Любовь и слава

      – Что… что вы хотите узнать? – в конце концов с трудом выдавил он из себя.
      – Я хочу знать все про это проклятие. Хочу знать, почему они ниспослали его на Элдона.
      Врач так и не открывал глаз.
      – Прошу вас, умоляю, верьте мне, когда я говорю, что ничего не знаю. Вы не понимаете вуду. Происходят странные вещи, которые никто не может объяснить. Я только знаю, что этот человек рассердил лоа, Барона Самеди. На нем проклятие. Он умрет. Я видел, как это случалось раньше. Мой собственный отец умер от проклятия.
      Внезапно голос у врача дрогнул, он опустил голову, закрыл лицо руками и разрыдался.
      – Говорят, что мой отец служит лоасамв горах. Что он стал зомби, ходячим мертвецом. Молю Бога, чтобы это было не так! Как подумаю, что его душа терзается в муках, а он сам ходит, погруженный в смерть… – Врач поднял к Тревису залитое слезами лицо, он очень страдал. – Убейте меня, если вам это нужно. Но я ничего больше вам сказать не могу. Я не занимаюсь вуду. Я вудубоюсь. Я не хочу с ним иметь ничего общего. О вашем друге могу сказать лишь одно: он умрет.
      Ламеди говорил правду, Тревис уже знал, что, когда ко лбу человека приставлен револьвер, в такой ситуации лгут очень редко.
      – Его отравили зельем? – тихо спросил Колтрейн, убирая револьвер.
      Врач облегченно вздохнул:
      – Не знаю. Честно говоря, думаю, что да. Я изучал медицину в Париже. Среди студентов возникали вопросы о вуду, но профессора лишь смеялись. Они говорили, человек может убить себя сам, если сильно напуган. Ваш друг, возможно, сам себя смертельно напугал. А может быть, ему дали зелье. Я не давал, – нервно произнес он и поспешно добавил: – Или же вудуи впрямь реально, хотя некоторые в это не верят. Как я сказал, мой отец умер после того, как его прокляли.
      – И вы думаете, мой друг может стать одним из таких существ, которых называют зомби?
      Глаза врача снова наполнились слезами.
      – Мне так сказали.
      – Вам никогда не приходила мысль выкопать тело отца и все выяснить? – поинтересовался Тревис.
      – О нет! Этого я бы никогда не сделал. Никогда! Если бы я так поступил, то навлек бы на себя гнев Барона Самеди. И тогда меня бы тоже прокляли.
      – Будь я на вашем месте, я бы докопался до истины, – сказал Тревис и подошел к постели Элдона. – Вы ведь образованный человек. Врач. А рассуждаете как невежда. А теперь убирайтесь отсюда. Меня от вас тошнит.
      Колтрейн слышал, как врач стремглав выбежал из комнаты, из его горла раздавались приглушенные звуки, похожие на рыдания.
      Тревис коснулся груди Харкорта. Тот дышал с трудом, но все-таки дышал. Колтрейн оттянул левое веко Элдона и увидел его остекленевший взгляд. Элдон находился в глубокой коме. Тревис в отчаянии стукнул кулаком по стене, да с такой силой, что на костяшках показалась кровь.
      Элдон Харкорт не шевельнулся.
      Черт побери! Ведь нельзя же допустить, чтобы он остался здесь умирать. Если Харкорта действительно отравили зельем, то, чтобы его убить, ему обязательно дадут еще больше зелья. Или же уже дали столько, чтобы его наверняка убить, но зелье сработало не сразу. В данный момент Тревис наверняка знал только одно: если для того, чтобы прикончить Харкорта, необходимы новые дозы зелья, они до Элдона не дойдут. Не дойдут ни за что!
      В дверь тихо постучали.
      – Войдите, – сказал Тревис, и рука его потянулась к револьверу.
      К его удивлению, появился уже знакомый ему священник.
      – Нас друг другу не представили. Меня зовет отец Дебинем. Те двое, которые привели вас в кабинет мистера Бэбкока, вернулись и сообщили о состоянии мистера Харкорта. Я пришел узнать, могу ли я чем-нибудь помочь.
      Смерив служителя Бога взглядом сверху вниз, Колтрейн решил, что сейчас тот уже не напускает на себя важный вид.
      – Это мило с вашей стороны, – сказал Тревис. – Но, как сказал врач, который только что ушел, сделать уже ничего нельзя. Лично я считаю, Элдону дали наркотическое зелье.
      Отец Дебинем подошел к постели Элдона и внимательно на него посмотрел. Потом взял Харкорта за запястье. Когда он разжал свои пальцы, рука Элдона безжизненно упала на матрас.
      – Дали наркотик или прокляли?
      – Если вы верите в эту чепуху о вуду, значит, Элдона прокляли. Я же в это не верю.
      – Как я понимаю, в это верит мистер Харкорт. Знаете, возможно, он по собственной воле желает себе смерти, потому что верит, что его прокляли. Могу себе представить, каково увидеть у себя на кровати разбросанные человеческие кости. Одного этого зрелища более чем достаточно, чтобы напугаться до смерти.
      Отходя от постели, священник взглянул на Тревиса:
      – Так что же вы собираетесь предпринять? Будете ждать, пока он умрет? Если так, то я буду ждать вместе с вами.
      На улице снова начался ливень. Со страшной силой выл ветер, бешено стуча по окнам. Даже внутри комнаты все стало серым и мрачным. Да, подумал Тревис, вполне подходящее место для ожидания смерти.
      – Он не умрет, – решительно сказал Колтрейн.
      – Я буду ждать с вами. Буду за него молиться. Между прочим, – добавил священник, – мистер Бэбкок узнавал, нельзя ли поместить вашего друга в больницу. Но ни в одной из них не согласились его принять.
      Тревис нахмурился:
      – Это лишь к лучшему. Я бы сделал все, что в моих силах, только бы он не попал в больницу. Я доверяю себе, доверяю вам. Но черт побери, никак не хочу, чтобы Элдон оказался в таком месте, где бы я не мог доверять абсолютно всем. Там они его скорее всего и смогли бы прикончить. Мы с вами будем по очереди сидеть возле него. Надо приготовиться на случай, если они попытаются сюда вернуться и дать Элдону новую дозу зелья.
      Тревис сел на пол и прислонился к стене, приняв такое положение, когда в поле его зрения оказались одновременно и дверь, и окно.
      – Значит, вы полагаете, что ему и в самом деле подсыпали наркотик? – спросил отец Дебинем.
      Тревис кивнул.
      – Я, черт возьми, абсолютно уверен, что от проклятия Элдон не умрет. Когда то, что Харкорту подсыпали, утратит свою силу действия, я постараюсь привести его в сознание и втолковать все как есть, чтобы он понял, что сам себя напугал до смерти.
      – А что будет, если они попытаются сюда вернуться?
      Тревис медленно улыбнулся:
      – Тогда я ниспошлю на них свои собственные проклятия.

Глава 9

      Пошатываясь, Тревис добрался до своей комнаты и рухнул поперек кровати, даже не сняв сапог. Он так устал, что глаза его сами закрывались.
      Целых три дня и три ночи они с отцом Дебинемом по очереди просидели у постели Элдона Харкорта. Смена Тревиса была длиннее, потому что священник в силу своего возраста долго выдерживать не мог.
      Элдон все еще жил. Они насильно поили его горячей жидкой едой, действуя очень осторожно, чтобы Харкорт не задохнулся. Иногда он открывал глаза и дико оглядывался по сторонам, а потом снова поддавался воздействию тех сил, которые владели им.
      Тревис резко стукнул кулаком по помятой подушке. Что же все-таки дали Элдону эти сукины дети? Что так крепко держит его в этом чертовом трансе или в коме, что бы это, будь оно проклято, ни было? Приходили по приглашению Тревиса еще два врача, но ни тот ни другой ничего сказать не могли. Или не захотели? Все их речи свелись к тому, что они против вудубессильны.
      «Как только отдохну, немедленно пойду к Бэбкоку, – поклялся себе Колтрейн, наконец-то погружаясь в сон. – Повидаю его и потребую, чтобы Элдона Харкорта отвезли домой».
      Тревис проснулся оттого, что кто-то грубо тряс его и истерически вопил:
      – Вставайте, Тревис. Во имя всего святого, вставайте!
      С трудом оторвавшись от подушки, Колтрейн сел на постели и увидел стоявшего перед ним отца Дебинема. По его щекам текли слезы.
      – Да простит меня Бог, я никак не думал, что засну. Но уж очень я устал!
      Тревис мгновенно вскочил и схватил святого отца за плечо.
      – Вы заснули, да? – закричал он. – И оставили Элдона одного?
      Ринувшись к двери, Колтрейн хотел было ее распахнуть, но слова священника его остановили:
      – Его нет.
      Тревис медленно повернулся и отчаянно заморгал. Его сковал ледяной страх.
      – Что это значит – его нет? – прошептал он.
      Священник опустился на постель, закрыл лицо руками и проговорил еле слышно:
      – Я уснул. Да простит меня Бог. Сколько спал, не знаю. А когда проснулся, его не было.
      Тревис помчался из комнаты через весь коридор. Добежав до двери в номер Элдона, он открыл ее и оглядел пустую комнату: одеяло было откинуто, простыни в беспорядке.
      Подошедший отец Дебинем в полном отчаянии прошептал:
      – Я не знаю, как они вошли. Дверь была на замке. А окно заперто, да еще под ставнями. Просто ума не приложу! Да простит меня Всевышний!
      – Они умеют каким-то образом проникать в дом. Перестаньте себя винить. Вы намного меня старше, и мне следовало бы знать, что вам трудно бороться со сном. Если бы нам с вами помогал хоть кто-нибудь, но… – Он покачал головой, вспомнив, как на его просьбу все ответили отказом.
      Голова Колтрейна печально поникла. Эти негодяи забрали Элдона. Никогда еще Тревис не чувствовал себя таким беспомощным и таким одиноким. Элдон ведь спас ему жизнь, а он, Тревис, не сумел отплатить другу тем же.
      Колтрейн до боли сжал кулаки. Неожиданно его взгляд упал на пол. Тревис не верил своим глазам – у порога лежал странного вида предмет. Двигаясь как можно осторожнее, Колтрейн встал на колени и пригляделся. Это была длинная гибкая трубочка из бамбука. Тревис взревел и отшвырнул ее со всей силой.
      – Они его заполучили! – закричал он.
      Серые глаза Колтрейна потемнели от гнева. Будь он проклят, если даст возможность превратить Элдона Харкорта в зомби!
      Тревис ринулся к себе в комнату за оружием. Голова его работала с бешеной скоростью. Согласно той истории, которую ему рассказал Элдон, колдун высасывает у своей жертвы душу, и потом эта жертва впадает в кому, а через несколько дней умирает. Элдон ни слова не сказал о том, что смерть наступает немедленно.
      Возможно, Элдон не умер. Возможно, хоунганунадоело ждать и он понял, что Тревис и священник стараются поддерживать в Элдоне жизнь. И поэтому он взял все в свои руки. Наверняка сейчас этот чертов колдун где-то перерезает глотку цыпленку, чтобы принести жертву своим богам. Значит, после этого он закопает и голову цыпленка, и бутылку, в которой скорее всего содержится душа Элдона.
      Тревис знал, что случится потом. Элдона должны непременно закопать, и затем свершится остальная часть ритуала.
      «У меня еще, может, будет время, чтобы его спасти!» – промелькнуло у него в голове.
      – Вы не хотите, чтобы я сообщил властям о том, что произошло? – Священник стоял у открытой двери и внимательно наблюдал за Тревисом.
      – Пожалуй! – быстро ответил Колтрейн, подумав, что будет лучше от святого отца избавиться. Теперь от него больше ждать нечего.
      Начал мягко опускаться туман. Судя по надвигающейся серой темноте, решил Тревис, сейчас около восьми. Надо спешить.
      Есть лишь один человек, который может знать, что тут происходит, подумал Колтрейн, надевая пояс с револьвером. Только один-единственный.
      Когда Тревис мчался вниз по лестнице, парадная дверь гостиницы распахнулась и в холл вбежали Орвил Бэбкок и отец Дебинем.
      – Я встретил его на улице, – возбужденно сказал священник, – и рассказал, что случилось.
      Бэбкок был бледен и явно потрясен.
      – Послушайте, Тревис. Я хочу, чтобы вы успокоились и позволили этим заняться местным властям, – торопливо и нервно произнес он, пытаясь загородить Колтрейну дорогу. – Ясно, что Харкорт умер, а туземцы хотят его похоронить по своим собственным обычаям. Возможно, они были друзьями его дедушки. Кто знает? Мы обязательно проверим все кладбище, и я сам лично прослежу, чтобы тело Харкорта отправили домой.
      – Делайте то, что вам положено, – сказал Тревис и оттолкнул Бэбкока в сторону. – А я буду поступать так, как сам считаю нужным.
      – Колтрейн, но ведь Харкорт умер. – Бэбкок последовал за Тревисом на улицу. – Я не могу допустить, чтобы вы действовали в таком возбужденном состоянии. Вы и так уже наломали дров. Вам не следовало связывать себя с той девушкой.
      – Это она связала себя со мной, – огрызнулся Тревис. – Я у нее никогда ничего не просил.
      Бэбкок остановился и закричал:
      – Колтрейн, приказываю вам вернуться назад! Если вы не выполните этого приказа, мне придется вас арестовать.
      Тревис скрылся в густой тени. Бэбкок не шутил. Он вызовет своих людей, и его, Тревиса, возьмут под арест. Разумеется, личному секретарю президента Соединенных Штатов совсем не хочется ссориться с местным населением.
      Тревис свернул на булыжную дорогу, извивавшуюся между хижинами и небольшими строениями лавочек. Он решительно двигался сквозь ночной мрак, не замечая мягко падающего дождя. Страх Колтрейну был неведом. Придет день, когда он докажет всем этим туземцам, что бояться надо не ему, а им. Только после этого, думал Тревис, он сможет спокойно умереть.
      В отдалении забили барабаны. Сначала медленно, затем набирая скорость. Их ритмичный бой словно отмечал каждый шаг Колтрейна. Пусть они его заметят. Пусть знают, что он идет к ним. Тревис дотронулся до кобуры с револьвером. Плохо придется тому, кто попадется ему на пути этой ночью. Ибо Колтрейн твердо решил, что, когда над Порт-о-Пренсом на следующий день взойдет солнце, он Элдона Харкорта разыщет живого или мертвого. А еще тех, кто виноват в исчезновении его друга.
      Тревис чувствовал, что из темноты за ним следят много глаз. Пускай смотрят. Черт побери! Пускай вылезут из тени и встретятся с ним лицом к лицу. Будет просто прекрасно!
      Дойдя до хижины Молины, он с такой силой толкнул дверь, что та стукнулась о внутреннюю стену.
      Молина лежала на постели совсем нагая, вытянув руки над головой. Стоявший рядом фонарь высвечивал ее бронзовую блестящую кожу.
      – Я была уверена, что ты придешь, – зашептала Молина с победной улыбкой. – Я слышала, что хоунганпослал за твоим глупым другом.
      Тревис окинул взглядом ее тело, заметив, как блестит ее кожа, будто бы смазанная растительным маслом. Вопреки всей своей ярости Колтрейн ощутил мгновенно вспыхнувшее желание и тут же себя за это проклял.
      Он надменно улыбнулся:
      – Если ты меня ждала, значит, знаешь, зачем я пришел. Так что не будем зря терять время, Молина.
      – Чтобы спасти своего друга, ты пришел слишком поздно. Он был глуп. Он знал, как опасно вмешиваться, но решил сделать по-своему. Ты, Тревис Колтрейн, меня опозорил. Ты сделал из меня… падшую женщину. – Темные глаза Молины зло сверкнули.
      – Я сделал из тебя такую, какой тебе хотелось быть, – огрызнулся Тревис, – удовлетворенную женщину. – Он подошел к постели поближе. – Куда эти мерзавцы дели Харкорта? И не говори мне ни о каких хоунганахи зомби, потому что я в эту чушь не верю. Элдон еще жив, и ты это знаешь.
      Молина села, лениво вытянула свои длинные ноги и подняла вверх руки, отчего ее маленькие упругие груди стали еще выше. Склонив набок голову, она хрипло зашептала:
      – Он будет жить всегда, Тревис Колтрейн. Будет одним из тех живых мертвецов. Такова воля лoacoв, а Барон Самедидал свое одобрение. Но зачем говорить о том, чего мы не можем изменить?
      – Тебе и твоим сумасшедшим дружкам не удастся превратить его в ходячий манекен. В этом я тебе клянусь, – жестко произнес Тревис и, подняв бровь, спросил: – Почему вы нацелились на Харкорта? Я думал, им нужен не он, а я. Но меня, насколько я вижу, никто не ищет.
      Глаза у Молины сузились. Она потерла кончиками пальцев свои соски и, вся изогнувшись от удовольствия, пробормотала:
      – Я просила лоасовтебя простить, Тревис Колтрейн, как я простила тебя. Ты прав. Ты действительно сделал меня женщиной удовлетворенной. И за это я буду тебе благодарна вечно.
      Молина поднялась. Ее чувственная грация напоминала гибкость змеи, поднимающейся во весь рост, чтобы загипнотизировать свою жертву перед тем, как на нее напасть. Она потянулась и дотронулась до паха Тревиса, улыбнувшись на его естественную реакцию.
      – Моя благодарность может быть еще больше. Я могу тебе сказать, где найти твоего друга.
      – Неужели ты на это пойдешь, Молина, рискуя разгневать своих друзей?!
      Молина смотрела не на лицо Тревиса, а на его возбужденную мужскую плоть. Затаив дыхание, как завороженная, она следила, как та увеличивается в размерах.
      – Ты дашь мне удовольствие, а я скажу тебе, где найти того человека, которого ты ищешь. Я ублажила хоунганаи теперь могу с ним справиться, если он разозлится. – И, соблазнительно приглашая Тревиса, Молина подняла на него свои шоколадные глаза, обрамленные густыми ресницами.
      Тревис стоял неподвижно.
      – У нас мало времени, Молина. Если его закопают живым, мне надо поторопиться, иначе он задохнется.
      – Если его вынут из могилы до того, как в самый темный час начнется церемония, он будет жить. А решать, случится это или нет, будешь ты.
      Она в упор взглянула на Тревиса. Все это время руки ее, не переставая, ловкими движениями пытались расстегнуть ему брюки и высвободить его непомерно увеличившуюся мужскую плоть. Молина подставила губы, чтобы принять поцелуй Колтрейна, но он резко толкнул ее на кровать и упал сверху.
      – Тебе этого хочется, беби? – раздвигая Молине бедра, хриплым голосом прошептал он. – Ты свое получишь. Я буду продолжать это до тех пор, пока ты сама не взмолишься, чтобы я перестал. А потом ты отведешь меня туда, где находится Харкорт.
      – Нет, – вздрогнула Молина, вдруг отчаянно испугавшись. – Нет! Я не могу тебя туда отвести, я могу тебе только сказать, где это.
      – Ты будешь делать все, что я тебе велю, маленькая чертовка. Потому что сейчас ты испытаешь такое наслаждение, что забудешь про своего лоа!
      Тревис прижался к бедрам Молины и стал слегка двигать взад-вперед ягодицы, поддразнивая ее.
      – Тебе хочется именно этого? – терзая ее и не спуская с нее глаз, насмешливо спросил он. – Именно этого ты ждешь от меня, малыш? И именно это нужно тебе, чтобы делать то, что я тебе велю?
      С губ Молины сорвался стон, ее голова откинулась назад.
      – О да, да, мой Тревис! Все, что угодно! Все, чего ты хочешь! Только отдай мне себя!
      – Когда я буду в хорошей форме, черт побери! – Тревис приник к ее груди и стал языком ласкать ее соски. – Ты хочешь играть в игры, я тебе это удовольствие доставлю. Но в этой игре всегда побеждаю я.
      – Тревис, о Тревис! – умоляла Молина, изо всех сил пытаясь прижать его к себе так, чтобы он глубже проник в ее жаждущую плоть. Бедра ее опускались и поднимались, она вся горела от сладостного предвкушения. – Сейчас, сейчас, прошу тебя!
      Не обращая внимания на ее мольбы, Тревис продолжал ласкать ее соски. Острые ноготки Молины впились ему в ягодицы. Несмотря ни на что, Тревис не собирался нарушить свое правило. Он никогда не станет обладать женщиной только ради собственного удовольствия. Его партнерша обязательно испытает наслаждение. И сегодняшняя ночь будет такой, что она запомнит ее навсегда, не важно, сколько еще мужчин у нее будет после него. За тот ад, в который она повергла его, Тревиса, и его друга Харкорта, ее наказанием будет вечное воспоминание об этой ночи, ибо такой радости она никогда больше не узнает.
      Тревис не спешил. Его сильные властные руки ласкали извивающееся тело Молины. Он проник пальцами в ее мягкое податливое лоно, зная, что она закричит от восторга и станет его умолять. Все это время Тревис не сводил с Молины глаз.
      Наконец, только тогда, когда он уже больше не мог себя сдержать, Тревис поднял ноги Молины и, глубоко вздохнув, погрузился в нее.
      Она приняла его целиком, беспрерывно издавая стоны и повторяя его имя на каком-то странном языке, смеси испанского и французского. Тревис ничего не понимал, но это никакой роли не играло. Любовный лепет на всех языках звучит одинаково.
      Молина испытывала высшую степень экстаза. Тревис и сам ощущал, что вот-вот произойдет извержение. Но сдержался, чтобы дать партнерше еще раз почувствовать себя на самом гребне страсти. И только после этого Колтрейн позволил себе радость расслабления и упал на Молину без сил.
      Они лежали рядом. Тишина покоя нарушалась лишь их вздохами. Оба возвращались на землю после испытанного ими экстаза любви. Мгновения тянулись долго. А потом Тревис привстал и наклонился над Молиной. Сильной рукой он сжал ее лицо и хриплым голосом властно потребовал:
      – Я свое обещание выполнил. Ты получила то, что хотела. Теперь твоя очередь. Одевайся. Нам надо двигаться побыстрее, чтобы найти Харкорта. Если попробуешь меня надуть, я сломаю тебе шею.
      Молина лишь на миг взглянула в холодные серые глаза, метавшие огненные молнии, и поняла, что Тревис не шутит.
      – Хорошо, – покорно кивнула она. – Я отведу тебя туда, где находится твой друг. Еще не слишком поздно. Но нам надо спешить!
      Молина обернула бедра яркой тканью. Обнаженные груди ее не смущали. Шагнув к двери, она знаком позвала Тревиса за собой. Колтрейн оделся и проверил, на месте ли его револьвер. Затем шагнул к Молине и приказал:
      – Иди вперед и помни, что я тебе сказал.
      Молина сделала полшага и вдруг обвила руками шею Тревиса и прижалась к нему лицом. В ее шоколадных глазах заблестели слезы.
      – Скажи мне, Тревис, что у тебя нет ко мне ненависти! Скажи, что тебе хорошо со мной и ты вернешься!
      Тревис вдохнул воздух и очень медленно выдохнул.
      – Я никогда тебе никаких обещаний не давал, Молина. И не собираюсь их давать сейчас. Нам надо торопиться. Мы и так много времени потратили впустую.
      – Но ведь ты об этом подумаешь, да? – настаивала Молина.
      Тревис подтолкнул ее вперед.
      – Иди, – буркнул он. – Отведи меня туда, где находится Харкорт. Больше я тебе ничего не скажу.
      Голос у Молины задрожал, и она, заикаясь, произнесла:
      – Ты бы мог мне оставить хотя бы надежду, Тревис Колтрейн, чтобы я думала, что, может быть, мы прощаемся не навсегда.
      – Черт побери, Молина, да шевелись же ты!
      Она что-то пробормотала про себя на том же смешанном языке, но пошла вперед. С залива дул сильный ветер, набирая мощь, и они с трудом преодолевали его порывы, но ни на минуту не останавливались.
      Тревис ощущал сильное волнение. Как будто что-то терзало его внутри. Время шло. Будь все проклято! Ни за что не стал бы он заниматься любовью с этой девицей, но если бы он этого не сделал, она бы сейчас ему не помогала.
      Неожиданно Тревис остановился. Он только сейчас заметил, что проклятые барабаны замолчали. В наступившей тишине Тревис закричал:
      – Почему больше не бьют барабаны? Что там происходит? Только не ври!
      – Нам надо спешить, – задыхаясь, сказала Молина. – Барабаны больше не бьют. Я это тоже заметила. Мне это не нравится.
      – А что это означает, Молина? – Тревис сжал ее обнаженные плечи. – Почему они больше не бьют?
      Молина разрыдалась и начала так сбивчиво говорить, что Тревис едва мог вникнуть в смысл ее слов:
      – Это могло бы означать, что колдун вызывает… Барона Самеди. Колдун должен… испросить разрешение на то, чтобы выкопать твоего друга из могилы без вмешательства кладбищенских духов. Во время обращения к Барону Самедибарабаны должны молчать.
      – Послушай меня, Молина. Слушай очень внимательно! – Господи, с ужасом подумал Тревис, приходя в ярость, что можно втолковать этой глупой, набитой предрассудками девице?! Руки Колтрейна лежали на оголенных плечах Молины, и он чувствовал, как она вся трепещет. Глубина ее предрассудков поразила Колтрейна.
      – Я знаю, ты во все это веришь, – резко произнес он. – Но в реальном мире ни у кого нет возможности воскресить Элдона Харкорта из мертвых, если он на самом деле мертв. Но если они сейчас снова дадут ему наркотик или же запугают, то можно быть уверенными, что он умрет. Мы обязательно должны опередить их, ты понимаешь? Ты должна помочь мне спасти жизнь человеку!
      – Я постараюсь! – В голосе Молины послышались слезы.
      Колтрейн слегка обнял Молину и, взяв ее руку в свою, сказал:
      – Послушай, малыш, мне не нравится, что ты идешь первой. Это не совсем безопасно. Покажи мне дорогу и следуй за мной.
      – Все время прямо и прямо. Кладбище там, впереди. Но будь осторожен! Может быть, удастся попасть туда раньше колдуна.
      Тревис на ощупь двинулся вперед. Они прошли совсем немного, как вдруг Молина взволнованно вскрикнула:
      – Здесь! Ты чувствуешь? Ограда! Ограда кладбища. Иди за мной к воротам. Я была тут, когда они его сюда принесли. Я знаю, где он похоронен.
      Тревиса охватило такое чувство, словно его окунули в ледяную воду.
      – Ты здесь была? – переспросил он. – И видела, как они его закапывали? Тогда, значит, он действительно мертв.
      – Нет, нет! Он просто заколдован. Пошли! Скорее! Может быть, мы успеем снять заклинание с твоего друга.
      Чувство поражения было Тревису незнакомо. Однако сейчас ему было не по себе. Логика подсказывала, что смерть Элдона подтверждается очевидными фактами. Да и как можно его разыскать в этой проклятой кромешной темноте?
      Молина потянула Тревиса за руку:
      – Пожалуйста, поторопись. Я боюсь. Барон Самедине любит, когда на кладбище появляются чужие. Тебе грозит опасность.
      Будь все проклято! За каким чертом он дал втянуть себя в эту историю?!
      – Здесь!
      Рука Молины выскользнула из руки Тревиса, и на миг он впал в панику, боясь, что она убежала.
      – Здесь, здесь! – возбужденно повторяла она. – Прямо под нами. Помоги же мне, быстрее!
      В темноте Тревис оступился и чуть не упал на Молину.
      – Помоги мне откопать его. Он дышит. Вот отверстие для воздуха.
      Тревис начал руками разгребать землю.
      – Проклятие! Зачем ты только заставила меня ублажать тебя в постели? – ругался Колтрейн, отчаянно роя землю. – Зачем ты потратила зря столько времени, зная, что его закопали? Если он уже умер…
      – Он будет жить, – успокоила Молина. – А Молина только хотела, чтобы ты ее еще раз ласкал. Я так ненасытна в своей любви к тебе, Тревис Колтрейн!
      Тревис выругался про себя. Руки его коснулись грубо обструганных досок. Похоже, он нащупал то, что им было нужно.
      – Держитесь, Харкорт! – пробормотал Тревис, адресуя эти слова скорее себе, нежели Элдону, не будучи уверенным, что его друг все еще жив. – Мы вас сейчас вытащим. Проклятая темнота! Если б только я мог видеть, что делаю.
      Пальцы Тревиса ухватились за конец доски. Колтрейн резким и быстрым движением поднял ее вверх и отшвырнул в сторону. Потом наклонился и, нащупав тело Элдона, приподнял его. Его друг еще дышал! Но нельзя было терять ни минуты!
      Подхватив Харкорта под мышки, Тревис вынул безвольное тело из неглубокой могилы и поднял на руки.
      – Нам надо отнести его в деревню, – резко сказал он. – Показывай дорогу, и побыстрее. Когда доберемся до просвета, сможем не идти, а бежать.
      Вдруг ночную тьму рассеял луч света, и Тревис заморгал, ослепленный яркой вспышкой. Прищурившись, Колтрейн попытался разглядеть темнокожего, державшего факел. Его лицо было разрисовано многоцветными таинственными знаками, губы в бешенстве сжаты.
      – А ну отойди, ублюдок! – предупредил Тревис. Страха у него не было, только одна злость. Колтрейн приказал себе не делать того, что ему ужасно хотелось – пристрелить мерзавца на месте. Но сейчас самое главное – поскорее доставить Элдона в больницу. У него еще будет время для возмездия.
      Головной убор негра украшали перья самых диких цветов. На теле была лишь набедренная повязка. При свете факела выпученные глаза туземца сверкали жутким огнем. В левой руке он держал какое-то растение. Не сводя глаз с Харкорта, темнокожий стал шептать заклинание:
      – По воле дамбеллы, по воле Барона Самеди, по воле твоего лоая приказываю тебе восстать из могилы и с этого момента подчиняться каждой моей команде!
      Тревис сделал шаг вперед.
      – Предупреждаю тебя, старик! Убирайся с моей дороги!
      Негр не шевельнулся. И тут Тревис заметил, что вместе с растением он держал в левой руке длинную тонкую пику. Потрясая ею, темнокожий опять обратился к телу Харкорта:
      – По воле дамбеллы, по воле Барона Самеди, по воле твоего лоа, – повторял он свое заклинание, – приказываю тебе восстать из гроба!
      Свободной рукой Тревис так толкнул старика, что тот упал, выронив из рук факел.
      – Твое вудуне сработало, идиот! – двинулся на негра Тревис. – На этот раз не сработало! – Он позвал Молину. – Подними факел. При свете мы справимся быстрее.
      Вся дрожа от страха, Молина вышла из темноты. Если послушаться Тревиса, это будет значить, что она восстает против хоунгана, против лоа, против всего, во что она верила с первого дня своего появления на свет.
      Тревис понимал, что творится в душе у Молины, и потому произнес очень мягко:
      – Прошу тебя, Молина. Нам необходимо доставить Элдона к врачу. Пожалуйста, выполни то, о чем я тебя прошу. Они тебе не сделают вреда, если ты им этого сама не позволишь.
      Избегая испепеляющего взгляда негра, Молина медленно встала на колени и дрожащими пальцами ухватилась за факел.
      – Отлично, девочка! – кивнул Тревис. И в тот же миг при свете огня он увидел, что негр поднял руку, нацелив свою пику в Молину. Ни секунды не колеблясь, Колтрейн мгновенно выхватил револьвер и выстрелил.
      Издав яростный вопль, колдун схватился за живот и рухнул на землю. Тело его задергалось в конвульсиях, а потом замерло.
      Молина в ужасе смотрела на умершего. Золотистое сияние факела отплясывало на его черной коже. Она сверкала и искрилась, а из раны в животе сочилась ярко-красная кровь.
      – Ты… ты его убил, – задыхаясь, прошептала Молина.
      – У меня не было выбора. Давай поторапливаться. – Тревис убрал револьвер и обернулся. Убивать мужчин ему приходилось и раньше. Нельзя сказать, что это ему нравилось, но он никогда не колебался, если нужно было убить негодяя, чтобы спасти жизнь человека достойного.