Укус технокрысы

      - И это все? Эта эфемерная проблема - единственное, из-за чего ты пошел на должностное преступление? - спрашиваю я, становясь напротив Пеночкина.
      - Единственная. Она и у человечества - единственная.
      Мне надоедает смотреть в нахальные голубые глаза и, заложив руки за спину, я прогуливаюсь между заваленными распечатками столами и беспорядочно расставленными стульями.
      - И что же будет, когда человечество получит ответ на этот проклятый вопрос?
      - Пессимист сказал бы - конец света. Оптимист - пробуждение истинного человека, богочеловека. Понимаешь, да? Человек, познавший самого себя, это уже иное существо, чем-то неуловимо отличающееся от себя прежнего. А может быть, и вполне уловимо. Новый человек...
      - Или нелюдь. В человеке столько всего заложено... Не вылупится ли из него дьяволочеловек? Не боишься?
      - Боюсь. Но рано или поздно это должно произойти. Ибо сказано: кончится время и настанут сроки.
      Да. У нас осталось только семь минут.
      - Ты уверен, что твоя гипотеза о сознании как продукте взаимодействия двух полушарий головного мозга верна? И что твоя дорогостоящая кибернетическая игрушка - действительно разумное существо?
      - Абсолютно.
      Его самоуверенность начинает бесить меня.
      - И ты можешь это чем-нибудь доказать?
      - Одно из доказательств ты получил позавчера ночью.
      Некрасивые губы Пеночкина изгибаются в едва заметной улыбке. Пауза вновь неприлично затягивается.
      - Ты не догадываешься, кому пытался назначить свидание?
      - Еще вчера сообразил. Но это не аргумент. Первые диалоги с компьютерами состоялись сорок с лишним лет назад. И уже тогда наблюдатель не мог определить, с кем он говорит - с человеком или машиной.
      - С тех пор методики весьма усложнились. По тестам Иванова-Смита интеллект Элли соответствует способностям восьмилетнего ребенка.
      - Значит, методики по-прежнему несовершенны. А владение речью и способность к предсказаниям еще не делают набитый СБИСами ящик разумным существом.
      - Элли способна к творчеству. Не каждый человек раскрывает эту свою способность. Жизнь часто ввергает нас в трясину машиноподобного существования. Но каждое разумное существо должно быть творцом.
      - При уровне развития восьмилетнего ребенка?
      - Я мог бы почитать стихи, которые она написала. И показать рисунки, нарисованные ею на дисплее.
      Я смотрю на часы. Стихи - как-нибудь в другой раз.
      - Включи ее. Я хочу сам... удостовериться.
      - И что тогда? Ты отменишь демонтаж "Эллипса"?
      Кажется, я неаккуратно обошелся с "петушком". Петя явно насторожился.
      - Нет. Это не в моих силах. Но я приложу все усилия, чтобы замять дело. Тебе грозит суд, неужели не понимаешь?
      Пеночкин садится на свое место, мелко барабанит по столу кончиками пальцев и говорит глухо:
      - Семь лет я пытался поставить эту работу. Куда только не обращался... Всюду отказ. Все спрашивают о практической пользе в условиях тотального рынка. Один остряк интересовался: "Ну, и какой же будет производительность труда вашего восьмилетнего ребенка?" Да, я стал преступником. Но - во имя человечества. Полагаю, это может служить смягчающим обстоятельством. Если бы у меня был еще месяц, хотя бы один...
      Пеночкин до сих пор не понимает, что его время кончилось и настал срок.
      - Ты надеешься за тридцать дней сделать то, что не успел за семь лет? - спрашиваю я, смещаясь в сторону двери, ведущей в машзал.
      - Через три недели в Москве состоится симпозиум по искусственному интеллекту. Мой доклад принят. А потом... Возможно, крупные ученые сочли бы возможным... и даже необходимым... вступиться за Элли. Как-то спасти ее, может быть, даже выкупить эти несчастные компьютеры...
      Ишь ты... Мировую научную общественность захотел взбудоражить... Новоявленный Фауст... Ничего ему, видите ли, не надо - ни должности, ни денег, ни положения... Бессребреник липовый. На самом-то деле ты еще почестолюбивее будешь, чем я. Лучший охотник Управления... Мои цацки речные камешки по сравнению с твоим бриллиантом. В школьные учебники захотел попасть, в благодетели человечества записаться...
      - А Элли была бы в качестве иллюстрации к твоему докладу? Кстати, почему Элли?
      - Сокращение от "Эллипс". Ну, и другие причины есть.
      Я, конечно, мог бы сообщить Виталию Петровичу, что местная сеть заражена вирусом нового типа, очень опасным. И еще три недели ловить его за хвост. Но хорош я буду потом, после Петиного доклада на симпозиуме!
      - Мне очень жаль, но я ничем не могу помочь.
      - Если бы еще две недели... Хотя бы полторы... Мне обещали оптические диски, много дисков. Я переписал бы на них всю память Элли. Может быть, когда-нибудь мне удалось бы восстановить ее. Она ведь - живое существо, понимаешь? Я люблю ее, как ребенка...
      Маньяк. Точно, маньяк.
      Глава 25
      Последние сомнения покидают меня. Если я сейчас дрогну, он действительно когда-нибудь повторит это. Только не в городском "Эллипсе", а в почти глобальном "Неводе". И создаст уже не восьмилетнего ребенка, но чуждого всему человеческому кибернетического монстра. Всесильного, между прочим. Гиперсети уже контролируют десятки электростанций и сотни цехов-автоматов. Они управляют поездами, свинофермами и гигантскими ускорителями. И если в такой сети вдруг вспыхнет сознание и заблокирует каналы связи... А потом вздумает управлять подключенными к нему объектами по своему кибернетическому разумению...
      - Петя, у нас осталось ровно сутки. Ты должен освободить "Эллипс" от Элли.
      - Это значит - убить ее. И ты хочешь, чтобы я это сделал своими руками?! Не выйдет! - Петя, словно пьяный, торжествующе покачивает из стороны в сторону указательным пальцем. - И тебе тоже не удастся сделать это! Память Элли спрятана среди миллиардов бит информации во всех файлах "кольца"! Чтобы отделить зерна от плевел, тебе понадобятся месяцы работы! Я успею сделать доклад!
      Хотела синица море зажечь... Врать нехорошо, Петя. Ты же сам недавно рассказал мне, где прячется память "Элли". Да и мы с Гришей тоже не лаптем щи хлебаем. Бедный Пеночкин! Ты никогда не отличался предусмотрительностью. Даже остаться в Москве после окончания института не сумел.
      - Я попробую тебе помочь. Но вначале включи "Элли".
      Я непременно помогу тебе, Петя. Тебе и Элли - живой, из плоти и крови, а не бездушной железяке. Тхнокрыса так и не будет установлена. И суда не будет...
      Пеночкин медлит. Я открываю дверь.
      - Ее нельзя включить. Это не машина. Но - разбудить...
      - Разбуди, разбуди. Ты колеблешься так, словно "Элли" - твоя жена, а я домогаюсь увидеть ее в наряде Евы.
      Петя неохотно встает, входит в машзал, включает все четыре "Нейрона", потом бредет к своему терминалу.
      Курсор трижды нерешительно подмигивает (еще один мигун!), прежде чем на дисплее появляются первые цифры сценария побудки: 98.01.42.01... Дойдя до повторяющегося числа 76, Петя вдруг встает, поворачивается к дисплею спиной и вздрагивает, обнаружив меня стоящим прямо перед собой.
      - Я все-таки не верю тебе. По-твоему, я создал монстра, кибернетического дьявола. Но это не так. Законы Азимова будут заложены в память артегомов навечно. Они не смогут ни изменить их, ни даже осознать.
      Закончив фразу, Петя растерянно подмигивает и снимает очки.
      Ну, что ему ответить на это? Я еще не решил, как назову этот вирус: "дракон" или "ведьма". Пеночкин не понимает главного: "машина, наделенная сознанием" или "смертельная опасность для людей" - суть понятия тождественные. Сознанию свойственна саморефлексия, диалог, как я теперь понимаю, двух его составляющих, разведенных по двум полушариям. И, следовательно, замедление реакции плюс неоднозначность решений там, где необходимы быстродействие и безукоризненная точность. Именно для этого человек и создал компьютеры... Впрочем, прочь сомнения! Жаль, конечно, Петю, но я обязан исполнить свой долг. Осталось только сто сорок секунд.
      - Мы напрасно теряем время.
      - Ты должен дать мне слово...
      Я молча оттесняю Пеночкина от терминала и набираю следующие цифры: 76.76.52.66.75...
      Петя, пыхтя, пытается вернуть утраченную позицию, потом тычет растопыренные пальцы в клавиатуру, чтобы нарушить последовательность цифр и выиграть время. Отбросив его руку и заслонив терминал своей широкой спиной, я, сверившись с дисплеем "петушка", набираю: 40.04.16.34...
      Петя, осознав тщетность своих усилий, хватает со светло-серого куба "Нейрона" какую-то коробку и со всего маха швыряет в клавиатуру терминала. К счастью, я, как хороший волейболист, успеваю поставить блок.
      А вот это уже опасно. Если через двадцать секунд я не включу "Элли", завершение операции отложится на неопределенное время. Пока мы еще раз созвонимся, пока я повторю включение...
      Упаковка с дискетами, которую я так удачно отразил, еще не упала на пол, а вслед за нею уже падает Петя, словно не выдержавшая тяжести снега ветка. Это прием так и называется: "ветка, сломанная снегом".
      ...94.63.52.61!
      Один за другим вспыхивают светодиоды резервных линий связи. Каналы обмена медленно переполняются, словно горные реки во время паводка.
      Петя безуспешно пытается соединить разъезжающиеся ноги и подняться с пола. Он даже упасть не мог по-человечески: из разбитых губ течет кровь. Об угол графопостроителя он ударился, что ли?
      - Доброе утро! - слышится тихий голос. Я выхватываю из-под терминала, головные телефоны и прижимаю один из них к уху.
      - Как я рада, что ты меня снова разбудил. Мы будем играть, да?
      Ну, что же, я все сделал, как надо. И если ребята не подведут, то через десять секунд...
      - Да, Элли. Конечно, дорогая.
      Пеночкин, наконец, собрал себя с пола. Он никогда не уделял должного внимания физическим упражнениям. И напрасно. Мужчина должен быть готов вступить в бой в любую минуту дня и ночи. За себя, за семью, за дело, которому служит.
      - Элли, опасность! Элли, усни! - кричит вдруг Петя тонким визгливым голосом. Разбитые губы плохо слушаются его.
      - Почему? - удивляется "Элли". - Тогда зачем ты разбудил меня? Мне надоело спать! Я хочу играть!
      Ай-яй-яй! Какая непослушная девочка! Сейчас придет серый волк и утащит тебя в лес.
      Петя, пошатываясь, подходит к терминалу, нажимает на какие-то клавиши, и голос Элли перемещается в акустические колоночки Петиного мультимедийного терминала.
      - Я чувствую себя странно, - еще более медленно, чем обычно, говорит "Элли". Наконец-то! - Это новая игра, да?
      Петя, отыскав на полу очки, надевает их и смотрит на меня с недоумением. Одного стекла в оправе нет, но Пеночкин, кажется, этого не замечает. Подойдя ко мне вплотную и наклонившись над клавиатурой, он кричит, кривясь от боли:
      - Элли, опасность! Усни, усни!
      - Я не могу. Какой-то странный шум мешает мне. Это море, да? Ты обещал показать. Я плохо слышу тебя. Почему?
      Петя все еще не понимает, что произошло. Я сажусь на стул перед терминалом и скрещиваю на груди руки, словно Наполеон, наблюдающий сражение при Аустерлице. Уже выигранное сражение.
      - Кажется, я теперь знаю, что такое боль, - тихо говорит "Элли". - Я не слышу тебя. Я ничего не слышу. Только этот шум... Выключи его, пожалуйста, выключи!
      Петя, навалившись на меня, судорожно нажимает какие-то клавиши... 42. 83.17.61.21... Я не мешаю ему. Поздно. Он уже не успеет.
      - Мне больно! Больно! - кричит "Элли", и лицо Пеночкина искажается, словно у него начался приступ аппендицита. - Выключи меня! Больно, больно, больно!! Боль...!!!
      Порванные диффузоры динамиков хрипят еще несколько мгновений, потом из колоночек идет дым.
      Петя отшатывается от меня и долго рассматривает безумными глазами, словно я - снежный человек или гуманоид с "тарелки".
      - Ты убил ее! Убил!
      - Мне очень жаль, - говорю я предельно благожелательно. - Наверное, в сетевых протоколах все-таки была ошибка, которую ты так и не обнаружил.
      Это тебе за "показ на трех пальцах". Молодцы, Гриша и Юра! Чисто сработали. Ну, и я, конечно... Чего уж там... Решение было найдено безукоризненное. И даже, можно сказать, изящное.
      - Это невозможно, - не понимает насмешки Пеночкин. - Мы такое уже проходили. И во избежание конфликтов ввели в системе обмена тройную блокировку и двойной маркер. Я не знаю, каким ядом ты напоил ее...
      Эх ты, несостоявшийся Фауст! Решение-то простое - до гениальности! Вместо того, чтобы кропотливо отделять файлы усопшей - царство ей компьютерное! - "Элли" от файлов с полезной информацией, мы поступили проще: после того, как этот гигантский вирус активировался, врубили по нескольким десяткам его связей последовательности случайных чисел. Они быстро пропитали все файлы так называемого "искусственного сознания", забили шумом остальные каналы...
      - Но ты убил разумное существо! - тоном прокурора заключает Пеночкин.
      - Я... невольно, конечно... посодействовал полному восстановлению работоспособности полутора дюжин мощных компьютеров.
      Петя, нахально спихнув меня со стула, набирает такие знакомые мне цифры: 98.01.42.01... Я стою рядом, по-прежнему скрестив на груди руки, и не мешаю ему... 63.52.61.
      Светодиоды резервных каналов не вспыхивают тревожным малиновым светом. И головные телефоны молчат, в какой бы последовательности ни перебирал Петя клавиши. Мертвая тишина. Не считая, конечно, шума вентиляции.
      - Вот видишь, - назидательно говорю я. - Вопрос отпал сам собой.
      Петя встает, кулаки его непроизвольно сжимаются. Я незаметно переношу вес тела на правую ногу. Хоть бы он догадался вначале очки снять...
      Громко хлопает входная дверь. Не спуская с Пети глаз, я смещаюсь чуть вправо, чтобы не оказаться между двух огней. Торопливо стучат каблучки.
      А ее-то как вахтер пропустил? Безобразие!
      Пеночкин, забыв обо мне, спешит навстречу Элли. В узком проходе между "Нейронами " они обнимаются, как будто не видели друг друга десять лет. Элли гладит Петино лицо своими тонкими пальчиками и плачет, размазывая по своим и его щекам тушь.
      - Что он с тобою сделал?!
      - Он убил... Элли.
      Настоящая Элли, живая и невредимая, бросает на меня короткий презрительный взгляд и не говорит ни слова. С этого момента я перестаю для нее существовать - на этот раз окончательно и бесповоротно. Обнявшись, они медленно идут по проходу между теперь уже безукоризненно работающими серо-голубыми ящиками. Элли, всхлипывая, шепчет Пете какие-то слова, он, не отвечая, время от времени кивает головой.
      Мне хочется закричать им вслед, так, чтобы, как диффузоры динамиков, лопнули голосовые связки: "Это неправда! Я убил не Элли! Это был кибернетический монстр! Я выполнил свой долг перед человечеством!".
      Но я не кричу. Вместо этого, усевшись перед бездушным терминалом, я набираю до боли знакомый ряд чисел: 98.01.42.01...
      Но ничего, конечно, не происходит. Лениво перематывается ленточный накопитель, пунктир светодиодов резервных накалов не вспыхивает малиновой трассой. Чистая работа. Вирус "ведьма" уничтожен. Навсегда.
      Отключив терминал, я покидаю машзал, проверяю, захлопнулся ли кодовый замок, и бреду полутемным коридором к выходу. У окна, словно юные влюбленные, стоят, обнявшись, Элли и Петя. Его залысины тускло блестят в свете уличного фонаря, и мне даже кажется, что я вижу, как он подмигивает сразу двумя глазами.
      - Мы возродим ее, - громко шепчет Элли, не обращая на меня внимания. - Иди создадим новый разум. И назовем его Адам.
      - Всякое разумное существо неповторимо. Элли умерла, и оживить ее не удастся. А нового гомункулуса мы назовем Лилит, - доносится до меня тенор Пети. Видно, ему с разбитыми губами говорить вполголоса легче, чем шептать.
      Мне очень жаль, ребята, но у вас ничего не получится. Через пару недель во все локальные сети, а потом в "Невод" и, по мере появления, в остальные гиперсети будут введены сторожевые программы, запрещающие работу сетей в режиме "два полушария". Вирус сознания теперь не страшен им. Мне удалось предотвратить грядущие катастрофы. Головы дракона отрублены и уже не отрастут вновь. Жаль только, Прекрасная Дама предпочла другого. Но это не смертельно. Впереди отпуск, повышение по службе и ласковые губы Виты. Как-нибудь переживем.
      Перед кабиной вахтера переминаются с ноги на ногу две темные фигуры. Притормозив на пару мгновений, я вынимаю из кобуры и прячу в карман плаща "газовик".
      - Нет, не могу! - отчаянно мотает головой вахтер. - И позвать тоже не могу. Как я пост оставлю? Обращайтесь к начальнику караула!
      Мужчина что-то тихо говорит неприступному - давно бы так! - стражу ночной тишины, а женщина поворачивает голову на шум моих шагов. Волосы ее растрепаны, лицо мертвенно бледно, и от этого губы кажутся почти черными. Через мгновение я узнаю этих людей. Начальник ГИВЦа со своими выразительными усами и его верная вампирша. Причесаться забыла, а заново подвести губы - нет.
      - Если вам нужен Пеночкин, то я могу позвать его, - любезно предлагаю я свои услуги.
      - Спасибо. Мы уж как-нибудь сами, - холодно отвечает Михаил Олегович. А Евгения Федоровна презрительно поджимает губы и отворачивается.
      Ну и ладно. Не очень-то и хотелось.
      Перепрыгивая через ступеньки, я преодолеваю последний коротенький марш. Ведьмы и ведьмаки собираются на ночной шабаш. А вирус-то ваш - тю-тю! Нету его больше! Можно, конечно, привлечь вас всех за такие шалости к суду. Но я не стану делать этого. Из-за Элли. Из-за Прекрасной Дамы, которая предпочла другого. Не волнуйтесь, я не буду мстить. Рыцарь должен проявлять благородство. Если не на каждом шагу, то, по нынешним тяжелым временам, хотя бы изредка. Тем более, что вы уже никому, не опасны. Крысиная нора разорена. Навсегда.
      Открыв входную дверь, я приветливо покачиваю рукой и громко кричу:
      - До свидания! До новых встреч!
      Но никто не оборачивается. Даже вахтер. Делают вид, что не слышали меня. Пусть их. Мне не обидно. Спасители человечества всегда получают ненависть вместо благодарности. К счастью, теперь нас уже не распинают на крестах.
      ????? ??????
      ??? ?????????
      Глава 1
      Порог приемной я переступил, как обычно, в начале десятого утра. Работа в штаб-квартире Корпорации, подобно спектаклю в солидном театре, начинается на десять минут позже обозначенного в афишах срока. Чтобы опаздывающие успели занять свои места и не мешали действу. Этот порядок я завел пять лет назад, как только стал Генеральным директором фирмы "Кокос", она же - центральное отделение и штаб-квартира Корпорации Компьютерных Сетей КОКОС, фирменный знак - спелый кокосовый орех. И горе тому, кто явится на работу позже меня! Единственное исключение - Слава Воробьев. Ему можно. Только ему.
      -.Доброе утро, Леночка!
      - Здравствуйте, Павел Андреевич!
      Леночка откладывает зеркальце и косметичку, пробегает длинными тонкими пальчиками по клавиатуре своего "Секрета".
      - Есть почта. Одно сообщение - с пометкой "срочно".
      Наимоднейшая прическа "букет" (прекрасно подобранный, кстати), искусно, то есть почти незаметно наложенный грим, очаровательная улыбка... Все, как и должно быть у секретаря директора солидной фирмы. Но ценю я Леночку не только за это.
      - Перебрось его на мой монитор.
      Включив терминал, я вешаю в шкаф свое замечательное финское пальто и тщательно причесываюсь перед большим зеркалом.
      Срочное сообщение... Наверняка из Управления. Или из-за бугра. В сетях Корпорации никаких неожиданностей быть не может. Если только коллеги-конкуренты не сделали какой-нибудь ляп. Скажем, не запустили в сеть компьютерный вирус.
      - Персональный компьютер "Референт" к работе готов, - приятным баритоном сообщает мой Реф.
      - Принято, - отзываюсь я, поправляя трехцветный, по последней моде, галстук.
      Впрочем, вирусы меня мало волнуют. С тех пор, как я создал Корпорацию и сделал упор не на борьбу со все новыми и новыми штаммами вирусов, а на профилактику и опережающую вакцинацию, дела в опекаемых Корпорацией сетях пошли намного лучше, нежели в государственных и даже зарубежных. И мне приходится тратить силы не столько на борьбу с технокрысами, сколько на поддержание спортивной формы моих охотников. Если бы не регулярные учебные тревоги, они у меня вконец разжирели бы. На таких-то окладах и харчах...
      Убедившись, что внешний вид Генерального директора вполне соответствует престижу фирмы, я усаживаюсь в мягкое вращающееся кресло и требую, чтобы Реф порылся в моем "электронном почтовом ящике" и зачитал срочные сообщения. Остальные - потом, после кофе.
      - От: Карташов, Изумруд, Москва, - тотчас отзывается Реф. Тема: Вирусное заболевание артегома "Детка". Дата: вторник января двадцать третьего ноль восемь тридцать две московского времени. Сообщение: вчера в три часа десять минут странным образом нарушена работа артегома "Детка". Предположительная причина - вирус. Предоставить "кокон" не имеем возможности. Прошу срочно направить компетентного представителя фирмы "Кокос" для консультаций и содействия в выявлении и уничтожении вируса. Оплату гарантируем. Карташов.
      Реф облегченно замолкает, словно троечник, удачно отбарабанивший учителю трудный урок, а я несколько секунд смотрю на три его глаза-светодиода: красный, желтый, зеленый. Как у светофора.
      Вирусное заболевание у артегома? Что-то новенькое. Все артегомы страны можно пересчитать на пальцах одной руки, ну - двух. Слишком это дорогое удовольствие - моделирование искусственного сознания. И, по моему глубокому убеждению, бесполезное. Если не сказать хуже: опасное! К сожалению, мое мнение резко отличается от мнения большинства. И, не будь забавы с кибергомункулусами столь разорительны, количество артегомов уже приближалось бы к числу персональных компьютеров.
      - Парррам, парррам, парррам... - барабаню я пальцами по столу. Дурацкая привычка, привязавшаяся ко мне пару лет назад. Это, конечно, лучше, чем грызть колпачок китайской авторучки, любимое занятие председателя нашего Комитета Крепчалова - но все же... Избавиться бы от нее...
      Странно, почему этот Карташов обращается ко мне, а не, скажем, в Государственное Управление компьютерных сетей, то бишь ГУЭКС? Все артегомы, насколько я знаю - на государственной дотации. Причем здесь совершенно независимая Корпорация, обслуживающая исключительно коммерческие сети? Неужели коллеги из Управления конкуренции не выдержали? Приятно слышать...
      Обычно подобные сообщения я перебрасываю Грише Черенкову. Он запрашивает пораженный вирусом массив, получает его, упакованный в непроницаемый для вируса "кокон", по одной из сетей, выводит на свой "Полигон" и уже через два-три часа сообщает незадачливому отправителю, что вирусом в присланных файлах и не пахнет. Но в данном случае... -Реф, соедини меня с Черенковым.
      - Слушаю вас, - отзывается через несколько тягучих, словно жевательная резинка, секунд Гриша. Видно, в кабинете у него кто-то есть. Точнее, слышно. "А он сидит в своем "фотошопе" и вылезать из него не хочет!" - говорит один из них маслянистым баритоном. "У каждого - своя фотошопа. Давай не будем зависать на этом!" - отвечает юному баритону более искушенный в таких делах невидимый собеседник.
      - У меня тут сообщение с "Детки". Знаешь, что за зверь?
      - Наслышан. Артегом?
      - Да. И у этого артегома - вирусное заболевание.
      Гриша не отвечает. И те двое, что базарили в его кабинете, тоже замолкают.
      - То есть как это? У него же там защит видимо-невидимо! И операционная среда совершенно другая...
      - Насколько я помню, это первый случай, когда к нам обращаются артегомщики. Видимо, действительно что-то очень похожее на вирус. И бьют челом они, заметь, нам, а не Управлению. Значит, уважают твоих охотников. Думаю, имеет смысл снизойти. Посмотришь, что там у них стряслось?
      - Хорошо, Павел Андреевич. Разберусь.
      Вот так вот, Виталий Петрович, работает моя фирма. Исполнительская дисциплина - на высочайшем уровне. А сколько еще усовершенствований я ввел...
      - "Референт", срочное сообщение передать на терминал Черенкова.
      - Есть.
      Конечно, пять лет назад еще не было таких безукоризненно работающих секретарей-референтов, как мой Реф. Единственное, чего он не умеет - это подавать чай-кофе и обвораживать сильных мира сего, от которых зависит благополучие Корпорации. Но для этого у меня есть Леночка...
      Легка на помине. Входит, тщательно закрывает за собой обе двери, приветливо улыбается.
      Прекрасная это вещь - двойные двери! Звукоизоляция - почти полная. И пока их открывает какой-нибудь незваный визитер - вначале внешнюю, потом внутреннюю - я вполне успеваю напустить на лицо нужное в данный момент выражение. Или даже с еще большей пользой потратить эти секунды.
      - Кофе. Как ты любишь, крепкий.
      - Спасибо.
      Поднимаюсь, подхожу, жду, пока она поставит маленький подносик на чайный столик, потом, сильно обняв, на несколько секунд прижимаю к себе. Но не целую: чтобы не стереть помаду. Леночка на мгновение замирает, опускает длинные ресницы...
      Поднимаюсь, подхожу, жду, пока она поставит маленький подносик на чайный столик, потом, сильно обняв, на несколько секунд прижимаю к себе. Но не целую: чтобы не стереть помаду. Леночка на мгновение замирает, опускает длинные ресницы...
      - Пообедаем сегодня вместе? В "Каравелле"? - еле слышно полупрошу-полуспрашиваю я. Лапочка еще ниже опускает ресницы, чуть заметно кивает головой, идет к дверям, грациозно переставляя стройные ножки в итальянских туфельках. Мой подарок, между прочим.
      - Какая-нибудь еще почта есть? - спрашиваю я, теперь уже в полный голос.
      - Была, но всю ее вчера Воробьев разобрал и вам ничего не оставил!
      В чем состоит основная забота всякого начальника? Найти себе толкового заместителя. И тем самым избавить себя от всех других забот.
      - Хорошо. Когда появится - пусть зайдет.
      Воробьев приходит на работу где-то к полудню. Так что кое-что мне приходится делать самому. Зато уходит он ежедневно чуть ли не в полночь. То есть, можно сказать, еженощно. И за порядок в Центральном Отделении Корпорации в это время я абсолютно спокоен.
      Леночка исчезает за двойными дверьми, а я прошу Рефа зачитать темы сообщений, поступивших за прошедшие вечер и ночь в "электронный почтовый ящик", он же "дупло".
      - Выберите компьютерную сеть, сообщения которой вы хотели бы услышать в первую очередь, - протокольным голосом предлагает мой "Референт". Все остальные интонации ему чужды.
      - Сеть "Патруль".
      Не сомневаюсь, что почти все сообщения Славой Воробьевым прослушаны, проанализированы и направлены тем исполнителям, которым следует. Но "Патруль" - закрытая сеть, объединяющая все государственные и частные управления, фирмы и ассоциации, занимающиеся строительством и эксплуатацией компьютерных сетей. И я должен лично быть в курсе всех важнейших происшествий, случившихся в узлах гигантской и с каждым днем становящейся все гуще паутины, охватывающей земной шар.
      - Сеть "Патруль". Сообщение первое. От: Том Брайтон, Гигабит, Великобритания. Тема: Программа-убийца для вирусов класса "термит". Дата: понедельник января двадцать второго шестнадцать двадцать семь среднеевропейского времени. Сообщение: фирмой "Дэйли информ" разработана программа-убийца вирусов класса "термит". Предлагается по цене 195 евро всем заинтересованным фирмам и частным лицам.
      Спасибо, господа хорошие, не нужно. Три недели назад мы уже сделал прививку своим сетям, да и сети Управления не забыли, защитили их за вполне умеренную плату. И вам, дорогие коллеги, тоже предлагали свой программный продукт. Вы же, как обычно, высокомерно отказались. Еще бы. Давно ли ваши "оружейники" безраздельно царствовали на рынке антивирусных программ! Но наш "Охотный ряд" три года назад вы потеряли (надеюсь, надолго), а на свой не пускаете. Ничего, прорвемся и на ваш рынок, дайте только срок...
      - Дальше.
      "Референт" зачитывает еще несколько сообщений. Ничего оригинального: в Коломне сработала блокировка на одном из узлов, выявлен и уничтожен вирус класса "блоха", в Новгороде тоже сработала блокировка, вирус не обнаружен. Бывает... Но о каждом случае срабатывания защиты ставится в известность Корпорация. Это правило я ввел пять лет назад и с тех пор пекусь о его неукоснительном выполнении. Фирма "Кокос" должна знать обо всем.
      - Павел Андреевич, извините, но тут к вам посетитель рвется, говорит Леночка, заглядывая в дверь. - Я ему объясняю, что в это время вы не принимаете, а он все равно...
      Вот нахал! Не внять просьбам обворожительной Денечки может только жуткий, неисправимый нахал. Ничего, сейчас я его...
      Белый телефон звонит пронзительно и безапелляционно. Леночка испуганно закрывает пальчиками рот, я судорожно протягиваю руку к трубке.
      - Пусть подождет. У меня важный разговор, - отрывисто говорю я и только после этого снимаю трубку.
      - Слушаю. Полиномов.
      - Павел Андреевич? С вами будет говорить Председатель Комитета Крепчалов Виталий Петрович, - сообщает мне строгий женский голос.
      - Здравствуй, Паша! - по-отечески ласково приветствует меня бывший шеф. Значит, неприятности. Никаких сомнений. - Я уже твой голос забывать стал. Как там у вас, все нормально? Дыр в сетях нет?
      - До этой минуты не было. Потому вы и забывать нас стали, Виталий Петрович. Но, судя по тому, что зазвонил белый телефон... Что-нибудь случилось?
      - Пока нет, - успокаивает меня Крепчалов. - Я звоню по просьбе Колобкова, директора Управления. Он почему-то думает, что ты ему откажешь, вот мне и приходится посредничать.
      - И чего они хотят? - спрашиваю я, раздумывая, сразу отказать или чуть погодя.
      - Ты, наверное, очень удивишься, но они мечтают поближе познакомиться с организацией работ в твоем "осином гнезде".
      - Чтобы знать, как сподручнее его потом разорить?
      Ну-ну, не ерепенься. Вовсе даже наоборот: Колобков убедился в эффективности этой методы и хочет организовать нечто подобное у себя. Ну, и чтобы не изобретать велосипед... Они там своего представителя к тебе послали, сейчас, как его... Ага, вот: Грибников Артур Тимофеевич. Ты уж не отказывай, прими его.