Уикерли - Леди Удача

Его глубокие синие глаза заворожили ее. В них больше не было насмешки, но они смотрели пытливо, словно хотели прочесть в ее лице ответ на какой-то вопрос. Его щеки светились бледно-розовым румянцем. Кассандра вообразила, как он бреется или его бреют, и интимный смысл этого обычного житейского образа взволновал ее с необъяснимой силой. Она вдруг заметила, что он смотрит на ее рот, и кровь горячей волной прокатилась по всему ее телу. Она попыталась отвернуться, но это было невозможно. В ушах у нее стоял шум, напоминавший гул водопада, перед глазами все расплывалось, кроме его лица, такого красивого, что смотреть было больно. Наконец голос Куинна – пронзительный, почти сварливый – вернул ее к действительности.

– Ты меня слышал, Филипп?

– Каждое слово, Оливер, – солгал Риордан.

При свете дня Касс Мерлин была столь же хороша, нет, пожалуй, даже еще краше, чем вчера вечером. Его собственное поведение перестало казаться ему таким уж безумным. И вообще настроение у него заметно улучшилось.

– И я с тобой совершенно согласен: мне действительно следует извиниться перед мисс Мерлин.

Он поднялся на ноги и отвесил небольшой поклон.

– Мое поведение вчера вечером было непростительным. Приношу вам мои извинения. Должен с прискорбием заметить, что это не повторится.

– Филипп, – грозно одернул его Куинн.

– Я, разумеется, хотел сказать, что столь прискорбный инцидент больше никогда не повторится, – не моргнув глазом, пояснил Риордан.

Кассандра не знала, что и сказать. Она никак не ожидала услышать от него извинение. Но какой же ответ ему дать? В искренность его слов не слишком верилось, однако ей самой ничуть не меньше, чем Куинну, хотелось оставить «прискорбный инцидент» в прошлом. А потому ничего иного не оставалось, как сделать вид, будто она принимает на веру его раскаяние. Тем не менее плутовской синий огонек в его глазах удержал ее от шага, представлявшегося очевидным.

– Итак? – нетерпеливо спросил Куинн.

Переводя взгляд с одного на другого, Кассандра мельком спросила себя, что думает обо всем этом безмолвно сидевший в уголке мистер Уокер.

– Как мне представляется, нет ровно никакой разницы в том, приму я ваши извинения или нет. Мне пригрозили тюремным заключением, а также убийством моего кузена, если я не соглашусь продолжить свое сотрудничество с вами.

Она опустила глаза и не заметила, как Риордан бросил недоверчивый и возмущенный взгляд на Куинна.

– Лишь в одном я с вами согласна от всей души: это, безусловно, никогда не повторится. – Кассандра гневно вскинула голову. – Я дала слово помочь вам в осуществлении вашего плана против мистера Уэйда, но теперь я выдвигаю условие: то, что произошло вчера вечером, никогда не должно упоминаться ни одним из нас.

– Согласен, – торопливо вставил Куинн.

– Согласен, – более медленно поддержал Риордан. – Упоминания не будет, но, надеюсь, вы не наложите запрет на воспоминания.

Он и сам не знал, что его заставляет все время ее поддразнивать. Подобное поведение было ему совершенно несвойственно. Но Касс Мерлин заливалась таким прелестным розовым румянцем, когда ему удавалось ее смутить, что он не мог удержаться от искушения.

– Довольно, Филипп, – проворчал Куинн, поднимаясь на ноги. – Нам предстоит многое обсудить.

– Разве? – удивился Риордан. – Мы вроде бы пришли к выводу, что услуги мисс Мерлин нам больше не понадобятся.

– Это ты так решил! – возразил Куинн, посылая ему предупреждающий взгляд. – Я подобного вывода отнюдь не делал, насколько мне помнится. Согласен, первоначальная роль, которую мы для нее намечали, теперь свелась к нулю, но это лишь требует от нас изобретательности. Гибкость – вот наш девиз. Смена ракурса. Цель состоит уже не в том, чтобы у мисс Мерлин и Уэйда завязался роман, по крайней мере не в ближайшем будущем. Цель в том, чтобы убедить всех, будто у мисс Мерлин роман с тобой.

Филипп. Роман, в ход которого Уэйд мог бы вмешаться. Menage a trois [15].

В комнате наступило молчание. После бессонной ночи мысли еле ворочались в голове у Кассандры, она никак не могла уловить, о чем толкует Куинн.

Риордан оказался более сообразительным. Не успел Куинн закрыть рот, как он заулыбался и хлопнул ладонью по столу.

– Ну конечно! Оливер – ты гений! Это гораздо лучше, чем первоначальный план. Таким образом мы сможем не только узнавать от Касс о планах Уэйда, но и передавать ему ложные сведения через нее же! Бесподобно!

– Я так и думал, что тебе понравится, – криво усмехнулся Куинн.

Помимо стремительно растущего беспокойства, Кассандра ощутила усталость и досаду. Ей надоело слушать, как о ней толкуют, словно ее нет в комнате.

– Я не понимаю, о чем речь, – резко вставила она. – Почему вы думаете, что мистер Уэйд захочет вмешаться в роман между мистером Риорданом и мной? С какой стати?

Риордан удивленно посмотрел на Куинна.

– Разве ты ей не сказал?

– Времени не было.

– Чего он мне не сказал?

Она переводила возмущенный взгляд с одного на другого и обратно.

– Мистер Риордан – член палаты общин, – объяснил Куинн.

Бросив быстрый взгляд на Риордана, Кассандра разразилась безудержным смехом. Неожиданно ответный смешок раздался со стороны мистера Уокера, но под суровым взглядом Куинна он быстро перешел в смущенное покашливание.

– Вы, разумеется, шутите, – с полной убежденностью заявила Кассандра, продолжая улыбаться.

– Странно, но многие из моих избирателей тоже поверили в это с трудом, – добродушно улыбаясь, заметил в ответ Риордан. – Тем не менее, боюсь, что это правда. Ты видишь перед собой уважаемого члена палаты общин от Сент-Чауза.

– От Сент-Чауза?

Нет, не может быть. Наверняка он шутит.

– Это в Корнуолле. Округ, правда, совсем невелик, всего двенадцать граждан, имеющих право голоса. И по случайному совпадению все двенадцать заняты на шерстепрядильной фабрике моего отца. Во время выборов это сыграло мне на руку. Да, кстати, мой отец – граф Рэйнли. Еще несколько лет назад он был членом палаты лордов, пока пьянство и сифилис не сделали его полным инвалидом. Теперь он безвыездно живет дома, мирно пересчитывая любовников моей матери. Это непростая задача даже для человека в добром здравии.

Кассандра могла ответить только растерянным взглядом. Он говорил шутливым тоном, но губы у него побелели, улыбка показалась ей вымученной.

– Это в самом деле правда? – переспросила она, промолчав целую минуту. – Ты действительно член парламента?

– Моя дорогая, твое упорное нежелание в это поверить уже начинает действовать мне на нервы. Можешь не сомневаться. Это правда.

– Но тогда… – Она прижала ладонь ко лбу; все это стало казаться ей слишком сложным. – Как вы заставите людей поверить, что у нас роман?

Вопрос был обращен к Куинну.

– Я хочу сказать, – заторопилась Кассандра, – что между нами может быть общего? Мистер Риордан сын графа, он занимает высокий государственный пост, он явно богат.

При этом она бессознательно вздернула подбородок чуточку выше.

– С другой же стороны, вы чрезвычайно любезно и уже не раз указывали мне на то, что все мои надежды завоевать достойное положение в обществе лишены каких-либо оснований.

Она развела руками в искреннем недоумении.

– Почему вы считаете, что Уэйд, или кто угодно вообще, поверит, будто мистер Риордан захочет иметь дело с такой, как я?

С этими словами Кассандра бросила взгляд на Риордана. Он смотрел на нее со странным выражением, которого она никогда раньше не видела и не могла определить. Она опять повернулась к Куинну. Он стоял позади своего стула, держась тощими руками за спинку.

– Потому что не вы одна будете играть эту роль, – деловито сообщил он. – Филипп играет свою вот уже много месяцев. По причинам, которые вас непосредственно не касаются, мы приложили немалые усилия к тому, чтобы в большом свете за ним закрепилась репутация выпивохи, игрока и неразборчивого бабника.

– Понятно, – тихо кивнула Кассандра, откинувшись на спинку своего стула. – В таком случае, конечно, удивляться нечему.

– Оливер, ради всего святого, – пробормотал Риордан.

Теперь Кассандра догадалась, что означал его взгляд. Жалость.

– Распутный пэр и веселая гризетка. По-моему, в театре это называется «подбор типажей», – произнесла она с горькой улыбкой. – Очень умно. И вполне правдоподобно.

– Да, я так полагаю, – кивнул Куинн с самым серьезным видом. – Я согласен с тобой, Филипп. В каком-то смысле этот план гораздо более выгоден для нас, чем первоначальный. Уэйд с легкостью поверит, что мисс Мерлин не откажется принимать знаки внимания от двух мужчин одновременно.

Он принялся расхаживать взад-вперед по турецкому ковру, совершенно не замечая натянутого молчаний, установившегося в комнате после его слов.

– И если она признается ему, что тоскует по Франции и ненавидит Англию, приговорившую к смертной казни ее отца, не исключено, что нам повезет еще больше: мысль о том, чтобы выведывать у тебя нужные ему сведения через нее, может прийти в голову ему самому. Но если нет, беда невелика: мисс Мерлин будет передавать ему некоторые безобидные слухи и сплетни как бы невзначай, и уж тогда-то он не преминет воспользоваться случаем.

Кассандра старательно разжала стиснутые кулаки. Она думала, что наносимые Куинном оскорбления на нее уже не действуют (во всяком случае, ей хотелось в это верить), но оказалось, что это не так. Вероятно, все дело в присутствии других людей, решила она. Вот почему его шпильки колют ее так болезненно.

– Я только одного не понимаю, – заговорила она, переведя дух и стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно. – Если я такой лютый враг Англии, как вы говорите, зачем же мне вступать в связь с человеком, представляющим ту самую власть, которая мне якобы ненавистна?

– Потому что он богат, – живо ответил Куинн. – Вам придется убедить Уэйда в том, что ваше желание обрести состоятельного покровителя превосходит даже вашу ненависть к Англии.

– Ну да, конечно. Жадность сильнее политических пристрастий.

– Совершенно верно. Жадность и месть, мисс Мерлин, вот что вами движет. Причем именно в таком порядке.

– Да. Теперь, мне кажется, я все поняла. Это ведь не так уж трудно, правда, мистер Куинн? – Она встала. – Если не возражаете, я хотела бы уйти.

Риордан тоже встал, но она не удостоила его взглядом.

– Полагаю, вскоре вы дадите о себе знать.

– Нет, вы ошибаетесь, – ответил Куинн. – В любом случае мы больше не должны встречаться открыто. Отныне вы будете держать связь с Филиппом. Он устроит вам первую встречу с Уэйдом. А я вернусь к своей привычной роли: старый друг Филиппа, мелкая сошка из королевской канцелярии – одним словом, тоскливый зануда.

Кассандра холодно пожала его протянутую руку и отвернулась. Ей не терпелось как можно скорее уйти. Только что услышанную новость она восприняла со смешанными чувствами.

Ее остановил голос Риордана:

– Погоди, Касс. Пока ты еще здесь.

Он пересек комнату, остановился у высоких стеллажей на дальней стене и медленно провел рукой по верхнему ряду книг. Наконец, найдя, что искал, он вытащил тонкую брошюру в переплете.

– Вот, – сказал он, возвращаясь обратно и протягивая ей книгу. – Прочти.

Она взглянула на обложку и почувствовала, как лицо заливает краска. Jean-Jacques Rousseau. Contract Social [16].

– Я одолжил другу свой английский экземпляр. Ты ведь сможешь прочесть по-французски?

– Разумеется, – пробормотала она, чувствуя себя пристыженной и рассерженной одновременно.

– Прекрасно. Я только провожу мисс Мерлин до кареты, – бросил он через плечо, взяв ее под локоть.

Бдительный Уокер поторопился распахнуть перед ними двери библиотеки и вежливо поклонился на прощание, пока они проходили мимо. Кассандра кивнула ему в ответ, в который раз спрашивая себя, о чем он думает.

Медленно, в полном молчании Риордан провел ее по просторному элегантному вестибюлю к парадному. Карета все еще стояла у тротуара, возница коротал часы ожидания, наводя лоск на одного из идеально подобранных под пару серых рысаков.

Они остановились на пологом пандусе, по которому на тротуар вкатывали багаж. Мгновение спустя Риордан отпустил руку Кассандры, словно только что сообразив, что все еще держит ее.

– Да свидания, – сказала Кассандра. Он хмурился; у нее сложилось впечатление, будто он хочет ей что-то сказать.

– Касс, ты не должна обращать внимание на Оливера. Тактичность не входит в число его добродетелей.

– Я так и подумала, – ответила она холодно. – Это не имеет никакого значения.

С этими словами Кассандра отвернулась; по какой-то непонятной причине его попытка извиниться за Куинна глубоко смутила ее. Она спустилась по ступенькам, потом остановилась, кое-что припомнив:

– Окажи мне услугу. Напомни мистеру Куинну, что я еще не получила обещанной выплаты, о которой мы с ним договорились.

Услышав это, Риордан прищурился, его губы искривились в циничной ухмылке.

– Ну, разумеется, – сказал он с поклоном. Кассандра гордо выпрямилась.

– Ты же не можешь не понимать, что моя новая роль потребует кое-каких расходов. Нарядов, например. К тому же моя тетя… – Она осеклась, задохнувшись от возмущения, потому что в его глазах загорелся явно саркастический огонек.

– Конечно, потребует, – охотно согласился он. – В конце концов, должна же девушка позаботиться о себе. Куй железо, пока горячо, верно? К тому же, я полагаю, ты захочешь кое-что отложить на черный день?

Она заговорила сквозь стиснутые зубы:

– Смею вам заметить, мистер Риордан, что вы назидательны, как целая грифельная доска, исписанная прописями. Но если на этот момент вы истощили свой запас поучительных сентенций, позвольте мне откланяться.

К ее сильнейшей досаде, он одним прыжком преодолел разделявшие их две ступеньки и вновь взял ее под руку. Не было никакой: нужды так крепко обнимать ее за талию, подсаживая в карету, или с таким тщанием и заботой расправлять складки платья у нее на коленях, но он так увлекся этим занятием, что она едва удержалась от искушения шлепнуть его по рукам.

– Я заеду за тобой завтра, Касс, – сказал Риордан, одной рукой держа дверцу открытой и наклоняясь внутрь, поближе к ней. – Полагаю, как сегодня, часа в четыре. Постарайся прочесть книжку к этому времени, чтобы мы могли ее обсудить.

Он улыбнулся, заметив ее ошеломленное выражение.

– Но тебе ведь придется всего лишь перечитать ее, не так ли? Я было и забыл, что ты ценишь Руссо «больше всех на свете»!

Ей ужасно хотелось показать ему язык.

– И вот еще что, Касс. Постарайся изменить свое отношение, будь добра. Вскоре тебе придется убеждать весь свет в том, что у нас с тобой роман. Ты могла бы для начала попытаться называть меня по имени.

Кассандра окатила его ледяным презрением.

– Я очень хорошая актриса, и мне кажется, вчера я это доказала самым блестящим образом. Хотя мне предстоит сыграть самую трудную роль из всех, что когда-либо встречались раньше, я уверена в своих силах. Когда придет время, я сумею убедить окружающих в том, что мне вовсе не трудно находиться в одном помещении с вами. Но пока это время не пришло, не вижу причин скрывать свое отвращение. По правде говоря, сейчас я на это просто не способна. Всего вам хорошего, мистер Риордан.

Так быстро, что она не успела ничего предпринять, он вскочил в карету и сел, повернувшись к ней, на узкое местечко между нею и дверью. Ее юбка оказалась зажатой его бедром, она даже не могла отодвинуться. Драться с ним ей вовсе не хотелось. Во-первых, это было бы вульгарно, во-вторых, слишком явным был его перевес в силе. Она, конечно, могла бы закричать, но решила, что не стоит. За неимением лучшего Кассандра попыталась заморозить его на месте взглядом, полным ледяного презрения, но результат вышел самым плачевным: он самодовольно ухмыльнулся.

– Ты играла роль, Касс? – тихо спросил он. – Ты уверена, что все сводилось только к этому?

Кассандра ощутила внутри предательский трепет.

– Мы оба играли роль, – упрямо повторила она. – Все свелось только к этому для нас обоих. А теперь, пожалуйста, покиньте карету и позвольте мне…

– А хочешь еще одно маленькое частное пари? Строго между нами. Если вчера мы оба притворялись, значит, сейчас я могу дотронуться до тебя – вот так – и ты ничего не почувствуешь. Абсолютно ничего. Как тебе это нравится, Касс?

– Прекрати. Убери от меня свои грязные руки.

– Мне придется убрать только одну грязную руку, – поправил ее Риордан слегка охрипшим голосом.

Он коснулся ее шеи и убедился, что его ожидания оправдались: ее пульс участился до бешеного галопа.

– Ну вот, теперь мне придется убирать от тебя обе своих грязных руки.

И он положил вторую руку ей на живот.

От неожиданности у нее открылся рот, но она не сделала попытки отодвинуться или уклониться.

– Я тебя не боюсь, Филипп Риордан, – сказала Кассандра, даже не пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Я рад, Касс, – прошептал он. – Я не хочу, чтобы ты меня боялась. А теперь давай проверим, как хорошо ты умеешь играть роль, пока я тебя целую.

– Не смей! Не смей!

– Но мы же заключили пари! Докажи мне, что ты ничего не чувствуешь. Ну раскрой губки, любовь моя. Вот так.

Его ладонь была прижата к ее сердцу. Другой рукой он обхватил ее затылок, держа ее, как хрупкое сокровище, пока его губы занимались с ней любовью. Мысли у Кассандры разбредались, словно в тумане. Она решила, что наиболее достойным средством защиты для нее станет безразличие. Надо замереть неподвижно, и пусть он делает, что хочет, пока ее безответность не отпугнет его. К тому времени, как несовершенство этой тактики стало для нее очевидным, уже поздно было изобретать новую.

Она сделала слабую попытку оттолкнуть его, но, едва коснувшись своей маленькой ручкой его широкой груди, почувствовала, как это трудно: в голове невольно возник образ человека, вкатывающего на гору огромный валун. Он шепотом окликнул ее, не отрывая губ, и звук собственного имени показался ей волнующим, как ласка. Она сумела сдержаться и не застонать вслух, но на большее у нее не хватило воли: она ответила ему встречным движением языка, когда он этого потребовал, и затрепетала, когда он втянул его к себе в рот и легонько укусил.

– Тебе ведь это не нравится, не правда ли? Это ведь пытка, верно, Касс? – глухо пробормотал Риордан.

Его нетерпеливые губы вновь нашли ее рот и погрузились в теплую влажную глубину, не дожидаясь ответа. Он чувствовал, что она теряет самообладание, в точности как прошлым вечером. Изначально он не собирался заходить так далеко, но сейчас его раскрытая ладонь с растопыренными пальцами невольно поползла вверх и обхватила ее грудь. Она не оказала сопротивления, и это разожгло его еще больше. «Сейчас я остановлюсь, – пообещал себе Риордан, – вот сейчас, через минутку, когда она… когда они…»

– Филипп!

Он замер. Кассандра зажмурила глаза крепко-накрепко и резко отдернула голову, прижимая обе руки к груди.

Он что-то хотел сказать ей, но в эту минуту нужные слова никак не шли ему в голову. Закрывая ее своим телом от пылающего яростью взгляда Куинна, Риордан повернулся лицом к своему старому наставнику:

– Ничего не говори, Оливер. Вина целиком лежит на мне. Мисс Мерлин… Она просто… сидела в карете. Голосом, слышным лишь ей одной, он добавил:

– И для меня это оказалось слишком сильным искушением.

Слава Богу, он не смотрел на нее, пока вылезал из кареты! Чертовски великодушно с его стороны.

Изможденное, обычно бесцветное лицо Куинна сделалось ярко-красным от возмущения.

– В таком случае извинись перед ней, черт тебя побери, и дай ей наконец уехать! – прорычал он сквозь стиснутые зубы.

– Я так и сделаю. Мисс…

– В этом нет необходимости, – проговорила Кассандра дрожащим полушепотом, заставившим его умолкнуть. – Мы с мистером Риорданом просто… улаживали условия пари.

Она гордо вскинула голову, но голос ее стал еще тише.

– Я проиграла.

При этом она не мигая посмотрела прямо на него. Риордан мог лишь догадываться, каких усилий ей это стоило. Лицо у нее было несчастное, просто убитое, и он не ощутил никакого торжества, услыхав ее признание.

В глазах Куинна, перебегавших с его лица на ее и обратно, гнев начал уступать место тревоге. Обойдя Риордана, он со стуком захлопнул дверцу кареты.

– Отвезите ее домой, Трипп! – крикнул он терпеливому вознице.

Экипаж дернулся вперед, и невидимая нить, которая связывала взгляды Кассандры и Риордана, оборвалась.

Не двигаясь с места, Риордан проводил карету взглядом, пока она не скрылась за углом. Топот копыт и скрип колес все еще отдавались у него в ушах. Он по-прежнему ощущал языком вкус ее поцелуя, кожа ладони хранила воспоминание о ее бархатистом горле. Она заявила, что не боится его, и он был этому чрезвычайно рад. Больше всего на свете ему хотелось бы сказать то же самое о себе, но, по чистой совести, он не мог этого сделать. Он не просто боялся ее, он был в ужасе.

4.

– Нy хорошо, бабушка, раз вы так настаиваете, я сыграю.

Леди Клодия Харвеллин рассмеялась, признавая свое поражение, и грациозно опустилась на табурет у клавикордов. Бросив веселый взгляд на Риордана, она начала играть. Ее руки с длинными точеными пальцами уверенно порхали над клавиатурой.

Риордан с наслаждением откинулся на обитую атласом спинку диванчика-визави в лучшей гостиной Харвеллинов и испустил блаженный вздох. Ничто на свете не доставляло ему такого наслаждения, как возможность тихо и мирно провести часок в обществе очаровательной Клодии, любуясь ею под успокаивающие звуки музыки. За прошедшие месяцы эти редкие домашние вечера стали для него приютом отдохновения, истинным благословением Божьим. Здесь можно было укрыться от мишурной карусели большого света, на которой он вынужден был бессмысленно кружиться день за днем. Здесь он мог быть самим собой, подумал Риордан, с удовольствием потягивая чай из чашки тончайшего полупрозрачного фарфора. Да, это именно то, что ему нужно. Тишина, покой. Утонченная культура. Общество людей, любящих музыку, читающих книги, обсуждающих философские проблемы.

Какая жестокая насмешка: как раз в тот период, когда проявилась созерцательная сторона его натуры, когда он начал познавать себя и свои подлинные потребности, обстоятельства вынуждали его тратить драгоценное время, прикидываясь никчемным гулякой. И все только для того, чтобы расквитаться с Куинном! Но он был в долгу перед старым другом и не мог нарушить данное слово. Такая мысль ни разу не приходила ему в голову.

Он поставил чашку на изящный чайный столик в стиле рококо и откинулся на спинку дивана, разглядывая сквозь полуприкрытые веки золотисто-каштановые волосы и безупречную кожу Клодии Харвеллин, ее женственную, вполне созревшую фигуру.

Ей было двадцать четыре года, и она уже вовсю скользила под гору к той опасной черте, которую стоит только пересечь, чтобы девушку начали называть старой девой. Однако ужасная перспектива, казалось, ничуть ее не тревожила. Клодия любила повторять, что ждет идеального мужчину, и Риордану приятно было думать, что он и есть этот самый мужчина, хотя они не обменялись обещаниями и даже ни разу не заговорили друг с другом о свадьбе.

Они познакомились на домашней вечеринке в Норфолке около года назад в один из тех редких выходных, когда Риордан был трезв, и Клодия ему сразу понравилась. Разумеется, она была хороша собой, но еще больше его привлекло и поразило исходившее от нее ощущение спокойной уверенности в себе. Он увидел перед собой женщину, которая знала себе цену и была довольна своим положением, – редкостное качество, которое ему почти не встречалось в людях. В сочетании с острым, и при этом тонким, ироничным умом это удивительное внутреннее спокойствие делало ее неотразимой; в первый же вечер Риордан решил, что нашел женщину своей мечты.

Однако до сих пор ему мало чего удалось добиться своими ухаживаниями. Успех более чем скромен, подумал Риордан с горькой усмешкой, сплетая пальцы домиком под подбородком, чтобы удобнее было за ней наблюдать. Разгульная жизнь, которую он вел на протяжении десятка лет, внезапно закончилась однажды вечером десять месяцев назад, и с тех пор его беспутство стало лишь умело разыгранным спектаклем. Клодия была в числе тех немногих (их можно было пересчитать по пальцам), кто знал о происшедшим с ним превращении; тем не менее она не выказала ни малейшей склонности как-то углубить сложившиеся между ними дружеские, чисто платонические отношения.

Его бесила ее холодноватая отстраненность: ведь он видел в ней безупречную женщину – красивую, блестяще образованную, умную, утонченную. Словом, идеальную жену для честолюбивого молодого политика. Как только его долг Куинну будет заплачен, решил Риордан, он начнет ухаживать за нею открыто, и ей придется капитулировать. В этом у него не было сомнений. Она упряма, но он ее переупрямит. Он сломит ее сопротивление правильной осадой, если не удастся взять крепость штурмом, он будет преследовать ее до тех пор, пока она не капитулирует и не даст согласия выйти за него замуж.

Взгляд Риордана лениво прошелся по элегантной, прекрасно отделанной гостиной. Во всех деталях обстановки угадывались свойственные Клодии тонкий вкус, изящество и чувство меры. Леди Алисия, бабушка Клодии, мирно задремала под музыку в своем кресле. Однако спину она держала по-прежнему прямо и, разумеется, не способна была на вульгарное похрапывание. Боже упаси! Старая леди скорее согласилась бы съесть тарелку червей, чем допустить нечто подобное.

Риордану вдруг пришла в голову праздная мысль: достаточно взглянуть на аристократические черты и тонкую, как пергамент, с проступающими голубыми жилками кожу леди Алисии, подумал он, чтобы понять, как будет выглядеть ее внучка через пятьдесят лет. Гордое, породистое лицо, утонченное и слегка надменное.

Отец Клодии, сидевший на софе, отличался такой же царственной осанкой, хотя величественность в его лице была не столь ярко выражена. Возможно, это объяснялось слабостью здоровья. С раннего детства лорд Уинстон страдал болезнью сердца, что, впрочем, не помешало ему пережить свою жену (хотя она была много моложе и крепче здоровьем) уже на добрых десять лет. Вероятно, по зрелом размышлении решил Риордан, этому способствовал тот факт, что лорд Уинстон не растрачивал свои силы на ублажение телесных нужд, а направлял их в русло умственной деятельности. Клодия, благодарение Богу, была не столь последовательна в стремлении жить одной только головой, хотя рассудительность, безусловно, унаследовала от отца.

Неожиданно для самого себя Риордан потер все еще слегка ноющую челюсть и начал думать о Кассандре Мерлин. Какую противоположность друг другу являли собой две эти женщины! Он попытался представить себе Клодию настолько разъяренной, чтобы ударить его (или кого бы то ни было) кулаком, и вынужден был признать, что это невозможно. Сама эта мысль показалась ему смехотворной. Клодия была настоящей леди до мозга костей, и ему очень хотелось связать свою судьбу именно с нею. Женщин, подобных Касс Мерлин, он знал столько, что ему бы жизни не хватило, чтобы их пересчитать, причем начать пришлось бы со своих ближайших родственниц. Никчемные, пустоголовые создания, прожигающие жизнь в погоне за удовольствиями. Он больше не хотел иметь ничего общего с ними и с нетерпением ждал того дня, когда навязанный ему «роман» с мисс Мерлин можно будет считать законченным.

И все же весь остаток дня ему не удавалось выбросить из головы мысли о ней. Все время, пока Оливер читал ему длиннейшую нотацию о том, как опасно давать волю своим плотским порывам, Риордан думал о ней, вспоминал ее лицо, каким оно было за минуту до того, как захлопнулась дверца кареты. Именно такого рода женщин он хотел избегать, но в Касс (помимо очевидно и бесспорно ослепительной внешности) было что-то неуловимое… какое-то хрупкое, израненное, но не сломленное достоинство, которое ему хотелось уберечь от новых ударов.

Это представлялось совершенно нелепым: если верить дошедшим до него сведениям, защищать было просто нечего. И вообще, судя по всему, она могла сама постоять за себя. Наверное, все дело в том, что, будучи еще такой молодой, она по их с Куинном настоянию готовилась вступить в очень серьезную и опасную игру. Неудивительно, что он чувствует себя отчасти ответственным за нее.

Он вспомнил, как она выглядела в этот день у него в библиотеке, как сидела, выпрямившись и стараясь сохранить самообладание, пока по комнате эхом прокатывались бездумно жестокие слова Оливера. В ее невероятных серых глазах сквозила боль. Только теперь Риордан понял, насколько сильно ему тогда хотелось подойти к ней, утешить ее, защитить. Как бы она поступила, если бы он это сделал? Наверное, отшатнулась бы. Или, по крайней мере, посмотрела бы на него с упреком. Она не приняла бы его жалости.

А вот что могло бы произойти, если бы Куинн не прервал сцену в карете на самом интересном месте? Мысленным взором Риордан видел, как он закрывает дверцу кареты, чтобы их никто не видел и не беспокоил. Она бы позволила ему любые ласки (в этом он был уверен), но он непременно стал бы спрашивать ее разрешения перед каждой новой вольностью. «Можно мне тронуть тебя здесь, Касс?» «Ах, как мило…» «Позволь мне поцеловать тебя там…» Он выбрал бы шпильки из ее волос, чтобы ощутить их шелковистую прохладу и посмотреть, как они рассыплются по плечам, полюбовался бы поразительным контрастом черных как смоль кудрей и белой-белой кожи. А потом провел бы кончиками пальцев по ее губам, соблазнительно припухшим от его поцелуев, и она со вздохом произнесла бы его имя, как вчера вечером. Она отвечала бы «да» на все его желания. Под его поцелуями она бы…

– Я сказала, что бабушка собирается идти спать, Филипп. Разве вы не хотите пожелать ей доброй ночи?

Он с виноватой поспешностью вскочил на ноги и откашлялся.

– Да-да, конечно. Всегда рад вас видеть, леди Алисия. Доброй ночи.

Риордан взял протянутую ему высохшую пергаментную руку и поднес ее к губам, мысленно спрашивая себя, Долго ли он так просидел, даже не заметив, что музыка смолкла, а люди заговорили, обращаясь к нему.