Возмездие

— Полиция, округ Куинс.

Слышались посторонние звуки. Обеспокоенные люди что-то быстро говорили, звонили телефоны, в отдалении выли сирены.

— Будьте добры, попросите к телефону детектива Эми Харрисон.

— Кого?

— Детектива Эми Харрисон, из отдела по расследованию преступлений на сексуальной почве.

Си-Джей было сложно произнести эти слева, что казалось странным — ведь она связывалась с каждым подразделением в Южной Флориде, занимающимся расследованием подобных преступлений, по крайней мере по несколько сотен раз за годы работы в прокуратуре.

— Подождите.

Через тридцать секунд грубоватый голос с сильным нью-йоркским акцентом сказал:

— Отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве. Детектив Салливан.

— Будьте добры, позовите детектива Эми Харрисон.

— Кого?

— Эми Харрисон, она занимается преступлениями, связанными с сексуальным насилием, совершенными в Бейсайде.

— Здесь нет никакой Харрисон. Как давно она ими занималась?

Си-Джек сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула.

— Примерно двенадцать лет назад.

Обладатель грубоватого голоса с нью-йоркским акцентом аж присвистнул.

— Двенадцать лет, Боже праведный. Сейчас здесь такой нет. Подождите секундочку. — Си-Джей услышала, как мужчина прикрыл микрофон ладонью и заорал: — Кто-нибудь слышал про детектива Харрисон, Эми Харрисон? Она двенадцать лет назад работала в отделе по расследованию преступлений на сексуальной почве.

Где-то вдали прозвучал голос:

— Да. Я знал Харрисон. Она ушла от нас года три назад, может, четыре. Вроде перевелась в полицию штата Мичиган. Кто ее спрашивает?

Мужчина начал повторять информацию, но Си-Джей его оборвала.

— Я все слышала. Хорошо, а как насчет детектива Бенни Сеарса? Он был ее партнером.

— Сеарс, Бенни Сеарс! — заорал ее собеседник. — Теперь она хочет знать про какого-то Бенни Сеарса.

— Боже, — произнес кто-то. — Бенни мертв уже, наверное, лет семь. Умер от сердечного приступа на Пятьдесят девятой улице в час пик. Кому все это нужно?

— Вы слышали? Детектив Сеарс умер несколько лет назад. Еще что-нибудь?

Перевелась. Умер. Почему-то Си-Джей не ожидала этого. Ее молчание было встречено нетерпеливым вздохом на другом конце провода.

— Эк! Я могу вам как-нибудь помочь?

— Кто в таком случае будет заниматься их незавершенными делами? Мне нужна помощь по... э... делу, которым они вместе занимались в восемьдесят восьмом году.

— У нас есть номер дела? Кто-то был арестован?

Си-Джей открыла папку и быстро начала пролистывать пожелтевшие бумаги в поисках номера дела.

— Да, где-то здесь у меня есть номер. Не вешайте трубку. Подождите секундочку... Нет, никого не арестовали, насколько мне известно. О, вот, похоже, номер...

— Никого не арестовали? Тогда вам нужен отдел нераскрытых преступлений. Я сейчас вас переключу, не вешайте трубку.

В трубке воцарилось молчанке.

— Полицейское управление. Детектив Марти.

— Добрый день, детектив. Мне нужна ваша помощь по нераскрытому делу 1988 года о сексуальном насилии.

— Нераскрытыми делами такого рода занимается Джен Макмиллан, но сегодня у него выходной. Он может вам перезвонить или вы сами свяжетесь с ним завтра?

— Я перезвоню завтра. — Си-Джей повесила трубку. Звонок не принес абсолютно никаких результатов.

Она снова взяла телефон и набрала номер.

— Прокуратура округа Куинс.

— Будьте добры, отдел экстрадиции[10].

В трубке воцарилось молчание, потом заиграла классическая музыка.

— Следственный отдел, Мишель. Слушаю вас.

— Добрый день. Мне нужен отдел экстрадиции.

— Наш отдел занимается экстрадицией.

— Мне нужно поговорить с человеком, который будет заниматься переправкой преступника в штат Нью-Йорк.

— Это Боб Шурр. Сейчас его нет на месте.

«А хоть кто-нибудь работает в городе, который, как говорят, никогда не спит?» — подумала Си-Джей.

— Когда он должен вернуться?

— Он пошел обедать, а потом у него назначена встреча. Вероятно, будет в конце дня.

Она представилась под фамилией Таунсенд и оставила номер домашнего телефона. Затем Си-Джей повесила трубку и уставилась на воду. Солнечный свет плясал на бьющихся о берег волках, лучи отражались в воде. Легкий бриз задувал и шевелил колокольчики, подвешенные в проеме балконной двери. Сегодня, днем в среду, на воде было много суденышек, пассажирки в бикини загорали на полотенцах, а гордые капитаны в плавках, с пивом в руке направляли суда выбранным курсом. Еще лучше выглядели загорающие красотки, покрытые маслом для загара, которые устроились в шезлонгах на корме. Эти суда уже назывались яхтами. На них мужчины и женщины вместе загорали на корме со стаканчиками мартини в руках, а управляла судном нанятая команда. И она же готовила еду и убирала. Оставляемые этими судами в кильватере волны иногда заливали девушек в бикини, а их гордые парни расплескивали пиво. Си-Джей наблюдала за богатыми местными жителями — со здоровым ровным загаром и холодным мартини — и ярко одетыми туристами с пивом, пина-коладой и солнечными ожогами; и те и другие плыли по каналу, словно в мире не было забот. Знакомое чувство зависти к легкости их жизни комом встало в горле, и Си-Джей усилием воли прогнала его. Роль государственного обвинителя преподала ей кое-какие уроки к тридцати шести годам, и она знала: все на самом деле не такое, каким кажется. И как обычно говорил ее отец: «Пройди милю в ботинках, Хлоя, перед тем как их купить. Ты скорее всего не станешь тратить деньги».

Она подумала о родителях, живущих в спокойной Северной Калифорнии, все еще переживающих за свою Хлою, совсем одну в еще одном большом, непрощающем городе, полном незнакомцев, полком сумасшедших. И что еще хуже, она теперь работает с ними, среди них, каждый день, видит убийц, насильников, педофилов — и прилагает все усилия, чтобы выиграть у системы, у которой на самом деле выиграть не может никто, поскольку к тому времени, как ужасные дела доходят до нее, все уже проиграли. Си-Джей не послушала совета и предупреждений родителей и, словно желающая смерти дура, сама встала на пути, по которому идет зло. Между Си-Джей и ее родителями после произошедшей трагедии образовалась эмоциональная пропасть. У нее хватало собственных воспоминаний, от которых она не могла отделаться; ей определенно не хотелось делить их с кем-то и переживать снова. Это касалось и всех ее знакомых из прежней жизни, которая давно закончилась. Она уже много лет не разговаривала с Мари.

Си-Джей допила кофе и открыла толстую папку с надписью «Полицейские отчеты». Уголки тонкой белой бумаги пожелтели, буквы отпечатанного на пишущей машинке текста немного поблекли. На первом отчете значилась дата: 30 июня 1988 года, четверг, 9.02. Время пошло вспять, словно все случилось вчера, и на глаза Си-Джей навернулись горячие слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони и начала читать про ту ночь, в которую двенадцать лет назад ее изнасиловали.

Глава 22

— Фальконетти? Ты меня слышишь, Дом?

У Доминика зазвонил мобильный телефон. Определитель сообщил: «Спецагент Джеймс Фултон».

— Да, Джимми. Говори.

Доминик обвел взглядом ванную комнату в поисках пакета для улик, затем вышел в спальню хозяина дома.

— Эй, Крис, где мешки для улик?

Крис вручил ему несколько пластиковых пакетов, красную ленту, которой они заклеивались, и белые инвентарные бланки. Вместе со всем этим добром Доминик отправился назад в ванную.

— У нас в сарае позади дома происходит кое-что интересное. Ты где?

Из-за южного акцента Джимми Фултона его иногда оказывалось трудно понять. Он был немолодым человеком, опытным следователем, уже двадцать шесть лет проработал в полицейском управлении Флориды и теперь занимал должность старшего спецагента в подразделении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Опыт в раскрытии тяжких преступлений и проведении обысков делал его ценным помощником.

— Я наверху, в ванной комнате хозяина. Я сам только что нашел кое-что интересное. У Бантлинга в ящике целая бутылочка таблеток галоперидола, также известного, как галдол.

— Галдол? Это его выписывают психам? — Доминик представил Фултона, с его густой седой бородой, в солнцезащитных очках, закрывающих глаза.

— Да, Джимми. Именно так. И у нашего друга на него есть рецепт, выписанный врачом в Нью-Йорке. — Доминик опустил бутылочку с рецептом в новый мешок и запечатал красной клейкой лентой.

— Черт побери! Но думаю, что у меня более интересная новость.

— Правда? И что? — Доминик написал свои инициалы по верху клейкой ленты черной ручкой.

— Так, вначале о главном. Похоже, друзья из ФБР решили нанести нам дружеский визит. Прямо сейчас они находятся перед домом, здороваются за руку, только детей не целуют, и, конечно, раздают интервью прессе о том, на каком этапе находится проводимое ими расследование.

Доминик нахмурился:

— Ты шутишь. Пожалуйста, Джимми, скажи, что шутишь.

— Боюсь, нет, друг мой. Боюсь, нет.

— А кто приехал?

— Так, дай взглянуть. Парень из отдела Майами-Бич, который охраняет входную дверь, попросил проклятых федералов предъявить документы. Веришь или нет! Он не захотел их пускать, поэтому сейчас они спорят и шумят на лужайке. Напомни мне позвонить его начальнику Джордану, в отдел Майами-Бич, чтобы парень получил повышение.

Доминик перебрался в спальню хозяина и выглянул из бокового окна. И точно, те же двое мужчин в черных костюмах, которых он уже видел на дороге, с важным видом стояли рядом с бугенвиллеей на ухоженной лужайке перед домом. Они разговаривали по мобильным телефонам и что-то записывали. Доминик мгновенно представил еще один репортаж с места событий, отснятый Эн-би-си и Си-эн-эн. По нижней части телеэкранов бежит очередная строка: «Следователи из ФБР берут в свои руки расследование, ранее проводившееся полицией штата». Или еще лучше: «Спецагентов полиции опять обставили федералы». Похоже, они также заняли самые лучшие места парковки перед домом, заблокировав фургоны экспертов на подъезде к зданию.

— Так, Дом, я сейчас читаю визитки. У нас тут агенты Карл Стивенс и Флойд Кармоди. Знаешь этих ребят?

— Знаю, Джимми. Они вчера были на месте задержания на дороге. Я сейчас спущусь и поговорю с ними. Когда я проверял в последний раз, федералы не значились среди участников обыска. Если их нет в списке, то их никто не пропустит. Скажи Джордану, я присоединяюсь к просьбе повысить парня. И пусть его ребята не пропускают этих типов.

— Хорошо, Дом. Ты начальник. И я очень рад, что это ты. Например, потому, что тут есть еще один тип из ФБР, желающий поучаствовать в забаве, и я не хочу сам говорить ему, насколько его присутствие нежелательно. У меня тут визитка старшего спецагента Марка Гракера. Если ты уже смотришь в окно, то именно он произносит речь на лужайке.

Проклятие. Проклятие. Проклятие, Гракер. Доминик запустил руку в волосы и зажмурился.

— Хорошо, Джимми. Я займусь федералами. Прямо сейчас спускаюсь. Только должен предупредить Блэка, что сегодня во второй половине дня в его направлении может полететь торнадо.

Блэк был региональным директором операционного центра Майами при полицейском управлении Флориды. Его начальником. М-да, что скажет Блэк, когда Доминик сообщит, что собирается конкурировать с главой местного ФБР? Самым хорошим было то, что Блэк терпеть не мог федералов, ненавидел их не меньше, чем Доминик. Он просто не мог говорить об этом вслух на своей должности. Блэк публично станет проклинать конкуренцию между структурами, но когда все телекамеры выключат и журналисты отправятся по домам, он запрет дверь кабинета и скажет Доминику: «Постарайся тоже их хорошенько оттрахать, точно так, как федералы в прошлом поступали с полицейским управлением Флориды». Блэк уже был региональным директором, когда Гракер украл у Доминика дело, связанное с организованной преступностью.

— Перед тем как ты пойдешь вниз, Доминик, я тебе еще кое-что скажу. Или ты уже забыл, как я упоминал, что мы тут превзошли тебя?

— Ты хочешь сказать, еще что-то есть? Надеюсь, ты просто решил перед хорошими новостями выдать плохие, поскольку федералы — это определенно плохая новость. Пусть уж следующая будет хорошей. Давай, Джимми, порадуй меня.

— О-о, тебе это определенно понравится. Похоже, мы тут в сарае кашли кровь. А может, и орудие убийства. Вот так-то.

Глава 23

Доминик сказал Крису и Боуману, чтобы заканчивали с видеокассетами и ванной комнатой, и оставил Мэнни разбираться с костюмами от Армани в шкафу. Затем он бросился вниз по лестнице и вылетел из входной двери. Молодой полицейский из отдела Майами-Бич стоял у входа. Он выглядел обозленным.

На лужайке перед домом стояли Стивенс и Кармоди в черных костюмах, черных галстуках, черных солнцезащитных очках, с блокнотами в руках. Стивенс прикладывал к уху трубку мобильного телефона, но, как подозревал Доминик, делал это просто для того, чтобы выглядеть посолиднее перед толпой представителей СМИ, расположившихся через улицу. Однажды Доминик работал со Стивенсом — когда входил в состав объединенного спецподразделения, занимавшегося организованной преступностью. Стивенс был, как Мэнни любил называть его по-испански, un maricon. То есть педик. Вероятно, он разговаривал со своей мамочкой, которая интересовалась, что он хочет на ужин.

На другой стороне улицы, рядом с целой флотилией черных «форд-таурусов» ФБР, которые блокировали дорожку у дома, стоял глава местного отделения ФБР Марк Гракер, рядом с ним — Лайл Макгрегор с десятого канала. Гракер говорил с серьезным и торжественным видом. Лайл выглядел возбужденным.

Доминик посчитал невежливым прерывать Гракера во время прямого эфира, чтобы сказать ему: «Получи свое разрешение на обыск, если хочешь играть в песочнице с другими детьми». Поэтому он позволил Стивенсу закончить разговор с мамочкой и вначале подошел к Кармоди. Как лев, первыми бей самых слабых.

— Привет, Флойд. Это Флойд Кармоди, так? Из ФБР? Я спецагент полицейского управления Флориды Доминик Фальконетти.

«Давайте сразу определимся, кто занимается этим расследованием и производит здесь обыск, — мысленно добавил Доминик. — Здесь ты совсем не агент ФБР Кармоди, а просто Флойд».

Доминик протянул руку.

Флойд Кармоди ее пожал.

— Добрый день, агент Фальконетти. Рад вас видеть. Вы тут старший?

— Да, Флойд. Чем могу быть полезен?

Гракера больше не слепили юпитеры, камеры быстро повернулись в сторону техника, который выкатывал на тележке большой черный пластиковый пакет из главного входа, и Гракер, вероятно, заметил, как вышел Доминик. Гракер снова надел черные очки и быстро повернул на лужайку, его коротеньким ножкам приходилось потрудиться, так как каблуки черных модных ботинок проваливались в грунт.

Флойд уже начал говорить, но, уголком глаза заметив Гракера, быстро заткнулся и отступил еще на фут, позволяя начальнику занять положенное ему место.

Грудь Марка Гракера вздымалась под черным костюмом, черный галстук качался в такт движениям огромного пуза. Он наконец подошел и встал перед Флойдом Кармоди.

— Агент Фальконетти, я весь день пытался с вами связаться. Нам нужно попасть на место преступления. — Он говорил тихо и серьезно. Только факты. Гракер был на целых четыре дюйма ниже Доминика, и Доминик видел его макушку, где волосы начали редеть и сквозь них проглядывала белая кожа.

Доминик бросил взгляд на Лайла Макгрегора с оператором и техниками. Гракер пытался с ним весь день связаться через СМИ, надеясь, что Доминик увидит его выступление в двенадцатичасовом выпуске новостей?

— Привет, Марк. Давно не виделись.

Бледное лицо Марка Гракера побагровело, и он поджал тонкие губы. Доминик знал, что Гракер терпеть не может, когда к нему обращаются по имени. Никогда не любил. Доминик подозревал, что даже жена называет Гракера старшим спецагентом, когда они трахаются.

— Да, давно не виделись, Доминик. Ты знаешь, что я сейчас возглавляю подразделение ФБР в Майами?

— Да, кто-то мне говорил. Поздравляю. Наверное, ты очень занят.

— Да. И здесь тоже много дел. ФБР нужно пройти на место преступления, а этот придурок с детским лицом из отдела Майами-Бич не пускает нас внутрь.

Гракер переступил с ноги на ногу, пытаясь найти место повыше. Ему определенно было неуютно при разнице в росте между ними двумя.

— М-м-м... Есть проблема. Видишь ли, мы получили ордер на обыск, в котором указано, что на место преступления допускаются только вполне определенные подразделения. Боюсь, Федеральное бюро расследований в нем не указано. И нам не требуется ваша помощь в этом деле.

Над верхней губой Гракера выступила испарина, пока капелек пота было немного.

— Ты знаешь, что убийство Сибан подпадает под нашу юрисдикцию. Оно произошло на участке, контролируемом федералами. ФБР возьмет на себя расследование этого дела.

— Отлично. Занимайтесь. Только Бантлинг был арестован за убийство Прадо. — Доминик произнес фамилию так, как стал бы произносить для дошкольника, изучающего буквы алфавита. — И мы находимся здесь, получив ордер на обыск дома на основе фактов, собранных по убийству Прадо. Если мы обнаружим что-то связанное с убийством Сибан, то я сразу свяжусь с тобой.

Теперь лицо Гракера стало свекольного цвета. «Где Лайл с телекамерой, когда он действительно нужен?»

— Значит, ты хочешь, чтобы я получил особое разрешение на обыск для федералов?

— Боюсь, это необходимо. И ФБР может осматривать дом сколько сочтет нужным — после того как закончим мы.

— Думаю, мне потребуется связаться с директором Блэком по этому вопросу.

— Директор Блэк уже в курсе дел и заранее извиняется за любые неудобства, которые сложившееся положение может доставить ФБР. А теперь, господа, простите, мне нужно идти назад.

Доминик развернулся и пошел к дому, оставив выведенного из себя и разозленного Марка Гракера на лужайке. Двое других сотрудников ФБР опасливо осматривались вокруг, отчаянно пытаясь выглядеть солидно перед телекамерами, которые снова фокусировались на них. Доминик подошел к крыльцу, к молодому полицейскому из отдела Майами-Бич, и тихо произнес:

— Отличная работа.

— Ну они и ослы! — пробормотал парень в ответ.

Затем Доминик повернулся и крикнул:

— Рад был снова увидеть тебя, Марк! Поздравляю с повышением.

После этого он вошел в дом.

Глава 24

Доминик прошел к стеклянным дверям в бассейн, находившийся во внутреннем дворике. За бассейном, в углу дворика, в тени пальм находился причудливый белый с алюминиевыми стеками сарай с небольшим венецианским окном. Здание не выглядело как сарай, скорее как забавный маленький домик с черной крышей, покрытой гонтом. На окне даже имелась черная занавеска, которая была задернута. Доминик нашел Джимми Фултона у входной двери.

— Как старший спецагент Гракер воспринял новость, что он не нужен?

— Не очень хорошо. Она ему не пришлась по душе. Я оставил его на лужайке в плохом расположении духа.

В сознании промелькнул образ раскрасневшегося Марка Гракера, ругающего Стивенса и Кармоди на пути с Лагорк-авеню в машине федералов, и Доминик улыбнулся. За три минуты, которые потребовались ему, чтобы пройти через дом к бассейну, Гракер уже, вероятно, связался по мобильному телефону с региональным директором Блэком и потребовал, чтобы жетон полицейского, принадлежащий Доминику, отобрали и принесли на серебряной тарелочке ему. Конечно, вместе с приглашением поучаствовать в обыске, ведь без ордера он не мог войти в дом. Он не получит ни то ни другое, ко все равно будет страшно кричать.

— Да, нас ждут неприятности, Джимми, — вздохнул Доминик. — Блэк нас поддержит. Однако он мне сказал, чтобы я не называл Гракера мерзавцем прямо в лицо.

— Уверен, Блэк предпочтет оставить эту честь себе.

— Ну и денек выдался. — Доминик провел руками по волосам. — Что в сарае?

— Ребята снова фотографируют, поэтому давай их пока не беспокоить. Я тебе расскажу, что мы обнаружили. Знаешь ли, этот Бантлинг, похоже, любил делать чучела животных. В сарае у него хранятся чучела сов и других птиц, они свисают с потолка. У чучел есть когти и клювы. Когда я впервые зашел, черт побери, то решил, что они настоящие. Потом надел очки и понял, что это чучела. Ко у него там есть и длинный стол, и каталка типа тех, которые можно увидеть е госпитале. Сарай чистый — никаких отпечатков пальцев, все вытерто.

Из здания вышли фотографы судебно-медицинской экспертизы.

— Теперь ваша очередь, агент Фальконетти, — сказал один. — Мы целую пленку отсняли.

— Отлично. Спасибо. — Джимми кивнул им и повернулся к технику из бюро судебно-медицинской экспертизы, который ждал у двери с черным мешком. — Подожди секундочку, Бобби, прежде чем брать ту кровь на анализ. Я вначале хочу все показать агенту Фальконетти.

Они зашли в сарай. Над головой висели два совиных чучела, их стеклянные глаза были широко раскрыты, птицы располагались на балках под потолком так, словно летели с них вниз — на невидимых лесках. В середине куполообразного потолка, между двумя совами, висела лампочка в черном металлическом абажуре. Для сарая здание казалось большим, примерно пятнадцать на десять футов, с цементным полом и бетонными стенами. Оно было безупречно чистым, в особенности для сарая в заднем дворе, — ни комка грязи на белом полу. Металлическая каталка стояла у пятнадцатифутовой стены. Прямо над ней по всей длине стены шел ряд белых ящичков из жаростойкого пластика, как бывает на кухне. Рядом с каталкой в углу находилось чучело белой цапли со слегка расправленными крыльями, словно птица собиралась взлететь, длинная тонкая шея и желтый клюв смотрели вверх, черные стеклянные глаза — на металлическую каталку.

— Взгляни-ка сюда. — Джимбо встал на колени рядом с каталкой. Участок размером с квадратный фут был очерчен белым мелом — за каталкой, у стены, прямо под шкафчиками. На полу выделялись три маленькие капельки буроватой засохшей жидкости. Джимми осветил их фонариком, и они заблестели.

— Все еще не засохли?

— Засохли. Но определенно свежие. Судя по расположению и высоте каталки, Бобби сделал вывод, что тело находилось на ней и кровь брызнула оттуда.

Джимми посветил фонариком на стену, примерно в одном футе от пола.

Крошечные брызги буроватого цвета, размером с булавочную головку, испачкали белую стену.

— А вот эти выглядят так, словно попали сюда с пола. И это тоже согласуется с версией, что кровь капала на пол с каталки — а потом отлетела вверх. Мы почти уверены, что это кровь.

— Да, Джимми, но она человеческая? — спросил Доминик, вспоминая глаза великолепной цапли.

— Вскоре узнаем. В лаборатории определят очень быстро. Но теперь взгляни сюда, — предложил он, стоя на коленях на цементе. Он указал на еще один участок, отмеченный мелом у самого конца каталки, значительно большего размера — шириной примерно в три фута.

Доминик рассмотрел его в свете фонарика и заметил коричневые круги и темные полосы.

— Похоже, кто-то пытался смыть грязь.

— Да. Определенно. Ребята польют тут люминолом, после того как уйдет судебно-медицинская экспертиза. Может, узнаем, сколько здесь было крови до того, как кто-то попытался навести порядок.

— Надо очень осторожно снимать колеса с этой каталки. — Доминик нагнулся, чтобы заглянуть под нее, и осветил фонариком черные резиновые колеса и нижнюю часть. — Похоже, он ее через что-то гнал.

— Да, колеса снимем прямо сейчас.

— А что там с оружием?

— Да, я забыл самое интересное. Взгляни сюда.

Джимми Фултон открыл средний шкафчик из жаростойкого пластика. На нижней полке хранился большой прямоугольный металлический поднос. На нем были аккуратно выложены несколько различных скальпелей и ножниц разного размера.

— Этому идиоту следовало поберечь наше время и просто во всем признаться. Суд над ним получится веселым. Вот уж повеселимся.

У Доминика снова зазвонил телефон.

— Домми, о дорогой Домми, труба опять зовет. — Мэнни пытался пародировать ирландскую песенку с кубинским акцентом. Чтобы позабавиться, Доминик позволил ему еще попеть, перед тем как ответить. Джимми и Бобби скорчили гримасы. Мэнни, наверное, понял, что его слушают и другие, и после еще нескольких строк прекратил петь и рявкнул: — Эй, Дом, ты слушаешь?

— Да, Медведь. Я на заднем дворе с Джимми Фултоном. Что там происходит у вас наверху? Ты застрял в шкафу?

— Да. И позволь тебе сказать, что в следующей жизни я хочу быть дизайнером мебели.

— Торговым агентом, Медведь, — перебил его Эдди Боуман. — Когда повзрослеешь, станешь торговым агентом и будешь заниматься мебелью.

— Отвали, Боуман. Смотри телевизор, может, там покажут твою мамочку. — Он снова обратил внимание на телефон. — У этого извращенца самая лучшая одежда, черт его побери. Послушай, если его приговорят к смертной казни, как ты думаешь, смогу ли я все это забрать?

— Да, возможно, если похудеешь на семьдесят пять фунтов и в росте уменьшишься на пять дюймов, Медведь. Больше никаких пирожных.

Доминик опустился на колени и стал наблюдать за Бобби из бюро судебно-медицинской экспертизы, берущим пробы с бурой субстанции на полу. Тот взял три образца и упаковал в длинные стерильные цилиндрические емкости.

— Но галстуки-то я могу носить! Жаль терять такую одежду. А как все прошло с федералами? Готов поспорить: чертов maricon Стивенс просто кипел.

— Не очень хорошо прошло, Медведь. Давай больше не будем об этом. Скажем просто: не очень хорошо.

— А я практически закончил со шкафом — кстати, он размером с мою спальню. Этот чертов псих очень аккуратен. Слишком аккуратен, если хочешь знать мое мнение. Знаешь, как у него тут все устроено? Я имею в виду вообще все. У него отдельно висит черный матерчатый мешок, на котором значится «Смокинги», во множественном числе. Затем есть коробка, помеченная «Зимние свитера», и еще одна — «Зимние сапоги». Может, мы не того взяли? Судя по всему, что мы тут нашли, можно сделать вывод, что он педераст. Или сдвинутый извращенец, который ненавидит женщин, поскольку они напоминают ему мать. И это мотив. По крайней мере кое-что объясняет. Еще я нашел его костюмы для Хэллоуина в отдельной коробке. Все опять аккуратно сложено. Наверное, любит наряжаться на подобные праздники, поскольку тут целая куча дерьма: маска больного инопланетянина, маска Бэтмена, голова Франкенштейна, ковбойская шляпа и штаны с кожаными накладками с прорезями — как они там называются?

— Не важно.

— И это еще не все. Представь этого придурка на дне рождения у своего ребенка. У него тут даже есть клоунская маска!

Доминик уставился на пятна на полу. В двух футах от него в углу находились желтые перепончатые лапы чучела белой цапли. Люминол, который в скором времени разбрызгают техники, будет мерцать везде, куда капала кровь. За годы работы следователем по раскрытию убийств Доминику доводилось видеть, как целые помещения, включая пятна на потолке, мерцали в темноте мерзким желтым цветом.

Как будет выглядеть этот маленький сарайчик в темноте? Какую мрачную картину он скрывает?

— Просто забери все это с собой, Медведь. Мы пока не знаем, что в этом деле будет важно, а что нет.

Глава 25

Хотя Си-Джей требовалось прочитать не так уж много, на это ушло около двух часов. Она просмотрела все полицейские отчеты, затем записи врачей из больницы и результаты лабораторных исследований. В какой-то момент ей пришлось прерваться и походить по квартире, снова сварить кофе, свернуть выстиранное белье и вытереть пыль — сделать все, что угодно, только бы облегчить огромный вес воспоминаний, которые жгли ее. Казалось поразительным, что она обычно не в состоянии вспомнить, из чего состоял ее завтрак, но все еще не может забыть каждую секунду, каждый звук, каждый запах, что уловила страшной ночью более десяти лет назад. Читая показания бывшего соседа Марвина Вигфорда, Си-Джей отправилась в ванную, и ее стошнило во второй раз за день. Он рассказывал, что Хлоя обычно одевалась, «провоцируя» проживающих в здании мужчин, и «разгуливала по двору» в одежде, которую «не следовало носить женщине из католического университета». В завершение Марвин объявил «неудивительным, что нечто подобное с ней случилось, поскольку она преднамеренно вызывала у мужчин желание». И снова ее душу стали разрывать приступы вины, с которыми она сражалась много лет, и хотя Си-Джей понимала, что заявления Марвина были бредом полоумного извращенца, она все равно чувствовала себя облитой грязью и посрамленной. Всегда в глубине души она считала себя отчасти виноватой в случившемся, словно сделала что-то, чтобы навлечь на себя эту муку. Много лет она прокручивала в уме миллион дел, которыми могла бы заняться, которые ей следовало сделать по-другому, и тогда ее жизнь могла бы пойти по миллиону других путей. Она обнаружила, что самым трудным в ее лечении было как раз это — научиться не винить себя.

После посещения ванной она вернулась на балкон и еще какое-то время наблюдала за курсирующими судами, потягивая уже, наверное, десятую чашку кофе за день. Начинался час пик, и улицы заполнялись автомобилями. Несколько раз срабатывал автоответчик, возвращая Си-Джей из прошлого в настоящее, что ей нравилось, и она всем перезванивала. Телефонные разговоры позволили ей временно не думать о полицейских отчетах и показаниях свидетелей, забыть про знакомый страх, от которого она холодела, о панике и чувстве вины, которое опять нарастало. В особенности помог разговор с обеспокоенной Марисол. Си-Джей вывела Люси на прогулку вдоль берега, перед тем как спустившаяся тьма сделает это невозможным.

Когда Си-Джей вернулась, ей потребовался еще час, чтобы закончить чтение отчетов и собственных показаний, и она опять детально вспомнила 30 июня 1988 года, все, что происходило, пока она оставалась в сознании.