утром потревожили корейцы, напавшие на гаубичную батарею капитана Логана, и в брюхо капитана пополнилось парой осколков снарядов.

К моменту начала операции на капитане Логане, Ястреб уже успел и проспаться, и еще кое-чего впридачу. Он удалил целый фут тонкого кишечника и реанастомизировал его. Иными словами, он, соединил концы оставшейся кишки. Закончив, он подумал, что черезчур затянул шов, но решил оставить все как есть. Это было ошибкой, пока еще только первой.

В последующие восемь дней капитан Логан был плох. С каждым днем ему становилось все хуже. Ястреб присматривал за ним, беспокоился и работал. И каждый раз, оборачиваясь, он натыкался на полковника Сколама и майора Ли, желавших знать как идут дела их товарища.

– Не очень, – продолжал говорить им Ястреб.

– Почему? – спрашивали они.

На восьмой день они спросили его об этом уже трижды.

– Потому, черт подери, что я плохо сделал анастомозию, – объяснил им Ястреб.

На девятый день Ястреб снова отправил капитана Логана, абсолютно больного, под нож. Он исправил неаккуратный шов, в то же время обнаружил, что пропустил еще одну дырку в прямой кишке. Сделал колостомию, и пять дней спустя капитана Логана, с улучшениями и вне опасности, выписали. Это была суббота, а субботними вечерами люди отовсюду стягивались к палатке, служившей 4077-му Офицерским Клубом.

Ястреб Пирс получил полезный урок, вытащив капитана Логана с самого края, и был все еще недовольным собой. Когда он вошел, за баром с бутылкой отличного скотча стояли полковник Сколам и майор Ли, они позвали его.

Настроение у Пирса упало ниже некуда. Он повесил голову. «Сейчас эти негодяи будут меня бить,» – подумал он, – «И имеют на это полное право».

Он подошел к бару и сел к ним.

– Капитан Пирс, – начал полковник Сколам, протягивая ему выпивку, – мы кое-что хотим вам сказать.

– Я так и думал…

– Мы тебе хотели сказать, что люди вроде нас, на линии фронта, чувствуют себя чертовски хорошо, зная, что есть такие доктора. Такие, как ты – кто позаботится о нас в случае ранения.

Ястреб растерялся. Он глотнул изрядный глоток скотча и произнес:

– Ради бога, полковник, ты что, не понимаешь, что я чуть не угробил вашего кореша? Я же почти убил его своей отвратительной операцией. Да, я его вытащил из беды, но он в нее и попадать-то не должен был!

– Мы наблюдали за тобой, Пирс, – сказал полковник Сколам, а майор Ли согласно кивнул. – Ты ж беспокоился за этого парня, будто он был твоим родным братом. А теперь он в порядке. Это все, что нам нужно знать. Нам даже наплевать, что ты Янки. Выпей еще, Ястреб!

– Господи! – воскликнул в сердцах Ястреб. Он поставил свой стакан на барную стойку, повернулся спиной к полковнику Сколаму и майору Ли, и вышел из заведения.

Три дня спустя к Ловцу Джону и Дюку попал паренек Анжело Риччио из восточного Бостона.

Рядовой Риччио вылядел неплохо. Он был в сознании. Пульс был немного учащен. Давление застыло на отметке 100 на 80. У него были множественные осколочные ранения, и лишь один из них внушал опасения.

Дюк Форрест, заступая в ночную смену и осматривая очередь раненых, не обратил особого внимания на Анжело, пока не увидел его рентген. Сердце мальчишки показалось ему слишком большим. Осматривая раненого повторно, Дюк решил, что один из осколков застрял в сердце, вызвав кровоизлияние в сердечную сумку, окружающую и вмещающую его.

Дюк отыскал Ловца Джона в столовой – он смотрел фильм, который видел в Штатах уже дважды. Ловец пришел, взглянул на рентген, и они с Дюком присели к Анжело.

– Как считаешь, Носки в этом году хорошо будут играть? – спросил парнишку Ловец.

– Без Славного Парня им ничего не светит, – сказал Анжело, – а я знаю этот наш верзила тоже где-то здесь.

– Точно, – сказал Ловец. – Тебя успокоит, что даже такой мужик как он здесь?

– Шутишь, док? – сказал Анжело. – Я бы врагу такого не пожелал. Мне было бы легче, если б он вернулся и выиграл несколько матчей для нас.

– Ну, он обязательно вернется, – сказал Ловец, – И ты тоже вернешься и увидишь его.

– А ты откуда, док? – спросил Анжело.

– Из Винчестера.

– Знаешь моего двоюродного брата, Тони Риччо? Он твой ровесник примерно.

– Конечно, знаю, Анжело. Он был кэтчером – ловил мяч за среднюю школу Винчестера.

– Ага, – сказал Анжело. – Им интересовались Носки, но он вывихнул руку.

Вежливая ностальгическая беседа на этом закончилась.

– Анжело, мы собираемся тебя прооперировать, – сказал Ловец.

– Хорошо, – ответил мальчик, – давайте. Вы же врачи.

Ловец и Дюк прооперировали его. Ловец заранее составил план действий.

– У него кровь в околосердечной сумке. Прежде чем вскрывать его, надо взять под контроль нижнюю полую вену. Нам нужно много донорской крови. Как только доберемся до сердца, нужно немедленно зашивать дыры, или мы проиграем.

Они делали все, что было в их силах… И на совесть, но когда вскрыли предсердие, все пошло к чертям. Осколок снаряда сделал несколько дырок в правом предсердии. Ловец и Дюк починили его лучше, чем это сделал бы кто-либо во всей Корее, но им и Анжело не хватило трех-четырех минут.

Анжело умер. Не суждено ему было увидеть, как Тэд Уильямс снова выходит на поле. Через полчаса Даго Красный обнаружил Ловца Джона Макинтайра, слоняющегося в темноте, отвел его в палатку и вручил банку пива. После этого он пошел на поиски Дюка Форреста и нашел его в Болоте. Дюк уже открыл банку пива, но не пило, а плакал в нее.

– И ведь из-за Янки… – пробормотал Дюк, чтобы скрыть свое смущение, когда он поднял голову и увидел Даго Красного. – Знаешь, что? С моим везением мне янки даже трогать не стоит, тем более оперировать.

Стало понятно, что с хирургами нужно что-то делать. Это стало понятно Даго Красному. Это было ясно полковнику Блэйку, понявшему что у него большая проблема с его проблемными ребятами, слишком уставшими и удрученными для создания своих обычных проблем. Еще это стало очевидным и для Радара О’Рэйли, настраивавшегося на волну каждого. Он был самым проницательным служащим 4007-го МЭШ, и он нашел два решения.

Первым стал доктор Р.С. Кэрролл. Доктор Р.С. Кэрролл прибыл в дурдом имени Янки Дудля из дебрей Оклахомы недель пять назад и каким-то образом за время получения медицинского образования и двух лет выпускной практики умудрился остаться абсолютно неподготовленным к обыденным вещам человеческой жизни. Ловец Джон, как самый воспитанный обитатель Болота, взял доктора Кэрролла под свою опеку.

– А я-то думал, что живу с самыми неотесанными деревенщинами во всей Корее, – сказал Ловец Джон, – до тех пор пока не появился этот лопух.

Кличка «Лопух» приклеилась к Кэрроллу. Будучи новеньким в части , он еще не успел стать своим в том тесном кругу, который регулярно собирался в Болоте пропустить стаканчик перед ужином, но изредка заглядывал сюда. Однажды вечером, во время депрессии, нахлынувшей после Великого Потопа, он постучал в дверь. Его пригласили войти. Хирурги были одни.

– Простите, – сказал Лопух, – но капрал О’Рэйли сказал, что вы, ребята, хотели меня видеть.

– Радар, – сказал Ястреб, задумавшийся над своим мартини, – должно быть, перепутал волну.

– Не обращай внимания на капитана Пирса, – сказал Ловец Джон, протягивая Лопуху большой стеклянный стакан с мартини, который он смешал для себя. – Присядь и выпей.

– Что это? – поинтересовался Лопух.

– Мартини… Более или менее, – ответил Ловец.

– А стакан – как для воды, – сказал Лопух.

– Правильно, – сказал Ловец, – это что-то типа воды, только не такой, которую от жажды пьют.

– Ага, – сказал Дюк.

– Ну… да… – сказал Лопух.

Наверное, Лопух хотел пить. Он прикончил стакан в пять минут и дал понять, что хочет еще. Ловец дал ему еще один, но уже недоверчиво.

– Знаете че? – заговорил Лопух.

– Че? – спросил Дюк.

– Я тут чуть больше месяца, – сказал Лопух, – но возбужден хуже чем сука в течке.

– Эт хорошо, – одобрил Дюк.

– Ага, – сказал Ястреб. – Это значит, что ты здоров.

– Ну… да… – сказал Лопух.

– Тогда в чем проблема? – спросил Ястреб.

– Нуу, – сказал Лопух, – че мне делать-та?

– А о медсестрах ты задумывался? – сказал Ястреб.

– Все время, но мне показалось, они все уже заняты, или просто сразу отшивают.

– Могу поручиться за сестер, Лопушок, – утверждал Пирс. – Они тоже люди, как и мы.

– Ну да? – удивился Лопух.

– Некоторые из них готовы всегда. Другие – иногда, ну и многомесячные наблюдения убедили меня что лишь немногие из них – лесбиянки.

– Ну… да… – сказал Лопух, отглотнув сразу половину второго мартини, – но как мне эт-выяснить-та?

– Это не ко мне, – сказал Ловец. – Капитан Пирс у нас по этой части спец.

– Ну, – сказал Ястреб, млея от комплимента, – есть два метода. Первый простой, «правильный», американский, банальный, гражданский подход, когда ты тратишь все свое свободное время на неделе, ублажая бабу выпивкой, ужинами, возишь ее в Сеул в ее увольнение, водишь в наш, так называемый, Офицерский Клуб по вечерам в субботу , накачиваешь ее и провожаешь до палатки или к реке, прихватив одеяло.

– Ну да?… – произнес Лопух.

– Но если выбираешь вариант с одеялом, – добавил Ястреб, – ни в коем случае не отходи от Клуба дальше чем на десять ярдов к северу, иначе расстелешь одеяло прямо на мине. Взорвавшаяся мина может создать главному герою репутацию Тора, бога Грома, но это не лучшее завершение акта.

– Ага, – сказал Дюк.

– И, конечно, – добавил Ястреб, – этот метод не гарантирует успеха. Можешь и проиграть. Избранный цветок женственности может потребовать не одну, а две недели культивации, а затем попадешь под действие закона убывающей отдачи. Наши лучшие тактики рекомендуют для этого метода максимум неделю.

– Ну да, – сказал Лопух, показывая, что хочет мартини номер три, – но есть ведь второй метод?

– Второй метод быстрый и статистически более надежен. Ты болтаешь с бабой пару минут на людях, лучше за выпивкой, и говоришь «Дорогая, давай пойдем куда-нибудь и «потремся». Она или согласится, или убежит как трусливый краснозадый бабуин. Огромный плюс этой тактики в том, что ты выигрываешь или проигрываешь сразу же, и в случае проигрыша свободен идти окучивать следующий бутончик, не теряя времени, усилий и хорошей выпивки.

– И какой метод ты рекомендуешь? – поинтересовался Лопух.

– Ну, по правде говоря, не знаю, – ответил Ястреб. – Для меня это все теория. Как считаешь, Ловец?

– Ну, сказал Ловец, – может ему следует публично объявить о своей готовности? Сейчас все кофе в столовке попивают, так что, давайте пойдем – перекусим.

Лопуха, которому теперь и ноги передвигать было сложно, проводили до двери столовой. Б ольшая часть сестер действительно присутствовали в палатке. Силуэт Лопуха прорисовался в дверях, обитатели Болота спрятались по бокам от него, и он сделал заявление.

– Я вставлю каждой чертовой сестричке по самое небалуй! – громко продекламировал он.

– Начиная с Горячих Губок Халигэн, – прошептал ему Ловец Джон.

– Начиная с Горячих Губок Халигэн, – задиристо крикнул Лопух.

Хирурги не пошли за ним внутрь. Они вернулись в Болото, выпили и поужинали позже. На следующее утро Лопух знал только, что ему плохо, а после взбучки от полковника Блэйка, что он как-то опозорился. Так все оставалось до прибытия спустя несколько часов Роджера Хитреца Дэнфорта, после чего всем стало не до него.

Роджер Дэнфорт по кличке Хитрец был хирургом МЭШа 6073 – в двадцати пяти милях к востоку. Роджер и Ужасный Джон Блэк вместе проходили практику в Штатах, так что Дэнфорт и обитатели Болота давно уже были хорошо знакомы. К тому же, их объединяло как неуважение к большинству вещей, которые признавались достойными другими, так и взаимное уважение друг к другу. И хотя Хитреца Роджера не считали большей угрозой чем троих обитателей Болота, он был, как минимум, равный им по чокнутости.

– Слава Богу, – говаривал полковник Блэйк после визитов Хитреца Роджера, – что и этот сукин сын не приписан к нашей части.

На следующий день после Заявления Лопуха, в полдень в дверях столовой появился Хитрец Роджер. Ястреб только закончил ампутацию ноги у единственного клиента сегодняшнего утра – корейца, решившего, что у него иммунитет к минам, и отправился в столовую слегка перекусить.

– Где ребята? – спросил он у Даго Красного.

– Хитрец Роджер здесь, – сказал Даго. – Он с Ужасным Джоном и твоими друзьями уже засели в Болоте, так что… дай нам Бог силы.

– Поддерживаю предложение, – обратился к небесам Ястреб, – Не заправиться ли мне поплотнее?

После плотного обеда Ястреб направился к Болоту со смешанным чувством предвкушения и неохоты. На полпути через поляну, отделявшую Болото от столовой, его поприветствовал Хитрец Роджер. Он стоял в дверях Болота со стаканом в руке и орал: «Привет, Ястреб, старая деревенщина! В задницу регулярную армию! Как делищи?»

– Лучше не бывает, – ответил Ястреб.

– Выпей, – пригласил Хитрец Роджер. – Вот, притащил две бутылки собственного.

– Какого черта ты тут делаешь, а? – поинтересовался Ястреб.

– Не знаю, если честно – ответил Роджер. – Мне вчера вечером позвонил некий чертов полковник О’Рэйли, приказал приехать…

– Кто? – спросил Ястреб.

– Не в курсе, – сказал Хитрец Роджер. – Выяснилось, у вас тут один О'Рэйли, капрал, похож на сраного синоптика. Да какая к черту разница? Выпей.

– Как раз собирался, – сказал Ястреб.

Все выпили по паре стаканов, и дружеский накал стал заполнять Болото. Все шло хорошо, за исключением того, что Роджер Хитрец, несомненно, получивший звонок, чтобы зажечь свет в этом темном царстве, настойчиво требовал подходить к двери каждые пятнадцать минут и орать: «В задницу регулярную армию!»

Днем, с 3 до 4 часов, душевые в МЭШе 4077 занимали сестры. Часть сестер была уже не первой молодости. Некоторые из них забыли о диете. Им приходилось проходить мимо Болота по пути к душевым и обратно, и кое-кто из этой процессии попал в поле зрения Хитреца Роджера, в очередной раз призывавшего население к неестественным связям с армией.

– Все сестры, – кричал теперь Хитрец Роджер, – слонихи!

Потом он сменил пластинку на: «У всех слоних триппер!»

– А Горячие Губки Халигэн, – подсказал Ловец Джон, – их погонщик, и должна понести наказание.

– А Горячие Губки Халигэн, – проорал Хитрец Роджер, – их погонщик, и должна понести наказание.

Естественно, наступили последствия. В течение двух часов полковник Блэйк сидел в своей палатке, слушал эти лозунги, и тщетно надеялся на их окончание. Он вызвал отца Джона Патрика Мулкахи, и за пивом они обсудили варианты действий.

– Откровенно говоря, – сказал полковник Блэйк, – я боюсь. Любой командующий, будь у него хоть толика мозга, изначально не допустил бы такого.

– Нет, полковник, ты не прав, – сказал отец Мулкахи. – В нашей ситуации что-то должно было сломаться, и я справедливо боялся, что сломаются наши ребята.

– Знаю, – сказал полковник. – Намедни Дюк назвал меня «сэр». В любой момент я ждал, что Пирс отдаст мне честь. С ними не всё в порядке, точно тебе говорю. Они выжаты, и потому я позволил Хитрецу Роджеру снова приехать сюда. Ой, чую , что-то случится .

– И уже скоро, сказал отец Мулкахи, когда они оба в ужасе услышали, как Хитрец Роджер выкрикивал заклятия в адрес начальницы медсестер. – Я, наверное, пойду к себе, или хотите, чтоб я остался?

– Нет, – сказал полковник Блэйк. – Это моя вина, я сам разберусь с этой амазонкой.

Не успел отец Мулкахи уйти, как прибыла майор Халигэн. Они прилетела прямо из душа, кончики ее волос все еще были сырые и веревка шапочки для душа болталась позади обмотанного полотенца. Она была в ярости, и Генри, даже если б захотел, не смог бы не обращать на нее внимания.

– Это не госпиталь, – услышал он как кричит на него Главная медсестра. – Это дурдом, а виноваты – Вы!

– Ну, минутку, майор, – начал Генри, – вы…

– Не минутакайте мне тут! – продолжала Главная медсестра, – Если вы не остановите этих чудовищ, эту ТВАРЬ, которую они зовут Ловцом Джоном, и которая называет меня Горячие Губки и всех на это подбивает, я просто уволюсь и…

– Да черт возьми, Горячие Губки, – услышал свой голос Генри, – увольняйся к чертовой матери, и проваливай отсюда!

Пять минут спустя здоровый крепкий сон Радара О’Рэйли был резко прерван. Его разбудил телефонный разговор между Маргарет Халлиган и генералом Хаммондом, в котором майор Халлиган живописала картину военного госпиталя, где царят анархия и вседозволеность. Затем последовал разговор между генералом Хаммондом и полковником Блэйком, из которого Радар услышал, как генерал сказал:

– Генри, ради Бога, какого черта у тебя там происходит? Завтра утром в 9:30 тащись сюда, и я очень надеюсь, что твоя версия будет, черт возьми, намного лучше.

Радар поспешил в Болото. К тому времени Хитрец Роджер, окутав себя еще одной легендой, уехал к себе в госпиталь, оставив Ужаса и обитателей Болота расчищать поле битвы. Радар посвятил их в услышанный разговор.

– Знаешь, у Генри могут быть реальные проблемы, – сказал Ястреб. – Эта чертова дурища-сестра стала настоящей угрозой.

– Точно, – подтвердил Дюк.

– Ловец, – сказал Ястреб, – какого черта ты все время зовешь ее Горячие Губки?

– Я вовсе не всегда зову её Горячие Губки. Например, сегодня с утра я был с ней очень даже мил. Я назвал ее «Майор Горячие Губки».

– Что делать-то будем? – спросил Дюк.

– Ну, – сказал Ловец, – думаю, если б я не назвал эту террористку «Горячие Губки», а потом не натравил на нее Лопуха и Хитреца Роджера, генерал не жевал бы сейчас задницу Генри. Поэтому так уж и быть – я снизойду и обсужу это с генералом.

– Мы с тобой, – в голос сказали Форрест и Пирс.

Их встреча с генералом была назначена на 9 утра следующего дня, но они прибыли в его приемную аж в 8:30. На них была рабочая солдатская одежда, имевшая поношенный вид, без знаков отличия. Они присели на скамью, тянувшуюся вдоль стены. В приемной святая святых генерала, за рабочими местами сидели три вполне привлекательных члена Женского Военного Корпуса: лейтенант и два сержанта.

– Ну, – произнес Ловец Джон через несколько минут, – будем?

– Почему бы и нет? – ответил Пирс.

Из дебрей одежды каждый достал бутылочку с черной этикеткой «Джонни Уокер Блэк Лэйбл». Ранее, еще в Двойно мНеразбавленном, эти бутылки наполнили чаем от сержанта Мама-Дорогая, и теперь Дюк Форрест поднялся со скамьи и обратился к лейтенанту ЖВК.

– Эт-та, а нету ли у вас бумажных стаканчиков, дорогая? – спросил он вежливо.

Сбитая с толку лейтенантша достала стаканчики. Их наполнили и зажгли сигареты.

– Как думаете, этим бабищам понравится чай? – поинтересовался Ловец театральным шепотом.

– Это не бабищи, – ответил Ястреб. – Это два сержанта и лейтенант.

– А кто главнее, сержанты или капитаны? – спросил Дюк. – Мы их выше по званию?

– Не знаю, – пожал плечами Ловец.

– Даже если они главнее нас, может им тоже хочется чаю, – сказал Ястреб.

Дюк снова встал, ну ни дать ни взять джентльмен-южанин.

– Пардон, леди, вы эт-та, не желаете ли отведать чаю?

– Нет, спасибо, – холодно ответила лейтенант.

Болотники попивали чай в тишине. Вскоре молчание прервал Ловец Джон:

– А спорим, генералам частенько обламывается?

Лейтенант взвилась из-за своего стола:

– Да, что же вы за люди? – спросила она возмущенно.

– Не кипятись, милочка, – сказал Ястреб. – Всего лишь кучка ошибок природы с фронта. Мы приперлись встретиться с генералом в 9 утра, нормальное штатское время, чтобы вздуть его.

– Генерал ожидает встречи в 9 с тремя военными медиками, – огрызнулась она, теряя самообладание.

– Эт-мы-и-есть, мэм, – заговорил Дюк Форрест. – Если вы, дамочки, от этого чувствуете себя дурно, мы вас с удовольствием осмотрим.

Несмотря на суровую подготовку, обязательную для всех офицеров и младшего командного состава в Военном Женском Корпусе, лейтенант и ее команда были абсолютно неподготовлены к таким ситуациям, и при виде врага дезертировали.

– Наверно, перерыв – кофе пошли попить, – заметил Ястреб.

Через несколько минут разговоров ни-о-чем, Болотники заметили, что время проходит бесполезно. Ястреб извлек пару кубиков и началась игра в кости.

В 8:45 прибыл генерал Хаммонд. Когда он проходил из приемной святая святых в свои внутренние священные покои, он с неприятным удивлением обнаружил отсутствие своих секретарских войск, плюс натюрморт из трех растрепанных игроков в кости и трех бутылок Джонни Уокера Блэк Лэйбл, что не понравилось еще больше.

– Хайль, генерал, как делищи? – поинтересовался Ястреб.

Генерала просто пригвоздило к месту.

– Дюк пытается выкинуть четыре, – сообщил Ловец Джон генералу.

– Давай-же, Малышка Джо! – умолял кубики Дюк.

– У Дюка четверки плохо получаются, – заверил Ястреб генерала. – Он вылетит через минуту и мы к вам присоединимся.

Дюк выкинул семь и встал.

– Рад вас видеть, генерал, – сказал он. – Я продул. Зато Вам везёт – три милашки из ВЖК вкалывают на вас, а вы-та сами на работу только к середине утра приползаете.

– А вот мы прибыли раньше, – объяснил Ловец Джон, – потому что провели ночь в борделе, и нам надо было свалить раньше дневной смены. Хотите рюмку чая?

Он предложил бутылку генералу. Генерал продолжал стоять как каменный.

– Входите, – наконец приказал он.

Генерал, а за ним и хирурги прошествовали в кабинет. Чувствуя себя лучше за родным столом, генерал недобро глянул на них.

– Я слыхал о вас, – сказал он, – но никогда не верил в это. Теперь верю.

– У вас в офисе работают симпатичные штучки, – заметил ему Ястреб.

– Заткнись! – рыкнул генерал.

– Генерал, – сказал Ловец. – Позвольте изменить тон разговора на серьезный. Мы были в каждом госпитале, что под вашим руководством. 4077 – самое лучшее, что у вас есть, и самая главная тому причина – полковник Генри Брэймор Блэйк. Да, это я довел ту глупую медсестру, даже зная, что нервы Генри на пределе. С нами – делай, что хошь. Но будешь чертовым глупцом, если избавишься от лучшего командующего МЭШ только из-за того, что Горячие Губки Халиган не переносит свое имя.

Генерал скрипнул зубами, нервно глотнул воды и зажег сигарету.

– Вы это серьезно, ребята?