Станции Ангелов

      – Вспомни, как идол говорил с тобой, когда ты еще верил, что он бог. И как я говорю с тобой сейчас, заимствуя твои воспоминания и ощущения. Столько конфликтов в твоем мире и моем происходит от недоразумения: неправильно услышанного слова, неверно истолкованного действия. Непонимание может вести к войнам и несправедливости, потому что, несмотря на все наше искусство общения друг с другом, мы не всегда делаем это так хорошо, как следовало бы.
      Так вот, Ангелы признали этот факт и нашли средства прямо передавать намерение таким образом, что получатель понимал не только смысл сообщения, но и его контекст из специфических эмоциональных или даже социальных обстоятельств своего собеседника. Урсу был поражен.
      – Ты говоришь, что боги были созданы как посредники? Как способ избежать любой возможности недоразумения?
      – Да, но у них есть и другое назначение. Они опекуны, хранители. Ангелы знали, что грядет нападение.
      – Они видели будущее?
      – Что-то в этом роде. Урсу немного подумал.
      – Раньше ты сказал мне, что у них не было свободы воли.
      – Когда будущее становится настоящим, в это самое мгновение, до того как стать прошлым, оно становится застывшим, нерушимым. Ничто не может изменить его тогда. Но если ты смотришь в будущее, то само это действие фиксирует будущее на определенном месте. В известном смысле будущее определяет тот, кто обладает самой большой способностью к его восприятию. Иногда простой акт видения чего-то может это что-то изменить.
      – И ты можешь видеть будущее? – Да.
      Юноша усиленно думал.
      – И просто потому, что ты его видишь, оно должностать тем, что ты видишь?
      – Такова суть, да. Однако я не единственный наделен этой способностью, и это осложняет дело.
      Лежащая впереди долина поросла редким лесом. Он казался темным, угрожающим, но Урсу придется его пройти, чтобы подобраться к горам.
      – И что будет, когда все это закончится? – спросил юноша, осторожно спускаясь по более пологому склону холма. Вдали виднелись племенные тотемы – огромные каменные столбы, стоящие на равнине за лесом, почти такие же старые, как этот мир.
      – Урсу, пока я и подобные мне люди существуют, ни в нашей жизни, ни в вашей свободы воли не будет. Полностью убрать нас из этого существования – единственный способ вернуть свободу воли. Шей хочет стать Богом. Но у меня иные планы, и ты должен спасти свой мир.
      – И у меня получится?
      На этот раз ответа не было.
 

Сэм Рой

 
      Он открыл глаза. Видение бывшего касперианского жреца исчезло, сменяясь картиной укрытия, которое Сэм выкопал в снегу. Он ухитрился отползти от подножия утеса, с которого упал, но он все еще был очень далеко от того места, где Урсу брел на север к Цитадели.
      Предав когда-то Эрнста, Сэм быстро уяснил, что высшее призвание его брата – быть средневековым палачом. Когда боль была не слишком опаляющей и позволяла думать, Сэм поражался диапазону тщательно обдуманной жестокости, на которую был способен Эрнст.
      Когда Сэм скатился к подножию утеса, большинство костей в его теле были разбиты вдребезги. Однако он по-прежнему был жив. Ни он, ни Эрнст так и не узнали, что именно потребуется, чтобы их убить по-настоящему.
      После столетий пытки Сэм был уверен, что его болевой порог достиг высшей точки в человеческой истории. К этому времени боль стала просто состоянием бытия.
      По крайней мере, он больше не был прикован к каменному шару. Но хотя шар разбился во время долгого падения, тяжелые стальные цепи по-прежнему туго охватывали костлявые запястья Сэма. Превозмогая боль, старик собрал цепи в охапку.
      Конечно, он заранее знал в течение всех этих десятилетий, что это в конце концов произойдет. Хуже того, Сэм знал, что придет в ужас и смятение от таких травм своего и без того истерзанного тела. И что это предзнание не сведет на нет страх и сомнения, которые он будет испытывать.
      Случилось так, что его связь с касперианскими богами-машинами привела его к определенным выводам, объясняющим, почему Ангелы больше не присутствуют в этой вселенной. Вот только те же самые выводы породили новые вопросы: например, почему Ангелы намеренно поставили в человеческую ДНК мины-ловушки с ключом к изначальной божественности.
      Сэм подозревал, что ответ связан с разумом, ныне запертым в сердце галактики. В своих астральных разговорах с разумными машинами Сэм попытался выяснить точную природу того разума, но касперианские боги отвечали туманно. Для себя Сэм сделал вывод, что ответ лежит в сказочном городе каспериан Боле.
      Сэм не лгал юному касперианскому жрецу, но ужасная правда заключалась в том, что он действительно не знал, как все, в конце концов, обернется. Сэм никогда этого не знал, не мог узнать, как ни пытался зондировать будущее…
      Он лежал, поскуливая, в своей глубокой снежной берлоге и ждал, пока срастутся кости. Его кожа посинела от холода, но роскошь смерти по-прежнему осталась недоступной. Через несколько часов Сэм снова разроет снег и выберется наружу… и затем неизбежно произойдут некоторые вещи. Но что случится в самом Боле – огромном артефакте, который люди окрестили Цитаделью, – Сэм не знал. Он мог лишь смутно прозревать события, подводящие к кризису.
      А дальше Сэм видел только черноту, пустоту более страшную, более тревожащую душу, чем любое знание будущего.
 

Роук

 
      Когда Шей впервые предстали его глазам, Роук пришел от них в ужас.
      Общение с ними оказалось невозможным, поскольку у них не было такой металлической коробочки, какая имелась у Шей Вона, позволяющей ему отвечать на одном из касперианских языков. Когда мастер обратился к ним, они только растерялись.
      Поэтому у Роука сложилось отчетливое впечатление, что эти трое Шей не связаны с Воном или, во всяком случае, совсем не так могущественны. Уж не из-за их ли театрального появления он так решил? Роук видел обломки судна, которое пронеслось, пылая, над головой, и ту полосу разрушения, которую оно оставило в лесу. Они от чего-то спасались? Мастер терялся в догадках. И неожиданно было, что они оказались вещественными, реальными на ощупь: существа из плоти и крови, не фантомы.
      Роук бросил размышлять и решил лечь спать. Он уже приказал дюжине солдат сколотить клетку для этих созданий. Может быть, если как следует постараться, он все же сможет понять роль, которую эти трое должны сыграть в том, что планирует для них для всех Шей Сэм.
 

Ким

 
      – По-моему, теперь самое время попробовать Книги, – сказал Элиас.
      Винсент проявлял больше признаков жизни. Он пробормотал несколько слов и несколько секунд смотрел на Ким, прежде чем погрузиться в более естественный сон. Возможно, это был хороший знак, но опасность еще не миновала.
      – Я думала об этом, – тихо отозвалась Ким. Она испытывала неловкость, даже странное смущение, когда стояла там, возвышаясь над касперианами, которые пытались с ними общаться. Привет, отведите меня к вашему вождю –так, наверное, можно было бы перевести те щелканья и тихий лай; но они с Элиасом стояли ошарашенные, неспособные ответить.
       – Надеюсь, ты понимаешь, что гарантий нет, – добавила Ким. – Возможно, я не смогу ничего узнать. И если ночью случится что-нибудь неожиданное…
      – Это вряд ли, – перебил ее Элиас. – Ночью они спят, точно так же, как мы. Вот почему нас посадили в эту… клетку. – Он с отвращением огляделся.
      – Если бы мы только нашли способ объясняться с ними, быть может, они бы даже помогли нам.
      Элиас посмотрел на нее недоверчиво.
      – Господи Боже мой, думай, что говоришь. Представь, что вот такие приземлились в средневековой Европе. Долго бы мы стали колебаться, прежде чем сунули бы их в костер?
      – Они пока не выказывали никаких враждебных намерений, – натянуто ответила Ким.
      – Значит, они куда лучше нас – если только не планируют съесть нас в конце концов.
      Ким бросила на него жесткий взгляд, и Элиас пожал плечами:
      – Ну ладно, возможно, нас не съедят, но они примитивны, и об этом не стоит забывать.
      Ким достала пузырек и вытряхнула на ладонь одну из последних драгоценных Книг.
      Положив ее на кончик языка, она почувствовала, как Книга начала растворяться, вскоре наполнив рот хорошо знакомым кислым вкусом. Сглотнув, Ким заметила, что Элиас с любопытством на нее смотрит. Он быстро отвел взгляд и молча сел на голую землю в углу тесного деревянного ящика, где их заперли.
      Ким закрыла глаза, погружаясь в другой мир… в мир другого человека, в другое время. Она видела мир глазами Сьюзен. Она снова была в Цитадели, далеко отсюда. Нет, сейчас уже не так далеко.
      Ким упорнее сосредоточилась, стараясь увести воспоминания Сьюзен от того времени, того места.
      Теперь она снова была на Земле; случайные образы, похожие на сновидения, пронеслись перед ее мысленным взором. Она снова ощутила себя Сьюзен, снова узнавала о том, как стать Наблюдателем, о технологии биоимплантатов. Она сидела в удобной комнате с дюжиной других слушателей, под рукой – записывающее устройство с мягким экраном.
      – Скажем откровенно, – говорил преподаватель. – Есть масса способов описать тот процесс, когда Наблюдатель съедает Книгу, и его биоимплантат взаимодействует с ее сложными молекулами и закодированной в них информацией. Но если говорить честно…
      Преподаватель – имя всплыло в ее памяти, но для Ким оно ничего не значило – обвел глазами сидящих перед ним людей.
      – … то любая такая теория сводится к пустой болтовне, – продолжал он. – Но такова потребность человеческой природы: давать разумное объяснение даже непостижимому. Классифицируя явление, мы создаем иллюзию его соответствия некой области человеческого знания. Но никто на самом деле не знает, как работают эти имплантаты. И поскольку они не должны работать, теоретически, –сказал он с широкой усмешкой, – они невозможны.
      Ким мысленно нахмурилась. Где бы ни находились нужные ей сведения, здесь их не было. Но вырваться из этой сцены оказалось чрезвычайно трудно. Преподаватель смотрел теперь прямо на нее.
      – Реальная суть Ангелов и их биоимплантата как-то связана с секретом, почему вселенная кажется такой тихой, почему мы не слышим тех инопланетных радиосигналов, которые – как мы когда-то предположили – несутся между звездными системами.
      Ким/Сьюзен встала и пошла к двери. Когда она оглянулась на преподавателя, ей показалось, что ему больно. Ким была уверена, что видит кровь, проступившую у него на рубашке и брюках, но другие слушатели как будто не замечали его страдания.
      – Так откуда это великое молчание в течение тех долгих до-Ангельских лет, когда мы обыскивали небо в поисках внеземного разума – а он все это время был прямо там, за орбитами Плутона и Харона? Быть может, дело в том, что нам чужда была сама концепция инопланетян, их понимание общения. Ким?
      Но прежде чем она успела среагировать на то, что преподаватель обратился к ней по имени, которого не должен был бы знать, она уже оказалась в другом месте. Она была на Земле, в квартире Сьюзен – месте, которое Ким вспомнила с нежностью потерянной любви, окрашенной сожалением.
      Ким инстинктивно поняла, что теперьона находится в нужном месте. Она тотчас узнала все эти печатные книги, эту небрежную стопку смартшитов, заполненных информацией о Каспере: сведениями о его флоре и фауне; наблюдениями и размышлениями о цивилизации каспериан.
      Настал решающий момент. Теперь она могла отведать того знания, позволяя ему течь из Книги в ее ум. Однако в подсознании Ким спросила себя о том, что случилось ранее: откуда взялась та иллюзия, будто что-то в самой Книге заговорило лично с ней…
      Она подняла глаза и увидела себя/Сьюзен в зеркале. Губы Сьюзен шевелились, безмолвно говоря из отражения.
      «Но здесь никого больше нет», – подумала Ким, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Она в панике огляделась, потом снова повернулась к зеркалу. К ее ужасу, в стекле теперь отражалась еще одна фигура. Тот же самый преподаватель таился в тени у нее за спиной, но теперь его тело было страшно искалечено, кожа стала синей и восковой, иссеченной шрамами, от зубов остались только почерневшие обломки. Ким почувствовала подкатившую к горлу тошноту.
      – Что же это такое – настоящее общение? – продолжило изуродованное отражение, как будто все еще обращалось к своей группе. – Слов недостаточно, ибо, чтобы по-настоящему передавать идеи, необходимо сперва убрать барьер устной речи, барьер различного жизненного опыта. Для настоящего общения с другим человеком нужно статьим, чтобы понять его полностью. Без такого проникновения общение – как его понимали Ангелы – невозможно.
      Ким пошла к двери. Ее охватил такой ужас, что она боялась оглянуться: а вдруг там действительно что-то есть? В последнее время она испытывала сильный стресс, и, возможно, галлюцинации и игра воображения вторгались в ее реальность. Ким вышла в оживленный коридор, чувствуя себя легче и сильнее, чем тогда, на своей прародине. Впрочем, Сьюзен, местная уроженка, земного тяготения не замечала.
      Потом Ким заметила полный рот сломанных зубов, ухмыляющийся ей из коридора, и жуткая фигура преподавателя неуклюжими прыжками поволоклась к ней. Ким затошнило, и в реальном мире она уткнулась лицом в странно пахнущую касперскую землю. Краем сознания она отметила Элиаса – он напряженно наблюдал за ней, сжав губы.
      Отвратительный образ преподавателя снова заполнил ее ум.
      – Я теперь уже столетия изучаю то, что осталось в Цитадели, – продолжал он безостановочно, – и вот так я обнаружил трагедию. Для Ангелов те Книги были средством понимать друг друга – и другие биологические виды – с самых разных точек зрения. На самом деле эти препараты не содержат конкретных воспоминаний, они только выключатель, приводящий в действие… не мировое сознание, нет, не Бога – ничего столь конкретного, а нечто такое, для чего не существует слов.
      Теперь Ким бежала под прозрачным куполом огромного, ярко освещенного атриума Аркологии. Сверху лился свет полярного солнца, блеском отражаясь от далеких снежных полей. Ким подавила в себе страх. «Это только Книга, – подумала она, – это не происходит со мной наяву».
      Ким остановилась, повернулась. Говоривший подошел ближе. Ким почувствовала, что ее ужас сменился чем-то вроде жалости, смешанной с отвращением. Перед ней был человек, но так жутко израненный, что больше походил на компьютерного монстра.
      Ким не дала себе впасть в панику.
      – Кто ты?
      – Меня зовут Сэмюэл Рой Вон. Я живу в горах на севере. И внезапно она тоже оказалась там, в собственных воспоминаниях этого человека, пилотирующего челнок от Станции в суматошные недели после начала Разрыва, и ее наполняло чувство священной цели, ясной судьбы.
      – Мы прилетели сюда, потому что нас – нескольких человек – создали для того, чтобы предвидеть ход будущего.
      Ким вдруг вспомнила детство, проведенное с братьями и сестрами, регулярные тесты и ощущение утраты, когда один из них провалил испытание и исчез на следующее утро из их солнечного дортуара. Больше его никто не видел.
      – Как и Элиасу, мне изменили гены в экспериментах с биотехнологией Ангелов. Но я лучше всех остальных, кроме одного человека, вижу путь будущего. Пожалуйста, пойми.
      И следом – отчаянный ужас, и кровь, хлынувшая в очередной попытке самоубийства. Но освобождение смерти так и не пришло. Чувствуя себя близкой к обмороку, Ким закачалась перед этой человеческой развалиной, сидящей на полу. Губы существа упорно оставались неподвижны, даже когда оно говорило внутри Ким. По ощущениям это было похоже на поглощение Книги, но в тысячу раз сильнее, насыщеннее ощущениями и информацией. Как могло столько информации содержаться в одной растворяющейся пачке молекул? И Ким вспомнила слова этого существа, сказанные, когда оно еще казалось человеком. Не могло, не содержится.
       – Я, яне… – Ким запнулась. – Я не понимаю.
      –  Понимаешь.Прими эту информацию. Теперь ты знаешь.Прежде чем Книга растает, протянись в воспоминания Сьюзен. Вся она есть там. Иди к Цитадели.
      «Я не могу, – подумала Ким. – Я не вернусь туда. Должны быть другие места, где можно укрыться от излучения. Все кошмары, которые мучают меня последние десять лет, все они там».
      Книга действительно таяла. Ощущение грубой почвы под руками становилось более отчетливым, до ушей доносились повседневные звуки лагеря. Ким поперхнулась, когда в ее ум полился океан знания, такой обширный и такой глубокий, что она испугалась, как бы не утонуть в этом потоке воспоминаний и накопленных сведений.
      Ким снова полностью вернулась в этот мир. Свет утренней зари перекрещивал внутренность их клетки пыльными яркими полосами. Ким потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что Элиаса тут нет – просто нет больше в этой клетке с ней. Она протянула руку, коснулась неподвижного тела Винсента и как-то сразу поняла, что он окончательно, бесповоротно мертв. Его холодная кожа казалась мраморной под кончиками ее пальцев.
      Элиас оставил ей записку на сложенном смартшите, лежащем у плеча Винсента. Экран слабо поблескивал в утреннем свете. Ким отчаянно захотела, чтобы Винсент очнулся, но его голова безжизненно лежала у нее на руках.
      Наконец она дала волю слезам, потому что здесь некому было услышать ее, она винила Элиаса в смерти Винсента и желала ему отмщения.
      Спустя некоторое время Ким развернула смартшит и разгладила сгибы. На крошечном бумажном экране смартшита ярко засветились слова.
 
       Винсент умер через час после того, как ты съела Книгу. Успел мне кое-что рассказать об излучении. Все сходится, или почти все. Сожалею насчет Винсента, хороший был парень. Если проживем еще неделю, узнаем, победили ли мы.
       Элиас
 
      Она уронила смартшит на землю. Последний раз, когда Ким видела Винсента, он был в коме. Значит, он очнулся? Как еще Винсент мог рассказать что-нибудь Элиасу? А потом он умер? Ужасная мысль, что Элиас ускорил его смерть, закралась ей в голову, и Ким осмотрела тело друга, ища любые признаки повреждений, которых раньше не заметила.
      Ничего не найдя, она поняла, что Винсенту просто стало хуже и он умер. Теперь Ким разглядела, где Элиас вырыл подкоп: в углу клетки, копая твердую землю отломанным куском доски. И как он сделал все это, не привлекая к себе внимания? Холодный воздух за пределами клетки манил Ким к себе, ей хотелось выйти, сбежать от трупа Винсента, оказаться снаружи среди живых, кем бы они ни были. Но что она будет там делать? Последует за Элиасом, куда бы тот ни ушел? Ким не обманывалась насчет своей способности выжить в одиночку.
      Она стерла с экрана сообщение Элиаса – на случай, если Сеть снова включилась. К своему облегчению, нажав на кнопку обновления, Ким получила пакет, который прибыл через сингулярность всего лишь несколько часов назад. За это время смартшит автоматически обновился, а они даже не заметили.
      У нее начал складываться план, и, продумывая его, Ким заметила в углу смартшита новое сообщение.
      Оно было адресовано Винсенту. Ким почему-то решила, что это смартшит Элиаса, но более внимательный осмотр показал, что этот листок хорошего качества, предназначенный не просто для того, чтобы попользоваться им пять минут и выбросить. Он принадлежал Винсенту.
      Само сообщение пришло от некоего Эдди Габарра. Имя было знакомым – какой-то друг Винсента?
      Ким прочла сообщение, изредка чертыхаясь от того, что в нем говорилось. Это был день откровений. Снаружи послышалось движение. Интересно, сколько времени потребуется тюремщикам, чтобы понять, что один из пленников сбежал? Ким решила не беспокоиться о том, как они отреагируют на это открытие. Два дня.Элиас был прав: у них осталось всего два дня, а потом половина существующих на Каспере биологических видов – включая тот, что построил эту клетку, – просто исчезнет.
      Ким провела сетевой поиск нужной ей информации, извлекая адреса из воспоминаний Сьюзен. Обычно воспоминания, почерпнутые из Книг, стирались максимум через нескольких часов, но после этой одной Книги она испытывала небывалую ясность воспоминаний. Информация, которая там содержалась, сама собой занимала место в ее долговременной памяти. Из-за этого было трудно прогнать от себя диалог, который состоялся у нее с существом – кем бы оно там ни было, – которое называло себя Сэм Вон.
      Документы и монографии, относящиеся к Касперу, информация, добытая в тайных поисках, предпринятых далеко от изолированных ледяных полей Цитадели, когда ученые и солдаты высаживались под покровом ночи в ненаселенных районах, чтобы собрать все, что можно, без опасности случайного вмешательства. И еще – образцы касперианской речи. Кое-что из этой массы знания, поняла Ким, пришло от самой Сьюзен.
      Итак, вот они: образцы речи, географические названия – кладезь информации. Как же они называли свой затерянный город Севера? Бол. Никто точно не знал, не означает ли это слово «Цитадель», но такое казалось вполне возможным.
      Затем Ким наткнулась на программу, которая переводила человеческий язык в знаки и символы касперианского языка, основываясь на найденных образцах и некоторой экстраполяции. Ким опять услышала движение, затем быстрое щебетание и щелканье прямо за клеткой. «Они нашли подкоп Элиаса, – подумала женщина. – Сейчас они войдут. И что тогда случится? »
      Еще щебетания, и тени замелькали в полосах света, перекрещивающих клетку, – это каспериане забегали вокруг.
      Ким была полностью готова, когда дверь рывком распахнулась и длинная, покрытая мехом морда просунулась внутрь и посмотрела на нее бледно-алыми глазами. Женщина встала, чувствуя слабость и дрожь в ногах, и подняла смартшит с его светящимся экраном лицом к касперианину. Единственное слово Болгорело на нем, написанное на трех основных касперианских языках.
      Несколько долгих секунд туземец изучал смартшит, затем испустил длинную последовательность чирикающих звуков. Он посторонился, и Ким увидела того, кого Элиас счел их вожаком. Он стоял, глядя на нее большими пустыми глазами.

ГЛАВА 18

Сэм Рой

 
      Подождав еще двадцать минут, Сэм выбрался из своей снежной кельи. Эрнст будет его искать. У него хватит техники и людей, чтобы прочесать горы, хотя на это потребуется время. Сэм был безоружен и пока что один.
      Есть! Яркая серебряная вспышка между двумя огромными зубчатыми пиками. Она приблизилась, летя с противоположной стороны от Нью-Ковентри. Вскоре стало видно, что это челнок. Он с ревом опустился на снег, из шлюза выпрыгнул Мэтью, за ним – еще трое. Никого из этих троих Сэм не знал – он даже не знал имен большинства участников заговора Мэтью. Молодые люди уставились на него со смесью благоговения и ужаса. Все-таки он был братом Эрнста Вона, человека, который твердо правил их общиной задолго до рождения любого из них. К тому же, по догматам их воспитания, Сэм был Дьяволом во плоти.
      Ему почудилось, что ум Тренчера засиял над этим ландшафтом как невидимое солнце – все еще бессознательный, но полный жизни.
      – Люк, – заговорил Мэтью, нарушая краткое молчание. – Принеси Сэму одежду. Мы улетаем немедленно.
      Люк кивнул, подошел к старику и взял его под руку, помогая доковылять до челнока. Сэм притворился, что не заметил отвращения на лице молодого человека.
      Жара внутри челнока ударила Сэма, как волна огня. Он покачнулся и едва не упал, но Люк поддержал его.
      – Что с вами? – спросил Люк, глядя с тревогой, пока остальные поднимались вслед за ними на борт.
      – Слишком… слишком жарко, – прохрипел Сэм. Такой сухости в горле он еще не помнил. Он не мог постичь это свое ощущение: что ему не холодно.Его разрушенная кожа болезненно сжалась. Однако Сэм быстро исцелялся.
      – Проводите его в грузовой отсек, – приказал Мэтью, когда дверь челнока защелкнулась. Сэм все еще покачивался от жары, но ему помогли дойти до кормовой части судна. Грузовой отсек челнока превратился во временный лазарет. К полу были привинчены две складные койки, и одна из них уже была занята. Молодые люди попытались уложить Сэма на свободную койку, но старик, не обращая на них внимания, из последних сил подковылял к хрупкой, худой фигуре, которая занимала другую койку.
       Тренчер.Какая долгая была разлука… больше нескольких человеческих жизней. Сэм всмотрелся в лицо старика и увидел лицо, похожее на его собственное, морщинистое, но не обезображенное шрамами.
      Глаза Тренчера открылись, и в их непостижимой глубине Сэму привиделись огромные водовороты звезд. «Где ты был на самом деле, – спросил себя Сэм, – пока был заперт в той камере? Ты жил одновременно в двух местах, как я? Или ты просто спал все эти годы в своем гробу из стали и пластика? »
      – Нет, – ответил Тренчер слабым, тонким голосом. – Я тоже говорил с ними.
      Всего несколько слов, но целая вселенная смысла была заключена в них.
      – Сэм, – послышался голос Мэтью, – что теперь?
      – То, что я тебе сказал. Ты должен лететь к Цитадели, но сначала нам нужно еще кое-что сделать.
 

Роук

 
      Ночью один из пленников-Шей сбежал. Интересно, подумал мастер, знало ли Чудовище, что это случится? Другой пленник умер. Когда Роук посылал солдат в лес на разведку по следу горящего судна, он не мог предупредить их о возможной находке из страха попасть под подозрение за столь хорошую осведомленность о явно непредсказуемом. Роук должен был думать о своем будущем при дворе императора.
      Он приказал разведчикам схватить и привести для допроса всех живых, кого они там найдут. Разведчики при этом выглядели неуверенно. Почему в лесу кто-то должен быть, даже после того, как тот огромный предмет с грохотом пронесся над ними и рухнул? Это место находится далеко от традиционных маршрутов северных племен, и обитают в нем только призраки да лесные звери.
      Все это время Роук терзался сомнениями. Неспособный полностью доверять Чудовищу, он боялся, что связал свою судьбу с демонами, желающими зла императору. Возможно, ему следовало просто выполнить задание, которое дал ему Зан: осмотреть эту неизвестную территорию и вернуться с докладом. Но ведь зрелищное падение летающего корабля все равно не сохранить в секрете… Роук даже уши прижал к голове, раздраженный неопределенностью.
      И сейчас среди его простых солдат слышалось ворчание из-за того, что Роук пытается общаться с чудовищами, которых они взяли в плен. А теперь одно из них скрылось в ночи, ухитрилось сбежать, не потревожив охрану. При мысли о том, что сейчас оно может мстительно красться по лесу, мастер похолодел до костей. Ему захотелось как можно скорее исчезнуть из этого края.
      Но затем случилось нечто удивительное.
      Этот последний оставшийся Шей не пытался говорить. Вместо этого он показал какой-то странный светящийся лист. И знакомое слово «Бол» сияло на его поверхности, начертанное буквами – ясными и четкими, но каким-то образом состоящими из света.
      Приведенная в шатер Роука чужеземка разгладила светящийся лист на деревянном столе, затем направила длинные пальцы мастера к листку, так что один из его толстых черных когтей нажал на него. Как бы в ответ появились буквы на языке Роука.
      Роук тотчас понял. Когда он прикоснулся к одной панели и затем к другой, появились другие буквы. Чужеземка направляла его руку, пока старый мастер не сообразил, как соединить буквы в последовательные слова. Когда он написал «Меня зовут Роук», рядом с его предложением на светящемся листе возникли другие, незнакомые символы. Должно быть, язык этого существа, догадался он.
      Чужеземка повернула листок к себе. «Я – Ким, – написала она. – Один из нас умер», – вышло из-под ее быстро стучащих пальцев. Синтаксис был неправильный, порядок слов смущал, но Роук смог понять или сделать разумные предположения.
      Он понял, что общается с существом из другого мира. И это ошеломляющее чувство рассеяло все его прежние сомнения.
      «Вы все в ужасной опасности», – написало существо.
      «Огонь с неба», – написал в ответ Роук. Существо вздрогнуло, как будто до сих пор не подозревало, что мастер знает.
 

Урсу

 
      Сначала он опасался этого племени, памятуя о своем прошлом печальном опыте. Но вскоре юноша отбросил широкое одеяло своего инстинктивного предубеждения. Не все племена вели себя одинаково.
      Это племя называлось дешуджеввит. Это название, как и все названия племен, было соединением имен духов, обитающих в огромных каменных знаках – вехах на извечном пути через северные пустоши. Племя вымирало, но не от болезни, голода или войны. Молодые люди уходили в порты и южные города, женились на горожанках, вступали в торговые племена новой формации, ведущие торговлю между городами-государствами новообразованной империи к югу от Великого Северного моря.
      Поэтому, когда Урсу нашел их – вернее, они нашли его, съежившегося под огромным каменным столбом, заблудившегося в этой однообразной белой пустыне, где лишь по огромной горной цепи на севере можно было отличить, где небо и где земля, – они взяли его с собой и накормили.
      В основном это были старики, их число явно сокращалось. Они казались вежливыми, но крайне суеверными, большую часть их времени между едой и сном заполняли ритуалы. Время словно растянулось в вечность среди этого глубокого белого холода, и Урсу хорошо понимал, как эти люди могут думать, что ничего другого в мире нет.
      Горы впереди медленно приближались: огромные, неприступные утесы, вонзающиеся в бледное небо.
      Не только дешуджеввиты подходили так близко к горам далекого севера. Суша здесь изгибалась, и несколько дней Урсу следовал вдоль береговой линии. В нескольких деревушках, встреченных по пути, живущих под угрозой наводнения в поселках, которые некогда стояли на высоких скалистых утесах, Урсу услышал много историй об исследователях и путешественниках, пытавшихся найти морской проход на север и встретивших в этих ледяных пустынях свою смерть, потому что такого прохода просто не было.
      Но он слышал и другие истории, что где-то впереди теперь есть путь по суше, которого раньше не было: тающие льды открыли путь к самым дальним точкам севера.
      Для самого племени не было конца знамениям, приметам и демонам, убеждавшим их, что вот-вот наступит конец света. Не знай Урсу того, что ему было известно, он мог бы присоединиться к ним в их молитвах. Только прошлой ночью он увидел, как что-то серебристо вспыхнуло в вышине, будто огромная птица со сверкающей, как вода, кожей свила гнездо в тех студеных горах.