Ночной патруль

Но позвольте мне вам сказать: те девять лет, что я прожил с этой женщиной, были годами полного счастья. Эта женщина словно сошла с картины Рафаэля. Я вам говорю: она была из другого мира. И вот однажды летом, теперь уже двадцать три года назад, она посадила детишек в машину, всех четверых. И они поехали к морю. По той дороге, что идет по набережной высоко над рекой... — Карп на мгновение закрыл глаза. Его лицо ничего не выражало. — Имелся только один свидетель. Какой-то фермер. Он утверждал, что это был наезд, и виноватый с места происшествия скрылся. Он не мог описать грузовик, говорил только, что тот был большим и мчался на предельной скорости. Водителя грузовика так и не нашли. Но тот фермер видел, что грузовик ехал за автомобилем, потом, обгоняя, задел его, и автомобиль свалился с набережной в реку на глубину сорока футов. Со всеми пятерыми, — уточнил Карп. — Внизу было сорок футов воды, а машина превратилась в груду искореженного металла. Через несколько дней автомобиль подняли, и я увидел то, что осталось в салоне. Меня не пускали, но я настаивал, и им пришлось вколоть мне успокоительное.

Кори поморщился.

Тщедушный человечек продолжал:

— Все списали на несчастный случай. Но, знаете ли, я в это не верю. Конечно, это мог быть и несчастный случай. То есть я хочу сказать, доказательств обратного нет. К тому же в то время я был несколько не в себе и не сумел сформулировать четко свои предположения. Но потом, несколько лет спустя, я стал размышлять о случившемся. Я старался гнать от себя эти мысли, убеждал себя, что это бесполезно, потому что я никогда не узнаю наверняка, был ли это несчастный случай или нет.

Кори скорчил недоуменную гримасу.

— Итак, я не знал этого тогда, не знаю сейчас и никогда не узнаю, — проговорил Карп. — Но я могу сказать со всей определенностью: если это не был несчастный случай, это было заказное убийство.

— Но почему?

— Судя по обстоятельствам, — ответил Карп. — Моя жена занималась общественной деятельностью. И не так, как это представляют в светских новостях — все сидят за столом на ленче и улыбаются фотографу. Моя жена была настоящей труженицей. Она отдавалась этому делу вся. Но назвать ее труженицей — значит ничего не сказать. Потому что она была защитницей. Она защищала бедных и обездоленных, тормошила инспекторов по здравоохранению и строительству, а особенно пожарных. Она призывала их самим отправиться в предместье и увидеть все собственными глазами и...

— Погоди, — вмешался Кори, — какое предместье?

— Это самое, — пояснил Карп. — «Болото».

Постепенно недоумение исчезло с лица Кори. Он сощурился и отвел взгляд в сторону.

— Кто-нибудь наверняка говорил ей, — буркнул он, — что «Болото» очистить невозможно. — А потом, уставившись на тщедушного человечка, спросил: — А ей не угрожали?

— Всего один раз. Да это и не очень походило на угрозу. Больше — на предложение дружбы.

— Гроган?

Карп медленно кивнул. Он смотрел сквозь стену, словно видел предместье двадцать три года тому назад, когда Уолтер Гроган, сметя всех своих конкурентов, взял его в свои руки, устанавливая плату за жилье, цены на прокладку водопровода, на пожарные огнетушители, которыми большинство жителей не могли обзавестись, потому что у них не было денег, и даже проценты с залогов. И почти каждый, кто пользовался услугами ростовщика, вместо того чтобы заплатить долги зеленщику, аптекарю или врачу, оставлял полученные деньги в баре забегаловки. Все это читалось в глазах Карпа, пока он кивал.

— Выглядело все очень по-дружески. Жена мне рассказывала. Говорила, что Гроган приглашал ее на ленч, а она отказалась. Тогда он стал рассыпаться в любезностях, заявил, что восхищается той работой, которую она ведет, но что в этом предместье в ней не нуждаются. Люди, живущие на болотах, не хотят никаких перемен. А потом добавил, что многие возмущены тем, что она приходит и стучится к ним в дома, и выразил надежду, что его слова ее не обидят. Короче говоря, он вежливо дал ей понять, что, если она не хочет неприятностей, пусть держится подальше от «Болот». Но она не сдавалась. А несколько недель спустя она оказалась в могиле. И дети вместе с ней. Это было выше моих сил. Я пытался покончить с собой и в конце концов спятил, так что меня отправили в психушку. Сказали, что я неизлечим.

— И сколько ты там пробыл?

— Девятнадцать лет.

Кори тихонько присвистнул:

— А как тебе удалось выбраться оттуда?

— Сбежал. Пересек лужайку, перелез через ворота и пошел вперед, говоря себе, что, изменив кое-что, я, возможно, смогу вернуться в мир и жить в нем. Но не как Генри К. Карпентер. Я простился с Генри К. Карпентером, и на свет Божий родился Карп.

Последовало длительное молчание.

Потом тщедушный человечек сказал:

— Вы понимаете, я не могу обвинять Грогана. За недостаточностью улик. Поэтому в своем личном зале суда я закрыл это дело.

— Но ты знаешь, что именно он нанял тот грузовик?

— Да, я в этом совершенно уверен, — подтвердил Карп. — Но что я могу сделать? То есть я хочу сказать, я ничего не собираюсь предпринимать.

— Тогда зачем ты вернулся сюда?

Карп безмятежно улыбнулся.

— Чтобы следить, — сказал он. — Следить за Уолтером Гроганом изо дня в день. Следить, как он стареет, как Время хватает его своими зубами. По крайней мере, в этом я нахожу определенное удовлетворение. Хотите еще кофе?

— Нет, спасибо, — ответил Кори. — Мне пора отчаливать.

— Но на улице еще темно, — возразил коротышка и указал на окно. — Посмотрите, видите, там еще совсем темно.

— Да я не боюсь, — бросил Кори, а про себя уточнил: «Во всяком случае, не слишком».

Он улыбнулся Карпу, быстро открыл дверь и вышел. Миновав коридор, он спустился по лестнице, направляясь к парадной двери, выходящей на Мэрион-стрит. На мгновение Кори задумался, говоря себе, что Мэрион-стрит, возможно, ловушка или, по крайней мере, это риск, очень большой риск.

«Откуда тебе знать, — предупреждал он себя. — Ведь эти бандиты Кингсли могут шататься здесь поблизости и как бы невзначай расспрашивать местных жителей, особенно тех, которые обычно собираются на углу и не находят лучшего занятия, чем обсуждать всякие новости. Поэтому, возможно, банда Кингсли уже подготовилась к удару и теперь находится во всеоружии. Возможно, кто-то уже сообщил им, что тебя видели с Карпом, что в последний раз тебя с Карпом видели, когда вы направлялись к Мэрион-стрит, где Карп обитает в квартире на втором этаже. Думаю, лучше выходить не на Мэрион, а в проулок».

Кори вернулся по коридору назад и постучал в дверь первой квартиры. После нескольких ударов она наконец открылась. Перед Кори стояла женщина, высокая, костлявая и почти седая. Она выглядела лет на шестьдесят или чуть старше. У нее под носом запеклась кровь, а под глазом красовался синяк.

— Чего надо? — недовольно буркнула она.

Кори вытащил бумажник и показал ей значок.

— Засунь его себе в... — сказала женщина и начала закрывать дверь, но он удержал ее. — Послушайте, я не вызывала полицию, — заявила женщина. — Боже правый, не знаю, почему так получается, но вы, гады, всегда приходите тогда, когда в вас нет никакой нужды!

— Дайте мне пройти. — Кори шагнул вперед, но женщина закрыла своим телом дверной проем.

— Говорю же, мне здесь не нужна никакая полиция. Я не собираюсь делать никаких заявлений. Вот так. Если я заявлю на него, то и он заявит на меня. И тогда вы увидите, что я с ним сделаю!

— Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к нему, — сказал Кори. — Я просто хочу выйти в проулок. Мы ищем кое-кого.

Он протиснулся мимо женщины и прошел через тускло освещенную комнату, где на кровати сидел очень маленький, худой и моложавый филиппинец. Все его лицо было разукрашено крошечными полосками оторванной кожи в тех местах, куда впивались ногти. Рот перекосился на одну сторону, словно у него была выбита челюсть. Правый глаз закрыт — заплыл и полиловел. Мужчина что-то быстро и неразборчиво сказал по-испански и продолжал говорить, пока Кори шел в кухню. В кухне Кори направился к черному ходу, открыл дверь и пересек задний двор до калитки в изгороди. Он открывал калитку очень медленно, пригнув голову, и внимательно осмотрел проулок.

«Похоже, все в порядке, — сказал он самому себе. — За одним исключением. Жаль, что тут нет ни одного фонаря. Ужасно темно».

По проулку Кори шел не спеша, болтая руками, правая рука описывала небольшую дугу, готовая в любой момент взяться за револьвер. Он прислушивался к малейшему шороху, отличающемуся от звуков его собственных шагов, но не улавливал ничего, и продолжал идти вперед, пока не вышел из проулка в том месте, где он пересекал Эддисон-авеню.

На Эддисон фонари освещали нескольких собак, собравшихся в стаю, и какого-то изрядно набравшегося пьяницу, лежащего ничком на пороге дома. С реки дул легкий ветерок, и у подъездов никого не было.

«Они все в своих постелях», — подумал Кори.

Ветерок предоставил им возможность поспать, спокойно и с удовольствием. Это спокойствие действительно было приятным и успокаивало нервы.

"Неужели ты нервничаешь? Давай признайся, что нервничаешь! А ведь ты не из нервных. Если бы ты правда был нервным, ты бы уже уносил ноги на восток к реке и размышлял о пирсе, доках, грузовых судах, готовых отплыть через несколько часов. Ты бы думал, что единственный надежный способ сохранить свою шкуру — погрузить ее на борт какого-нибудь судна и переправить через океан, туда, где нет никаких Кингсли и никаких его головорезов.

Слушай, знаешь, а это выход. Не хочешь взвесить все «за» и «против»? Не желаешь ли направить свои стопы к реке и взглянуть на эти пирсы и грузовые суда? Может, стоит отправиться в морское путешествие? Говоришь, ты не нервный?" — издевался он над медленно идущей мишенью, которая ощущала, что на нее смотрят тысячи глаз, что каждый шаг на запад по Эддисон приближает ее к гибели.

«Перестань, — приказал он себе. — Думай о чем-нибудь другом. О девушках, например. Не обязательно о какой-то конкретно. Вот возьмем хотя бы Нелли... Или загадку, которую она задала тебе, когда напилась и несла всякую чушь о фантазиях Рейфера, где фигурировало полтора миллиона, ровным счетом ничего не значащие для какого-то косоглазого. Вопрос в том, кто такой этот китаеза?»

Сзади тихо бибикнул автомобиль. Кори оглянулся и увидел машину, которая остановилась на другой стороне Эддисон-авеню. Он узнал ее, и в свете уличных фонарей и автомобильных фар рассмотрел через ветровое стекло, кто сидит в салоне. Это была платиновая блондинка.

Похоже, в автомобиле она была одна. Лита поманила его рукой, и Кори медленно перешел через дорогу, приблизившись к машине. Он размышлял, действительно ли Лита одна в автомобиле, и взвешивал возможность того, что кто-то сидит скрючившись на заднем сиденье так, чтобы его не было видно через окошко.

Лита открыла дверцу. За мгновение до того, как усесться в машину, Кори проверил пол перед задним сиденьем. Там было пусто. Тогда он сел рядом с девушкой, захлопнул дверцу и сказал себе: «Будь что будет. Просто плыви по течению».

Кори посмотрел на Литу. На ней была бледно-зеленая блузка с глубоким вырезом и легкая юбка в желтую и зеленую полоску. И под этим — ничего. Она смотрела в ветровое стекло, сидя, как ему сначала показалось, неподвижно, но потом он заметил, что одна рука ее двигается, медленно поднимая юбку вдоль бедра.

Кори откинулся на сиденье, а потом безразличным тоном осведомился:

— Как это вы оказались здесь в столь позднее время?

— Ехала мимо, — ответила она. — Объезжала окрестности. Пыталась найти эту китаезу.

— Китаезу?

— Ту маленькую косоглазую змею.

— Девушку? Служанку?

— Она опять выскользнула на улицу.

— И что?

— Я не стану с этим мириться, — спокойно сказала Лита. — Меня лучше не злить.

— Бросьте!

Она посмотрела на него:

— Что ты сказал?

— Я сказал, брось. Тебе ведь все равно.

Лита подвинулась на сиденье и села боком, чтобы видеть Кори. Прошло несколько минут, а она не проронила ни слова.

— Ты искала не девушку, — бросил Кори. — Ты искала меня.

— Неужели?

Он уверенно кивнул.

Лита хотела было что-то ответить, но заткнула себе рот, чтобы не сказать лишнего, а потом произнесла тихо и умоляюще:

— Ты не можешь сесть ко мне поближе?

— Конечно, — сказал Кори и тоже подвинулся.

Лита взяла его руку и положила на свое обнаженное бедро. Потом застонала и прижалась к нему.

— Я не могла заснуть, — объяснила она. — Мне нужно было тебя отыскать.

Мгновение спустя она коснулась рукой его щеки и сказала:

— Я хочу тебя.

— Прямо здесь?

Лита крепко зажмурилась. Хотела было кивнуть, но потом отрицательно замотала головой:

— Нет, не здесь, не на Эддисон. Все эти фонари...

— Тогда поехали. Искать подходящее место.

— Парк?

— Какую-нибудь маленькую улочку, где нет фонарей.

— Нет, — заявила она. — Не в машине.

— А где же?

— Может, поедем к тебе? — спросила она, но сама возразила, прежде чем Кори успел ответить: — Нет, нельзя.

— Почему?

— Если нас увидят вместе...

— Ты права, — согласился Кори.

— Тогда куда нам пойти?

— Дай подумать.

— Пожалуйста, придумай что-нибудь, — попросила она, застонала и прижалась к его плечу. — Я не могу ждать.

— Не сходи с ума. Или тебе нужно в туалет?

— Ты просто ужасен. Что за непристойности ты говоришь!

— Ну, сама ситуация куда уж непристойней, — заметил Кори. — Вот что я тебе скажу: мы можем выехать из города, найти какой-нибудь мотель и...

— На это уйдет время. А если все номера заняты?

— А если нет? Давай попробуем.

— Нет, — сказала она, — ехать далеко. Мы будем таскаться из мотеля в мотель и искать свободный номер. А я не могу ждать!

— И что ты от меня хочешь?

— Отвези меня куда-нибудь. Нам нужно куда-то поехать. Нельзя тут торчать. Это непереносимо, сидеть здесь и... — Лита замолчала и выпрямилась, словно ей в голову пришла какая-то мысль.

— Ну и? — буркнул Кори.

— Недалеко отсюда есть дом. Один из домов Грогана. Люди оттуда съехали несколько дней назад. То есть их выселили, потому что они не заплатили аренду. И Гроган не разрешил им вывозить мебель. Значит, там осталась кровать и...

— У тебя есть ключ?

— Нет. Но давай попробуем. Иногда дверь остается открытой.

— Ладно, — сказал Кори. — Поехали.

Когда автомобиль отъехал от края тротуара, Кори Брэдфорд подумал: «Это игра, и ты — круглый дурак, если идешь на такой риск. Хотя, с другой стороны, это оправданный риск, ведь на кону пятнадцать тысяч долларов. Ты понял, что я хочу сказать? Да, я тебя прекрасно понял».

Автомобиль развернулся и двинулся на восток по Эддисон. Не доезжая одного квартала до реки, машина свернула налево, в узкую улочку. Потом свернула направо, в еще более узкий переулок. Фонарей там не было. Приблизительно через полквартала Лита остановила машину. Кори ожидал, что, когда они будут вылезать, она выкинет какой-нибудь фортель — к примеру, случайно нажмет на клаксон, но она этого не сделала, и он принялся размышлять, что будет сигналом.

«Ведь должен же быть какой-нибудь сигнал, — думал он, — который даст им знать, что мы здесь. Чтобы они могли подготовиться».

Лита указала на дом на другой стороне улицы. Потом вцепилась в его плечо, и они подошли к трем продавленным деревянным ступеням, ведущим к растрескавшейся некрашеной двери с пришпиленным к ней объявлением: «Вход воспрещен!» Лита взялась за ручку и попробовала дверь. Заперта. Лита не прекращала своих попыток, и дверная ручка громко стучала.

Кори стоял позади нее и ехидно ухмылялся.

Дверная ручка стучала очень громко.

— Перестань, — сказал он. — Она заперта.

— Попробуй окно, — предложила Лита и указала на пыльное окно рядом с дверью.

Кори подошел к окну, встал ногой на одну из выступающих досок на высоте примерно восемнадцати дюймов над тротуаром и схватился за нижнюю раму. Он потянул, и она подалась. Когда окно открылось. Лита сказала:

— Теперь я. Подними меня.

Кори спрыгнул на тротуар и водрузил Литу на выступающую доску. Она пролезла в открытое окно, он последовал за ней. В комнате было очень темно, и Кори не мог рассмотреть Литу, он вообще не мог ничего разглядеть в таком мраке. Потом кто-то схватил его за ноги, а другой облапил талию, да так крепко, что кости у Кори затрещали. Тем временем руки третьего обыскали его и обезоружили. Теперь Кори уже мог смутно различить в темноте лица, но пытаться узнать их было бесполезно. «Ты и так увидишь их очень скоро», — подумал он. Он почувствовал, что его ноги отпустили, но хватка за талию стала еще крепче, и мужской голос сказал ему на ухо:

— Ладно, пошли.

Мужчина навалился на него всем своим весом, и они стали медленно продвигаться вперед. Они прошли из комнаты в коридор. Впереди какие-то неясные тени поднимались по узкой лестнице. Тот же голос сказал Кори на ухо:

— Теперь будем взбираться по этим ступеням. И ты не станешь упрямиться, не так ли?

— Конечно нет, — ответил Кори.

— Прекрасно, — откликнулся голос. — Потому что один раз я уже пытался заставить кое-кого подняться по лестнице, а он захотел сбросить нас обоих со ступенек. И закончил свою жизнь со сломанной шеей.

— Он был просто дурак, — заметил Кори.

— Точно, — подтвердил голос.

Они стали взбираться по лестнице, и мужчина усилил свою хватку. Кори стало трудно дышать, мощная рука, обвившая его талию, словно металлический обруч, сокрушала его ребра.

— Ты никогда не перетаскивал рояли? — осведомился Кори у мужчины.

— В последнее время нет, — ответил голос.

— И какой у тебя вес?

— Двести тридцать фунтов. Скала, сынок.

— Кто бы спорил, — буркнул Кори.

Он заскрежетал зубами, когда мужчина сдавил его еще сильнее, и с крепко зажмуренными глазами сказал:

— Можно полегче? Ты расплющишь меня в середине.

— Не расплющу, — ответил мужчина и слегка ослабил хватку. — Ты — ценная добыча, сынок. На тебе ярлык: «Обращаться с осторожностью».

Они поднялись на верхнюю площадку. Когда они двинулись по коридору второго этажа туда, где сквозь щели двери, ведущей в заднюю комнату, пробивался свет, мужчина опять стиснул Кори. Кто-то открыл дверь и стоял в дверном проеме. В свете, идущем из спальни. Кори узнал этого человека.

— Привет, Крейтон, — поприветствовал его Кори.

— Я тебе уже говорил, мое имя не Крейтон, — ответил негр.

— Шутишь!

— Нет, — возразил тот.

Он воспринимал этот разговор всерьез. В руке у него был ствол, и он немного его приподнял, чтобы дуло смотрело прямо Кори в живот.

— Ладно, — сказал негр, обращаясь к мужчине весом в двести тридцать фунтов, — отпусти его.

Великан отпустил Кори. Негр сделал приглашающий жест рукой, державшей револьвер, и Кори вошел в спальню. Она была ярко освещена: свет исходил от лампочки без абажура в сто ватт, свисавшей на шнуре с потолка. Шторы на единственном окне были задернуты. На очень пыльном полу валялись окурки и крышки от пивных бутылок. Сами бутылки выстроились в ряд вдоль стены рядом с дверью. У другой стены стояла кровать, на ней — бюстгальтер и трусики, а на полочке над кроватью — баночки с кремом для лица и дезодорант, большой пузырек одеколона и пузырек с духами, очень дорогой на вид. Середину комнаты занимали несколько жестких стульев. В дальнем углу Лита курила сигарету и о чем-то тихо беседовала с Делбертом Кингсли.

Глава 12

— Садись, — сказал негр Кори.

Кори опустился на стул. Он остановил взгляд на приятном, мужественном, с грубыми чертами лице Делберта Кингсли. Потом перевел глаза на Литу. Потом снова на Кингсли. Они не обращали на него внимания, целиком поглощенные друг другом. Кингсли сунул руку ей под лифчик со спины, его пальцы, слегка надавливая, двигались фамильярно, словно знали каждый дюйм ее тела.

Они разговаривали тихо. Кори не мог расслышать слов — их голоса не поднимались выше шепота. Так продолжалось некоторое время, потом Лита направилась к двери. Проходя мимо Кори, она даже не взглянула на него.

«Словно меня тут и нет», — подумал он, наблюдая, как Лита выходит из комнаты.

— Куда это она? — бросил тот, кто весил двести тридцать футов.

— К машине, — пояснил Кингсли. — Собирается ее переставить.

— Зачем еще?

— Слишком близко к дому, — сказал Кингсли.

— И где она ее поставит?

— В соседнем квартале.

Кингсли все еще стоял в дальнем углу комнаты и тоже ни разу не посмотрел на Кори. Теперь он прищурился на любопытного:

— Что за допрос? Что тебя беспокоит, Эрни?

— Машина, — ответил Эрни.

Ростом он был пять футов семь дюймов и при таком весе походил на бочонок. Он весь обливался потом в вязкой духоте комнаты. А может, и от волнения.

— Пусть машина остается где сейчас, — бурчал он. — Вдруг что-нибудь случится. То есть... я хочу сказать... вдруг нам придется спешно удирать...

— Пробежишься, — ухмыльнулся Кингсли. — Ноги у тебя есть, вот и побегаешь.

— Шутишь?

— Тебе полезно побегать, — сказал Кингсли. — Может, похудеешь.

Негр хихикнул. Эрни недовольно посмотрел на него, и негр заржал еще громче. Эрни смерил его выразительным взглядом с головы до ног, а потом отвернулся.

— Некоторым я позволяю смеяться над собой. Другим — нет. Ни при каких обстоятельствах.

Хихиканье прекратилось.

— Ты это серьезно? — осведомился негр.

— Я говорю прямо, — сказал Эрни. — У меня аллергия на шоколад.

Негр напрягся. Глаза его засверкали. Он хотел было что-то ответить, но Кингсли его прервал:

— Брось, Джин.

Джин тяжело дышал. Губы его дрожали.

Кингсли подошел к нему и похлопал по плечу, сказав:

— Ну, держи себя в руках!

— Я в порядке, — буркнул Джин и отвернулся от Эрни.

Он сосредоточил все внимание на Кори, наставив револьвер ему в голову.

«Ну вот, теперь начнется работа, — подумал Кори. — Но в эти несколько секунд, пока происходила разборка с черномазым, возможно, ты мог бы что-то предпринять. А может, к лучшему, что ты этого не сделал, принимая во внимание, что ты сидишь на стуле, а чтобы встать и выхватить револьвер, требуется определенное время. До револьвера далековато, по крайней мере футов девять, и такая попытка была бы самоубийством. А ведь он ближе не подойдет. Он знает, как обращаться с оружием. Он — настоящий гангстер, этот Джин. Это можно понять по тому, как он держит револьвер. И когда он держит его, так нацелясь на тебя, — горит красный свет светофора — движения нет».

Тем временем Делберт Кингсли прикуривал сигарету. Он несколько раз затянулся, потом пододвинул стул и уселся лицом к Кори Брэдфорду.

Несколько минут Кингсли просто сидел и изучал физиономию Кори.

— Видок у тебя не самый цветущий.

— От выпивки, — объяснил Кори.

— Ты пьян?

— Сейчас нет, — сказал Кори. — Это после вчерашнего.

— Ты уверен? — спросил Кингсли, критически хмурясь. — У тебя и правда вид похмельный. Плохо, если ты отдашь тут концы.

Кори ухмыльнулся.

— Чему радуешься? — буркнул Кингсли.

— Ты не хочешь, чтобы я отдал тут концы. И это меня очень радует.

— Я серьезно, — сказал Кингсли. — Знаешь, я берегу твою жизнь. Иначе ты бы тут не сидел, ты бы вообще нигде не сидел.

— Не очень-то ты ее берег на болотах.

— Это потому, что ты удрал. Я не мог дать тебе спокойно уйти.

Кори снова ухмыльнулся. На этот раз его ухмылка была натянутой. Его взгляд говорил: «Ты и до сих пор не можешь это сделать».

Кингсли понял. Он приятно улыбнулся и сказал:

— Давай по-хорошему. Черт возьми, я же не мясник! Мне вовсе не хочется пустить тебя на корм червям. Просто я желаю с тобой поговорить. Только и всего. Конечно, если ты знаешь то, что, как я подозреваю, должен знать.

Кори откинулся на спинку стула. Лицо его выражало тупое безразличие, руки безвольно висели по бокам. Казалось, он так устал, что вот-вот отключится. Именно этого впечатления Кори и добивался.

— Если ты понимаешь, что я имею в виду, — сказал Кингсли, — то нам легко будет договориться и прийти к соглашению, от которого мы оба окажемся в выигрыше.

— И что получу я?

— Ты уйдешь отсюда целым и невредимым.

— Своими ногами?

— Гарантировано.

— А ты? — Кори говорил с полузакрытыми глазами. — Что получишь ты?

— Весь банк.

Последовало продолжительное молчание. Кингсли выжидал, что Кори на это скажет, но Кори просто сидел развалившись, с измученным видом. Эрни подошел чуть ближе, хмурясь от нетерпения. Джин оставался на месте, его черное лицо было непроницаемо, револьвер зажат в руке, словно в тисках, ствол нацелен в череп Кори.

Кингсли сделал нетерпеливый жест.

— Ну, давай же! Выкладывай! — бросил он Кори.

— Я думаю.

— Да что ты говоришь?! О чем тут думать! Тебе нужно лишь выложить мне нужные сведения. Конечно, при условии, что ты ими располагаешь.

— Располагаю, не волнуйся, — ответил Кори и лениво улыбнулся. — И обдумываю условия продажи.

— Послушай, тебе ведь дается шанс, не так ли?

— И я хочу получить максимум прибыли.

На лице Кингсли залегли твердые складки. Он намеренно медленно повернул голову и бросил взгляд на револьвер в руке негра, после чего проследил траекторию от дула револьвера до головы Кори.

— Ты лучше очнись и посмотри, что тут происходит, — сказал он Кори. — Не в твоем положении набивать цену.

— Не зарекайся, — буркнул Кори.

Кингсли несколько раз моргнул. Казалось, он внутренне передернулся, хотя на лице не дрогнул ни один мускул.

— Ты знаешь, сколько в этом банке? — тихо спросил Кори.

Кингсли заерзал на стуле, облизал губы, поскреб голову, запустив руку в густые курчавые волосы.

— Ладно, — буркнул он, — скажи.

— Примерно полтора миллиона.

— Что? — спросил Кингсли и повторил громче: — Что-что?

— Я сказал — полтора миллиона.

Глаза Кингсли вылезли на лоб, а челюсть отвисла. Он посмотрел на Эрни, потом на Джина. Те с разинутыми ртами пялились на Кори.

Кингсли наклонился к Кори и попросил:

— Услади мой слух еще раз. Повтори медленно и разборчиво.

Кори повторил с расстановкой:

— Один миллион пятьсот тысяч долларов.

На лбу Кингсли заблестели капли пота. Он не удосужился их стереть.

— Какой славный куш, какой куш... — бормотал он, потирая руки.

— У нас его пока нет, — вставил Джин.

— Будет, — успокоил его Кингсли. Потом любовно улыбнулся Кори: — Ведь он у нас будет в скором времени, не так ли?

— Если я войду в долю.

— И на сколько претендуешь?

— На одну треть.

— Повтори!

— На одну третью часть, — сказал Кори, — от всего.

— Шутишь!

— Вовсе нет, — заявил Кори.

Несколько минут Кингсли молчал, а потом проговорил:

— Хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Я обсужу это с Литой, как только она вернется. Придется подождать, ты не возражаешь?

Кори пожал плечами и еще свободней развалился на стуле.

— А что у вас с Литой? — поинтересовался он.

— Мы близки.

— И давно?

— Да, давно, — пояснил Кингсли. — Она подцепила меня задолго до того, как познакомилась с Гроганом. Когда я мотал срок, а она пришла навестить меня, то сказала, что на нее кое-кто клюнул и она, похоже, хорошо устроилась. Мол, некий денежный мешок, Уолтер Гроган втюрился в нее, и она живет с ним и тянет время, пока не сможет воспользоваться дивидендами. Я сказал, что мне это не нравится. И не потому, что она ему отдается. Черт побери, меня никогда не трогало, с кем она спит!

Меня волновали наличные. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

Кори кивнул.

— Однако, — продолжал Кингсли, — мне не хотелось, чтобы она имела дело с Гроганом. Потому что я о Грогане наслышан. В нашем деле непременно слышишь то об одном, то о другом, и я предупредил ее, что обманывать рэкетира — непростительная ошибка. Это верный способ, чтобы тебе переломали все кости, стоит ему обнаружить, что его водят за нос. Лита сказала, чтобы я не беспокоился, потому что она знает, что делает. А потом я и сам поверил в ее план. Она не общипывала его на сотню то там, то тут. Она ослепляла его, всячески внушая мысль, что для нее деньги — не главное. Главное — читать философов, любоваться картинами, ходить на лекции и так далее.

А под шумок разузнала о его финансовом положении. Естественно, Гроган ей не все рассказывал. И в его бумаги она не лезла. Но время от времени он разговаривал по телефону, а у нее был еще один аппарат наверху. Или он беседовал с людьми из синдиката в гостиной, а она в коридоре подслушивала.

В итоге она пришла к выводу, что он куда-то откладывает наличные и что сумма может составлять где-то около сотни кусков.

Кори ехидно ухмыльнулся.

— Ну, во всяком случае, — продолжал Кингсли, — эта информация заставила меня призадуматься. То есть я хочу сказать, от ста тысяч просто так не отказываются. Поэтому первое, что я сделал, когда вышел из тюрьмы, попытался освободиться от полицейского надзора. Долгое время мне это не удавалось. Я никак не мог попасть в примерные в глазах инспектора. Но тут кое-что произошло. Я нашел то, что искал. Прикрытие. Идеальное прикрытие.

— Лилиан?

— Точно, — подтвердил Кингсли. — И через три месяца после нашей свадьбы инспектор спустил меня с поводка. Потому что человека не держат под надзором, если он живет примерной жизнью с уважаемой женщиной.

— А Лита? Как же с Литой?

— Мы продолжали наши отношения. Сначала мы не могли встречаться, но, когда меня сняли с учета, мы арендовали эту халупу. Эрни платит за нее деньгами, которые мы ему даем...

— А если сюда заглянет владелец?

На мгновение Кингсли смутился, потом тихонько рассмеялся:

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Лита сказала тебе, что это собственность Грогана. Ей пришлось так сказать. На самом деле это один из немногих домов в предместье, который ему не принадлежит.

— А табличка на парадной двери «Посторонним вход воспрещен»?