Ярость льва

– Я видела мистера Ли. Видела, что вы с ним сделали.

– Мистер Ли лично виновен в пытках лейтенанта Грегсона и его людей. Он также несет ответственность за смерть тех тринадцати школьниц и убийства многих других невинных людей, совершенных за последние два года.

– Вы пытали его, – продолжала она, будто не слыша. – Вы хладнокровно пытали его, а потом убили.

– Если бы он попал в Сингапур, его бы судили и приговорили самое большее к десяти годам как политического. Но, вероятнее всего, его друзья помогли бы ему избежать суда.

– Вы идиот, – прошептала она. – Вы же все потеряли. Все. Вы не понимаете?

Меллори наклонился вперед.

– Миссис Хьюм. В Пераке шестьдесят три коммунистических боевика. Это мне удалось вытянуть из Ли. Из них больше тридцати сейчас в лагере, на заброшенной каучуковой плантации под Требу. У меня там усиленный дозор. К двум часам коммунисты подготовят атаку. Остальные боевики на двух баркасах спустятся вниз по реке. Предположительно утром они собираются вывести из строя железнодорожный мост под Пегу. Думаю, мы приготовим им приятный сюрприз.

Она нахмурила брови, будто с трудом улавливала смысл его слов:

– Но у вас так мало людей. Вы не сможете противостоять такой большой группе.

– Обо мне беспокоитесь, миссис Хьюм? Напрасно. – Он встал и сунул револьвер в кобуру. – У нас свои методы.

В дверях он бросил вполоборота:

– Оставайтесь здесь. На этот раз я приказываю.

Она уже открыла рот, чтобы возмутиться, но не издала ни звука и неожиданно почувствовала страх. Страх перед этим жутким человеком. Она не могла ничего предпринять, никак не могла предотвратить надвигающуюся трагедию. Она чувствовала, что в борьбе с ненавистным ему злом Меллори не щадит ни правых, ни виноватых. Удивительнее всего было то, что он не был ей безразличен.

Меллори вышел на мол и остановился. Двое бойцов сидели на корточках у тяжелого станкового пулемета. Второй пулемет стоял на вершине холма, на удалении пятидесяти ярдов, так что в секторы их обстрела попадал весь этот участок реки. На краю мола расположился Тевак со своими людьми. Двое из них стояли пригнувшись у невысокого парапета, тяжелые баки огнеметов бугрились за их спинами. Дождь тугими и толстыми струями хлестнул по поверхности реки, наполняя воздух шипением и бульканьем. Меллори почувствовал, как сердце сжимает непонятная, саднящая тоска. Как будто что-то подобное уже было с ним, только в другом месте, в другое время. Все, что случилось несколько часов раньше, словно стерлось из памяти и стало нечто средним между сном и явью. Послышался легкий плеск: черная масса темнее самой темноты двигалась по реке. Меллори тронул Тевака за плечо. Маленький сержант вынул из кармана фонарь. Тонкий светлый луч пронизал темноту и уперся в контуры двух рыбачьих баркасов, плывущих по течению борт о борт со спущенными парусами, направляемых только длинными рулевыми веслами. С переднего баркаса послышались крики: он первым наскочил на трос, за час до этого натянутый Теваком и его людьми поперек реки. Форштевень неестественно задрался вверх, баркас развернуло течением, и его корма с треском вошла в борт второго, на котором тоже закричали и открыли стрельбу из легкого оружия по пристани.

Меллори что-то крикнул, и двое с огнеметами встали в полный рост. Огненные дуги прорезали темноту, жидким пламенем расплескавшись по баркасам. Надстройки и паруса ярко вспыхнули, и было видно, как людские фигурки высыпали на палубу и заметались.

В это время заработали оба тяжелых пулемета, разнося в щепки палубу и кроша людей. Тевак корректировал огонь, а затем и сам присоединился к остальным, поливая баркасы автоматными очередями.

Через несколько минут все было кончено. Те, кому чудом удалось вырваться из пылающего ада, в отчаянии прыгали в воду, но и здесь струи огнеметного пламени, с хищным шипением лизавшие поверхность воды, находили их одного за другим. Отсветы пламени падали на реку и деревню поодаль, ярко освещая их. Меллори безучастно стоял неподалеку, наблюдая за происходящим. Он взглянул на часы. «Третий час ночи, – подумал он. – Как там Харрисон?» Он обернулся и увидел в нескольких шагах от себя Мери Хьюм. Она что-то кричала.

– Палач! – донеслось до него. – Я добьюсь, чтобы вас повесили за все, что вы натворили этой ночью!

– Не сомневаюсь, миссис Хьюм, – сказал он, спокойно проходя мимо. Оставалось всего двадцать четыре часа до самолета, и этого было достаточно. Если они поторопятся, то скоро выйдут навстречу группе Харрисона, которая идет с юга вдоль реки. Тогда будет уверенность в том, что ни один из уцелевших после боя на каучуковой плантации не ускользнул. Двадцать четыре часа. Только когда он взбежал по склону наверх и направился к КП, за его спиной раздалось громкое шипение – это остов баркаса скрылся под водой.

10. Дело чести

Хэмиш Грант закурил «гавану», и огонек спички осветил на мгновение его лицо.

– А что расследование?

Было уже довольно темно, только волны пенились внизу, перекатываясь через скалы в узком горле маленькой бухты. Стояла теплая ночь, звезды клонились к горизонту. Когда луна проглядывала из облаков, террасу заливал ее яркий, прозрачный свет. Меллори оторвал взгляд от ночного моря и пожал плечами:

– Все было предрешено заранее. Они использовали формулировку считывая прежние заслуги", намекали на то, что я не вполне нормален после двух лет в китайских лагерях.

– И благополучно вас разжаловали?

– Они обошлись со мной гораздо мягче, чем могли бы. Можно сказать, меня тактично попросили уйти самого. Разумеется, для пользы общего дела.

– Понятно, – сказал старик. – Грязная работенка накладывает свои отпечаток на всех, кто так или иначе с ней связан.

– Я поступил с Ли точно так же, как он поступил бы со мной, – сказал Меллори. – Цель терроризма – устранение. Это сказано еще Лениным и является основой основ любого коммунистического наставления по ведению революционной войны. И бороться с террором можно только тем же оружием. Действовать иначе – значит опустить руки и позволить событиям выйти из-под контроля. Это я усвоил в китайских лагерях, генерал.

– Интересная точка зрения.

– Единственно верная в таких обстоятельствах. Я делал то, что было необходимо, и положил конец ночному террору в Пераке. Больше не будет Кота-Бану, и никто не станет резать невинных девчонок. Мне кажется, это уже кое-что.

Меллори умолк. В лунном свете лицо Энн казалось совсем белым, он ничего не мог разглядеть в ее темных глазах. Луна скрылась за облаком, и Энн превратилась в безмолвный силуэт. Все так же молча она повернулась к нему. Меллори вздохнул и отбросил окурок сигареты.

– Таковы были обстоятельства, генерал. Может быть, это в какой-то мере оправдывает меня. Отличный вечер выдался. Я бы не отказался выпить.

Он повернулся и взбежал по лестнице. Звук его шагов растворился в темноте. Немного погодя Хэмиш Грант тихо сказал:

– Нечасто встречаются такие люди. Такие, как он, добровольно несут на себе и долю вины каждого из нас. А это требует смелости совершенно особого рода.

Лицо Энн было едва различимо в темноте. Словно бы решив что-то для себя, она встала:

– Ты не против?

Он тронул ее за руку.

– Оставишь мне машину, хорошо? Я появлюсь попозже.

* * *

Ну вот и все, сказал себе Меллори. Так оно и случилось. Что она думала о нем, было ясно и так. Ее молчание, эта неподвижность уже сами по себе были ответом. Но самым странным было то, что это значило для него. Впервые та защитная скорлупа, тот панцирь, которым он ограждал себя, дали трещину, и теперь он был беззащитен.

Опустив голову, Меллори сошел на пружинистый дерн обочины дорожки, ведущей к гавани, извилистой и белой от лунного света.

Слабый ветерок касался лица, и он глубоко вздохнул. Не было слышно ни звука, но он чувствовал: она где-то рядом. Спокойно, со слабым ирландским акцентом, унаследованным от отца и всегда появлявшимся в минуты нервного напряжения, спросил:

– Чего вы хотите, Энн Грант?

– Пропустить стаканчик, Нил Меллори, – в тон ему сказала она. – И может быть, еще один. Я не слишком многого требую?

Он остановился и повернулся к Энн. В лунном свете она казалась очень красивой, красивее, чем он мог представить себе. Слезы стояли в ее глазах. Меллори обнял ее за плечи, и уже вместе они стали спускаться с холма по дорожке, ведущей вниз, где светились огоньки отеля.

* * *

Рауль Гийон лежал в высокой траве на вершине холма, над утесами, заложив руки за голову. Рядом с ним, поджав ноги, сидела Фиона Грант и расчесывала волосы. Она повернула к нему лицо, освещенное лунным светом, и улыбнулась.

– Ну так что, ты собираешься сделать меня достойной женщиной?

– Как всегда, у тебя просто талант задавать трудные вопросы.

– Да или нет? Я вполне цивилизованный человек.

– Неподходящий эпитет для женщины, – сказал он и закурил. – Жизнь гораздо сложнее, чем просто «да» или «нет», Фиона.

– Ну нет. Люди нарочно все усложняют. Отцу ты нравишься, это немаловажно, и я не знаю, что может вызвать недовольство со стороны твоих. В конце концов, мы можем жить во Франции.

– Я уверен, мать будет без ума от тебя. Но, с другой стороны, мы, бретанцы, кое в чем очень старомодны. Она, например, ни за что не позволит мне жениться на девушке без приданого.

– Одиннадцать тысяч фунтов будет достаточно, как ты считаешь? Мой любимый дядюшка умер в марте прошлого года.

– Я уверен, это произведет впечатление на мать, – сказал Гийон.

Одна прижалась к нему, положив голову ему на грудь:

– И вообще, почему мы должны думать о деньгах? Я знаю, многим художникам приходится сводить концы с концами, но скажи, многие рисуют так, как ты?

И она была права. Он уже продал кое-что из своих работ, рисуя в перерывах между заданиями на семейной ферме под Лудэ, где делами до сих пор занималась его мать.

Рассветы на берегах реки Уст с плывущими по течению опавшими листьями старых буков, запах влажной земли. Места, где он родился и вырос...

Он с удивлением почувствовал желание взять с собой эту девушку и вместе с ней увидеть еще раз старый серый сельский дом, вросший в землю в тени деревьев, посетить все его сокровенные и любимые уголки.

– Конечно, может быть, у тебя уже есть кто-то, – сказала она спокойно и словно бы невзначай, но он почувствовал в ее голосе мучительный холодок неуверенности и то, насколько легко было ранить ее сейчас. Он прижал ее к себе.

– Была одна девушка в Алжире. Очень давно. Она дала мне счастье, дала тогда, когда я нуждался в этом, как никто другой. Она поплатилась за это жизнью. Дорогая цена, Фиона. С тех пор я не могу забыть ее.

Оба замолчали. Потом она мягко сказала:

– Ты задумывался когда-нибудь, что единственное, что ты хочешь забыть, – это Алжир? Эта девушка стала для тебя символом всего случившегося там.

Он вдруг понял, насколько верны ее слова. Каким-то чудом ей удалось угадать все удивительно точно.

– Мне мало лет, Рауль, и я не видела изнанки жизни, но знаю одно: война в Алжире не была первой, после которой мужчины возвращались домой с руками по локоть в крови, не будет она и последней. Но жизнь есть жизнь. Без плохого нет хорошего. Надо жить.

– Ты говоришь так, будто прожила тысячу лет.

Гийон нежно поцеловал ее, а она сомкнула руки, повиснув у него на шее, и всем телом прижалась к нему.

Через какое-то время она откатилась в сторону и легла на спину, затаив дыхание. Глаза ее блестели:

– А теперь, как ты считаешь, увижу я ферму в Британии?

Он поставил ее на ноги и обнял:

– Разве у меня есть выбор?

Она потянулась к нему губами, потом вырвалась и побежала, вниз. Гийон отпустил ее ярдов на двадцать и бросился догонять. Радость переполняла его, рвалась наружу, впервые за много лет.

* * *

Бар отеля представлял собой длинную, уютную, с белеными стенами комнату, окнами выходящую на море. Две громоздкие керосиновые лампы свисали с дубовой потолочной балки, поддерживающей низкую крышу.

Жако и еще двое сидели за столом в дальнем углу и играли в карты. Оуэн Морген наблюдал за игрой, опершись о стойку.

Это был седеющий человек небольшого роста, с горячими валлийскими глазами и огрубевшим от морских ветров лицом. Меллори и Энн сидели друг против друга за столиком у открытого окна и курили. Где-то у горизонта мерцали огоньки проходящего судна, словно подавая какие-то тайные знаки от инопланетян.

Энн вздохнула:

– Большой корабль. Куда, интересно?

– Танжер, Азорские острова, выбирай.

– Это приглашение?

– Да. Может быть, немного неуклюжее, – ответил Меллори с улыбкой.

– Улыбайся почаще. Тебе очень идет.

Прежде чем он успел ответить, чья-то тень упала на столик. Это была Жюльетт Венсан. На подносе, который она держала в руках, стояли бутылка шампанского и два бокала. Лицо Жюльетт, простоватое лицо полнеющей женщины лет тридцати пяти, трудно было назвать красивым, но кожа была свежей и чистой, а на щеках играл румянец.

– От мсье графа, мадам, – просто сказала она, ставя бутылку и бокалы на стол.

В дальнем углу бара несколько широких ступеней вели в комнату поменьше, где у камина расположился де Бомон. Он поднял свой бокал, и Энн кивнула.

– Слабовато для ответа на наш прием.

– Пригласить его? – спросил Меллори.

– Нет, если только ты сам этого хочешь.

У отеля остановилась машина, и из нее вышли Фиона и Рауль Гийон. Они помогли выбраться генералу и вошли в бар.

– Сюда, Хэмиш! – крикнула Энн, и он повернулся, направляясь к ним. Меллори встал и пододвинул ему стул, а Фиона ловко проскользнула к дивану у окна, пристроившись поближе к Энн. Гийон взглянул на бутылку и одобрительно кивнул:

– Хэйдсик, пятьдесят второго года. Как это типично для англичан – самое лучшее приберегать для себя! Но последнее слово за мной.

Он встал и пошел к стойке, а Хэмиш Грант вытащил коричневый кожаный портсигар и протянул Меллори:

– Попробуй-ка моих. Гадость, но лучшего я не припомню. Пристрастился к ним в Индии.

Меллори взял сигару и поднес старику огонек. Вернулся Гийон.

– Наш приятель Оуэн рыщет сейчас у себя в погребе. Конечно, нет гарантии, что с точки зрения закона там все безупречно, но это неважно. Он говорит, что налоговый инспектор приезжает к нему раз в год и всегда загодя предупреждает.

– Оно и понятно, – сказал генерал. – Они вместе служили на флоте.

Через минуту появился сияющий Оуэн Морган. Протягивая бутылку Гийону, он сказал:

– Никакой лед не нужен. В том месте, откуда она взята, и так холодно.

– Отлично, – отозвался Гийон. – Пока я буду открывать, принесите стаканы.

Его веселость была заразительна, и через минуту они уже покатывались со смеху от его рассказа о каком-то диком и совершенно неправдоподобном случае из прошлого. Завязался живой, непринужденный разговор. Меллори заметил, что трое мужчин в углу поглядывают в их сторону с откровенным раздражением.

Меллори наклонился к Энн:

– Тот слева, стриженый. Сегодня днем правил лодкой де Бомона. Кто это?

– Я слышала, его зовут Жако. Он по пятам ходит за де Бомоном. Мне кажется, те остальные его боятся.

– И неудивительно, – влез в разговор Гийон, – вон какая гора костей и мускулов, и, судя по всему, мускулов больше, чем костей.

Жако вышел из-за стола, поднялся по ступеням к де Бомону, наклонился и что-то быстро сказал. Меллори следил за ним, поглядывая поверх ободка стакана. Де Бомон оглянулся и посмотрел в их сторону. Холодным взглядом он смерил Меллори и снова повернулся к Жако. Здоровенный француз вернулся к своему столику, и Оуэн Морган включил радио.

Звуки музыки наполнили комнату. Гийон потянул Фиону за руку и улыбнулся:

– Потанцуем?

Они были отличной парой. Красивая молодая девушка и Гийон с его живым загорелым лицом, гибкий и жизнерадостный. Энн с легкой завистью смотрела на них, а когда заметила на себе взгляд Меллори, мучительно покраснела.

– Когда вижу Фиону, всегда думаю, какая же я старая.

– Ну не такая уж старая. – Меллори обернулся к генералу: – Вы извините нас, сэр?

Старик тронул бутылку своим бокалом и поднял его:

– Развлекайтесь, как хотите. А я пока разберусь вот с этим.

Они вышли на середину. Она обняла его одной рукой, положила голову на плечо и прижалась так плотно, что он почувствовал ее всю, от груди до бедер. Запах ее духов щекотал его ноздри, и он ощутил внутри знакомый холодок желания. Меллори уже и не помнил, когда в последний раз спал с женщиной, но это только отчасти объясняло то, что творилось с ним теперь. Бесспорно, Энн Грант – привлекательная женщина, но не только это влекло к ней. Было в ней что-то еще, что-то необъяснимое, выходящее за пределы его понимания.

Музыка умолкла, и танцующие вернулись к своему столику. Когда Фиона садилась, из-за стола Жако и его друзей раздался взрыв грубого смеха и какая-то реплика по-французски в ее адрес, судя по тону, явно непечатная. Гийон резко обернулся, улыбка сползла с его лица. Трое мужчин нагло, в упор разглядывали его. Он встал и решительно шагнул к ним, но Меллори успел поймать его за рукав и силой усадил на место:

– Оставь их.

Гийон кипел от злости:

– Ты слышал, что он сказал?

Фиона придвинулась к нему и положила свою ладонь на его:

– Не обращай внимания, Рауль. Они просто перебрали, вот и все.

И тут Меллори увидел стоящего возле их столика человека среднего роста, в грубых хлопчатобумажных брюках и голубой матросской куртке из джерси, которого Оуэн Морган при нем несколько раз называл по имени: Марсель. Марсель был сильно пьян и с трудом держался на ногах.

– Парень, давай-ка уймись и сядь на место, – сказал ему Меллори по-французски.

Не слыша его, француз перегнулся через стол и, роняя стаканы, схватил за руку Энн.

– Теперь со мной потанцуй, – пьяно прохрипел он, коверкая английские слова.

Меллори схватил его за правую руку, сильно надавив большим пальцем на локтевой сгиб. Пьяный дернулся от боли и закричал. В этот момент Гийон пнул его носком ботинка под правую коленную чашечку. Марсель качнулся, потерял равновесие и плашмя упал на соседний столик. Жако отбросил его в сторону и поднялся. Он слегка покачивался, но в ледяных серо-голубых глазах не было и намека на винные пары.

– Двое на одного, мсье, – сказал он на превосходном английском, – не слишком честно.

Оуэн Морган, бледный, с вытаращенными глазами, выбежал из-за стойки. Здоровенный француз легким движением руки отшвырнул его в угол и грубо захохотал.

– Он же напрашивается, Жако, – раздался деревянный голос де Бомона, – прекрати немедленно.

Жако пропустил его слова мимо ушей. Де Бомон всем своим видом показывал, что не имеет ни желания, ни возможности как-то повлиять на ситуацию. С застывшим на лице выражением живого интереса к происходящему он сидел у огня.

Меллори догадался, что де Бомон из каких-то соображений намеренно устроил этот спектакль. Гийон дернулся, пытаясь встать, но рука Меллори снова осадила его:

– Сиди. Это ко мне.

Жако все стоял покачиваясь, пытаясь изобразить пьяного. Его руки тяжело повисли по бокам громадного тела, каждый мускул был напряжен. Он качнулся вперед и подошел к их столику.

– Конечно, может, моего приятеля и устроила бы бутылочка в качестве извинения. – Он кивнул. – Да, бутылки шампанского вполне бы хватило.

– Рад услужить, – спокойно сказал Меллори.

Он протянул руку к бутылке и, взяв ее за горлышко, с размаха ударил француза по голове.

Бутылка разлетелась вдребезги. Энн закричала. Жако зашатался и опустился на одно колено. Меллори схватил стул, размахнулся и с треском опустил его на голову француза. Тот захрипел и начал валиться на пол, а Меллори вновь и вновь с размаха бил сломанным стулом по голове, пока не разнес его в щепки. Потом отбросил обломки в сторону и перевел дух.

Медленно, ползком Жако добрался до стойки, подтянулся, ухватившись за ее край, и встал на ноги. Секунду он постоял, держась за стойку, затем повернулся к Меллори, отирая рукавом кровь с лица. Вдруг он словно преобразился, наливаясь яростью, пригнул голову и, как раненый бык, ринулся вперед, сжав кулаки.

В последний момент Меллори успел уйти в сторону и, когда француз пронесся мимо, ребром ладони резко рубанул его по почкам.

Это был классический прием каратэ. С хриплым воем Жако опустился на пол и некоторое время неподвижно стоял на четвереньках, пуская слюни, как животное. Потом с большим трудом встал на ноги, подался вперед, но от нового сокрушительного удара ногой грузно упал, повернулся и затих.

В наступившей тишине де Бомон медленно сошел по ступеням, подошел к Жако, опустился на колени и осмотрел его. Потом взглянул снизу вверх на Меллори:

– А вы жестокий человек, полковник.

– Приходится. Вы могли все предотвратить. Почему же не сделали этого?

Не дожидаясь ответа, Меллори повернулся и пошел к своему столику.

– Я думаю, на сегодня довольно. Может быть, пойдем?

Лицо Хэмиша Гранта было бледно, ноздри раздувались:

– Знаешь, Нил, думаю, сейчас очень кстати выпить. Дома у меня есть кое-что специально для тебя. Божественный виски. Настолько ирландский, что даже отдает торфом. Я хочу, чтобы ты оценил его.

Энн вся дрожала. Когда они шли к дверям, Меллори ободряюще сжал ее руку. Де Бомон преградил им дорогу:

– Один момент, генерал. Пожалуйста, примите мои глубокие извинения. Временами на Жако что-то находит, и он словно с цепи срывается, особенно когда выпьет.

– Не стоит. Думаю, инцидент исчерпан самым подходящим образом.

Де Бомон все стоял с застывшей улыбкой на лице, потом круто повернулся, и они наконец вышли. Фиона села за руль, Гийон уселся рядом на переднее сиденье, а генерал и Энн забрались назад. Меллори хлопнул дверцей и нагнулся к открытому окну.

– Если вы не против, генерал, я бы с удовольствием выпил этот виски в другой раз. Простите, слишком много впечатлений за один вечер.

Энн резко вскинула голову, но он тут же отвернулся и, не давая им возразить, стал спускаться по склону к причалу. Еще через секунду фыркнул мотор, и пикап тронулся.

Отлогая тропинка выходила прямо на песчаный пляж. Песок и галька блестели под луной, только плеск воды нарушал ночную тишину. Меллори присел на валун и закурил, унимая легкую дрожь в пальцах. Он глубоко затянулся, чувствуя, как дым заполняет легкие, и медленно выдохнул. Сзади голос Энн спросил:

– Ты ведь всегда доводишь дело до конца, да?

– Ты о чем?

– По-моему, мы уже говорили об этом.

Она прижалась к нему, что-то шепча, жадно приникла губами к его рту, вытесняя собой все посторонние мысли из его головы. Меллори обнял ее и осторожно опустил на мягкий песок.

11. Укромный уголок

Ветер крепчал, на гребнях волн появились белые барашки, и, когда шлюпку разворачивало бортом к волне, брызги перелетали через борт. Гийон встал посредине, стараясь разместить вес тела точно по центру, и начал собираться. Толстый свитер и бушлат защищали его от пронизывающего ветра, на шее болтался морской бинокль. Перед ним, на дне шлюпки, лежал один из подводных скутеров.

Меллори сидел на корме, облачившись в черный подводный костюм, и пристегивал акваланг. Приливное течение разворачивало шлюпку и сносило ее к скалам, поэтому пришлось ненадолго включить мотор, чтобы компенсировать снос. Было около полуночи. На почти безоблачном небе сияли звезды, лунная дорожка серебрилась на волнах. Мощный вал поднял шлюпку и плавно понес к огромному, выступающему из воды утесу, крайней западной оконечности острова. Меллори снова запустил мотор.

Шлюпка замерла на мгновение и рванулась вперед. Они немного покружились на месте, борясь с течением, и Гийон ругался всякий раз, когда волна хлестала через борт. Наконец нашли место поспокойнее. Вдалеке на фоне неба угадывались очертания замка на острове Сен-Пьер. Ветер приглушал и сносил в сторону шум мотора. Огромный риф между островами в лунном свете выглядел совсем безобидно, волны лениво перекатывались через скалы, время от времени взрываясь фонтанами белой пены, похожей на тонкое кружево.

Меллори провел лодку в срединный проход, и они шли по его спокойным водам до того места, где морская гладь вскипала над черным оскалом утесов. Он выключил мотор, и шлюпка замедлила ход.

Отлогий скальный склон порос водорослями. Гийон забросил в расщелину «кошку» с фалинем, подтянул шлюпку и посмотрел на Сен-Пьер в бинокль:

– Четверть мили, даже больше. Далековато.

– Со скутером – нормально, – сказал Меллори.

Гийон перегнулся через борт, шлюпка опасно накренилась.

– Давай лучше ты. Вода ледяная. Сколько думаешь там прибыть?

Меллори пожал плечами:

– Примерно с полчаса. Я не собираюсь там долго околачиваться.

Он сжал зубами резиновый загубник и отрегулировал подачу воздуха, поправил нож на поясе и неуклюже ступил на риф. Войдя в воду, он подплыл к шлюпке с другого борта и протянул руку к скутеру. Гийон подмигнул ему. Меллори кивнул и скрылся под водой.

Лунный свет пронизывал толщу воды и терялся в глубине. Когда Меллори прошел над рифом и углубился в срединный проход, он словно вступил в другой, мрачный и зловещий мир. Мощный прожектор на скутере прорезал темноту впереди, освещая каменный свод над его головой. Он направил скутер вниз и плавало погрузился еще футов на двадцать.

Огромный сводчатый туннель уходил вдаль, напор воды рвал маску с лица. Наконец туннель кончился, и Меллори очутился в странном, потустороннем мире в окружении залитых бледным светом луны вздыбленных скал и колышущегося леса причудливых водорослей.

Он вынырнул на поверхность и взглянул на скалы острова Сен-Пьер. Лунный свет выхватывал утесы из темноты и пропадал в черном провале пещеры. Был прилив, но глубина в проходе не превышала десяти – двенадцати футов. Меллори направил скутер вниз, затем выключил прожектор и погрузился в серую фосфоресцирующую мглу. Морское дно рассекал огромный разлом, ведущий в самое сердце острова. Энн говорила, саженей десять, не меньше. У самой расщелины вода была прозрачнее, завеса мути отошла в сторону, открывая вход в туннель, расходящийся книзу до шестидесятифутовой ширины.

Он вплыл внутрь, медленно продвигаясь вдоль серо-зеленой стены. Вода стала голубовато-зеленой, впереди забрезжил свет. Казалось, он идет откуда-то сверху.

Меллори еще плотнее прижался к стене. Неожиданно скальная стена закончилась. Он остановился и выключил мотор скутера. Дальше шла кладка из огромных прямоугольных блоков, напоминающая крепостную стену, которая уходила куда-то в глубину. Он стал осторожно всплывать, и тогда из мутной мглы перед ним выступило и обрело очертания темное днище подводной лодки.

Меллори нашел то, что искал. Оставаться здесь дольше не только не имело смысла, но было попросту опасно. Он резко повернулся и направился обратно.

Выплыв в серый фосфоресцирующий мир, он ненадолго остановился, запуская скутер. Вдруг скутер с металлическим лязгом вырвался из рук, и он всем телом ощутил жесткий удар взрывной волны.

Меллори обернулся и увидел аквалангиста, зависшего футах в двадцати от него, злобного морского монстра в блестящей маске, который торопливо перезаряжал ружье. Меллори выхватил из ножен широкий тесак. Последовал новый выстрел.

Меллори резко дернулся в сторону, и стрела пронеслась мимо. Он рывком подался вперед, и нож, вспоров резину, вошел в тело.

Облако темной крови заклубилось у раны. Аквалангист судорожно дернулся. Меллори выдернул нож и рванул рукой воздушный шланг противника. Облако серебряных пузырей с журчанием пронеслось к поверхности.

Теперь Меллори хорошо видел его лицо с выкатившимися глазами и стиснутыми в агонии челюстями. Неожиданно тело перевернулось на спину и, кружась, как осенний лист, плавно пошло в глубину.

Меллори рванулся к поверхности вдогонку за медленно всплывающим скутером, ухватился за рукояти и запустил мотор. Во всем теле резко отдавались толчки ударной волны от новых выстрелов.

Скутер потащил его вперед, подгоняемый приливом. Дно снова пошло под уклон. Внизу медленно проносились, чередуясь, бледные заросли морской растительности и полосы скальной породы, обозначающие начало рифа. Снова тело тряхнула ударная волна, и он взглянул направо. Примерно в пятидесяти ярдах, скользя в толще пронизанной лунным светом воды, наперерез ему шел большой подводный скутер, тащивший за собой еще одного аквалангиста.

Меллори изо всех сил заработал ластами.

Наконец из темноты с обеих сторон выступили контуры скал, и он провалился во мрак срединного прохода. Потом включил прожектор и ушел вниз еще на несколько футов; чтобы не задеть за каменный свод. За спиной слышалось приглушенное жужжание. Меллори обернулся. Широкий луч рассеянного света, пробивающийся сквозь толщу воды, говорил о том, что его преследователь отстал ненамного.

Достигнув того участка прохода, где он видел обломки кораблекрушения, Меллори нырнул в пролом и на глубине десяти саженей увидел острие мачты. Он обхватил ее свободной рукой и стал ждать.

Темнота казалась вязкой и удушливой. Он вспомнил темный провал у трапа, человеческие кости у переборки и поежился, почувствовав озноб.

Внезапно он ощутил легкую зыбь, взглянул наверх и увидел размытое пятно электрического света от прожектора. Видимость была неплохой, несмотря на отдельные облака мути. Лунный свет сочился сквозь трещины свода, слабо освещая пространство. Словно тусклые фонари вдоль темной дороги.

Наконец Меллори выплыл из туннеля в открытую воду, выключил скутер и вынырнул на поверхность. Рауль Гийон сидел на корме, а в двух ярдах от него стоял по пояс в воде человек в акваланге, держа наперевес взведенное подводное ружье. Со стороны могло показаться, что они о чем-то мирно беседуют. Меллори быстро отпустил рукояти скутера, ушел под воду и подплыл к неизвестному сзади.

Резко выпрямившись, в пенных брызгах, Меллори, обхватив аквалангиста одной рукой, повалил его на спину, затем потащил за собой на глубину; свободной рукой выдернул воздушный шланг с загубником изо рта противника, и они стали погружаться в прозрачную воду. Выпавшее подводное ружье, кружась, уходило на дно.