Контора (№3) - Последний свидетель

— А к вам его за каким чертом понесло? — удивился Бондарев.

— Не знаю, — пожала плечами проводница. — Он ведь меня вытолкал. Что уж он там делал...

— Так. — Бондарев посмотрел в окно. Вдалеке виднелись огни ночного Новоудельска, рядом с вагоном горели фары санитарных и милицейских машин. — У вас должен был остаться билет этой девушки, что так таинственно исчезла...

— Принести? — вскочила проводница. Бондарев медленно кивнул, проводницу словно ветром сдуло.

Майор посмотрел ей вслед и вяло сказал:

— Бегай, не бегай — все равно уволят.

Женщина с пятнадцатого места вытаращила глаза, словно майор открыл ей какую-то страшную государственную тайну. Бондарев подумал, что эта пассажирка теперь надолго обеспечена темами для рассказов подругам. Это будет почище любого телесериала.

Проводница, шаркая тапочками по полу, вернулась гораздо медленнее, чем убегала к себе.

— Нету, — подавленно сказала она и развела руками.

— Чего нету? — спросил Бондарев.

— Ее билета нету. Пропал. Все билеты на месте, все... А этого нет...

— Не беда. — Бондарев поднялся с полки. — Зато ясно, чем занимался в вашем купе наш приятель. Пошли, — сказал он майору.

Когда они вышли из вагона, Бондарев отвел майора в сторону.

— Запоминай, — начал он. — Мне нужна фамилия этой пропавшей девчонки. Узнаешь, кто она. Узнаешь, где она живет. Куда она ехала. Найди ее сумку.

— А что она собой представляет? — спросил майор. — Она как-то связана с этим...

— Теперь связана, — кивнул Бондарев. — Не знаю как, но связана. Одновременно ищи нашего человека — фотография у тебя есть. И ищи девчонку. Я думаю, сейчас они оба там. — Он посмотрел в сторону Новоудельска. — Используй свой шанс.

— Хотите взглянуть на труп? — спросил майор. — Пуля в грудь. Предположительно, «ТТ».

— Пойдем посмотрим, — согласился Бондарев. Ему показали лежащее на носилках тело худощавого молодого мужчины азиатской внешности. Рот мертвеца был широко раскрыт, в уголках рта засохла слюна.

— Без документов, — сообщил майор. — В руке был зажат «вальтер» с глушителем. Хочу отправить его портрет и пальчики казахам на опознание. Как считаете?

— Верно мыслишь, майор, — сказал Бондарев и похлопал милиционера по плечу.

Он пошел к вертолету, думая о том, что его первоначальные опасения подтвердились: охоту за Шустровым вела не только его родная Контора, но еще и казахские бандиты. Да вдобавок эта девчонка...

Узлы запутывались прелюбопытные. Распутывать их до конца Бондарев не собирался. Это была не его работа. От него требовалось найти Шустрова и обеспечить его захват.

А уж что там встало между Шустровым и казахами, которые ездят на поездах только с «вальтерами» в кармане, — это их личное дело.

А уж что там встало между Шустровым и Директором... А между ними точно что-то было, иначе с чего бы Директор дважды повторил Бондареву:

— Живым он мне не нужен. Ты понял? Живым не нужен.

Бондарев сказал тогда, что понял. Но это было не совсем так.

15

К моменту, когда глаза Джумы неожиданно встретились с пристальным и настороженным взглядом Шустрова, казахский милиционер находился на грани нервного срыва. Он настолько устал, вымотался и обессилел, что готов был махнуть на все рукой, сесть на землю и сказать своим мучителям: «Хотите меня прибить? Давайте, только побыстрее».

Ничего не случалось в его жизни более унизительного, чем осознание того, что ты лежишь на полу бандитской машины, а в голове свинец от нижней челюсти до самого затылка, и поэтому никогда ему не поднять эту несчастную голову от пола. И на тебе стоят, словно на подставке, ноги двоих ублюдков, что развалились на заднем сиденье и покуривают травку.

Это было уже после Степного, когда «Крайслер» мчался вдогонку поезду. То есть Джума-то не имел ни малейшего представления о маршруте их движения. Он видел только ноги бандитов и потолок джиповского салона. Потолок был красивым. Ноги — не очень. Джип шел на предельной скорости, и Джума своей спиной и затылком ощущал каждую неровность рельефа. Он стал еще одной дополнительной рессорой.

Все это было так тяжко, что он закрыл глаза и попытался забыться, уснуть, чтобы хотя бы таким способом сбежать от кошмарной реальности. Но сон не шел, вместо этого перед глазами вставали картины, вполне сгодившиеся бы для какого-нибудь фильма ужасов, снятого на «Казахфильме». Джума вспомнил, как прошлым вечером стаскивал в яму один за другим трупы — русских и казахов, милиционеров и бандитов, знакомых и незнакомых. Его руки быстро стали липкими от крови, а он все носил и носил...

Малыш поторапливал его, держа палец на крючке «ремингтона», и Джума, надрываясь, рискуя выдернуть руки из суставов, волочил мертвецов, которые будто нарочно цеплялись за почву носками ботинок. Будто не хотели уходить под землю.

Но в итоге все легли под землю. Джума, задыхаясь, закидал вход песком и протянул лопату Малышу. Тот отрицательно покачал головой.

— Еще не все.

— Что? — хрипло спросил Джума. Он тяжело дышал, рубашка на спине, пропитавшись потом, слиплась с кожей. Джума боялся, что его стошнит — не от отвращения к мертвецам, а от того, что он не ел уже часов семь, и бешеный темп этих непредвиденных земляных работ привел его в полуобморочное состояние. — Что еще? — выдохнул Джума и уронил лопату. Руки предательски дрожали — и от усталости, и от страха.

— Забыл одну вещь. — Малыш ногой подтолкнул к Джуме какой-то предмет. Когда Джума разглядел, что это оторванная человеческая кисть, его таки стошнило. Он упал на колени, чувствуя, что его выворачивает наизнанку, тянет лечь на песок и зарыться в него лицом, только не видеть больше людей — ни живых, ни мертвых, ни целых, ни их оторванных частей. Он хотел остаться один.

— О перекуре мы не договаривались, — заметил Малыш. — Вставай, бери лопату и закапывай эту ручку.

Джума вытер рот тыльной стороной ладони, медленно поднялся и стал копать небольшую отдельную могилку для черной обожженной кисти.

— Нет, ты ее ко всем остальным зарывай, — велел Малыш. — Нечего разбрасываться. Где хозяин этой ручонки лежит, туда и ее надо... А то она обидится и будет за нами по степи гоняться.

Джума посмотрел на Малыша и не разобрал, шутит тот или нет. На всякий случай он решил, что Малыш серьезен. Во всяком случае, «ремингтон» по-прежнему был у того в руках. Черная кисть с растопыренными пальцами отправилась в общую могилу.

Джума, шатаясь, пошел к джипу. Так начинался кошмар, продолжением которого было путешествие на крыше джипа, а теперь в качестве подстилки для ног.

Но в конце концов он все-таки заснул, провалился в черноту, наполненную непонятными безмолвными страхами, заставлявшими его вздрагивать даже во сне. Когда его растолкали и вытащили из машины, вокруг тоже была чернота, и Джума даже засомневался, явь ли это? Или же сон продолжается, только страхи приобрели более конкретные и знакомые образы.

Чтобы окончательно пробудить Джуму, Малыш сунул ему под нос ствол пистолета, который едва не разорвал Джуме ноздри.

— Сейчас будешь искать своего друга Мишу, — проинструктировал Малыш. — И не дай бог, не найдешь! Ляжешь на рельсы!

Только тут Джума понял, что они оказались рядом с железной дорогой. Слева от них стоял пассажирский поезд, который в этот момент пропускал встречный грузовой состав.

— Пошли, — скомандовал Малыш. По этому сигналу тип с отвисшей челюстью ухватил Джуму за локоть и потащил к двери последнего вагона. Другой бандит стукнул в оконное стекло купе проводников. Появилась заспанная физиономия, но сон слетел с проводника быстрее быстрого, когда он увидел оружие в руках незнакомцев.

Дверца вагона открылась. Малыш забрался первым, потом тип со стеклянными глазами затолкал Джуму. Последним поднялся бандит с вечно открытым ртом. Четвертый, от которого Джума не слышат еще ни единого слова и который всю дорогу не вынимал из ушей крохотных наушников аудиоплеера, остался в машине.

Когда дверца закрылась и поезд тронулся, Джума увидел в окно, как «Крайслер» поехал за поездом вдоль рельсов.

— Давай не спи, — прошептал Малыш и сунул Джуме в руку электрический фонарик.

В вагонах был уже выключен свет, поэтому приходилось светить спящим людям в лица. Когда дошли до купейных вагонов, где двери были заперты, Джума растерянно оглянулся на Малыша, но тот достал из кармана проводницкий универсальный ключ и начал хладнокровно, одно за другим, отпирать купе.

Осматривал спящих быстро, и почти никто не успевал проснуться. А если натыкались на бодрствующих, то Джума прижимал указательный палец к губам, призывая молчать. За Джумой маячили весьма выразительные физиономии, и пассажиры предпочитали не возмущаться. Не воры все-таки.

Они двигались из вагона в вагон, у Джумы начало рябить в глазах от мужских и женских лиц, и он засомневался, сможет ли опознать Шустрова, когда наконец его увидит. Правда, тут была одна деталь, о которой Джума предпочитал не упоминать. Если здоровяк Миша действительно стащил у бандитов большие деньги, то вряд ли он будет сейчас безмятежно храпеть, дожидаясь, пока за ним придут и отрежут голову. Нет, насколько Джума успел узнать Шустрова за пять дней, этот парень был не из таких. Он не позволит взять себя голыми руками.

На это Джума втайне и надеялся — что Шустров оправдает свою фамилию и окажется шустрее Малыша, Слюнтяя и Странноглазого. А если завяжется перестрелка, то бандитам будет уже не до Джумы, и вот тогда... При этой мысли у Джумы каждый раз начинало бешено колотиться сердце, и он старался переключиться на что-то другое, чтобы блеском в глазах и блуждающей улыбкой на губах не выдать себя.

И когда вывернутая неожиданно могучей рукой Малыша голова Джумы повернулась к Шустрову, это было оно, долгожданное мгновение. Рука Малыша на шее ослабла, и Джума сел на пол, предвидя, что вслед за произнесенным «Ага!» последует и более существенный обмен мнениями. Грохнули первые выстрелы, и Джума, предоставленный самому себе, понесся на четвереньках к тамбуру, слыша свист пуль, вопли пассажиров и молясь Аллаху, чтобы в этой критической ситуации ни одна пуля не облюбовала бы в качестве мишени задницу Джумы.

Молитва, не очень складная, но искренняя, сработала. В тамбуре Джума вскочил на ноги и побежал в соседний вагон, пронесся насквозь, влетел в следующий...

Потом поезд вздрогнул и остановился. Джума не удержался на ногах и полетел прямо на нижнюю полку. Спавшая там девушка отчаянно завизжала, замахала руками, успев разбить Джуме нос, прежде чем он успел объясниться.

Продолжая на ходу извиняться, Джума двинулся было дальше, но на защиту чести девушки выскочила из своего купе дородная проводница с кочергой. Пассажиры дружно указали на Джуму как на виновника переполоха. Облик Джумы действительно вызывал подозрения: разодранная во многих местах грязная одежда, синяк под глазом, разбитый нос...

Проводница смело двинулась к Джуме, помахивая кочергой. Он понял, что, прежде чем он докажет свою невиновность, ему проломят череп. Джума повернулся и побежал назад, однако споткнулся о любезно подставленную кем-то из пассажиров ногу, упал и тут же был скручен.

Когда к замершему на рельсах поезду подъехали милицейские машины, то первым, кого проводники сдали правоохранительным органам, был Джума. Ему тут же надели наручники, запихнули в «УАЗ» с зарешеченными окнами и повезли в Новоудельск.

По дороге Джума очень сожалел, что не попросил у Малыша назад свое удостоверение. А также сожалел о том, что вообще появился на свет.

16

— Я так и знала, я так и знала, — безостановочно бормотала Наташа, привалившись спиной к двери туалета, которую только что закрыла изнутри. — Я знала: что-то должно было случиться...

Руки ее все еще дрожали, хотя уже никто не стрелял над самым ухом. Сердце колотилось маленьким тревожным молоточком, и мочевой пузырь — как же без этого — напомнил о себе...

Она упорно старалась не впасть в дремоту, щипала себя за нежную кожу руки, то и дело смотрела на часы, но время тянулось как бесконечная жевательная резинка, уже потерявшая свой вкус. До Новоудельска оставался час. Пятьдесят пять минут. Пятьдесят три. Это было невыносимо.

Наташа опустила голову на руки. Она бы сдалась и уснула, если бы была уверена в том, что проводница не забудет ее разбудить. Однако такой уверенности не было, как не было видно и самой проводницы.

Наташа с трудом оторвала голову от скрещенных рук, огляделась и удивленно подняла брови. Парень в синей майке, который вроде бы спал на нижней полке, куда-то исчез. Хотя еще пару минут назад был здесь и выглядел так, будто смотрел уже седьмой сон.

Это было забавно, но, в конце концов, ей было плевать на этого типа. Не слишком симпатичен. Нос его портит. Какой-то сплющенный. И слишком мускулистый. Это неестественно. Да и возраст у него уже... Лет тридцать, наверное.

Мысленно перебрав недостатки своего соседа, Наташа спохватилась, что сейчас можно воспользоваться его отсутствием, встать ногами на его место и достать с третьей полки свою сумку. Кстати, можно и пожевать что-нибудь из теткиных гостинцев, это скрасит остаток дороги до Новоудельска.

Наташа встала, подтянула джинсы — нет, надо действительно подкрепиться, иначе скоро штаны спадут — и шагнула к тринадцатому месту, поглядывая в проход на случай, если будет возвращаться сосед.

Но в проходе появился не сосед. Там возникли несколько странных мужчин. Странность их заключалась в том, что шедший первым человек, весь какой-то ободранный, светил фонариком в лица спящим пассажирам, не пропуская ни одного человека.

Сначала Наташа подумала, что это транспортная милиция. Но потом вспомнила, что сопровождавший поезд милиционер уже проходил по вагону, он был в форме и не был казахом. Эти же четверо все были как раз азиатской наружности. И они не выглядели как милиционеры.

Наташе стало не по себе, и она присела на тринадцатое место. Ее страх был совершенно естественным для девушки, которая видит приближающихся с непонятными целями четверых мужчин, да еще ночью. К этому страху прибавилась еще и боязнь «всяких там нерусских», как их называла тетя Ксеня. Пока Наташа гостила у нее, тетка успела порассказать массу кошмарных историй о своих дальних родственниках и родственниках своих знакомых, которым несладко пришлось от «нерусских» в разных южных республиках. Наташа воспринимала эти рассказы как просто истории, но сейчас... Сейчас что-то нехорошее могло случиться и с ней.

В вагоне, конечно, есть другие люди, можно закричать... но уж слишком жутковато выглядят эти полуночные гости. Особенно длинный парень в черной джинсовой куртке. Во-первых, нижняя челюсть у него отвисла книзу, обнажив длинные кривые зубы, а во-вторых, правую руку он держал под полой куртки, и Наташе это сразу же напомнило сцену из какого-то американского боевика. В фильме так руку держали бандиты, прежде чем выхватить пистолет и начать стрелять во все, что движется.

Наташа постаралась замереть и не шевелиться. И не встречаться с приближающимися мужчинами взглядом. Они могли прочитать страх в ее глазах.

Так она сидела на нижней полке, уставившись на обложку лежащего на столике «СПИД-инфо», когда услышала:

— Нет его тут! У меня все уже сливается в одно лицо...

И ответ, произнесенный грубым повелительным тоном:

— Работай, пес, ищи! Крути своей тупой башкой, смотри глазами!

Она моментально отметила — сказано было «нет его»! Значит, эти люди ищут какого-то мужчину! Наташа облегченно вздохнула, но все равно не решилась поднять глаза. Звук какой-то возни, и снова грубый голос:

— Смотри, смотри...

Это происходило уже совсем рядом с ней, и она бросила короткий взгляд в проход. Парень с фонариком согнулся пополам, оттого что его держали за шею двое других. «Они сейчас еще между собой передерутся, — подумала Наташа. — Передерутся, и кто-нибудь случайно заедет мне в ухо. Вот будет здорово...»

А потом что-то загрохотало, и это было совсем не похоже на драку. Наташа резко вскинула голову и завизжала: парень с фонариком лежал на полу и пытался ползти, над ним стоял другой тип в джинсовой куртке, в руке он держал пистолет и целился куда-то в дальний конец вагона. Потом он прыгнул куда-то вбок, снова загрохотало, пронзительно закричала какая-то женщина. Опять грохот, теперь совсем близко.

Наташа удивленно посмотрела на перегородку между купе, в которой почему-то появилась дырка. Крики стали слышаться со всех сторон, зазвенело разбитое стекло.

«Это что, выстрелы? — с ужасом подумала Наташа, и мурашки побежали не только по спине, но по рукам и ногам. — Но это же вагон, тут люди...»

Очередной выстрел заставил ее соскользнуть с полки на пол и обхватить голову руками. Женщина с химической завивкой на соседней полке вскочила, ударилась головой о верхнюю полку и отъехала к окну. Она кричала басом, пытаясь накрыться простыней, словно это было надежное средство от пуль.

Наташа посмотрела в проход и увидела, как парень с фонариком быстро-быстро побежал на четвереньках в безопасный тамбур. Она поняла, что должна последовать его примеру. Сидеть здесь на полу и ждать, когда шальная пуля... или не шальная.

Она стремительно вскочила, оттолкнулась ступней от нижней полки, подпрыгнула, ухватила с третьей полки свою сумку, потом съежилась до размеров футбольного мячика — так ей показалось — и покатилась, поползла, полетела по проходу, по пути, проторенному тем оборванным парнем. Едва она оказалась в проходе, как все вдруг встало на дыбы и затряслось. Поезд остановился, и выстрелы на секунду стихли. Наташа использовала эту секунду для рывка вперед, толкая сумку впереди себя головой и едва успевая перебирать руками по грязному полу.

У нее не хватило сил и смелости вслед за предшественником выскочить в тамбур. Она дотянула лишь до двери туалета, когда сзади снова грохнул выстрел, кто-то с топотом побежал и перепрыгнул через нее, едва не задев подошвами. Наташа в панике ударила головой в туалетную дверь, и та раскрылась. В следующую секунду Наташа влетела внутрь, закрыла за собой защелку и привалилась к двери, тяжело дыша и чувствуя непрекращающуюся дрожь во всем теле.

В вагоне еще продолжались крики, слышались быстрые шаги, опять выстрел... Она думала, что это никогда не кончится.

— Я так и знала, я так и знала, — твердила она, как заклинание...

Внезапно она посмотрела на приоткрытое окно. Наташа вцепилась в металлическую ручку и изо всех сил потянула раму вниз. Хотя и неохотно, но окно становилось все шире. И вскоре стало настолько широким, что Наташа сначала выбросила в окно сумку, а потом выпрыгнула сама.

Приземлилась Наташа не слишком удачно, подвернув левую ступню. Но это не могло остановить ее паническое бегство. Обхватив сумку обеими руками, прихрамывая, она побежала так быстро, как могла, вдоль поезда, удаляясь от страшных звуков, раздававшихся из оставленного вагона.

Звуки вскоре стихли, но будто эхо звучало в ее ушах, подстегивая Наташу бежать все дальше, дальше...

Поравнявшись с электровозом, она остановилась. Наташа увидела, как близко подъехал поезд к Новоудельску — были видны огни города. Там ее ждали отец и мать. Там было безопасно. Наташа припустила дальше, вдоль железнодорожного полотна, с каждым шагом приближаясь к родному городу. Вокруг была ночная тьма, но она пугала Наташу гораздо меньше, чем оставшийся позади поезд, где сверкали вспышки выстрелов.

Ее порыв стал иссякать метров через восемьсот. Опасный поезд остался позади, а городские огни будто и не стали ближе. Она остановилась, чтобы отдышаться. Потом подумала и села на рельсы, поставив сумку перед собой. Наташа смотрела в звездное небо и думала, что она, Наташа Селиванова, все-таки молодец. Кто бы еще из знакомых девчонок решился на такое? Пожалуй, никто. Наверное, и не каждый пацан смог бы...

Порадовавшись за себя и улыбнувшись звездам, она опустила голову и увидела перед собой нечто непонятное. Наташа нахмурилась. Потом повернула сумку другой стороной.

— Блин, — прошептала она. — Блин, вот дура...

Пожалуй, что никто из ее подруг и даже пацанов не совершил бы такую глупость: так перепугаться, что уволочь с собой чужую сумку. Да, они были похожи — стандартные дорожные сумки одного и того же размера, с двумя ручками, на «молнии». Эта сумка была чуть поновее, чем та, что дала Наташе тетя Ксеня. И у этой на боку было написано облупившимися белыми буквами «Мальборо». На Наташиной сумке никаких надписей не было.

— Блин, — еще раз сказала она и покачала головой. Ну да, конечно... В вагоне было темно. Да и не время было тогда сумки разглядывать.

Так что же теперь, назад тащиться? Расстояние, отделявшее ее от поезда, сейчас казалось Наташе приличным, хотя пробежала она его за каких-то пять минут. Но и перспектива пешком добираться до дома не радовала. Особенно с вывихнутой ногой.

Она прислушалась: от поезда не доносилось ничего похожего на выстрелы. Успокоились.

Наташа вздохнула и пересела с холодного рельса на синюю сумку. Хоть какой-то толк от нее. Но и тут ей не повезло — что-то твердое мешало удобно устроиться на сумке.

— Что ж там такое положили, что... — вслух спросила Наташа. Это звучало как оправдание тому, что она стала делать. Ее пальцы потянули замок сумки.

Штука, которая мешала, оказалась приличных размеров свертком. Судя по всему, там была какая-то железка. «Наверное, запчасть для машины», — решила Наташа, насмотревшаяся на подобные свертки у отца в гараже.

А вот то, что было под свертком... Такого Наташа еще не видела. Никогда.

— Твою мать! — потрясенно прошептала она. — Ни фига себе!

Она сама никогда не материлась и заставляла Алика, который считался ее парнем, воздерживаться от крепких выражений. Но сейчас ситуация была такой, что и не выразить свои эмоции было невозможно.

— Твою мать! — еще раз сказала Наташа и села на землю.

В следующие несколько секунд она поняла сразу несколько вещей: во-первых, в поезд она не вернется и искать оставленную там сумку не будет. Происшедший непреднамеренный обмен ее более чем устраивал. Во-вторых, она увидела в содержимом сумки тот самый подарок судьбы, о котором мечтала столько раз. С такими деньгами можно было ехать куда угодно. И делать что угодно. Дальше ее мысли так стремительно понеслись в мир самых невероятных сверкающих фантазий, что у Наташи перехватило дух.

Приближающийся звук милицейских сирен окончательно вернул ее в реальный мир. Целая автоколонна ехала к поезду от Новоудельска, и Наташа вспомнила, что ни одна из ее грез может не осуществиться, если сейчас она сглупит и останется сидеть на рельсах в обнимку с сумкой.

Ее нужно было хорошенько спрятать. Значит, нужно как можно быстрее добраться до Новоудельска, что-нибудь соврать родителям про пирожки тети Ксе-ни, пропавшие вместе с сумкой... Она встала, повесила сумку на плечо и зашагала вдоль железнодорожного полотна. У Наташи появилась конкретная цель, и она была готова добиваться этой цели всеми средствами.

Она только не подумала, что сумка, доверху набитая деньгами, может быть как-то связана с перестрелкой в поезде. Она считала эти деньги подарком судьбы. Она была все еще полна иллюзий в свои шестнадцать.

17

Бондарев еще метался на вертолете по приграничным районам, а в Москве министр внутренних дел распорядился закрыть дело об операции «Красное солнце», а всю документацию уничтожить. С оставшихся в живых взять подписку о неразглашении.

С этим оказалось проще всего. Подписку брать было не с кого.

В таких распоряжениях министерство знало толк, но вот когда надо было в кратчайшие сроки на огромном пространстве выловить человека, ставшего причиной таких распоряжений, тут громоздкая махина МВД со скрипом буксовала. Тут им нужна была Контора. Тут им нужен был Директор, а в конечном итоге — Бондарев.

Безымянный офицер МВД, готовивший материалы на Михаила Ивановича Шустрова, основательно постарался: он выделил маркером то, на что, по его мнению, стоило обратить внимание. Однако Директор прочитал документы от первой до последней строки и задумался.

Маркер коснулся текста как раз в нужных местах. И это подтверждало факт, что голова у безымянного офицера варит. Но ответов на вопросы эти выделенные маркером строки не содержали.

"...вел скромный образ жизни. Машина «Жигули» 1998 года выпуска была куплена Шустровым два с половиной года назад, для чего ему пришлось занять у родителей жены семнадцать тысяч рублей (это было выделено маркером, однако следующая фраза делала факт одалживания не имеющим смысла). Деньги Шустров отдал в течение семи месяцев. В коммерческих предприятиях замечен не был. Напротив, демонстрировал свое презрение к бывшим сотрудникам управления, которые занимались коммерческой деятельностью. Считал свое материальное положение удовлетворительным, хотя эту точку зрения не разделяла его жена. Иногда по этому поводу возникали конфликты, но вопрос о разводе никогда не стоял.

Отсутствует информация о денежных долгах Шустрова, которые могли бы заставить его самостоятельно или в сговоре с третьими лицами пойти на должностное преступление. Товарищи по работе аттестовали Шустрова в высшей степени положительно".

— Зачем было писать этот идиотизм? — спросил Директор человека из МВД, который был отправлен в Контору «для координации действий». — Товарищи аттестовали положительно... Идиоты тогда эти товарищи. И что с их аттестацией делать? У парня было шесть лет службы в спецназе, шестнадцать служебных командировок... Не пацан зеленый. И вдруг он сходит с ума, бросает все и исчезает...

— С деньгами, — напомнил «координатор». — Потому и исчезает, что с деньгами.

— Так не было у него серьезных материальных проблем, — напомнил Директор.

— Это как сказать...

— Есть еще какая-то информация?

— Нет, это все старая информация. Сами посудите — человек находит мешок с деньгами. С большими. От казахов разная информация идет, кто говорит — полмиллиона долларов, а кто — все десять миллионов. Короче, он находит деньги. Его люди к этому моменту убиты.

— Это только предположение, что к этому моменту они все убиты, — уточнил Директор.

— Я пытаюсь объяснить главный мотив: миллион долларов, лежащий посреди степи. Ничей. Какие нужны еще материальные проблемы, чтобы забрать этот мешок? Да лежало бы там двадцать долларов! Шел бы по степи какой-нибудь Рокфеллер, у которого уж точно над головой не каплет, так и он бы взял эти деньги. Без всяких особых причин. Деньги — это деньги...

— А ты бы взял?

— Что? — не понял «координатор».

— Ты так рассуждаешь, будто это совершенно естественно. А вот ты на его месте что бы сделал?

Помощник замялся.

— Это теоретический подход. Если бы да кабы... Меня там не было. А Шустров взял, и я считаю, что никакой особой мотивации тут не было.

— Хорошо, а может, он комплексовал перед женой? Может, он ей хотел доказать, какой он крутой?

— На квартире жены установлены прослушивающие устройства, за ней наблюдают, — скороговоркой отрапортовал «координатор». — Все под контролем.

— Детей у них не было?

— Не было.

— А близкие друзья, соседи? Знаешь, как бывает — предложили войти в хороший бизнес, но надо внести свою долю. У Шустрова не было...

— Бизнесом занимается отец жены, телефоны прослушиваются. Еще армейский друг, магазин по торговле бытовой электроникой, телефон прослушивается. Двоюродный брат в Калининграде, инженер в порту, телефон прослушивается. Племянник в Люберцах, телефон прослушивается...

— Интересно, к кому из них он направился, — сказал Директор. — Пока, по нашим сведениям, Шустров зачем-то потащился на север, в глубь страны. Туда, где его легче будет выловить. Тут тоже, как ты говоришь, нет особой мотивации?

— Шустрову было бы логично двигаться на юг. Он это понимал. И он понимал, что мы это понимаем. Вот он и попер против логики.

— Но это пока только предположения, — заметил Директор. — Брошенный джип — это еще не сам Шустров. Он мог заплатить какому-нибудь шоферюге, чтобы тот перегнал джип в Степной, а сам засел в какой-нибудь норе и деньги пересчитывает.

— Его же опознали, — сказал «координатор». — Старик, во дворе у которого спрятан джип. Двое работников железнодорожного вокзала. Клерк в обменном пункте.

— Хорошо, — пожал плечами Директор. — Это хорошо, что ты так уверен в правильном направлении поисков. Поиск — это дело техники. Мой человек свое дело знает. А я просто хочу понять...

На самом деле Директор ничего не хотел понимать. Потому что все уже давно было понятно.

— Слушай, а тебе сколько лет? — внезапно спросил Директор.

— Двадцать девять.

— А Шустрову? Столько же?

— Почти.

— Может, это такое новое мышление теперь?

— То есть?

— Ты считаешь, что Шустров поступил вполне нормально. Он тоже так считает. У вас одинаковое мышление. Раз лежат деньги, нужно их хватать и бежать куда подальше, пока не отобрали. Я тебя почти в два раза старше, поэтому я никак не могу врубиться в эту вашу мотивацию... Может, дело в поколениях?

— В генерационном менталитете, вы хотите сказать? — нахмурил брови «координатор» из МВД. — Возможно, возможно... Если вас такое объяснение успокоит.

— Не успокоит, — мрачно сказал ему Директор.

Стадия четвертая:

Шкатулка Пандоры

1

Сидя среди деревянных ящиков и упакованных в бумагу пакетов, Шустров, будто бухгалтер, сводил дебет с кредитом, вспоминал плюсы и минусы своего теперешнего положения. Бухгалтеру в его положении пора было выгребать остатки мелочи из сейфа и делать ноги от греха подальше. Полный абзац.

И все это случилось за пять минут. Пять минут огнестрельных безумств в плацкартном вагоне, неистовство победителя, походя крушащего черепа лежащих врагов, вкус чужой крови... А в результате — исчезнувшая сумка, пустой «ТТ», и вся местная милиция слетается к поезду как туча саранчи. Вдобавок прошедшая ночь подарила приятный сюрприз: на хвосте сидят какие-то узкоглазые ублюдки, у которых Джума почему-то работает поводырем. Казахская милиция? Какого черта, вооруженная до зубов, она рыскает на российской территории, палит во все, что движется?