Пустыня цвета крови. Файл №226

      Ноябрь 1986 года. Профессор Вимал Да-зибай бросился вниз головой с Бристольского моста.
      Январь 1987 года. Доктор Автар Синг-Гида пропал без вести, объявлен умершим.
      Февраль 1987 года. Инженер Питер Пип-пел задавлен в гараже своей машиной.
      Март 1987 года. Профессор Дэвид Сэндс покончил с собой, направив машину на большой скорости в здание кафе.
      Апрель 1987 года. Профессор Марк Виз-нер — повесился.
      Апрель 1987 года. Инженер Дэвид Грин-халг — упал с моста.
      Апрель 1987 года. Профессор Шани Уоренн — утопился.
      Май 1987 года. Профессор Майкл Бей-кер — погиб в автокатастрофе.
      Во всех вышеперечисленных случаях полиция пришла к выводу, что имел место суицид. Однако столь большое количество самоубийств в определенной области профессиональной деятельности за столь короткий период заставляет задуматься.
      Сидни Шелдон предположил, что существует некая международная сверхсекретная организация, уничтожающая людей, всерьез занимающихся проблемой НЛО. Какой в этом смысл? Объяснение простое: правительства Земли давно состоят в контакте с инопланетными цивилизациями и хотят сохранить монополию на информацию об ином разуме. Помимо прямого устранения ученых и свидетелей сверхсекретная организация применяет шантаж, запугивание, насилие.
      …Такие дела. Невеселые, прямо сказать дела.
      Впрочем, не исключено, эдакая полу деза из Интернета — малая толика из той большой работы, проделанной Мистером Никотином и Ко. И только.
      Дядя-дядя, наши Сети притащили мертвеца!
      Ай-яй-яй! Вот и трижды подумайте, энтузиасты-поисковики, прежде чем совать длинный нос не в свои дела. Недолго и пополнить вышеприведенный «список Шелдона». Его пример — другим наука!
      Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
 
      Офис Национального Представительства Навахо Вашингтон, округ Колумбия 14 апреля, утро
      Про длинный нос — да не обидится агент Скалли, да не истолкует превратно. Про длинный нос — выражаясь фигурально, метафорически.
      Хотя по сравнению с «кнопочкой» на лице официальной представительницы Навахо (типичная скво!) у Скалли действительно… Пиноккио понуро отдыхает в сторонке.
      А типичной скво и агенту Скалли не до отдыха. Обе-две колдуют над распечаткой того самого «… al-doh-tso-dey-dey-dil-zeh-tkam-besh-ohrash».
      — Это все, что у вас есть, мисс?
      — В настоящий момент — да.
      — Кое-какие слова я узнаю. Но прочитать целиком — нужны мозги квалифицированного дешифровщика.
      — И такой дешифровщик…
      — Есть один человек, который мог бы вам помочь. Могу вас с ним связать.
      — Ответ: да! Сейчас? Прямо сейчас?!
      — Имейте немного терпения, мисс. Наши предки-дене говорили: «Поспешай медленно».
      — А какие из этих слов вы узнаете? Все-таки!
      — Вот это — «бартер». И вот — «вакцинация».
      — Оба слова современные.
      — Именно. Потому они и выделяются из общего массива.
      — Спасибо. Вы мне очень помогли.
      — Надеюсь, человек, с которым я вас свяжу, поможет более основательно.
      — И я надеюсь.
      — Ждать и надеяться, мисс, ждать и надеяться. Так говорили наши предки-дене.
      — Наши тоже так говорили…
 
      Вашингтон, округ Колумбия 14 апреля утро… день. . . вечер.. . ночь
      И было утро, и был день, и был вечер.
      И Молдер все утро, весь день, весь вечер просидел, как пришитый, у оконца, заклеенного косым крестом.
      На взгляд непосвященного — шизофреник шизофреником. По разумению же посвященного — в этом есть глубинный смысл. Настолько глубинный и скрытый, что доступен только двоим — самому агенту Молдеру и Бездонной Глотке.
      Плох тот агент, который, помимо заявленных и надлежащим образом оформленных информаторов, не имеет личного законспирированного источника.
      Агент Молдер не плох, он хорош. Он имеет личного законспирированного источника.
      Бездонная Глотка — редкостный источник. .. невидимый постороннему глазу подземный ключ, проникающий сквозь толщу наслоений, огибающий препоны, всегда находящий дырочку, никогда не журчащий, но по наполненности — самое то!
      И ведь ни за что не заподозришь этих качеств в компанейском рубахе-парне с намечающейся лысинкой, характерной для геев со стажем, и легкой манерностью, характерной для них же. Вот и прозвище характерное — «Бездонная глотка»! Детям до двадцати одного года — выключить телевизор! А для остальных после небольшой паузы сообщим: «Бездонная глотка» — крутое порно, фильм, ставший культовым не только для прыщавых онанистов, но и для убеленных сединами эстетов. Это ж как нужно быть ориентированным, чтобы самоназваться и откликаться на прозвище «Бездонная глотка»! Да что там рассусоливать! Гей — он и есть гей! Сейчас нетрадиционалы вообще престижней натуралов — по жизни. Ну и жизнь пошла!
      А Молдер?! Что же, агент Молдер, с нетерпением ждущий в холостяцкой квартирке Бездонную глотку, — латентный гей?! Недаром проговорился партне… напарнику: «У тебя своя компания, у меня — своя». У женщин свои секреты. Да. Но и… у мужчин свои секреты. Стыдно, Молдер! А еще секс-символ!
      Стыдиться Молдеру нечего, даже если всё и так. А — не так. Всё не так. И амплуа «гей» для источника — недурственная легенда, если по первому зову являешься к своему агенту, где бы ты ни находился. Где бы ни находился, а просто мимо, знаете ли, проходил — он, источник, регулярно этим маршрутом ходит и очень редко к своему агенту заходит. Только завидев в окошке условный знак — косой крест из белого скотча на стекле. И знак тот: «Нужна информация!» А по части добывания и поглощения информации с последующей доставкой оной своему агенту источник Бездонная Глотка — незаменим. И прозвище Бездонная Глотка — это насчет поглощения именно информации, а не того, о чем подумали ухмыляющиеся и подмигивающие. И когда и если источник откликнется на зов и явится в холостяцкую квартирку своего агента, они там займутся делом, а не глупостями разными. Вот!
      Однако долгонько не откликается на зов источник Бездонная Глотка. Утро… День… Вечер… И ни слуху, ни духу. Обычно источник Бездонная Глотка пунктуален до педантичности. Но вот и в прошлый раз, полгода назад, когда Молдер отсигналил источнику белым крестом в окошке, — ни слуху, ни духу. Молдер тогда, конечно, чертыхнулся, но не более. Мало ли куда и зачем отъехал источник] Может, его и в городе нет. Отпуск решил себе устроить, на Майами позагорать. В конце концов, разве агент сторож источнику своему?! Отпуск отпуском, но не по полгода же!
      А Бездонной Глотки нет как нет. Во второй раз. Тенденция, однако! Жив ли вообще?! Или просто решил, что независимость превыше всего, что ты мне друг, агент Молдер, но независимость дороже? А обратной связи у них, у агента с источником, не предусматривалось изначально. Все на доверии, все на доверии.
      М-да, невольно посожалеешь, что агент не сторож источнику своему! Особенно когда информация нужна позарез, кровь из носу, полцарства за…
      Ждать и надеяться. Ждать и надеяться, Молдер. Ждать и надеяться.
      Доколе?!
      И когда уже отчаиваешься ждать, когда уже отчаиваешься надеяться… в поступившей ночи по нервам бьет телефонный звонок.
      Наконец-то!
      Ну?!
      Не нервничай, агент Молдер. Отдай себе отчет, агент Молдер, — на условный знак «Нужна информация!» твой источник никогда не звонит по телефону, а всегда является собственной персоной. Так что это не твой источник, агент Молдер. Это…
      — Фокс? Это твой отец.
      — Папа? Ты? Знаешь, который час?
      — Знаю. Мне нужно с тобой встретиться немедленно.
      — Ты где сейчас?
      — Я дома. На «Виноградниках Марты»… Фокс?
      — . Папа?
      — Как скоро ты сможешь приехать?.
      — Папа, сейчас уже очень поздно.
      — Вот и я думаю, что уже слишком поздно. И тем не менее, лучше поздно, чем никогда.
      — Папа? Ты о чем? Ты опять пьешь, папа?
      — Нет.
      — Я же слышу в трубке.
      — Надеюсь, кроме тебя, никто нас не Слышит.
      — Папа? В чем дело?!
      — Дело в том… Фокс, очень важное дело, поверь.
      — Я слушаю, слушаю.
      — Не телефонный разговор, Фокс. Жду тебя, сын. Поспеши.
      — Хорошо. Сейчас. Плюс-минус дорога. Мне что-нибудь привезти с собой? Для тебя?
      — У меня все есть. Привези себя. Остальное у меня в избытке.
      — Папа, не пей! Ну, хотя бы дождись меня.
      — Постараюсь.
      И какова цена твоему слову, напарник?! «Сижу сиднем. Жду тебя»!
      Напарник Скалли мозги свихнула, пока в офисе навахо мудрила вместе с экзотичной скво над твоей абракадаброй! Напарник Скалли скорость превысила и чудом от копов улизнула, пока сюда добиралась! Напарник Скалли каблук сломала, пока дробно цокала вверх по лестнице, ведущей… в твою, напарник Молдер, холостяцкую квартирку…
      И где ты?! И где тебя искать?!
      Где-где! Рифмуй!.. На далекой звезде! Инопланетяне похитили, не иначе!
      Хоть бы записку оставил или знак какой указующий…
      Ни записки, ни знака. Ничего. Кроме косого белого креста в стеклянном квадратике окна. Но то знак не напарнику Скалли, а кому-то еще… Вглядывайся в косой крест, не вглядывайся, хоть гипнотизируй пристально: «Дай ответ!»
      Не дает ответа.
      А вот долго стоять в полутемной комнате, отсвечивая силуэтом для уличных-всяких — чревато, агент Скалли. Можно и пулю-дуру словить в лоб. Крестик, опять же, провоцирующий — прямо-таки указатель: сюда целься, сюда! Готовься. Целься. Пли!
      Выстрел!
      Стекло с косым крестиком — вдребезги.
      Агент Скалли — кулем на пол.
      И — тишина.
      По счастью, пуля — дура. Лишь царапнула лоб. И ушла в стену — заподлицо.
      Царапина — пустяк. Хотя кровь, черт побери, кровь… обильно. Ладно, Скалли и как незаурядный агент, и как заурядная женщина к обильной крови привыкши. А пуля… Сейчас — к стеночке ползком-ползком, и пулю-дуру из стеночки выкор… выковы… рывы… Не-ет, сволочь сплющенная, мы тебя все-таки вы-ко-вы-ря-ем! Если не сейчас, когда под рукой ни плоскогубцев, ни пассатижей, ни пинцета… только ногти, которые еще сломать не хватало… Если не сейчас, то потом! И непременно!
      Зачем?
      А пригодится!
 
      Западный Тисбари Массачусетс, «Виноградники Марты»
      14 апреля, ночь
      — Фокс…
      — Папа…
      Обнялись…
      Встреча любящего отца и любящего сына — всегда выжимает у случайных свидетелей скупую слезу умиления или, на худой конец, сочувственную улыбку в сочетании с неконтролируемым « Эх-х!..»
      Но после первого понятного порыва, когда избыток чувств отхлынул, самое время запереть дверь, проверочно ее подергать (да, запер), устроиться в креслах гостиной и затеять разговор за жизнь.
      Взрослый сын к отцу пришел. И отец с порога — что такое хорошо, что такое плохо. Отвечать на столь, казалось бы, простенький вопрос людям совестливым приходится всю жизнь. Профессор Вильям Молдер — совестливый человек. И человек не самый дурной, судя по Фоксу Молдеру, — яблоко от яблони… У записного мерзавца никогда не вырастет достойный отпрыск. Обратное утверждение, увы, не всегда верно, однако в данный момент не рассматривается.
      Данный момент — ночь, двое в гостиной — сын с отцом, и ангелочек Саманта — фотографией на белой стене.
      — Мне понадобилась почти вся жизнь, Фокс, чтобы понять… Боже мой, на что ушла почти вся жизнь, мой мальчик!.. Зато теперь все так просто и ясно… Но, Фокс, поверь мне, тогда казалось все так сложно… Нужно было сделать выбор.
      — Что за выбор, пап?
      — Фокс… Ты у меня умный мальчик. Ты намного умней меня, тогдашнего, полувековой давности. Да и сейчас тоже.
      — О чем ты, пап?
      — Не сбивай меня с мысли, Фокс. Мне и так трудно объяснить…
      — Прости, пап, но мне тем более трудно понять.
      — Постарайся. Мы ведь с тобой схожи, не правда ли? Ты всегда был себе на уме, как и я. Твои принципы — это всегда твои принципы. Ты ведь никогда слепо не верил никому… Я заклинаю тебя, мальчик мой, не изменяй этому принципу. Я, если угодно, завещаю тебе. С той минуты, как ты им поверишь, их доктрины станут твоими, и ты будешь за все отвечать. Но не они.
      — Пап?
      — Ты ведь уже долгие годы работаешь на правительство. Конечно, наше правительство состоит из наиболее достойных и уважаемых граждан. Мы же сами выбирали их. А если в ком-то ошиблись, то чья в том вина? Только наша, не правда ли?
      — Прости, пап, но ты говоришь тривиальные истины. Я их знаю. Эти слова ты мне говорил, когда я тебя впервые спросил… Мне тогда было семь лет… — старание сына мягкостью тона компенсировать резкость упрека достойно всяческих похвал.
      — Ты еще о многом не знаешь, мой мальчик. Но узнаешь. Ты еще услышишь известные тебе слова, но они обретут иное значение, ужасающее значение. Хотя по смыслу ничего не изменится.
      — Пап?
      — Например, слово «бартер». Если упрощенно — рутинный натуральный обмен. Но все так сложно, мальчик мой, если не упрощать. Простота, мальчик мой, иногда хуже нарушенной восьмой заповеди.
      — Пап, я очень устал. Я ехал к тебе, чтобы… Чтобы что?
      Действительно! Довольно преамбулы, профессор. К сути,к сути!
      Сейчас, сейчас. С духом собраться надо.
      — Извини, Фокс, я должен принять пилюли…
      — Какие пилюли, пап? Ты же пил сегодня. Ты и сейчас пил.
      — Фокс! Не учи отца лечиться. Я эти пилюли принимаю уже не один год.
      — Но со спиртным…
      — И со спиртным… Сиди. Не вставай! Я сейчас. Я только в ванную…
      А в ванной — собираясь с духом, профессор Вильям Молдер долго вглядывался в свое лицо, отраженное зеркалом настенного шкафчика. М-да, профессор, в таком преклонном возрасте человек должен отвечать за свое лицо…
      Склеротические жилки, обрюзг и одряб, смертная тоска во взгляде.
      Налюбовался, профессор? Прими пилюлю и возвращайся к сыну. Ждет.
      Но не суждено Молдеру-старшему вернуться к Молдеру-младшему. Потому что, когда дверца шкафчика с лекарствами открылась, то на миг отразила странную фигуру за полуприкрытым пластиковым занавесом.
      Что в ней, в фигуре, странного? А хотя бы то, что, решив принять душ, логично бы для начала раздеться, а не стоять в ванной в полном облачении командос. И физиономия у фигуры — не приведи господь. И дверь, кстати, профессор, запирал после того, как сына впустил. Откуда бы здесь, в ванной взяться постороннему? Детский вопрос! Командос — он такой, гони его хоть в дверь — войдет в окно.
      Жалость какая, что агент Молдер подчинился отцовскому «Сиди. Не вставай!» А то бы, сопроводив профессора в ванную, во-первых, сразу обнаружил постороннего за занавесом в ванной, — не будь он агентом Молдером. Во-вторых же, сразу бы опознал физиономию командос: «Крайчек, мать твою!» — не будь он агентом Молдером. И, в третьих, круто бы поступил с бывшим напарником, ушедшим из ФБР в «полярные волки», — не будь он агентом Молдером.
      Атак…
      Выстрел!
      — Пап?! Папа!!! Поздно.
      Беспорядочная россыпь пилюль на кафеле. Распластанное тело. Предсмертная струйка крови изо уголка рта. Распахнутое окошко из ванной комнаты в непроглядную ночь.
      — Па-а-ап…
      Ну, скажи, скажи хоть слово, хоть что-нибудь!
      — Прости меня, сын… Всё.
      Агент ФБР предпочел бы услышать в качестве последнего слова жертвы иное. Кто стрелял? Куда сбежал? Сколько их было?
      Здесь и сейчас — не агент ФБР. Здесь и сейчас — Фокс Молдер, сын, потерявший отца. Ужимки и прыжки, присущие агентам ФБР при исполнении, мужественные ужимки и акробатические прыжки в окошко за киллером, — не здесь, не сейчас. Пожалуйста, нет.
      Он просто сын. Он в прострации. Он осторожно перенесет тело на диван, он укроет тело пледом, он подоткнет подушку. Папа просто заснул. Папа мирно спит. А сын сидит у изголовья и охраняет его сон. Он готов так просидеть долго, очень долго, вечность. Лишь бы по истечении вечности папа открыл глаза и окликнул: «Мальчик мой?»
      Но у профессора Вильяма Молдера теперь впереди вечность, а у агента Молдера пока, тьфу-тьфу, нет. И надо что-то делать. Хоть что-то осмысленное. Позвонить…
      — Скалли? Ты дома…
      — Молдер! Ты где?
      — Мой отец мертв, Скалли.
      — Где ты?
      — Его пристрелили. Он мертв.
      — Молдер! Скажи мне, где ты. Пожалуйста.
      — На «Виноградниках Марты». . — Кто его убил, Молдер?
      — Не знаю.
      — Молдер, вы с ним не повздорили?
      — Нет, Скалли, я не стрелял в него. Он мне пытался что-то сообщить. Не успел.
      — Молдер, послушай меня…
      — Скалли, поверь мне, пожалуйста.
      — Молдер, я тебе верю. Послушай меня, ты должен оттуда немедленно уйти. Уезжай сейчас же!
      — Я не могу уйти с места преступления. Будет похоже, что-я ударился в бега, что я виновен.
      — Тебя так и так будут подозревать. Ты не видел стрелявшего, опознать не сможешь. Твое поведение в последнее время было неадекватным.
      — Его убили не из моего пистолета.
      — Черт побери, Молдер! Ты агент ФБР. Ты имеешь право носить любое другое оружие, кроме табельного.
      — Ладно. Встречаемся у меня в квартире.
      — Нет. Тебе и домой нельзя. Сегодня вечером кто-то стрелял через окно и чуть не убил меня.
      — Может быть, в тебя и целили?
      — А в меня-то за что!
      — А в меня?
      — Об этом и поговорим. И о многом другом. Жду тебя.
      — Где?
      — У себя.
 
      Вашингтон, округ Колумбия 15 апреля, утро
      Уже и не утро! День! И за полдень!
      Сколько же часов он проспал? Если, конечно, тяжелое изматывающее забытье назвать сном…
      Удивительное дело! Вчера, когда Молдер, на полусогнутых добрался-таки до Скалли, он точно помнит, что был в штанах…
      Он еще что-то бормотал по инерции:
      — Все в порядке! Все в порядке, напарник! А она увещевала:
      — Нет. Не все. Ничего не в порядке. Ты в зеркало на себя смотрел? Ты совсем больной. Давай ложись. Я хочу, чтобы ты лег. Куртку.
      Снимай-снимай. Рубашку тоже. Господи, вся в крови! И… все остальное тоже. Снимай, сказала! , А он:
      — Скалли, их нужно найти! А она:
      — Найдем-найдем. Обязательно найдем. Но пока тебе необходимо обязательно прилечь.
      А он:
      — Надо выяснить, кто убил моего отца. А она:
      — Выясним-выясним. Но пока тебе нужно отдохнуть, прийти в себя. Не двигайся. Погоди, дай платок положу на лоб. У тебе жар… Вот так. Вот, хороший мальчик.
      И он упал в сон. Без всяких таблеток.
      Но он точно помнит — поверх одеяла, в джинсах и рубашке.
      И вот — утро. А он — в разобранной постели, в трусах.
      А где партне… то есть напарник?
      — Скалли?..
      Одежда его вся тут. И наплечная кобура. Только… Личного оружия нет. Унесла. Куда? Где ты, напарник?!
      Где бы ни была, но по «мобильнику» ты мне ответишь! За все ответишь!
      — Скалли?
      — Молдер! Ты проснулся? Там у меня в кофейнике «Моккона»…
      — При чем тут «Моккона»! Скалли, ты забрала мой пистолет? Не лги мне!
      — Я… отвезла его в нашу лабораторию баллистики.
      — Ты сейчас там? Не лги мне!
      — Значит, там. Ну и что сказали баллисты?
      — Что проведут сравнительный анализ, как только пулю извлекут из… трупа. Сказали, если пули одного калибра, то сравнительный анализ не займет много времени.
      — Значит, ты подозреваешь меня. Не лги мне!
      — Значит, я пытаюсь тебя оправдать.
      — Почему ты не посоветовалась со мной?
      — Ты был невменяем. У тебя был жар, горячка. Я боялась…
      — .. .что я и тебя в горячке тоже пристрелю?
      — Тоже?
      — Ну ты же так думаешь.
      — Молдер! Я уже звонила… нашему руководству и пыталась прощупать сложившуюся ситуацию.
      — Руководству?! Нашему! Сдается мне, у нас с тобой разное руководство. Во всяком случае, мы руководствуемся разными мотивами! Я доступно выражаюсь, напарник?!
      — Ага, молчишь! Сказать нечего? Да ты же стучала на меня с самого начала! Думаешь, я не знаю о твоих донесениях твоему долбанному руководству?! Не лги мне!
      — Молдер! Всё не совсем так! Всё совсем не так! Ты же не знаешь, что и как я докладывала…
      — Ага! Никто тебя за язык не тянул! Докладывала, значит!
      — Молдер! Ты сейчас не способен здраво рассуждать. Я на твоей стороне. Доверься мне, Молдер!
      — Ну коне-ечно! У тебя моя дискета с икс-файлами, у тебя мой пистолет. Ты еще и доверия от меня требуешь. Не многовато ли будет? А ключ от моей квартиры тебе не надо?! Ах да, он у тебя есть! Хозяйничай, напарник! Не забудь только свет в клозете гасить и сливать за собой, срань господня!
      — Молдер!!!
      — Срань господня!!!
      Можно ли истолковать запальчивое «Хозяйничай, напарник!» как разрешение?
      Нельзя истолковать. Разве что с точностью до наоборот.
      Но если нельзя, но очень хочется, то можно.
      И — нужно!
      Баллисты действительно оперативно проведут сравнительный анализ пуль — из обоймы Молдеровского табельного оружия и из тела убиенного профессора. А не угодно ли, баллисты, — третью пулю? До кучи, что называется.
      Сейчас только агент Скалли, вооружившись плоскогубцами и пинцетом вы-ко-вы-ря-ет ее из стены в квартире напарника. Ну-ка, ну-ка, пошла, пошла! Есть! В целлофановый пакетик ее…
      А что там у нас под окнами? Не трогай жалюзи, агент Скалли. Смотри сквозь.
      Да ничего необычного под окнами.
      Ну, остановился обычный служебный-бытовой фургончик.
      Ну извлекли обычные рабочие в комбинезонах из него тяжеленный баллон.
      Ну понесли куда-то в этот же Молдеровс-кий дом, выпали из поля зрения.
      Ну возвращаются обратно с тем же или таким же баллоном обратно, грузят в фургон.
      Ну уехали.
      Обычная замена чего-то железного на что-то железное. Городские коммунальные службы обеспечивают налогоплательщиков ненавязчивым американским сервисом.
      Все бы так, но почему же фургончик без номеров-то?!
      Надо посмотреть, что там такого наработали рабочие в комбинезонах! Там — то ли в подвале, то ли на чердаке. Куда они баллон тягали? Вверх? Вниз? Вроде не кислородный баллон, не ацетиленовый — габариты поменьше. Питьевой-водяной? Тогда на чердаке.
      Черт, темно! Хитросплетения труб, ребристые ступени, тикающие-вздыхающие-хлюпающие механизмы загадочного предназначения. Сантехником от бога надо быть, чтобы разобраться. К тому же, техника и женщина — две вещи несовместны.
      Впрочем, Скалли прежде всего агент ФБР и только потом женщина. Агент ФБР — он, по определению, на все руки от скуки! Поиск предназначения, значит? Сейчас, сейчас! Фонариком посветить и найти.
      Вот — они, баллоны. Питьевые-водяные. С ответвлениями шлангов, уходящих куда-то в никуда. Рядком. Все равны, как на подбор. Но вот тут — свеженький, не пыльный, и резьба свежая. Так-так. Надо посмотреть…
      …но, отдавая должное универсальности агента ФБР, следует отдать должное и уровню коммунального обслуживания населения. А чем выше уровень, тем сложней механизмы, обеспечивающие его. То есть провозишься с ними и не заметишь, как время пролетело, как вечер наступил. Так и так на чердаке темно.
      Вечер же наступил. Поздний вечер.
      Поздним вечером возвращается агент Молдер на такси к себе домой от своего напарника… или все-таки партнера?., все-таки в трусах проснулся, заснув в джинсах… аи, до того ль, голубчик было… Нет, но все-таки интересно! Все-таки их же тянет друг к другу, подсознательно тянет. Будто магнитом.
      Оп! Стоп! Отложим в долгий ящик. Для агента Молдера вдруг обнаружился магнит попритягательней! Обнаружился у дома напротив.
      Агент Молдер отпустил такси за сотню метров от своего дома — профессиональный навык. Пройтись пешим ходом, попутно изучая обстановку, — профессиональный навык.
      Не мнительность, но чутье. Прав был башковитый хакер Вонючка: «Когда и за вами будут охотиться, вы тоже почувствуете… без возможности объяснить тому, за кем не охотятся».
      Вот оно — тень, крадущаяся вдоль стены. Еще метров десять и — окажется на углу. А с того угла весьма удобно провести воображаемую прямую до окна Молдеровской квартиры. Воображаемую, пока эту прямую не проводит пуля. А из чего выпустить пулю, у охотника имеется — судя по силуэту. И охотник не безымянный, не неизвестный — судя по силуэту. Агент Молдер всегда узнает бывшего напарника — хоть по силуэту, хоть… по почерку.
      Крайчек! Куда ж ты делся, Крайчек, после того, как ушел из ФБР? Куда ж ты ушел, к какому дьяволу на рога? Из силовой структуры уходят только в другую силовую структуру, не так ли, Крайчек? Но агент Молдер знал бы. Узок наш круг, Крайчек. И если о тебе вдруг ноль информации — как отрезало, значит ты в такой силовой структуре, о которой ноль информации, кроме досужих сплетен. «Полярный волк» — тренированные убийцы, выкормыши спецотдела устранения, охотники.
      И поглядим, Крайчек, кто из нас двоих охотник! Из двоих профессионалов тот охотник, кто первым обнаружит другого. Ты обнаружен, Крайчек! И ты будешь иметь дело с агентом Молдером! Это тебе, Крайчек, не беззащитных стариков в ванной комнате отстреливать!.. Да, агент Молдер сразу и вдруг понял, кто убил его отца. Сразу и вдруг! Нет, не по наитию, не осенило. Осознанно. В долю секунды хаотичная, бессистемная мозаика сложилась в логичную, упорядоченную картинку. Сложилась со скоростью мысли, которая опережает слова. Но если попробовать изложить словами быстротечную мысль, то…
      Вчера отец хотел что-то ему сказать. Не успел. Был убит…
      Но откуда знать убийце, успел или нет профессор Молдер передать информацию агенту Молдеру? А вдруг успел? Из ванной комнаты как-то было плохо слышно и видно…
      И чтобы со стопроцентной гарантией похоронить информацию, надо отправить сынка вслед за папашей. Или даже сначала — сынка…
      Но вчера не получилось, промашка вышла. Скалли говорила: стреляли… Что ж, вторая попытка — не пытка.
      Идиотизм — спустя всего сутки возвращаться на место неудавшегося покушения с целью повторить. Но — мнимый идиотизм. Рассчитанный на стереотип мышления: какой же идиот будет спустя всего сутки возвращаться на место неудавшегося покушения с целью повторить?! Не идиот, а подлинный профессионал.
      И вот Крайчек здесь. С пистолетом в руке. Крадущийся вдоль стены. К углу, из-за которого такая, знаете ли, проводится замечательная прямая с точкой пули в конце!
      Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
      Шаг. Еще шаг. Последний шаг. Тут-то мы тебя, Крайчек, и ждем! За углом!
      Срань господня, пистолет-то у Скалли! Пустая кобура…
      Ничего! Агент Молдер киллера Крайче-ка — голыми руками! Главное — внезапность! Как выскочит, как выпрыгнет! Полетят клочки по закоулочкам.
      Вот! Пора! Выскочил, выпрыгнул!
      Продолжительный и эффектный мордобой с обилием разворотов-пируэтов-кульбитов — это для подросткового кино. Задача подлинного профессионала — обездвижить противника в минимальную единицу времени.
      Поддаешь снизу вверх по руке с пистолетом, перехватываешь кисть, крепко бьешь ею же о кирпичный угол — и оружие птичкой взмывает в воздух. Лови! Поймал! И продолжай движение, продолжай — уже круговой, обвивающее. И ты уже взял шею противника в мертвый захват, как давеча Железный Винни. А пистолет… Что ж, пистолет — у виска, как и положено.
      И еще положено деморализовать голосом. Не истошным криком, но нутряным рыком. Момент истины.
      — Кр-р-райчек! Я тебя сейчас убью что так, что эдак! Понял?! Напоследок скажи мне правду. Ты убил моего отца?! Отвечать, сволочь!!!
      Он бы, Крайчек, может, и ответил, когда б не Скалли.
      Вечно когда она нужна, ее нет. А когда не нужна, тут как тут!
      Она тут как тут. Закончила возиться с коммунальным хозяйством, спускается с чердака, а тут… Ба! Знакомые все лица!
      — Молдер!!! Остановись! Не стреляй!
      — Вот еще! Он у меня на мушке!
      — А ты у меня!
      И ведь так и есть! Она, напарник Скалли, держит его, напарника Молдера, на мушке! Уж не Молдеровский ли пистолет у нее? Да зачем! У нее и свой есть — в напряженных вытянутых руках.
      — Так стреляй, Скалли! С тебя станется.
      — Молдер!.. Не стреляй.
      — Он убил моего отца, Скалли! И он должен получить свое!
      Так получай же!
      Выстрел в ночи.
      Однако что-то не то и не так…
      Молдер схватился за плечо и с чувством глубокого удивления рухнул наземь.
      А Крайчек энергичным вспугнутым волком метнулся в темноту и пропал.
      И возглас потревоженных жильцов:
      — Опять стреляли?
      — Опять!
      — Да что ж за дом такой стал! Ни дня без пальбы!
      — О, боже! Кто-нибудь вызовите полицию!
      Резервация племени Навахо Нью-Мексико 16 апреля, день
      Сон? Явь?
      Откуда в средоточии цивилизации, в Вашингтоне, в округе Колумбия взяться типичному вождю краснокожих?!
      А образина, нависшая над Молдером и вглядывающаяся в его задрожавшие веки, — типичный вождь краснокожих.
      И говорит образина человеческим голосом:
      — Он очнулся… — констатирует на хорошем английском языке.
      Значит, не сон. Значит, явь. Если «он очнулся», значит, был в небытии.
      А кому образина проконстатировала, что «он очнулся»?
      А-а, Скалли. И ты здесь? Значит, доподлинно явь. Не хватало еще, чтобы она ему во снах являлась! Она его и наяву достала до самых печенок!
      Печенок не печенок, но плечо ноет, ноет плечо.
      — Молдер? Молдер, это я. Вот, попей. Ты тридцать шесть часов ничего не пил. Плечо скоро заживет. Пуля прошла навылет.
      — Ты в меня стреляла, Скалли!
      — Стреляла. У меня не оставалось выбора. Ты собирался убить Крайчека.
      — Что значит — собирался?! И собираюсь. Я его еще убью. Он же убийца. Он убил моего отца, он. А убить убийцу — не грех.
      — Предположим. Но если это и так, то он стрелял в твоего отца из того же пистолета, который ты у него отнял. И?.. Если бы ты прикончил Крайчека из его же оружия, то ни за что не доказал бы, что и твой отец… не на твоей совести… Молдер… мне жаль, что твой отец погиб.
      — Спасибо за запоздалые соболезнования.
      — Все как-то не выдавалось времени, чтобы тебе сказать.
      — Откуда ты узнала, что это Крайчек? Там же было темно.