Наследница чародеев (№1) - Магия черная, магия белая

Окаменевшие ноги уже и не болели, их просто как бы и не было – все ощущения кончались где-то в икрах, а дальше к ступням тянулось уже не собственное тело, а нечто чужое и очень холодное.

Какое счастье, что она призвала к себе посох – на него можно было опереться и перенести часть собственного веса, обретя новую точку опоры, что для обезножевшего человека большая поддержка… Не будь у нее в руках посоха, Маргарита давно упала бы вниз, но, поскольку ее ступни приросли к полу, трудно даже вообразить, в какой кошмарной позе ей пришлось бы скрючиться в результате падения вниз головой.

Она уже лишилась ясного сознания, и в голове у нее все стало путаться, когда кто-то положил ей на лоб прохладную руку. И сразу стало легче!

Нининсина, верная многоопытная Нининсина была рядом! Для нее, как всегда, ни замки, ни запоры, ни крепкие стены, ни охраняющие заклятия не были серьезной преградой.

– Деточка моя, что с тобой? Я чувствую, что здесь разлито зло, – испуганно проговорила тетя Нина, оглядываясь по сторонам.

– Тетя Нина! – сбивчиво заговорила Маргоша, со стыдом сознавая, что по ее щекам текут слезы. – Какой-то очень сильный темный маг – кажется, сам мессир Реми – вошел в дом под видом Игоря, моего бывшего мужа. Вернее, в его личине. Кажется, это так называют. Он хотел получить кольцо и…

– Погоди-погоди, – перебила ее Нининсина, – что это за дурманящий аромат? Откуда он? Так пахнут предметы, на которые наложено заклятие лишения рассудка…

– Он принес большой букет роз, – прошептала Маргоша. – Я почувствовала, что от их запаха у меня все плывет в голове, и кинула их подальше, к балконной двери.

– Хорошо, что у тебя хватило на это сил! Если бы ты надышалась этим ароматом, так сказать, в концентрированном виде, могла бы уже пребывать в полном беспамятстве. Этот магический запах приводит к состоянию тихого сумасшествия. Прежде всего следует избавить твой дом от этой заразы.

Нининсина шагнула в кухню и остановилась у распахнутой балконной двери, где по полу были рассыпаны роскошные белые розы. Целительница вытянула руки, и от ее ладоней к злосчастному букету протянулись тонкие золотые лучики. Розы мгновенно почернели, сморщились, словно их испепелил тайный огонь, и вскоре по полу была рассыпана лишь горстка пепла.

Нининсина извлекла из кармана медицинского халата мешочек из грубой льняной ткани, раскрыла его, и прах, в который обратились розы, сам собой до последней ничтожной пылинки втянулся тонкой струйкой в его полотняное нутро.

Завязывая мешочек прочным шпагатом, тетя Нина бормотала какие-то непонятные заклинания. Видимо, и обращенные в прах и тлен розы продолжали внушать ей опасения, и следовало принять меры, чтобы избежать их, злого воздействия.

Маргарита почувствовала, насколько легче стало дышать после того, как розы исчезли, – даже от балконной двери они ухитрялись дотянуться до нее своим дурманящим ароматом, а теперь в голове окончательно прояснилось и разум заработал вполне четко.

А тетя Нина тем временем, задержавшись в кухне, водила рукой по лицу бесчувственного Игоря.

– Он жив? – осторожно спросила Маргарита. После всего, что приключилось сегодня в этой кухне, ожидать можно было самого страшного.

– Жив, не волнуйся, – ответила тетя Нина. – Но, мягко говоря, не в лучшей форме. Злая магическая субстанция уже покинула это тело, хотя и оставила следы своего пребывания. Я подчищу его память и наведу сонные чары – пусть парень пока поспит, а то очнется и со страху начнет психовать… Легко ли осознавать, что твоим телом кто-то воспользовался, как забытым на вешалке пальто? Полезнее не вспоминать об этом неприятном событии. К тому же сон – лучшее лекарство для простого смертного от любых потрясений. А где же сам Реми? Улетел?

– Я заставила его покинуть тело Игоря и загнала в вавилонскую ловушку, – виновато улыбнулась Маргарита. – Но он успел наслать на меня заклятие окаменения. Кольцо защитило меня, но вот только ноги…

Побледневшая тетя Нина лишь молча всплеснула руками.

– Ноги меня больше не слушаются. – Маргарита опустила глаза вниз и с ужасом обнаружила, что ее ступни вместе с домашними тапочками превратились за это время в гранит… Что же теперь делать? – Тетя Нина, они и вправду каменеют! Смотрите!

– Ну-ну, дорогая моя, успокойся, – очнулась Нининсина, – этому горю можно помочь, мне уже встречались подобные случаи… Потерпи, сейчас я займусь твоими ножками. Но подумать только, ты сумела загнать в ловушку самого Реми! Я просто ушам своим не поверила! Невероятно! Какая же сила тебе дана, девочка моя! Я просто не припомню, чтобы кто-то сумел одолеть мессира Реми, одержав над ним такую победу! А тем более совсем молодая и неопытная ведьмочка!

Достав из медицинского саквояжа баночку из-под крема, полную какой-то пахучей темно-зеленой жижи, Нининсина принялась втирать это вещество в пострадавшие участки Маргошиных конечностей.

– Вот так, дорогая моя, ты скоро почувствуешь облегчение. Эта целебная мазь изготовлена по моей собственной рецептуре на основе гомогенизированного корня мандрагоры. Мандрагору используют, чтобы вернуть человеку, подвергшемуся заклятию, его прежний облик. Заклятия окаменения, если случай незапущенный, хорошо поддаются лечению мандрагорой. Это весьма сильное средство, главное – приступить к лечению не позже, чем через сутки после наложения заклятия. В моей клинической практике были случаи, когда даже оборотней после курса лечения мандрагорой удавалось вернуть к стабильно нормальному человеческому состоянию. Правда, в ночь полнолуния у них могут случиться рецидивы. Я лично в таких случаях рекомендую большую дозу сильного сонного зелья – пусть больной уснет, спокойно проспит все полнолуние, а утром на солнышке ему и самому не захочется обращаться в волколака. Я уже говорила и снова повторю: сон – это лучшее лекарство!

Маргоша больше не задавала никаких вопросов – ноги отходили от окаменения и жутко болели. Радовало одно – на куски грубо обтесанного гранита ее ступни уже не походили, и где-то под кожей все быстрее бежала по сосудам кровь. Ощущение при этом, правда, было такое, словно ноги сверлили одновременно тысячью острых сверл. Маргарита не могла сдерживаться и все громче стонала, хотя перед тетей Ниной было неловко.

– Потерпи, потерпи, моя дорогая! – уговаривала та. – Ты же настоящая героиня! Потерпи, скоро все пройдет… Ну ты можешь сама встать? Умница девочка! Осторожнее шагай! Сейчас я приготовлю тебе ванну с травами, чтобы закрепить лечебный эффект и снять болевые ощущения. А потом тебе следует лечь и уснуть. Сон – лучшее лекарство… Впрочем, об этом я, кажется, уже говорила.

Но Маргарита не чувствовала себя настолько уверенно, чтобы беззаботно уснуть в доме, где в глиняном горшке спрятан злой колдун, а на кухне сопит предатель Игорь, в личине которого этот мерзавец Реми переступил порог, легко справившись с охранительным заклятием.

Она собиралась задать тете Нине еще много вопросов, но в горячей ванне по ее усталому, измученному телу побежала такая истома, что сил не нашлось даже на разговоры. Наверное, хитрая целительница подлила в воду изрядную порцию сонного зелья, потому что глаза Маргоши сами собой закрылись и легкие приятные сновидения поплыли перед ней вереницей.

Вроде бы в окно ванной (в бабушкиной старомодной квартире в ванной комнате имелось окно с замысловатыми витражами, как было принято лет сто назад, в годы строительства дома) заглянула луна, при свете которой стало видно множество цветочных лепестков, колыхавшихся на воде…

Наверное, это было всего лишь сном, но среди цветов порхали крошечные эльфы, знакомые Маргоше по сказкам Андерсена. И было так интересно наблюдать за их хороводами и слушать тихое нежное пение.

Потом Маргарита поднялась в воздух, к ней подплыла махровая простыня, бережно обернув своими мягкими крыльями, и, словно ковер-самолет, повлекла молодую ведьму в спальню и уложила на кровать.

– Вот так, чтобы ножки не утруждать, пусть поправятся как следует, – раздался откуда-то издалека голос Нининсины. – Спи, деточка, спи! Ни о чем не тревожься, я за всем присмотрю и обо всем позабочусь…

Хлопот у Нининсины было много. Во-первых, укрепить вавилонскую ловушку, чтобы Ремиз не вырвался на свободу (вообще-то ловушка была способна удержать даже сильных магов как минимум пару суток, но с мессиром Реми нельзя ни на что уверенно рассчитывать – мало ли, какие козни у него в запасе). Во-вторых, полностью очистить от негативной энергии дом Маргариты. Да и о несчастном Игоре надо бы позаботиться – в теле парня побывал черный маг, а такие вещи редко проходят бесследно…

Но главное, о чем следовало подумать (два самых важных и взаимосвязанных дела): как увезти куда-нибудь подальше от этого дома Маргариту и как эвакуировать сосуд с ловушкой, в которую попался мессир Реми.

Как ни укрепляй сосуд удерживающими заклятиями, рано или поздно чародей выберется на свободу (интуиция подсказывала Нининсине, что это случится скорее рано, чем поздно), и месть его будет страшна… Не говоря уж о том, что вожделенное кольцо Бальдра Реми так и не обрел, несмотря на все свои козни, а стало быть, продолжит борьбу и на этом фронте.

Конечно, вавилонская ловушка отнимет у него много сил, и он далеко не сразу восстановит прежнее могущество, но полагаться на общие правила в этом случае не стоит. У Реми всегда найдется лишний туз в рукаве…

Что ж, придется трубить общий сбор – сейчас как раз такой случай, когда призвать на помощь кикимору, валькирию и старого цверга будет совсем не лишним. А пока они подтянутся, можно заняться Игорем.

Усилием воли Нининсина перенесла парня на диван в гостиной и решительно сняла сонное заклятие…

Игорь проснулся в незнакомой комнате и никак не мог вспомнить, где он и что с ним. Вроде бы он пришел к дому Маргошки и хотел подняться к ней в квартиру… А потом просто провал какой-то! И вроде ведь не пил и даже не собирался, а состояние как после сильного похмелья. Ох, как бы собраться с силами и восстановить в памяти прошедший вечер?!

Надо думать, в гости к бывшей жене он все же попал: комната, в которой он сейчас находится, явно в старом доме, с эркером, не иначе это квартира покойной Маргошиной бабки.

Но вот самой Маргоши нигде не было видно. Рядом с ним сидела пожилая тетка в медицинском халате.

– Очнулся, милый? – ласково спросила она. – Вот и славно.

– Что со мной? – спросил Игорь у тетки (больше ведь не у кого было!).

– Что-что! Обморок. Вегетативно-сосудистая дистония. Надо заняться здоровьем, юноша! Тревожные симптомы для столь цветущего возраста…

– Вы кто? – не слишком вежливо перебил ее Игорь.

Но тетка совершенно не обиделась.

– Я врач, милый.

Вот как раз об этом он мог и сам догадаться, и по белому халату, и по разглагольствованиям на тему дистонии. Профессия тетки интересовала его меньше всего. Важнее – кем она приходится Маргоше и почему она тут так по-хозяйски сидит? Если с бригадой «скорой помощи» приехала – так где эта бригада? И вообще, те врачи всегда торопятся и у них совсем другие ухватки… Но если уж он сам такой дурацкий вопрос задал, так и ответ соответствующий получил. Ладно, разберемся еще, ху из ху, как говорится.

– А Маргарита где? – продолжал допытываться Игорь.

– Отдыхает. Всю ночь вокруг тебя хлопотала, изнервничалась. Я укольчик ей успокоительный сделала. А то нам тут только второго обморока и не хватает!

Всю ночь? Он ведь пришел часов в одиннадцать вечера, а в дом, может, в половине двенадцатого поднялся, ну в полночь от силы… Игорь взглянул за окно. Там и вправду светало… Вот так финик! Утро уже!

– Неужели я целую ночь тут провалялся? – поразился он. – Никогда со мной такого не было.

– Все когда-нибудь случается впервые, голубчик, – философски заметила старая врачиха. – А что ты хочешь? Развод, суды, постоянный стресс – вот тебе и нервный срыв… Такие вещи даром не проходят! Но ничего, юноша, успокойтесь, сейчас уже ничего угрожающего нет. Пару недель проведете в больнице, а потом будете соблюдать режим – и все придет в норму. Спортивные занятия я рекомендую проводить осторожно, дозированно, не перенапрягаясь; витаминов побольше живых – фрукты, овощи; немного красного вина, в малых дозах не повредит; свежий воздух и полноценный сон… Сон – это главное лекарство!

Игорь рассеянно слушал и вдруг сообразил, что его собираются уложить в больницу. Как-то не сразу это дошло. Тоска какая – летом валяться в душной палате среди болезненных дедов!

– Я в больницу не поеду! – вскинулся он. И тут же почувствовал страшную слабость – оказывается, голову очень тяжело оторвать от подушки, а как только оторвешь, ее крутит прямо-таки винтом, и на ноги встать сил нет…

– Лежи-лежи, не делай резких движений! – распорядилась врачиха. – Машину я уже вызвала, сейчас тебя отправим.

Ну вот, сейчас его, как куль с картошкой, куда-то потащат, а Маргошка, стерва, даже не вышла к нему и словом не перебросилась. Спряталась и позволяет врачихе тут распоряжаться!

Ну хорошо, положим, его Маргарита видеть не хочет, но оставить чужого человека без присмотра в собственной квартире! Зачем вводить людей в соблазн? Врачи тоже не ангелы! Тут вон сколько всякого антиквариата понапихано, сопрешь что-нибудь – хозяйка не сразу и хватится…

Нет, Маргоша все-таки тютя! Тютей была, тютей и осталась!

ГЛАВА 30

Игоря удалось госпитализировать не абы куда, а под крыло к одной хорошо известной Нининсине колдунье-травнице, которая в свободное от колдовства время заведовала отделением общей терапии в городской больнице. Ей можно было рассказать истинную правду о происшествии с молодым человеком, в надежде что лечение будет назначено правильное, а именно рассчитанное на восстановление душевно-телесных связей в организме, побывавшем во власти черного мага и использованном в качестве вместилища чужеродной энергии при полном подавлении воли объекта магических манипуляций. Тут простым курсом физиотерапии не обойдешься!

Цверг утащил куда-то подальше вавилонскую ловушку и обещал сделать все, чтобы путь на свободу для мессира Реми не оказался бы слишком легким.

Валька, прилетев прямо с военных учений, засучила рукава своей полевой формы и вместе с Нининсиной принялась проводить зачистку Маргошиного дома от расплескавшегося в нем зла. Тете Нине пришлось воспользоваться волшебным лорнетом, которым она обзавелась всего лишь лет двести назад (а ведь всю эту новомодную технику, не дожившую и до тысячелетнего юбилея, она не любила и применяла с большой осторожностью). Но без магического стеклышка трудно было определить очаги негативной энергии, таившиеся в самых укромных местах Маргошиной квартиры.

Кика прибыла позже всех, что, собственно, и неудивительно: выбраться из глухомани, где она проживала, было не так-то легко, а Клеопатра всегда предпочитала традиционные транспортные средства – автобусы, поезда… Если и позволяла себе полетать, то лишь на метле и там же, в глухих лесах вокруг своего болота, чтобы до проезжей дороги быстрее добраться. А уж заниматься, как другие чародеи, трансфигурацией (то есть мгновенным перемещением самой себя, а равно и других крупных предметов на значительное расстояние) она панически боялась.

Цверг, который чутко относился к традициям различных магических школ и любил экспериментировать, легко освоил трансфигурацию и брался преподать Кике мастер-класс, но упрямая нимфа сопротивлялась. Она почему-то была уверена, что в процессе трансфигурирования с ней непременно что-нибудь случится и, исчезнув в одном месте, она так и не появится в другом, зависнув где-нибудь в пространственной петле…

Так что, получив отчаянный сигнал бедствия от Нининсины, Кика всего лишь кинулась к ближайшей железнодорожной станции и долго ждала там поезда до Москвы, а потом тряслась в метро, добираясь с пересадками до Маргошиного дома.

Зато, появившись в Гагаринском переулке и узнав о последних событиях, Кика решительно заявила, что забирает Маргошу к себе, до тех пор пока опасная ситуация не будет так или иначе урегулирована.

– Пусть все утрясется, а там посмотрим, – упрямо твердила кикимора, мотая лохматой головой. – Только забрав Маргариту с собой, я буду за нее спокойна.

Как может «утрястись» желание Реми завладеть магическим кольцом, никто не знал, но на основе собственного опыта все успели убедиться, что любые события, даже самые плохие и страшные, не длятся вечно.

В конце концов, укрывшись на болотах, Маргарита сможет выиграть время – вырвавшись на свободу из ловушки, Реми найдет ее не сразу, а когда найдет, не сможет действовать столь беззастенчиво, как в людной Москве, где пересекается множество энергетических потоков и трудно проследить, что происходит с конкретным индивидуумом в отдельный момент времени.

А в глухом, безлюдном лесу легко почувствовать приближение чужака, особенно если от него исходит мощная волна темной силы. А стало быть, проще принять меры к собственной защите, ведь хуже нет, когда тебя застают врасплох. И друзьям-покровителям будет легче держать Маргариту в поле зрения, а в случае необходимости можно и трансфигурироваться на болото, чтобы встать на ее защиту.

Так что план Клеопатры встретил полное одобрение.

Маргарита, не желая больше связываться с водяными девами (на ее взгляд, заторможенная особа, которая к тому же в любой момент способна разлететься на водяные брызги, дискредитировала ее в глазах сотрудников библиотеки), просто попросила, чтобы очередной отпуск, бывший и без того не за горами, перенесли на более ранний срок. Никаких возражений со стороны начальства не последовало – все же видели, что Горынская совершенно не в себе и в отдыхе нуждается незамедлительно. Какая разница – десять дней туда, десять дней сюда, строгое соблюдение плана отпусков вообще пахнет формализмом.

Решив вопрос с отпуском и побросав в сумку самые необходимые вещи, Маргарита через полтора часа была готова к отъезду.

Добраться до владений кикиморы болотной оказалось не так-то просто. Маргарита с Кикой на электричке отправились в Сергиев Посад, потом ехали еще около часа на местном автобусе и наконец вылезли из душного, тряского автобусного нутра на какой-то безлюдной развилке к великому удивлению водителя, вынужденного остановить машину вдалеке от населенных пунктов.

Сразу за шоссе начиналась поросшая орешником лесная опушка, а дальше сплошной стеной темнели старые вековые ели.

– Ну приехали? – спросила Маргарита.

Пейзаж не показался ей приветливым, но странно было бы требовать, чтобы кикимора болотная проживала в людном дачном поселке или в блочной пятиэтажке на окраине Сергиева Посада.

– Еще чуть-чуть, – улыбнулась Кика. – Я рядом с проезжей дорогой существовать не могу, мне тишина требуется, уединение, и чтобы болото вокруг было. Кстати, ты средство от комаров не забыла? Меня-то они не тронут, ручные. Да и кровь у меня водянистая, им не по вкусу. А на тебя поначалу могут наброситься со всем удовольствием. Ну бери сумки, пошли.

Они спустились с обочины шоссе к лесу, где среди деревьев вилась еле приметная тропка, уходящая в глубь чащи. По этой тропке Кика и направилась в лесные дебри. Вскоре она вывела Маргошу на полянку, где росло огромное старое дерево с глубоким дуплом.

Встав на выступающий из земли мощный кривой корень, чтобы было легче дотянуться, Кика извлекла из дупла две метлы. Одна метелка была старая, но добротная, ухоженная, перевязанная сыромятными ремешками, с полированной ручкой. Вторая – почти новая и совершенно ничем не примечательная, из тех, что стоят в подсобке у любого дворника.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнула Кика, – они нас быстро домчат до места. Бабушка твоя, покойница, для меня их заговаривала. Я сама-то летать по воздуху не мастер, для меня другая стихия родная – вода. Но в России такие просторы и такие дороги, что хочешь не хочешь, а без полетов на помеле просто никуда…

Маргарита с удивлением смотрела на метлы. Неужели придется на них лететь через лес, цепляясь за сучья? Для такого случая бабуле лучше было бы заговорить классическую ступу, как у Бабы-яги. Впрочем, ступа – одноместный летательный аппарат, а они с Кикой собираются в полет вдвоем.

– Вот эта – моя любимая, – Кика кивнула на старую метлу с полированной ручкой, – я всегда на ней летаю. А эта – гостевая. Садись, садись смелее, она очень надежная. Только сумки пристрой так, чтобы они на одну сторону не перевешивались. Помни, что в полете центр тяжести – главное дело. Ну тронулись! – И во весь голос закричала: – Земля, прощай! В добрый путь!

Маргариту теперь не так сильно пугало ощущение полета, как в первый раз, когда Валька безжалостно заставила ее шагнуть из окна.

Метлы поднялись довольно высоко, гораздо выше деревьев, чтобы никакие сучки и ветки не мешали наездницам, и стремительно неслись куда-то, рассекая воздух. Наверное, именно о таком случае и говорила Валька: «Метлу бери только в качестве путеводной – если сама дороги не знаешь, пусть метелка довезет». Действительно, на лету, в движении выяснять у Кики направление полета было бы не слишком удобно…

Как выглядит жилище кикиморы болотной, в девичестве нимфы Клейто, Маргоша не могла даже вообразить. Представить себе можно было все что угодно – от вросшей в землю кривой избушки, крытой замшелой дранкой, до уменьшенной копии мраморного Парфенона. Клеопатра недаром хвалилась своей «античной культурой»…

Внизу мелькали темные хвойные леса, березовые рощи, поля, разделенные неровными проселочными дорогами…

– Бери пониже, – сквозь порывы ветра донесся до Маргоши голос Кики. – Сейчас будет ЛЭП, осторожнее, не запутайся в проводах!

Проскочив на бреющем полете между опорами высоковольтной линии и перелетев через обмелевшую, затянутую ряской речушку, метлы, покружив над перелесками, вынесли своих наездниц в какое-то совсем уж глухое место, со всех сторон окруженное лесом. В лесу было полно бурелома, и ни одной тропинки или дорожки не было видно с воздуха среди старых поросших мхом деревьев и диких порослей густого подлеска. То, что поначалу показалось Маргоше зеленой полянкой, оказалось настоящим болотом – с кочками, обросшими острой болотной травой, и окружавшей их мутной стоялой водой…

Но на небольшом возвышавшемся среди этой непроходимой трясины островке стоял аккуратный деревянный дом с приветливым крылечком, украшенный клумбами с кустиками ноготков, бархатцев и «анютиных глазок». Крыша на домике была жестяная, по-хозяйски тщательно выкрашенная в зеленый цвет, поэтому с воздуха дом не сразу бросался в глаза, теряясь в зелени болот.

– Прилетели! – крикнула Кика и скомандовала метлам: – Конец пути! Здравствуй, земля-матушка!

Метлы спикировали к домику и зависли у крыльца на высоте пятидесяти сантиметров, чтобы наездницам было удобно с них слезть. Как только Кика и Маргарита обрели твердую почву под ногами, освободив «транспортные средства» от своей тяжести, метлы как по команде встряхнулись и сами собой убрались в маленький сарайчик, спрятанный за домиком в зарослях бузины и калины.

– Ну милости прошу, гостья дорогая! – Кика толкнула незапертую дверь. – Входи и будь как дома.

Внутри домик Кикиморы отличался простотой убранства – непритязательная деревянная мебель, домотканые половики на полу, полевые цветы в глиняных кринках… Впрочем, кое-что напоминало и об античном прошлом нимфы – в углу, к примеру, стояла мраморная и, судя по всему, весьма древняя статуя юноши, похожего на Аполлона.

Но больше всего Маргошу удивило другое – в очаге, сложенном из грубых валунов, горел огонь.

– А ты не боишься оставлять в доме зажженный очаг в свое отсутствие? – спросила Маргарита легкомысленную кикимору. – И дверь ты не запираешь…

– Да от кого тут запираться? Чужим к дому не пройти, даже если и захотели бы. Мелентий, леший здешний, за домом по-соседски присматривает, когда меня нет. Он сюда никого не пропустит. А огонь тоже он развел, когда почуял, что мы к дому летим. Здесь сыровато, так Мелентий очень за легкие мои тревожится. «Вы, – говорит, – божественная Клеопатра, дитя знойного юга, вам в нашем климате надо осторожность соблюдать! Дров я вам запасу столько, сколько потребуется, вы избушку почаще протапливайте, не экономьте. И чайком тоже не забывайте побаловаться – чай с медом от всех недугов хорош. А у меня медок добрый, со своей пасеки… Я вам, душенька, уж самого лучшего принесу, самый манифик то есть!» Он вообще-то славный, Мелентий, отзывчивый такой. Всегда поможет. Знаешь, ведь женщине со своим хозяйством без мужской помощи трудно…

И Кика загадочно, почти как Джоконда, улыбнулась углами губ.

– А что же он нам не показался? – удивилась Маргарита. – Я не прочь с ним познакомиться.

– Он очень застенчивый. Лешие вообще привыкли к уединенной жизни, им в обществе, особенно в дамском, трудно. Наш-то еще не совсем дикарь, он в прежние времена у барина здешнего служил лесничим и егерем, так что обкатался маленько на людях и манер у дворян понабрался – беседу может поддерживать, комплимент сказать, и даже по-французски. А как романсы под гитару поет! Заслушаешься!

И Кика пропела хорошо запомнившиеся ей строки из репертуара лешего Мелентия:

Венчала нас полночь средь мрачного бора;

Свидетелем были туманное небо

Да тусклые звезды;

Венчальные песни пропел буйный ветер

Да ворон зловещий;

На страже стояли утесы да бездны;

Постель постилали любовь да свобода!

– Это же Даргомыжский, – удивилась Маргоша.

– Конечно, не Пупкин какой-нибудь, у Мелентия хороший, классический вкус. Песенок вроде «Ты целуй меня везде» он петь никогда не станет, особенно при дамах… Погоди, вот он присмотрится к тебе издали, пообвыкнет и непременно представится. Посмотришь, какой это оригинал.

«Похоже, Клеопатру со старым лешим связывают особо нежные отношения», – подумала Маргоша. Что ж, будь ты хоть нимфа, хоть ведьма, а одиночество все равно не сахар…

ГЛАВА 31

Когда хозяйка и гостья уселись пить чай с медом, Маргарита осмелилась спросить Кику про мраморное изваяние в углу.

– Красивый юноша, – кивнула она на статую. – На Аполлона похож. Это твой знакомый или просто память о прошлом?

– Ой, – зарделась Кика. – Это такая память, такая… Это моя первая любовь… Амфиктион.

Маргоша тут же вспомнила, что и у нее в старом альбоме припрятаны две-три фотографии, на которых запечатлен красивый семнадцатилетний мальчик. Что и говорить, в нынешние времена хранить память о первой любви проще, по крайней мере не надо таскать за собой по свету мраморное изваяние, чтобы не забыть любимые черты.

– Это была такая трагедия, – рассказывала между тем Кика. – Я полюбила его безумно, просто безумно. А он на мое чувство не ответил…

– Такое случается, – посочувствовала Маргоша, которой была по собственному опыту хорошо знакома боль отвергнутой любви.

– Да, но он оскорбил меня. Я решилась объясниться, а он… он… назвал меня болотной змеей. И заявил, что никогда не полюбит существо, в жилах которого вместо горячей крови течет холодная болотная жижа… Это было так обидно! Я была совсем юной нимфой, наивной, восторженной, влюбленной – и вдруг мною пренебрегают с такой жестокостью! Я пролила много горьких слез и даже пыталась утопиться в собственном болоте… И солнцеликий Аполлон решил наказать моего обидчика. Тогда так было принято – боги часто мстили людям, если те отвергали любовь. Божественный дар любви следовало принимать с благодарностью, а не глумиться… Представь себе, я и ахнуть не успела, как мой Амфиктион обратился в мраморную статую. Такой ужас! Я просила Аполлона пощадить бедного юношу и вернуть ему человеческий облик, но заклятие оказалось слишком сильным. Аполлон, когда в сердцах, такого мог натворить, что потом и сам разобраться был не в состоянии…

– А я думала, что это Аполлон и есть, – сказала Маргоша, разглядывая несчастного Амфиктиона.

– Да у Аполлона все, к чему бы он только ни притронулся, выходило похожим на него самого. Он ведь такой самовлюбленный был. Вечно ощущал себя центром мироздания. Первый парень на деревне, как у вас говорят.

Маргоша представила Аполлона первым парнем на деревне, в картузе, с гармошкой и сильно подшофе, и чуть не прыснула от такой картины. Но, к счастью, удалось сдержаться: смех сейчас был бы совсем не уместен. Кика чуть не плакала, предавшись воспоминаниям о своей юношеской трагедии.

– Я-то думала, что заклятие в конце концов сойдет на нет, – продолжала она свой горький рассказ. – Не вечная же в нем сила! Рассосется рано или поздно. Но тысяча лет прошла, другая прошла, уже третья тянется, а Амфиктион, бедняга, все в мраморе… И ведь статую-то без присмотра не оставишь. Это теперь к античным скульптурам с почтением относятся, по музеям их разобрали, по частным коллекциям… А в прежние времена могли и разбить, и в море сбросить, и в землю зарыть. Вот представь – вернется Амфиктион к человеческому облику, а кругом земля или пучина морская! Я и берегу изваяние, ухаживаю за ним, мою, слежу, чтобы не треснуло. Иногда мягкой щеткой ему руки-ноги массирую, поди, затекли за тысячелетия… А если все-таки оживать начнет, его подготовить к встрече с современным миром нужно. Это у меня цивилизация на глазах развивалась, я уже пуганая, а он, бедняжка, в древних Афинах окаменел, а теперь, если очнется, двадцать первый век иной эры на дворе, другая страна, другие нравы, привычки, язык; наука развилась так, что вообразить невозможно: электричество, телевидение, автомобили, самолеты, компьютеры, освоение космоса опять же… Какой шок у бедняги будет! Спятить можно без предварительной психологической подготовки… Потому я здесь его держу – все-таки тут покой, уединение, ему проще будет в себя прийти. Ну ладно, заболтала я тебя. Ты отдохни с дороги. Пойдем, я покажу тебе твою комнату…

Кика встала, приглашая Маргариту за собой, и снова замурлыкала старинный романс, перенятый у лешего-меломана:

Чем тебя я оскорбила,