Пожар любви

– Наш Господь простил Марию Магдалину. То, что вы совершили, пусть останется между вами и Им. У меня нет права судить вас.

Чарли рассмеялся и выпустил ее из своих рук.

– Мария Магдалина. Что ж, должен признаться, что до сих пор меня еще не сравнивали с кем-либо подобным, хотя у меня достаточно много таких знакомых. – Он шутливо наклонил голову набок. – Вы говорите, что Бог ее простил? Ну, тогда у меня тоже есть шанс попасть на небеса когда-нибудь.

– Не богохульствуйте.

– Вы еще ничего не слышали, сестра, – проворчал Чарли и пошел ловить своего коня.

От многолетних привычек трудно избавляться. Когда они приближались к окраинам небольшого техасского городка, Чарли машинально спрятал свои длинные до плеч волосы под шляпу. Ему даже трудно было сосчитать все случаи, когда его узнавали именно по золотисто-серебряному оттенку волос. Если бы он от них избавился, то жизнь его стала бы намного проще. Но когда-то очень давно Чарли пообещал одной девушке, что никогда не острижет длинные волосы. За свою жизнь он нарушил много обещаний, но это сдержать смог.

Городок, в который они попали, – похожий на сотни других, расположенных вдоль границы Техаса, – на самом деле и городом-то считать было нельзя, хотя люди, его населявшие, думали о нем именно, как о городе. Его имя носили салуны, магазин товаров повседневного спроса и каретный сарай дилижансов с платной конюшней. На горбыле, врытом в землю на въезде в этот поселок значилось: «Бейкерстаун», видимо, в честь давно усопшего основателя местного заводика по производству виски.

Несколько жителей вышли из домов, выстроившихся в ряд вдоль пыльного проселка, служившего главной улицей, чтобы посмотреть на приезжих. Из-под широких полей шляпы Чарли внимательно разглядывал всех и всё, что попадало в поле его зрения. Он чувствовал себя очень напряженно, хотя и не подавал вида. То, что впервые за пять лет в него стреляли, вдруг в полную силу оживило его прежние, до сих пор дремавшие навыки выживания. Те годы, что он провел в рядах рейнджеров Мосби во время Гражданской войны, дали ему хорошую подготовку к партизанской войне, а в более поздние годы с собственной бандой в штате Миссури он еще больше отточил свое мастерство. То, что он всегда оставался спокойным и никому ни в чем не доверял, помогало ему оставаться в живых в самых сложных ситуациях.

Они остановились у небольшого универсального магазина, и Чарли спешился. Он подошел к Анжелине, чтобы помочь ей слезть с лошади. Она сняла свой монашеский головной убор, когда он еще только подумал, что неплохо бы это сделать. Ведь смешное сочетание мужской одежды с вуалью монахини могло лишь привлечь к ним внимание, чего ему совершенно не хотелось. Он не хотел, чтобы любого из них кто-нибудь запомнил и описал позже, если бы его спросили.

Анжелина легко соскользнула с лошади сама, без его помощи, и они вместе вошли в магазинчик.

Внутри Чарли несколько раз быстро моргнул, чтобы поскорее привыкнуть к полумраку. Одна его рука лежала на рукояти револьвера, а другая, поднятая над плечами Анжелины, была готова прижать ее к себе в любой момент, чтобы оградить от опасности, пока он будет пробиваться к выходу. Когда его глаза привыкли к темноте, он с облегчением вздохнул: в магазине не было видно покупателей.

– Э-гмм, – раздалось сзади.

Чарли быстро обернулся. Один из вышедших посмотреть, кто въезжает в городок, стоял в дверях.

– Вы, господа, ищите что купить? – спросил он, проскальзывая за прилавок и настороженно глядя на заряженные «кольты» Чарли.

– Да, сэр, – ответил Чарли, покашливая, чтобы скрыть свой голос. Как и волосы, его голос выдавал его слишком легко. Он взял Анжелину за руку и, улыбнувшись хозяину магазина, отвел ее в сторонку, чтобы сказать на ухо: – Купите шляпу и чего-нибудь из еды нам в дорогу. – Он сунул ей в руку деньги. – С другой одеждой придется подождать. Мне не хочется особенно крутиться на людях, пока я не выясню, почему в нас стреляли.

Анжелина кивнула и пошла торговаться с хозяином. Чарли бродил по магазину, размышляя о том, как бы им собрать нужную информацию, не показывая при этом своей заинтересованности. Его внимание привлекло несколько пожелтевших листков бумаги, приколотых к стене в задней части зала. Один из них показался ему еще свежим и ненадорванным. Он подошел, чтобы прочитать, что в нем написано. – Черт бы их взял! – пробормотал он.

Разыскивается живым или мертвым

ЧАРЛИ КОЛТРЕЙН. За ограбление поезда и убийство.

1 апреля 1875 года вблизи города Даллас, штат Техас. Вознаграждение – 1000 долларов.

Чарли не нуждался в том, чтобы перечитывать написанное. Быстрый взгляд, брошенный в переднюю часть магазина, подсказал ему, что хозяин все еще занят с Анжелиной. Чарли сдернул объявление со стены и сунул бумагу за пазуху. Пока его мозг лихорадочно работал, он продолжал просматривать другие объявления о розыске преступников, как будто ничего не произошло.

Первое апреля? Так ведь стадо вышло из Сан-Антонио двадцать восьмого апреля. Первого числа он оставался в городе, ожидая выступления стада. Он мог бы ограбить поезд возле Далласа и оказаться в Сан-Антонио к двадцать восьмому, но он этого не делал.

Проблема состояла в том, кто это сделал. И этот «кто-то» выглядел и действовал так, будто он – настоящий Чарли. Поэтому в объявлении доставить бандита «живым или мертвым» напечатано его собственное имя. Такое бывало и раньше, но тогда он и совершал нечто такое, что подводило хоть какую-то реальную и юридическую базу под объявление о его розыске.

Сделав все покупки, Анжелина подала Чарли знак. Они вынесли покупки и привязали их к седлам. Хозяин магазина внимательно наблюдал за ними, но при этом не проявлял подозрительности. Чарли надвинул шляпу на глаза. Пряча волосы под шляпой и держа рот закрытым, он мог надеяться, что выберется из этого городка живым.

– А куда вы, господа, держите путь?

Человек проводил их до выхода и теперь вопросительно смотрел на Чарли. Чарли улыбнулся и пожал плечами, глядя на Анжелину.

Ее лоб от смущения наморщился, но она все же ответила ему:

– В Корпус-Кристи.

– А вы оттуда?

– Да... ох... нет. Я хочу сказать, что... я оттуда.

– О, так вы навещали семью?

Чарли снова закашлялся и пробормотал:

– Да.

Хозяин магазина улыбнулся:

– Семья жены, да? Что ж, не завидую я вам. – Он пожал Чарли руку. – Счастливого пути и держитесь начеку. Говорят, в этих местах бродит убийца. Тут перебывало столько «охотников за головами», которые хотят получить награду за преступника, что можно подумать, будто мы – на железнодорожной станции. Присматривайте за женой, слышите? Недурная идея одеть ее под мужчину. Вблизи-то видно, что она – женщина, но издали... Так вы будете в большей безопасности.

Чарли кивнул и вспрыгнул в седло. Он с облегчением отметил, что Анжелина удержалась от разговоров и дала им выехать за околицу, прежде чем стала задавать вопросы.

– Что на вас такое нашло? – резко спросила она.

Он пожал плечами, раздумывая над тем, во что и насколько ее можно посвятить. Один раз она уже напугалась оттого, что его когда-то разыскивали. Что она подумает теперь, если увидит это свежее объявление с его портретом и именем? И за что? За убийство – не больше и не меньше. Может, лучше отправить ее назад, в городок, чтобы она дождалась там очередного дилижанса? И все же, путешествие с нею оборачивалось для него неплохим прикрытием. Хозяин магазина поверил, что они – муж и жена. И другие подумают то же.

– Чарли? – Анжелина вмешалась в ход его мыслей. – Почему вы не стали разговаривать с тем человеком в магазине? Вы выяснили, почему в нас стреляли?

Чарли вздохнул. Придется ей рассказать. Он медленным движением полез за пазуху и вынул оттуда объявление о розыске.

– Что это? – спросила она.

– Ну, вы же видите, что это такое, Анжелина. Меня разыскивают – живого или мертвого – за ограбление поезда и убийство. За такое вознаграждение любой «охотник за головами» или страж порядка в этом штате, да еще и многие другие будут меня преследовать днем и ночью. – И он, щурясь от яркого предвечернего солнца, обернулся назад, чтобы убедиться в том, что их действительно не преследуют.

– Но вы же этого не совершали.

Его голова дернулась в ее сторону так быстро, что один из шейных позвонков скрипнул, протестуя.

– Чего?

– Вы же не делали этого. Вы не стали бы этого делать.

– А почему вы так думаете? – спросил он, ошеломленный прозвучавшей в ее голосе уверенностью.

– Вы же, в сущности, хороший человек. Вы спасли мне жизнь дважды за два дня. Злой человек и пальцем бы не шевельнул.

– Анжелина, – сказал он и глубоко вздохнул, еще не зная, как отнестись к ее такой необоснованной вере в него. «Боже правый, она ведь слишком молода, чтобы знать что-то наверняка». – В своей жизни я много грабил и убивал. Но могу признаться, что именно этот грех – не на мне. Хоть это и не значит, что я не делал этого раньше.

– Я же говорила вам, что то, что вы делали когда-то, касается только вас и Бога. Важно лишь то, что вы делаете сейчас.

– Я мог бы легко вернуться к тому, кем я был прежде. Очень легко. Честную работу я выполнял всего лишь на протяжении последней недели – и вдруг меня снова разыскивают. Можно, конечно, начать снова заниматься грабежами. Денег больше, а работа полегче, да и я в ней специалист покрупнее.

– Но вы бы не стали заниматься этим снова, – заверила она его спокойно.

– Да оставьте вы эти разговоры! – почти прокричал Чарли, теряя самообладание впервые за много лет.

– Почему? Я же только говорю правду.

– Да вы просто ничего обо мне не знаете. Всю свою жизнь я только и делал то, что мне нравилось, и плевать я хотел на последствия. Просто, от того, чтобы не попасть в петлю, меня спасало везение и умение. Так что вам лучше вернуться в этот городок, и как можно скорее. Оставьте меня, сестра. Я могу доставить вам одни только хлопоты.

Невероятно, но она улыбалась. Мышцы его лица напряглись, как это не раз уже случалось в те мгновения, когда он ловил на себе именно такой ее взгляд. Он провел с этой женщиной всего несколько дней, а уже страстно стремился к ней. И если уж ему довелось спасти женщину, то почему она должна оказаться именно той в целом мире, которая способна свести его с ума?

– Поехали дальше, Чарли, – предложила она. – Меня ждут сестры. Когда я доберусь до монастыря, вы сможете отправиться к шерифу и объяснить ему, что это не вы ограбили тот поезд.

– Так. И вы думаете, что он обязательно поверит мне. Вы, по-видимому, никогда не сталкивались с законом, Анжелина. Да такой ордер – доставить живым или мертвым за тысячу долларов – не оставляет мне никакого шанса живым добраться до первого же шерифа. Меня просто застрелят по дороге. – Она было открыла рот, чтобы начать с ним спорить, но он перебил ее: – Так или иначе, но планы изменились. Техасский климат стал мне вреден. Едем в Мексику, сестра.

Чарли с удовлетворением улыбнулся, увидев, что Анжелина, наконец, перестала возражать. Для будущей монахини она оказалась ужасно разговорчивой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Чарли, наверное, пошутил. Мексика?»Анжелине совсем не хотелось туда возвращаться. Год назад она ушла в монастырь Корпус-Кристи, оставив отцовскую гасиенду и дав обет никогда туда не возвращаться. Бог призвал ее на этот путь, послав ей в снах ангела. Она сама выбрала церковь и теперь принадлежала только ей. В Мексике ее считали только «движимым имуществом».

– Нет! – воскликнула она, сама удивляясь силе вспыхнувшего в ней гнева. – Я туда не вернусь.

– Что с вами?

– Вы сказали, что мы едем в Мексику.

– Правильно. У вас со слухом все в порядке, сестра.

– Я вам плачу, чтобы вы доставили меня в Корпус-Кристи. Я должна вернуться в монастырь. Меня ждут люди.

Чарли посмотрел на нее как на помешанную.

– Меня же в Техасе разыскивают. По ту сторону Рио-Гранде меня не смогут преследовать по закону, хотя «охотники за головами» не станут особенно разбираться, где эта чертова граница. Если я спрячусь где-нибудь надолго, то они, в конце концов, забудут обо мне и перестанут искать. Тогда я смогу вернуться, взять другое имя и выяснить, что же, черт возьми, происходит на самом деле.

– Я не поеду в Мексику, – произнесла Анжелина медленно и четко, пытаясь подавить в себе поднимавшуюся от одной этой мысли волну страха и ненависти. – Не сейчас и никогда снова.

Пришпорив коня и внутренне улыбаясь тому удивлению, которое промелькнуло на лице у Чарли, она оставила его в облаке пыли.

Анжелина дала лошади возможность скакать по своей воле в течение нескольких минут. Но, рискнув обернуться, она обнаружила, что Чарли отнюдь не догоняет ее. Вместо этого он повернул на запад, в направлении Рио-Гранде и Мексики.

Она вздохнула с облегчением. Если бы он захотел, то легко догнал бы ее на своем мощном коне. Казалось, что это животное специально создано для долгого быстрого бега. И хотя под ней было не менее славное животное, лучшее из лошадей тех преступников, что на нее напали, конь Чарли мог бы ее обогнать без особых усилий.

По ее команде лошадь перешла на более спокойный шаг. Анжелина огляделась. Чтобы вернуться в городок и подождать там дилижанса, ей пришлось бы повернуть и ехать в ту сторону, куда направлялся Чарли. И хотя он направлялся на запад, она не чувствовала уверенности, что он и дальше поедет в том же направлении. «Что ж, тогда мне придется ехать до следующего города одной. Я еду по наезженному проселку и припасов у меня достаточно. Попробую справиться».

Анжелина беспокойно посмотрела на темнеющее небо. Ей придется либо заночевать в степи одной, либо рискнуть ехать всю ночь напролет. Она надеялась найти в седельных сумках еще один револьвер. Повторение вчерашнего приключения ее совсем не прельщало.

Пока еще не совсем стемнело, Анжелина соскользнула с седла и проверила, что у нее есть из запасов. Она обнаружила устрашающего вида револьвер, вероятно принадлежавший кому-то из преступников, однако в нем оставалось всего два патрона. Тщательный осмотр сумок показал, что боеприпасов больше нет. «Что же, хоть два, – подумала она. – Если повезет, то и эти не понадобятся».

Удлинявшиеся тени вызывали у нее беспокойство: «Если останавливаться на ночлег, то все равно придется бодрствовать всю ночь и наблюдать за окрестностями». Поэтому она решила ехать дальше, чтобы к утру добраться до какого-нибудь города. Все, что от нее требовалось, так это не сбиться в сторону от проселка и не заблудиться. Придется справляться и с этим.

Где-то неподалеку затявкал койот, и ее лошадь, занервничав, прибавила шагу. Жуткий, неестественный звук лишь усилил ощущение заброшенности. Похлопав лошадь по холке, Анжелина стала бормотать всякие глупости для того, чтобы им обеим успокоиться.

Из-за ночной дымки и облаков звезд видно не было и только диск луны пробивался сквозь мглу. Она взглянула на небо и поежилась от холодка, которым потянуло сразу после захода солнца.

– Удивительно, какой может показаться ночь, когда ты одна на несколько миль вокруг, – сказала Анжелина, обращаясь к лошади. Лошадь едва заметно кивнула головой, как будто соглашаясь с нею, а она продолжала, успокоенная звуком собственного голоса. – Даже странно, как тебя может угнетать тишина, когда единственным звуком вокруг является лишь твое частое дыхание и беспокойное фырканье твоей лошади.

Анжелине в жизни не приходилось оставаться одной больше чем на несколько минут. Она выросла в окружении шестерых братьев, не говоря уже о бесчисленном количестве прислуги, поэтому всегда кто-нибудь оказывался поблизости. Когда она уехала из дома в монастырь, вокруг нее оказалось еще больше людей, заполнивших ее жизнь.

– Если уж говорить начистоту, – сказала она своей компаньонке, – а честность – это то, к чему я стремлюсь, – то я считаю уединенность чем-то излишне переоцененным.

Клип-клоп, клип-клоп ритмично цокали в ответ копыта лошади, успокаивая ее. Приглушенный цокот копыт по мягкому грунту степного тракта укачивал Анжелину. Она не знала, сколько времени продремала, когда вдруг выпрямилась и сердце ее отчаянно забилось. «Я чуть не упала с лошади?»Нет. Она по-прежнему сидела в седле прямо и уверенно. «Если не это, то что же тогда меня разбудило?»

Анжелина тревожно вслушивалась, немного успокоенная ритмичным цоканьем копыт. Наконец, она уловила посторонний звук. Все еще отдаленный, но приближающийся – тяжелый топот галопа.

«Сколько их? Насколько близко? Кто?»

Ее мозг выкрикивал эти вопросы, а сердце учащенно колотилось. Ей приходилось слышать, что индейцы могли определять число и скорость приближающихся всадников очень быстро, лишь приложив ухо к земле и вслушиваясь в топот копыт. Она этого делать не умела. И, если уж говорить честно, то Анжелина вообще не имела никаких навыков, необходимых для выживания в одиночку. Она прикусила нижнюю губу и попыталась подавить растущую тревогу. «И зачем только я рассталась с Чарли?»

Анжелина огляделась в надежде найти надежное укрытие для себя и лошади, но не увидела ничего подходящего. Вспомнив, что сделал Чарли, когда в них стреляли утром, она спешилась и повела лошадь в высокие травы в сторону от проселка. Ей совершенно не нравилось использовать лошадь таким образом, но сейчас бедное животное оставалось ее единственным укрытием. Стоя за лошадью, она дрожащими руками вынула из седельной сумки револьвер и произнесла короткую молитву, чтобы тот, кто догонял ее, проехал дальше и ничего не заметил бы. Если повезет, то все эти страхи утром покажутся ей только забавными.

Ровный топот копыт приблизился настолько, что его стаккато почти сливалось с бешеным ритмом ее сердца.

Внезапно из темноты вынырнул конь. Всадник сидел, низко пригнувшись к его шее, будто слившись с ним воедино. Копыта, казалось, не касались земли, как у мифического Пегаса.

Анжелина сжалась, когда конь и всадник прогрохотали совсем близко, и направила в их сторону револьвер, хотя ее рука тряслась так, что, в случае необходимости, она едва ли смогла бы попасть во что-нибудь. Казалось, что время почти остановилось. Ее глаза от напряжения слезились, приближавшаяся к ней цель затуманилась... Наконец, топот пронесся почти над ней. Всаднику достаточно было взглянуть в сторону и увидеть ее, скорчившуюся за спиной лошади.

Вместо этого призрак промчался мимо, направляясь по дороге и не сдерживая свой сумасшедший полет. Колени Анжелины ослабели, и она опустилась на землю, тяжело выдохнув от того, что долго, слишком долго сдерживала дыхание. Она не заметила, сколько времени просидела в высокой, нежно колышущейся на ветру траве, ожидая, когда ее сердце успокоится и вернется к своему нормальному ритму. В конце концов она приподнялась и прижалась лбом к шее лошади, поглаживая ее, чтобы успокоить.

– Благодарю Тебя, Господи, – прошептала она и сняла курок револьвера с боевого взвода.

– Вы бы лучше меня поблагодарили, сестра, – раздался скрипучий голос у нее над ухом.

Анжелина вскрикнула и обернулась, направляя на звук голоса револьвер. Сильные мозолистые пальцы обхватили ее запястье. Она вздрогнула и выпустила оружие.

Чарли не отпускал ее руку до тех пор, пока не проверил барабан револьвера.

– Вы сошли с ума? – прорычал он. – Ведь револьвер заряжен! Вы же могли снести свою глупую голову. Или, что еще хуже, вы могли снести с плеч мою дурацкую голову. Что вы здесь делаете, Анжелина?

Она не могла проронить ни слова. Единственное, на что она в этот момент оказалась способной, так это беспомощно качать головой. «Он прав. Я, давшая обет не причинять вреда любой живой душе, могла нечаянно убить нас обоих. Мне поскорее нужно добраться до монастыря, пока я не нарушила все дорогие моему сердцу принципы».

– Анжелина? – Голос Чарли звучал и смущенно, и удивленно. Он дотронулся до ее лица.

Прикосновение теплой руки к ее ледяной щеке заставило девушку забыть о своем постоянном страхе. Вместо того, чтобы отстраниться от него, как ей и подобало бы, она позволила его пальцам поглаживать свою щеку вверх и вниз.

«Ад и рай. Лед и пламень. Сколько всего может проявиться в одном прикосновении мужчин? Чарли – это само искушение во всех его формах, а я совершенно бессильна им противостоять».

Анжелина повернула голову, чтобы он мог ее ласкать, навстречу внезапному желанию чего-то большего, но чего... она не могла понять.

Чарли приблизился, нежно прижав широкую ладонь к ее щеке. Он еще только собирался поцеловать Анжелину, а она уже хотела, чтобы ее целовали, хотела больше всего на свете, больше всего, чего ей когда-либо хотелось за всю ее жизнь. Она подняла лицо к нему навстречу.

– Проклятие, – выругался Чарли и уронил руку. Он повернулся, отошел в сторону и повернулся к ней спиной.

– Чарли? – позвала Анжелина и было направилась к нему.

– Не подходите, – проговорил он скрипучим голосом, звучавшим еще более искаженно, чем всегда. – Оставайтесь там, Анжелина. Просто держитесь от меня подальше, черт возьми.

– Почему? – спросила она требовательно, хотя и не двинулась с места, как он сказал. – Что я такого сделала?

– Вы ни в чем не виноваты. Все дело во мне. Все дело во мне, как всегда.

– Я не понимаю.

– Да, вам не понять. И в этом вся загвоздка. Я-то очень хорошо понимаю, что делаю, и я не должен этого делать. Для этого я достаточно стар. – И он рассмеялся с сожалением в голосе. – Черт возьми, я уже давно вышел из того возраста, когда люди все понимают лучше.

– Но вы же совсем не старый, – сказала она тихо.

– Как вы-то можете об этом судить? Сколько вам? Восемнадцать?

– Двадцать. Хотя я не вижу, какое отношение к этому может иметь возраст.

– А вы и не увидите, – вздохнул Чарли и обернулся к ней. – Нам придется заночевать без костра. Думаю, что те, кто мог нас преследовать, уже давно оторвались. Но я бы не стал испытывать судьбу. Я услышал, как кто-то ехал за мной следом, и свернул с проселка. Потом я услышал шуршание. Ваше счастье, что тот парень слишком шумел, а потому не услышал вас. Но, если он искал или преследовал меня, то наверняка вернется.

Анжелина с удивлением посмотрела на него: «Как же он может вести себя так, словно ничего не случилось? «

– Так почему вы здесь, Чарли?

С минуту он помолчал, потом выдохнул, не то смеясь, не то фыркая, покачал головой и сказал:

– Не знаю. Я бы давно уже пересек границу, но не мог же я оставить вас одну.

– Почему же?

– Честно говоря, не знаю. Никогда еще не встречал женщины, которая доставляла бы мне больше хлопот, чем вы, сестра, а я не из тех, кто ищет приключений. Так что завтра я довезу вас до города и пристрою на дилижанс до Корпус-Кристи.

И хотя это заявление могло бы успокоить Анжелину по поводу ее ближайшего будущего, она, напротив, пришла в еще большее замешательство от охватившей ее досады. – Еще долго, после того, как Анжелина уснула, Чарли смотрел в огонь костра. «И зачем только я опять нашел ее? Она набожна и благочестива. Она вызывает раздражение. Она невинна и неискушенна.

Черт! Она – сплошные хлопоты и неприятности».

Завтра ему обязательно нужно отделаться от нее. Из-за одного только прикосновения к ней, когда она так невинно ответила на его ласку, внезапный приступ желания и даже похоти чуть не убил в нем весь здравый смысл. Откуда эти чувства явились к нему, он не имел представления. Если бы кто-нибудь за день до этого сказал Чарли, что он будет мучиться от вожделения к девчонке с повадками монашенки, он пристрелил бы лжепророка на месте.

Анжелина и в самом деле хотела стать монахиней. Он ясно заметил набожность в ее глазах и голосе, когда она говорила о сестрах, о монастыре, о Боге. Он не понимал этой привязанности, но уважал ее. Он ничего не должен делать такого, что могло бы разрушить ее мечту.

Она привлекала его – такая красивая и такая чистая. Она притягивала его, ему доставляло удовольствие просто смотреть на нее. Из-за всего, что он сделал или видел за свою жизнь, его душа так зачерствела и стала такой темной, что он не заслуживал права даже дышать одним воздухом с Анжелиной Рейес. И вполне может быть, что именно это ощущение и лежало в основе внезапного и беспричинного чувства, так привлекавшего его к ней. Никогда за всю жизнь он не встречал кого-либо, кто казался бы настолько в ладу с самим собой и со своим местом на земле. Она его восхищала.

Чарли вздохнул и уставился на звезды. Его память переполнялась всем, что он натворил и с чем ему придется прожить остаток жизни. Одно дело преследовало его больше всего остального. Это событие, а точнее, – несчастный случай, а не преступление, из-за которого ему пришлось бежать в Монтану. Хоть он и слыл опасным преступником, но не убивал никого, кто не заслуживал бы смерти. Так все и шло до того несчастного случая с дилижансом. Имея на душе этот камень, он предпочел бы не добавлять к нему еще один, по имени Анжелина Рейес – вечная невинность.

Еще до того, как солнце окрасило горизонт розово-оранжевым цветом, Чарли поднял Анжелину с ее импровизированной постели, и они снова поехали по тракту. После полудня они добрались до следующего городка. Блю-Крик мог похвастать большей любезностью, приветливостью и удобствами, чем Бейкерстаун: салун с меблированными комнатами, офис шерифа и публичный дом соседствовали на главной улице друг с другом и с универсальным магазином. Они оставили лошадей в платной конюшне позади салуна, и Чарли повел Анжелину в магазин.

– Купите себе платье, – настоятельно порекомендовал он. – Вам нельзя появляться в монастыре в моей одежде. Ваших добродетельных сестер хватит апоплексический удар.

Прежде чем она собралась ответить ему, он уже отошел, намереваясь найти расписание дилижансов и купить ей билет. С самого утра его беспокоило знакомое покалывание в шее. Это всегда означало, что кто-то следует за ним по пятам. И преследователь приближался. Поэтому Чарли и торопился вывести Анжелину из-под удара, чтобы развязать себе руки. А уж потом он сможет умчаться в Мексику.

– Чарли Колтрейн, вот это встреча, – прозвучал женский голос у него за спиной.

Чарли замер. Его рука немедленно скользнула на бедро к револьверу. Награду в тысячу долларов может получить наравне с мужчиной и женщина. Он медленно повернулся к ней.

– Луанна, – Чарли вздохнул с облегчением при виде высокой блондинки с пышными формами, стоявшей прислонившись к косяку в дверях публичного дома. Они с Луанной знакомы с детства в Миссури, она ни за что его не предаст.

Она подошла к нему плавной и грациозной походкой:

– Милый, а я давно считала тебя мертвым. Когда она остановилась в полуметре от него, он почувствовал, как его обдало запахом дешевой парфюмерии. Чарли закашлялся. Еще до того как он пришел в себя, женщина уже обхватила его руками за шею и поцеловала крепко, долго и проникновенно. Когда-то такой поцелуй он воспринял бы как приглашение, схватил бы Луанну в объятия, поднял бы на руки и потащил наверх в первую попавшуюся свободную комнату.

Когда-то, но не теперь. И уж, конечно, не сегодня. Он отодвинулся от Луанны, не обращая внимания на ее озадаченный вид. Тревожный зуд в шее вернулся, еще более сильный, почти болезненный. Он шлепнул себя по шее. Кожу жгло как от удара. Чарли повернулся и посмотрел вдоль улицы. Анжелины нигде не видно. Наверное, вошла в магазин. За ним никто не наблюдал, если не считать Луанны, благоразумно молчавшей и знавшей его достаточно хорошо, чтобы видеть, как он насторожен.

Наконец, Чарли снова обернулся к Луанне, хотя шея горела ужасно.

– Милый, я никогда не видела тебя таким. Не могу сказать, что меня это удивляет, если вспомнить развешанные по всему городу объявления о твоей поимке и того рейнджера-янки, который ищет тебя повсюду.

Внутри у Чарли всколыхнулось знакомое ощущение ненависти. Он постарался не обратить на него внимания, понимая, что свои чувства нужно либо держать под контролем, либо рисковать, иначе совершишь смертельную ошибку.

– Янки? Луанна кивнула.

– Немного странно, правда? Я считала, что все рейнджеры – из Техаса. Кроме этого. Он заходил к нам прошлым вечером, расспрашивал, задавал разные вопросы. Пытался узнать твое отношение к янки, имея в виду твою мать и все такое... Ну, я притворилась настоящей тупицей. Не выудив у меня никакой информации, он уехал.

– Нет, – ответил Чарли, – не уехал. – Удивившись, что его шея сразу же перестала зудеть, как только он узнал, откуда взялось это ощущение, Чарли схватил Луанну за руку и быстро потащил в дом. Выяснив все, что она знала, он понял, что чувствовал бы себя лучше, если б стоял спиной к стене и лицом к двери.

– Милый, тебе не нужно меня тащить. Ты же знаешь, что в моей комнате ты – самый желанный гость. Сейчас немного рановато для бизнеса, но я всегда готова дать пристанище другу.

– Не сейчас, Луанна, – произнес Чарли рассеянно, направился к бару и налил себе виски.

– Уж если ты себе наливаешь ковбойский коктейль, то налей и мне, – попросила Луанна.

Чарли пожал плечами и налил ей тоже. Забрав оба стакана, он отнес их на столик, откуда хорошо просматривалась входная дверь, и сел спиной к стене.

– Расскажи-ка мне об этом рейнджере. Расскажи все и быстро.

Анжелина не успела войти в магазин, как кто-то произнес имя Чарли. Из любопытства она поглядела через окно на улицу и увидела, как ярко одетая женщина, выставляя напоказ грудь и ноги в чулках больше, чем кто-нибудь когда-нибудь в присутствии Анжелины, обняла Чарли и поцеловала его. Они поговорили несколько минут, потом Чарли схватил ее за руку и затащил в дом. Анжелина не была настолько наивной, чтобы не знать, куда они пошли и что произойдет потом. Но ее удивило другое, – она почувствовала пронзившую ее грудь боль.