Пожар любви

«Конечно, он – обычный мужчина». И ее отец, и ее братья всегда хвастались мужскими потребностями. И за этим хвастовством всегда следовала поездка в город. А теперь она воочию убедилась, каковы те женщины, которые удовлетворяют эти таинственные потребности.

Анжелина отвернулась от окна и принялась бесцельно бродить по магазину. Ей надо было выбрать и купить себе платье для поездки в монастырь, но она никак не могла сосредоточиться. Ее воображение то и дело возвращалось к Чарли, целующего ту женщину. «Что может чувствовать женщина, которую он обнимает? А женщина с ним в постели?»

При этой мысли Анжелина резко выпрямилась, ее спина стала прямой и жесткой. Что же могло заставить ее размышлять о таких грешных вещах?

Заставив себя не думать о Чарли, Анжелина прошла в небольшую секцию готовой одежды в глубине торгового зала и попыталась выбрать что-нибудь подходящее.

Тем временем вошел еще один покупатель и заговорил с приказчиком. Анжелина продолжала перебирать одежду, пока ее внимание не привлекло произнесенное им имя «Чарли Колтрейн».

Неторопливо она повесила обратно платье, которое рассматривала, и обернулась. Разговаривавших мужчин отделяла от нее стойка с рулонами тканей. Стоило ей придвинуться ближе, и она смогла слышать все, о чем они говорили.

– Не могу сказать, что я знаю кого-нибудь с таким именем, – ответил приказчик.

– Крупный мужчина, – сказал пришедший, – ездит на белой лошади.

Анжелина замерла при звуке его голоса, лишенного типичного для Техаса слегка гнусавого южного выговора. Напротив, речь посетителя звучала отрывисто и плоско. «Янки, – подумала она. – Зачем это он приехал в далекий Техас искать Чарли?»

– Многие ездят на белых лошадях, – ответил приказчик.

– Если бы вам довелось увидеть этого человека, то вы бы его наверняка запомнили. У него длинные волосы особого золотисто-серебряного цвета. А его голос, – ну, если бы вы услышали его однажды, то всегда узнавали бы по нему Чарли Колтрейна.

Анжелина вздрогнула от такого подробного и точного описания. Она решила, что должна немедленно выбраться отсюда и предупредить Чарли. Бросив беглый взгляд на заднюю часть зала и убедившись, что позади стойки с платьями есть еще одна дверь, она потихоньку направилась к выходу.

– Я видел человека, недавно приехавшего на большом белом коне. Направился к платной конюшне.

Анжелине больше ничего и не понадобилось слышать. Она пулей выбежала через заднюю дверь и помчалась через улицу к дому, где видела Чарли в последний раз. Ворвавшись через парадную дверь в публичный дом «Блю-Крик», она громко позвала:

– Чарли! – и остановилась, как вкопанная, при виде своего попутчика, мирно сидящего за выпивкой и болтающего с той женщиной, с которой он целовался на улице. При ее внезапном появлении Чарли вскочил на ноги, вытащил револьвер и направил его на нее. Рассмотрев, что это она, он принял сердитый вид и убрал револьвер в кобуру.

– Черт возьми, Анжелина, больше так не делайте. Я же мог подстрелить вас.

Она не обратила внимания на его слова.

– Я только что подслушала разговор полицейского или «охотника за головами», говорившего с человеком из магазина. Они меня не видели. Он ищет вас, Чарли. Думаю, вам лучше уехать из города.

– Да. Я как раз собирался. Луанна рассказала, что мое лицо красуется во всех здешних заведениях.

Анжелина не преминула рассмотреть Луанну поближе и покраснела от жадного любопытства, которое увидела в глазах этой женщины.

– Чарли, а кто эта малышка? – спросила Луанна. – Немного старовата, чтобы быть твоей дочерью. – Она нахмурилась. – Черт, неужели это твоя подружка? Она для тебя не слишком молода?

– Помолчи, Луанна, – прорычал Чарли. – Она – не моя подружка. Я просто сопровождаю ее в монастырь.

– Так она монашенка? – Слова Луанны прервал саркастический смешок.

– Еще нет, – огрызнулся Чарли. Он насупился, глядя на Анжелину, потом прошел мимо нее к окну и выглянул. – Проклятие, – проговорил он спокойным тоном.

– Что? – спросила Анжелина, взволнованная отсутствием эмоций, обычных при таких ругательствах.

– Сюда направляется человек. Должно быть, он и есть тот самый приятель-рейнджер.

– Уходите! – почти выкрикнула Анжелина, потянув его за рукав. – Мы его как-нибудь задержим. Только уходите.

Чарли повернулся к ней с выражением грустного удивления на лице:

– Вы что, собираетесь лгать ради меня, сестра? Я тронут.

– Да перестаньте же, – прошипела она. – Он же может вас убить, а вам все смешно. Вы что, сошли с ума?

– Вовсе нет, просто пользуюсь случаем. Единственный способ выжить – это убить врага раньше, чем он убьет тебя. Это на тот случай, если вы не можете выбраться из города достаточно быстро.

Сердце Анжелины забилось так сильно, что ей показалось – оно вот-вот разорвется. Она никак не могла взять в толк, как Чарли может стоять перед ней совершенно спокойно и рассуждать, убить ли ему человека или быть убитым самому. Ей хотелось кричать, топать ногами, колотить его в грудь. Делать все, что угодно, лишь бы заставить Чарли прислушаться к ней и отвести беду.

– Вы, двое, перестаньте-ка пререкаться и поднимайтесь наверх, – вмешалась Луанна.

– Зачем? – почти одновременно спросили Чарли и Анжелина, все еще поглощенные спором.

– У меня есть идея, как избавиться от того, чтобы и меня не подстрелили заодно с вами. Отправляйтесь-ка наверх и быстро ложитесь в постель.

– Простите? – спросила Анжелина, недоуменно взглянув на Лузину.

Анжелина опять посмотрела на Чарли. Горящим, нетерпеливым взглядом он смотрел в окно и уже взводил револьвер. Он хотел опередить полицейского и выстрелить первым, но она намеревалась не допустить этого. Она готова была приложить все свои силы, чтобы никого не убили, особенно если это касается человека, спасшего ей жизнь.

Анжелина схватила Чарли за рукав и потащила его за собой:

– Пойдем. По крайней мере, попробуем то, что она предлагает.

Чарли продолжал колебаться, и она снова дернула его. В конце концов, с явным нежеланием он позволил ей повести себя наверх.

– Никак не ожидал, что вам когда-нибудь придется приглашать меня наверх в публичном доме, сестра, – заметил он с грустным сарказмом.

– Перестань дразнить девушку, Колтрейн, и поднимайся, – распорядилась Луанна. – А ты, – она указала на Анжелину, – снимай эту жуткую одежду. Снимай с себя все, до сорочки, и тоже полезай в постель. – Я пришлю к вам на помощь кого-нибудь из своих парней. Ты должна притвориться, что он – твой посетитель. Надеюсь, хоть с этим ты справишься?

Только теперь до Анжелины дошло, что придумала Луанна. Такой план может сработать, если только она справится со своей ролью.

Топот сапог по дощатому настилу крыльца, наконец, заставил ее решиться. Она кивнула и заторопилась вверх по лестнице, крепко сжимая руку Чарли.

Понимая, что времени на робость и благопристойность не осталось, Анжелина сбросила мужскую одежду и ногой затолкала ее под кровать. Чарли уже лежал под одеялом. Она приподняла одеяло, немного застеснявшись его взгляда, задержавшегося на ее едва прикрытых грудях.

Дверь в комнату распахнулась. «И как только этот полицейский сумел так быстро пройти мимо Луанны», – пронеслась в голове Анжелины тревожная мысль, от страха перехватило горло.

Человек в дверях, глядя на нее, расплылся в улыбке, обнажив крупные белые зубы, не стесняясь своего обнаженного торса и длинных красных подштанников. Он казался горой мускулов.

– Меня зовут Джозеф. Мне сказали, вам нужна моя скромная помощь.

При звуке шагов на лестнице его лицо посерьезнело, он оглянулся и быстро вошел, прикрывая за собой дверь.

– Времени на разговоры нет. Полезай в постель.

Анжелина последовала его совету, а Джозеф скользнул под одеяло с другой стороны так, что Чарли оказался зажатым между ними. Несмотря на охвативший ее страх, ей приятно было ощущать тепло, исходящее от прижавшегося к ней Чарли.

Джозеф протянул руку и выдернул шпильки из ее волос как раз в тот момент, когда дверь снова распахнулась. Анжелина издала вполне естественно прозвучавший вскрик удивления и повернулась к вошедшему.

Это был высокий мужчина, крепкий как длиннорогий бык, которых так много в Техасе. Эти животные выживают в любых условиях и при этом успешно размножаются. Человек казался таким же.

Он вошел в комнату так уверенно, будто в свою, и остановился возле кровати. Чтобы заглянуть ему в лицо, Анжелине пришлось откинуть голову назад.

– Мисс, – поздоровался он и снял шляпу.

Его волосы показались ей странными – неопределенного соломенного цвета, местами переходящего в каштановый. Но глаза своим оттенком напоминали голубое техасское небо в неистово жаркое летнее утро.

«Красив, – подумала Анжелина. – Пожалуй, даже слишком. Наверное, он привык вести себя именно так. Но не на этот раз», – пообещала она себе.

– Кто ты такой, черт возьми? – прорычал Джозеф.

– Дрю Уинстон.

Услышав голос вошедшего, Чарли напрягся, прижимаясь к Анжелине. Чтобы не вскрикнуть, она прикусила губу, в страхе подумав, что Чарли собирается выскочить и пристрелить его на месте.

– Мне наплевать, как тебя зовут, – сказал Джозеф. – Меня интересует, какого черта ты здесь делаешь?

– Ищу мужчину. Высокого, с золотистыми волосами.

– Его здесь нет, как видишь, – убедительно огрызнулся Джозеф. – А теперь убирайся. Ей заплачено за час и я хочу использовать все свое время.

– Вы не против, если я осмотрюсь? – Пока Уинстон говорил, его острый взгляд полицейского пристально осматривал комнату.

Джозеф сел в постели, расправив мускулистые руки и грудь, чтобы своей силой произвести впечатление, и пристально поглядел на Уинстона.

– Черт, конечно, я возражаю. Не нуждаюсь ни в каких зрителях. А теперь давай...

– Успокойтесь, мистер. Может быть, он забежал сюда еще до того, как вы пришли, и спрятался.

– А может, он давно уже вышел через заднюю дверь, пока ты тут валяешь дурака?

Сквозь открытое окно донесся тяжелый топот копыт. Уинстон на секунду замер, но почти тут же оказался у окна.

– Черт, это он. – Обернувшись и кивнув Анжелине: – Приношу свои извинения, мисс, – рейнджер торопливо выбежал на лестницу.

Анжелина затаила дыхание, прислушиваясь к частому стуку шагов по ступенькам и дальше на улицу. Чарли нетерпеливо заерзал под простыней. Его волосы защекотали ей руку, и она вздрогнула: неожиданно возникло желание перебирать пряди его волос пальцами, отпуская их одну за другой. Она кусала нижнюю губу, чтобы удержаться от стона. «И откуда только берутся эти земные желания?»

Джозеф прошел к окну и выглянул наружу.

– Он уезжает. Можешь вылезать.

Чарли рывком скинул с головы простыню и глубоко вздохнул. Он встретился взглядом с Анжелиной, и уголок его рта пополз вверх в грустном подобии улыбки. Сердце девушки от пережитого волнения все еще продолжало колотиться так сильно, что у нее не хватило сил ответить ему тем же.

«И как только он может прикидываться таким спокойным? Нас ведь только что чуть не поймали. Ну, конечно, он же всю жизнь провел в бегах. А для меня это первый опыт... прятаться от полиции», – думала Анжелина.

Наверное, на ее лице читались какие-то мысли, ибо Чарли неожиданно провел рукой по ее распущенным волосам, отодвигая их с бровей удивительно нежным жестом. Потом, словно чувствуя недовольство самим собой, он пробормотал что-то и встал с кровати.

В дверях появилась Луанна.

– За кем он погнался? – спросил Чарли.

– Да за одним из моих барменов, поехавшем на твоем коне. – Жестом она дала Джозефу понять, что он может уйти. Джозеф кивком попрощался с Чарли и Анжелиной и вышел. Тогда Луанна продолжила: – Мой парень уведет его подальше от города, оторвется от него, вернется назад по своим следам и тогда ты сможешь прыгнуть на своего Гейба и испариться.

– Надеюсь, твой парень справится с Гейбом. Ты же знаешь, какой он...

– Знаю я, какие у тебя лошади. Не волнуйся. Я ему сказала не надевать шпоры. Так что он не причинит вреда твоему драгоценному Гейбу.

– Гейб? – переспросила Анжелина.

– Да, мой конь. Я ведь никогда не пользуюсь шпорами, когда езжу на лошадях. Они от шпор становятся нервными.

Анжелина понимающе кивнула. Она получила ответ на вопрос, мучивший ее эти дни.

– И вы назвали своего коня Гейб? Луанна улыбнулась:

– На самом деле он назвал его Гэбриэл. Он всех своих коней называет Гэбриэл, в честь архангела.

Анжелина нахмурилась:

– Но это же святотатство. Чарли застонал:

– Черт меня побери, сестра. Я же начал так поступать почти ребенком. А теперь это просто стало привычкой.

– Что правда, то правда, – вступила в разговор Луанна. Ее цепкий взгляд с большим интересом поочередно устремлялся то на Чарли, то на Анжелину. – Когда мы оба еще были молоды, Чарли надоедало, как все вокруг говорили ему, что он похож на архангела, и тогда он стал называть этим именем своих лошадей. Мне помнится, он как-то сказал, что из него такой же ангел, как из коня...

– Луанна, – рявкнул Чарли, одернув ее на полуслове, – думаю, нам не стоит вдаваться в подробности.

Луанна взглянула на Анжелину, и ее губы причудливо изогнулись от предвкушаемого удовольствия.

– Конечно, не стоит. Мы же не хотим, чтобы сестра подумала о тебе плохо, ведь так? – Она задумчивым взглядом обвела Анжелину, скользнув по ней сверху вниз. – Боюсь, что мне придется подыскать тебе какое-нибудь платье, девочка. Нельзя же тебе вечно щеголять в его одежде. Да, я еще посмотрю, что у нас осталось из еды, чтобы вы поели.

– Спасибо, Луанна, – сказал Чарли.

– Пустяки. Старым друзьям лучше держаться друг друга.

Она вышла, одарив Чарли томной улыбкой, не оставившей в Анжелине сомнений в том, какого рода «старыми друзьями» были Луанна и Чарли. Вспышка внезапной ревности удивила и потрясла Анжелину. «Мирские эмоции не для меня. И в самом деле пора возвращаться в монастырь».

– Анжелина... – Чарли сел рядом с нею на кровать и взял ее руки в свои. Стоило ей только взглянуть в черные глубины его глаз, как она тут же в них утонула. – Я так благодарен, что вы меня спасли. Вам не следовало так рисковать.

– Я чувствовала, что должна так поступить.

Она поймала себя на том, что ее восхищает длина его ресниц.

«Мужчине не нужны такие ресницы, – подумалось ей не к месту. – Это почти грешно!»

Где-то в дальнем уголке ее сознания вертелась мысль, что она, полуодетая, сидит на постели в публичном доме рядом с преступником. Ей бы давно следовало упасть в обморок от своих нынешних чувств, нарушающих ее душевный покой и монастырские правила. Ее набожная мать, конечно же, уже давно лежала бы без сознания. А ею – вместо этого – овладело полуобморочное состояние совсем иного свойства.

Не в силах справиться со своими желаниями и ощущениями, Анжелина дотронулась до волос Чарли так, как ей хотелось сделать это совсем недавно. Мягкие... и точно такие, как она о них думала, такого необыкновенно красивого цвета... Теперь ей стало понятно, почему он прятал их под шляпой, – он не хотел, чтобы его узнавали.

«Грешники... – язвительно подсказывал ей ее разум. – Ты же грешница. И он – грешник. И удовольствие твое тоже грешное».

Немного поколебавшись, Анжелина в первый раз в своей жизни перестала обращать внимание на голос разума и отдалась во власть чувств. Она задумчиво водила пальчиками по его лицу, удивляясь контрасту жесткой щетины на небритых щеках и шелковистой мягкости его волос. Он неотрывно смотрел на нее, замерев в напряженной позе.

Когда пальчики опустились на его горло, едва касаясь безупречно чистой и мягкой, несмотря на скрывавшуюся под ней былую рану, кожи, он поймал ее руку и сжал.

– Я сделала вам больно? – шепотом спросила она, широко раскрыв глаза.

Его губы скривились в уже знакомую ей полуулыбку. Он поднял пойманную руку к губам и горячо поцеловал в середину ладони.

– Вы заставляете меня страдать, Анжелина. Вы раните меня так глубоко и жестоко, что от этого я не могу дышать.

Приглушенно выругавшись, он стал медленно притягивать ее к себе, глядя в лицо и пытаясь уловить первые признаки сопротивления. Но Анжелине и не хотелось сопротивляться. Она с готовностью придвигалась к нему, упиваясь тем, что его твердые, мозолистые ладони ласково и осторожно охватывают ее лицо.

Он прикоснулся к ее губам так нежно, будто боялся, что она вдруг рассыплется. А она уже рассыпалась – рассыпалась от желания, такого нового для нее, такого необъятного, что от его силы Анжелина задрожала.

Отвечая на поцелуй Чарли, она обвила его шею руками и выгнулась, прижавшись к нему всем телом в инстинктивном порыве к запретному.

Он замер от удивления, и в какое-то мгновение Анжелина испугалась, что он от нее отстранится. Повинуясь своему нараставшему желанию, которого еще не понимала, но которому не могла противиться, она обняла его еще крепче.

Потом она стала опускаться, падать навзничь на постель, чувствуя, как горячее тело накрыло ее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Окружавший ее мир постепенно сужался, пока не осталось только ощущение жарких и требовательных губ Чарли на ее губах. Все прежние мысли – о правильном и ошибочном, о целомудрии и чести, о всех принципах, догмах и правилах, в которые Анжелина верила с того дня, когда поняла, что ей дан знак свыше, – оказались ввергнутыми в хаос душевного смятения, заполонившего ее ум и тело.

Постель – такая мягкая под ее спиной – резко отличалась от его тела – податливого и твердого, прижимающего ее сверху. Тонкая сорочка не могла защитить от грубой царапающей ткани джинсов и острых краев пряжки на его поясе с кобурой револьвера, впивавшейся в ее тело. Умом она понимала, что ей следовало бы бояться его, но почему-то совсем не боялась. Ничуть. Это был Чарли. Ее спаситель. Бог послал его ей на помощь. Она может ему полностью доверять.

Когда его язык слегка коснулся ее губ, она сделала судорожный вздох и неосознанно позволила ему делать то, что он хотел. Он ласкал ее язык, подтягивал губы, доставляя ей удивительное, потрясающее ощущение близости. Когда она, чего-то испугавшись, вдруг замерла, он успокоил ее нежным шепотом и поцелуями. Закрыв глаза, Анжелина расслабленно устроилась в его объятиях.

Неуверенно она ответила на поцелуй, словно перышком притронувшись к его языку легким касанием своего язычка. Он застонал и теснее прижался к ней животом. Его широкая, теплая ладонь охватила ее бедро, побуждая Анжелину крепче к нему прижиматься. Она не могла ничего с собой поделать и, изогнувшись, прижалась к нему и перебирала пальцами яркое золото его волос.

– Ну, разве это не прекрасное зрелище?

От звука голоса Луанны глаза Анжелины мгновенно широко раскрылись. На лице Чарли, находившемся от нее совсем близко, возникло выражение глубокой досады. Она попыталась выбраться из-под его тела, но он не пошевелился – наоборот, глубоко вздохнул и прижался к ней лбом. Его волосы упали, закрывая их лица от нескромных взглядов, поглаживая и щекоча ее щеки и смешиваясь с ее собственными распущенными темными волосами.

– Тише! – шепнул он Анжелине на ухо, и его дыхание защекотало ей губы. – Я с ней сам разберусь.

Не пошевелившись, он сказал:

– Выйди, Луанна.

– Я принесла сестре... – Луанна выдержала паузу, чтобы иронично фыркнуть. – Я принесла ей кое-какую одежку.

– Положи ее и выйди.

– Но...

– Сию же минуту, Луанна, – огрызнулся Чарли грубым от напряжения голосом.

Анжелина вздрогнула, когда дверь с треском захлопнулась. Чарли поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она до сих пор ощущала каждый дюйм прижатого к ней тела. Ее щеки покрылись румянцем от мысли, что теперь подумают о ней Луанна и, что важнее всего, – Бог.

– Пожалуйста, позволь, я встану, – прошептала она, чувствуя, как ее охватывают смирение, унижение и стыд.

Чарли удивленно посмотрел на нее, и его красивое лицо исказило хмурое выражение. Он взглянул на нее так, словно забыл, кто она такая, или почему они оказались в таком положении. Анжелина неловко заерзала под тяжестью его тела. Он прикрыл глаза, и его лицо напряглось. Потом он вдруг скатился с нее и Анжелина оказалась свободна. Когда она повернула голову, чтобы взглянуть на него, Чарли уже стоял возле двери.

– Одевайся, – произнес он хрипло. – Сейчас же. Мы выезжаем через десять минут.

Прежде чем она успела ответить ему, он открыл дверь и вышел, оставив ее одну.

Анжелина лежала на кровати и бесцельно смотрела в потолок. «Что же все-таки на меня нашло?» – думала она. Она не находила этому ни оправдания, ни объяснения. С того самого мгновения, как Чарли губами дотронулся до ее губ, она потеряла способность думать. Она могла лишь чувствовать.

Издав странный звук, нечто среднее между смехом и рыданием, Анжелина вскочила с постели. «Больше я об этом думать сейчас не стану. Не хочу думать об этом. Мне надо одеться...»Ей потребовалось сделать над собой почти физическое усилие, чтобы выбросить из головы мысли о прикосновениях и ласках Чарли.

Сложенное платье лежало на постели. Анжелина схватила его и резко встряхнула. Ее глаза полезли на лоб. И где только Луанна выискала такое платье? Хоть оно и казалось чистым, но, судя по всему, знавало лучшие времена. От многократной стирки ткань приобрела неопределенный коричнево-кремовый оттенок. Покрой напоминал не что иное, как просторный грубый мешок с дыркой для головы и такими же мешковатыми рукавами. Пожав плечами, Анжелина набросила его на себя. Платье свободно легло на ее тело до самого пола. Анжелина с облегчением вздохнула. «Хорошо, однако, снова почувствовать себя одетой по-женски». И хотя Анжелина не думала, что где-нибудь может найтись платье еще более безобразное, чем то черное, которое она выбросила за ненадобностью, Луанне удалось проявить большую ловкость, если не искусство, чтобы найти такой мешок. Анжелине пришлось признать, что она почувствовала облегчение. Она боялась, что Луанна вернется с каким-нибудь вызывающе ярким красным атласным платьем, которое прилично надеть на бал, но не в путешествие дилижансом до Корпус-Кристи. «И что бы я тогда делала?»

В дверь постучали.

– Минуточку! – сказала Анжелина и подняла руки, чтобы завязать волосы тугим узлом. Она огляделась, ища свои шпильки, и увидела их на туалетном столике у зеркала. Уложив волосы и уже поворачиваясь к двери, Анжелина заметила на столике что-то красное. Серьги, нитка бус и красная ленточка. Она потрогала нарядные украшения пальчиком. Когда она подняла руку, ленточка свисала с ее пальца.

Как и любой девочке, ей всегда нравились яркие вещицы, особенно красивые красные украшения. Ее мать, окруженная в доме одними мужчинами – мужем, шестью ее братьями, бесконечным числом работников на ранчо, – радовалась самой возможности баловать дочь, как единственную родную женскую душу. Потому-то шкаф Анжелины всегда ломился от радужного обилия платьев. Каждый день она носила в волосах новую ленточку. Даже для ее кукол мать сшила такие же яркие наряды, как и у нее.

Вспоминая о том, какой беззаботной жизнью она жила дома, Анжелина признавала ее глупую бессмысленность. И все же, ее всегда привлекала яркая красота. Такие желания можно в себе подавить, но о них никогда не забудешь.

Стук в дверь повторился. На этот раз громче и нетерпеливее. А она все еще продолжала разглядывать ленточку, зачарованная шелковистостью ткани.

– Анжелина... – Голос Чарли раздался раньше, чем сам он появился на пороге.

От неожиданности она вздрогнула и уронила ленточку с виноватым выражением на лице. Их взгляды встретились в зеркале. Он подошел и, встав позади и заглянув через ее плечо, увидел, что она разглядывала на туалетном столике. От его дыхания короткие вьющиеся волосы у нее на шее заколебались, щекоча кожу. От этого ласкающего ощущения она повела плечами.

Мельком взглянув на горстку дешевых украшений, Чарли поднял глаза и их взгляды опять встретились в зеркале. Ему едва удалось скрыть свое удивление.

– Не так уж и много у монашенок интересов, забав и радостей, да? – спросил он ехидно.

– Труд в моей жизни не должен быть забавой. Он должен давать удовлетворение. И так оно и есть. – Анжелина нарочно отворачивалась от зеркала, а потом вообще отошла в сторону от соблазняющего тепла его тела. Подойдя к двери, она оглянулась на него.

Чарли наблюдал за ней с неподдельным интересом.

– Так в чем же все-таки состоит труд вашей жизни, сестра?

– В том, чтобы учить детей и распространять слово Божье, – произнесла она.

– Гм-мм. И вы никогда не задумывались о чем-либо ином?

– Нет. Церковь – это мое призвание. Я знаю это с тех пор, как мне исполнилось десять лет.

– В самом деле? Интересно, как это десятилетний ребенок может понять, какой выбор он должен сделать? Я-то уж точно в этом возрасте не знал. Черт, да я и сейчас этого не знаю. – Он пожал плечами. – Что ж, могу только восхищаться вами, сестра. Жаль, что вы не можете заниматься тем, о чем вы только что говорили, но не растрачивая себя ради церкви. Она замерла:

– А я вовсе не считаю работу во славу Господа пустой тратой времени.

– Но я же этого не говорил. Мне как раз кажется, что вы могли бы делать все то, о чем сказали, и, кроме того, радоваться тому, что вы – женщина.

– А я и радуюсь.

Чарли улыбнулся – неторопливо, понимающе. В первый раз за все время она увидела на его лице искреннюю улыбку. Анжелина внимательно смотрела на него, ошеломленная и удивленная тем, каким ласковым и сочувственным стал его взгляд.

– Не думаю, что вы и в самом деле понимаете, в чем состоит наслаждение быть настоящей женщиной, сестра. – Голос Чарли отвлек ее от созерцания его красивого лица. – Когда вы стали бы более умудренной, тогда вам следовало бы заглянуть в себя и постараться понять, как вы собираетесь распорядиться своей жизнью.

– Что вы знаете о моей жизни? – Анжелина стала злиться. И это она, которая весь последний год боролась со своими мирскими желаниями и страстями.

– Я знаю, что под вашим монашеским одеянием таится живая и страстная женщина, умоляющая, чтобы ее выпустили на свободу. Вы об этом забываете. Но я уже попробовал эти губы. Вы не предназначены для того, чтобы стать монахиней, Анжелина.

– Я ничего не забываю. А если вы принудили меня целовать вас, то это вовсе не означает, что я получала от этого удовольствие.

Чарли фыркнул:

– Ладно.

Анжелина прикусила губу, призывая на помощь всю свою добытую с большим трудом внутреннюю силу, чтобы не закричать на него. За то время, пока она росла вместе со своими шестью братьями, она на горьком опыте научилась тому, что женский крик на мужчин почти не действует и не приносит пользы. Более того, он делает их еще более самодовольными фарисеями, уверенными в своей правоте. Но если женщина пропустит мимо ушей язвительные замечания и насмешки, то этим, в конечном счете, приведет мужчин в бешенство.

– А теперь я дождусь дилижанса и уеду, – сказала она, довольная спокойствием своего голоса.

Она протянула руку к двери. Но Чарли остановил ее.

– Вы никуда не поедете, сестра. – Его голос от гнева звучал хрипло, и она подавила улыбку. Она-таки добралась до его сути. Как всегда, ее правило сработало.

Но потом до нее внезапно дошел смысл его слов и она выдернула руку из его пальцев, твердо намереваясь уйти. Он стоял близко к ней, слишком близко, прямо у нее за спиной. Анжелина отпрянула к двери, пытаясь отодвинуться от него подальше. Но это не помогало. Он такой большой, такой сильный, такой мужественный. Само его присутствие в комнате устрашало ее.

Ее инстинктивная попытка отодвинуться заставила Чарли нахмуриться и отойти. Анжелине стало легче дышать и теперь она сама отошла от двери.

– Что вы имеете в виду, говоря, что я никуда не поеду?

– Что ж, не стоило мне говорить этого. Кое-куда вы все же поедете... – В ответ на эти слова Анжелина улыбнулась. – …вы поедете в Мексику. Со мной.

Ее улыбка вдруг утратила уверенность.

– Нет. Это мы уже окончательно обсудили. Я еду дилижансом в Корпус-Кристи.

– Уже не едете. Вы помогли мне избежать ареста. Так вот теперь этот рейнджер будет и за вами охотиться так же, как он гоняется за мной. Единственное безопасное место для вас – это Мексика. Я отвезу вас к вашим родителям.

– Нет!.. – Анжелина почувствовала неистовый ужас, звучавший в ее собственном голосе, но не могла побороть поднимающуюся в ней волну отвращения. – Отправьте меня дилижансом. Пожалуйста, а потом уезжайте. Со мной все будет в порядке.

Чарли покачал головой.

– Я не могу этого сделать. Рейнджер вас уже видел. Как и все остальные в этом городе. Если он не сможет найти меня, то тогда затравит своим преследованием вас. А если уж он обозлился на нас основательно, то сможет упрятать вас в тюрьму или сделать что-нибудь еще похуже.

– Я принадлежу церкви. Он не посмеет.

– Боже, как же вы молоды. – Чарли нервно провел рукой по золотистым волосам. – Мужчины осмеливаются делать многое, особенно по отношению к убийцам, разгуливающим на свободе, да к тому же, когда им светит хорошее вознаграждение за их поимку. Вам будет спокойнее и безопаснее только со мной. А в отношении рейнджера у меня такой уверенности нет.