Слезы печали

      - О, не только это, - серьезно продолжала Барбари. - У вас сильная воля. Ему это должно нравиться. Вы осмеливаетесь спорить с ним, и это ему тоже должно нравиться. Карлтон никогда не искал легких побед.
      - Лучше передайте ему, что эта крепость останется незавоеванной.
      - Это только увеличит его пыл - Пыл! Странное слово вы используете!
      - Он хотел бы предложить вам свою руку. По его словам, это идеальное решение. Если бы вы вышли за него замуж, он стал бы опекуном вашего сына и все дела, связанные с Эверсли-кортом, оставались бы в его руках - как это происходит сейчас. В данное время лорд Эверсли предоставляет ему полную свободу. Карлтон управлялся с имением все эти трудные годы, и естественно, что он продолжает заниматься этим и сейчас. Есть единственная помеха: он уже женат на мне.
      - Я рада тому, что это неустранимая помеха.
      - Если бы я умерла...
      - Вы.., умерли? Вы так молоды.
      - Взгляните на меня.
      - Сейчас у вас небольшое недомогание. Вскоре вы поправитесь.
      Барбари откинулась на подушки, ничего не сказав. Я продолжила:
      - Это был странный разговор. Скажите мне, чего бы вы хотели поесть, и вам пришлют.
      - Да, - сказала она, - странный разговор. Но я рада тому, что мы поговорили. Я решила, что вам следует знать...
      В ее глазах появилось какое-то сонное выражение, и я подумала, что у нее, наверное, жар. Жар, который рождает в мозгу странные фантазии.
      Я подошла к кровати и коснулась ее руки. Рука была холодной.
      - Возможно, немножко бульона, а потом каплун. Я схожу и похлопочу об этом.
      Ее взгляд провожал меня до двери. Я услышала ее шепот:
      - Позаботься, Арабелла, позаботься о себе и о своем сыне.
      Я спустилась вниз, чувствуя себя очень неуютно.
      ***
      На следующий день Барбари стало гораздо лучше, и к ней вернулся ее прежний цинизм. Наверное, она сожалела о своей откровенности, потому что начала избегать меня, а через несколько дней уехала в Лондон.
      Салли Нуленс сокрушенно покачивала головой и была непривычно разговорчивой.
      - Я всегда жалела госпожу Барбари, - сказала Салли. - Она впуталась во все это, когда была почти ребенком, и не думаю, что хозяин Карлтон хоть пальцем пошевелил, чтобы помочь ей.
      Мои губы сжались. Я не забыла о предположении Барбари относительно намерений Карлтона жениться на мне, если он сможет как-нибудь избавиться от нее. Второй брак по расчету, подумала я. Это не для меня, хозяин Карлтон. Я не могла не почувствовать удовлетворения: ведь его уже во второй раз лишила того, чего он желал больше всего на свете.
      В то же время перспектива выглядела несколько зловеще: "Это человек, который не остановится, пока не добьется своего".
      - Она совсем не бережет себя, - продолжала Салли. - Так всегда говорил хозяин Карлтон. Стоит ей серьезно заболеть, говорил он, и она сгорит как свеча.
      - Он так говорил?
      - О да, и не раз.
      - Но Барбари молода, сильна и, судя по всему, ведет очень деятельную жизнь в Лондоне.
      - Можно называть это и так, - сказала Салли Нуленс. - А хозяин Карлтон прав. Не такая уж она крепкая, и ей бы надо последить за собой. Обычно она приезжает сюда, когда ей нужно маленько отдохнуть. Она делает так уже года три, а то и больше.
      - Ну что ж, надеюсь, это идет ей на пользу.
      - Глупая девчонка... Живет такой жизнью! Вьется, как мотылек вокруг свечи.
      - У вас сегодня на уме одни свечи, Салли. Надеюсь, вы прячете их подальше от детей.
      - Да что вы, госпожа Арабелла, неужто вы думаете, что я такая дура?
      - Я знаю, что вы превосходно управляетесь с детьми, Салли. Я вам благодарна.
      - Ой, да вы и сами совсем еще девочка. А что касается мальчиков, так я их сегодня не могла загнать на обед. Они никак не хотели расстаться с воздушными змеями, которых вы привезли. Ли хочет запустить своего змея выше, чем Эдвин, а Эдвин пытается запустить выше, чем Ли. Просто не знаю, вечно они друг перед другом выставляются.
      Салли была доброй и преданной детям женщиной. Мне вдруг подумалось: как было бы хорошо, если бы они никогда не выросли. Как было бы хорошо, если бы Карлтон уехал в Лондон и остался там. Мне не хотелось думать ни о нем, ни о том, что может прийти в его хитроумную голову.
      Но после разговора с Барбари мысли мои приняли тревожное направление, и это отразилось в моих снах - дурацких снах с воздушными змеями и детскими ружьями.
      Я помню сон, в котором Эдвин запустил воздушный змей, и, когда он взвился в небо, я увидела, что на нем нарисован Эверсли-корт. Пока я смотрела на него, он становился все больше и больше, и вот на лужайках появились люди, так что это был уже не рисунок. Потом я увидела Карлтона, бегущего к Эдвину и пытающегося отнять у него змея. Эдвин не сдавался и кричал: "Осторожно, мама! Осторожно!" А потом в меня со всех сторон полетели глиняные пули из игрушечного ружья.., и от испуга я проснулась.
      Совершенно глупые сны, однако они были характерны для моего душевного состояния. Лучше бы Барбари не делилась со мной своими размышлениями, но, раз уж они у нее были, мне следовало о них знать.
      ***
      Приближалось Рождество тысяча шестьсот шестьдесят четвертого года. Мальчики готовились праздновать дни рождения - сразу после Рождества им должно было исполниться по пять лет. Стоял холодный день, снег падал крупными хлопьями, во всех комнатах топились камины. Мальчики стояли на коленях на приоконном сиденье в учебной комнате, любуясь летящим снегом, и вдруг Ли воскликнул:
      - Кто-то едет!
      - Я вижу мужчину. Он уже въезжает во двор, - подхватил Эдвин.
      - Какой-то путник, - сказала я Салли. - Наверное, погода показалась ему слишком плохой. Сегодня у нас будет гость. Спущусь посмотрю, кто это.
      Дети увязались со мной.
      Карлотта уже была в холле. Когда зазвонил колокольчик, она открыла дверь, и на пороге появился мужчина.
      - Добрый день! - воскликнул он. - Веселый добрый день! Ну и погодка! Впрочем, я рад оказаться дома!
      Он удивленно взглянул на меня, а затем улыбнулся Карлотте.
      - Ну, которая из вас моя племянница Карлотта? - спросил он.
      Карлотта сделала шаг вперед. Он обнял и расцеловал ее.
      - Твой отец дома?
      - Да, я пошлю за ним. Вы, должно быть... - начала Карлотта.
      - Твой дядюшка Тобиас, племянница. То есть дядя Тоби. Вернулся из Вирджинии. Надеюсь, прием окажется более теплым, чем погода.
      На лестничной площадке показалась Матильда Эверсли, и он направился к ней.
      - Матильда, дорогая моя сестра, а где Джон?
      - Что? - воскликнула Матильда. - Вы, вероятно...
      - Неужели ты меня не узнала? Ну да, минуло столько лет. Многое произошло с тех пор, как я уехал, верно?
      За спиной жены показался лорд Эверсли.
      - Да это Тобиас! - вскричал он. - Добро пожаловать, Тобиас! Все эти годы я думал, что ты погиб.
      - Только не я, братец. Цел и невредим, как говорится. Ну что, как я и думал, вы все удивлены. Мне нужно выслушать кучу новостей и рассказать вам о себе.
      - Для начала, - сказала Матильда, - ты должен как следует подкрепиться, а мы пока подготовим комнату. Карлотта...
      - Я позабочусь об этом, мама.
      - Дорогой мой Тоби.., после стольких лет.., мы думали...
      - Что я умер. Да, я знаю, Джон только что сказал мне. Нет, старый пес еще жив, сестрица! Да, хорошо оказаться дома. Эверсли не слишком изменился. Я слышал, у вас здесь были трудные времена. Но теперь, надеюсь, все в порядке. Король вернулся. Поэтому я подумал, что пора и Тоби Эверсли сделать то же самое.
      - Что за чудесный сюрприз! - сказал лорд Эверсли. - А у нас прибавление семейства. Это жена Эдвина.
      - Как, у юного Эдвина есть жена? А где он сам? Воцарилось молчание, а затем лорд Эверсли сказал:
      - Мне следовало назвать ее вдовой Эдвина.
      - Ох!..
      Дети, спустившиеся в холл, с изумлением таращились на пришельца.
      - Мой внук, - с гордостью сказал лорд Эверсли. - Подойди, Эдвин, и поздоровайся со своим двоюродным дедушкой Тоби.
      - Двоюродный дедушка, - повторил Эдвин, с восхищением глядя вверх.
      - Да, мой мальчик, я твой двоюродный дедушка. Думаю, мы с тобой подружимся.
      - Я подружусь, - согласился Эдвин.
      - Я тоже! - воскликнул Ли, выскочив вперед.
      - Еще один племянник? - спросил Тобиас.
      - Нет... Ли - приемный ребенок.
      - Видно, мне многое придется узнать, - вздохнул Тобиас.
      - Для начала садись за стол, - сказала Матильда.
      - Как хорошо оказаться дома! - радостно ответил Тобиас.
      ***
      Итак, это был Тоби, дядя Эдвина. Семья так привыкла считать его погибшим, что мне даже не рассказывали о нем. Насколько я понимала, он был средним братом отцов Эдвина и Карлтона, должно быть, года на два моложе лорда Эверсли, но бронзовый цвет лица и довольно пышная шевелюра делали его гораздо моложе.
      Он колоритно дополнял семейство, и вскоре стало ясно, что он намерен обосноваться здесь. Будучи очень общительным, дядя Тоби завоевал огромную популярность. Его слабостью было пристрастие к вину, и обычно он задерживался за столом после обеда и пил до тех пор, пока не становился совсем добродушным и очень разговорчивым.
      Дядя Тоби сделал состояние на табаке в Вирджинии и был богат. Он давным-давно хотел вернуться домой, но, не чувствуя симпатии к пуританам, выжидал до тех пор, пока до него не дошли вести о возращении короля.
      - И не спорьте, - говорил он, грозя мне пальцем, как будто я действительно собиралась спорить с ним. - У меня там была масса дел. Я не мог просто так встать и поехать... Проворачивая такие дела... О нет, дорогие мои! Мне нужно найти управляющих, людей, которым я мог бы доверять. Я не собирался сворачивать свои дела. Если вернутся "круглоголовые", я опять вернусь туда. Я не собираюсь жить здесь при них, это точно.
      - Они никогда не вернутся, - уверял его лорд Эверсли. - Люди сыты ими по горло.
      - Ну, тогда я осяду здесь.., до тех пор, пока вы будете меня терпеть.
      - Дорогой мой Тоби! - сказал его брат. - Этот дом твой в такой же степени, как и мой.
      Тоби кивнул. Его глаза слегка затуманились.
      - И что только творят с человеком родные места? - спросил он. - Они задевают тебя за живое.., проникают в кровь. Их не забываешь, как бы далеко ты ни забрался. А если к тому же у тебя там родственники - ну, тогда уж совсем... - Он пристально взглянул на меня. - А вы знаете, что, если бы не юный господин Эдвин, наследником был бы я, верно, братец"?
      Лорд Эверсли подтвердил, что это и в самом деле так.
      - Ничего, - ответил Тоби, гулко расхохотавшись - Судя по всему, ты переживешь меня. Я больше тебя люблю бутылочку, братец. А говорят, что если пьешь помаленьку, то это на пользу желудку, а если перебираешь, так кишки горят. Ну вот, дамы возмущены, простите. Я несколько загрубел в странствиях. А что там с парнишкой Гарри?
      - Его зовут Карлтон, - подсказала Матильда. - О, он здесь. Я уверена, что он скоро сюда приедет. Он постоянно разъезжает между замком и Лондоном.
      - Я хорошо помню Карлтона. Ему было годика два, когда я уехал. Вот это был мальчишка! Помню, как он задавался, уже считая себя владельцем замка. Конечно, тогда мы не думали, что у тебя появится сын, а я собирался в путешествие и все решили, что меня по пути съедят акулы или индейцы. Юный Карлтон был очень самоуверен, как я припоминаю. Пришлось ему на шаг отступить, верно?.. Ну ладно, неважно. У нас есть юный Эдвин, чудесный молодой человек, а? Мадам, я поздравляю вас с тем, что вы подарили нам столь великолепного наследника.
      Он продолжал болтать, а я, нужно признать, ощутила несколько недостойное удовлетворение оттого, что Карлтону пришлось отступить еще на шаг назад.
      ***
      Дети были восхищены дядей Тоби. Будучи большим любителем поговорить (к тому же обожающим свой голос, как заметила Карлотта), он нуждался в чуткой аудитории. По утрам его разговоры казались занимательными, к вечеру они несколько утомляли; но дети, разумеется, слушали его по утрам. Они были готовы забросить свои воздушные змеи, свои игрушечные ружья и трубы, лишь бы сидеть у его ног и выслушивать занимательные истории. Я тоже присоединялась к ним. Чаще всего он рассказывал о капитане Смите, который был его кумиром и которого он называл основателем Вирджинии.
      - Названной, мои милые, в честь королевы-девственницы человеком по имени Уолтер Рэйли.
      Дядя Тоби рассказывал нам про Уолтера Рэйли и про то, как он стал фаворитом королевы, бросив свой плащ в грязь, когда королева выходила из кареты, и не позволив ей тем самым испачкать ее прелестные башмачки.
      Рэйли привез в Англию табак, а табак произрастал в Вирджинии, и именно табак сделал его богатым человеком.
      Я хорошо помню горящие неподдельным интересом личики детей; время от времени, когда описывались самые ужасные приключения, они повизгивали от восторга. К ним примкнула и Частити. Она стала такой же страстной почитательницей дяди Тоби, как и мальчики.
      А какие истории он рассказывал о капитане Джоне Смите, который еще мальчиком решил стать великим искателем приключений!
      - Я тоже собираюсь стать великим искателем приключений! - подпрыгивая, кричал Ли.
      Его глазки сияли, он был очень похож на свою мать. Я вспомнила, как она говорила о необходимости пускаться в авантюру для достижения жизненных благ, если они сами не идут тебе в руки.
      Эдвин сказал, что он тоже был бы не прочь этим заняться, но ему придется оставаться дома, чтобы присматривать за Эверсли.
      Значит, он уже знал. Наверное, он прислушивался к нашим разговорам.
      Дядя Тоби потрепал его по головке.
      - О да, мальчик, - сказал он. - Тебе придется содержать это местечко в порядке, а это тоже, я тебе доложу, приключение.
      - Я поеду в Вирджинию, - похвастался Ли, - а потом вернусь и.., и.., буду вам про это рассказывать.
      - А пока давайте послушаем дядю Тоби, - предложила я.
      Все были не против, и мы узнали о том, как капитан Смит присоединился к Христианской армии и отправился воевать с турками, о том, как он в одном бою убил сразу трех турок, как потом стал пленником неверного Тимора и ему не шею надели железный ошейник, как он сумел обмануть Тимора и бежал, поборов все трудности, и как, наконец, он высадился в Вирджинии, где его жизнь спасла прекрасная принцесса-индианка Покахонтас.
      Дети были совершенно зачарованы рассказами дяди Тоби. Теперь у них появились новые игры. Ли хотел быть Джоном Смитом, как, впрочем, и Эдвин. Но он почти всегда уступал, соглашаясь играть Тимора. А в истории с Покахонтас Частити была принцессой, Ли - Джоном Смитом, Эдвин - вождем индейцев, собиравшимся погубить Джона.
      Я сказала Эдвину:
      - Не позволяй Ли забирать все главные роли.
      Эдвин взглянул на меня, улыбнулся своей прекрасной безмятежной улыбкой и объяснил:
      - Но, мама, он не согласится играть, если не получит эти роли, а мне хочется поиграть.
      Я расцеловала его, но про себя подумала, что Ли становится все больше и больше похож на свою мать.
      Нельзя было ожидать от Тоби, привыкшего вести столь бурную жизнь, что он осядет в Эверсли-корте. Он хотел быть в курсе всех событий, происходящих в стране, и для этого ему надо было попасть ко двору. Там было множество людей, которых могли заинтересовать его рассказы о путешествиях, и брат обещал представить его королевской чете. В Эверсли приехал Карлтон. Мне хотелось присутствовать при его встрече с дядей Тоби. Было интересно, как он все это воспримет. Но, когда я увидела их вместе, он уже, видимо, успел прийти в себя от изумления и, как я предполагала, от огорчения.
      Однажды во время верховой прогулки мы оказались рядом с Карлтоном, и я спросила его, как он относится к возвращению дядюшки.
      - Всегда интересно, когда в дом возвращаются члены семьи.
      - Странно, что я никогда не слышала о нем.
      - Мы считали его погибшим. Корабль, на котором он, по нашим сведениям, отправился, пошел ко дну. Дяде Тоби всегда потрясающе везло. В самый последний момент он решил сменить корабль, но его любящая семья считала, что потеряла его навеки.
      - И все эти годы, вплоть до вашего десятилетия, вы ходили с задранным носом, считая себя наследником Эверсли, в то время как настоящий наследник сколачивал свое состояние в Вирджинии!
      - Чистая чепуха! Да и какое это имеет значение? Вскоре родился Эдвин, имевший приоритет перед Тобиасом, а теперь вы одарили нас другим Эдвином, которому и принадлежат все права.
      - Тем не менее, права дяди Тоби превышают ваши.
      - Ни у кого нет никаких прав, пока у нас есть драгоценный Эдвин.
      - Тоби очень мил с ним.
      - Кого же не очарует столь совершенное дитя?
      - А вас?
      Карлтон насмешливо взглянул на меня.
      - Очарован ли я Эдвином? Что за вопрос! Вы же знаете, я без ума от него. Хотя, прошу прощения, мне кажется, что в данный момент он более всего склонен прятаться за юбки мамочки и Эллен, позволяя юному господину Ли быть властелином детской. Эту ситуацию необходимо изменить.
      - Как?
      Он склонился ко мне.
      - Очень скоро, дорогая кузина, я собираюсь помочь вам сделать из Эдвина мужчину.
      - Я не потерплю вашего вмешательства! - резко ответила я.
      Карлтон рассмеялся.
      - Лишь для блага Эверсли! - воскликнул он и пустил коня в галоп.
      ***
      Дядя Тоби уехал в Лондон вместе с Карлтоном и лордом Эверсли. Мы очень скучали по нему, и дети постоянно спрашивали, когда он вернется назад. Впрочем, оба мальчика в это время увлеклись ездой на пони, и Джаспер каждый день занимался с ними. Я настаивала на том, чтобы он удерживал их на корде, за исключением тех случаев, когда занятия проводились во дворе, и даже тогда у меня обрывалось сердце, если я видела, что Эдвин пускает своего скакуна в галоп.
      Джаспер сказал:
      - Хозяин Карлтон прав, госпожа, вы уж больно нянчитесь с мальчиком. Вы его хотите держать в стеклянной коробочке.
      - Он еще совсем маленький, Джаспер, - возразила я.
      Джаспер что-то проворчал. Он вообще был очень угрюмым человеком и не нравился мне. Я знала, что он мечтает о возвращении времен, когда улыбка считалась грехом. В одном я была уверена: его дочь Частити жила сейчас гораздо более счастливо, чем до восстановления монархии.
      Я не забыла о том, что Джаспер заподозрил меня и донес на нас. Меня удивило, что его оставили в Эверсли, однако лорд Эверсли был очень справедливым человеком и считал, что у Джаспера есть право иметь свое мнение. Ведь он не скрывал своих убеждений, был искренним пуританином и такие люди, как он, будут всегда. Хороший конюх, Джаспер всегда превосходно исполнял свои обязанности.
      К моему удивлению, Карлтон согласился с ним. Он так объяснил это:
      - Теперь Джаспер просто не сможет донести на нас. К кому он пойдет со своими доносами? Он имеет право на собственные взгляды. В конце концов, вся война и велась за это. Король будет первым, кто согласится с таким мнением.
      Поэтому Джаспер продолжал жить в замке и угрюмо и добросовестно делал свою работу. Я думаю, он испытывал к нам некоторую благодарность и, осуждая нашу любовь к "грешной роскоши", терпел нас так же, как мы его.
      Теперь и у меня появилась причина благодарить его.
      Мальчикам сшили новые костюмы для верховой езды - камзолы и шапочки из коричневого бархата с золочеными пуговицами. Они чрезвычайно гордились ими. Ли, нарядившись в костюм, разгуливал с важным видом. Он был самонадеянным мальчишкой, но я могла понять его любовь к вещам, делавшим его еще более привлекательным.
      Дети были рады покрасоваться верхом в новых костюмах и выезжали на пони в близлежащее поле, где обычно ездили по кругу. Рядом с ними всегда был Джаспер, и я тоже выходила полюбоваться мальчиками.
      Как прелестно они выглядели в новых камзольчиках, с какой радостью вскарабкивались на своих пони! Я наблюдала, как они гоняют пони рысцой, время от времени пуская лошадок в легкий галоп.
      Джаспер постоянно был поблизости. Он учил их скакать. Он великолепно держался в седле на своем старом Брюстере, сером жеребце, выглядевшем столь же сурово, как сам Джаспер.
      Хорошо, что в это утро Джаспер тоже был рядом, так как по непонятной причине пони Эдвина понес. Мое сердце замерло, а потом так бешено заколотилось в груди, что я начала задыхаться. Пока я смотрела на пони, несущегося к изгороди, время замедлилось и секунды растянулись на целые минуты. Эдвин, вылетевший из седла, каким-то чудом держался за шею пони, но в любой момент мог сорваться и упасть.
      Я подумала: "О, Господи, он погибнет! Я потеряю сына так же, как потеряла мужа!" Я бросилась бежать, хотя это было бесполезно: ребенок мог погибнуть раньше, чем я успела бы добежать до него.
      Но Джаспер оказался уже там. Он успел остановить пони, выпрыгнул из седла, подхватил Эдвина и взял его на руки.
      Я задыхалась от радости, мне хотелось наградить Джаспера, чем только он пожелает, поскольку я была в неоплатном долгу перед ним.
      - Все в порядке, госпожа, - сказал он.
      Эдвин смеялся. Я возблагодарила Господа за то, что мой сын может смеяться. Потом он увидел мое лицо и стал серьезным. Представляю, как я в этот момент выглядела: бледная и трясущаяся.
      - Все в порядке, мама! - сказал Эдвин. - Я не порвал камзольчик. А вот шапочка...
      Упавшая с головы шапочка валялась на земле. Джаспер спустил Эдвина с рук, и он немедленно надел шапочку.
      У него был слегка смущенный вид.
      - Шапочка испачкалась, мама, но ничего, Салли ее почистит.
      Мне хотелось разрыдаться от облегчения, от благодарности. Я была близка к истерике. Мой любимый мальчик в безопасности! Я чувствовала себя так, будто пережила тысячу смертей, а он считал, что меня волнует его шапочка!
      Мне хотелось схватить сына на руки, прижать к себе и потребовать от него больше никогда не рисковать жизнью.
      Джаспер начал бранить его:
      - Никогда не позволяйте пони так вести себя! Он обязан слушаться хозяина. Чему я вас учил?
      - Знаю, Джаспер, но я не смог удержать его.
      - Никаких "не смог" не должно быть, господин Эдвин. В седло!
      Я попыталась протестовать, но Джаспер сделал вид, что не слышит меня.
      - Ну, вперед! Дайте ему воли, пустите во весь опор!
      Потом Джаспер посмотрел на меня.
      - Другого выхода нет, госпожа. Неужели вы хотите, чтобы он больше никогда в жизни не решился сесть в седло? - Заметив, что я все еще дрожу, он взглядом выразил сочувствие. - Дети не знают страха, госпожа. Вот почему таким делам нужно учиться смолоду. Он даже не понял, что случилось. И это к лучшему.
      - Джаспер, пригляди за ним.
      - Ага, госпожа. Я еще сделаю из него наездника. После этого события между нами завязалась несколько странная дружба. Я заметила, что время от время Джаспер посматривает на меня. Конечно, он осуждал мои роскошные платья дьявольские ловушки, как он их называл. Но он уважал мою любовь к ребенку, знал, что я считаю его наставником Эдвина, и гордился этим.
      Однажды, когда мы находились в конюшне вдвоем, он обратился ко мне, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.
      - Хозяйка, - сказал он, - я бы хотел кое-что сказать. Мне уж не первый день хочется.
      - В чем дело, Джаспер? - спросила я.
      - Это насчет вашего мужа. Его здесь застрелили.., недалеко отсюда. Я кивнула.
      - Так я хочу, чтобы вы знали: я к этому руку не приложил.
      - Джаспер, - сказала я, - он приехал сюда, сознательно рискуя. Он изображал из себя путешественника. Мне нельзя было приезжать с ним. Именно из-за меня его и разоблачили.
      - Все это так, госпожа. Вы показали свою истинную натуру и не были такой женщиной, которая служит Богу, как положено, ну, а я рассказал тем, кому следовало знать, и они приехали посмотреть. Но они ничего не делали. Его не из-за этого застрелили. Я хочу, чтобы вы знали, госпожа, что ни я, никто другой из моих друзей не сделали тот выстрел, который убил хозяина Эдвина.
      - А ты знаешь, кто стрелял? Он отвернулся:
      - Я только хочу сказать, что это не моих рук дело.
      - Так это не связано с тем, что он был.., врагом?
      - Это сделали не мы, госпожа. Вот все, что я могу сказать. Да нам и незачем было убивать его. Нам бы нужнее было его допросить, а не убивать.
      - Ты знаешь, кто это сделал, Джаспер?
      - Не мне вам это рассказывать, госпожа. Просто я хочу, чтобы вы не думали, будто я один из тех, кто виновен в убийстве отца вашего мальчика.
      - Я верю тебе, Джаспер, - сказала я. И я верила ему.
      ***
      Из близлежащих городов поступали тревожные вести. Говорили, что в трущобах Сент-Гиля возникла чрезвычайно опасная форма бубонной чумы, быстро распространившаяся по всей столице и за ее пределами. Люди падали прямо на улицах и лежали там, умирая, поскольку никто не решался приблизиться к ним.
      Мы были очень встревожены, так как в Лондоне находились лорд Эверсли, Карлтон и дядя Тоби, от которых не поступало никаких известий.
      Каждый день мы узнавали ужасные новости. Все, кто имел возможность покинуть столицу, покинули ее. Королевский двор тоже выехал из столицы, и были изданы строжайшие распоряжения с целью предотвратить распространение мора.
      Леди Эверсли была вне себя от беспокойства.
      - Почему они не возвращаются? - вопрошала она. - Они не настолько глупы, чтобы там остаться. Что это может значить?.. Ведь не все же... - в отчаянии продолжала она. - Это не могло случиться сразу со всеми троими. Неужели мы прожили все эти годы в изгнании лишь для того, чтобы здесь пережить такое?
      Мы с Карлоттой разделяли ее тревогу. Я поняла, как сильно привязалась к своему свекру и его брату, но, к моему удивлению, чаще всего я вспоминала о Карлтоне. Я воображала его в постели извивающимся от боли, с лицом и телом, обезображенными ужасными язвами, и страстно желала, чтобы он оказался здесь и чтобы я могла ухаживать за ним. Это казалось безумием, но я объясняла свои чувства тем, что мне доставило бы удовольствие видеть его в унизительном, с его точки зрения, положении - лишенным своего достоинства, полностью зависящим от меня. Странными, конечно, казались подобные мысли в такое время, но Карлтон вызывал во мне эмоции, о существовании которых я даже не подозревала. А кроме того, я ощущала некоторую приподнятость, поскольку, каким бы загадочным ни казалось их отсутствие, что-то говорило мне: с Карлтоном все будет в порядке. Его ничто не возьмет, даже чума.
      Находясь рядом со своей свекровью и Карлоттой, я удивлялась тому, что мои мысли заняты почти исключительно Карлтоном, хотя мой свекор и дядя Тоби стали близкими для меня людьми.
      Мы все время ждали от них вестей, но вести не приходили. Зато продолжали расползаться слухи о распространении чумы, и, даже живя на некотором расстоянии от Лондона, мы были вынуждены принять определенные меры предосторожности, особенно опасаясь посторонних людей, которые могли заглянуть к нам.
      Все разговоры сводились к чуме. Подобные эпидемии случались два-три раза в столетие, но ничто нельзя было сравнить с этой Черной Смертью. Я вспоминала Лондон, каким я его видела, - с дурно пахнущими лужами на узких улочках, где крысы сновали по грязной мостовой, - и постоянно думала о Карлтоне, лежащем в постели и нуждающемся в уходе.
      А как же лорд Эверсли и дядя Тоби? Они были не столь молоды. У них было меньше шансов выжить в борьбе с этой ужасной болезнью.
      Погода стояла жарче обычного. Даже здесь, в деревне, ощущалась духота. Я представляла себе, каково же сейчас в зачумленном Лондоне. До сих пор города и деревушки вокруг нас не были захвачены эпидемией. В Кентербери, Довере и Сэндвиче не отмечалось ни одного случая заболевания, но люди были начеку. Мы выслушали страшные рассказы о том, что происходило в Лондоне. Если член семьи заболевал, на двери ставили красный крест, а под ним слова: "Господи, помилуй нас!", и все знали, что в этот дом входить опасно. Даже когда кто-нибудь умирал, его тело спускали из окна в одну из повозок смерти, которые ездили ночью по городу, управляемые мужчинами в масках с колокольчиками в руках, печально звеневшими, в то время как люди выкрикивали:
      "Подавайте ваших покойников!" На краю города копали рвы, куда сбрасывали трупы. Это был единственный выход: мертвых было слишком много для того, чтобы хоронить их, как положено.
      Мы страстно молились о прекращении бедствия, но мор продолжался. Слуги непрерывно говорили об этом. Имена лорда Эверсли, дяди Тоби и Карлтона произносились шепотом, как будто говорили о мертвых. Леди Эверсли ходила, как серое привидение, ее лицо превратилось в трагическую маску. Карлотта возмущалась такой жизнью.
      - Неужели мы никогда ничего не узнаем? - восклицала она.
      Я редко видела ее такой возбужденной и была удивлена тем, что она проявляет заботу о членах своей семьи, к которым обычно относилась с безразличием, даже когда они присутствовали здесь.
      Я слышала разговоры слуг:
      - Знаешь, как это бывает? Тебя начинает тошнить, болит голова и лихорадит так, что ты даже шатаешься. Так это начинается. Тут уж известно, что будет дальше. Пойдут ужасные язвы вроде чириев, их называют бубонами. И ты покрываешься ими с головы до ног.
      В церквях устраивали молебны. Нация погрузилась в скорбь. Мы еще не знали, пострадала ли наша семья. Леди Эверсли с каждым днем становилась все более подавленной, а Карлотта - все более раздражительной. Что же касается меня, я, видимо, не способна была поверить в то, что с Карлтоном Эверсли может случиться несчастье. Потом я задумывалась: но если с ним все в порядке, почему он не приедет и не сообщит о том, что произошло с остальными? Я начинала думать, что глупо наделять его какими-то сверхъестественными свойствами. И как только меня одолевали сомнения относительно его всемогущества, я тоже впадала в отчаяние.
      Джаспер сказал, что это месть Господня за беззакония, творящиеся вокруг. Разве страна страдала от чумы, когда Оливер Кромвель правил ею по законам Божьим? Нет. А вот когда вернулся король со своими безнравственными приятелями - поглядите, что случилось.
      - Король и его двор покинули Лондон. Они вне опасности, - сказала я. Отчего же Господь наказал других за их грехи?