Укус технокрысы

      - Пожалуйста, проходите в зал! - настойчиво требует "тетя Таня". Ей вторит артегом:
      - Там бывает так интересно! Хочешь, я буду стоять рядом с тобой?
      - К сожалению, у меня сейчас нет времени, - отказываюсь я и, вырвавшись из цепких мохнатых лапок, спешу к выходу.
      - Приходите завтра! - кричит мне вслед двойник телезвезды.
      - Я буду ждать тебя! - добавляет явно обиженный "чебурашка".
      Я еще раз вижу его на большом панно, прикрепленном над выходом из кинотеатра. Над головой зверька переливается всеми цветами радуги надпись: "Я принесу в ваш дом счастье!"
      Проходя через поспешно открывшуюся передо мной стеклянную дверь, я едва не сталкиваюсь с высоким черноволосым красавцем - точной копией Александра Константинова, любимого киноактера моей Маришки. Наверное, муж этой "тети Тани".
      Чего я испугался? Почему бегу, как... как семнадцать лет назад бегал от взбесившегося "Тригона"? Не понимаю... Да, а подпись? Моя подпись насчет референдума в защиту артегомов?
      Я беспомощно оглядываюсь на "Звездный". Коричневая керамическая плитка, которой кинотеатр был облицован по фасаду и с боков, во многих местах отпала, и "храм общей веры" смотрится сейчас довольно жалко. Но на дальнем от входа углу болтается люлька с облицовщиками. Похоже, у владельцев этого здания наконец-то появились деньги...
      Софьиванна встречает меня радостной улыбкой.
      - Я боялась, вас дольше не будет. Поехали?
      - Да, едем, - облегченно говорю я, плюхаясь на сиденье. Ну и черт с ней, с этой подписью. Одной больше, одной меньше... Добьются референдума проголосую "против", и вся недолга.
      Да, но почему мне было так трудно сбежать оттуда? Почему?
      Глава 8
      Странно, но чем ближе мы подходим к моей квартире, тем более привлекательной мне кажется Софьиванна. Уже и с Верочкой перестал ее сравнивать, а целлулоидная "тетя Таня" забылась столь же стремительно, как и появилась на безрадостном горизонте моей теперешней жизни.
      Едва мы входим в прихожую, я без лишних слов прижимаю к себе главбухшу - от неожиданности она слабо и благодарно ойкает - и целую ее накрашенные губы. Дыхание у Софьиванны удивительно свежее. Видать, пока я прогуливался до кинотеатра и обратно, она сжевала не меньше трех драже "тик-так".
      - Подожди... Не так быстро, - отнимает она меня, однако, от своей материнской груди. Это после того, как я начинаю целовать ее несколько полноватую, но зато все еще без единой морщинки шею. - Серия уже десять минут как идет. Посмотрим, тогда, - жарким шепотом обещает она, сбрасывая туфли и бесцеремонно проходя в комнату.
      Однако...
      - Род, включи нам телевизор, фильм "Отважный артегом", приказываю я , дождавшись, пока главбухша беспомощно отпрянет от экрана, под которым нет ни единой ручки или кнопки.
      Вот так вот, дорогая Софъиванна, терминал у меня - новейшей модели. Мало того, что экран объемный, еще и управление голосом. Исключительно моим. В крайнем случае - через пульт дистанционного управления, который я после визита дамочек, ратующих за права артегомов, запрятал поглубже в ящик стола.
      Софьиванна немедленно забирается в мое любимое кресло. С ногами. Так, что мне рядом с нею, хоть кресло и широкое, места совершенно не остается.
      - Про что хоть кино-то? - спрашиваю я, подкатывая поближе второе кресло и вручая главбухше очки. Широкие подлокотники не позволяют мне почувствовать тепло хоть и близкого, но недоступного пока женского тела. Ну что же, будем смотреть фильм. Что-то изображение размытое... Ах да, я забыл надеть очки. Сейчас... Вот, так-то лучше.
      - Про артегома. Он влюбился в кинозвезду, и она в него -тоже. Но детей у них пока быть не может, и она ищет по всему миру мужчину, похожего на любимого, а он ужасно ревнует. Думает, что она хочет... ну, обычным путем зачать этого ребенка. Но она уже оплатила искусственное оплодотворение...
      Софьиванна, досадливо махнув рукой, надевает очки и начинает есть глазами экран.
      Кинозвезда, влюбившаяся в "чебурашку"? Ну и чушь... И из-за этой ерунды Софьиванна решила оставить меня без ужина? Вот еще! Пойду, посмотрю, что там Анна Федоровна мне сегодня приготовила.
      Мельком взглянув в окно терминала - там очаровательная блондинка спорила о чем-то с писаным красавцем двухметрового роста, с плечами шире трехстворчатого шкафа, - я встаю, не успев даже толком устроиться в кресле.
      - Вот, это артегом, - на мгновение отрывается от экрана главбухша. Очередная сцена ревности. Здорово, правда?
      А... Ну да, конечно. Сериал-то полуфантастический. Это сейчас артегом с интеллектом уровня кроманьонца - два гиперкомпьютера объемом с письменный стол каждый. Но лет через десять... Если сейчас уже сделали хоббитов-чебурашек...
      - Слушай, а как же они это... любовью занимаются? Все артегомы, насколько я знаю, бесполые!
      - Глупый... - краснеет Софьиванна. - У него же поршенек! Это - серия общая. А два раза в неделю, после полуночи, показывают серии для взрослых. Если бы ты посмотрел хоть одну, не задавал бы вопросов, - по-матерински ласково укоряет меня главбухша, не отрывая взгляда от экрана. Сцена ревности закончилась классически: классическим поцелуем во весь экран.
      Так вот почему Софьиванна по четвергам бывает такой вялой... Второй сеанс, видимо, проходит в ночь с субботы на воскресенье. Да, отстал я от жизни, совсем отстал. И понятно, почему все женщины без ума от сериала: этот красавец-артегом явно неистощим в любви. С поршеньком-то вместо фаллоса...
      Записка, оставленная на кухонном столе Анной Федоровной, обещает мне на ужин котлету из индейки со сложным гарниром. Еще салат из свежих овощей и кисель с булочкой. Так... котлету пусть ест Софьиванна, а себе я зажарю яичницу из двух... нет, трех яиц. Говорят, они способствуют... тем, кто родился без поршенька. А вообще-то странная штука жизнь. Сегодня в пять вечера, убедившись, что ласк главбухши не избежать, я вспомнил старинное: вечером мужчина думает, как бы побыстрее привести женщину в свой дом, а утром - как бы побыстрее ее выпроводить. Я же был обеспокоен тем, как выпроводить, уже с раннего вечера. Подумал я так и огорчился: старость, ничего не поделаешь, это уже старость. А теперь вот яичницу себе жарю...
      * * *
      Похоже, я произвел на Софьиванну хорошее впечатление. Хоть у меня и нет поршенька. Ишь, как сладко спит...
      Совершив утренние процедуры и наскоро ополоснув лицо, я натягиваю спортивный костюм. Бегать, конечно, никакого желания нет: слишком много сил было отдано другому виду спорта. Но и позволять себе расслабляться нельзя, никак в моем возрасте нельзя. А с другой стороны, Софьиванна женщина неглупая и поймет: человек я очень занятой, суббота для меня - такой же рабочий день, как и пятница, к примеру. И мне удастся быстренько завершить вторую половину обряда любви: выпроводить женщину из своего дома.
      - Паша... - доносится из комнаты голосок моей главбухши. Теперь уже в обоих смыслах моей. Я, поспешно натянув вторую кроссовку, заглядываю в дверь.
      Софьиванна сидит на постели, целомудренно натянув одеяло на пышную грудь. Волосы ее рассыпаны по плечам. Как-то подозрительно красиво "рассыпаны". Видать, успела пройтись по ним щеткой. Ох уж эти маленькие женские хитрости...
      - Ты что, убегаешь?
      - В буквальном смысле. На зарядку.
      - Какой ты молодец!
      - Тебе понравилось... у меня?
      Риторический вопрос. Ну конечно, понравилось. Особенно квартира. Софьиванна живет вдвоем с дочкой, та вот-вот заневестится... Перебраться ко мне главбухше было бы в самый раз.
      - Да, - чуть заметно краснеет моя нечаянная гостья, подтягивая одеяло к самому подбородку. - Только экран нужно переставить, чтобы прямо с софы можно было смотреть.
      Ну-ну... Едва проникла в дом - и уже перестановки затевает. А если надолго здесь задержится? Бр-р-р...
      - Монитор стоит так, чтобы было удобно работать, - оправдываюсь зачем-то я, переминаясь с ноги на ногу.
      - Ты спешишь, да? - догадывается, наконец, Софьиванна. - А я тебя глупыми разговорами задерживаю.
      - Сегодня с утра я еду к дочери. Потом - на фирму. Заказ срочный, сама знаешь.
      - А завтра? - спрашивает Софьиванна, вновь слегка краснея.
      - Завтра... Завтра мне нужно быть у сына, - докладываю я, скрывая раздражение. А, вот в чем дело: спросив, понравилось ли ей у меня, я забыл выразить свое собственное неописуемое восхищение по поводу прошедшей ночи. И Софьиванна забеспокоилась, будет ли вторая серия. И если будет, то когда. Парррам, парррам... И кроссовки снимать неохота, и заходить в них в комнату... А, ладно. Все равно Анна Федоровна каждый день прибирает.
      Сделав четыре широких шага, я достигаю софы и целую вовремя раскрывшиеся, алые безо всякой помады губы.
      - Мы где-то на следующей неделе... посмотрим еще одну серию "Отважного артегома"? - вполголоса предлагаю я. - Если, конечно, в семинарии все пойдет нормально и мне не придется по ночам там работать, - с улыбкой готовлю я себе отходные пути. - Ты приготовишь пока завтрак? И разбежимся. Дочь просила с самого утра подъехать...
      Еще раз поцеловав Софьиванну, я с чувством выполненного долга выхожу из комнаты.
      Хорошо бы нам - насовсем разбежаться. Но, похоже, отделаться от Софьиванны будет теперь не так просто.
      Глава 9
      Замужем моя Маришка пробыла недолго, три года. И вот уже четвертый год живет одна. Точнее, с сыном, Ванечкой. Я тогда выложил все, что у меня было, лишь бы ей двухкомнатную квартирку купить. Но, боюсь, к ней в спальню даже временный какой-нибудь ухажер не заглядывает. Во всяком случае, на ночь Ванечку у меня она ни разу не оставляла, хоть я и предлагал. Может, она днем к кому-нибудь приезжает на своей "Электре"? Если это так, ничуть не удивлюсь. Современные молодые женщины и секс рассматривают как одно из многих дел, которые нужно выполнить за неделю. А Маришка стала деловой ужас! И не без успеха: ее журнал уже входит в первую двадцатку. И она в редакции - не самый последний человек.
      - Ой, как хорошо, что ты приехал! - бросается Маришка мне на шею. И я, ощутив тепло родного тела, чувствую, как теплеет у меня в груди. Все-таки дочь - самая верная из женщин. В широком, точнее, высоком смысле слова "верность". - Я Ванечку уже покормила, погуляешь с ним? А то сейчас как раз телеопрос общественного мнения будет, про права артегомов, а перед ним - теледебаты. Я хочу выступить. Приятно знать, что и мой голос сыграет роль в их защите. Артегомы - такие милые... Особенно последнее поколение, "хоббиты".
      Только теперь я замечаю, что для утренних часов Маришка выглядит слишком уж торжественно: тщательно причесанная и намакияженная, в строгом деловом костюме... В наше время каждый приличный терминал снабжен цветной видеокамерой. Даже медные телефонные провода могут передавать изображения. Точнее, серии последовательных изображений, в режиме "псевдовидео". Но в недавно построенном Маришкином доме канал связи - волоконно-оптический. Так что, если режиссер теледебатов сочтет нужным, моя дочь на две минуты станет телезвездой. Наивная... На самом деле все давным-давно спланировано и отрепетировано. И финал спектакля под названием "теледебаты" получится таким, который нужен режиссеру. А еще точнее - его невидимому заказчику. Но я не стану объяснять этого дочери. Во-первых, зачем лишать человека приятной иллюзии? Во-вторых, она все равно не поверит. В сущности, любая человеческая радость рождается иллюзией, и ничем иным.
      - Ванечка, ты готов? - строго спрашивает Маришка.
      - Всегда готов! - отвечает Ванечка так, как я его научил. Дочь укоризненно качает головой, я беру внука за руку, и мы выходим из квартиры, едва не разорившей меня три с половиной года назад. Ничего не поделаешь, жилье в Москве - самое дорогое в Европе.
      - Ну-с, какие у нас новости? - спрашиваю я, когда мы выходим из дома и направляемся к царицинскому парку.
      - Новости всякие, и хорошие, и плохие, - дипломатично отвечает Ванечка.
      - Давай начнем с хороших, - предлагаю я. Внук начинает рассказывать о больших событиях своей маленькой жизни, а я, слушая его вполуха - только затем, чтобы вовремя задать очередной вопрос, - наслаждаюсь прекрасным августовским утром, пустынностью парковой аллеи и теплом маленькой ладони, доверчиво вложенной в мою большую, уже покрытую старческими пигментными пятнами руку.
      Плохие новости оказываются, однако, по-настоящему, по-взрослому плохими.
      - А мама совсем чебурахнулась, - печально говорит Ванечка. - Я ей говорю: "Свари мне суп", - а она не варит. А у меня хлопья в зубах застревают, и молоко я уже не люблю, надоело. А она все смотрит и смотрит свой телевизор, и со мной не играет.
      - Мамин "телевизор" называется "монитор", - защищаю я дочь. - И она не просто смотрит на него, а работает. Потому что твоя мама знаешь кто?
      - Знаю, - грустно говорит Ванечка. - Ледактор журнала.
      - Не "ледактор", а "редактор", - смеюсь я.
      - Ну, рледактор, - не спорит со мною внук. - Ты же все равно понял, что я имею в виду.
      Я давно уже убедился: детская логика превосходит женскую, и намного. Но Маришка... Что-то с нею неладное происходит. Ванечка среди новостей ни разу не упомянул о приходе какого-нибудь "дяди", хотя о шоколадках, приносимых моей бывшей женой, сообщает регулярно. Для молодой женщины это явно ненормально, хотя как-то и объяснимо. Но вот то, что Маришка сына в основном кукурузными хлопьями с молоком кормит - уже ни в какие ворота!
      * * *
      Съехав бессчетное число раз с металлической, до блеска отполированной детскими попками и животами горки, покатавшись на всех разновидностях качелей, испробовав полдюжины других развлечений, мы решаем, наконец, что пора бы уже и подкрепиться.
      - Мы направим свои стопы к дому, да? - радуется Ванечка тому, что в прошлую субботу усвоил суть этой ужасно хитрой фразы.
      Я вновь держу в своей руке его теперь уже восхитительно-грязную ладошку. Похоже, от этой прогулки я устал гораздо больше, чем внук. Вот бы одолжить у него немножко энергии... Без отдачи, правда. Отдать такой долг я, видимо, ему уже никогда не смогу.
      Маришку мы застаем сидящей перед терминалом. Теледебаты уже кончились, опрос зрителей состоялся. Но теперь идет передача "Артегомы разведчики человечества на пути в будущее!", и дочери обязательно нужно ее посмотреть, чтобы написать рецензию в свой журнал.
      - Мам, а ты мне суп сварила? - бесцеремонно предъявляет свои права Ванечка.
      - Ой, забыла совсем... - растерянно отрывается, наконец, от монитора дочь. - Пап, похозяйничаешь немножко на кухне?
      Лицо Маришки озаряется улыбкой. Улыбкой человека, нашедшего простой выход из казавшегося безвыходным положения.
      - Я тоже ужасно проголодалась, - бесхитростно добавляет она. - Там в ящике молодая картошка есть, а в холодильнике - помидоры и огурцы.
      Маришка вновь поворачивается к терминалу, и на лицо ее словно бы надевают маску. Маску туповатого ученика, силящегося, но не могущего понять учителя. Краем глаза я вижу на экране очередного "хоббита". Очаровательный артегомчик что-то говорит - тоже очаровательной, но несколько по-другому корреспондентке, и я поспешно увожу Ванечку на кухню.
      Следовало бы, конечно, всыпать дочке если уж не по мягкому месту, то по первое число, и поставить ее на место, то есть к плите. Но... Во-первых, не хочется рисковать положением "желанного гостя" Во-вторых, дочь, похоже, догадывается, что "некий Полиномов", убивший, как недавно выяснили дотошные журналисты, первого в мире артегома... Где же у нее картошка? А, вот... Артегома, рожденного не в Японии и не в Америке, как считает большинство обывателей, а - кто бы мог подумать? - у нас, в России. Так вот, "убийца Полиномов" - это ее отец. И если она догадывается, то любая моя попытка помешать ее увлечению "разведчиками человечества" будет воспринята однозначно: как нераскаяние в страшном грехе. И даже сильнее: как попытку вовлечь в этот грех и ее тоже.
      Нож на мгновение замирает в моей руке.
      А может, Маришкино деятельное участие в судьбе этих гомункулосов попытка искупить мой грех? То есть в ее представлении - грех...
      - Дедушка, ну скоро? - изнывает Ванечка.
      - Скоро, внучек, скоро! - обещаю я, ставя кастрюльку с полуфабрикатным супом, облагороженным свежей зеленью и картошкой, в чудо-печь "Минутка".
      А как на самом деле? Грех - или попытка спасения человечества от греха? Ну вот, я уже как Пеночкин думаю. Теми же категориями: человечество, цивилизация... Похоже, мания величия - болезнь заразная. Но - с длительным инкубационным периодом. Когда Петя меня ею заразил? Двадцать пять лет назад. Но только теперь она начинает проявляться.
      - Деда, ну скоро суп? - хнычет Ванечка, и я, спохватившись, отключаю плиту. - Уже готов, готов! Только он горячий. Сейчас остужу...
      Круто мы тогда с Петей столкнулись, круто. Я еще молодой совсем был, вначале делал, а потом уже думал. Ну, и попал в то, что у философов называется "пограничная ситуация". На всю жизнь запомнил: Петя с Элли, обнимающиеся в лунном свете, падающем из окна, женщина-вампирша, окатившая меня ледяным презрением, незадачливый директор рядом с нею, растерянно опустивший свои роскошные усы... и я, весело сбегающий по ступенькам лестницы. Еще бы! Задание шефа выполнено: локальная компьютерная сеть "Эллипс" освобождена от опаснейшего вируса. Вируса, который я хотел назвать "ведьма" и который оказался на самом деле проявлением сознания первого в мире артегома...
      Глава 10
      На фирму я решил не заезжать. Дела вроде закрутились нормально, бригада монтажников работает без выходных, падре за ними присматривает. А подготовить два оставшихся договора я могу и дома, все нужные файлы у меня есть.
      Ан не тут-то было. Приехав от дочери и часок вздремнув, я обнаруживаю, что терминал не работает: похоже , отказал монитор. Не выдержал, бедняга, "Отважного артегома". Произойди подобное двадцать лет назад - я, ни капли не раздумывая, произвел бы монитору вскрытие и через два-три часа он у меня работал бы, как новенький. Но - прошли те времена... Без специального оборудования и экзотических микросхем теперь не починишь и детскую игрушку.
      Поскольку на голос мой "Родион" реагирует адекватно, через пять минут я выясняю: дежурный ремонтник может прибыть через полчаса, но субботний вызов стоит вдвое дороже, чем обслуживание в будний день - независимо от сложности ремонта.
      Трижды пробарабанив пальцами по деке терминала, я вежливо отказываюсь. Деньги, наверное, не бог весть какие, но лучше я, сэкономив их, куплю внуку игрушку, чем отдам чужому дяде только за то, что он придет сегодня, а не послезавтра. Доживем до понедельника, как-нибудь доживем.
      Однако, послонявшись по комнате минут пятнадцать, я вдруг понимаю, как много для меня значил терм. Ни свежие новости на заданную тему теперь не узнаешь, ни фильм в удобное время не посмотришь. Можно, конечно, включить старенький телевизор и пощелкать, как говорит Ванечка, по всем каналам. Но это значит слушать все новости подряд, смотреть случайный фильм с середины, быть целиком и полностью зависимым от Программы. А быть зависимым от кого-либо и тем более от составленной какими-нибудь идиотами программы я не люблю. Даже если на эту Программу чуть ли не молятся девять десятых моих соотечественников.
      Включив охранную сигнализацию и тщательно заперев дверь, я выхожу на улицу. Впервые за много лет выхожу просто так, без всякой цели. Мне даже бабенку какую-нибудь подцепить - и то не хочется. Прошли те времена, когда это заботило меня чуть ли не каждый день. А Софьиванна была у меня полдня назад. Поэтому вот пойду сейчас и... И...
      Так и не придумав, на что бы с приятностью и пользой потратить неожиданно обрушившееся на меня свободное время, я покупаю в киоске на углу пару номеров свежих газет и направляюсь к ближайшему скверику. Газету самую обычную, на бумаге, пахнущую типографской краской - я не держал в руках уже лет десять. Но знал, их еще печатают. Не такими тиражами, конечно, как двадцать лет назад, но все же. Особенно субботние выпуски. Кто-то в метро вынужден читать, за неимением другого времени, кто-то в электричке. Ну, а о пенсионерах и говорить нечего. Вот они, расселись, как куры на насесте, и каждый - со своей газетой. Со своей экземой, как сказал какой-то поэт. Или поэтесса. Стихов я не читаю дольше, чем газет. Не юноша уже, слава богу. Давно не юноша.
      С трудом найдя свободное место на скамейке рядом с двумя старичками, я раскрываю "Московские ведомости", пробегаю глазами заголовки и первые строки статей.
      "Артегомы и люди. Уживемся ли мы на одной планете?" По сведениям минстата, количество артегомов у нас в стране растет лавинообразно. Специалисты называют это - артегомографический взрыв...
      "Исламский фундаментализм отступает". В Тегеране прошла мощная демонстрация с требованием отменить запрет на покупку домашних артегомов, которые называются здесь "аладдинами" - по имени доброго героя известной сказки...
      "Общая вера - очередной вызов христианству". И, похоже, последний. Количество прихожан в христианских храмах всех конфессий, в Европе и Америке, снизилось за последний год на порядок. Если так пойдет и дальше, все храмы скупят приверженцы "новой веры"...
      Ба... Похоже, это какой-то тематический выпуск, полностью посвященный артегомам. А вторая газета? То же самое. Мир сходит с ума. А я, требуя от Рефа и Рода новости только на заданную тему - компьютеры, информационные сети и соответствующий бизнес -малость отстал от жизни. Даже старички рядом - и те спорят только об артегомах. И тоже не понимают, что происходит вокруг. М-да... Неужели и мне уже пора на покой? Буду каждый день ходить сюда, как на работу. Да еще с внуками гулять...
      Поежившись от этой неприятной - и неизбежной, к сожалению перспективы, я собираюсь уже было уходить, но тут к скамейке подходит маленький, толстенький, лысенький и бодренький старичок. Одет он в летний светло-голубой костюм с легкомысленным пестрым галстуком, на ногах светлые туфли из натуральной кожи. Перед ним на поводке важно выступает чем-то похожая на своего хозяина такса.
      - Привет, старички! - радуется прогулке, хорошей погоде и встрече с "коллегами" толстенький.
      - Здравия желаю.
      - Будь здоров... - вяло как-то, неохотно отвечают мои соседи по скамейке. Настолько вяло, что я даже не верю в искренность их пожеланий.
      - Все газетки почитываете? - хохотнув, спрашивает лысенький.
      - Не мешало бы и тебе посмотреть, что в них пишут, - с едва скрываемой неприязнью в голосе говорит сидящий рядом со мною седобородый пенсионер, обмахиваясь легкой светло-серой шляпой.
      - Да не нужны мне ваши подтирочные бумажки: слишком жесткие! смеется толстячок, показывая ровный ряд искусственных зубов. - Я давно все новости от своего артегома узнаю!
      - Оно и чувствуется,.. - ворчит мой сосед. - Ты скоро со своим "чебурашкой" и спать будешь! И на прогулку он тебя будет вместо собаки выводить!
      - Ну, сплю я, положим, с женой. И не так, как вы, а как положено спать с молодыми еще женщинами! - с достоинством возражает лысенький. Его собака тем временем, до предела вытянув из бобины подпружиненный поводок, окропляет близстоящую урну. - А гулять с "чебурашкой" когда-нибудь буду, обязательно буду! Не с вами же мне, старыми хрычами, на скамейке весь день сидеть!
      Не дожидаясь возражений, толстенький, выкатив вперед животик, важно удаляется. Но моим старичкам, похоже, нечем крыть. Один из них зло плюет на асфальт и растирает плевок сандалией, второй надевает на голову шляпу.
      - Чтоб ему солнцем лысину напекло! - ворчит он. - А знаешь, что я заметил? Все, кто смотрит эти фильмы про артегомов и тем более ходит в кинотеатры - все они становятся ненормальными. "Чебурашек" этих на последние сбережения покупают или в храмы все свои деньги перечисляют.
      - Можно и я вставлю пару слов, на пять копеек? - спрашиваю я. Старички косо смотрят на меня и молчат. - Наука давно доказала: девяносто девять процентов в конце концов умерших людей смотрели телевизор. Так что если хотите пожить подольше...
      На всякий случай я поспешно встаю. И - уже не столь поспешно, с достоинством - ухожу. У дальнего от меня старичка в руках тросточка. Перетянет еще ею по спине... И правильно, между прочим, сделает.
      Но старички, как ни странно, смеются.
      - Ну остряк,.. - слышу я за спиной. - У этой шутки борода длиннее, чем моя...
      Глава 11
      - Павел Андреевич? Это Воробьев. Извините, что в воскресенье, да еще с утра... Я совершенно некстати, кажется...
      - Да нет, все нормально. Просто у меня монитор сгорел. Ну, соответственно и я свою камеру не включаю. Я ведь - не диктор центрального телевидения. Но как для тебя...
      Я переключаю свой терм в режим "видео".
      - Ну, что у тебя случилось? Имей в виду, монтажников твоих я не отдам. Они у меня и сегодня работают, за двойную оплату.
      - Да дело не в монтажниках... Пусть работают. У меня тут совещание одно наметилось, весьма важное. Ты не мог бы через часок подъехать?
      - Совещание - в воскресенье утром? Ну ты и порядки завел, однако! растягиваю я губы голливудской улыбкой. - Я вообще-то к сыну сегодня собирался, внуков навестить.
      - Павел Андреевич, я бы не стал вас беспокоить из-за пустяков. Но вопрос очень важный и срочный. Помните "Тригон"? Так сейчас положение в десять раз хуже. Пожалуйста, приезжайте! Я уже послал за вами машину.
      В славкином голосе проскальзывают умоляющие нотки, для директора ГУКСа совершенно нехарактерные. Значит, дела у них действительно плохи. И мне - только что нахлынуло - до дрожи в коленях хочется узнать, что именно произошло. Причем я абсолютно уверен, узнать я это смогу только на совещании. Ни в газетах, ни в теленовостях еще недели две ничего не будет.
      - Ну, раз уже послал машину... - нехотя соглашаюсь я. Зря включил телекамеру. Лицом я владею намного хуже, чем голосом. Славик не должен догадаться, что я заинтересован, и очень. Старческое любопытство...
      - Мой "мерседес" - цвета "мокрый асфальт" Шофер позвонит вам, когда заедет во двор. Извините, мне еще пару человек собрать надо. Жду!
      Воробьев отключается, не дождавшись моего "до свидания".. Ну что же, попытка подкупа ему вполне удалась. Интересно, как он будет уговаривать других. Ведь козырная карта - "мерседес" - уже разыграна...
      * * *
      Совещание по количеству участников оказалось совсем крошечным. Заговор, а не совещание: Воробьев, я, Юрик да Гриша, нынешний директор "Кокоса". Смотрит он на меня настороженно. Еще бы: занял мое место и в директорском кресле , и в постели рядом с Леночкой. А я ему не то что дважды, а и одного раза морду не набил. Да ну его... Хоть Черенков и моложе меня лет на восемь, я его и сейчас одной соплей перешибить могу. И что Леночка в нем нашла? Ах да, должность.
      - ...Виталий Петрович, я уже собрал самых компетентных людей, которых знал, и мы обсуждаем проблему... Сразу же доложу...
      Славик кладет на рычажки белую трубку телефона правительственной связи и вновь берет в руки голубые листки "ориентировки", составленной в Агентстве федеральной безопасности. Читает сам, поскольку терм переключен в режим "защита", а все участники предупреждены о необходимости сохранения тайны.
      Ну точно, заговор.
      - ...И этот всплеск "новой веры", по-видимому, тоже не случаен, тараторит Славка так быстро, что я с трудом поспеваю улавливать пугающий смысл проговариваемых им фраз. - Так называемые "новые храмы", в которые превращены почти все бывшие кинотеатры, щедро спонсируются банками, трастовыми компаниями и другими финансовыми структурами, а также многими фирмами, причем часто в ущерб собственным финансовым интересам. Во всех средствах массовой информации развернута мощная пропагандистская кампания в защиту прав артегомов. Попытки как-то противодействовать ей или хотя бы ограничить размах, с которым производится оболванивание населения, ни к чему не привели ни у нас в стране, ни за рубежом. Телекомпании всячески противятся ограничениям, поскольку для многих из них это означало бы автоматическое разорение, а для остальных - существенное уменьшение прибылей. Очевидно, основная часть средств, полученных "новыми храмами", как раз и перетекает на счета телерадиокомпаний и других средств массовой информации. Но денежные средства - не единственный аспект, объясняющий беспрецедентный рост числа приверженцев "общей веры". Как известно, в каждом "новом хроме" имеется хотя бы один "живой'' артегом, ежедневное общение с которым, как утверждается, снимает стрессы, восстанавливает силы и приносит удачу. Как выяснялось в результате проведенного расследования, все это соответствует действительности. В голову каждого "хоббита", которые в основном и демонстрируются в "новых храмах", встроен мощный и весьма эффективный биопотенцер, многократно повышающий жизненный потенциал, а также сексуальные способности мужчин и восприимчивость к сексуальным ласкам женщин. Этот тип биопотенцеров является незначительной модификацией аналогичного прибора, изобретенного еще в конце прошлого века. Позднее он был запрещен, так как при долговременном использовании необратимым образом истощает нервную систему. Кроме того, биопотенцер обладает явно выраженным наркотическим действием. Однако юридически новая его разновидность под запрет не подпадает, и фирмы, изготовляющие артегомы, перед законом чисты...
      Славка, не привыкший, как и все мы, к чтению таких длинных документов вслух, на несколько секунд замолкает, чтобы облизать пересохшие губы и перевести дух.
      - Похоже, эта ориентировка - тоже часть рекламной компании, пользуется паузой Гриша. Борода его заметно поседела, а вот лысина за последние семнадцать лет не изменилась. Да и как она может измениться, если на его сияющем черепе уже полтора десятка лет нет ни единого волоска?
      - То есть? - не сразу врубается Воробьев.
      - Я сегодня же вечером наведаюсь в "новый храм", чтобы прижать "чебурашку" к своим чреслам, да надолго... У меня жена темпераментная, довольно улыбается Гриша, но, взглянув на меня, резко скучнеет. Я тоже огорчен, но вовсе по другой причине. Так вот почему Софьиванна осталась так довольна мною...