Пустыня цвета крови. Файл №226

      — Да ты сам орал на весь квартал: «Кр-р-райчек! Я тебя сейчас убью!»
      — Как ты оказалась рядом с моим домом именно в тот момент? Или вы с Крайчеком были заодно?
      — Допрос, Молдер?
      — Вопрос, Скалли.
      — Я не заодно. С Крайчеком — не заодно. Я заодно с тобой, напарник. Из лаборатории баллистики я вернулась в твою квартиру, чтобы извлечь пулю из стены. И тут из окна заметила машину, развозящую воду. Но без номеров! А в котельной, на чердаке, обнаружила вот это. Свинтила и упаковала в полиэтилен. Теперь у нас есть косвенное, но веское доказательство…
      — Доказательство чего?
      — Это дозатор. Поддерживает баланс микроэлементов в питьевой воде. Тебе подмешивали какую-то дрянь в питьевую воду. ЛСД, амфетамины, вроде того…
      — О, господи! Значит, в моем доме… Та старая леди, что убила мужа… То был не просто приступ ревности.
      — Полагаю, совсем не приступ ревности. Полагаю, нервный срыв под воздействием этой дряни. И те, кто убил твоего отца, хотели стереть тебя в порошок. Последовательно и постепенно накачать тебя этой дрянью, превратить в неуравновешенного психопата. Тем самым восстановить против тебя всех, в кого ты веришь и кто верит тебе.
      — М-да. Наверное, я слишком близко подобрался к истине. К запретной истине Где мы?
      — Я на всякий случай отвезла тебя подальше… от запретной истины. Или, наоборот, поближе к ней. Это как посмотреть… Мы в Фар-мантоне, в Нью-Мексико. Два дня ехали сюда. Горы, степь, пустыня. Мне хочется, чтобы все первопричины твоего психоза сошли на нет.
      — Угу. А этот… вождь краснокожих… он психотерапевт?
      — Это Алберт Хостин. Алберт в годы Второй мировой был шифровальщиком. Он использовал код навахо для правительства. Он зашифровывал файлы, он же и только он может их расшифровать.
      — Как ты его отыскала?
      — Помогла одна… мисс в Вашингтоне. Тоже навахо. Счастливая случайность. Но он предчувствовал, что мы приедем. Так он, во всяком случае, утверждает.
      — Утверждает? По-моему, он немой.
      — Он немногословный, Молдер. Алберт?
      — На прошлой неделе нам, народу навахо, было знамение.
      О! Заговорил, речистый! Первые слова после «Он очнулся»! И как заговорил! «Знамение»! Ну, разумеется, знамение! А то!
      — И что икс-файлы, Скалли?
      Все-таки агент Молдер предпочтет общаться с напарником, прочно стоящим на земле двумя ногами, с сугубым материалистом. А то — знамение, знамение, понимаешь!
      — Большинство икс-файлов — на специфическом жаргоне. Потребуется, так сказать, перевод перевода. Но общий очевидный смысл улавливается.
      — Очевидный?
      — Очевидно, существовал международный заговор молчания. Ни много ни мало — с 1940 года. Алберт утверждает, что кое-какие тайны похоронены здесь, неподалеку от резервации. Он готов проводить тебя туда, как только ты будешь в состоянии…
      — Я в состоянии.
      — Гм…
      Действительно, «гм». Стоило Молдеру резво вскинуться, демонстрируя наплевательство к ране в плече, как боль столь же резво бросила его обратно на тахту. Лежи, агент, и не выпендривайся. Отлежись.
      — Твое счастье, человек, что она отлично стреляет…
      О! Снова заговорил, речистый!
      — Или несчастье… — горьковатая получилась у Молдера ирония.
      — Сантиметром ниже — и ты бы вообще никогда не поднялся, человек.
      — Вашими молитвами, Алберт, вашими молитвами.
      — Кто знает, человек, кто знает… Может быть, мои молитвы еще пригодятся тебе.
      — Ну так помолись, Алберт, чтобы я был в состоянии…
      — Завтра.
      — Почему не сегодня?
      — Сегодня помолюсь. А завтра ты будешь в состоянии, человек.
      — И на том спасибо.
      — Пожалуйста, человек.
      Абсолютно непробиваем Алберт Хостин. Стрелы сарказма, стрелы иронии отскакивают от него, как от броневого.
      — Ну-ну… А ты, Скалли? Ты в состоянии? Сегодня? Завтра?
      — Увы, Молдер, тебе придется действовать одному. Я не явилась к Скиннеру для доклада ни позавчера, ни вчера, ни сегодня. Получается, что и завтра не получится. Только послезавтра. Понятия не имею, чем это обернется, но ничем хорошим. Надо ли усугублять?
      — Ты осознаешь, что сильно рискуешь?
      — Риск — благородное дело, Фокс.
      — Но не всегда благодарное, Дэйна.
      — Я больше рисковала, когда стреляла в тебя.
      — Благородная ты моя! Благодарю тебя! Благодарю, что так позаботилась обо мне.
      — Ладно, сочтемся славой… Да! Молдер… Вот еще что… Мое имя тоже есть в этих икс-файлах. Оно появляется в последних записях.
      — В каком контексте?
      — Непонятно. До конца не ясно. Нужна доскональная расшифровка. Но каким-то боком это имеет отношение к вакцинации, к общему медицинскому обследованию. Не знаю…
      — А я знаю?
      — Узнай. Я хочу, чтобы ты это выяснил, Молдер. Мне это нужно.
      — Узнаю. Надеюсь, уже завтра. Завтра, завтра — не сегодня. Так говорят не всегда только лентяи, но и деятельные люди, которые просто планируют день заранее, с вечера.
      …Наступит вечер, пройдет вечер — будет ночь, ночь пройдет — наступит утро, пройдет утро — будет день…
      То ли Алберт Хостин и впрямь помолился за человека Молдера, но тот проснулся деятельным и дееспособным. Одним словом, в состоянии. Вполне в состоянии. Рука на перевязи, но уже не сильно беспокоит. Болит, но не зверски. Побаливает.
      Двинулись, Алберт?
      Двинулись.
      — Садись в машину, человек. Я поведу.
      — Ты умеешь водить машину, Алберт?
      — О, человек! У меня еще масса скрытых достоинств. Моя умеет управляться с вилкой и ложкой. Моя знает, что такое пипифакс и как им пользоваться. Еще моя знаком с кодом навахо…
      — Извини, Алберт. Нет, правда, извини. Я… был не прав.
      — Первый раз слышу от бледнолицего, что он не прав. Но если желаешь, человек, можешь сам сесть за руль.
      — У меня же… рука…
      — Значит, все-таки я поведу. Как думаешь, человек, умею я водить машину?
      — Я же извинился, Алберт.
      — Тогда поехали.
      — Поехали!
      Он, Молдер, сказал «Поехали!» и махнул рукой. Между прочим, от избытка энтузиазма — раненой рукой. Ой, 6-6… больно!
      — А куда мы едем, Алберт?
      — Домой.
      — Домой?
      — В мой дом. Там — мой внук. У него мотоцикл. Туда, куда тебе надо, человек, на машине не проехать. Слишком крутой подъем, слишком узкая тропа. Можно пешком, но идти два дня. Пустыня не пропустит. Силы кончатся через сутки. Только на мотоцикле. Ты умеешь управлять мотоциклом? Или доверишься моему внуку? Он умеет управлять мотоциклом.
      — А-алберт… — и это уже не укоризна, это нижайшая просьба.
      — А что я сказал, человек?!
      — Нет, ничего-ничего… А скажи, Алберт, ты в самом деле ждал меня? Ты в самом деле знал, что здесь появлюсь именно я?
      — Понимаешь, человек… Все сущее в пустыне может храниться веками, сокрытое от глаз и умов. Но, когда наступает час истины, сокрытое прокапывается сквозь пески обмана и являет миру свое сущее. Чтобы люди узнали. Даже если ради этого содрогнется земля.
      — Но почему я? Почему именно я?
      — Ты готов принять истину, не так ли? Пожертвовать собой ради истины.
      — Что есть истина, Алберт?
      — Здесь обитало племя индейцев более шестисот лет назад. Называлось оно — анасази.
      — Гм, анасази?
      — Что значит — древние-чужие.
      — Ты не из их ли числа?
      — Нет. Они — древние. И — чужие. А я — дене.
      — Разве не навахо?
      — Или навахо. А племя анасази сгинуло бесследно. Просто исчезло.
      — Ничто не исчезает бесследно, Алберт.
      — Да, человек. Но так гласит официальная версия, так говорят историки… Потому что они не желают жертвовать собой ради истины.
      — Что есть истина, Алберт?
      — Ты сам сказал: ничто не исчезает бесследно. Ты сказал.
      — Их… похитили?
      — Да.
      — Кто?
      — Пришельцы?
      — Ты сказал, человек.
      — Зови меня — Фокс, Алберт.
      — Ты сказал, Фокс.
      — И они больше не возвращались?
      — Древние-чужие — нет.
      — А… пришельцы?
      — Время от времени.
      — Возвращаются?!
      — Ты сказал, Фокс.
      — А что там… ну там, куда мы… Что там, собственно, сокрыто?
      — Сам увидишь, Фокс. Сам определишь…
      — Нам еще далеко?
      — Мы приехали. Вот мой дом. Я приехал… А это Эрик. Мой внук… Эрик? Ты готов?
      Юнец Эрик готов. Приглашающий кивок человеку Молдеру — садись позади меня, человек, на мотоцикл.
      Ну, мустанг-тарахтелка! Мы поедем, мы помчимся! С пижонским густым шлейфом пыли, на пижонской бешеной скорости! К заброшенному песчаному карьеру!
      А там?
      А там — за грядой. Слезай с «мустанга», человек. Далее пешком, ножками-ножками.
      Крутой маршрут.
      Хорошо хоть — не снизу вверх, а сверху вниз.
      На самое дно. Самого глубокого ущелья…
      И ничто не остановит агента Молдера, когда цель близка, когда цель все ближе и ближе. Что за цель — вопрос второй и несущественный. Цель — истина, какой бы она ни была. И ничто не остановит агента Молдера. И никто.
      Ну разве что притормозит на минуточку. Мобильный телефон в нагрудном кармане заверещит. Скалли?
      — Скалли?
      Не Скалли. Голос мужской и смутно знакомый.
      — Молдер? Трудно же до вас дозвониться.
      — Смотря кому. Кто это?
      — Молдер, мы встречались в штаб-квартире ФБР. Довольно часто.
      — Я довольно со многими довольно часто встречался в штаб-квартире ФБР.
      — Друзья и коллеги называют меня Мистер Никотин.
      — А-а… Ну так мы с вами не встречались, Мистер Никотин. Мы с вами пересекались, Мистер Никотин… Или как вас называть? Я не отношу себя к числу ваших друзей и коллег.
      — А я вас отношу, Молдер. К числу и коллег, и друзей.
      — Воля ваша. Но не моя.
      — Трудно же до вас дозвониться, Молдер.
      — Вы уже говорили… Значит, плохо старались. Кто хочет, то дозвонится.
      — Вот… захотел. Вы где?
      — Да так… Погулять вышел. В Диснейлэнд! Кругом одни микки-маусы.
      — Молдер! Мне нужно с вами поговорить, Молдер. Объясниться.
      — Оставьте объяснения для правительства. Правда, теряюсь в догадках — для какого правительства.
      — Ваш отец вам наверняка рассказал, дли какого…
      — Мой отец. Не трожь моего отца, сукин ты сын!
      — Старина Билли… Мы с ним были давними приятелями. Задолго до вашего появления на свет, Молдер…
      — Вот как? Не о тебе ли он меня предупредил перед смертью?
      Спонтанный блеф! Неотъемлемое качество, присущее настоящему профессионалу, агенту ФБР! Мы никогда первыми не нападем, но наш удар может быть упреждающим!
      — Вот как? Должен, в свою очередь, предупредить вас, Молдер, не верьте всему на слово.
      — Чему именно?
      — Ваш отец… старина Билли никогда не был оппонентом Проекта. Он одобрил его, он подписался под ним. Другое дело, что с этим он не смог жить.
      — Он не смог жить потому, что вы его убили,
      — Мы-то при чем? И кто — мы?!
      — Вы всегда принципиально все отрицаете, да? Не можете поступиться принципами, так?
      — Какими еще принципами?! О каких вообще принципах вы говорите, Молдер?!
      — Вот-вот! Где ты, и где принципы!… Слушай ты, прокуренный сукин сын! Я сдам тебя с потрохами. Тебя и твой долбанный Проект.
      — Вот как? Ну раз ты так… Да сдавай что угодно, глупец! Сдашь только собственного отца! Понял, глупец?!
      …Что глупец, то глупец! Если не вообще, то в данном конкретном случае. Красная пустыня до горизонта. И никого! Расхолаживает. Создает иллюзию недосягаемости.
      Молдер ты, Молдер! До горизонта — да, пустыня. Но — там, за горизонтом… там, за горизонтом…
      Уже молотит лопастями боевая винтокрылая машина.
      Уже бежит от вертолета к роскошному «ма-зератти» волчара-командос.
      Уже докладывает он Мистеру Никотину, перекрикивая механический шум:
      — Сэр! Мы его засекли! К вылету готовы!
      Что ж, полетели.
      Полетели-полетели — на головку сели…
      Молдер же увлечен. Он разгребает наносы красного песка. Он обнаруживает приклепанную табличку — «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА СЬЕРРА-ПАСИФИК»
      Вагон, что ли? Железнодорожный? А как бы туда, внутрь?
      А вот люк, вот! Юнец Эрик знает, он здесь уже бывал. Правда, вниз не сунулся, не рискнул. Но если бледнолицый рисков, то… вот люк.
      Агент Молдер рисков.
      У юнца Эрика есть веревка?
      У юнца Эрика есть веревка.
      Крепкая? Выдержит?
      Крепкая. Выдержит.
      Тогда — с богом!
      Насчет бога сомнительно, а вот с кем или с чем наедине оказался Молдер, спустившись вниз, в вагон, — эт-то что-то!.. Или кто-то…
      Немедленно сообщить! Всем, всем, всем! Да, но как?
      Да хоть по «мобильнику»! Да хоть бы и не «всем, всем, всем», но для начала хоть бы и Скалли!
      — Скалли! Это я.
      — Господи, Молдер! Наконец-то! Ты откуда?
      — Оттуда, где абсолютно не ожидал очутиться.
      — Не время для шарад, Молдер.
      — Не время… Время здесь остановилось. Я в железнодорожном вагоне, Скалли.
      — Куда ты направляешься, Молдер?
      — Никуда. Конечная станция, Скалли. Поезд дальше не пойдет. Он по уши засыпан песком. В заброшенном карьере. Здесь тьма пассажиров. Но никто не торопится на выход.
      — Пассажиры? Молдер?
      — Это трупы, Скалли.
      — Трупы?
      — Уже мумии. Штабелями. С пола до потолка!
      — Что с ними?
      — Да ничего. Лежат…
      — Молдер! Что с ними было?!
      — А я знаю?! Пока не знаю.
      — Молдер! В этих… в наших… в твоих икс-файлах я нашла ссылки на эксперименты, которые проводились у нас.
      — У нас?
      — В США. Учеными компании «Эксис-Пауэр». Преступные эксперименты, Молдер!
      — Суть?
      — Генная инженерия. Эксперименты на людях.
      — Но здесь не люди, Скалли. Судя по внешнему виду… пришельцы.
      — Ты опять за свое?!
      — Это не мое, Скалли. Это… нет, не люди. Никакая генная инженерия не способна так изменить…
      — Точно?
      — Точнее не бывает. Погоди-ка… У этого — след от прививки. От черной оспы. Срань господня, что же тут творили! Даже в глазах темно!
      …В глазах темно, да. И не фигурально выражаясь, а — конкретно. Люк — хлоп! Закрылся, отрезав агента Молдера от внешнего мира. Луч света в темном царстве погас. И ве— ревка тяжелой шершавой анакондой упала из-под потолка к ногам погребенного заживо.
      — Молдер? Молдер! Молдер!!!
      Кричи не кричи в трубку, агент Скалли, — ответом будет молчание. «Мобильник», заэкранированный металлом вагона и толщей песка безмолвствует.
      Дурак ты, Эрик! И шуточки у тебя дурацкие!
      Не шуточки. И юнец Эрик не такой уж дурак. Он захлопнул люк отнюдь не шутки ради, а конспирации для… Слух у юного на-вахо абсолютный. И, уловив комариный писк в небе, он мгновенно сообразил — надо замести следы!
      Замести все следы — вряд ли. Не в песочнице играл — совочком зараз обратно вагон не засыплешь. Но хоть люк захлопнуть…
      Он, юный бестолковый неграмотный змее-лов-навахо, гремучек ловил. Он только что сюда спустился с гряды. Он увидел сверху — что-то белеется… и захотел посмотреть поближе. Но не успел толком и подойти. А тут — вы!
      Тут — они, да. Звук опережает. Сначала звук — потом предмет, издающий звук.
      Комариный писк все громче и громче, все ниже и ниже. Уже не писк. Жужжание. Рокот. Рев. Вертолет.
      Вертолет, зависший над одинокой крохотной фигуркой мальчика-с-пальчика. И опускающийся, опускающийся, опускающийся.
      Села железная птица! А из нее — командос, командос, командос. Прыг, прыг, прыг! И откинув люк (так это люк? надо же!), внутрь — шасть, шасть, шасть!
      — Как тебя зовут, мальчик? — доброжелательный вопрос сухощавого бледнолицего с дымящейся сигаретой в зубах.
      Кто ж поверит в твою доброжелательность, бледнолицый?! Глаза у тебя, бледнолицый, колючие и холодные. И сигарета твоя — всяко не трубка мира.
      И вообще юный змеелов — навахо. И даже дене. Он только на своем варварском наречии воспринимает. В английском — ни бельмеса. Моя твоя не понимай, бледнолицый.
      — В кабину его! Быстро!
      Что быстро, то быстро — подхватили, упругим мячиком забросили в кабину «железной птицы».
      Ой, дяденьки бледнолицые! Неужто покатаете? !
      Еще как! Не укачайся, чурка красного дерева! А то на ходу сойти будет проблематично — высоковато, однако. Или тебе, чурка красного дерева, лучше поездом? Паровозик — чух-чух-чух, вагончики — тук-тук-тук. Ездил когда-нибудь на поезде, забирался когда-нибудь в вагончик? Нет? А в этот? Нет? Через люк? Нет?
      А это вагончик? Правда? А это люк? Надо же! Знал бы — залез. Да нет, все равно не успел бы — «железная птица» с неба спустилась. А кто там, в вагончике, дяденьки? Там кто-то есть?
      Хороший вопрос!
      А вот и ответ… Волчары-командос один за другим из люка наружу:
      — Его здесь нет, сэр!
      — Он здесь!
      — Если и был, сэр, то исчез бесследно.
      — Ничто и никто не исчезает бесследно.
      — Сэр?
      — Сжечь!
      — Что, сэр?
      — Всё!
      — Можем попробовать дымовую шашку, сэр. Если там кто-то и есть, то мы его выкурим.
      — Отставить дымовую шашку. Сжечь! Выполнять!
      Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
      Приказ начальника — закон для подчиненного.
      И в открытый люк — брикет с искрящимся бикфордовым хвостиком, и еще брикет, и еще!
      И — закрывай люк, заклинивай его!
      И — взлетай! Взлетай, пока не рвануло. А то сейчас ка-ак рванет! На счет «пять».
      Взлетели!
      Начинаем отсчет!
      Один, два, три, четыре, пять…
      Пять!!!
      …Вышел Молдер погулять. Тут командос прилетает и брикеты в люк швыряет…
      Взрыв!
      Содрогнись, красная пустыня. Пустыня цвета крови.
      «В Нью-Мексико снова произошло землетрясение силой шесть баллов по шкале Рихтера. Подземные толчки до сих пор ощущаются».