Компас-клуб (№4) - Все в его поцелуе

– Рия, – тихо прервал ее Уэст, – остановись. – Он не мог позволить ей продолжать. Она так старалась убедить себя, что ничего страшного не произошло и все можно поправить. – В письме мистера Литтона и на грош правды нет.

Рия всплеснула руками. Тонкие пальцы ее сжали сиденье кресла так, что побелели костяшки.

– Я хотел приехать до того, как ты получишь отчет, но понимал, что шансы мои невелики. Хотел бы я избавить тебя от ложной надежды, которую внушил своим письмом мистер Литтон, да не могу.

Рия медленно, словно нехотя повернулась к нему. Ей невыносимо больно было расставаться с надеждой.

Уэст поведал ей о визите к виконту Херндону и о том, что его пригласили стать членом совета. Он сообщил ей, откуда узнал о том, что она получила письмо мистера Литтона, и как узнал, что в нем говорилось.

– Я с недоверием отнесся бы к отчету нанятого тобой детектива, даже если бы не располагал фактами, прямо противоположными тем, о которых докладывает мистер Литтон. Виконт Херндон хотел бы, чтобы у меня сложилось впечатление, что история с мисс Петти закончилась относительно благополучно, и в то же время он сообщил мне о ней лишь после того, как пригласил в члены совета. Очевидно, он надеялся внушить мне, что меня приглашают от чистого сердца, а не для того, чтобы вывести из игры.

– Они тебя боятся, – догадалась Рия.

– Не думаю. Их не так легко испугать, и я не считаю, что они склонны к рискованным действиям. С тех пор как я поговорил с Беквитом, прошло достаточно много времени, чтобы они успели все обсудить. Мне кажется, что я вызываю у них скорее любопытство, чем страх.

Рия взяла бокал и поднесла его к губам. Удивительно, но руки у нее не дрожали. Она сделана из более крепкого теста, чем даже сама думала.

– То, что ты говоришь о мистере Беквите, о виконте Херндоне… обо всех учредителях… действительно кажется невероятным.

– Тебе кажется, – уточнил Уэст. – Тебе трудно поверить.

– Может, ты принимаешь к сведению лишь те факты, которые подтверждают только твою точку зрения?

– Такая возможность всегда существует.

Рия поставила пустой бокал на стол. Она провела рукой по краю стола.

– Но ты не думаешь, что в данном случае так и есть.

– Нет, – ответил Уэст, – не думаю. Ты хочешь знать, что мой информатор сообщил мне о визитах мисс Петти к портнихам?

– Да, конечно.

– Мисс Петти действительно запомнили две модистки, но только две. Она вела себя молчаливо и тихо, говорили они. Она никак не выражала своего отношения к тому, что для нее покупалось. Выбор делал сопровождавший ее господин. Решения принимал только он. Она не посмела и слова сказать против, хотя они заметили, что чувствовала она себя неловко от того, что именно он для нее покупает. Однако и модистки поняли, что покупает он ей не приданое. Но из двух запомнивших ее лишь одна выразила уверенность в том, что девушка понимала, к чему ее готовят. Другая не высказала такой уверенности. Для Джейн заказывали одежду из чистого шелка и тончайшего батиста. Корсеты, чулки, подвязки, бальные туфельки с лентами, которые можно обвязать вокруг икры до самого колена. Но не заказали ни одного предмета верхней одежды. Никаких плащей. Никаких прогулочных костюмов. Ничего, что носят на скачки, в театр, на прогулку. Никаких шляпок и шалей. Никаких сапожек. Ни шарфов, ни перчаток.

Уэст видел, какое впечатление произвели на Рию его слова. Она побледнела как смерть. Но Уэст продолжал, повторив буквально слова Элизабет:

– Можно предположить, что остальной гардероб он мог приобрести в другом месте, но все – от сапог до плащей – продается на Ферт-стрит. Весьма вероятно, что поход за покупками осуществлялся в первый и последний раз.

– Но могло быть и по-другому, – все не хотела сдаваться Рия. – Может, он устал от примерок, мужчины часто находят такого рода вещи утомительными. Может, Джейн устала и настояла на том, чтобы они уехали. – Рия слышала свои возражения словно со стороны и сама не верила им. Она начала массировать виски, закрыв глаза;

– Я могу что-нибудь тебе принести? Порошок от головной боли? Еще бокал вина?

Рия отклонила оба предложения.

– Прошу тебя, расскажи до конца. Просто расскажи все до конца.

– Хорошо, – после недолгого колебания согласился Уэст. – Очевидно, больше никаких покупок для Джейн не делалось. Мой информатор оповестил меня, что одна модистка грубовато пошутила о джентльмене, который решил не выпускать свою юную птичку из клетки, как только та научится петь.

Рия опустила плечи и уставилась на собственные руки. Теперь они стали дрожать, хотя она даже не могла понять, почему так сильно переживает.

– Ей всего пятнадцать, – прошептала она. – Я знаю, ты думаешь, что она уже не ребенок, но она ребенок, и здесь она жила как за каменной стеной, не догадываясь о жестокости жизни.

Уэст мог бы передать Рии слова леди Нортхем, сказавшей примерно то же самое.

– Я понимаю, – вздохнул он. – Ее уже осквернили, посадил он ее в клетку или еще нет. – Рию била дрожь, и Уэст налил ей чаю, еще достаточно горячего, чтобы снять озноб. – Выпей.

Рия взяла чашку, но к губам не поднесла. Держа чашку в ладонях, она грела руки, чувствуя, как тепло разливается по телу, как жар приливает к лицу.

– Ты знаешь имя? Твой информатор сумел узнать имя?

– Мистер Суинборн. Мистер Уэллис Суинборн. Такое имя он поставил на чеках, которыми расплатился с обеими модистками.

Рия усмехнулась. Какая подходящая фамилия!

– Суинборн? – вдруг переключилась она. – Уже кое-что. По крайней мере, в совете учредителей людей с такой фамилией нет.

– Он назвал не свое имя, Рия. Мистер Уэллис Суинборн, которого я нашел, работает поверенным в довольно сомнительной фирмочке. Он так же подходит под описание, данное модистками, как, например, я. Скорее всего, наш джентльмен просто договорился с ним, чтобы тот отвел внимание от нужного нам человека.

– Ты с ним не говорил?

– Зачем? Мне достаточно того, что он не тот, кого описал мой информатор. И все же я отправился в его офис ночью и поискал документ, который подтвердил бы мою догадку о существующей между Суинборном и нашим джентльменом договоренности. Такового не оказалось, что и неудивительно – подобные сделки заключаются на словах.

– Тогда как ты можешь предполагать существующую между ними связь? – прищурившись, спросила Рия.

– Я убедился в своих подозрениях, когда говорил с ним. Мистер Суинборн темнил.

Рии показалось, что из комнаты выкачали весь воздух.

– Ты знаешь, кто соблазнил Джейн? – спросила она.

Уэст кивнул. Оставалось выложить последнее.

– Тот мужчина, которого описали обе портнихи, скорее всего сэр Алекс Коттон.

Рия чуть не уронила чашку, успев все-таки подхватить ее до того, как вылилось из нее содержимое, и поставила на край стола.

– Да, но…

– Пронзительные голубые глаза, – определил он. – Знаешь ли ты, что обе женщины именно так о нем сказали? Чтобы не осталось сомнений, нам нужен портрет сэра Алекса. Мисс Тейлор уже подтвердила свои способности. Может, ты сумеешь убедить ее нарисовать и его портрет? Копия с того, что висит на стене в холле, вполне подойдет.

– Что я ей скажу? Она захочет узнать, зачем мне его портрет.

– Доверяю твоей находчивости.

Рия прикусила нижнюю губу, чтобы не дрожала.

Уэст встал, взял Рию за руку и помог встать ей. Она охотно пришла в его объятия и положила голову ему на плечо.

Рия хотела плакать, но глаза ее оставались сухими.

– Что они за люди? – печально вымолвила она. – Сэр Алекс, мистер Беквит, виконт Херндон. Все они, так или иначе, в этом происшествии замешаны. На кого я работаю все шесть лет?

Уэст потерся подбородком о ее льняную макушку.

– Ты знаешь. Я тебе с самого начала говорил.

– Ты говорил о мальчишках, игравших в жестокие игры. Сэр Алекс – взрослый мужчина. Что он делает с моими девочками?

Он не ответил, лишь крепче прижал ее к себе.

– Ты найдешь ее. Пообещай, что ты найдешь ее, Уэст.

– Найду. – Он почувствовал, как задрожали ее плечи. Она беззвучно плакала. Он держал ее в объятиях, пока она не затихла, потом повел к кровати, помог ей снять одежду и аккуратно подоткнул одеяло, Положив прохладный компресс на ее припухшие веки, он сел рядом, дожидаясь, пока она уснет, а затем оставил записку, которую она наверняка заметит, когда проснется.

Ближе к девяти вечера он покинул Академию мисс Уивер, постаравшись прежде встретиться с миссис Джелис, поблагодарить ее за прекрасный ужин. Уэст признался, что в жизни не ел такого вкусного пудинга с изюмом. По дороге на кухню он тепло поздоровался с мисс Вебстер и миссис Абергаст. Затем столкнулся в зале с Эмми и тремя ее подружками, и они так и прыгали вокруг него, пока мисс Тейлор провожала его к выходу. Все справлялись о его здоровье, и он всем отвечал, что о нем прекрасно позаботились;

Драко вывели из конюшни, и верный конь ждал своего хозяина на подъездной дорожке. Уэст закрепил на седле саквояж и принял помощь мистера Добсона сесть в седло. Помахав шляпой Эмми и ее подружкам, он пришпорил Драко и умчался.

Рия проснулась, обнаружила наскоро нацарапанную Уэстом записку, и острое чувство разочарования охватило ее. Конечно, он должен уехать. Не мог же он провести ночь в ее апартаментах, если вся школа знала, что он здесь. К тому же надо вернуть мистеру Беквиту картины, если, конечно, Уэст не решил, что уже слишком поздно.

Рия приняла порошок от головной боли и отправилась в гостиную. Стол он убрал, писем тоже не видно. Подсвечник снова стоял в центре стола из красного дерева. Рия зажгла три свечи, подняла подсвечник и понесла в холл.

Если не считать натужных поскрипываний, чего не избежать в доме такого солидного возраста, как тот, в котором располагалась академия, все погрузилось в тишину. Рия проверила, заперта ли дверь парадного. Засов оставался на месте. «Может, мисс Эмили Блейкли решила на сей раз остаться у себя?» – подумала Рия. Нынче ночь выдалась слишком холодной для свиданий на улице.

Усмехнувшись, Рия повернула назад, в холл. Она медленно прошлась вдоль стен, подсвечивая портреты, изучая лица тех, кто на протяжении десятилетий правил академией.

Самое страшное, что люди на портретах выглядели добрыми и благожелательными. Позы у всех довольно напряженные, что объяснялось необходимостью позировать. У всех прямая осанка, достойный вид. Улыбались лишь немногие, но, за редким исключением, глаза у учредителей лучились добротой.

Портреты основателей сменились портретами тех, кто управлял академией последние десять лет. Ей бросил ось в глаза, что позы мало менялись, чуть заметнее менялась одежда. Мрачный черный цвет сменился ярким атласом сюртуков и украшенной богатой вышивкой парчой жилетов более позднего времени. Пышное буйство красок сменилось строгостью, введенной в обиход лордом Браммелом. За сто лет парики превратились в настоящие произведения парикмахерского искусства, затем стали менее броскими и наконец совсем исчезли.

Предок мистера Беквита, состоявший в числе основателей академии, отличался, по крайней мере, внешне, жестоким выражением лица. В форме его рта и в глазах угадывалось раздражение. Может, ему надоело позировать? А может, художник, писавший Беквита-старшего, оказался просто честнее других и не стал придавать предмету своего изображения той доброты, что требовалась по сценарию?

К портрету сэра Алекса Рия подошла в последнюю очередь.

Глаза его действительно цветом и яркостью напоминали кобальт. Взгляд прямой и открытый. Видимо, привычка смотреть людям в глаза создавала ощущение пронзительности взгляда. Однажды Рии случилось испытать его взгляд на себе, когда сэр Алекс приезжал в школу с визитом, но она слишком долго прожила с герцогом Уэстфалом, чтобы теряться под взглядом того, кому взбрело в голову испытать ее стойкость. Сэр Алекс остался немного недоволен тем, что Рия разрешила ему покатать девочек в карете лишь после того, как они закончили занятия.

Пламя резко покачнулось – Рия вдруг опустила канделябр. Несколько капель расплавленного воска упали на пол. Она быстро подняла подсвечник, но держать его устойчиво, как раньше, уже не могла. Ноги отказывались ее держать. Обернувшись, она прислонилась к стене и попыталась собраться с духом. Она радовалась, что час уже поздний. Если бы кто-нибудь заметил ее в таком состоянии, ей пришлось бы давать объяснения.

Дыхание ее медленно приходило в норму. Почему она до сих пор ни разу не вспомнила, как сэр Алекс возил девочек в карете? Он приехал как-то среди недели несколько месяцев назад. Когда? Во вторник? В среду? Кажется, тогда стояли погожие деньки бабьего лета. Конец сентября? Она забыла о нем, как только он уехал. Учредители, бывало, наезжали внезапно, без предупреждения, и раньше. Рия всегда считала такие приезды хорошим знаком, свидетельством того, что они хотят знать, соблюдаются ли определенные стандарты во вверенном им заведении.

Девочки пришли в восторг от предстоящей прогулки. Пышные кожаные подушки на сиденьях. Хорошие рессоры. Латунные украшения. Он велел кучеру свозить их в Гиллхоллоу, где девочкам купили ленты и прочие мелочи. Рия не могла отказать им в таком удовольствии, как не могла отказать сэру Алексу в удовольствии сделать приятное им.

Вот как она отдала Джейн Петти прямо в лапы дьяволу. Рия прижала кулак к губам, чтобы не закричать.

– Господи, – прошептала она. – Господи Боже!

Она не шевелилась, стояла, прижавшись спиной к стене, с прижатой к губам рукой, а другой изо всех сил сжимая подсвечник. Она ждала, когда дрожь в ногах пройдет настолько, чтобы она могла идти. Первый шаг она сделала осторожно, словно пробуя силы, второй посмелее, а потом бросилась бежать к себе, не обращая внимания на потухшие одна за другой свечи.

Она забежала в комнату и быстро закрыла за собой дверь, прислонившись к ней й тяжело дыша. Пальцы, сжимавшие подсвечник, разжались, и канделябр упал на пол. Она не стала его поднимать.

– Рия? – Уэст вышел из-за угла камина. – Рия, что случилось?

Она смотрела на него открыв рот, но кричать не стала – хватило ума.

Уэст быстро подошел к ней, взял ее за локти и слегка тряхнул.

– Расскажи мне, что случилось.

Подняв на него глаза, она сказала с убийственным спокойствием:

– Отпусти меня.

Он тут же убрал руки и отступил на шаг.

Рия проскользнула мимо него в комнату и принялась ходить по ней как заведенная. В конце концов, она остановилась, вцепившись мертвой хваткой в спинку стула.

– Я поняла, что могла бы предотвратить то, что произошло. Джейн поехала с сэром Алексом, потому что я разрешила девочкам проехаться с ним в карете. Я допустила. Она каталась с ним в карете, как все остальные девочки, но он использовал предоставленную возможность, чтобы поговорить с ней наедине. Он выбрал ее из стада, как волк овцу, и я приложила к ее исчезновению руку.

Уэст не слишком понимал, о чем она говорит, но одно ясно – она винит себя.

– Ты не знала. Ты не могла знать. Рия, послушай, ты берешь на себя эту вину и тем освобождаешь от ответственности сэра Алекса. Нельзя так. Не терзай себя за то, что ты все равно не можешь изменить.

Она вскинула голову:

– Что, если ты не сможешь ее найти, Уэст? Что, если мы не сможем доказать, что он совершил преступление? Как я защищу девочек, когда он приедет за следующей? – Она видела, что у него нет готовых ответов, и у нее окончательно сдали нервы. У нее помутилось в глазах, она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Голова у нее стала легкой-легкой, пол ушел куда-то, комната накренилась.

Последняя ее мысль была о том, что Уэст не сможет ее подхватить.

Рия открыла глаза. Она лежала на боку в кровати, а Уэст занял кресло, в котором до того сидела она, глядя на него спящего. Голову он откинул, а глаза закрыл. Ее опекун спал. Она улыбнулась, потянулась и поморщилась от боли – плечо прострелило. Рия ощупала область плеча и поняла, что самое болезненное место находится возле ключицы. Она отодвинула ворот рубашки и внимательно посмотрела на район ключицы. Кожа пока лишь немного изменила цвет, но завтра там появится лиловый кровоподтек.

Рия взглянула на часы, стоящие на каминной полке. Она не помнила, когда в последний раз заводила их, и не могла полагаться на их точность. Часы показывали четверть второго. Рия никогда до сей поры не падала в обморок, но ей казалось неестественным так долго пребывать без сознания. Когда она вышла из комнаты посмотреть на портреты, еще и одиннадцати не было.

– Лучше? – спросил Уэст, поднимаясь с кресла.

Рия кивнула:

– Я, кажется, лишилась чувств. Извини, что тебе пришлось стать свидетелем.

– Ничего. Ты перенапряглась, вот и все. Нервы на взводе.

Рия криво усмехнулась:

– Ты ошибаешься – нервы на взводе у Маргарет, а я окончательно сошла с катушек.

Уэст хохотнул:

– Как скажешь. – Он кивнул на графин с хересом на столе и на стоявший рядом с графином стакан. – Я попытался влить в тебя немного снадобья, когда ты пришла в себя, но ты отказалась.

– Я приходила в себя?

– Ты не помнишь? Да, пожалуй, ты действительно не помнишь: Ты выругала меня как сапожник, а потом уснула. Я решил, что не стоит тебе мешать. А то снова достанется.

Рия покраснела:

– Я сказала или сделала что-то такое, из-за чего мне нужно стыдиться? Я чем-то могу искупить свою вину?

– Искупить вину? Нет, не думаю… Хотя, может, ты объяснишь мне одно свое замечание, которое сделала как раз перед тем, как начать ругаться?

– Я еще и замечания делала? – Рия чувствовала себя все больше не в своей тарелке. – Что я сказала?

– Дай подумать. Такие странные слова. – Когда Рия уже решила запустить в него подушкой, он перестал ее дразнить. Упершись локтями в колени и глядя ей прямо в глаза, он повторил: – «Мне очень жаль сообщать вам такую новость, ваша светлость, но я в вас влюбилась. Чтоб ты сдох!»

Рия хранила молчание несколько секунд, после чего вяло кивнула:

– Рассказывай сказки.

Глава 11

– Я понимаю, ты не желаешь объясниться, – усмехнулся Уэст.

– Я тебе не верю, поэтому и объяснять мне нечего.

Уэст приподнял бровь:

– Ты уверена, что не говорила таких слов?

Рия решила не признаваться – так легче.

– Разве я похожа на большую ленивую жабу, способную проглотить такую наживку? – ехидно поинтересовалась она. – Хотя попытка неплохая и время выбрано удачно.

– Спасибо.

Рия села и поправила ночную рубашку, закрыв синяк на ключице.

– Обо что я ударилась, когда падала?

– Ах да. Тут будет безобразный синяк. Ты перевернула стул, и он упал на тебя сверху.

– Ну да, я и в обморок не могу упасть грациозно.

Уэст снова засмеялся:

– Все приходит с практикой. Но падать лучше все же в мои объятия.

– Я в обморок упала, а не пришла в экстаз. Кстати, что ты тут делаешь, и как ты попал сюда?

– Я думал, ты одобришь мое старание соблюдать осторожность. Я намеренно устроил публичное прощание, когда уехал часов пять назад, чтобы вернуться незамеченным.

– Ах вот как. – Интересно, заметит ли он, что у нее слегка сбилось дыхание? – Придумано умно. Значит, ты и не собирался уезжать в поместье.

– Значит, ты нашла мою записку. Я набросал ее на случай, если сюда кто-нибудь войдет. Я просто попытался поддержать твою версию о том, как я заболел, приехав сюда.

– Ты умеешь позаботиться о деталях.

Уэст кивнул. В деталях полковник всегда мог на него положиться.

– Без таких способностей хорошего клерка не получится.

Рия правильно поняла намек. Если он – клерк, то она – рулон брюссельских кружев.

– Кстати, а как тебе удалось проникнуть внутрь?

– Нет ничего проще. Я оставил незапертым на задвижку окно в твоей гостиной.

– Конечно. – Пытаясь изобразить недюжинное хладнокровие, она заметила: – Мы еще не коснулись темы причины твоего визита.

– Ты права. – Уэст принялся расстегивать сюртук. – Вот к ней я сейчас прямо и подхожу.

Если в Рии и оставалась еще видимость неприступности, то и она испарилась от очень знакомого ей чуть насмешливого огонька в его глазах.

– Ты не возражаешь? – спросил он, приостановив раздевание.

– Я… Нет, то есть да, я не возражаю.

– Хорошо.

Он чувствовал себя на удивление уверенно, в то время как ее ощущения оказались прямо противоположными. Почему? Вероятно, потому, что он сам все начал, полностью взяв инициативу на себя, и, хотя она теперь более опытна, она потеряла уверенность.

– Ты будешь показывать мне иллюстрацию номер один или номер два? – спросила она.

Уэст стал снимать рубашку, стаскивая ее через голову. С поднятыми руками и закрытой рубашкой головой он подумал, что она все-таки весьма оригинальная девушка. Он придумал ответ, который точно заставит ее прекратить упражняться в остроумии.

– Ни то, ни другое.

– Ни то, ни другое? – Рия удивленно посмотрела на него.

– Знаешь, мне хочется выспаться. И мне кажется, гораздо приятнее спать у тебя под боком, чем одному. – Он повесил свой шейный платок, рубашку и сюртук в шкаф, давая ей время поразмыслить над тем, воспринимать ли сказанное им как оскорбление или как комплимент.

Снимая сапоги, он видел, что она уже все решила для себя. Рия лежала, вытянувшись во весь рост, на боку, придерживая согнутой в локте рукой голову. Другой рукой она держала одеяло, готовая поднять его, когда он нырнет в постель.

Скорее всего, ее поведение доказывало, что он более умелый лгун, чем она.

В одних кальсонах он лег в постель, под приподнятое для него одеяло, повернувшись на бок к ней лицом. Рука ее задела его плечо, когда она накрывала его одеялом и продолжала движение вверх, гладя его по плечу, по шее, по скуле. Подушечка большого пальца коснулась уголка его рта.

– Спокойной ночи, – проговорила она, наклонилась и поцеловала его в губы. Поцелуй не страсти, но нежности.

– Рия. – Он лишь произнес ее имя, но так, что все вокруг словно перевернулось.

И вот ее губы скользнули по его губам, вначале нежно, чуть сонно, побуждая его раскрыть свои тубы; она пробовала его губы на вкус кончиком языка, придвинувшись ближе и задев его колени. Он освободил ей место для ноги между своими двумя, движением руки приподняв ее ночную рубашку к бедрам и накрыв ладонью ее нагое бедро. Она прижалась к нему еще теснее, почувствовав его возбуждение.

Пальцы Рии перебирали его густые медно-рыжие волосы, играли с завитком на затылке. Она почувствовала, как он вздрогнул, и, довольная, скрыла свою улыбку, поцеловав его в плечо.

Он взял ее за ягодицы и крепко прижал к себе там, где она его только дразнила. Бедра ее двигались сами, не потому, что он сжимал их; она скользила по тому месту, которое находилось под тонким слоем ткани – барьером не столько несущественным, сколько возбуждающим. Препятствие требовало преодоления, но медленного.

Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в уголки губ, стала покрывать поцелуями скулы, ямочку за ухом. Она помнила, как он взял мочку ее уха зубами, и постаралась повторить то же самое, увлажнив место легкого укуса языком. Когда он улыбнулся, показалась ямочка, и ей она оказала должное почтение. Но близнец ямочки, появляющийся реже, еще более интригующий, заставил Рию провести по нему ногтем, и вторая ямочка вознаградила ее тем, что стала отчетливее.

– Хорошо, что они неодинаковые, – прошептала она. – Все, что отделяет тебя от совершенства.

Уэст захохотал, но Рия вовремя закрыла рукой его рот.

– Осторожнее, – произнесла она вполне серьезно. – Иначе вся школа узнает о том, что ты здесь. И все твои старания окажутся напрасными.

Он кивнул, и она ослабила нажим. Перехватив ее запястье, он прижал ее руку к губам и поцеловал каждый пальчик.

– Ты красивая, ты ведь знаешь.

– Приятный комплимент, но ненужный.

– Комплименты никогда не бывают нужными. Они просто… комплименты. – Уэст накрыл ее руку своей. – Ты думала, я хотел тебе польстить? Зачем? Я и так у тебя в постели, и теперь ты знаешь, что я не собирался в ней спать с самого начала, так что если я тебе что-то говорю, то я действительно так думаю. – Он сжал ее руку. – Ты красивая, и я должен сразу информировать тебя о подобном факте.

Рию не покидал здоровый скепсис.

– Ты так не думал с самого начала, а лгать нехорошо ни при каких обстоятельствах.

Ее слова заставили его прижать ее к себе теснее, обнять покрепче. Он играл губами с мочкой ее уха.

– А ты знаешь все, что положено и не положено, – прошептал он.

Уэст погладил ее по спине, откинул с затылка тяжелую завесу волос.

– Что тут? – спросил он. Пальцы его коснулись рубца, идущего от плеча по шее и пропадавшего в волосах. – Неужели от того падения в озеро?

– Нет. – Рия убрала его руку со шрама. – Так, ничего, – тоже прошептала она. – Очень старый шрам. – Она торопливо поцеловала его. – Ничего.

Рия села и принялась стаскивать с него кальсоны. И тогда Уэст приподнял ее и помог найти новое место для сиденья, так что ее ягодицы плотно прилегали к его возбужденной плоти. Она медленно опускалась на него, и глаза ее потемнели от наслаждения, а нижнюю губу она прикусила, чтобы не закричать. Ноздри ее раздувались, она втягивала воздух мелкими порциями. Голова ее запрокинулась назад, открыв его взгляду и рукам стройную шею. Он поднял руки и провел по ее шее большими пальцами, а потом позволил рукам скользнуть ниже.

Стройность ее фигуры и полная, тяжелая грудь составляли непередаваемо приятный контраст. Он ласкал ее груди легкими поглаживаниями. Соски ее набухли. Ногтем большого пальца он провел по одному из них, и Рия вздрогнула всем телом. Прижимая его ладони к своей груди, она двигалась под его руками, извиваясь всем телом, вдавливая себя в его ладони в том же ритме, в котором медленно и волнообразно двигались ее бедра.

Рия удерживала его в таком положении, несмотря на то, что он наклонял ее к себе. В конце концов, он с силой отвел ее руки и взял ее сосок в рот. В такой момент казалось не важным, что она держит его в плену, отдаваясь горячей ласке его рта.

Рия услышала тихий, похожий на мяуканье звук и поняла, что слышит себя. Звук вырывался откуда-то из глубины ее горла. Она чувствовала, как ее распирает волна наслаждения. Руки ее разжались и сплелись с его руками. У нее перехватило дыхание, когда он вдруг резко приподнялся под ней. Она перекатилась вместе с ним и оказалась на спине. Теперь не осталось места нежности. Оба испытывали желание такого накала, когда ничего не остается, кроме насущной потребности двух сплетенных тел, борьба которых приносила блаженство.

Рия обхватила его ногами, и бедра ее поднимались и падали во все убыстряющемся ритме. Она видела, как взгляд его упал на ее губы, как потемнели его глаза. Она пыталась приподнять голову и поймать его рот своим, но он прижался губами к ее плечу, отодвинул волосы и поцеловал ее как раз там, где рубец проходил по шее.

Она хотела перекатить его на спину, но он уступал ей только в том, в чем хотел уступить, давая удовольствие ей. Рия почувствовала, что он ее поднимает, как раз в тот момент, когда ее внутренние мышцы начали самопроизвольно сокращаться и когда оба они оказались в сидячем положении – ноги ее раскинуты и сомкнуты вокруг него сзади, а его ноги поджаты – лицом к лицу, тесно-тесно друг в друге; он прошептал ей на ухо:

– Сделай так снова.

Вначале она не поняла, о чем он просит, но внутренние мышцы ее снова непроизвольно сжались, она поймала нужное ощущение и теперь уже воспроизвела его сознательно. Брови ее удивленно приподнялись, когда она поняла, как плотно обхватила его. Она засмеялась от удовольствия. От сознания своей власти у нее слегка пошла кругом голова. Но она знала, что власть над ним дал ей он сам.

– Молодец, – похвалила она и, чуть приподнявшись, снова сжалась вокруг него. Руки ее легли ему на плечи, а грудь скользила по его груди. – Ты просто молодец.

На сей раз Уэст дал ей поймать свой рот. Он поддерживал ее бедра, когда она продолжала ритмично его сжимать, делая свои движения почти незаметными. Он скользнул рукой между их телами и начал гладить ее там. Она слегка вздрогнула. Касаться ее там – все равно что опускать руки в мед. Теплый. Вязкий. Ароматный. Его ласки стали более интимными, чем раньше. В самом центре ее тела разрастался жар. Изогнувшись, она застонала от испытанного блаженства. И даже в тот момент, в миг острейшего удовольствия, она понимала, что он задумал. На краткий миг, отделявший один удар сердца от другого, она решила, что не даст ему ее отпустить. Осторожность, здравый смысл, страх казались малозначительной чепухой, но миг прошел, и она сдалась. Она не могла предать его своими эгоистическими действиями.

Его разрядка пришла в один миг с ее, и дыхание их переросло в хриплое и частое и уже не синхронное. Они долго смотрели друг на друга, и пламя свечей отбрасывало отблески на их покрытые испариной лица. От тел их шел пар.

Уэст опустил голову и поцеловал ее раз, потом еще очень-очень нежно. Он перекатился на край кровати. Рия потянулась к нему, но он уже встал, пружинистый и гибкий, и рука ее повисла в воздухе. Он ушел в ее уборную и спустя пару минут вернулся с тазом в руках и полотенцем, перекинутым через руку. Он смыл свидетельство их любви с ее тела, как до того смыл со своего, затем поставил таз на пол и положил полотенце рядом.

– Хочешь надеть рубашку?

– Пожалуй, – кивнула она.

Он протянул ей сорочку, а сам надел кальсоны. Во второй раз за ночь она придержала для него одеяло, и он забрался в кровать и лег рядом с ней. Он предложил ей плечо, и она с благодарностью положила на него голову. Рука ее перекинулась через его грудь, и носом она уткнул ась в ямку у шеи.