Обольщение ангела

— Конечно, — ответила Роберта, по-детски кивая головой. — Ты заставил меня покинуть Англию, ты заставлял меня спать под открытым небом, пока мы ехали в Инверэри, ты…

— Достаточно, — с улыбкой сказал Гордон. — Уж к этому я не буду тебя принуждать. — Он задумался на мгновение и предложил: — Мы можем найти в речке место помельче. Там вода едва дойдет тебе до талии, но если мы сядем, то сможем искупаться.

— Хорошо, — не очень охотно согласилась она.

Рука об руку они вернулись назад и пошли по другой тропинке, ведшей из долины Глен-Эрей. Все вокруг было в росе, нежный запах вереска витал в воздухе, а на поверхности воды плясали солнечные зайчики.

На берегу речки они сели на камни и разулись. Затем Гордон встал и стащил через голову рубашку, злотом, расстегнув, сбросил и штаны.

Боже правый, что же мне делать? — испуганно подумала Роберта, широко раскрытыми глазами глядя на его спину. И против воли залюбовалась его широкими плечами, тонкой талией, ладными крепкими ягодицами. Что бы она испытала, ощутив давление этого сильного тела в постели на себе?

Когда он собрался повернуться, Роберта быстро зажмурила глаза.

— Ну что, так и будешь сидеть и краснеть тут? — спросил Гордон. — Или пойдем купаться?

Он явно посмеивался над ней, но все равно она не могла набраться храбрости, чтобы взглянуть на него.

— Горди, ты же голый, — прошептала она прерывающимся голосом.

— Но я всегда так купаюсь, — ответил он. — А ты сама что, купаешься в одежде?

Роберта покачала головой, но продолжала сидеть зажмурившись.

— Ты ведь обещал, что не будешь принуждать меня, — напомнила она.

— Ангел, я и не принуждаю тебя ни к чему, — возразил он, стараясь говорить мягким тоном. — А если ты так уж стесняешься, я первым войду в воду и сяду, чтобы не смущать тебя.

— Это другое дело.

Услышав плеск воды, когда Гордон садился в нее, Роберта открыла глаза. Гордон выглядел так глупо, сидя в мелкой речке и улыбаясь ей, что она едва могла удержаться от смеха. Картина, которую он представлял, напомнила ей ту ночь в таверне, когда он мылся там в ванне, рассчитанной разве что на карлика.

— Теперь твоя очередь, любовь моя.

«Любовь моя». Это просто расхожее обращение или он действительно имел в виду то, что сказал?

— Я жду.

Роберта медленно встала. Она сняла юбку, потом стащила через голову блузку. И почувствовала себя ужасно неудобно, одетая только в сорочку, в то время как он сидел и глазел на нее.

— Ты не мог бы зажмуриться, пока я вхожу в воду? — попросила она. — Мне будет легче, если ты не станешь смотреть, как я снимаю рубашку.

Гордон улыбнулся и закрыл глаза. Он готов был уже сказать, чтобы она не снимала рубашку, но раз уж ей хочется раздеться совсем, он не станет ее останавливать. Через несколько долгих секунд он услышал, как она вошла в речку и почувствовал ее рядом с собой.

— Боже правый, да тут вода не доходит даже до…

Гордон открыл глаза и взглянул на нее. Ее прелестные округлые груди с розовыми сосками возвышались над водой.

Когда она подняла руки, чтобы прикрыть обнаженную грудь, он мягко остановил ее.

— Ангел, не прячь от меня свою красоту, — сказал он голосом, хриплым от долго сдерживаемого желания.

Роберта опустила руки и беспомощно уставилась на него изумрудными, наивными девичьими глазами.

— О, дорогая, как ты прекрасна. — Он опустил голову и приник к ее губам в нежном, пробном поцелуе. — Я не обманывал тебя на этот раз, — прошептал он возле ее губ. — Я просто неправильно оценил уровень воды.

Это заставило Роберту расслабиться — она улыбнулась ему.

А Гордон обнял ее рукой за плечи и снова поцеловал. Потом раздвинул языком ее губы и скользнул внутрь. Нежно и замедленно он целовал ее, лаская языком рот. Потом начал гладить ее груди, и, потрогав большим пальцем чувствительные соски, подразнил их, заставив отвердеть.

Роберта прерывисто задышала от незнакомого, но невероятно сладостного ощущения. Ее кожа покрылась пупырышками.

— Нет, ангел, это произойдет не здесь, — медленно проговорил Гордон, почувствовав, что она испытывает сейчас. — У тебя должны быть лучшие воспоминания об этом. Здесь не очень подходящая обстановка. — Он снова поцеловал ее и прошептал: — Сегодня ночью, ангел. Я буду любить тебя сегодня ночью.

И заметив густой румянец, окрасивший ее щеки, добавил:

— Господи боже, ты краснеешь чаще, чем любая женщина из всех, которых я знал. А сейчас я собираюсь встать и помочь подняться тебе. Так что закрой глаза, если не хочешь покраснеть еще больше.

Она послушно закрыла глаза, и Гордон улыбнулся. Он помог ей подняться, а потом взял на руки и вынес на берег. Стоя на берегу, он очень медленно, заставив соскользнуть вдоль своего тела, поставил ее на ноги.

— Это греховно, наверное, то, что мы делаем, — сказала Роберта, смущенно взглянув на него.

— Какой же тут грех для давно женатой пары, такой, как мы с тобой, — ответил он. — А теперь отвернись и одевайся, а я повернусь в другую сторону.

Роберта повернулась к нему спиной и быстро вытерлась полотенцем. Потянувшись за рубашкой, она почувствовала какое-то движение позади себя.

— Не подглядывай, — сказала она.

— А мне нравится подглядывать, — возразил Гордон, восхищаясь совершенными формами ее тела.

— Ты сказал, что мы… — начала Роберта и, повернувшись, увидела, что он в упор смотрит на нее. Инстинктивно она опустила взгляд вниз. — Боже мой! — вскричала она и тут же отвернулась.

Гордон рассмеялся и взялся за штаны. Его жена была одновременно и невинным ангелочком, и невероятно соблазнительной для него. Трудновато ему будет дожидаться, пока она вполне созреет для плотской любви. Но зато уж потом…

— Это была Печаль или Забота, та речка, в которой мы купались? — спросила Роберта, чтобы скрыть свое замешательство.

— Знаешь, дорогая, я готов переименовать ее, — сказал он. — Отныне она будет называться Радость.

Когда они вернулись в охотничий домик, их там уже ждали: держа на коленях крохотного Смучеса, огромный Дьюи сидел перед очагом. Едва они вошли в комнату, он тут же поднялся, почти упершись головой в потолок.

— Все уже собрались в долине? — вместо приветствия спросил его Гордон.

— Да, — ответил тот.

— Добрый день, Дьюи, — поздоровалась Роберта. — Как поживает Гэбби?

— Она тоже в долине. Она нужна вам зачем-нибудь?

Роберта отрицательно покачала головой. Дьюи поцеловал Смучеса в нос и позволил щенку лизнуть себя в щеку.

— Он ведет себя очень дружелюбно, хоть и англичанин, — подмигнул им парень и тут же добавил: — А вы, я вижу, играли в Адама и Еву.

Гордон бросил взгляд на жену. Она сделалась пунцовой до корней волос, словно ребенок, застигнутый за чем-то недозволенным. Что за недотрога.

— Тебе нужно что-нибудь? — спросил он у Дьюи.

— Ничего, я пришел, чтобы тебе помочь.

Гордон удивленно поднял брови.

— Ты забыл прихватить с собой виски и сумку для гольфа, — сказал великан. — Виски на столе, а сумка в углу.

— Вот спасибо, — улыбнулся Гордон. — Хочешь посидеть и выпить со мной?

— Гэбби убьет меня за это, — отказался Дьюи, покачав головой. — Я должен еще устроить скот на новом месте и подготовиться к ночному празднику. А вы придете?

Гордон повернулся к Роберте и пояснил:

— Сегодня ведь праздник костров. Все соберутся у огня и будут там до самого рассвета. Ты хочешь пойти?

— Если ты захочешь, я пойду, — ответила она.

— Хорошо, вот тогда мы и выпьем виски, — проговорил Дьюи, направляясь к двери. Проходя мимо Роберты, он положил ей в руки щенка и вышел за порог.

— Завтра утром мужчины устроят два костра, — сказал Гордон. — Потом женщины начнут прогонять между ними скот, а до того влюбленные могут прыгать вместе через огонь. — Голос его опустился до низкого шепота. — Это древний обычай, призванный обеспечить изобилие, и он приносит любящим счастливую судьбу. Ты хочешь прыгнуть со мной через священный костер?

— Почту за счастье, милорд, — шутливо ответила Роберта. — С вами хоть прямо в костер.

— Ты ужасно соблазнительна, — сказал Гордон, легонько целуя ее в губы, — но я должен, увы, почистить рыбу, или мы останемся без обеда.

Золотистое зарево заходящего солнца постепенно угасало на западе, и наконец лавандовые сумерки опустились на Хайленд. Держа в руках Смучеса, Роберта спускалась вместе с Гордоном вниз по тропинке, что вела в Глен-Эрей, находившийся меньше чем в миле от охотничьего домика.

Приблизившись к заводи, образованной слиянием Заботы и Печали, она увидела, что просторный луг между ними заполнен женщинами и детьми. Отдельно небольшой группой стояли мужчины, пришедшие пасти скот. Через две недели им на смену прибудут другие, а тех сменят третьи. Таким образом к концу лета каждый мужчина из клана Кэмпбелов проведет какое-то время на летних пастбищах.

— Папа! Папа! — раздались вдруг два тоненьких голоска, и Роберта увидела бегущих к ним Дункана и Гэвина. С радостной улыбкой на лице Гордон низко наклонился и схватил в объятия обоих сыновей.

Стоя рядом, Роберта не знала, что ей делать. Она боялась, что мальчики отпрянут от нее на глазах у отца, и все же надеялась, что они хотя бы удержатся от того, чтобы перекреститься или назвать ее ведьмой. Может, зря она явилась сюда, на это сборище Кэмпбелов?

Чувствуя себя здесь посторонней, она посмотрела дальше и увидела сидящую посреди группы женщин Кору с младенцем на руках. Гордон весело болтал с сыновьями, а у нее не было среди собравшихся никого, с кем она могла бы заговорить. Казалось бы, ей следовало давно уже привыкнуть к своему одиночеству, но все-таки в душе затаилась боль.

— Леди Роб!

Роберта повернулась на голос и с облегчением вздохнула, увидев два лица, светившихся радостью и дружелюбием при виде нее.

— Надеюсь, вы на меня не сердитесь, — сказала Гэбби, устремляясь к ней и таща за собой Дьюи. — Горди заставил меня поклясться, что я никому не скажу, куда он вас повезет.

— Я бы никогда не смогла рассердиться на тебя, — ответила ей Роберта.

Гэбби взяла у нее из рук Смучеса и передала его Дьюи.

— Должна же от тебя быть хоть какая-нибудь польза, — шутливо сказала она мужу.

А сама схватила Роберту за руку и подвела ее к костру, объявив:

— А вот и наша леди. Ну-ка освободите место для нее.

Роберта покраснела, когда лица всех сидящих вокруг костра повернулись в ее сторону. Потупив взгляд, она села рядом с Гэбби. И тут же слева от нее уселся Гордон, а Гэвин забрался к отцу на колени и украдкой поглядывал на нее.

— Добрый вечер, Гэвин, — тихо сказала Роберта.

Мальчик слегка улыбнулся ей, и вышло это так обворожительно, так похоже на отца, что у Роберты защемило сердце. Она перевела взгляд на его старшего брата, стоявшего за спиной Гордона.

— Добрый вечер, Дункан, — сказала она.

Мальчуган посмотрел на нее, но не ответил.

— Поздоровайся с леди Роб, — сказал ему Гордон. — А потом садись здесь, рядом со мной.

Дункан перевел взгляд с нее на отца и вдруг заявил:

— Я сяду с мамой. Пойдем, братец?

Ни за что не желая терять свое место на коленях у отца, Гэвин отрицательно покачал головой. Дункан бросил на него сердитый взгляд, а потом обошел вокруг костра и уселся рядом с матерью.

Заметив помрачневшее лицо мужа, Роберта дотронулась до его локтя и прошептала:

— Не вини парнишку в том, что он привязан к матери.

Гордон кивнул, и взгляд его немного смягчился. Роберта почувствовала себя более непринужденно, когда вокруг начались обычные разговоры и люди перестали обращать на нее внимание. Густая тьма окутала собравшихся; единственным светом были пляшущие отблески пламени. Роберту радовала наступившая темнота — ведь ночь скрывала этот мучивший ее изъян.

— Эй, Горди, — попросил кто-то из мужчин, — расскажи нам историю про знамя феи.

— Было это в давние времена, — начал Гордон голосом достаточно громким, чтобы слышали все, но таинственным, словно собирался поведать какую-то тайну. — Однажды предводитель клана Кэмпбелов встретил в лесу прекрасную девушку. Они полюбили друг друга, и этот Кэмпбел привез ее в замок Инверэри и женился на ней. Но было кое-что, чего он не знал. Оказывается, его жена была феей.

Дети затаили дыхание, а мужчины и женщины, уже знавшие эту историю, слегка заулыбались.

— А что было дальше, пап? — спросил Гэвин, повернувшись к отцу. — Она его заколдовала?

— Нет, сынок. Этот Кэмпбел и его жена-фея прожили вместе двадцать лет, — продолжал Гордон. — Но, к несчастью, феи не могут жить вечно среди людей. И вот однажды вечером, когда они отмечали двадцатилетнюю годовщину своей свадьбы, — а это было накануне праздника костров, — жена открыла мужу, кто она в действительности, и сказала, что этой ночью должна вернуться в свое волшебное царство. При этом она плакала и обещала любить его вечно. Кэмпбел был потрясен услышанным. Но в конце концов смирился с неизбежным и отвез ее в долину Глен-Эрей. Его жена-фея оставила ему на память знамя, которое вышила для него, а потом, поцеловав мужа в последний раз, исчезла в тумане. Никто и никогда не видел ее больше. А знамя, подаренное ею, наделено магической силой. Вот почему, сражаясь под ним, Кэмпбелы всегда побеждают.

Все, в том числе и Роберта, захлопали, когда Гордон закончил.

— Господи, у меня от твоего рассказа мурашки побежали по всему телу, — передернув плечами, сказала Гэбби.

— Не бойся, дорогая, я с тобой, — обнял ее Дьюи.

— Леди Роб, а вы не расскажете нам какую-нибудь историю? — спросила она.

Роберта покраснела и, мысленно возблагодарив бога, что темнота скрывает ее смущение от собравшихся здесь людей, негромко ответила:

— Да. Эта история связана с моим мужем.

— Расскажите, расскажите!.. — послышалось сразу несколько голосов.

— Когда я жила в Лондоне у моего дяди, а Горди приехал, чтобы отвезти меня сюда, мы как-то решили с ним осмотреть королевский зверинец, — начала рассказывать Роберта. — Вокруг ямы, где содержались огромные львы, была ужасная давка. Когда я приблизилась к ней, кто-то сзади толкнул меня. Я поскользнулась, и одна нога у меня застряла в решетке ямы. Лев собрался было вцепиться в нее, но Горди бросился на помощь. Он молниеносно выдернул меня и этим спас.

Все сидящие вокруг костра весело захлопали Гордону.

— Ты хорошо сделал, папа, — сказал ему Гэвин. Гордон улыбнулся:

— Ну что ж, спасибо за похвалу, сынок. — А кто же вас толкнул? — спросила Гэбби.

Роберта пожала плечами:

— О нем мы так ничего и не узнали.

— Или о ней.

— Что ты имеешь в виду?

Гэбби бросила многозначительный взгляд в сторону Коры.

— Злоумышленником могла быть и женщина. Некоторые из них очень мстительны и злобны.

— Ты это обо мне говоришь? — вызывающе громко спросила Кора.

— Ага, на воре и шапка горит, — насмешливо протянула Гэбби.

— Хватит, хватит? Не будем портить праздник, — вмешался Гордон, чтобы не дать разгореться скандалу.

— Она первая это начала, — обиженно заявила Кора.

— А я буду последним, — твердым голосом ответил Гордон.

— Я могу рассказать еще одну историю про моего мужа, — сказала Роберта, прерывая напряженное молчание, последовавшее за этой перепалкой. И когда все лица выжидательно повернулись к ней, продолжила: — Я была восьмилетней девочкой, когда Гордон приехал в наш замок Данридж, чтобы жениться на мне. Я рассказала ему о страшном чудовище, которое живет у меня под кроватью и каждый вечер меня пугает. Гордон выслушал и тут же пошел в мою комнату. Он убил ужасного монстра, и с тех пор я спокойно спала по ночам.

— А что произошло в комнате? — спросил кто-то из детей.

— Как выглядело это чудовище? — поинтересовался другой.

— Уже поздно, — сказал Гордон, искоса взглянув на жену. — Пожалуй, я приберегу эту историю на другую ночь.

— Леди Роб, как все-таки выглядело чудовище? — спросил Гэвин, заговорив с ней в первый раз с того дня в саду, когда он назвал ее ведьмой.

— Очень страшное, просто отвратительное на вид, — ответила она. — У него был один-единственный сверкающий красный глаз посреди лба и два длинных желтых клыка, торчащих из пасти. Так ведь, Горди?

— Да, дорогая, — Гордон подмигнул ей и поднялся, ссадив сына с колен. — Пора спать, Гэвин. Иди к маме. Увидимся утром.

Малыш обнял отца и повернулся к Роберте, прежде чем направиться на другую сторону костра к матери.

— Спокойной ночи, леди Роб.

— Спокойной ночи, Гэвин, — улыбнулась она мальчику.

Гордон взял нетерпеливо скулившего Смучеса из рук Дьюи и передал щенка жене. Они уже двинулись прочь, когда Дункан бегом догнал их и обнял отца.

— Я чудесно провела время, — сказала Роберта, когда они возвращались в охотничий домик.

— Вечер еще не кончился, ангел, — ответил Гордон, улыбаясь в темноте.

Войдя в дом, Роберта взглянула на кровать, и взгляд ее вдруг застыл, словно она внезапно

увидела там чудовище, которое только что так красочно описала. Смелая девушка, не побоявшаяся поднять кинжал на королевского приближенного, она боялась идти в постель со своим мужем. Гордон понимал, что нужно действовать осторожно, шаг за шагом вызывая в ней возбуждение. И хоть ему это было нелегко, он приготовился именно к этому.

Поставив на стол кувшин с виски, он неторопливо разжег огонь в очаге, чтобы выгнать из домика вечернюю сырость. Потом взял на руки щенка.

— Мы со Смучесом пойдем проверим лошадей, пока ты ляжешь в постель, — сказал он. И, задержавшись в дверях, добавил: — Только сделай мне одолжение, ангел: не надевай ночную рубашку.

Эта просьба удивила Роберту.

— А почему? — спросила она.

— У тебя в ней слишком невинный вид, — сказал он. — Я чувствую себя так, словно ложусь в постель с двенадцатилетней девочкой.

— Ну, а что же мне тогда надеть? — прошептала она, впадая в легкую панику. — Ничего?

— Надень вот это, — бросил ей Гордон свою чистую рубашку. И сразу вышел на улицу.

Нет, она не сможет пережить все это, с чувством, близким к панике, подумала Роберта. Если она переспит сегодня с ним, ей никогда уже не вернуться в Англию.

«Но ты же хотела его, когда днем купалась с ним в речке, — напомнил ей внутренний голос. — И кроме того, ты все равно не вернешься в Англию, неважно, случится это или нет».

В нерешительности, она поднесла рубашку мужа к лицу. От гладкого полотна пахнуло ароматом горного вереска — она глубоко втянула в себя этот запах, наслаждаясь им. И снова ощутила губы Гордона на своих губах, его язык, скользнувший между ее полураскрытыми губами, его ладонь, ласкающую груди, его палец, ласкающий соски…

Это воспоминание решило все. Роберта быстро разделась и натянула через голову его рубашку. Сорочка доходила ей до середины бедер, а рукава были слишком длинны. Закатав их, она встала возле стула и уставилась на пламя в очаге.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и Гордон вошел в дом.

— Ты обязательно хочешь взять меня сегодня? — дрожащим голосом спросила она.

12

Гордон замер, удивленный ее словами и тоном, которым она это произнесла. Роберта была бледна, будто перед обмороком. У нее был страх на лице, как у молодого воина перед самой первой в жизни битвой. Она, казалось, приготовилась к смерти. Его девственница-жена панически боялась неизвестного.

Гордон неторопливо закрыл за собой дверь. Он погладил щенка и опустил его на пол. Смучес тут же забился в угол, и Гордон мысленно похвалил его за это. Затащить свою жену в постель и так было делом довольно хлопотным, и ему тем более не улыбалось еще и выгонять из постели щенка, чтобы заняться с ней любовью.

— Ну? — спросила Роберта нервным, звенящим от напряжения голосом.

Гордон перевел взгляд на ее руку, вцепившуюся в спинку стула, с побелевшими от напряжения пальцами, и опустил глаза на ее тело, едва прикрытое сорочкой. Она выглядела ужасно соблазнительно. Он испытал сильнейшее желание тут же уложить ее прямо на пол, но усилием воли сдержал себя.

— Успокойся, ангел, расслабься, — сказал он с самой обаятельной улыбкой.

Повернувшись к ней спиной, он стянул с себя рубашку и повесил ее на крючок возле кровати. Потом неспешно снял башмаки и чулки. В постели с Робертой ему будет проще, если не придется наспех снимать с себя что-то из одежды, и, значит, надо снять все. Прежде ему случалось иметь дело с женщинами, даже не снимая башмаков, но его жена заслуживала лучшего.

Несколько долгих мгновений Гордон молчал, прежде чем повернулся к ней лицом. На нем оставались только грубошерстные штаны, он выглядел словно дикий горец. Да, Роберта уже видела его обнаженным на речке, но сейчас совсем другое дело. Они оба знали, что должно совершиться между ними через несколько минут, и это усложняло дело.

— А знаешь, дорогая, — сказал Гордон, с веселой, ребяческой улыбкой поворачиваясь к ней. — Мне бы хотелось выпить с тобой и немного поболтать.

— Ты хочешь просто поговорить? — недоверчиво отозвалась Роберта, и лицо ее прояснилось, краски снова начали возвращаться на ее лицо.

Гордон весело кивнул. Ну и трусиха! Она вела себя так, словно бы он и был тем самым чудовищем, что жило у нее под кроватью, а не героем, победившим его.

Вразвалочку подойдя к столу. Гордон украдкой взглянул на нее и налил себе почти полный стакан виски. Потом медленно повернулся к ней, поднял стакан к губам, словно провозглашал в ее честь тост, и сделал большой глоток. Возбужденный обжигающей горечью напитка, он двинулся через комнату к ней. Отчаянное выражение на лице Роберты едва не заставило его рассмеяться: он видел, что она убежала бы сейчас, если бы стул не загораживал дорогу.

— Иди сюда, ангел, — сказал он, протянув к ней руку. — Посиди со мной. Нам надо обсудить кое-что важное.

Роберта перевела взгляд с его лица на стул, потом снова на него.

— Но тут место лишь для одного, — сказала она.

— Хватит и для двоих, если ты сядешь ко мне на колени, — возразил он. — Ну, пожалуйста! — Это единственное слово «пожалуйста» совершило чудо, ведь он просит, а не приказывает.

Роберта медленно облизнула языком губы, пересохшие от волнения, и Гордон едва не застонал от этого невероятно чувственного движения, сделанного ею по неведению. Когда же она протянула к нему слегка дрожащую руку, он схватил ее и потянул вниз, мягко, но настойчиво усадив к себе на колени.

Уставившись на огонь в очаге, Роберта сидела прямая и окаменевшая, словно статуя. Неужели она боялась даже взглянуть на него?

— Расслабься, ангел, — уговаривал Гордон, слегка поглаживая ее по спине. — Я ведь тебя не укушу.

Роберта робко взглянула на него. Ее взгляд говорил о том, что она знает, что он намеревается сделать с ней.

— Сделай глоток, — сказал он, протягивая ей кружку.

Роберта покачала головой.

— Ну, пожалуйста, сделай это ради меня, — принялся уговаривать он с обаятельной улыбкой, такой же искренней, как у младшего сына.

Роберта взяла у него из рук кружку и, зажав ноздри пальцами, сделала большой глоток. Содрогнувшись, когда огненная жидкость обожгла ее изнутри, протянула кружку обратно.

Гордон снисходительно улыбнулся:

— Дорогая, когда пьешь, лучше не зажимать нос.

— Так пьется легче, — ответила она.

Гордон сам отхлебнул еще виски и поставил кружку на пол рядом со стулом. Потом мягко заставил ее прислониться к своей обнаженной груди и положил ее голову себе на плечо.

Поглядывая на него из-за густых, черных как смоль ресниц, Роберта ждала, что он скажет.

— Тебе удобно, ангел?

— Да.

— А теперь поговорим вот о чем, — начал Гордон, ласково заглядывая в ее изумрудные глаза. — Я не собираюсь сейчас же набрасываться на тебя. Так поступают животные или грубые мужланы, которые не знают любви, а лишь удовлетворяют свою похоть. Любовь же — это единение не только тел, но и чувств, эмоций. Ты понимаешь?

— Да, — ответила она, но выражение ее лица говорило совсем о другом.

— В этом нет ничего страшного. Разве я когда-нибудь лгал тебе? — И тут же, усмехнувшись на собственный вопрос, поправился: — Я когда-нибудь причинял тебе зло?

Роберта отрицательно покачала головой.

— Нет, ты спас мне жизнь возле львиной ямы и помог скрыться от королевы, — ответила она. — А десять лет назад ты убил чудовище, жившее у меня под кроватью.

— Тогда все в порядке, — сказал Гордон, довольный, что убедил ее. — Хочешь еще что-нибудь спросить?

Покусывая нижнюю губу, Роберта опустила глаза и покраснела от смущения.

— А что при этом чувствуют? — спросила она.

— Ах, дорогая! То, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, так же приятно, как солнечное тепло, нежные цветы, ласковые улыбки, — ответил он. — И даже еще приятней.

Услышав это, она оживилась, но секундой позже на лице ее снова появилось недоверие.

— Откуда мне знать, что ты говоришь это не просто для того, чтобы заманить меня к себе в постель? — спросила она.

— Подумай сама, разве в мире было бы так много людей, если бы занятие любовью не было бы таким приятным? — возразил Гордон. — Но чего я сейчас больше всего хочу, так это только твой поцелуй. Ты поцелуешь меня, дорогая?

— Да. — Роберта закрыла глаза и подставила губы.

— Нет, ангел, я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала.

— Ну ладно, — согласилась она, открывая глаза. И потянувшись к нему, целомудренно его поцеловала.

— Ну нет. Ты не вложила в это никакого чувства, — недовольно пожаловался он. — А мне нужен настоящий поцелуй.

Собравшись с духом, Роберта крепко обняла его и обхватила ртом его губы. Волна желания пробежала по всему телу Гордона, когда он ощутил, как ее язык скользнул меж его губ. Неумело она старалась подражать ему.

Не в силах сдержаться, Гордон обнял ее обеими руками и жадно возвратил этот поцелуй. Но тут же овладев собой, подарил ей другой, медленный, долгий, проникновенный поцелуй, в который вложил всю нежность, которую испытывал к ней.

— Ты сделала это замечательно, — прошептал он у ее губ. — А теперь мне хочется, чтобы ты потрогала меня.

— Потрогала?.. — воскликнула она, явно встревоженная.

— Просто проведи рукой по моей груди, — попросил он тихим и ласковым голосом. — Или где-нибудь еще, где хочешь.

Протянув руку, Роберта провела кончиками пальцев по его обнаженной груди к плечу, а потом вниз по мощным мышцам к локтю. Ей хотелось касаться его, ощущать напряжение его мускулов под своей рукой, чувствовать изумительную гладкость и теплоту его кожи. Осмелев, она скользнула ладонью от локтя вверх к его шее, а потом вниз к груди, с удовольствием погрузив пальцы в шелковистые каштановые волосы, покрывающие ее посредине. И точно так же, как он сделал с ней утром, провела большим пальцем по его плоскому соску, улыбнувшись, когда он отвердел под ее прикосновением.

Гордон едва не застонал под этими ее сладостными прикосновениями. Не сдержавшись, он порывисто притянул к себе ее голову и, наклонившись ближе, прильнул к ее губам.

И Роберта ответила на этот поцелуй.

— А теперь я хочу потрогать тебя там же, где ты трогала меня, — хриплым шепотом сказал он. — Можно?

— Да, — прошептала она.

Медленно, чтобы не вспугнуть, Гордон потянул рубашку вниз с ее плеч по рукам. И спустив до талии, оставил ее груди обнаженными. С розовыми, трогательно торчащими в стороны сосками, они были совершенной формы.

Его охватило неистовое желание приникнуть губами к этим влекущим розовым бутонам, но усилием воли он сдержал себя. И снова поцеловал Роберту, а когда она вздохнула у его губ, скользнул рукой по груди и слегка подразнил ее чувствительные соски, которые сразу же отвердели.

С удивлением Роберта ощутила какой-то трепещущий жар между бедрами. Дыхание ее стало неровным и частым; она потянулась к его ласкающей руке, стремясь ощутить все острее и острее то сладострастное ощущение, которое вдруг почувствовала.

— Поцелуй меня, ангел! — прошептал Гордон обольстительно хриплым от желания голосом.

Во вторичном приглашении Роберта не нуждалась.

Она обвила руками его шею и приникла губами, целуя со все разгоравшейся страстью.

— Чего бы я хотел, так это снять нашу одежду и лечь и в постель, пока мы ласкаем друг друга, — сказал Гордон. — Ты согласна?

Роберта кивнула, хотя и покраснела от смущения. Слабый румянец со щек распространился по ее нежному горлу вплоть до самой груди.

Задыхаясь, Гордон поцеловал ее и поднял, чтобы, пронеся через комнату, мягко опустить поверх мехового покрывала на кровать. Жадно целуя, он до конца стянул с нее рубашку, оставив обнаженной перед своим взором.

Как загипнотизированный, смотрел он на ее мягко округлые груди, на нежные бедра и тонкую талию. Да, он мельком видел ее и раньше, но теперь, когда она лежала перед ним обнаженной и словно бы ждала, у него вдруг пересохло в горле и ослабели колени.

Гордон наклонился над Робертой и опять поцеловал ее, одновременно снимая с себя грубошерстные штаны и бросая их на пол.

— Ангел, как ты прекрасна! — прошептал он, одной рукой поглаживая ее бедра.

— Ты тоже!.. — порывисто выдохнула она.

Гордон поцеловал ее так медленно, словно время остановилось и впереди у них была целая вечность, чтобы сделать то, чего оба желали. Ему хотелось до предела продлить эти упоительные секунды предвкушения; держа ее в объятиях, он уже знал, что она согласна и пойдет на это по доброй воле. Он понимал, что это была самая важная ночь в их супружеской жизни, и то, что произойдет в постели между ними сейчас, окрасит их отношения на всю оставшуюся жизнь.

Он прижал ее теснее к своему твердому мускулистому телу. Его поцелуй стал требовательнее, заставив Роберту задышать еще чаще.

Инстинктивно отвечая на его страстный поцелуй, она обвила руками его шею и изо всех сил прижалась к нему своим обнаженным телом. В первый раз в своей жизни она испытывала сладостное чувство от мужской твердой плоти рядом со своей мягкой женской. И это ее потрясло.

— Я собираюсь любить тебя, ангел, — прошептал Гордон. — Ты понимаешь?

— Да, — едва дыша, прошептала она. — Люби меня!..