Мэтт Хелм (№5) - Закоулок убийц

— Все очень просто, — безжизненным голосом сказала Тедди. — Она собирается на скорости в четырнадцать узлов провести шхуну с осадкой в десять футов через протоку глубиной в восемь футов. Послушайте! Они снова подняли фок. До сих пор он был приспущен.

— Переведи на нормальный язык, — потребовал я. — Дурацкие паруса меня не волнуют, но вот что ты наговорила про десять и восемь футов?

— Средняя глубина протоки составляет восемь футов. Во время прилива глубина может возрасти до десяти или даже до двенадцати футов, но все равно...

— То есть, она все-таки может проскочить?

— Нет, вы не понимаете! — замахала руками Тедди. — Протока очень узкая; она не размечена, в ней не проложен фарватер — она меняется с каждым приливом и тем более — с каждым штормом. На лоции ее глубина обозначена в восемь футов, но это ровным счетом ничего не значит. Завтра ее может перегородить песчаная отмель — или сегодня!

— “Может” не в счет, — сказал я. — Видимо, она считает, что шанс у нее есть, иначе не стала бы рисковать. Предположим, она прорвется — что тогда? Ведь это всего-навсего парусная шхуна, хотя и с мотором. Ты сказала, что ее скорость четырнадцать узлов, так?

— Да, но...

— Не перебивай? Я не слишком разбираюсь в судах, но я знаю, что четырнадцать узлов — это ерунда. Узел — это ведь чуть больше мили в час, верно? Быстроходный двухвинтовой крейсер делает сорок узлов и даже больше. Нас уже обнаружили, и кто-то нас преследует. Если это морская пехота или береговая охрана, то у них наверняка есть быстроходные суда. Не будут же они патрулировать побережье на весельной шлюпке. Даже если миссис Ростен удастся преодолеть протоку, ее неминуемо догонят через пару миль.

— Вы не поняли, — сказала Тедди почти жалобно. Похоже, я слишком многого не понимал. — Там уже разразился ураган; к утру станет еще хуже. Вы же слышали, что сказал Луис. В нормальный день на более или менее спокойной воде любой моторный катер в два счета догнал бы нас, но “Фрейя” — морская шхуна, Мэтт! Она построена с таким расчетом, чтобы выдержать любой шторм. Здесь, в заливе, таких судов больше нет. Никто не станет преследовать нас, делая сорок узлов. Или даже четырнадцать. Лишившись прикрытия острова Менденхолл, никто за нами не последует. Ветер не позволит!

— Понятно, — пробормотал я. — Значит, как только наша дамочка оставит остров позади, больше ее никто не остановит. Так?

Тедди понуро кивнула.

— Если только военные не вызовут из Норфолка истребитель. Хотя при таком урагане и радары могут не помочь. — Тедди снова посмотрела в иллюминатор и тяжело сглотнула. — Конечно, в том случае, если она прорвется через протоку. Вполне возможно, что мы все утонем гораздо раньше.

— Я всегда жалел, что так и не научился плавать, — сказал я.

Тедди посмотрела на меня, вспомнила, что я не заслуживаю доверия, и отодвинулась.

— Какое это имеет значение? — произнесла она. — Ни одному из нас не уплыть далеко в задраенной каюте.

Шхуна внезапно содрогнулась, и мы отлетели к койке. Ничего страшного, просто порыв ветра; она быстро выпрямилась и, не сбавляя хода, понеслась к спасительному проливу, ускользая от невидимой погони. Мысленно я представил себе стоящую за штурвалом пиратскую королеву. А Большой Ник, должно быть, стоит на носу или на бушприте, зорко всматриваясь в темноту, не появятся ли заветные бурунчики. Леффлер со своим напарником забились в угол в каком-нибудь укромном местечке, молясь всем марксистским богам... Впрочем, кто знает, может быть, они оказались на деле лучшими мореходами, чем я предполагал.

Тедди склонилась над койкой, чтобы положить отца в более удобную позу — от крена шхуны его отбросило прямо на Луиса Ростена, — и вдруг сделала какое-то быстрое движение, привлекшее мое внимание. Потом отвернулась от меня с виноватым видом. Я схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. Рука Тедди испуганно взметнулась и нанесла неловкий удар. Я легко отразил его и отобрал у нее орудие нападения. Заржавевший разводной ключ.

Глава 22

Несколько мгновений я ошеломленно таращился на него. Потом перевел взгляд на Тедди, которая растирала ушибленное запястье.

— Он был... у Луиса в носке, — сказала она, глядя мне в глаза. — И совершенно не обязательно было ломать мне руку!

Я не стал спрашивать, почему она пыталась спрятать ключ. Ответ легко читался на ее лице. Тедди собиралась выждать удобного момента, потом треснуть меня по черепу и уже затем сама спасла бы своего драгоценного папочку от посягательств меня и других бандитов.

Я взглянул на Луиса. Из-за сильной качки обе брючины на его ногах задрались почти до колен, но мне следовало догадаться самому и проверить его носки. В моем распоряжении была куча времени, чтобы как следует обыскать его, я же изначально решил, что искать мне нечего. Я вбил себе в голову, что если бы он и добыл что-нибудь полезное, у него потом все равно бы это отобрали.

Словом, я совершил элементарнейшую ошибку: недооценил человека по той лишь причине, что не доверял ему или недолюбливал. Луис выполнил мою просьбу. Он даже смолчал под пыткой. Я же дал маху — по той лишь причине, что переоценил себя. Точнее, сам себя перехитрил.

Впрочем, у меня не было времени рвать на себе волосы по поводу допущенных ошибок; такую роскошь я смогу позволить себе в другой раз, когда заполучу двухнедельный отпуск. Забавно, но я внезапно ощутил небывалый прилив сил. Я посмотрел на съежившуюся Тедди, потом на ее спящего отца и понял, что выхожу из этой игры. Прекрасное ощущение. Я знал, что не стану убивать этого человека, пусть в его неопрятной голове прячутся хоть все тайны мироздания.

Я прекрасно помнил слова Мака о том, как меняются люди, которым в силу их профессии дозволено безнаказанно убивать. Я вспомнил последний вздох, который испустила Джин у меня на руках, вспомнил, с какой легкостью засадил нож в живот Алану по самую рукоятку, как едва не прострелил голову юному Оркатту. Мак был прав. Как, впрочем, и Кляйн, великий мозгоправ. Пора мне уже завязывать, черт побери, с этой мышиной возней...

Но прежде всего нужно выбраться из мышеловки, в которой мы оказались. Я внимательно осмотрел разводной ключ. Не первой свежести, но в рабочем состоянии. Я снял с себя ремень. Квадратная пряжка могла бы быть и покрупнее, но Петрони не отличался пристрастием ко всякой ковбойской мишуре. Впрочем, под кожаной оболочкой пряжки скрывалась полоска закаленной стали с острыми краями — так, на всякий случай. Я сдернул пряжку с ремня и извлек из-под кожи стальную полоску. Воткнул в специальную прорезь карандаш из пиджака Петрони и — получилась вполне приличная отвертка. Тедди благоговейно взирала на мои манипуляции, словно ожидая, что я вот-вот извлеку откуда-нибудь карманный гранатомет или миниатюрный радиопередатчик. Признаться, ее пристальное внимание меня несколько раздражало. Все-таки умом девчонка не отличалась; в противном случае спросила бы, почему я не проделал все это еще пару часов назад.

— Посматривай в иллюминатор и, если сумеешь, слушай, что творится за дверью, — приказал я. — Что-нибудь увидишь или услышишь — немедленно дай мне знать. Договорились?

— Да, Мэтт, — сказала она, потупив взор, но не шелохнулась, пока я не шагнул к гальюну.

Здоровенный рычаг, служивший для спуска воды, по-прежнему привлекал меня как возможное оружие. Чтобы отодрать его от сложного водосливного устройства, требовалось отвинтить два закрашенных винта довольно внушительного вида. Мне потребовалось на это десять минут, по истечении которых в моих руках оказался отрезок стальной трубки длиной в два фута с блестящим медным набалдашником.

К другим достижениям следовало отнести ободранные в кровь костяшки пальцев и приступ морской болезни:

Тедди заблевала весь пол в гальюне, что в сочетании с усилившейся качкой никак не способствовало улучшению моего самочувствия.

Когда я возвратился в каюту, Тедди стояла у самой двери, держась за ручку — крен, по моей прикидке, составлял градусов сорок пять. Увидев в моей руке стальную трубу, она открыла рот, чтобы что-то спросить, но я жестом остановил ее.

— Какие новости? — спросил я, перекрывая голосом грохот двигателя. — Что вытворяет наш шкипер — почему мы плывем почти вниз головой?

— Она, похоже, выставила все паруса, — выкрикнула в ответ Тедди. — Очевидно, мы приближаемся к протоке. Если она, конечно, найдет ее.

— Если же не найдет, то скоро здесь станет довольно мокро, да? — хмыкнул я. — Послушай, я попытаюсь приоткрыть эту дверку. Когда увидишь щель, просунь в нее разводной ключ и держи. Вот, держи. — Я протянул ей инструмент. — Если опять попробуешь на меня напасть, я тебя размажу по стенке. Обещаю, что будет именно так.

Тедди вдруг хихикнула. Мордашка стала лукавой.

— Хорошо. Объявляю перемирие, Мэтт!

— Что?

— За дверью кто-то есть. Там охранник. Я только что слышала, как он кашлянул. Пару минут назад я тоже что-то слышала, но решила, что мне показалось.

Я бросил на нее быстрый взгляд и в свою очередь приложил ухо к двери. Вскоре я тоже услышал его — он чиркнул спичкой. Закурил, должно быть. Я попытался прикинуть, как давно он там торчал и сколько успел услышать. Скорее всего — немного, уж слишком шумно было вокруг. Если бы он услышал, как я вожусь в гальюне, наверняка ворвался бы, чтобы выяснить, в чем дело.

Однако взломать дверь, пока он там, мне уже не удастся. Немного пораскинув мозгами, я вернулся в гальюн и открыл все кингстоны. Сначала я подумал, что ничего не получится, хотя шхуна кренилась как раз на наш борт, но вскоре мутная вода, затопив сливной бачок, хлынула на пол. Минуту спустя она уже плескалась в каюте у нас под ногами. Я нагнулся к Тедди и объяснил, что от нее потребуется.

— Если это Ник, то он на нашу уловку не поддастся, — возразила она. — Он знает, что шхуне не грозит затопление.

— Это не Ник, — твердо сказал я, молясь, чтобы оказаться правым. — Малютка Ник нужен нашей леди на палубе. Нет, это наверняка Леффлер или его неведомый приятель. Начинай.

Я присел на койку, спрятав свое оружие между двумя телами. Тедди посмотрела на меня. Я ободряюще кивнул. Сжав кулачки, она шагнула к двери.

— Помогите! — завопила она что было мочи. — Помогите, мы тонем! Скорее, кто-нибудь! Спасите же нас!

Признаться, миг был довольно напряженный. Сначала никто не отозвался. Потом я услышал, что кто-то возится с засовом. Незнакомый голос крикнул:

— Всем отойти от двери! Не вздумайте что-нибудь отколоть.

Тяжелая дверь распахнулась, ударившись о шкафчик. В проеме возник здоровенный субъект с приплюснутыми ушами и сломанным носом — типичный боксер-тяжеловес. Он уцепился за косяк, посмотрел на меня, убедился, что опасности я не представляю, и перевел взгляд на Тедди.

— Вон там! — выкрикнула девушка, указывая на воду, толчками прибывавшую из гальюна. — Там течь. Мы пытались ее заткнуть, но ничего не выходит.

Боксер заглотал наживку с потрохами. Судя по всему, ему не улыбалось пойти ко дну вместе со шхуной. Он шагнул в сторону гальюна, держась одной рукой за распахнутую дверь. Когда он на мгновение отвернулся от меня, я выпростал из-за спины руку со стальной трубой и нанес ему страшный удар по почкам. Приплюснутый распрямился словно пружина; более того — он с глухим стоном перегнулся назад, схватившись обеими руками за поясницу.

Я уложил его резким ударом по горлу и склонился над поверженным противником, нащупывая, нет ли при нем пистолета. Впрочем, будь он вооружен, наверное, уже вошел бы в каюту, держа пистолет в руке. Увы, оружия при нем не нашлось. Оставалось надеяться на Леффлера — этот бы без пистолета и шагу бы не ступил. Я встал. Тедди, прижав ладошки ко рту, смотрела на мертвеца широко раскрытыми глазами. Я раздраженно буркнул:

— А что, по-твоему, я должен был делать — полчаса раздирать простыни, чтобы связать его по рукам и ногам и вбить в пасть кляп? Как в кино?

Она судорожно задышала, потом выдавила:

— Н-ничего. Все нормально. Со мной... все в порядке. Что... Что делать дальше?

— Отсюда только один путь на палубу? Едва я задал вопрос, как “Фрейя” налетела на мель. Двух мнений тут быть не могло. Удар был так силен, что нас отбросило в дальний угол. Послышался душераздирающий скрежет, и вдруг, перестав царапать килем дно, шхуна вырвалась на волю, вновь набирая ход. Мне показалось, что вода за иллюминатором стала другого цвета. Возможно, это только была игра моего воображения, но вода вдруг приобрела грязновато-бурый оттенок, словно была смешана с илом.

— Должно быть, мы налетели на банку, — предположила Тедди. Прокашлявшись, она добавила: — На палубу можно попасть через три люка. Один открывается из каюты владельца прямо в кокпит. Второй ведет из кают-компании...

— Знаю. Он выходит за грот-мачтой.

— И есть еще коридор, из которого можно подняться по трапу на полубак.

палубе. Огромный водяной вал перехлестнул через борт л и обрушился на нас. ?

— Ник! — Я с трудом узнал голос Робин Ростен, так он был искажен. — Скорей же, черт тебя дери! Дай! мне курс!

Гигант приподнялся, перешагнул через меня и в три прыжка подскочил к грот-мачте. Он быстро вскарабкался по вантам и огляделся.

— Отваливайте, мэм. Руль к ветру!

Шхуна начала разворачиваться. На несколько мгновений она словно зависла, потом же как бы нехотя начала сползать с мели, царапая килем о дно протоки...

— Так держать!

Ник висел на мачте, выкрикивая команды. Что он мог видеть в кромешной тьме — ума не приложу. Я видел кругом только фосфоресцирующую воду и пену. Что ж, пока циклоп занят, решил я, можно предпринять что-нибудь на корме.

— Внимание на палубу! Пленник сбежал! Громовой рык Ника прозвучал, когда я добрался только до середины шхуны. Из-за рубки показалась голова Леффлера. Сверкнула вспышка, но я, предвидев это, упал ничком и перекатился. Я так и не узнал, куда угодила пуля. Двигаясь ползком вперед, я ломал голову, как подобраться к Леффлеру, не подставившись под выстрел.

— Идите в бейдевинд, мэм. Приводите ее к ветру!

Большой Ник отдавал указания, держась за салинг. Значит, на какое-то время я мог выкинуть его из головы и сосредоточиться на Леффлере. И вдруг шхуна выпрямилась, а паруса надулись. Робин удалось привести “Фрейю” к ветру. В следующий миг прямо передо мной вырос Ник, который, должно быть, соскользнул по канату. Я невольно припомнил Тарзана.

Что ж, следовало воздать ему должное за ловкость и смекалку. Однако одну ошибку гигант все-таки допустил. Не учел, что сейчас у меня под ногами была ровная палуба. В итоге, когда он на меня бросился, я был уже готов Правило киндо гласит: “мягкое — коли, твердое — руби”. Я не стал рисковать, подпуская его ближе, а размахнулся, вложив в удар всю силу, и сломал ему руку между локтем и запястьем.

И тут “Фрейя” снова наскочила на мель, и на вздыбившуюся палубу обрушился водяной вал. Ник попытался ухватиться за грот-мачту, но сломанная рука не послушалась, и огромная волна, подхватив его, как котенка, увлекла за собой и отбросила на корму. Я последовал было за ним, но заметил высунувшегося из кокпита Леффлера с пистолетом в руке, и поспешно пригнулся. Пуля взметнула фонтанчик брызг в футе от меня.

— Не стреляй в него, приятель! Он мой! Большой Ник выбирался из шпигата. Леффлер не послушался и снова прицелился в меня. Ник взмахнул здоровой рукой, и Леффлер опрокинулся навзничь, а пистолет, описав дугу, перелетел через борт и исчез в волнах. Ник приближался ко мне, опираясь о стену рубки. За его спиной Леффлер приподнялся на четвереньки и пополз к кокпиту — за дробовиком!

Собирался ли он стрелять в меня или в Ника — никто никогда не узнает; в тот миг, когда он развернулся, из темноты метнулась крохотная фигурка и, схватив дробовик, резко развернула его. Мистер Леффлер, видимо, уже снял его с предохранителя и держал палец на спусковом крючке. Как бы то ни было, мощный заряд картечи снес ему голову. Даже в темноте зрелище было жуткое — обезглавленное тело опрокинулось навзничь, загребая ногами фосфоресцирующую пену.

Большому Нику некогда было обращать внимание на такую ерунду. Он медленно теснил меня, но я не слишком беспокоился: однорукого Ника я уже не опасался. Когда он бросился на меня, я снова сделал ложный выпад в голову, заставив его заслониться здоровой рукой, а сам шагнул вперед и, держа стальной рычаг обеими руками, с силой вонзил его снизу вверх в солнечное сплетение. Чтобы порвать диафрагму...

Когда я вернулся к кокпиту, Тедди, стоя в двух шагах от штурвала, держала Робин Ростен на прицеле. Девчушка казалась совсем крохотной в трогательном промокшем комбинезончике — впрочем, сегодня сухих мореплавателей на палубе не осталось, — а побелевшая мордочка была перекошена от страха.

— Я... Я не могу! — выкрикнула она. — Я должна застрелить ее, но я не могу!

— Разумеется, — я отобрал у нее дробовик и опустил предохранитель.

— Этот человек! — взвыла она. — Я не хотела... Он сам выстрелил. Вы видели...

Я обнял ее левой рукой за плечи.

— Черт возьми, это еще ерунда, — сказал я. — Я вот однажды видел парня с двумя головами. В Смитсонианском институте, в бутылочке с формалином.

Тедди в ужасе уставилась на меня, потом истерически хихикнула. Я посмотрел на Робин. Промокшая с ног до головы, с разметавшимися по плечам волосами, демоническая женщина стояла за штурвалом. Вдали за ее спиной я увидел пятно с огоньками. Как мы и догадались еще в каюте, за нами упорно гналось какое-то судно.

— Ну, вот и все, леди, — изрек я. — Покатались, и хватит.

Она обернулась, потом снова посмотрела на меня и вдруг улыбнулась.

— Очень хорошо, — спокойно сказала она. — Как прикажете, мистер Хелм.

Внезапно она изо всех сил крутанула штурвал, еще! и еще. Тедди испуганно задрала голову. Шхуна, казалось, встала на дыбы. Ветер наполнил паруса, а рулевое колесо вращалось уже с большей легкостью. Когда я нацелил на нее дробовик, Робин расхохоталась.

— Валяйте, Хелм. Разнесите мне мозги по этой чистенькой палубе.

Она посмотрела на громадный треугольник грота над нашими головами. Проследив за направлением ее взгляда, я увидел, что парус странным образом провис и свернулся под ветром, дувшим теперь сзади. Если мне и следовало стрелять, то теперь было уже слишком поздно. Огромный поперечный брус грота начал разворачиваться...

Я ничком бросился на пол кокпита, увлекая за собой Тедди. Робин, демонически хохоча, стояла, вцепившись в ручки штурвала. Наверху с жутким треском лопнули какие-то паруса, а в следующее мгновение шхуна наскочила на мель и мачты обрушились.

Глава 23

На следующий день мы облетали это место на самолете военно-морских сил. Шхуна лежала там же, полупогруженная в воду. А куда ей было деваться в такой узкой и мелкой протоке? Даже затонуть-то негде. Вот если бы наскочили на коралловый риф, глубина по обеим сторонам которого достигала бы пару сотен саженей — тогда другое дело.

Все это я попытался объяснить им ночью, но слышимость из-за шторма была никудышная и они настояли на проведении спасательной операции. Вот почему я был сейчас спеленут, как мумия — в ходе акции спасения мне сломали пару ребер. Хорошо еще, что мне не отхватило ногу пропеллером, когда меня втягивали на тросе в вертолет. А вот послушались бы они меня и дождались утра, когда ветер стих — могли бы снять нас всех сухенькими хоть даже на каноэ из папируса.

Теперь же мы летели над Атлантикой, высматривая определенный сухогруз. Нашли целых три, но все они находились в данной акватории на совершенно законных основаниях. Или нет. Мы связались с Вашингтоном и получили приказание возвращаться — без нас, мол, управятся. После ужина я отправился в больницу навестить Луиса. Он тоже походил на египетскую мумию, спеленутый с ног до головы.

— Нашли ее? — еле слышно прошелестел он.

— Нет, — помотал головой я. — Никаких следов.

— И не найдут, — угрюмо прошептал он. — Хотя я не думаю, что она утонула. Некоторые люди просто не могут утонуть.

Выйдя из его палаты, я увидел Тедди и Оркатта, которые, держась за руки, сидели на диванчике в вестибюле. Все-таки оказалось, что спас нас не кто иной, как юный Оркатт. В поисках Тедди он заехал к Ростенам и, никого не застав, поспешил к причалу. Увидев исчезающую в заливе шхуну, он забрался на борт моторной яхты “Оспрей”, запустил движок и устремился в погоню. Настиг он нас, когда уже стемнело. Заметив, что “Фрейя” направляется в запретный район, он связался по радио с военной базой и запросил помощь.

Тедди, прехорошенькая в розовом ситцевом платьице, сказала, что даже не знает, как выразить мне всю свою благодарность. Однако глаза почему-то прятала. Видимо, она так до сих пор и не поняла, можно ли мне доверять. Оркатт тоже пробормотал что-то насчет того, как он мне признателен.

Когда я вошел в знакомый вашингтонский кабинет, Мак сидел за столом. При моем появлении он поднял голову и кивком указал на стул. Потом сказал:

— Ивар Хааконсен. Мать датчанка, отец русский. Специально мы им не интересовались, хотя однажды, в пятьдесят четвертом, наши пути скрестились.

— Я не мог вспомнить его фамилию, — кивнул я. — Однако точно знал, что не Леффлер.

— Второй был известен как Майк Харниски. Бывший боксер-профессионал. Пока ничего за ним не числится, но мы еще проверяем.

— Понятно, — пожал плечами я.

— Что касается Луиса Ростена, то мы посмотрим, что можно сделать. С учетом, конечно, твоего донесения. Я молча кивнул.

— Я получил указание представить тебя к награде за блестяще выполненную операцию. Первый вариант тоже бы их устроил, но твой, поскольку он сработал, доставил всем куда больше радости.

— Еще бы, — хмыкнул я. — Я так и рассчитывал, сэр. Вы же знаете, как я люблю доставлять людям радость.

— Знаю, — сказал Мак. — Это твоя самая привлекательная черта, Эрик. Если не считать, конечно, твоего уважительного отношения к дисциплине и привычки неукоснительно подчиняться приказам.

— Да, сэр, — сказал я.

Мак изучающе посмотрел на меня. Потом мягко произнес:

— Повезло, да?

— Да, — кивнул я. — С самого начала все не заладилось, но в конце мне и впрямь подфартило.

— Бывает, — вздохнул Мак. — Но приличному агенту нельзя рассчитывать на такое.

— Да, сэр. Именно поэтому я собираюсь подать прошение об отставке.

Мак даже бровью не повел. Но, чуть помолчав, заговорил немного быстрее обычного:

— Не надо нервничать, Эрик. Когда мне понадобится отправить тебя в отставку, я тебя извещу, не волнуйся.

Я не ответил. Мак полез в верхний ящик стола, вынул официального вида папку с тиснением и протянул мне.

— Ознакомься, прежде чем совершать поспешные поступки.

Я кинул взгляд на папку. На этикетке было напечатано:

“ЭЛЛИНГТОН, миссис ЛАУРА X. Результаты вскрытия”.

Никакой миссис Эллингтон я не знал. И вдруг меня осенило. Этой фамилией пользовалась Джин!

— Давай же, — настаивал Мак. — Прочитай. Я помотал головой.

— Там, должно быть, несколько страниц медицинской галиматьи. Скажите мне сами, в чем дело.

— Дело в том, что ты ее не убил. Я поднял голову.

— А кто, в таком случае?

— Она сама.

— Повторите, я не понял.

— Она допилась до смерти. Я поморщился.

— Это нелепо, сэр. За такое время от цирроза не погибают, да и смерть не бывает столь внезапной. Кого вы водите за нос?

— Я ничего не говорил про цирроз. Не выпила ли Джин за несколько минут до смерти большую дозу чистого виски — унций шесть или восемь, скажем? Результаты аутопсии свидетельствуют о том, что выпила.

— Ну, разумеется, — сказал я, — но...

— Это ее и убило, — развел руками Мак. — Не удивляйся. Такое случается нередко — молодые люди хвастаются, что могут выпить целую бутылку, и падают замертво. Слишком большая доза алкоголя может при определенных обстоятельствах оказаться чистым ядом. Сердце останавливается.

— Понятно, — медленно произнес я. — Что ж, тогда ясно.

— Судя по твоему рапорту, за последние несколько дней ты совершил несколько серьезных промахов. Но в случае с Джин твоей вины нет. Принимая это во внимание, готов ты отозвать прошение об отставке?

Я призадумался. Шел я в этот кабинет, абсолютно убежденный, что ничто не заставит меня изменить своего мнения, но Мак каким-то образом ухитрился несколько поколебать мою уверенность.

— Может быть, возьмешь положенный тебе месячный отпуск, — донесся словно издалека вкрадчивый голос Мака, — и спокойно все обдумаешь. Учитывая рекомендации врачей, я мог бы и продлить его.

— Месяца хватит, — отрезал я. Я попытался вспомнить, что собирался сделать, получив отпуск. Ведь что-то у меня на уме определенно было, только очень давно. Что ж, отосплюсь и вспомню. Если же нет, значит, это было не столь важно.

— Да, Эрик, — произнес Мак, когда я встал и направился к двери. Я обернулся. — Позвони в отель “Президент”, номер двести двенадцать. Своего имени дама оставить не пожелала, но, поскольку позвонила она сюда, значит, когда-то работала на нас. Девушка, которая говорила с ней, упомянула техасский акцент.

Несколько секунд я стоял, пока ко мне возвращалась память. Потом сказал:

— Благодарю вас, сэр.

И быстро зашагал к двери.

— Эрик!

— Да, сэр?

— Я все равно не одобряю, — сказал он. Но без привычной строгости.