Звездный мост

Лил помахала клювом сверху вниз:

— Жуткая, кровавая охота. Что интересно, все три мертвяка имели оружие. Как и у тебя, странник.

— Странно, — задумчиво подхватил старый китаец, — у всех у них были такие же унитронные пистолеты. Эронские гвардейцы очень ревниво относятся к подобным… э-э… любителям оружия. — Он искоса глянул на Хорна. Тот внезапно убрал пистолет, губы его сжались в одну прямую черту. Ву между тем продолжил: — А вот нам удалось перейти пустыню, и завтра мы будем возле руин. Там мы найдем способ, как продлить наше существование. Что скажешь, Лил?

Ресницы у Хорна дрогнули. Попугай невозмутимо заключил:

— Слабых убивают. Достойные живут.

Птица склонила голову вбок и принялась рассматривать землю. Точнее, бутылку, содержимое которой пролилось на камни. Попугай вздохнул:

— Мой самый любимый напиток. Все проходит, ничего нельзя вернуть назад.

Крупная слеза вытекла из его единственного глаза и капнула на рубашку Ву.

Неожиданно китаец опустился на колени, Лил ударила крыльями и взлетела. Старик на коленях подполз к костру и заглянул в горшок.

— Не варево, а сплошная пыль. Ах, моя бедная голодная парнишка! Однако, может, что-то удастся спасти.

Он достал мятую ложку, осторожно собрал налет пыли, собравшейся на поверхности, и выплеснул ее на землю. Второй черпок он уже поднес к губам. Критически оценил, скривился, потом заявил:

— Скрипит на зубах, но есть можно. Получилось что-то непонятное, как, впрочем, наши судьбы, которые у тебя в руках, незнакомец.

— Хорном меня зовут, — буркнул наемник и метнул в сторону старика непонятно как появившийся в его руке поблескивающий кристаллический диск. Ву ловко поймал его. Наемник добавил: — Не люблю быть в долгу…

Между тем облака начали оттягиваться на восток, в небе появились широкие прорехи, сквозь которые крупные звезды с любопытством смотрели на старика, который разглядывал брошенную ему монету.

— Пять келонов! И не фальшивые. Вон как новый регент отпечатан — просто красота. Причем весомая. Очень редкая комбинация — красота и полезность. Очень щедро за наше скромное угощение, правда, Лил?

Монета мгновенно исчезла в его лохмотьях.

— Трудно на голодный желудок воспринимать прекрасное, — сделал замечание попугай.

— Что я слышу! Гордая Лил, оказывается, способна на мелкий подхалимаж, — саркастически сказал старик и принялся раскладывать сваренную им бурду на две тарелки. Одну из них он протянул Хорну: — Ешь. Ты заплатил, значит, имеешь право на долю.

Хорн немного поколебался, потом шагнул вперед и взял протянутую ему тарелку. Тут же вернулся на прежнее место, сел на корточки, прислонился спиной к гранитной скале. Ву не обращал никакого внимания на все эти предосторожности и, подув на пищу, погрузил в варево пальцы. Набрал горсть и отправил ее в рот. Со смаком зачавкал… Хорн, чуть помедлив, последовал его примеру. Тут же с удивлением обнаружил, что, несмотря на непритязательный вид пищи и временами похрустывающие на зубах камешки, еда была на редкость вкусна. Просто объедение… В ней даже попадались кусочки мяса — по всей видимости, кролик. Другие составляющие он так и не смог определить.

Хорн сам не заметил, как расправился со своей порцией. Удивленно глянул на пустую тарелку — как, уже все? — незаметно вздохнул, потом почистил ее песком и поставил у ног Ву.

— Спасибо, — тихо буркнул он. Затем вернулся на прежнее место, вновь пристроился на корточках у скалы, поерзал немного и успокоился только тогда, когда плотно оперся спиной о гранит. Сзади не подберутся…

Ву со вздохом взял использованную Хорном тарелку, подтащил поближе свой металлический, с продавленными боками чемоданчик, открыл его, при этом закрыв собой его внутренность от внимательно наблюдавшего за ним Хорна. Щелкнул замок, и чемоданчик встал рядом с хозяином, а у того в руке вдруг оказалась бутылка. Точно, поллитровая бутылка с синтетическим виски. Старик сделал несколько внушительных глотков и с намеком показал ее Хорну. Тот отрицательно помотал головой. А вот птица не отказалась — сгребла протянутую ей бутылку когтистой лапой и сунула в раскрытый клюв.

В тишине старый китаец полез в карман, долго там копался, наконец вытащил плитку жевательного табака. Также обстоятельно осмотрел ее, потом стряхнул на одном углу налипший сор, откусил и самозабвенно принялся нажевывать слюну. Глаза сами собой закрылись, только узенькие щелки остались.

Хорн все еще внимательно приглядывался к старику — прикидывал и так, и этак. Чего можно ожидать от этого божьего одуванчика? Надо же, одновременно и алкоголь употребляет, и табаком не брезгует. Последний такой чудак, которого довелось встречать Хорну, умер давным-давно. С табаком у наемника были связаны самые неприятные воспоминания. Он как-то решил провезти контрабандную партию. Намучился он с ней! Скоро весь корабль насквозь провонял табачищем, команда волками смотрела на Хорна. Лучше не вспоминать…

Старик, разгоняя пыль, помахал перед собой, потом задумчиво произнес:

— Вот ведь как бывает. Шли-шли и встретились… Трое изгнанников сошлись в запретном краю. Ты слыхал, что когда-то эта земля считалась самой плодородной на всем континенте?

— Быть того не может, — сплюнул Хорн. Ву пожал плечами:

— Какое это имеет значение, веришь ты или нет. Я напомнил об этом, чтобы показать тебе, как глуп тот человек, который считает, что держит в руках свою судьбу. История любит подобные шутки — вдруг возьмет, подхватит и сведет, стукнет лбами совершенно незнакомых людей. Где-то мы встретимся в следующий раз?

— Нигде, — коротко ответил Хорн и вновь сплюнул. Потом после некоторой паузы добавил: — Я живу по своей воле. Хожу там, где хочу.

— Все мы так считаем, все так думаем, — откликнулся старик. — Оглянешься вокруг — все суета сует. А почему? Потому что мы не способны заглянуть в сердцевину предмета. Или события… Только спустя некоторое время, посмотрев назад, мы имеем возможность окинуть взглядом всю картину разом. Тогда станет понятно, какие силы двигали людьми, которые живут по своей воле, что их сводит и разводит. А по кусочку, по сиюминутному мгновению разве можно что-нибудь определить? Нет, только время делает ясным взор.

Хорн помалкивал.

— Лил и я, мы верим, что идем к руинам старого города, потому что нам этого захотелось. Ерунда! Голод, вот что гонит нас. Голод не тетка, это такая сила, которой нет равных. Ну а тебя что занесло в эти края?

Этого вопроса Хорн ждал и, прямо скажем, побаивался его. Что-то отвечать все равно придется, а убивать после старика не хотелось. Занятный старикашка!.. Наемник поморгал, помедлил, потом вымолвил:

— А кто сказал, что меня сюда занесло? Хожу себе и хожу…

— Так не бывает. По пустыне просто так не ходят. Ты явился сюда, чтобы стащить что-нибудь, как мы с Лил, или убить кого?

— Разве не может быть других причин?

— Для бродяги с оружием? Зачем оно тебе на празднике посвящения? Ответ один: либо хочешь что-то украсть, либо кого-то убить. Просто хочу заметить, что эти руины охраняются лучше, чем какое-либо другое место в империи. Грубая сила всегда бывает побеждаема силой разума. Жаль, если кому-то придется в таком юном возрасте умереть.

Хорн опять промолчал. Он решил подождать. Он это умел — ждать. Пусть другие проявят свое нутро, покажут, чего они хотят.

Ву между тем невозмутимо продолжал:

— Вот нас здесь трое, и все мы одной масти. Ладно, ты чужак, и твои дела — это твои дела. Возьмем, например, меня и Лил. У нас никогда не было секретов друг от друга, мы никогда не держали камень за пазухой — может, это и помогло нам выжить. С вершины наших лет многое видно, любой в нашем возрасте станет моралистом. Знаешь, приятель, к старости неоспоримых истин остается немного, но все они словно дубеют, становятся крепкими, как мореный дуб. Вот одна из них — люди должны жить так, как они хотят. Простенькая сентенция, а поди ж ты, сколько из-за нее крови пролилось…

— Я не хочу умирать, — неожиданно выпалил Хорн.

— И мы того же мнения, того же мнения… Правда, Лил? Но для этого надо очень постараться. Я понял тебя, и ты прав. Ты не хочешь умирать, потому что тебе не удастся вовремя достичь руин.

— Ты ошибаешься, старик, — откликнулся Хорн. — Ты сказал, что все мы одной масти, что между нами не должно быть секретов. Ты собираешься посетить праздник посвящения… Что ж, ты укажешь мне путь, как попасть на него.

Хорн скромно поздравил себя — это была отличная идея. Пусть старик со своей идиотской птицей станут его проводниками. Он, по-видимому, тертый калач, этот китаец. Возможно, он даже первым увидел его, когда он, Хорн, рыскал вокруг низины, отыскивая следы засады.

— Нет, нет, — всполошился Ву. — Я никак не могу. Мне кажется, это должно быть…

Хорн, не отрывая ледяного взора, в упор смотрел на него.

Ву обреченно повесил голову, пожал плечами и наконец ответил:

— Что ж, как пожелаешь. Бродяги должны держаться вместе. Но ты должен понять, что человек волен только в первом шаге, потом он сразу попадает в лапы необходимости.

Попугай туманно добавил:

— Люди предпочитают сами ладить для себя ловушки.

Хорн по-прежнему продолжал леденить их взглядом. Брови у него совсем сдвинулись, на лице застыло зловещее выражение. Ву неожиданно зевнул, разгреб золу на месте потухшего костерка и свернулся клубочком.

— Что, так и заснешь? И будь что будет?.. — сардонически усмехнулся Хорн.

— А что будет? — ответил Ву. — Все равно от смерти не убежишь. Так же как и от рассвета. Если они явятся вместе, спасения все равно не будет. Ради этого лишать себя сна? Зачем?

— Непонятно, как ты сумел прожить так долго.

Старик еще раз зевнул, теперь во весь рот, сладко, протяжно:

— Соблюдал режим, регулярно питался, спал, когда это было возможно, и не тревожил себя думами о том, что будет завтра. Перед нами стена, куда тут убежишь. Тем более что Лил посторожит.

Хорн настороженно долго смотрел на старика, потом, пожав плечами, встал, взобрался на край низины. Здесь он долго сидел, прислушиваясь и присматриваясь к темноте. Собственно, ночью он чувствовал себя уверенно, интуиция еще ни разу не подводила его. Или шестое чувство — как хотите, так и называйте. В пустыне было тихо, даже спокойно. Хорн спустился в низину, занял место у гранитной скалы — здесь и перебьемся до утра.

Небо совсем очистилось, и над округой повисла легкая серебристая зыбь. Света было мало, но видно далеко — таково свойство безлунной ясной ночи. Звезды вверху жили своей особой, непонятной, но, по-видимому, веселой жизнью. То-то они так радостно посверкивали и перемигивались во тьме.

Хорн поправил пояс, набитый деньгами, почесал то место, где он прилип к коже. Ну и тяжелый же это был груз, а ведь не бросишь, не сдашь на хранение. Он чуть расстегнул молнию, достал одну монету — кристаллический диск, оправленный по краю в серебро. Поднес к правому глазу, левый зажмурил и глянул сквозь монету на звезды.

Неожиданно рука дрогнула — то ли померещилось, то ли в глаз что-то попало. Он задержал дыхание, странное оцепенение напало на него — кто-то смотрел из глубины прозрачного кружка.

Нет, точно померещилось, но ощущение близости человека, с которым у него когда-то состоялся разговор, не проходило. Это был он, Гарт Кохлнар. Погуби его душу, это точно был он! Если даже ему померещилось, все равно это был Генеральный управляющий компанией Эрона. Наемник ясно различил его массивное, с чуть отвисшими щеками бронзовое лицо, жесткие рыжеватые волосы, поразительно живые глаза. Он словно о чем-то напоминал Хорну. Тот невольно прислушался.

«Что ты держишь в руке? Правильно, деньги. Знаешь ли ты, что такое деньги? Это символ империи, ее основа основ. Эти монеты невозможно подделать, на них покоится мощь Эрона. Ты трудишься, чтобы заработать несколько лишних монет, живешь ради этого, и труды твои не напрасны. Награда за труд — вот она, ты держишь ее в своей руке. Приглядись, как искусно она сделана. Как красива… Сквозь нее видны звезды, и она сама как звезда, освещающая путь в ночи. Что бы ты ни натворил ради нее, каким бы образом она ни попала в твой карман — все оправдано. Слышишь, все дозволено, лишь бы этот ручеек не иссякал и бесконечно наполнял твои карманы и душу. Владея этой монетой, ты становишься собственником Эрона, владельцем доли в нашем предприятии. Что бы ты ни попросил, все будет твоим. Ты платишь, и никто не посмеет задать тебе ни единого вопроса. Только выкладывай, не стесняйся!»

Холодный предрассветный ветер обдул разгоряченную голову Хорна, привел его в чувство. Одежонка на нем была ветхая и рваная. Он мгновенно озяб, крупная дрожь родилась где-то внутри организма, принялась сотрясать тело. Усилием воли Хорн придавил озноб, положил монету в пыль у своих ног. Затем достал еще четыре, поместил вокруг первой, центральной. Монеты были разные — прозрачная сердцевина отливала то зеленью, то синевой, то чернотой, то вообще была оранжевая, — но все они имели серебряное ребро, тончайшую окантовку из благородного металла.

Итак, вот они все были перед ним: Генеральный управляющий и четверо из пяти его директоров — Матал, командующий вооруженными силами Эрона, Фенелон, отвечающий за транспорт, Ронхолм, глава Директората торговли, и Душан, которому была доверена безопасность империи.

Все они вживе предстали перед ним: один толстогубый, другой с ввалившимися щеками, третий с хитрыми глазками, последний — с откровенно наглым, надменным лицом. Однако все эти различия не имели никакого значения. Они, все пятеро, были в дальнем родстве. Эта родовая примета называлась жаждой власти. Этот голод ничем нельзя было утолить, разве что приглушить на время.

Хорн достал еще одну монету. У этого кристаллического диска окантовка была золотая. Такую он бросил старику китайцу. Эта монета символизировала Директорат коммуникаций. Наемник тоже поднес ее к глазам, глянул сквозь прозрачную сердцевину на звезды.

Теперь он различил женское лицо, прекрасное, как утренний цветок, скопивший за ночь каплю росы и вот-вот готовый обронить ее на жаждущую землю. Ее кожа была куда менее золотиста и очень нежна. Не то, что у ее партнеров. Волосы убраны и подвязаны лентой, на которой сиял огромный бриллиант. Красиво изогнутые губы готовы были в любую минуту улыбнуться. За эту улыбку можно было жизнь отдать, положить к ее ногам империю… Однако стоило припомнить гордо вскинутую головку, и становилось ясно, что империи в этом случае будет мало. Ее рыжевато-коричневые глаза, казалось, заглядывали в самую душу, высматривали там что-то, оценивали, взвешивали… Тот ли он мужчина? Не ошиблась ли она в выборе?

— Прекрасная Вендре, — чей-то тихий хриплый голос привел Хорна в чувство. — Вендре Кохлнар, дочь Генерального управляющего…

Хорн испуганно отпрянул, уронил монету, мгновенно выхватил пистолет. Перед ним на коленях стоял съежившийся от страха старик. Он был не вооружен, и не такой уж съежившийся. Совсем наоборот — китаец задумчиво разглядывал наемника. Тот опустил оружие.

— Прекрасная Вендре, — все тем же хрипловатым голосом повторил старик. — Наследница всего этого… — Он широким жестом обвел звездное небо, куполом накрывшее пустыню, двух человек, прикорнувших у гранитной стены. Опустившись на пятки, старик теперь уже совсем по-свойски и без всякой хрипотцы добавил: — Если, конечно, она сможет отыскать мужчину, на которого можно положиться, который поможет взять то, что принадлежит ей.

— Исключая только вон то пятнышко, — кивнул Хорн и указал пальцем на созвездие Плеяд — семь маленьких звездочек, расположенных неподалеку от отсвечивающего кровавым светом гиганта Альдебарана. — Эрон завоевал Кварнонскую Лигу, однако удержать ее в покорности — это совсем другое дело.

— Напор империи усиливается, — тихо сказал Ву. — Кое-кто пока может спастись бегством, но волны Эрона доберутся и до них. Сейчас они крушат Плеяды. Когда этот прилив отхлынет, там не останется ничего живого. Только выжженные, мертвые миры…

— Сопротивление пока не подавлено. До тех пор, пока жив Освободитель…

— Ты считаешь, что Эрон не знает об этом? — спросил Ву. — Питер Сэйр был помещен в тюремный терминал на Ванти. Несколько месяцев назад он там скончался. Так, по крайней мере, говорят…

— Умер? — недоверчиво переспросил Хорн. Он вскинул голову и долго-долго смотрел на Плеяды. Сестрички-звезды радостно полыхали в чистом небе. Они вполне обходились без звездных туннелей, сумели построить высокую технологичную цивилизацию. Теперь все это гибло под ударами Эрона. Там был его дом, и в этот предутренний час Алана Хорна впервые посетила мысль, что, возможно, он никогда больше не вернется домой.

Три сотни световых лет отделяли его от родины, когда-то прозванной Стожарами. Шесть часов путешествия в трубе. Эта труба, где бы ты ни воспользовался ею, вела прямо на Эрон. Он неожиданно вздрогнул: неужели он разоблачил себя? Неужели этот старикашка — соглядатай Эрона?

Что со мной?

Хорн неожиданно очнулся, поглядел по сторонам — рядом все тот же старый китаец.

— Спокойной ночи, романтик, — прошептал Ву и исчез. Хорн, словно не сознавая, что делает, как ни в чем не бывало пожал плечами, собрал разложенные в пыли монеты.

Что бы ты ни натворил ради денег, каким бы образом они ни попали в твой карман — все оправдано.

Хорн призадумался, потряс головой — куда же исчез этот старый идиот? — и, не найдя ответа, выхватил револьвер. Но куда стрелять? В кого? Палить по пустыне? Что же это с ним творится? Деньги раскидал, а ведь он их еще не заработал.

Ничего, завтра заработаю…

Из летописи

Цивилизация…

Как и все на свете, она тоже имеет свою цену. И прежде всего человеку приходится расплачиваться свободой. Привилегия, возможность жить вместе, радость общения дорого стоят — человек теряет право делать то, что пожелает. Условности, запреты, писаные и неписаные законы стискивают его. Он вынужден поступать как все, жить как все, думать как все…

Еще более дорогую цену должны заплатить те, кому даруют цивилизованные отношения. В этом случае законы пишут чужаки.

Изобретение звездного моста заложило основы создания межзвездного государства — без него никакая социальная общность на галактических просторах была бы невозможна. Только Эрон владел секретом строительства туннелей, и за свое умение империя брала очень высокую плату. Однако нашлись люди, отказавшиеся платить за все те удобства, которые несла с собой цивилизация и ее символ — империя Эрона. Они выбрали свободу и отвергли чужие дары. Они решили жить в нужде и невзгодах, есть просоленный потом хлеб, но есть его свободными.

Вот почему нашлись смельчаки, которые бежали от цепких объятий Эрона. На ржавых древних кораблях они все дальше и дальше углублялись в свободное пространство, тем самым расширяя сферу экспансии и неизбежно — империи!

В звездном скоплении, когда-то названным землянами созвездием Плеяд или Стожарами, смельчаки прервали бесконечный поход. Им казалось, что они нашли долгожданный приют и надежный кров. Звезды в скоплении располагались не так далеко друг от друга — в самый раз, чтобы торговать и обмениваться информацией, но слишком далеко, чтобы попытаться привести их под единую руку. Со временем эти миры оказались вовлеченными в государственное объединение, напоминающее федерацию. Она была названа Кварнонской Лигой. Человек стал символом этого государства, а не труба.

Шли годы, наконец и до Стожар дотянулась безжалостная рука Эрона. И в этом краю свобода нашла свою смерть. В двух грандиозных битвах империя одержала верх. Как мог Эрон спокойно взирать на гнездо бунтовщиков и свободолюбцев! Ведь их пример мог стать заразительным, к тому же звездные туннели куда выгоднее, чем древние перелеты.

Новости распространяются быстро: от одного мира к другому.

Вот и докатилось последняя весть — мертв Питер Сэйр!

Но как он мог умереть? Ведь это имя — символ. Не более чем звук, слово, оклик. Такое же, как и свобода… Это сочетание звуков не может умереть, не может исчезнуть, если хотя бы один человек верит, что оно имеет смысл.

Глава 3. УЗКИЙ МОСТ

Хорн проснулся мгновенно — как всегда даже не дернулся, как сидел, так и замер. Затаил дыхание, прислушался к себе. Внутреннее чутье подсказало — опасность, опасность!

Он, чуть раздвинув веки, принялся изучать окружающее пространство. Так, пистолет в руке… Теперь можно и голову поднять. Странно, вокруг непроницаемая тишина. Восточный край небосвода заметно посветлел. Потускнели звезды. Нет, опасностью пахнуло не из пустыни и не с неба. Что-то рядом, совсем близко, было не так.

Он глянул налево, однако в яме еще было темно. Мрачно и тихо, и — что особенно тревожило — пусто. Человек, постоянно играющий с опасностью, живет, порой не обращая внимания на видимый мир. Куда более важное значение имеет его бессознательное видение — именно оно порождает ясный взгляд, способный разглядеть еще только нарождающуюся опасность, — тонкий слух, с помощью которого можно услышать неслышимое. Тут все имеет значение: и внешний вид этакого бродяги, и постоянная готовность встретить вызов, и даже наличие адреналина в крови. Призыв «будь готов» — это как раз для таких, как Хорн. Угроза и опасность никогда не считаются ни с благородством, ни с великодушием. Смерть играет по своим правилам, и они куда как далеки от подобных понятий.

Хорн, преодолевая нытье и сопротивление еще не размявшихся мускулов, опустился на живот и быстро пополз к краю низины. Точно, здесь никого не было. Разве что пепел на месте давно потухшего костра. На ходу Хорн сунул в него палец. Совершенно остыл. Так, и куда же убрались этот самый Ву и его диковинный попугай? Значит, говоришь, и след их простыл? Собрали свои манатки и были таковы?.. Возможно. Но как же он упустил их? Как получилось, что он заснул как убитый? Вот что сильнее всего тревожило его в те минуты. Все то время, что он провел в пустыне, он не позволял себе спать. Такая роскошь была ему не по карману… Все, что он мог себе позволить, это легкая дрема, какое-то пограничье между сном и бодрствованием, при этом он ни на мгновение не отключался от наблюдения за окружающим.

Сон никак не входил в его планы. Чем ближе он приближался к цели, тем суровее относился к себе. Неужели тело не выдержало и взбунтовалось? Этого не может быть — уж кого-кого, а себя он знал. Он еще долго мог пребывать в подобном состоянии. Однако сейчас Хорн чувствовал себя намного свежее, чем после других привалов. Это и тревожило. Неужели этот сон — дело рук Ву? Но это тоже за пределами разумного. Загипнотизировал он его, что ли? Попробовал бы кто-нибудь загипнотизировать Хорна… Стоило посмотреть на такого безрассудного человека.

Пока все эти мысли роились у него в голове, руки наемника машинально занимались своим делом. Он просеял пепел, тщательно обыскал — точнее, прощупал — низину. Никаких следов! В этом вопросе китаец, по-видимому, специалист — исчезать умеет.

Худо! Старик мог оказаться полезным. Хорн был уверен, что он знает тропу, выводящую к вершине горы. Теперь, правда, гневаться бессмысленно, и надо отдать должное, этот самый Ву верно разобрался в обстановке. Он не хотел, чтобы Хорн использовал его в качестве компаса, и тут же исчез.

Как же все-таки одолеть эту проклятую стену? Ждать рассвета и потом, при свете дня, попытаться отыскать проход? Решение хорошее, только оно чем-то не устраивало наемника. Хотелось до наступления утра одолеть последнюю преграду. Кто его знает, возможно, придется потратить целый день, чтобы взобраться наверх. Такого срока у него нет.

Ага, а это что? Следы башмаков? Уже кое-что. Хорн взбежал на край ямы и принялся внимательно изучать найденные следы. Они вели параллельно основанию скальной стены. Хорн рысцой бросился вперед. Через сотню метров остановился, ощупал очередной отпечаток — след свежий. Человек прошел здесь не более часа-полутора назад. Ну, в крайнем случае два часа… Эти отметины в пыли были для Хорна как открытая книга. Вот в этом месте старик переложил чемодан из левой руки в правую. Здесь он остановился, чтобы перевести дух или хлебнуть водички. Через десяток метров он вдруг обнаружил, что человеческие следы исчезли и на земле отпечатались след змеи и цепочка ямок, оставленных пробежавшим кроликом.

Чудеса! С этим стариком определенно надо разобраться.

Скоро он наткнулся на брошенную бутылку. Осторожно поднял ее, прочитал наклейку:

Этиловый спирт, синтетический. Крепость 96%. Разлито отделом по внешним связям Эрона.

Жажда начала беспокоить Хорна. Он взболтнул канистру — там оставалось на самом донышке, разве что на один глоток, но и это лучше, чем ничего.

Хорн огляделся, постарался определить, куда теперь двигаться, и в этот момент вновь различил следы башмаков. Они появились словно ниоткуда и выглядели заметно свежее. Ву находился уже не в часе, а в нескольких минутах впереди. В подступающих сумерках Хорн позволил себе сделать небольшую передышку, постарался рассмотреть, что там творится впереди. Все то же самое: слева высоченный гранитный уступ, справа подкрашенная суриком пустыня.

Еще через полсотни шагов следы вдруг оборвались. Здесь начинался гладкий скальный выступ, с которого ветром была сметена всякая пыль. Хорн пробежал вперед — ничего. Вернулся назад, глянул вверх. Все та же отвесная гранитная стена… Попугай может ее одолеть, человек — никогда.

«Спокуха, — сказал он себе, — только без паники. Разуй пошире глаза, развесь уши. Не мог же он испариться…» Как раз это последнее замечание вызвало сомнение — Хорн накрепко запомнил, как Ву этой ночью исчез из поля его зрения. Мало ли, может, просто померещилось… Ищи как следует, досконально обнюхай это место.

Наемник внимательно огляделся. Так, скала — это понятно, у подножия заросли колючника. Что-то он слишком зелен для такой бесплодной и сухой почвы. Даже в глаза шибает его свежая и густая листва. Хорн принялся рассматривать кусты. Некоторые веточки оказались сломаны, кое-где опали листья, словно кто-то сорвал их. Или пробирался сквозь заросли…

Он обошел заросли колючника и сбоку разглядел что-то темное. У самой подошвы чернело неровное отверстие в метр в высоту и около двух третей метра в ширину. Вот чего Хорн всю жизнь не любил, так это туннелей и всяких прочих ям, пещер, схронов. Однако выбора не было. Должно быть, эта нора (или водоток) вела по направлению к Санпорту.

Гладкие камни в норе были влажны, здесь сильно пахло сыростью. Ползти пришлось на коленях, скоро его рваные штаны и мундир заметно намокли. Теперь впереди отчетливо доносилось журчание ручейка. Вода в пустыне большая редкость. Канистра его совсем опустела, в горле драло от мучительной суши. Он активнее заработал ногами, принялся помогать себе руками. Скоро в норе посерело, темнота начала отступать, впереди забрезжил свет. Наконец он выбрался наружу, осторожно выпрямился, прислонился спиной к нависающей над лазом скале. Увиденное поразило его, он никак не ожидал встретить здесь, посреди бесплодной пустыни, такое изобилие красок, в котором отчетливо преобладала зелень. Он едва сдержал возглас изумления — впечатление такое, что он наконец попал в рай.

«Ага, в рай! Как же, — саркастически подумал он, — именно туда! Для того чтобы отдать здесь концы!..»

Хорн продрался сквозь густо разросшуюся у входа в нору зелень. Ощутил аромат свежесорванной травы — от него дурманом заволокло голову. Пришлось переждать несколько мгновений. Наконец выбрался наружу. Вокруг лежала прекрасная земля — зеленые колки, заросли кустарника, открытые лужки, и везде вздымались гранитные останцы и надолбы. От их вида становилось жутко. Тут еще припомнился удаляющийся от него Ву. От этого китайца всего можно было ожидать.

Его привлекло журчание воды. Сопротивляться жажде он не стал, да и не мог — так и пошел на звук плещущей воды, не обращая внимания на впивающиеся в тело колючки. Вот он, неширокий, кристально чистый ручеек… При его появлении стих птичий хор — Хорн несколько минут стоял без движения, разглядывая прозрачные струи, и птицы запели вновь. Потом он торопливо лег на живот и погрузил лицо в воду. Защипало потрескавшиеся губы, он глотнул, сколько мог, потом принялся неторопливо цедить влагу. Спешить было нельзя — это он хорошо усвоил. Понемногу, по чуть-чуть, только так… Он погрузил голову в ручей и сразу почувствовал облегчение. Это было слишком хорошо, чтобы казаться явью, — он выспался, а теперь напьется вволю. Удача по-прежнему на его стороне, грех не воспользоваться таким удобным случаем! А водица-то! Вкуснее не бывает. Как надоела ему вода, пробивающаяся сквозь слои гипса, — она горчила, чем-то припахивала, а эта сладка, холодна… Он вновь погрузил голову в ручей, а когда поднял ее, почувствовал, что кто-то смотрит на него. Хорн замер, напряглись руки — он подумал о том, как ловчее выхватить пистолет, но прежде неплохо бы взглянуть на того, кто уставился на него. Хорн изобразил на лице добрейшую улыбку и неторопливо поднял голову. На другом берегу сидел кролик и с глуповатым любопытством поглядывал на человека.

Наемник осторожно просунул руку под мышку, нащупал рукоять пистолета, машинально перевел собачку на самый слабый заряд, потом попытался вытащить оружие, и в это мгновение кролик сиганул в кусты. Всего-то один раз прыгнул, а теперь ищи его свищи… Жаль, с едой сорвалось, подумал Хорн, подкрепиться бы не мешало, впереди трудный день. Ладно, еще не вечер…

Вдруг какая-то пернатая тварь вспорхнула из кустов и исчезла возле разрушенной стены.

Все, решил Хорн, идиллия закончилась. Пора в дорогу… Он еще попил, набрал канистру, плотно закрыл ее и рысцой заспешил вперед. Бежал, прикрываясь зарослями, голову старался не высовывать. Наконец добрался до стены, которая преграждала путь наверх. Время давным-давно расправилось с этой искусственной преградой — целые секции рухнули на землю и рассыпались грудой обломков. Выше стены начинался долгий, местами перехваченный осыпями подъем, там смутно чернела какая-то в меру сил спешащая фигурка. Галька сыпалась у нее из-под ног и узкими языками катилась вниз — некоторые камешки добирались до рухнувшей стены. Темное пятнышко кружило над головой одолевающего подъем человека.