Меч Истины - Девятое Правило Волшебника

      Всадник — по-видимому, офицер среднего чина, — самодовольно ухмыльнулся, не отрывая взгляда от груди Никки. На широких ремнях, пересекавших его могучий торс, разместились несколько ножей, на поясе висел короткий меч. Боевой цеп и топор с лезвием в форме полумесяца дополняли картину. Когда конь топнул копытом, мелкие колечки доспехов шумно зазвенели, а амуниция устрашающе лязгнула. Никки порадовалась, что офицер оказался незнакомым, — но на всякий случай опустила голову пониже и старалась не смотреть ему в глаза.
      Офицер не сказал ничего.
      Ицхак снял шляпу и прижал ее к груди.
      — Прошу вас, передайте наши уверения…
      Офицер швырнул Ицхаку белый флаг. Ицхак моментально вернул шляпу на голову, чтобы успеть поймать древко свободной рукой, в то время как второй все еще держал поводья Са’дина. Древко флага было тяжелым, но Ицхак грузил фургоны всю свою сознательную жизнь и потому удержал его без труда.
      — Кронос даст вам знать, если подарок ему понравится, — прорычал офицер.
      Ицхак кашлянул — больше для того, чтобы прочистить горло, так как сказать было нечего, — и снова склонился перед солдатами. Те переглянулись с циничными ухмылками и продолжили любоваться прелестями Никки. Было заметно, что им доставляет удовольствие ощущать собственное превосходство над другими людьми.
      Большинство из них носили металлические кольца в носу, ушах или бровях. Некоторые проткнули себе губы и щеки в попытке выглядеть еще более свирепо. По мнению Никки, такие украшения придавали им вид скорее глупый и смешной. Еще несколько солдат украсили свои лица грубыми рисунками татуировок. В общем, эти люди достигли наивысшей, по их мнению, ступени в развитии человечества — первобытной дикости.
      Женщины городов, готовых капитулировать перед наступающими войсками Ордена, часто обнажались по пояс в надежде вымолить снисхождение. Солдаты привыкли к такой форме подчинения и нисколько не удивились тому, в каком виде предстала перед ними жена мэра. Это была еще одна причина, побудившая Никки поступить именно так.
      К сожалению, женщины, предлагавшие себя таким образом, даже не подозревали, что на их мольбы о сострадании никто не откликнется. Никки знала и об этом, поскольку неоднократно была свидетельницей того, как солдаты Ордена обращаются с пленными женщинами. Стараясь услужить захватчикам и надеясь на то, что покорность поможет добиться мягкого обращения, эти женщины не догадывались, на какие пытки и издевательства обрекают себя по собственной наивности. При этом высокоученые вожди Ордена утверждали, что бесчеловечное обращение солдат с пленными — ничто в сравнении с великим благом, которое Орден несет неверующим.
      Иногда Никки хотелось умереть, лишь бы не вспоминать о своей причастности к этим зверствам. Все, чего ей хотелось сейчас, — стереть с лица земли даже память об Ордене.
      Грозный офицер, принесший белый флаг в Алтур-Ранг, наклонился вперед, чтобы принять поводья из рук Ицхака. Нависнув над Никки, он равнодушно сжал пальцами ее сосок и доверительно прогудел:
      — Брату Кроносу быстро надоедают женщины, какими бы красивыми они не были. Думаю, для тебя исключения не будет. Когда он получит следующую, тебя он отдаст нам. Имей в виду — я буду первым.
      Солдаты захихикали. Офицер ухмыльнулся, и неясная угроза блеснула в его темных глазах. Он сжал ее грудь еще сильнее, и Никки не смогла удержаться от крика. Глаза ее наполнились слезами. Удовлетворенный реакцией, офицер отпустил ее. Никки крепко зажмурилась, прижимая связанные руки к груди в напрасной попытке заглушить боль.
      Когда офицер резким рывком заставил ее опустить руки, Никки вздрогнула от удивления, но тут же покорно потупила взгляд. Сколько же раз она видела, как женщины принимали побои и унижения, ублажая этих скотов и безмолвно умоляя о спасении? Десятки? Сотни? Спасения не было. Никогда. Никки припомнила времена, когда считала, что Создатель действительно на стороне Ордена, раз позволяет победителям вести себя подобным образом.
      Сейчас ей не нужно было молить о пощаде; свое освобождение она собиралась организовать собственноручно.
      Когда всадники развернули лошадей и поскакали прочь, Никки бросила прощальный взгляд в сторону Ицхака. Тот все еще стоял на обочине дороги, сжимая шляпу обеими руками и судорожно теребя поля. В его глазах блестели слезы. Никки надеялась, что видит его не в последний раз. Впрочем, надежда была довольно слабой.
      Офицер держал поводья в руке, и Никки ехала, ухватившись за луку седла. Остальные солдаты тесно окружили ее — больше для того, чтобы поглазеть на ее грудь, чем из-за опасения, что ей удастся улизнуть. По тому, как уверенно они держались в седле и правили лошадьми, было ясно, что все они — опытные наездники. Проведя большую часть жизни в седле, никто из них не боялся, что пленница сможет скрыться.
      Двигаясь по восточной дороге, лошади поднимали клубы пыли. Солдаты молча ухмылялись, безмолвно обещая все, на что способно человеческое воображение. Впрочем, она догадывалась, что ни один из них не обладает достаточными правами, чтобы стащить женщину с коня и немного позабавиться прямо тут. Такие люди, как Кронос, не любят, когда получают свои жертвы уже изнасилованными. К тому же каждый из них был уверен, что очень скоро сам доберется до нее — а если не до нее лично, то уж точно найдет себе другую забаву, когда Имперский Орден возьмет Алтур-Ранг штурмом.
      Никки игнорировала плотоядные взгляды, сосредоточившись на своих мыслях. Ей предстояло обдумать многое, а для них такое поведение — обычное дело. Не в силах изобрести ничего умнее простого запугивания, они всегда забавлялись единственным доступным способом. Никки же укрывалась от страха за собственной решимостью.
      Солнце еще не успело закатиться за горизонт, но цикады уже запели свою бесконечную песню. Их стрекот напомнил ей о Ричарде и о той ночи, когда он рассказывал ей про маленьких созданий, отрывающихся от земли раз в семнадцать лет. В ее жизни цикады прилетали десять раз — но Никки как-то не удосуживалась заметить их. Чары Дворца Пророков не только продлевали его обитателям жизнь, но и отгораживали от простого человеческого бытия. Настоящая жизнь проходила мимо, но Никки не осознавала, как много теряет. Пока мир вокруг нее жил, дышал, двигался, она посвящала свою жизнь каким-то другим мирам. Некоторые польстились на лживые обещания этих миров и служили им верой и правдой — как, например, сестры Тьмы, учившие Ричарда. Никки тоже служила иному миру, но не ради соблазнов. Просто в ее собственном мире не было ничего, что стоило бы ценить.
      Так она думала многие годы. Пока Ричард не показал ей все в ином свете.
      Воздух был теплым и достаточно влажным, так что Никки по крайней мере не страдала от холода. Но вот терпеть укусы комаров было невыносимо. Никки радовалась хотя бы тому, что руки связаны спереди, а не сзади, — таким образом ей удавалось отмахиваться от назойливых насекомых, не позволяя им садиться на лицо. Пшеничные поля, мимо которых они проезжали, поблескивали в лучах низкого солнца зеленью и золотом, словно полированная бронза. Но на полях не было людей, а дорога пустовала. Жители ушли из этих мест, попрятались кто куда, словно животные в ожидании пожара. Армия Ордена приближалась неумолимо.
      Въехав на высокий холм, Никки наконец увидела их — солдат и лошадей Имперского Ордена, темной массой заполнивших широкую долину. Создавалось впечатление, что они здесь недавно и даже не успели толком разбить лагерь. Несомненно, они хотели быть поближе к городу, чтобы атаковать его на рассвете.
      Пространство заполняли люди, лошади, мулы и фургоны. Площадки уже разметили, палатки вырастали прямо на глазах. По периметру лагеря передвигались караулы, подходы к нему бдительно охранялись. Подобраться сюда незамеченным было невозможно — местность превосходно просматривалась с ближайших холмов.
      Навесы отбрасывали длинную тень на смятую пшеницу. По долине тянулись первые хвосты дыма от разведенных кухонных костров. Никки заметила, что ближайшую оливковую рощу уже пустили на растопку, нимало не заботясь о ценности срубленных деревьев. Пищу готовили поодиночке или артелями, обычный походный набор — похлебка, рис, бобы, пресные лепешки. Приятный аромат горящего дерева и свежеприготовленной пищи смешивался с гнусным запахом немытых тел, вьючных животных и навоза.
      Эскорт Никки плотнее окружил ее, въезжая в лагерь по протоптанному проезду, служащему временной дорогой. Снующие туда-сюда солдаты озирались на приезжих, но шли дальше по своим делам. Никки ожидала увидеть их совсем другими. Она надеялась, что они будут пьянствовать в предвкушении легкой победы. Но этого не было. С серьезным видом солдаты готовились к работе — точили оружие, проверяли седла и подпруги, ухаживали за лошадьми. Боевые копья и дротики, хорошо заточенные, щетинились остриями по всему лагерю в аккуратных стойках. Кузнецы в походных кузнях орудовали клещами и молотами, а помощники яростно качали меха. Тут подковывали тягловых лошадей, там чинили упряжь. Верховых лошадей кормили, чистили и тщательно готовили к завтрашней битве.
      Это не был обычный лагерь Ордена — воплощение хаоса и беспорядка. Армия, заполонившая северные земли, была невообразимо огромной, однако многие ее части представляли собой обычные банды, которых спускали, как свору псов, на беспомощных горожан, позволяя солдатам вволю заниматься грабежом и мародерством.
      Это же войско насчитывало не более двадцати тысяч солдат, но представляло собой отлаженную боевую машину.
      В обычном военном лагере Имперского Ордена женщину, обнаженную и связанную подобно Никки, уже стащили бы с лошади и изнасиловали скопом. У этих солдат похоти тоже хватало, но дисциплину они соблюдали куда более старательно. Нет, это было не скопление вооруженного отребья, годного лишь на убой, — здесь собрались профессионалы, изрубленные в сотнях смертельных схваток, тщательно отобранные для серьезной работы, посланные специально для того, чтобы обрушить ярость императора на столицу, отринувшую заповеди Ордена.
      Никки почувствовала легкий холодок страха, снова оказавшись среди этих людей. Элита армии Джеганя. Солдаты, получающие удовольствие от убийства противника. Бесчеловечные животные, воплощение кровожадности, стальной кулак, защищающий философию Ордена.
      Когда Никки под конвоем проезжала через лагерь, все встречные жадно осматривали ее. Со всех сторон сыпались непристойные предложения, сопровождаемые гоготом. Приветственные возгласы обещали очень и очень многое. Все, на что только способно человеческое воображение, было высказано вслух. В словаре этих скотов было немало грубых слов для описания женщины, и Никки знала их все. Сегодня они сыпались на нее дождем.
      Не отводя глаз, она ехала молча, вспоминая о том, как уважительно с ней обращался Ричард и как много это значит для нее.
      Недалеко от тополиной рощи на берегу пересекавшего долину ручья, Никки заметила шатры из овчины, несколько большие, чем солдатские палатки. Совсем не похожие на просторные походные дома приближенных императора Джеганя, эти шатры тем не менее по армейским меркам были весьма роскошны. Судя по всему, здесь располагался командный состав. С вершины холма руководители экспедиции могли обозревать весь остальной лагерь. Но, в отличие от главного лагеря армии Джеганя, здесь отсутствовало кольцо часовых, отгораживающих высокопоставленных чинов от простых солдат. Рядом с шатрами проворные рабы жарили на вертелах огромные куски мяса. Такие рабы — самые преданные и старательные — всегда сопровождали офицеров высокого ранга… или высших жрецов Ордена.
      Замедлив ход, державший повод Са’дина офицер мотнул головой, посылая одного из солдат предупредить о приезде. Перебросив ногу через голову лошади и легко спрыгнув на землю, солдат помчался к главному шатру. С его штанов при каждом шаге слетали облачка пыли.
      Никки заметила, что любопытные зеваки подходят поближе, осматривая женщину, привезенную в качестве подарка их главарю. Она видела усмешки, слышала шутки — но их глаза были холодны и наводили страх.
      Однако Никки обеспокоило не это, а другое: все эти люди держали в руках копья или луки со стрелами, наложенными на тетиву. Они явно были начеку. Даже потешаясь над пленной женщиной, они следили за ней и не допустили бы никакой оплошности при малейшем признаке исходящей от нее угрозы.
      Слуга ввел солдата, посланного в качестве вестника, в главный шатер. Через мгновение солдат появился снова, а за ним последовал высокий мужчина в долгополой одежде, выкрашенной в темно-рыжий цвет. На фоне окружающих его грязно-коричневых солдат он смотрелся как пятно запекшейся крови. Несмотря на жару, капюшон жреческой рясы был надвинут на лицо — в знак высокого сана ее носителя.
      Спустившись с пригорка, жрец подошел к Никки и остановился, приняв высокомерную позу. Какое-то время он просто смотрел на нее — словно изучая товар.
      Офицер, державший поводья ее коня, склонился в седле.
      — Смиренный дар от жителей Алтур-Ранга, — объяснил он с легкой издевкой.
      По толпе зрителей пробежали смешки. Солдаты наперебой делились друг с другом предположениями о том, каким же образом орденский жрец распорядится своим «подарком». Из соседних палаток выглянули офицеры, чтобы посмотреть, что происходит.
      Алчная усмешка прорезала лицо Кроноса.
      — Давайте ее сюда. Я хочу развернуть подарок и осмотреть получше.
      Грянул хохот. Усмешка Кроноса стала еще шире, его порадовало, что острота оценена по достоинству.
      Расстегнутое платье провоцировало вполне определенные мысли — но это был необходимый риск. Этим грубым животным нравилось униженное положение жертвы.
      Брат Кронос сделал приглашающий жест, указывая на палатку. Ухмылка не сходила с его лица. Никки пристально посмотрела в его темные глаза.
      Солдаты придвинулись еще ближе.
      Никки подумала, что не может позволить им стащить ее с коня. Время пришло.
      Она хотела бы сказать Кроносу тысячу вещей. Сказать все, что о нем думает, все, что хочет с ним сделать и что Ричард хочет сделать со всем Имперским Орденом.
      Обычная смерть казалась ей слишком простой и милосердной для этого мерзавца. Она хотела бы, чтобы он испытывал муки, чтобы страдал перед смертью, чтобы испытал все то, что она приготовила для него, прочувствовал боль и агонию, чтобы корчился и просил о пощаде, не в силах вынести собственное поражение.
      Она хотела бы, чтобы он понял, что вся его жизнь была одной сплошной ошибкой, и теперь ей пришел конец.
      Но эта задача была непосильной. Слишком большой риск. Она не могла позволить себе промахнуться или потерпеть неудачу.
      Вместо этого Никки спокойно подняла руки, протягивая их в сторону мужчины и одновременно прикасаясь к своему Хань. Опасаясь, что Кронос почувствует неладное, она не могла потратить ни секунды на придумывание чего-то особенного. Сила хлынула мощным потоком — просто поток воздуха, порыв ветра… но сконцентрированный в единой точке и ударивший с невероятной силой. Кронос просто не мог успеть защититься, даже если бы подозревал в ней чародейку.
      В одно мгновение лагерь озарился вспышкой яркого света. Нагретый воздух ударил плотной струей, подобно удару молнии.
      Если бы Кронос пошевельнулся, удар оказался бы напрасным — так что Никки не смогла позволить себе даже торжествующей улыбки. Поток воздуха ударил мужчину в лоб не хуже кузнечного молота.
      Он не успел даже понять, что происходит, а в голове его уже красовалась дыра размером с кулак. Брызги крови и кусочки мозга заляпали кожаный навес за его спиной. Кронос безжизненно повалился наземь, будто мешок с тряпьем, не в силах ударить в ответ.
      Вторым потоком силы Никки рассекла веревки на запястьях. Горячий поток воздуха разрезал путы не хуже остро отточенного лезвия.
      Не теряя ни секунды, Никки превратила третий поток своего Хань в тонкую струю, которая очертила ровный круг вокруг нее. Эффекту от этого деяния позавидовал бы любой мастер меча. Офицер, державший ее лошадь, в ужасе воззрился на женщину, и в ту же секунду струя рассекла его поперек груди. Он даже не успел вскрикнуть — верхняя половина туловища, распялив в немом крике окровавленный рот, тяжело свалилась на землю.
      С тошнотворным чавканьем второй солдат развалился на две половинки, даже не успев моргнуть. Его кишки высыпались наружу сизым клубком, падая на шею лошади. Никки приподнялась в седле и сделала еще один стремительный взмах. Листья на ближайших тополях вспыхнули, когда волна жара дошла и до них. Никто не успел даже вздрогнуть, а весь ее конвой уже обратился в безжизненные тела.
      Воздух наполнился запахом крови, горелой плоти и содержимого разорванных внутренностей. Лошади заржали, некоторые встали на дыбы, опрокидывая располосованные туловища и стряхивая с себя ноги, лишенные владельцев. Конечно, эти боевые кони привыкли к ужасам сражения — но раньше всадники могли управлять ими и контролировать их испуг. Теперь всадники были мертвы. Предоставленные самим себе, кони заметались в ужасе. Многие солдаты, угодив под копыта, упали наземь, а остальные побежали прочь, усугубляя панику.
      Началась всеобщая свалка. Солдаты рванулись к ней. Никки зачерпнула силу и приготовилась ударить со всей возможной яростью, окончательно уничтожая командный пункт лагеря.
      Внезапно что-то толкнуло ее вперед. Поток силы оборвался, словно бы нечто отрезало Никки от ее Хань — и в то же мгновение пришла боль. Что-то тяжелое ударило в спину. Краем глаза она заметила, как мимо пролетели обломки тяжелого копья, которое использовали в качестве дубины.
      Ошеломленная Никки почувствовала, как земля ударила ее в лицо. Отчаянно стараясь собраться с силами, превозмогая боль в окровавленных губах, она попыталась приподняться.
      И тут поняла, что не может вдохнуть. Снова и снова, судорожно пытаясь набрать воздуха, она раскрыла рот, подобно рыбе, выброшенной на берег, но — тщетно.
      Мир сжался вокруг нее. Са’дин бился над ней, не в силах двинуться с места. Никки боялась, что он может наступить на нее, но не могла даже пошевелиться. Тем временем солдаты смогли оттащить коня в сторону. Другие столпились вокруг нее. Чье-то колено снова вдавило женщину в землю. Сильные руки прижали к земле ее ноги и руки, сгребли в охапку волосы, словно опасаясь, что она сможет вырваться.
      Она не могла.
      Создавалось впечатление, что люди таким образом стремятся отгородиться от ее магии — а для колдовства, по их мнению, необходимо видеть противника и стоять прямо. Если бы она могла призвать свою силу, то показала бы им, как сильно они ошибаются. Но ничего не получалось.
      Ее перевернули на спину. Чей-то сапог опустился на ее горло. Со всех сторон на нее смотрели мечи и копья.
      И тут ужасная мысль пришла в ее голову… Темные глаза!
      Она убила темноглазого колдуна.
      Но у Кроноса глаза не темные, а голубые.
      Она пыталась связать все воедино. Она убила священника высокого ранга. Что же не так? Во всем происходящем не было никакого смысла.
      Разве что тут есть еще один брат.
      Державшие ее люди отпрянули назад. Холодные голубые глаза уставились на нее. Человек в длинной рясе. Капюшон надвинут на лицо. Жрец высокого ранга.
      — Что ж, чародейка, тебе удалось убить брата Бирона, смиренного служителя Ордена.
      Она готова была поклясться, что в этом голосе не было и признака гнева или злости.
      Оцепенев от потрясения, Никки все еще не могла вдохнуть. Боль в спине расходилась парализующими волнами. Интересно, сломал ли ей ребра тот, кто ее ударил? Цел ли позвоночник? А впрочем, какая разница?..
      — Позволь представиться, — сказал краснолицый мужчина, склоняясь над ней и откидывая капюшон. — Я брат Кронос. Теперь ты принадлежишь мне. И я собираюсь заставить тебя дорого заплатить за смерть хорошего человека, выполнявшего свой долг во имя Создателя.

Глава 27

      Никки не могла не то что ответить, но даже просто вдохнуть. Боль от удушья парализовала ее волю, лишив возможности думать о чем-либо другом. Невозможность сделать даже один-единственный вдох с каждой секундой становилась все ужаснее.
      Она не знала, что делать.
      Она вспомнила Ричарда, когда он был ранен стрелой в грудь и тоже лежал бездыханным. Вспомнила, как его кожа приобрела пепельный оттенок, а затем начала синеть. Никки так боялась за него, видя, что он не может дышать… а теперь сама оказалась на его месте.
      В безумной улыбке Кроноса не было ни капли юмора, но сейчас это казалось не важным.
      — Невероятный успех! Колдунья убила волшебника. Впрочем, этот подвиг стал возможен лишь благодаря твоему вероломству, посему сложно назвать его настоящим успехом. Всего лишь обман, и ничего более…
      Он все еще не понял! Никки стало ясно, что Кронос не понял, кто она такая. Однако ей нужно сделать хотя бы вдох. Иначе она станет никем.
      В глазах темнело. Весь мир сузился до размеров узкого туннеля, в конце которого виднелось искаженное яростью лицо жреца Кроноса. Она снова попыталась сделать хотя бы один вдох, но тщетно. Тело словно забыло, что умеет дышать.
      Сильной болью отозвались ребра. Ожесточенные попытки набрать воздуха ни к чему не приводили. Промелькнула мысль, что тот, кто ударил ее сзади, мог повредить жизненно важные органы, и теперь она просто погибнет от удушья.
      Брат Кронос скрипнул зубами. протянул вперед руку и жадно стиснул грудь женщины, причиняя ей невыносимую боль, вдобавок усиленную мощной магией. Однако именно эта резкая боль заставила Никки судорожно вдохнуть. Резкий, хриплый вдох, всего один — но его оказалось достаточно.
      Теплый, спасительный воздух хлынул в легкие. Не осознавая, что делает, Никки инстинктивно ухватилась за Хань и направила силу к источнику боли.
      Кронос оглушительно закричал и отшатнулся. Рука, ощупывавшая тело Никки, отдернулась, алая кровь заструилась по запястью, заливая рукав рясы.
      Никки вполне могла заставить Кроноса отпустить ее, могла причинить боль, могла ранить — но все еще была не в состоянии вполне опомниться и собрать достаточно силы, чтобы сокрушить его защиту. Задыхаясь, она снова и снова жадно пыталась втянуть побольше воздуха, хотя каждый вдох причинял боль. Но не дышать было еще больнее.
      — Грязная шлюха! — завопил Кронос. — Да как ты осмелилась использовать силу против меня? Мой дар сильнее твоего! Сейчас узнаешь свое место!
      Его лицо побагровело от несдерживаемой ярости. Сплетая тонкие нити Хань, Никки ощутила могучие щиты, которыми окружил себя волшебник. И увидела его пальцы, с которых была содрана плоть. Окровавленную ладонь жрец прижимал к груди. Расплата должна была стать чудовищно жестокой.
      Кронос громко орал, надвигаясь на нее, поливая пленницу грязной площадной бранью. Он изрыгал проклятья и в подробностях описывал, какая именно участь ее ожидает. Едва услышав о его планах, кольцо наблюдателей немедленно расширилось. Люди отступили назад, обещания жреца вселяли ужас даже в них.
      Итак, жрец думал, что имеет дело с обычной колдуньей, уступающей ему в силе дара. Но она была сестрой Тьмы — куда более опасным противником. Впрочем, подобно большинству людей, даже узнав об этом, Кронос все равно не заподозрил бы, с какой силой ему предстоит иметь дело. Никки обладала не только силой колдуньи — дар убитого ею чародея перешел к ней в то мгновение, когда душа его пересекла завесу мира мертвых.
      Объединенная мощь этого двойного дара уже должна была вселять страх. Магия Ущерба. Ричард мог пользоваться этой магией по праву рождения, а Никки обрела ее в тот миг, когда завеса дрогнула, принимая душу первого убитого ею чародея. Его собственный Хань подействовал в качестве связующего звена, и теперь Никки ощущала в себе чудовищную силу Магии Ущерба. Такой не обладала даже старшая из бывших наставниц Ричарда во Дворце Пророков, сестра Улиция. Кронос же, хоть и сумел создать щиты против Магии Приращения, против Магии Ущерба был бессилен. Ему предстояло убедиться в этом очень скоро.
      Кронос воздел окровавленный кулак в угрожающем жесте.
      — Жители Алтур-Ранга — предатели! Они осквернили священную землю! Отвернувшись от путей Ордена, они отвергли самого Создателя. Нашими руками Создатель свершит возмездие и уничтожит грешников. Мы очистим Алтур-Ранг не только от их плоти и крови, но и от их ереси! Имперский Орден вернет себе Алтур-Ранг, и под властью Джеганя Справедливого будет править миром, ибо такова воля Создателя!
      Никки едва удержалась от смеха. Кроносу наверняка было невдомек, что именно она дала Джеганю титул «Справедливый». Император признал, что такой титул поможет ему заполучить преклонение многих тысяч людей. Вначале он хотел сражаться со всем миром — но именно она показала ему, насколько лучше, когда люди сами переходят на его сторону.
      Никки оказалась даже слишком права. Многие люди путают намерения и поступки. В придуманную ею справедливость Джеганя теперь верили и те, кто не очень-то много знал об императоре или об Ордене. Никки не переставала удивляться, как простые слова — не важно, сколько в них лжи, — переубеждают сотни и тысячи людей. Вероятно, многие предпочитают, чтобы кто-то думал за них, чем думать и принимать решения самостоятельно.
      Тирада Кроноса позволила ей выиграть время. Силы вернулись. Никки поняла, что нельзя ждать другой возможности.
      Она вскинула руку в указательном жесте. Скручиваясь в тугой жгут, сила прошла по ее руке и сконцентрировалась в кончиках пальцев. Конечно, Никки могла обойтись и без этого, но она хотела показать Кроносу свое превосходство. Это доставило ей удовольствие.
      Уверенный в своих силах и в своей магической защите, противник пришел в бешенство при виде ее угрожающего жеста.
      — Да как ты сме…
      Энергия Магии Приращения и Магии Ущерба, сплетенная в единое острие, ослепительной молнией пробилась сквозь щиты волшебника, как нож сквозь масло, и прошла навылет, оставив в его груди дыру размером с яблоко.
      Кронос широко раскрыл глаза, его рот округлился. Разум тщетно пытался осознать непоправимое.
      Сквозь дыру Никки могла разглядеть темнеющее небо. Через несколько мгновений из отверстия мощным потоком хлынула кровь, и Кронос безжизненно упал на землю.
      Тут же Никки окружила сверкающая сталь. Мечи выхвачены из ножен, копья выставлены вперед, топоры вознесены над головами, луки натянуты до уха. Сплошные острия и лезвия — и все смотрят на нее.
      Не останавливаясь, Никки направила следующий залп силы. Переплетенные нити противоположных сторон магии вспыхнули одновременно, снося и поджигая офицерские палатки, разрывая и испепеляя всех, кто стоял на холме. Сила ударила во все стороны с чудовищной энергией, срывая плоть с костей, сминая доспехи, опрокидывая повозки. Земля залилась кровью.
      Жар был настолько силен, что загорелись ближайшие деревья. Солдаты из нижнего лагеря уже бежали к вершине холма, навстречу новой угрозе, и их одежда тоже вспыхнула. Те, кто успел подбежать ближе, обуглились заживо. Стоявшие рядом с Никки оказались разорванными на мельчайшие кусочки силой ее яростной магии. Но высвобожденная энергия рассеивалась на расстоянии, и те, кто находился далеко, только повалились наземь, как соломенные куклы.
      Такой чудовищный удар вытянул из Никки много сил — но желаемый эффект был достигнут. В мгновение ока положение изменилась до неузнаваемости — вместо того, чтобы глумиться над беззащитной женщиной, грубые дикари метались в панике, сея повсюду страх и ужас.
      Опасаясь утратить инициативу, Никки направила силу на тополя, росшие вдоль ручья за спинами нападающих. Этот заряд силы был небольшим, но действие произвел сокрушительное. От внутреннего жара стволы деревьев просто взорвались, и куски горящего дерева полетели в толпу, убивая и калеча многие десятки солдат.
      Затем Никки ударила волшебным огнем, посылая струи жидкого пламени вниз по склону холма, поджигая людей, лошадей, снаряжение и припасы. Крики людей и животных слились в протяжный душераздирающий вой. В воздухе пахло горелой шерстью и сожженной плотью, черный дым стелился по земле.
      На Никки уже никто не обращал внимания. Помедлив немного и переведя дух, она попыталась встать с пропитавшейся кровью земли. Наконец ей удалось подняться. Спотыкаясь, она начала пробираться между телами. Из густого тумана вынырнул Са’дин. Ухватившись за его шею, Никки восстановила равновесие. К счастью, ей удалось не задеть жеребца во время недавнего побоища, и с ним все было в порядке.
      Ухватив поводья, Никки с трудом вскарабкалась на коня, прежде чем кто-нибудь успел ткнуть его копьем или полоснуть саблей — и прежде, чем их обоих засыплют стрелами. Пустив Са’дина в галоп, Никки ударила молниями во все стороны, сбивая заметивших ее солдат. Охваченные пламенем, оглушительно крича и сбивая друг друга с ног, они уже не могли помешать ей скрыться.
      Внезапно из дыма выехал всадник на могучем боевом коне. Вскинув меч и издав боевой клич, он понесся им наперерез.
      Прежде, чем Никки успела сделать хоть что-то, Са’дин яростно заржал и резко выбросил голову вперед. Откушенное ухо вражеского коня покатилось по земле. Раненое животное закричало от боли и страха и поднялось на дыбы. Всадник не удержался в седле и упал в гущу охваченных пламенем тел.
      Никки оглянулась и увидела еще нескольких солдат, пытающихся перехватить ее. Зачерпнув силу, она повела рукой, оплетая магической паутиной каждого бегущего. Через мгновение их сердца остановились. Хватаясь за грудь, солдаты падали на колени и бились в конвульсиях, а их товарищи разбегались в страхе. Внезапная и непонятная смерть пугала врагов даже больше, чем смертельный огонь волшебника. Никки подумала, что это очень эффективно: такие чары всего лишь требовали точного прицела, а молнии и пламя расходовали слишком много сил. Учитывая количество солдат в лагере, ей не следовало разбрасываться, если она хочет ускользнуть отсюда живой.
      Все, кто находился поблизости, уже знали и понимали, что происходит. Но в отдаленных частях лагеря люди не могли понять причины беспорядка. Однако заметив, что происходит нечто серьезное, солдаты действовали достаточно слаженно.