Обольщение ангела

По личному опыту она знала, что гнев иногда скрывает раненое сердце. Ее отказ взять подаренные им перчатки глубоко уязвил чувства Гордона. А он скорее всего и не намеревался обидеть ее.

Неужели те насмешки, что пришлось ей претерпеть в детстве, сделали ее чрезмерно чувствительной и исказили понимание истинного побуждения Гордона? И не было ли это еще одним доказательством того, что она не будет счастлива, живя с ним в Хайленде? Ничто не могло стереть тех тяжелых обид, полученных в детстве от невежественных, суеверных людей.

Она должна извиниться перед ним за свое грубое поведение и спросить у него прямо, зачем он эти перчатки ей подарил. Вот это будет по-взрослому.

Отвернувшись от окна, Роберта вспомнила еще одно. Когда ее мать хотела помириться с отцом, то надевала самое красивое платье с самым смелым декольте. Если она хочет добиться прощения от Гордона, то должна выглядеть необыкновенно хорошо.

Надев розовое шелковое платье с глубоким вырезом и подходящие по цвету туфли, она достала из футляра свое заветное ожерелье. Если рубин станет темно-красным, как голубиная кровь, она тут же убежит в свою комнату.

Тревожная мысль, пришедшая ей на лестнице, когда она уже спускалась в вестибюль, заставила Роберту замедлить шаги. Если Гордон не прислал слугу, чтобы разбудить ее для утренней прогулки верхом, значит, он все еще сердит на нее. Или ему просто наскучило ее общество? Она надеялась, что это так. Так было бы легче получить разрешение на развод. Единственное, что страшило ее, так это взгляд его проницательных серых глаз, которые, казалось, читали в глубине ее души.

Войдя в большой зал, Роберта увидела, что он почти пуст. Несколько слуг накрывали стол к обеду, а ее тетка сидела в кресле возле камина.

— Что вы делаете? — спросила Роберта.

— Читаю, — ответила графиня, показав на книгу.

Это удивило Роберту.

— Может, мне прийти позднее?

— Нет. Я рада, что ты оторвала меня, — призналась леди Келли, откладывая книгу в сторону. — Это «Жития святых». Такие книги на меня наводят скуку.

— На меня тоже, — согласилась Роберта и потом спросила словно бы мимоходом: — Вы не знаете, где сейчас Гордон?

— Лорд Кэмпбел уехал с поручением твоего дяди.

— Вот как. — Роберте не удалось скрыть разочарования, прозвучавшего в голосе. Все ее приготовления оказались напрасными: его даже не было дома.

— А ты сегодня выглядишь особенно хорошенькой, — сделала ей комплимент тетка.

— Спасибо, тетя Келли. — Роберта вспыхнула, как ребенок, застигнутый за кражей марципана. — Я подумала, что, если принарядиться, это поднимет мое настроение после вчерашнего фиаско. Увидите Гордона, скажите ему, что я хотела бы поговорить с ним.

— Разумеется, дорогая, — кивнула леди Келли.

Роберта провела весь день, наблюдая за кузинами, играющими в саду, и ожидая, когда появится Гордон, но он так и не показался на своей излюбленной площадке для гольфа. Когда же он не пришел и на ужин, она не могла дольше терпеть.

— Где же Гордон? — спросила она у тетки, когда вся семья уселась за столом.

— Поехал с поручением твоего дяди, — повторила леди Келли. — Я же говорила тебе сегодня утром.

— Господи, но это было два часа назад. Теперь он должен был бы вернуться, — сказала Роберта, начиная тревожиться. — Не случилось ли чего…

— Кэмпбел повез несколько финансовых отчетов для королевы в Хэмптон-Корт, — вмешался дядя Ричард.

— Вы имеете в виду, что он отправился ко двору и ничего мне не сказал? — удивленно спросила девушка.

— А разве маркиз нуждается в твоем разрешении, чтобы уехать? — поинтересовался дядя.

— Нет, но разве вы не могли бы передать эти отчеты с Генри?

Граф нахмурил брови, как делала всегда и ее мать, когда начинала сердиться.

— Я что, обязан объяснять тебе свои действия? — спросил он холодным тоном.

Роберта опустила глаза:

— Извините, дядя Ричард, я не хотела проявить непочтительность.

— Твой дядя забыл отдать эти отчеты Генри, — вмешалась леди Келли. — Старея, люди становятся забывчивыми, как ты знаешь.

— Благодарю, — сухо сказал граф.

Леди Келли повернулась к мужу и поддразнила его:

— Ну, ведь ты намного старше, чем был одиннадцать лет назад.

— Так же, как и ты.

— Верно, но ты всегда будешь старше, чем я.

Граф Ричард с усмешкой взглянул на свою жену.

— Но я не так уж и стар, чтобы…

— Нет, конечно, нет, — прервала его леди Келли, обращая к нему откровенно обольстительную улыбку. — Для этого ты никогда не будешь слишком стар.

Роберта увидела, как они обменялись горячими взглядами. После одиннадцати лет супружества, родив шестерых дочерей, граф и графиня, несомненно, любили друг друга.

Будет ли когда-нибудь в ее жизни такая же любовь? — спросила себя Роберта. Нет, наверное, не будет. Чудесные вещи происходят с красивыми людьми. Ее же «дьявольский цветок» обрекает на вечные несчастья.

Взяв себя в руки, она заставила себя мысленно встряхнуться. Ничего, она будет наслаждаться сегодня свободным вечером, первым таким вечером за всю неделю. А завтра Рождество, и маркиз непременно вернется.

Но Рождество пришло и прошло, а Гордон так и не появился. Роберта изображала на лице улыбку и ни с кем не заговаривала о нем, но временами раздражение и сердечная боль странным образом смешивались в ее груди. У нее были так называемый муж и так называемый возлюбленный — и оба они покинули ее на Рождество.

Следующие четыре дня тянулись мучительно долго. Каждое утро Роберта просыпалась поздно и весь день проводила с кузинами в саду. А каждый вечер сидела, скучая, в большом зале перед камином и спрашивала себя, что Гордон сейчас делает и с кем он сейчас.

Потом в памяти возникал Генри Талбот. И тогда она мысленно оправдывалась, чувствуя себя виноватой, что так долго не вспоминала о нем.

На пятое утро Роберта тоже проснулась поздно. Выглянув в окно, она увидела, как дядина

барка пришвартовывается к причалу. При виде этого с души ее свалилась тяжесть — так полуденное солнце разгоняет утренний туман с Темзы. И неожиданно она поняла, до чего же рада тому, что Гордон вернулся.

— Ну это и понятно, — сказала себе Роберта. Разумеется, она довольна, что он наконец вернулся. Разве не он развлекал ее постоянно, пока Генри был занят при дворе? Но скоро Генри выполнит поручения королевы, а Гордон уедет обратно в Шотландию. И тогда она сможет наконец устроить свое счастье здесь, в Англии.

Хоть Роберта и повторяла себе все время, что Гордон ее не интересует, в то утро она особенно долго возилась со своим туалетом. Она надела свое любимое платье, изумрудно-зеленое, шелковое, и такого же цвета атласные туфельки. Не надеть ли к тому же и пару перчаток, из тех, что он подарил ей? Нет, не стоит. Он тут же решит, что она придает большое значение его приезду, и вообразит невесть что.

Роберта заторопилась вниз по лестнице, спеша увидеть поскорее Гордона, но перед входом в зал намеренно замедлила шаги. Перед камином, окруженная своими дочерьми, сидела леди Келли. Больше там никого не было, за исключением миссис Эшмол, которая, взяв спящую малютку Хоуп из рук матери, понесла ее из зала.

— Доброе утро, — сказала графиня, заметив ее с другого конца зала. — Или, может, лучше сказать «добрый день»?

— Всем добрый день, — поздоровалась в ответ Роберта.

— Добрый день, кузина Роберта, — дружным хором отозвались пятеро девочек.

— Я видела у пристани причалившую барку, — заметила Роберта, пытаясь — но безуспешно — скрыть волнение, сквозившее в ее голосе. — Значит, у нас есть компания?

— Сегодня утром лорд Кэмпбел вернулся из Хэмптон-Корта, — сказала леди Келли. — И тут же пошел спать. Бедняга признался, что все эти дни спал не больше пяти часов.

— Понятно. — Волна ревности захлестнула Роберту, и прежняя тяжесть снова вернулась на сердце. Ее муженек пировал при дворе Тюдоров с красавицами, у которых не было на теле дьявольской отметины.

— Хочешь поиграть с нами в саду? — спросила ее Блис.

Роберта отрицательно покачала головой:

— Нет, может быть, попозже.

— Только не кричите, — предупредила их леди Келли, поднимаясь, чтобы уйти. — Я не хочу, чтобы вы разбудили маркиза.

Роберта уселась в теткино кресло, сложила руки на коленях и стала ждать, когда проснется Гордон. Он так и не появился, и вся вторая половина дня тянулась для нее дольше, чем все предшествующие четыре, взятые вместе!

Когда пришло время ужина, Роберта уже глаз не сводила с входной двери. Эти четыре дня ожидания да еще сегодняшний томительный день вконец расстроили ей нервы. Спрятав руки на коленях, она яростно терла большим пальцем «дьявольский цветок». Конечно же, Гордон присоединится к ним за ужином. Мужчине ведь нужно поесть, не так ли?

Но когда появился мажордом, леди Келли приказала ему:

— Будьте добры, отнесите поднос с ужином маркизу наверх в его комнату.

— Не беспокойтесь, Дженингс, я сама отнесу, — сказала Роберта, вскочив со стула. И, взяв поднос, заторопилась из зала, не замечая улыбок, которыми обменялись ее тетка и дядя.

С подносом в руках она остановилась перед дверью в спальню Гордона. Перехватив поднос поудобнее, она потянулась к двери, но на мгновение задумалась.

«Должна ли я постучать?» — спросила она себя.

Нет, ответил ей внутренний голос.

Призвав на помощь все свое самообладание, Роберта открыла дверь и вошла в комнату. Потом закрыла за собой дверь, чтобы отрезать путь к отступлению.

Таинственные сумерки за окном оставляли комнату в полумраке. Единственная свеча горела на ночном столике.

Парчовый полог кровати был отдернут, но она не могла разглядеть лицо спящего и медленно приблизилась к кровати. Поставив поднос на ближайший столик, она повернулась, чтобы посмотреть на своего мужа, и едва не обмерла от той пленительной картины, которую увидела.

Укрытый одеялом до пояса, Гордон лежал на спине с обнаженной грудью, мерно поднимавшейся во сне. Лицо его было по-мальчишески уязвимым, хотя в нем и чувствовалась сила, а растрепанные волосы разметались по подушке.

Затаив дыхание, Роберта рассматривала его красивые черты. Его крепкий подбородок, его чувственные губы, словно бы созданные для поцелуев; широкие брови и прямой нос дополняли впечатление. Скользнув взглядом ниже, она остановилась на его груди, сильной и мускулистой, покрытой курчавыми волосами, и ей захотелось дотронуться до него, ошутить, как его мышцы напрягутся под ее ладонями.

Остановившись взглядом на пограничной линии, там, где его тело было прикрыто одеялом, она спросила себя, а есть ли на нем хоть что-нибудь. Может, это тонкое одеяло — единственная преграда между нею и им? Эта дразнящая, искусительная мысль и напугала, и в то же время взволновала ее.

Словно ощутив ее присутствие, Гордон вдруг приоткрыл глаза и сонным голосом спросил:

— Что ты тут делаешь, Ливи?

— Кто такая Ливи? — требовательно спросила Роберта. Ее голос слишком громко прозвучал в тишине комнаты.

Гордон шире открыл глаза и, присмотревшись к ней, с улыбкой зевнул:

— А, это ты, ангел. Доброе утро.

— Сейчас вечер, — парировала Роберта. Она сложила руки на груди и сдвинула брови, чтобы показать свое раздражение. — Ты приехал в Англию развлекаться при дворе или ухаживать за мной?

— А ты, я вижу, скучала по мне, — заметил он.

— Скучала по тебе? — фыркнула она. — Не льстите себе, милорд. Вы у меня как бельмо в глазу.

— Так, значит, я расту на тебе? — с кривой ухмылкой пошутил Гордон.

— Вы очень забавны, милорд.

— Сядь-ка рядом со мной, — предложил он, похлопав по постели. — Я тебя не съем.

Роберта вскипела от его самодовольного насмешливого тона.

— Нет уж, спасибо, — ответила она, вызывающе вздернув подбородок. — Вот поднос, чтобы ты подкрепился после дворцовых гулянок и попоек. Отощал, наверное, в течение долгих дней и изнурительных ночей. — Она решительно пересекла комнату, а подойдя к двери, бросила ему напоследок: — Надеюсь, не подцепил ничего дурного у этих потаскушек.

Кипя гневом, она захлопнула за собой дверь и пошла по коридору дальше, к своей собственной комнате, но смех Гордона еще долго звучал у нее в ушах. А после этого провела бессонную ночь, изводя себя вопросами, кто такая эта Ливи.

На другой день Роберта проснулась позднее обычного. А тяжесть на сердце заставила ее проваляться в постели почти до самого обеда.

В этот последний день декабря в Хайленде всегда отмечали канун Нового года. Тоска по дому, по родителям и братьям снова захлестнула ее. В замке Данридж, ее родовом гнезде, всю ночь будут праздновать, танцуя в самых причудливых масках и костюмах, зажигая дымящиеся веточки, чтобы отогнать злых духов, и уплетая праздничные пироги. А в полночь двери распахнутся, и все забренчат кухонной посудой, чтобы изгнать последние остатки старого года и проложить дорогу всему новому, что принесет год наступающий.

Она просидела в своей комнате до самого ужина. А входя в большой зал, на миг замешкалась в дверях. Возле камина рядом с теткой и дядей стоял Гордон. Он приветливо улыбнулся, поймав ее взгляд. По старой привычке Роберта спрятала левую руку в складках юбки и подошла к ним.

— Добрый вечер, дорогая, — приветствовала ее леди Келли.

Роберта улыбнулась сначала тетке, потом дяде. И наконец, не в силах больше сдерживаться, обратила свой взор к маркизу.

— Что нового в Хэмптон-Корте? — спросила она, стараясь держаться непринужденно и показать своему мужу, что эта женщина, по имени Ливи, для нее ничего не значит.

— При дворе все как всегда, — пожав плечами, сказал Гордон. И обратил к ней свою обезоруживающую улыбку, словно поняв игру, которую она ведет.

— Как поживает Даб? — спросила она. — И Изабель?

— Мне показалось, что твой брат и твоя подруга неравнодушны друг к другу, — ответил он. — Они все время проводят вместе… А, кстати, Мунго собирается уехать в Шотландию в первый день весны.

— Мунго? — отозвалась Роберта. — Это тот самый, с которым ты приехал?

Вместо ответа Гордон улыбнулся и сказал:

— Посмотри-ка вверх, ангел.

Роберта подняла глаза. Тетка размахивала над ее головой веткой омелы . И прежде чем она могла запротестовать, Гордон схватил ее в объятия и прижался к ее губам. Застигнутая врасплох, ощущая головокружение от упоительного запаха горного вереска, исходившего от него, Роберта уступила возбуждающе-чувственному ощущению его губ на своих губах и ответила на поцелуй.

И тут через какую-то пелену она услышала пронзительные восклицания своих кузин: «Нет, нет и нет! Нужно сказать: нет, нет и нет!..» — а Гордон прервал свой поцелуй так же неожиданно, как и начал его.

— Роб влюбилась в Гордона! — гнусаво пропела шестилетняя Аврора. — Роб влюбилась в Гордона!

— Замолчите! Прекратите! — сказала Роберта, обводя взглядами своих кузин. Она чувствовала, что щеки ее горят.

— Ну, ты ведь и должна любить его, — начала Блайт.

— Поэтому не пытайся дать ему коленкой по одному месту, — некстати закончила Блис.

Гордон запрокинул голову и громко расхохотался. Граф Ричард кивком подбодрил своих дочерей, а леди Келли улыбнулась на этот жест мужа.

Только Роберте было не до смеха. Неужели это так? — спросила она себя. Неужели она и в самом деле неравнодушна к Гордону Кэмпбелу? Если это правда, она обречена на вечные страдания. Ведь никогда она не увидит счастья, вынужденная жить с ним в Хайленде. Но если она его любит, то как же сможет жить в Англии, без него?

Her, он ничего не значит для нее, упрямо сказала себе Роберта. Гордон Кэмпбел всего лишь не слишком приятная замена, пока Генри не вернулся от двора.

Когда ужин закончился, Гордон повернулся к ней и спросил:

— Не хочешь ли поиграть в шахматы, чтобы скоротать время до полуночи?

— Поиграй лучше с Ливи, — отрезала она, презрительно вздернув нос и отворачиваясь.

— Ох, ангел, — прошептал Гордон, наклонившись к ее уху, — Ливи не слишком интересуется играми.

Роберта по-прежнему отворачивалась от него.

— Ливи всего лишь домоправительница в нашем доме в Эдинбурге, — сказал он. — Она меняла мне пеленки, когда я был еще младенцем.

Роберта закрыла глаза, чувствуя жгучее унижение. Ее воображение слишком разыгралось, и вот теперь приходится расплачиваться за это.

— Извини, — с застенчивой улыбкой пробормотала она. — Пожалуй, я не против сыграть с тобой в шахматы.

Несколько вечерних часов они просидели по разные стороны шахматной доски, словно противники на поле битвы. А перед самой полночью все схватили приготовленную заранее кухонную утварь и побежали ко входной двери. Смеясь и крича, они принялись греметь, звенеть, колотить в кастрюли и сковородки, прогоняя старый год и призывая новый.

— А когда вы собираетесь подарить ей свой новогодний подарок? — спросила Блайт, когда все вернулись в большой зал.

— Сейчас и собираюсь, — ответил Гордон.

— Давайте я принесу его, — предложила Блис.

— Нет, принесу его я, — сообщил дочери граф Ричард.

— Садись вот сюда, — сказал Гордон, подводя Роберту к одному из кресел перед камином. — Положи руки на колени и закрой глаза.

Роберта сделала, как было сказано. В зале воцарилась напряженная тишина. Потом она услышала шаги возвращающегося дяди. А открыв глаза по команде Гордона, вскрикнула от удивления и радости.

— Боже мой, какая прелесть!

Гордон стоял перед ней, прижимая к груди пушистый шарик. С улыбкой он положил щенка ей на колени. У этого крохотного английского кокер-спаниеля была круглая голова, вздернутый носик и аристократическое выражение мордочки. А шерсть жемчужно-белая с красиво расположенными рыжими пятнами.

— Ой, какая она милая, — проворковала Роберта, прижимая собачку к груди, как ребенка.

— Это мальчик, — сообщила ей Блайт.

Роберта подняла глаза на Гордона и уловила нежное волнение в его взгляде.

— Благодарю вас, милорд, — сказала она. — Это самый лучший новогодний подарок, который я когда-либо получала.

Именно в этот момент щенок ухитрился лизнуть ее в шею, и она засмеялась от щекотки.

— Ты ему нравишься, — сказала Блис. — Он с тобой целуется.

— Значит, так я и назову его. — Роберта заглянула в темные глаза щенка и сказала ему: — Тебя будут звать Смучес, Поцелуйчик. Ты понял, что я говорю?

Поцелуйчик залился звонким щенячьим лаем. Все громко рассмеялись. А Гордон наклонился ближе и, прикоснувшись целомудренным поцелуем к ее щеке, прошептал:

— С Новым годом тебя, ангел.

— Извини, что у меня нет для тебя подарка, — растерянно сказала Роберта.

Гордон слегка погладил ее пальцем по щеке.

— Твоя улыбка будет мне подарком, — сказал он ей.

Словно искра особого волнения прошла между ними, когда Роберта подарила ему ангельскую улыбку.

В ту ночь Роберта взяла Смучеса к себе в постель. Баюкая его на руках, словно ребенка, она нежно гладила его круглую голову и заглядывала в его темные печальные глаза.

Ласкать щенка было одно удовольствие. Его шелковистая шерстка напоминала атласное одеяло, в которое ее закутывали, когда она была ребенком, а то, что он такой маленький, с печальным взглядом, вызывало даже материнские чувства.

— Милый, милый! Чудесный подарок, — ворковала она щенку.

Но вскоре мысли Роберты перенеслись от Смучеса к тому, кто его подарил ей. Вопреки первому впечатлению, маркиз Инверэри, оказывается, имел добрую струнку в душе. Красивый, богатый, влиятельный, да к тому же еще и добрый, Гордон Кэмпбел был бы блестящей партией для любой женщины, кроме нее. Плохо то, что он не родился англичанином. Они могли бы жить как муж и жена в Англии, но не в Шотландии. И уж ни в коем случае не в Хайленде.

Роберта попыталась вспомнить его улыбающееся лицо, когда он появился в тот вечер в большом зале. Но все, что ей удалось, это представить его обнаженным, спящим на спине в своей постели, таким, каким она видела его накануне. Она всячески пыталась избавиться от этого обольстительного видения, но безуспешно. Так, неотвязно думая о Гордоне, она наконец и заснула.

Наутро чей-то крошечный язычок, лизнув в лицо, разбудил ее. Тут же открыв глаза, Роберта уставилась в темные глаза щенка. С сонной улыбкой она протянула руку и погладила его.

— Доброе утро, Смучес, — сонным голосом сказала она.

Смех шушукающихся девочек окончательно разбудил ее. На краю постели сидели Блайт и Блис, а рядом с ними стояла тетка.

Роберта зевнула, потянулась, потом села, прислонившись к спинке кровати.

— С Новым годом, тетя Келли! — сказала она. — С Ноым годом, кузины!

— С Новым годом, дорогая! Мы принесли тебе завтрак, — сказала леди Келли. — Знаешь, я думаю, Смучеса с первых дней следует приучать «ходить на горшок». Я принесу его сюда позднее.

— Я даже не подумала об этом, — спохватилась Роберта. — Надеюсь, он не испачкал пол.

Блайт и Блис засмеялись.

— Смучес сопровождал меня, когда я гуляла на рассвете, — успокоила ее тетя Келли. — А после этого Дженингс покормил его.

— Спасибо вам, тетя Келли. Теперь мне, наверное, придется ходить с тряпкой.

— В этом не будет необходимости, если ты все будешь делать правильно.

— А мы поможем тебе, — предложила Блайт.

— Можно мы возьмем его с собой поиграть? — попросила Блис.

— Конечно, — ответила Роберта. — А я спущусь к вам в сад попозже.

Блайт взяла Смучеса на руки и в сопровождении сестры направилась к двери.

— А тебя ожидает кое-кто в кабинете, — сообщила ей леди Келли.

— Это дядя Генри! — через плечо крикнула Блайт.

— И он привез тебе подарок, — добавила Блис, исчезая за дверью вслед за сестрой.

Роберта открыла было рот, чтобы заговорить, но графиня опередила ее.

— Лорд Кэмпбел уже уехал на свою утреннюю прогулку верхом, — сказала она.

— Но как вы узнали, что я думаю? — удивленно спросила девушка.

Графиня многозначительно улыбнулась ей.

— Быть друидом означает знать. — И с этими словами покинула спальню.

Даже не взглянув на поднос с завтраком, Роберта вскочила с постели и заметалась по комнате. Ей нужно нарядиться как-то по-особенному сегодня утром, и мысль о том, что Гордон может вернуться, пока она будет с Генри, заставляла ее торопиться.

Она плеснула в лицо водой, чтобы смыть остатки сна, и поспешно надела то самое изумрудно-зеленое платье, в котором была накануне вечером. Потом схватила гребень и зачесала черные как смоль волосы назад, распустив их пышным каскадом, падавшим по спине до самой талии. И когда показалась из своей комнаты, то выглядела восхитительно растрепанной, точно только что вернулась с любовного свидания, а не встала со своего ложа девственницы.

Едва она вошла в кабинет, как Генри Талбот с любезной улыбкой шагнул ей навстречу. Спрятав левую руку в складках платья, Роберта пошла ему навстречу.

— С Новым годом, дорогая! — приветствовал ее Генри, низко склонившись над ее правой рукой.

— С Новым годом, милорд! — как можно ласковей улыбнулась ему Роберта. — Я скучала по тебе.

— Я скучал по тебе еще больше, — сказал он.

— И это среди веселых придворных красавиц? — удивилась она. — Не могу в это поверить.

— Клянусь, что это правда, — горячо заверил Генри. — Все их прелести бледнеют при сравнении с твоим милым лицом.

— Благодарю за столь лестный комплимент, — сказала Роберта, невольно одарив его кокетливой улыбкой. — Тебе удалось встретиться при дворе с моим братом Дабом?

— Да, он человек, которого я буду рад называть своим шурином.

— А как поживает наша Красавица?

— Изабель в порядке, но беспокоится о тебе, — сказал Генри. — Твой брат и она много времени проводят вместе. То есть все то время, которое она не посвящает своей мачехе и сводным сестрам.

— Это просто бессовестно, как они с ней поступают! — воскликнула Роберта, обидевшись за подругу.

— Дорогая, я проделал весь путь из Хэмптон-Корта вовсе не для того, чтобы обсуждать личные проблемы Изабель Дебре, — сказал Генри. — Хоть я и восхищаюсь твоей преданностью подруге, но мое время здесь ограниченно. — Он достал из кармана камзола маленькую темно-синюю бархатную коробочку и протянул ей. — Я привез тебе новогодний подарок.

Роберта улыбнулась и взяла подарок со словами:

— Благодарю вас, милорд. Открыть ее сейчас?

Генри хмыкнул:

— А если я скажу «нет», ты будешь ждать?

— Я люблю получать подарки, — тряхнула она головой, словно маленькая девочка.

Роберта открыла коробочку, и у нее перехватило дух при виде того, что находилось внутри. Там лежала изумительная брошь в виде двух попугайчиков. Очаровательные золотые попугайчики сидели по обеим сторонам золотого гнезда, в котором лежали четыре жемчужных яичка. Глаза у птичек были рубиновые, так же как и листья на алмазных и золотых ветках, на которых держалось гнездо.

— Это королевский подарок, — тихо воскликнула Роберта.

— Позволь мне, дорогая, — сказал Генри, взяв брошь из ее руки. Потянувшись, чтобы приколоть брошь к ее платью, он слегка коснулся кончиками пальцев ее груди.

От этого случайного прикосновения дыхание у Роберты перехватило и сердце забилось сильнее. Взволнованная этим прикосновением, она, запинаясь, произнесла:

— Я… я просто… просто не знаю, как благодарить тебя.

— Поцелуем.

Роберта вспыхнула и застенчиво опустила глаза в пол.

— Я дожидался этого целую вечность, — сказал Генри, одной рукой приподнимая ее подбородок. Потом мягко прильнул к ее губам.

Роберте было приятно ощущать его губы на своих, но внутренний голос говорил ей, что здесь чего-то недоставало, чтобы из теплой привязанности возгорелась пламенная любовь. А опьяняющий поцелуй Гордона Кэмп-бела заставлял ее желать чего-то еще.

— Убери руки от моей жены! — раздался вдруг рядом гневный голос.

Роберта отпрянула от Генри и повернулась лицом к двери. И от испуга стала бледной как полотно.

Гордон Кэмпбел пересекал кабинет по направлению к ним. Гнев, исказивший его черты, не оставлял сомнений в его намерениях.

— Если ты еще раз прикоснешься к моей жене, — предупредил Гордон, — я убью тебя.

— Это решит он, — коротко бросил Генри, указав на свой кинжал за поясом. — Роберта тебе еще не жена. Сердце ее принадлежит мне, и тело тоже будет принадлежать, как только вы расторгнете помолвку.

Гордон устремил на Роберту ледяной взгляд и сказал:

— Не пора ли все прояснить, ангел? Сама скажешь ему?..

Роберта почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног и весь мир рушится вокруг. Губы ее дрожали, слова выходили, словно болезненный шепот, когда она заговорила:

— Ты, гнусный негодяй, как ты смеешь…

— Расскажи Талботу правду, — приказал Гордон.

— К моему великому сожалению, — сказала Роберта, повернувшись к Генри, — мой отец выдал меня замуж за Гордона, когда мы еще были детьми. — Не в силах перенести то выражение глубокого разочарования, которое появилось в его глазах, она повернулась к Гордону и набросилась на него: — А ты… Ты обещал держать это в тайне до первого дня весны, когда я приму окончательное решение. Ты нарушил свое слово.

— Я просто потакал тебе в этом капризе, — сказал Гордон ледяным тоном. — Но я никогда не собирался отказываться от тебя.

— Ты собираешься жить с женщиной, которая любит другого? — спросил Генри.

— Эта девушка еще сама не знает, что такое настоящая любовь, — возразил Гордон. — Сама того не желая, она провела тебя, как глупца. — И, повернувшись к Роберте, сказал: — Собирай свои вещи, жена. Мы уезжаем в Шотландию через час.

— Нет! — закричала она.

— Я сделаю ее вдовой, прежде чем ты хотя бы сдвинешься с места, — пригрозил Генри, вытаскивая кинжал.

— Считай себя мертвым, Талбот. — Из-за голенища сапога Гордон вытащил свое «последнее средство».

— Бросьте кинжалы!

Все трое тут же обернулись на голос. В дверях кабинета стояли граф Ричард и леди Келли.

— Джентльмены, прошу вас сделать то, что сказал мой муж, — приказала графиня. — Мы не позволим никакого насилия в нашем доме.

Оба неохотно вложили кинжалы в ножны. При одобрительном кивке своей жены граф Ричард повернулся к своему шурину.

— Возвращайся ко двору и оставайся там до первого дня весны. Уезжай сейчас же.

Генри смерил Гордона убийственным взглядом и повернулся, чтобы уйти.

— Генри, — позвала Роберта, останавливая его. Отколов от платья брошь, она прошла через комнату и протянула ему со словами: — Я не могу принять это сейчас.

Генри ласково улыбнулся ей и сомкнул ее пальцы вокруг протянутой броши.

— Она твоя, дорогая, — проговорил он. — Думай обо мне, когда будешь надевать ее. — И тут же исчез за дверью.

Роберта едва сдерживала навернувшиеся на глаза слезы. Но яростный гнев помог ей справиться с волнением, когда она снова повернулась к мужу. В этот момент она без всяких угрызений совести согласилась бы остаться вдовой.

— Милорд, я взываю к вашему здравому смыслу, — говорила между тем Гордону леди Келли. Она взяла под руку взбешенного шотландца и мимо Роберты повела его к дверям. — Путешествовать зимой чрезвычайно опасно. Уверяю вас, что ваша жена под должным присмотром и ничего предосудительного между ней и моим братом не было.

Дверь захлопнулась за ними. В кабинете воцарилась неожиданная тишина.

Роберта подняла взгляд на дядю, который холодно посмотрел на нее. Невозможно было ошибиться в выражении его лица: он был вне себя.

— Ты сама виновата в том, что сделала их врагами, — резким тоном сказал ей граф Ричард. — Ты обещала вести себя дружелюбно по отношению к маркизу Инверэри.

— Но, дядя… — попыталась оправдываться Роберта.

— Запомни вот что, племянница, — прервал ее граф, — по закону я не могу воспрепятствовать, если Кэмпбел решит насильно везти тебя на север. — Он неодобрительно покачал головой и добавил: — Ты приносишь мне больше хлопот, чем когда-то твоя мать. — И с этими словами граф тоже покинул комнату.

Оставшись наконец одна, Роберта дала волю слезам. В этот момент она бы никому не могла показаться на глаза, особенно Гордону Кэмпбелу. И потому направилась к самому укромному месту в кабинете: большому глубокому креслу, стоящему возле одного из окон в его дальнем конце. И тому, кто вошел бы сейчас в кабинет, и в голову бы не пришло, что здесь кто-то есть.