Золотая месть

Трент пережил немало бессонных ночей, когда не мог заснуть, опасаясь кошмаров. Ему были отвратительны все эти фальшивые слова, за которыми люди из Вашингтона прятались от ответственности за убийства.

Шеф Трента был более прямолинеен:

– Мы хотим, – говорил полковник, – чтобы этот человек был убит. Проникните в их окружение, Патрик, разузнайте все, что сможете, но я хочу, чтобы он был убит, пока не успел наделать новых бед. Не обессудьте.

Под этими бедами подразумевались убийства, совершаемые оппозицией, – автомобили, начиненные взрывчаткой, взрывчатка в письмах, бомбы, заложенные в пассажирские самолеты и устанавливаемые в помещениях железнодорожных вокзалов, автоматные очереди в заполненных посетителями барах Белфаста, убитые выстрелами в живот отцы семейств, смотревшие в этот момент телевизор в кругу своих семей. Демонстрировались специальные фильмы, в которых показывали учиненные террористами побоища и полицейских, беседующих с потерявшими от горя разум вдовами и плачущими детьми. Особенно важной деталью являлись детские слезы. Все было хорошо задумано – за восемнадцать лет службы ему никогда, даже в самой завуалированной форме, не намекнули о самоубийстве его отца.

Трент специально вызвал в памяти образ механиков с "Цай Джена" с лицами, сожженными кислотой. Потом подумал о женщине, которую разыскивает, – и его воля окрепла. Он провел рукой по мокрым волосам, вынул метательный нож, протер его лезвие и перевернулся на спину. Вытянувшись ногами в сторону часового, он пополз по отлогому склону, как гусеница, отталкиваясь пятками, ягодицами, локтями и затылком. Предрассветная темнота скрывала его, а скользкая грязь облегчала движение.

Он следил за часовым упорным взглядом ястреба. Сейчас он докурит сигарету и бросит окурок. Скорее всего, швырнет его вниз, посмотрит, куда упадет, и тогда, если увидит Трента, схватится за автомат и закричит.

Окурок пролетел в воздухе как раз в тот момент, когда Трент забрался под прикрытие земляной насыпи. Он обошел вокруг хижины и обнаружил щель в стене. Сквозь эту щель просачивался свет. Трент встал на колени и прислушался – из хижины донеслись рыдания и чей-то грубый смех.

Он увидел, как мускулистый мужчина натягивал штаны на могучие ляжки и при этом, споткнувшись, ударился о стену. Его напарник засмеялся. Теперь было видно, что оба они – китайцы. Своим телосложением бандиты напоминали десантников, специззовцев, профессионалов-тяжеловесов. Хижина слабо освещалась фонарем, подвешенным на проволоке к потолочному брусу. На грязном полу валялась пара матерчатых матрасов. На одном из них на спине лежала голая молодая женщина-китаянка. На ее левой щиколотке было надето железное кольцо, и от него тянулась цепь, прикрепленная к центральному столбу, который поддерживал стропила крыши. Железное кольцо было наглухо заклепано, а цепь обернута вокруг стола, и на ней висел тяжелый бронзовый висячий замок.

***

Существо, прикованное к столбу, не имело к ней никакого отношения. Она понимала, что оно испытывает реальную боль, но сама не могла ее чувствовать. Внешний мир для нее перестал существовать. Девушка слишком глубоко укрылась в своем убежище. Она была пауком.

Она была пауком, сидевшим на крышке железного ящика, в котором лежал связанный враг ее деда – Вонг Фу. В ее руках была одна-единственная шелковая нить, когда она выпускала малейшую долю миллиметра этой нити, острия крышки на такую же долю миллиметра впивались в тело Вонг Фу.

А теперь рядом с мучившимся и вопящим Вонг Фу возник образ ее деда – такого лощеного и элегантного в своем сером фланелевом костюме. И она насмехалась над ним и со злорадством наблюдала, как обливаемый ее презрением, он постепенно усыхает и превращается в нечто, напоминающее высушенный сморщенный каштан.

***

Женщина на полу издала какой-то странный булькающий звук. Один из китайцев-тяжеловесов ногой перевернул ее на живот и дважды ударил по спине пряжкой ремня. И хотя ее спина была покрыта кровоточащими ранами, она не сделала ни малейшей попытки защититься.

Трент вспомнил другие виденные жертвы пыток, которые полностью отключались от внешнего мира. На одно мгновение гнев и ненависть ослабили остроту восприятия, и он не услышал приближающихся шагов. Не успел он опомниться, как ощутил холодное лезвие ножа у своей шеи. Ему велели повернуться, и Трент узнал китайца, охранявшего дверь, – видно, зашел за хижину помочиться.

Китаец окликнул своих напарников. Все трое отконвоировали Трента на открытую площадку, где росли два манговых дерева. В свете занимающегося дня Трент увидел распятого молодого китайца с привязанной на животе прозрачной пластмассовой миской, полной муравьев. Муравьи уже выели кое-где кожу, и обнажившееся мясо поблескивало красным. Один из китайцев пнул свою жертву ногой, заставляя его очнуться.

Главарь пиратов встал над несчастным, низко пригнувшись, плюнул ему в лицо и засмеялся.

У Трента росло неодолимое желание убить его. Это желание, как огонь, охватило все его существо. Его удерживало только сознание, что сам он умрет раньше, чем сможет убить выродка, придумавшего эту чудовищную непристойность. Этого человека необходимо убить – в этом Трент был убежден. Итак, он стал изображать растерянность и беспомощность. Вероятно, нагота спасла его. К этому времени здесь уже стало довольно многолюдно – женщины вместе с оравой детишек окружили его и принялись насмехаться над голым и грязным, таким жалким чужеземцем. Вот он – настоящий европеец!

Одна из женщин ударила его палкой, другая швырнула камнем, который угодил ему в ключицу, а он только покорно кланялся. Главарь, схватив его за ухо, потащил к хижине, где лежала прикованная женщина, втолкнул внутрь и ударом приклада свалил на пол. Трент упал лицом к ногам женщины.

– Леди Ли, – позвал ее китаец. – О, леди Ли, посмотрите, какой новый подарочек прислал вам ваш великодушный дедушка.

Он ударил Трента в спину стволом винтовки и приказал ему лизать ей ноги.

– Воздай почести великолепной леди Ли, – велел он, пригибая к полу его голову. – Ты что, не признаешь свою госпожу?

Женщина не шевелилась. Она не пошевелилась, даже когда Трент облизывал ее покрытые грязью ступни. Он ощущал у себя на затылке лезвие острого тяжелого меча и ждал, когда меч поднимется.

Китайцу нравилось длить удовольствие, и он медлил с последним ударом. Концом меча он раздвинул волосы на затылке Трента и увидел рукоятку метательного ножа. Он выругался, громко закричал, предупреждая своих товарищей, и сильным ударом отбросил Трента в сторону. Но в это мгновение вокруг начался настоящий ад – хижину потряс рев двигателей самолетов, на лужайке разорвались снаряды. Люди испуганно закричали, и главарь китайцев на одно лишь мгновение взглянул наверх. И именно в это мгновение метательный нож Трента прямо, как стрела, вонзился ему в горло. Китаец выронил меч и схватился руками за рукоять ножа, торчавшего из его горла. Чувство крайнего удивления, мелькнувшее в его глазах, было не менее сильно, чем то наслаждение, с каким незадолго до этого он любовался приближением смерти Трента.

А Трент тем временем метнулся к автомату, схватил его правой рукой и тут же выстрелил в двух остолбеневших китайцев. Еще один самолет с воем пронесся над деревней. Китайцы умерли, даже не успев понять, в чем дело. На вершине скалы взорвались две бомбы. Трент услышал вой ракеты и несколько секунд спустя – взрыв. Он отскочил в сторону и выпустил длинную очередь в центральный столб, потом, разбежавшись, ударил его плечом. Столб сломался, и на голову ему посыпалась солома – потолочные стропила и балки обрушились внутрь хижины.

Трент снял со столба цепь, перекинул ее через плечо и, взяв девушку на руки, рванулся к скале. Следующая волна атакующих самолетов с пронзительным воем пронеслась от моря вверх по долине, и Трент увидел, как шестидесятиметровая кромка скалы откололась и начала медленно падать вниз. Затем послышался грохот, и обломки обрушились на крайний ряд хижин. Женщины и дети, непрерывно крича, побежали к деревьям. В небе появились самолеты – они носились взад и вперед, расстреливая все, что двигалось. Трент проклинал Маноло Ортегу за эффективность его работы.

Он упал на землю, прикрыв своим телом женщину. Они лежали, прижавшись к земляному фундаменту хижины, а сверху их защищала часть вывернутой наружу крыши. На последнем заходе самолеты снова обстреляли скалы и вниз, на деревенские хижины, обрушилась новая порция обломков. Глядя в дыру, образовавшуюся в соломенной крыше, Трент заметил бамбуковую лестницу – она поднималась по неповрежденной части скалы к отверстию пещер размером метр с третью в ширину и метр в высоту.

Снова появились вертолеты – три в ряд. Их пушки сожгли дотла то, что осталось от хижин; Трент почуял запах дыма и услышал треск разгорающегося пламени. Человек десять мужчин и женщин и несколько ребятишек, встав на колени и протягивая руки вверх, молили о пощаде. Машины на минуту зависли над землей, – видно, пилоты колебались и запросили приказа. Потом носы вертолетов наклонились к земле, и люди в ужасе закричали.

Дым распространялся от горящих хижин на всю деревню, хлопки выстрелов звучали как фейерверк. Трент прижал женщину к земле и приказал не двигаться. Он сомневался, понимает ли она хоть что-нибудь, но у него не было веревки, чтобы связать ее. Трент проскользнул в разрушенную хижину и извлек свой метательный нож из горла убитого им главаря. Нашел спички в кармане китайца-курильщика и поджег сухую солому в нижней половине дома. Он раздувал пламя, пока огонь не занялся, затем отполз назад под упавшую крышу.

Вертолеты летали над дальним концом деревни, и он слышал выстрелы и крики людей – по-видимому, каратели вылавливали спасшихся из-под обломков.

Облако дыма поднималось от горящей соломы. Трент, крепко держа девушку в объятиях, стремительно побежал вверх по холму и укрылся в развалинах ближайшего дома. Потом поджег эту хижину, выждал, пока разгорелся огонь, и дымовая завеса обеспечила им прикрытие, чтобы добраться до следующего укрытия. Тем временем вертолеты приземлялись в дальнем конце деревни. Спецназовцы Маноло Ортеги на ходу выскакивали из вертолетов и цепью двигались по деревне, сгоняя всех, кто остался в живых, к подножию скалы.

Трент поджег очередную хижину и вновь пробежал между сваями к ее дальней стене. Ему оставалось метров пятьсот до основания скалы и до лестницы, ведущей к пещере. Теперь уже совсем недалеко. При первых лучах солнца он увидел, что отверстие пещеры затянуто проволочной сеткой. Внутри, взмахивая крыльями, о сетку бились куры, но их кудахтанья не было слышно из-за воя двигателей.

Огонь разгорался, дым от пылающих строений тянулся вдоль холма, отделявшего их от преследователей. Трент замотал конец цепи вокруг ноги девушки, подхватил ее на руки и побежал к лестнице. В это время из-за ближайшей к скале хижины вышел солдат – он шел и будто улыбался, поднимая автомат. Трент опустил девушку на землю, окрикнул его и заложил руку за голову, показывая, что сдается. Но солдат продолжал улыбаться, и тогда Трент стремительно выбросил вперед правую руку. Метательный нож вонзился в область шейной вены. Умирая, солдат нажал спусковой крючок, и в воздухе засвистели пули. Справа от Трента появился еще один военный. Трент подхватил упавший автомат и застрелил его. Затем вырвал нож из горла улыбавшегося и выпустил в него три пули, чтобы создалось впечатление, будто тот умер от огнестрельных ран. Взвалив на плечи девушку, Трент пробежал оставшиеся несколько метров до подножия скалы и оглянулся назад – весь склон холма затягивала пелена дыма, живых людей не было видно – только трупы.

Он перекинул через плечо конец цепи и начал взбираться наверх. Ноги девушки болтались у него за спиной; тяжесть ее тела тянула его назад. Пулевая рана в бедре болела, силы были на исходе. Сорок пять ступенек, четырнадцать метров. Он начал считать про себя, как всегда делал в критические моменты. Одна ступенька, две, три, четыре, пять…

Преследователи были уже совсем близко – для них это было что-то вроде охоты на перепелов. Карабкаясь по скале, Трент в очередной раз проклял Маноло Ортегу. И тут, прямо под ним, раздался выстрел.

Глава 14

Трент посмотрел вниз. Здесь, на ступеньках лестницы, освещенные солнцем, они представляли собой отличную мишень. Внизу, на расстоянии пятидесяти метров от скалы, один из пиратов, стоя на колене, целился в них из винтовки. Первый раз он промахнулся, потому что запыхался от бега. Он глубоко дышал, его лицо было искажено гримасой злобы и ненависти. Трент подумал, что, наверное, во время воздушной атаки была убита его семья. Пират снова прицелился – черная дырка ствола смотрела прямо в глаза Тренту, но ствол слегка дрожал – стрелок еще не успел оправиться от бега. – Трент видел, что он задержал дыхание, пытаясь держать винтовку неподвижно.

Трент повернулся, заслонив девушку собственным телом. Она могла разбиться при падении, но он не хотел, чтобы она погибла от руки пирата. С удивлением Трент почувствовал, что на глаза навертываются слезы – у него, человека, который никогда в жизни не плакал… Это были слезы жалости к девушке. Он сморгнул слезу, увидел, что ствол винтовки пирата застыл.

Но в это время со стороны леса раздалась короткая автоматная очередь. Комочки земли брызнули на расстоянии менее тридцати сантиметров от пирата. Тот обернулся, держа оружие на изготовку, и увидел на краю леса морского пехотинца. Солдат замешкался, пытаясь вставить новую обойму. Пират выстрелил.

Пехотинец выронил оружие и схватился руками за грудь. Он был совсем молод, Трент увидел на его лицо выражение бесконечного удивления.

Пират снова повернулся к скале и начал целиться. На рубашке расплывалось темное пятно – очевидно, его все-таки ранило. Он медленно поднял винтовку, закрыл левый глаз и наконец нажал на курок. Пуля ударилась в скалу над головой Трента.

Беспомощно повиснув на лестнице, Трент наблюдал, как пират пытается еще раз направить на них свое оружие. Но силы филиппинца иссякали вместе с текущей из раны кровью. Он медленно качнулся назад, застонал и повалился на бок.

Вход в пещеру был совсем близко. Трент взобрался еще на две ступеньки, положил девушку на выступ и поднял сетку.

Пещера углублялась в скалу на пять метров и представляла собой нечто вроде комнаты высотой около двух метров. Пол пещеры был скользким от воды, стекавшей с потолка, и птичьего помета, вонявшего аммиаком. От едкого запаха у Трента заслезились глаза. Он подтащил девушку к входу в пещеру, лег у самого отверстия и посмотрел вниз.

Дождь притушил очаги пожара, но над развалинами клубился дым. Офицер, командовавший операций захвата, разделил своих людей на две группы – один взвод отрезал путь к лесу, солдаты другого действовали как загонщики.

У пиратов не было опыта боевых действий на открытой местности. Теперь стреляли только военные. Один из солдат задержался возле распятого молодого китайца и дважды выстрелил ему в голову.

Из облака дыма выбежала женщина с ребенком на руках. Она бросалась из стороны в сторону, как загнанный зверь, но идти было некуда, и она встала на колени. Потом появились еще одна женщина, трое мужчин и мальчик лет шести. Мужчины бросили свое оружие.

Старый начальник Трента назвал бы такую операцию браконьерством – никаких егерей, которые запретили бы убивать самок или молодняк.

Вскоре все было кончено – раздался свисток, по которому морские пехотинцы должны были собраться на берегу реки. Командовал солдатами не Маноло Ортега, а какой-то лейтенант. Несмотря на то что Трент сам подал сигнал к нападению, он теперь с ужасом смотрел на кучки тряпья, что еще совсем недавно были детьми.

Запах аммиака вывел женщину из бессознательного состояния. Она закашлялась. Глаза ее слезились, изо рта текла слюна. Она не обратила никакого внимания на Трента, который вытер ей рот и подвинул поближе к выходу из пещеры.

У песчаной косы бросил якорь минный тральщик. Через полчаса вверх по реке поднялся катер и пришвартовался у пристани. Морские пехотинцы приняли швартовы, брошенные матросами. Из каюты вышел Маноло Ортега и заморгал, ослепленный яркими лучами солнца. Он отдал честь лейтенанту, руководившему операцией, затем спрыгнул на берег, и оба офицера обменялись рукопожатиями.

Затем из дверей каюты появилась знакомая фигура Танака Кацуко в пиджаке кремового цвета с широкими лацканами. "Конский" хвост на его голове был завязан красной лентой. Японец не стал спускаться на берег, а встал, ссутулившись, в углу кокпита, и стоял там, опустив плечи, как городской мальчишка, считающий, что проявлять к чему бы то ни было интерес нынче не в моде.

Следующим из каюты вышел коренастый китаец в брюках цвета хаки и в голубой спортивной рубашке. На ремне у него висел тяжелый автоматический револьвер. Он холодно кивнул лейтенанту и внимательно огляделся.

Но когда на берегу, ярко освещенном солнцем, появилась худощавая фигура сэра Филипа Ли в сером костюме, казалось, все вокруг застыли по стойке "смирно".

Лейтенант отдал парадный салют, и Трент уже собирался помахать им рукой, но женщина вдруг застонала и откинулась назад, в темноту пещеры. Он увидел выражение ужаса в ее глазах. Это ведь не просто женщина, напомнил себе Трент, это существо – замученное, скованное цепью и наручниками – было внучкой сэра Филипа Ли.

Она снова застонала и, охваченная испугом, стала прерывисто, с хрипом ловить ртом воздух. Он обнял ее и начал тихонько поглаживать, приговаривая ласковые слова. Тело девушки было в ссадинах и струпьях, губы пересохли и опухли от жажды. Взглянув вниз на компанию, прибывшую на катере, Трент увидел, как Маноло Ортега носком ботинка перевернул на спину труп одной из убитых женщин. Сэр Филип отрицательно качнул головой. Сначала Трент не мог взять в толк, в чем тут дело, а когда понял, вскипел от гнева и выругался. Тем временем Маноло повернулся к командовавшему морскими пехотинцами лейтенанту и приказал послать своих людей собрать убитых.

Ортега принес с катера парусиновое кресло для сэра Филипа. Финансист поблагодарил и уселся в кресло, подтянув брючины, чтобы не смять складки, и сложив руки на коленях. За спиной кресла стоял китаец-телохранитель. Наконец и Танака сошел на берег и остановился, сгорбившись, в тени дерева.

Солдатам Ортеги потребовался час, чтобы собрать трупы и сложить их для опознания на лужайке под манговым деревом, где был убит Лю. Группа прибывших на катере прошла вдоль дымящихся развалин деревни. О внучке сэра Филипа никто не упоминал – ее как бы не существовало.

Трент видел, как группа людей с катера, осмотрев трупы, направилась по склону холма к берегу. Вдруг сэр Филип заметил лестницу на скале. Он что-то сказал Ортеге, но Танака, опередив всех, уже бежал в их сторону. Кудахтанье испуганных кур могло выдать беглецов, поэтому Трент дождался, пока японец заберется наверх, и только тогда потащил женщину в темную глубину пещеры. Он сел лицом к входу с ножом в руке, весь кипя от ярости. Пусть даже они умрут – и он, и девушка, – но прежде он убьет этого проклятого предателя.

Японец вытащил из кобуры тяжелый автоматический пистолет, приподнял край сетки и выгнал кур наружу. Теперь он смог встать на колени у входа в пещеру. Танака заглянул в темное нутро пещеры и, увидев Трента с ножом в руке, улыбнулся. Эта улыбка спасла ему жизнь. Трент заколебался, и Танака дважды выстрелил вниз – в пол пещеры.

Выстрелы громом прозвучали в замкнутом пространстве. Когда эхо от выстрелов утихло, Танака прошептал:

– Ну и ну, даже среди англичан редко найдешь человека, который оказывается в таких невероятных местах.

Он еще раз выстрелил в сторону и пополз дальше, заглядывая за спину Трента и выискивая в темноте девушку.

– Боже, какая вонь, – воскликнул он и продолжал шепотом:

– Они блокируют южное побережье. Настроены очень решительно. Вам придется пройти по склону вулкана. Постарайтесь продержаться сорок восемь часов, тогда я смогу вам помочь.

Затем он вернулся к входу и крикнул вниз, что не нашел ничего, кроме куриного помета.

Озадаченный Трент пытался разгадать мотивы поведения японца. Однако все равно больше некому было довериться, и он сказал только:

– Мы нуждаемся в воде. Танака лукаво усмехнулся:

– У арабов тоже нет воды, но они платят за нее нефтью, – с этими словами он вылез из пещеры на лестницу и исчез из виду. Трент услышал, как Ортега пошутил насчет костюма японца, и один из солдат громко расхохотался.

Вертолеты рыскали над лесом. Солдаты Ортеги возвращались через джунгли обратно к берегу. Где-то взорвалась мина. То тут, то там раздавались выстрелы. Солнце, казалось, повисло прямо над входом в пещеру. В глубине пещеры было прохладно, но удушливые испарения аммиака не давали дышать.

Трент смотрел на девушку, боясь, что она с минуты на минуту разрыдается. Ее влажные от пота волосы прилипли ко лбу и лезли ей в глаза. Он хотел отвести их назад рукой, но этот жест казался ему слишком интимным. Он вспоминал свое прошлое и женщин, которые часто обвиняли его в недостаточной эмоциональности. Они подразумевали при этом, что он неспособен к любви или к глубокому чувству, но обычно избегали этих слов.

Служба в разведке заставляла его жить в состоянии самой полной изоляции – еще более полной, чем у монахов в закрытом монастыре с обетом молчания, – те, по крайней мере, молились вместе со своими единоверцами. Тренту – специалисту по проникновению в организации террористов – был закрыт путь к каким бы то ни было коллективным мероприятиям. Глядя сейчас на внучку Ли, он понимал, что они смогут выжить лишь в том случае, если девушка будет доверять ему. Но для того чтобы такое доверие возникло, он должен прежде всего ее воскресить.

Он вспоминал дипломата, которого вывез из горной деревушки в Ливане. Этот человек когда-то славился своим умом, но после жестоких пыток был в таком шоке, что любой контакт вызывал у него приступы истерики. Не сумев завоевать его доверие, Трент физически подавил его и заставил молчать, и только благодаря этому они смогли остаться в живых. Трент знал, что любое насилие только усиливает страх. Он тащил дипломата последние километры на спине, пробираясь через дюны к морю. Совершенно изнемогая, погрузил его наконец в надувную лодку, которая ожидала их в назначенном месте. Освобожденный пленник лежал на дне лодки и стонал, не в силах преодолеть ужас, владеющий им. Трент до сих пор помнил выражение отвращения на лице моряка-лейтенанта, который не мог понять, как человек может до такой степени потерять чувство собственного достоинства.

Тогда даже начальник Трента не верил, что этого человека можно вытащить, но Трент был знаком с ним и настоял на том, чтобы сделать попытку. После допроса дипломат, не сумев справиться с позором, погрузился в депрессию, из которой его не смогли вывести психиатры разведслужбы. С тех пор они никогда больше не встречались. В конце концов дипломат утопился в реке Хэмбл, всего лишь в одной миле от коттеджа Трента. Его тело проплывало мимо как раз в то время, когда Трент завтракал. И он воспринял это как посмертное обращение к себе.

Ну а что сейчас? Если б знать, как ее зовут. Он повернул запястье девушки и прочел на внутренней стороне браслета надпись: Лжей от папы с любовью".

– Джей, – прошептал он. Ему было легче от того, что она закрыла глаза. – Джей, у тебя все будет в порядке, обещаю тебе. Мы справимся. С тобой все будет хорошо. Даю тебе слово. – Он отвел указательным пальцем завиток волос с ее глаз. – Джей, выберемся. Чуть стемнеет – и я раздобуду воды.

Она так долго ничего не пила, что у нее начали трескаться губы. Он пролез в глубь пещеры и собрал в ладони капли воды, стекавшей с потолка. Этого было так мало, что он не смог даже смыть грязь со своих рук. Если бы она выпила эту воду из его ладоней, то могла бы умереть от множества бактерий.

Трент оттащил девушку в глубь пещеры, туда, где капли воды медленно собирались на своде, некоторое время висели там дрожа и наконец падали вниз. Джей слегка высунула кончик языка и провела им по растрескавшейся верхней губе. Упала еще одна капля, и она слизнула ее, высунув язык, как змея, пробующая на вкус воздух пустыни. Трент молил Бога, чтобы девушка не открывала глаз, – он не смог бы выдержать ее пустого взгляда или, еще хуже – выражения боли и ужаса при возвращении к жизни.

Она чувствовала себя спокойнее в том замкнутом мире, который сама для себя создала. Капли медленно падали со свода пещеры, и ему пришлось держать ее на руках весь вечер. Руки начала сводить судорога, но это была лишь небольшая цена, заплаченная за его полную неспособность проникнуть в ее мир. Наступили сумерки. У подножия скалы кто-то насвистывал мелодию Эбби Роуд. Трент выждал еще два часа, прежде чем решился спуститься вниз.

Он опасался патрулей и вздрагивал при каждом скрипе. Над полянкой летали светлячки, среди развалин деревни светились еще не погасшие угли. Запах дыма пожарищ смешивался с запахом серы. Отсвет раскаленного кратера вулкана окрашивал вершину скалы в бледно-розовый цвет.

Спустившись на землю, Трент присел и стал приглядываться – не мелькнет ли где-нибудь силуэт часового? Он задел ногой сук, лежавший на земле перпендикулярно к основанию скалы. Пошарив возле него, нащупал прочерченную в глине борозду и, пройдя в этом направлении, обнаружил в расселине скалы бутылку с водой.

Он поднялся в пещеру и приложил горлышко бутылки к губам Джей, предлагая ей попить.

Он понял теперь, что ему легче говорить с ней в темноте.

– Джей, меня зовут Трент. Мы справимся, я тебе обещаю. Не беспокойся, я знаю, что с тобой случилось. Я на твоей стороне, Джей.

Ей ничего больше не нужно было знать, а ему нечего было ей сказать, но он все повторял и повторял ее имя в надежде, что ему удастся пробиться в ее сознание. И он твердил ей это, не потому что рассчитывал, что она его поймет, но скорее как некое заклинание, которое будет руководить им в грядущие дни.

– Я на твоей стороне, Джей, потому что считаю это своим долгом. Я не продаюсь. И мне наплевать на то, что у тебя такой могущественный дед. Я все равно на твоей стороне, клянусь тебе.

Она ничего не отвечала, но слегка пошевелила губами и сделала глоток.

– Я ненадолго оставлю тебя, – сказал Трент. – Только на эту ночь и, возможно, на завтра – это зависит от того, как сложатся дела…

Всегда лучше думать о делах, чем о связанном с ними риске. Возвращение – всегда самая трудная часть задания – ведь противник уже встревожен и держится настороже. В этом отношении американские разведчики лучше других – конечно, не деятели из Вашингтона, а те старые добрые ребята докомпьютерной эры. Большинство из них страшноваты на вид, грузны и слишком много пьют, но зато они упорны и лояльны по отношению к своим людям. Они не считаются с приказами и решениями комитета – просто забрасывают человека, а затем вытаскивают его обратно, и плевать хотели на последствия. В настоящее время Трент располагал только обещанием японца, что тот явится за ними. А кто такой Танака? Бывший городской полицейский, разбогатевший на службе у богачей.

Но все равно, независимо от обещаний Танака, Трент пошел бы на ту сторону – по склону вулкана. Это был длинный и, следовательно, более неожиданный маршрут, и, вероятно, его не так тщательно охраняют. Чтобы спастись, ему надо было украсть где-нибудь лодку, а потом плыть по ночам, останавливаясь на отдых днем. Отыскать беглецов среди сотен островов было немыслимо. Ускользнув от преследования, они смогут уйти из территориальных вод и доплыть до оживленной судоходной артерии, где их подберет какое-нибудь грузовое судно под американским или европейским флагом.

– Мы должны создать впечатление, будто спустились вниз по реке. Я оставлю ложный след, а в действительности мы пойдем через скалы. Там они не будут нас искать, – сказал он девушке.

Трент снова поднес к ее губам горлышко бутылки, но дал выпить всего несколько капель. Воду нужно экономить.

– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Оставайся здесь и не двигайся. И не пей слишком много воды.

Он заткнул бутылку пробкой и повесил ее на выступ скалы. Спустившись по лестнице, он взглянул на реку. Катера уже не было. Возможно, все сейчас спят на тральщике. Но, скорее всего, они долетели вертолетом до Минданао, где есть пятизвездочные отели с поварами, способными зажарить на угольях свежую рыбу или омара или же приготовить местных крабов с имбирем и красным перцем. Бесшумно, как змея, двигаясь к берегу реки, Трент одновременно мысленно участвовал в пиршестве в доме финансиста. И, пожелав финансисту подхватить дизентерию, он позабавился, представив себе, как сэр Филип торопливо скидывает свои дорогие брюки.

Подобные ребяческие мысли свидетельствовали о том, что он переутомился. На самом деле ему следовало отоспаться, вместо того чтобы поить женщину водой, стекающей с потолка пещеры. Но нет, это ведь не просто женщина – ее зовут Джей Ли, и он должен постоянно помнить об этом. Должен помнить, потому что готов умереть за нее. И неважно, почему и что он будет делать после того, как спасет ее. Когда он служил в разведке, его официальная ответственность за операцию заканчивалась после того, как он представлял письменный отчет о выполнении задания.

Глава 15

Свет звезд серебрил поверхность реки. Вдоль берега, как ребра скелета огромного животного, торчали разбитые ракетами бревна клетки для крокодилов. Зловоние протухшего мяса смешивалось с запахом серы и дыма. Те крокодилы, которым удалось спастись, находились теперь в реке или на краю джунглей. Вначале они отчаянно боролись за жизнь, и это их обессилило, а затем принялись обжираться. "Нужно полагать, в течение ближайших двадцати четырех часов они будут спать", – подумал Трент. Но солдаты вряд ли подойдут близко к берегу. Взвесив все, он постарался не отклоняться от тропинки, петлявшей между деревьями по берегу реки. Опасаясь ловушек не меньше, чем солдат, он полз на животе, как краб, вытянув вперед руки и непрерывно ощупывая ими тропинку перед собой. Пот стекал со лба, и он вытирал глаза тыльной стороной ладони. Клещи и пиявки впились в тело и сосали его кровь.