Мэтт Хелм (№5) - Закоулок убийц

— Нет, — сказала она. — Этого мужчину я никогда прежде не видела.

На этом мои испытания не кончились. Они снова привели миссис Ростен, которая сказала “да”. Девчушка опять сказала “нет”. Мистер Ростен по-прежнему колебался. Потом передо мной предстал пухленький очкарик с короткой стрижкой, которого называли то Билли, то мистером Оркаттом, в зависимости от того, кто к нему обращался. От него толку не было вообще. Он не видел ничего, кроме воды — чертовски холодной, зеленой и жутко хлорированной.

Не могу сказать, что все это слышал в подробностях. Меня вывели в другую комнату, чтобы оставшиеся могли без помех обмениваться мнениями на мой счет. Дверь была оставлена открытой, и обрывки фраз доносились до моих ушей. Пока преждевременно было судить, почему абсолютно незнакомая девушка — с прелюбопытнейшей фамилией — вдруг решила ни с того ни с сего обмануть на мой счет полицейских. Пока меня больше занимало, в чью пользу закончится спор. Оказалось, что в мою.

Когда меня наконец выпустили, предупредив, чтобы я лучше далеко не уезжал, с залива дул пронизывающий ветер. По меньшей мере, он показался мне таким после Кубы. Мой “форд” стоял на улице рядом с полицейским автомобилем и белым “сандербердом” с откинутым верхом. В “сандерберде” кто-то сидел, и мотор тихо жужжал.

При других обстоятельствах, увидев такую машину в состоянии полной готовности, я бы уже готовился к автоматной очереди и последующему скрежету шин срывающегося с места автомобиля, но в данных условиях подобный исход был сомнителен. Тем более, что единственный человек, который явно жаждал моей крови, насколько я мог судить, сидел в Вашингтоне, дожидаясь возможности изничтожить меня своими колкостями. Мак сатанеет, когда проваливается операция, и гибнут его люди.

Я вытащил ключи из замка зажигания, открыл багажник и забросил внутрь чемодан. Огибая машину, я едва не наступил на крохотную блондинку, которая выскочила из “сандерберда”.

— Стало быть, вас зовут Петрони, — заявила она. — Джим Петрони.

— А разве это противозаконно? — поинтересовался я. Девчушка тихонько прыснула.

— Полицейским, кажется, хотелось именно этого, — сказала она. Потом добавила, как бы, между прочим: — А я — Тедди Майклс. Мотель “Тайдиуотер”, номер семнадцать. Вы знаете, где он находится.

— Знаю, — кивнул я. — Номер тоже найду.

— Только не задерживайтесь, — сказала она. Пухлячок, сидевший за рулем “сандерберда”, нетерпеливо нажал на клаксон. Тедди напоследок еще раз пристально вгляделась в мою физиономию, словно запоминая ее, чтобы скрасить долгие и одинокие ночи. Такое объяснение ее взгляду показалось мне наиболее привлекательным; я вполне допускаю, что оно не самое правильное. Тедди подбежала к машине, легко запрыгнула внутрь и захлопнула дверцу. Я услышал, как она сказала:

— Извините, что заставила вас ждать; я хотела окончательно убедиться в своей правоте. Вы ошиблись, миссис Ростен, я готова поклясться, что это безусловно не тот человек. Тем более, что я была к нему куда ближе, чем вы.

— А я по-прежнему считаю... — донесся до меня голос миссис Ростен.

Не удивительно — она, конечно, будет стоять на своем. На мое счастье, ее показания имели меньший вес, чем свидетельство девушки, которая не только видела предполагаемого убийцу, но и разговаривала с ним.

Убедившись, что их машина отъехала, я запустил мотор маленького “форда” и покатил в противоположном направлении. Было бы слишком неразумно следовать прямо за ними; мне также нужно было получить кое-какие сведения и наставления, прежде чем отправиться на свидание к моей спасительнице. Дело явно приобретало неожиданный оборот. Во всяком случае, у меня появилось чем отвлечь внимание Мака от последних провалов.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в хитросплетениях местных дорог, и еще время, чтобы засечь за собой “хвоста”. Подозрения о полиции я сразу отмел — люди шерифа вели бы слежку более профессионально. Нет, на моем хвосте сидел одиночка, который не собирался упускать меня из виду независимо от того, засеку я его или нет.

Я вздохнул и свернул на проселочную дорогу, где вскоре остановился, чтобы выяснить, не желает ли преследователь поговорить. Он не возжелал. Проехал мимо меня, не снижая скорости, словно даже и не заметил. Я вылез на дорогу и открыл капот. На первый взгляд, мне не составило бы труда починить аккуратный шестицилиндровый двигатель, если бы с ним и в самом деле что-нибудь случилось. Я обошел машину, приподнял крышку багажника и склонился над ним, делая вид, что выбираю инструменты. Впрочем, мой преследователь мог делать в темноте собственные выводы.

А в том, что он находится неподалеку, сомнений у меня не было. Он оставил машину впереди, а сам возвращался пешком, надеясь застать меня врасплох. Я решил рискнуть, предположил, что стрелять он сразу не станет, и подпустил его поближе. Последние десять ярдов он почти бежал. Я нажал на кнопку инструмента, на котором остановил свой выбор, резко пригнулся, одновременно поворачиваясь, и выбросил вперед руку на всю длину.

Получилось. Невидимый противник со всего маху напоролся на длинное лезвие моего ножа, а дубинка, которой он уже замахнулся, беспомощно ударила по крышке багажника. Я выдернул нож и отпрянул в сторону, готовый нанести следующий удар. Лезвие не оказывает такого оглушающего воздействия, как пуля, так что, вполне возможно, что мой противник еще не утратил боевого духа.

Впрочем, оказалось, что волновался я зря. На сегодня с ним было уже покончено. Он выронил дубинку и, прижав обе руки к животу, в ужасе смотрел вниз, словно ожидая увидеть фонтан крови и вывалившиеся внутренности. Разумеется, ничего подобного быть не могло. Я сработал чисто и аккуратно. Убедившись в этом сам, он поднял голову и посмотрел на меня с немым укором. В лунном свете я немного разглядел его лицо. Мы с ним никогда не встречались, но я видел его фотографию, когда изучал его же досье, в Вашингтоне. Что ж, видимо, для меня это была ночь ошибок. Мало того, что я сорвал операцию, я еще и просчитался, когда думал, что только один человек жаждет моей крови. Я совсем упустил из виду Алана, влюбленную овечку, нашего агента-размазню в Мэриленде.

Глава 7

С виду паренек был вполне симпатичный, если вам по душе такие телята с темными вьющимися волосами и пылким взором. Что ж, единых требований к внешности агента не существует, а Мак наверняка знал, что делает, когда брал такого красавчика.

Я отобрал у него револьвер: стандартный тупорылый “смит-вессон” 38-го калибра с барабаном на пять патронов, который выдается каждому из нас в тех случаях, когда не требуется нечто более экзотическое. Впрочем, если желаете, вам могут выдать взамен и “кольт”. В его барабане уже шесть патронов, но зато и спрятать его на себе потруднее из-за больших размеров. У нас же принято считать, что если ты не справляешься с пяти выстрелов, то тебе и шесть не помогут.

Затем я подобрал дубинку, которой Алан собирался проломить мне череп. Увесистая такая дубинка, литая, с кожаным ремешком, позволяющим обматывать ее вокруг запястья. Только никто ее так не обматывает. Вы просто набрасываете ее на большой палец, легонько, чтобы противник, которому удастся вцепиться в дубинку, не сбил вас с ног. Правда, мне еще не приходилось сталкиваться с желающим отобрать дубинку у натренированного специалиста по боевым единоборствам. Даже блестящие каратисты и дзюдоисты, с улыбкой вступающие в поединок с противником, вооруженным ножом, пасуют перед дубинкой в руках человека, который умеет ею пользоваться.

Я швырнул ее в машину. Грустно, конечно. Эти ребята обучаются нескольким рубящим ударам ребром ладони, паре-тройке приемов с дубинкой, и они уже задирают нос, считая, что теперь им все по плечу. Я сказал:

— Неважная работа, Алан. Ты продирался сквозь кусты, как матерый лось, да и напал на меня из рук вон плохо. Кстати, почему ты не пустил в ход пистолет?

Он не ответил. Просто уныло стоял и зажимал ладонями рану в животе.

Я спросил:

— Как ты собирался объяснить легавым свой арсенал? Алан облизнул губы.

— На револьвер у меня есть разрешение. Я ведь должен был охранять Джин — она числилась здесь под фамилией Эллингтон — миссис Лаура Эллингтон. Имелось в виду, что ей угрожают, некто, с кем она была связана в прошлом. Она не посвящала меня в подробности; она также просила, чтобы я ее ни о чем не расспрашивал, а просто помог пересидеть здесь, в безопасном месте, пока... — Он беспомощно пожал плечами. — Это, сами понимаете, легенда такая. Она должна была мне все это сказать после... избиения.

— Надеюсь, ты держал язык за зубами? Алан ответил не сразу. Наконец произнес безжизненным голосом:

— Когда я вошел в комнату. Джин была уже мертва. Я... Должно быть, я потерял голову. В одном из соседних номеров были люди, которые видели, как вы уходили. Я попросил их позвонить в полицию, а сам бросился за вами. Когда я вас догнал, вас уже арестовали патрульные. Я просто следовал за ними, дожидаясь благоприятной возможности... — Он замолчал.

— Все ясно, — сказал я. — Что ж, залезай в машину. Алан по-прежнему держался за живот. Казалось, он боялся пошевелиться. Опасался, должно быть, что кишки вывалятся наружу. Я пожал плечами, опустил капот и крышку багажника, залез на место водителя и запустил мотор.

— Решай сам, — сказал я. — Если хочешь, можешь оставаться здесь. А я поехал.

Алан опасливо, словно ступая по раскаленным углям, обогнул машину. Я открыл дверцу, и он осторожно забрался внутрь и медленно опустился на сиденье. Я без особой радости осознал, что мне придется самому закрывать дверцу с его стороны — кто его знает, вдруг он притворяется, — но Алан не воспользовался удобным случаем. Я отпустил сцепление и выжал газ.

— Куда... — Он снова облизнул губы и начал заново. — Куда вы меня везете?

— К ближайшему телефону. За указаниями и помощью. Следи за дорогой, чтобы ты смог объяснить им, как найти твою машину. — Я метнул на него быстрый взгляд. — Было бы неплохо также, если бы ты мне объяснил, за что точишь на меня зуб, если я верно выразился.

— Объяснить... — проблеял он. — Вы же... Вы же убили ее! — Он повернулся и уставился на меня. — Разве не так?

— В одном ты прав, — кивнул я. — Она умерла.

— Она не должна была умереть! Вы ее убили! Я начал было отвечать, но передумал. Спорить с ним было бесполезно. К тому же то, что он думал, теперь не имело значения. А вот мнение других, в особенности одного конкретного лица, меня очень интересовало. Я надеялся, что хоть на сей раз он будет со мной неоткровеннее, хотя и не слишком на это уповал.

Я подъехал к ночной заправочной станции и остановил свой “форд” прямо перед освещенной телефонной будкой. Теперь можно было уже не таиться.

— Не двигайся, — приказал я Алану, — не разговаривай и не думай — тем более, что последнее тебе удастся скверно. Если вздумаешь откинуть копыта, то делай это по-тихому.

Алан метнул на меня ненавидящий взгляд, но не ответил. Меня это устраивало. Он был настолько зол, что должен был пока продержаться, чего я и добивался. Выбираясь из машины, я посмотрел на часы и увидел, что с того мгновения, как я его ранил, прошло уже семнадцать минут. При таких ранениях смерть наступает очень быстро. Или раненый остается жить.

Судя по всему, лезвие не повредило крупных кровеносных сосудов, что давало ему неплохой шанс на жизнь. При надлежащем уходе, разумеется.

Я вошел в будку и плотно закрыл за собой дверь. Вспыхнул свет, заставив меня почувствовать себя живой мишенью в ружейном тире. Я поневоле призадумался, на секунду представив, сколько зловещих личностей, о которых я не подозреваю, могут питать злобу по отношению к некоему мистеру М. Хелму. Что ж, придется им пока потерпеть и занять очередь.

Я бросил монету в щель, услышал телефонистку и назвал нужный номер. Примерно минуту спустя в мое ухо ворвался голос Мака. От кого-то я слышал, что Мак тоже не спит по ночам — не знаю, насколько мне только известно, никому еще не удавалось застать его спящим.

— Эрик, — коротко представился я. — Доктор Перри специализируется у нас только по избиениям или он понимает также в проникающих ранениях брюшной полости?

Следует воздать Маку должное — идиотских вопросов он задавать не стал. А ответил сразу:

— Доктор Перри — способный и разносторонний хирург.

— Что ж, — сказал я, — тогда засуньте его в быстрый автомобиль с умелым водителем. Они должны выехать на восток от Вашингтона по шоссе номер пятьдесят. Скажите Перри, что речь идет о колотой ране живота в нескольких дюймах ниже от пупка. Рана нанесена чистым и острым лезвием шириной около полудюйма и длиной в шесть дюймов. Лезвие вошло почти по самый кончик. У меня есть и другие новости, но они подождут, пока вы отдадите распоряжения. Как только мы закончим разговор, я поеду по этому же шоссе на запад, к Вашингтону, двигаясь на разрешенной скорости, чтобы не рисковать состоянием моего пассажира и не привлекать излишнего внимания. Опишите им мою машину и скажите, чтобы, заметив меня, они дважды помигали фарами. Все. Я подожду, пока вы отдадите распоряжения, сэр.

— Очень хорошо.

Я стоял, прижимая к уху замолчавшую трубку, и смотрел перед собой через стекло телефонной будки. В этот поздний час на автозаправочной станции жизнь почти замерла. Алан смирно сидел в маленьком “форде”, и, судя по всему, бежать не собирался. Наконец в трубке послышался голос Мака:

— У них седан “ягуар”, — сказал он. — Габаритные огни зажигаются, когда включены фары, как у европейских машин: одна пара маленьких лампочек ниже фар, а вторая пара, покрупнее — сбоку. Они поедут очень быстро, поэтому желательно, чтобы ты включил свет в кабине — так им проще будет вас узнать.

— Это может мне помешать, — возразил я. — Им придется быть повнимательнее.

— Они уже это поняли, — сказал Мак. — Описание оружия соответствует ножу, который выдали тебе. Надеюсь, ты не свалился на него?

— Черт возьми, я ни разу не резался собственными ножами с тех пор, как перестал ходить пешком под стол. Это Алан, сэр. Он набросился на меня с дубинкой. Кажется, он полагает, что это из-за любви, сэр.

Непродолжительное молчание, затем:

— А ты не мог справиться с ним менее кровавым способом, Эрик?

Я посмотрел на свое лицо, отражавшееся в стекле телефонной будки — оно выглядело удлиненным, жестоким и довольно безобразным. То есть, таким, как всегда.

— Я же сказал вам — он пытался вышибить из меня мозги, сэр.

— Вес равно, мне кажется, ты немного переусердствовал. — Мак чуть помолчал. — Похоже, у тебя выдался тяжелый вечер, Эрик. Мне позвонили из Чикаго. А они, в свою очередь, получили запрос от шерифа из Аннаполиса, штат Мэриленд. По поводу некоего мистера Питерса, он же Петрони. Может быть, ты объяснишь, в чем дело?

— Пациентка умерла на операционном столе, сэр.

— Это мне уже удалось выяснить. Насколько я понял, тебя арестовали?

— Да, сэр, но отпустили.

— Что ж, хотя бы на том спасибо. — Голос Мака прозвучал крайне сухо. — Каково состояние Алана?

— Я бы сказал, что вполне приличное. Признаков сильного внутреннего кровотечения нет. Операция плюс антибиотики — и он встанет на ноги.

— Да. Тем не менее, он выйдет из строя на несколько недель, а то и месяцев. А Джин мертва. Что случилось? У тебя дрогнула рука?

— Не думаю, сэр. Джин вдруг громко вздохнула и скрючилась. Я подхватил ее и опустил на пол, но она уже была мертва.

— Сердце у нее было в порядке. Доктор Перри проверял се самым тщательным образом. Джин никогда не жаловалась на здоровье. В физическом плане с ней вес было нормально.

— А в психологическом?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она казалась запуганной, — сказал я. — Похоже, ей вес здорово надоело. Ей было противно смотреть в зеркало и видеть испитую физиономию. Ее приводила в ужас одна мысль о том, что, посмотревшись в зеркало в следующий раз, она увидит уже не только испитую, но и здорово избитую физиономию. Что же касается последующей части плана... мне кажется, она просто старалась отгонять от себя эти мысли.

— Доктор Кляйн тоже смотрел ее и сказал, что все в порядке.

— Какой Кляйн — наш новый психиатр? Сколько их уже прошло, этих мозгоправов? У меня нет медицинского образования, сэр, но я в состоянии отличить запуганную и уставшую женщину от нормальной.

— Джин была хорошим агентом и прекрасной актрисой, — холодно произнес Мак. — Она играла эту роль. Что ты пытаешься доказать, Эрик? Что ты не виноват в ее смерти? Что она умерла от страха?

Моя рука стиснула телефонную трубку. Я не имел права выходить из себя. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

— Нет, сэр, — ответил я. — Конечно, я несу ответственность за случившееся. Только я не верю, что мог ударить ее слишком сильно. И я не думаю, что моя рука дрогнула. Я хочу, чтобы вы провели расследование.

— Разумеется, мы проведем самое тщательное расследование. Как только уладим все формальности с местными властями и убедимся, что не поднимется ненужная шумиха. Мне уже сказали, что будет вскрытие. Я постараюсь получить копию отчета. Но факт в том, что по твоей вине Джин мертва, а Алан серьезно ранен. Два агента выведены из игры за одну ночь, Эрик. Я даже не помню, когда нашим врагам удавалось подобное.

— Вы правы, сэр, — сказал я. — Лучше мне было бы поехать в Техас.

В ту же минуту, как я произнес эту фразу, намереваясь всего-навсего сказать что-нибудь приличествующее моменту, я понял, что совершил ошибку. Я ощущал это даже по напряжению наступившего молчания.

— Понимаю, — наконец ответил Мак. — Понимаю. Так, значит, тебе кажется, Эрик. Что ж, это совпадает с выводами доктора Кляйна. Когда агент допускает серьезную ошибку, мы тут же, насколько тебе известно, анализируем его досье. Как только мне позвонили из Чикаго, я сразу связался с доктором Кляйном.

Я сказал:

— Я признаю свою вину, сэр. У меня и выхода другого нет — ведь Джин мертва. А с моим досье все в порядке, сэр.

— Не совсем, Эрик. С тех пор, как ты несколько лет назад вернулся к нам — после того, как от тебя ушла жена, — ты почти не отдыхал. Усталость — такой диагноз установил доктор Кляйн. Без малейших колебаний.

— К чертям собачьим доктора Кляйна! — процедил я. — Всю войну мы прошли без этих идиотских мозгоправов. Какая еще усталость! Разве я хоть раз просил отпуск? Если не считать последнего раза...

— Вот именно, — перебил меня Мак. — Усталость и подсознательная обида, так сказал доктор Кляйн. А также, как он выразился, комплекс сверхчеловека в мягкой форме. Мне этот термин не по душе, Эрик, но мне приходилось наблюдать, как меняются люди, которым их профессия дозволяет безнаказанно убивать. Некоторое время спустя у них нарушается способность оценивать реальность из-за того, что человеческая жизнь утрачивает в их глазах ценность.

Я коротко хохотнул.

— Сэр, если вы предполагаете, что я убил эту женщину в отместку за то, что вы вмешиваетесь в мою личную жизнь...

— Я говорил про подсознательную обиду, Эрик.

— Разумеется, — сказал я. — Спасибо. Приятно ощущать себя в подсознании убийцей, сэр. Хорошо, если вы не против, давайте оставим пока психоанализ. Я должен везти Алана, но сейчас хотел бы узнать следующее: есть ли у доктора Нормана Майклса, нашего пропавшего гения, сестра или дочь — обращались к ней “мисс Майклс”. Двадцать с хвостиком, ниже пяти футов, около девяноста фунтов после плотного обеда, белокурая, глаза голубые.

Мак чуть помолчал, потом сказал:

— У него есть дочь. Теодора. Но, Эрик...

— Теодора, — повторил я. — Ну и имечко для такой девчушки. А что известно про семью? Есть ли жена, мать?

— Жена, она же мать, умерла при рождении ребенка. Эрик...

— Дочь находится здесь, сэр, — сказал я. — Более того, она и спасла меня от тюрьмы, наврав с три короба. Почему она это сделала, я выясню, как только сдам Алана на руки доктору. Потом сразу позвоню вам...

— Нет, Эрик, — сказал Мак. — Ты должен немедленно приехать и доложить мне лично. Мне это не понравилось.

— Но, сэр... — попробовал возразить я, но Мак резко оборвал меня.

— Можешь быть уверен, что наши люди пойдут по любому следу, на который ты их выведешь. Ответил я медленно и с расстановкой:

— Дело в том, сэр, что встречу назначили лично мне как Джиму Петрони или Джимми “Хлысту”. И именно ради меня девушка взяла грех на душу и надула шерифа. Навряд ли она впустит к себе какого-нибудь правительственного шпика и уж тем более не станет с ним откровенничать.

— Нам придется пойти на этот риск. Я требую, Эрик, чтобы ты немедленно явился сюда.

— В чем дело, сэр? — поинтересовался я. — Вы опасаетесь, что я начну рвать и метать, полезу в бутылку и подмочу репутацию нашей конторе?

Сказав это, я ожидал от него любого ответа, но только не того смущенного молчания, которое красноречивее любых слов подсказало мне, что я попал в точку — да, мол, именно этого он и опасается. Джин я отправил на тот свет из-за подсознательной обиды. По той же причине проткнул Алана. Я разболтался. Я стал угрозой для общества.

— Скажем так, — осторожно подбирая слова, заговорил Мак. — Доктор Кляйн рекомендует, чтобы тебя отозвали для обследования и лечения, скорее всего — отдыхом. Вполне вероятно, что уже завтра утром или на следующий день ты отправишься в Техас. Как бы ты на это посмотрел?

— Спасибо за конфетку, сэр, — с чувством произнес я. — Очень сладкая.

— Я настаиваю на том, чтобы ты передал Алана на попечение доктору Перри и последовал за ними. Это приказ.

— Да, сэр, — сказал я.

Глава 8

Я еще издалека заметил их седан и помигал фарами, но “яг” несся с такой скоростью, что мне пришлось подождать, пока он сумел затормозить и найти место для разворота на нашу полосу. Я тем временем остановил свой “форд” на обочине.

— Мы собирались пожениться сразу после выполнения этого задания, — внезапно произнес Алан. Это была его первая попытка заговорить за последнее время. — Профессиональная гордость не позволяла Джин прерывать незаконченную работу, но вот по завершении ее мы хотели уйти от грязных дел и снова стать нормальными людьми. Ни один из нас не знал, что такое настоящее семейное счастье. Мы собирались начать новую жизнь.

— Естественно, — кивнул я. — Она стала бы для тебя заботливой мамочкой, а ты заменил бы ей сопливого младенца, о котором она всегда мечтала.

Алан резко вздернул голову.

— Вы просто бессердечный зверь! Лишь потому, что она была на несколько лет старше...

— Хватит, Алан, — оборвал его я.

— Я любил ее, — проскулил он.

— Хватит! — рявкнул я. — Ступай на все четыре стороны. Сдохни. Или заткнись. — Алан открыл было рот, но я не дал ему заговорить. — То единственное, чем ты мог бы ей помочь, ты так и не сделал. Переложил на другого, на полного чужака. А потом, когда она умерла, решил отомстить обидчику. И после этого у тебя хватает нахальства говорить о любви! — Я брезгливо поморщился. — Сделай одолжение: истеки кровью и сдохни!

Алан уставился на меня.

— Вы хотите сказать... Вы считаете, что я должен был это сделать? Избить ее?

— Кто-то все равно должен был это сделать. Почему же не ты? Или ты считаешь себя особенным? — Я внимательно посмотрел на него. — Если бы я любил женщину настолько, что говорил бы об этом вслух, и с ней нужно было бы сделать нечто подобное, я бы, конечно, сделал это сам — при условии ее согласия, разумеется. И уж, во всяком случае, я бы не сидел по соседству, заламывая руки, пока рядом избивают любимую женщину. А теперь сиди и обижайся, сколько влезет, пока я обсуждаю с эскулапами, выживешь ли ты.

“Ягуар” уже подкатил и остановился в нескольких ярдах сзади от нас. Мощная машина, впору в гонках участвовать. Доктор Перри привстал с глубокого ковшеобразного сиденья по соседству с водительским и вышел ко мне навстречу. Водитель тоже вышел на дорогу, обогнул “ягуар” сзади и открыл багажник, растворившись в темноте. Мне это показалось странным, но я решил не показывать вида. Из машины торчала антенна радиотелефонной связи. Я подумал, что, возможно, это личный автомобиль Мака.

— Как пациент? — спросил доктор Перри.

— Жив, — ответил я. — Но озлоблен.

— Что ж, у него есть основания.

— Да, мне уже сказали, что не следовало обращаться с ним так жестоко. Но хотел бы я посмотреть на вас, если бы он замахнулся сзади такой дубинкой.

— Я имел в виду другое, — ответил Перри. — Женщину, которая умерла у вас на руках... Насколько я понял, между ними была близость.

Я внимательно посмотрел на него. При свете фар его было видно вполне неплохо: молодой чистюля, очки в роговой оправе, одет аккуратно и явно следит за собой. Что за гримаса судьбы забросила его к нам, в Иностранный легион одной из тайных спецслужб, подумал я, прекрасно понимая, что об этом не спрашивают. Может, он просто решил поднабраться самого разнообразного опыта перед тем, как приступить к частной практике.

Спросил же я вот что:

— От чего умерла Джин, доктор Перри? Он недоуменно заморгал. Должно быть, не ожидал услышать подобный вопрос от меня. Насколько он знал, именно я убил агента Джин, а не кто-то другой.

— Не знаю, — честно признался он. — Я же там не был — как я могу судить? Кроме того, я полагал... Он приумолк, явно смущенный.

— Что у меня рука дрогнула? Похоже, это стало расхожим мнением среди наших людей, — сказал я. — Да и удобным кое для кого.

— Если вы намекаете на то, что с Джин было что-то не так...

— Конечно, было. С Джин, с вами, со мной или с кем-нибудь еще. Она мертва. Возможно, вам следовало получше меня обследовать, прежде чем поручать это задание, доктор. Может, тогда моя рука и не дрогнула бы.

— Возможно, — в его голосе прозвучали напряженные нотки.

— Может быть, — предложил я, — вы сделаете это сейчас?

Доктор не понял, куда я клоню. Он нетерпеливо произнес:

— Послушайте, я бы хотел заняться пациентом...

— А вы посмотрите на мои руки, — вкрадчиво сказал я. — Особый интерес для вас представит правая, доктор. — Я ненадолго замолчал, чтобы он увидел мою правую ладонь. — Теперь видите? Особое внимание обратите на пистолет. Он стреляет патронами тридцать восьмого калибра, а пуля, весящая почти десять граммов, летит со скоростью триста семьдесят два ярда в секунду и пробивает доску вот такой толщины. — Я показал пальцами левой руки. — Теперь обратите внимание, что происходит, когда я нажимаю на спусковой крючок...

— Эрик. — Таким голосом врачи обычно успокаивают трудных пациентов. — Эрик, спрячьте револьвер. Вам вовсе ни к чему проявлять враждебность. Я совершенно не собираюсь перекладывать на вас всю ответственность за случившееся. Осторожно!

— Не паникуйте, доктор, — усмехнулся я. — Это самовзводный револьвер. И вам должно быть известно, что когда я нажимаю на спусковой крючок — цилиндр вращается, подавая новый патрон, и одновременно выводится курок. Поскольку это карманный револьвер, привычной шпоры на нем нет — чтобы он ни за что не цеплялся, а есть только рифленая пластинка. Видите, удерживаю ее пальцем, чтобы курок не сорвался?

Перри с трудом сдержал возглас, когда я, отпуская курок, в последний миг задержал его большим пальцем.

— Эрик... Я сказал:

— Давайте проанализируем ситуацию, доктор. Боек сейчас находится прямо над капсюлем патрона. Спусковой крючок отведен назад до отказа, а курок полностью взведен и удерживается только моим пальцем. Дуло нацелено вам в живот. Расстояние — три фута. Теперь я хочу услышать ваше мнение, доктор. Как вы думаете, что произойдет, когда ваш водитель, который сейчас подкрадывается сзади ко мне, ударит меня по голове дубинкой или нанесет удар по шее ребром ладони? Ведь при этом курок неминуемо сорвется с моего онемевшего пальца. Мне кажется, это стоит тщательно обмозговать. А, как вы считаете?

Воцарилась тишина. Невидимый мне водитель, который, должно быть, сумел трезво оценить положение, замер. Доктор Перри облизнул пересохшие губы, не спуская глаз с револьвера.

Я продолжил:

— Следует учесть еще и время. Не так-то просто долго удерживать курок в таком положении. Когда накопится усталость или выступит пот и палец станет скользким... Не забудьте, ведь я тот самый малый, которому не впервой убивать людей из-за того, что у кого-то дрогнула рука.

— Эрик, — произнес он. — Эрик, не спешите с выводами. Я понимаю, что вы питаете ко мне неприязнь, но я клянусь, что проинструктировал вас с полной ответственностью, и я совершенно убежден, что предложил совершенно безопасный способ...

Я расхохотался.

— Доктор, вы себе льстите. Я, кстати, вовсе не держу на вас камень за пазухой, хотя вы могли бы по меньшей мере дождаться результатов аутопсии, прежде чем спускать на меня всех собак. Тем более, что и у вас тоже рыльце в пушку. Впрочем, ладно, черт с вами. Я держу вас на мушке вовсе не по личным мотивам.

— Тогда почему... Я сказал:

— Вы ведь уже по дороге сюда получили новые указания из Вашингтона, не так ли? Вам сказали, что мое поведение внушает определенные опасения и вам следует принять самые жесткие меры, чтобы гарантировать мою доставку. Я прав?

Перри явно колебался. Наконец он неохотно кивнул.

— Хорошо, — сказал я. — Так вот, передайте от меня следующее. Скажите тому, кто наверху, что дилетантский подход себя не оправдал и, возможно, придется объявить охоту на бешеную собаку. Передайте, что лично я рекомендовал бы использовать винтовку с оптическим прицелом и глушителем. Дробовик тоже сойдет, но он уж слишком шумный и негуманный. Да и кровищи будет — бр-рр! Хороший стрелок может попытать счастья и с пистолетом, но он рискует. Возможно, у меня и появился комплекс сверхчеловека, лектор, но неуязвимым я себя вовсе не считаю.