Тень Энвижен

– Гриша, что мне делать? Андрей ведет себя очень странно, я боюсь за его психику. Может, какие-нибудь таблетки?

Друг успокоил:

– Это реакция на пережитую трагедию, я привезу ему препарат – очень хороший, импортный, в Союзе таких нет.

Препарат действительно помог, Андрей успокоился, перестал себя бичевать, но с Аэлитой так и не помирился. Полгода он ходил хмурый, а потом внезапно загулял. Вечерами Сергей Денисович работал допоздна, ожидая возвращения сына и отгоняя прочь мысли о возможном несчастном случае. Иногда Андрей возвращался под утро и часто навеселе. На замечания отца он реагировал резко:

– Я живу такой жизнью, какая мне нравится. Сюда баб не вожу, ничем тебе не мешаю, так что оставь меня в покое.

Минул год со дня гибели Ксении. Однажды теплым сентябрьским днем, когда Сергей Денисович был дома один, ему стало безумно тоскливо. Вытащив из буфета заветную бутылку, он плеснул себе в рюмку коньяку, выпил до дна и, ощутив приятную расслабленность, хотел было добавить, но в это время в дверь квартиры Дориных позвонили.

Когда-то в другой жизни Ксения постоянно пугала мужа и сына:

«Сразу не открывайте, сначала спросите, в глазок посмотрите. Все может быть – по голове стукнут, потом квартиру ограбят, а то и вообще убьют».

Теперь все это осталось в далеком прошлом, и Сергею Денисовичу было абсолютно безразлично – убьют, так убьют. Не спрашивая даже, он распахнул дверь и удивленно уставился на стоявшую на пороге девочку лет пятнадцати-шестнадцати.

– Здравствуйте, – с достоинством сказала она, – вы профессор Сергей Денисович Дорин? Я Ольга Васильева, и мне нужно с вами поговорить по важному делу. Очень важному!

– Здравствуйте, да, конечно, – растерянно пробормотал профессор, отступая назад и пропуская гостью в квартиру. – Вот сюда, пожалуйста. Можете не снимать обувь, у нас тут… немного не прибрано.

Скептически скользнув взглядом по скопившейся на мебели пыли, Ольга прошла в кабинет, опустилась на краешек стула, предварительно проверив пальцем – не грязно ли, – и, подождав, пока Сергей Денисович сядет напротив нее, сразу перешла к делу.

– Вы продавщицу Ларису Васильеву знаете – ну, из продмага, что рядом с вашим домом? Это моя сестра.

– А, ну… да, конечно, конечно, помню, – из вежливости солгал Сергей Денисович, но получилось у него не очень убедительно.

Если честно, то Ларису он не знал и в продмаге рядом с домом никогда не был – продмаг открылся всего пару лет назад, а еще года за четыре до этого Ксения добилась, чтобы ее мужа, как доктора наук со званием профессора, получившего государственную премию в области математики, прикрепили к магазину ученых. Там без очереди и толкотни можно было купить все, что способна возжелать душа советского человека, включая черную икру, индийский чай «со слониками» и ставший дефицитным после введения «сухого» закона сахарный песок. Овдовев, Сергей Денисович заходил в «свой» магазин раз в неделю, и купленных там продуктов им с Андреем за глаза хватало, поскольку оба они, как правило, обедали в институтской столовой.

Девочка Оля посмотрела на профессора с понимающей усмешкой, и от ее взгляда у него почему-то закололо в затылке.

– Ладно, в универсаме вы не бываете, сестру мою не знаете, я уже вижу. Но вот ваш сын Андрей ее очень даже хорошо знает – она от него беременна, а жениться он не хочет.

От растерянности и смущения лицо Сергея Денисовича стало багровым.

– Позвольте, – пролепетал он, – я не очень хорошо понял – это ваша сестра просила вас сюда прийти и со мной поговорить?

– Лариса? – девочка пренебрежительно махнула рукой. – Да что вы, я сама пришла, она мне вообще ничего никогда не говорит.

– А, понятно, – Сергей Денисович почувствовал некоторое облегчение – возможно, у девочки просто разыгралась буйная фантазия, и она насочиняла неизвестно что, – но если ваша сестра вам ничего не говорит, откуда вы знаете, что дела обстоят именно так – ну, что она ждет ребенка, и что отец ребенка мой сын?

На лице Оли появилось снисходительное выражение, и она презрительно пожала плечами.

– Не понимаю, зачем ей нужно что-то говорить? Да я и без ее рассказов все знаю! А отец ребенка – точно ваш сын, потому что у нее никого больше и не было. Просто, вы сами подумайте, он ей мозги запудрил, потом говорит: иди делать аборт, я тебе найду хорошего врача, а она боится, что потом детей не будет. Плачет, говорит: не пойду, ты не бойся, я рожу, но никому не скажу – в смысле не скажет, что это его ребенок. И теперь как же получается – мы с Лариской и мамой и без того втроем в однокомнатной квартире живем, а теперь еще и ребенок?

Сергей Денисович прямо-таки обомлел.

– Неужели они при вас все это обсуждали? – с дрожью в голосе спросил он. – Или, может… Вы подслушали?

– Ну… может, подслушала, – без всякого смущения ответила девочка Оля, – а чего вы пугаетесь? Мне кажется, что пусть ваш сын сам своего ребенка жильем обеспечит, у вас тут места много. Так как?

Внезапно Сергей Денисович вновь ощутил покалывание в затылке, столь острое, что ему даже стало страшновато – скоро пятьдесят, в таком возрасте на мужчин наваливаются разные болячки, а Ксении рядом с ним больше нет. Одного из сотрудников у них в институте недавно парализовало, ему тоже было где-то сорок семь, так за ним хоть жена ухаживает.

– Я поговорю с сыном, непременно, – с трудом двигая языком, сказал он.

– Ладно, – девочка поднялась и, оглядев комнату, чуть поджала губы, – когда они поженятся, Лариса хоть порядок у вас тут наведет, а то точно грязью зарастете. И сами вы еще можете жениться, вы же не старый. Вот и будет жена за вами ухаживать.

В этот вечер Сергей Денисович долго работал в зале, ожидая сына. Андрей появился около часу ночи, и от него разило перегаром. Проходя мимо отца в свою комнату, он слегка покачнулся и, уцепившись за стол, с ухмылкой спросил:

– Папа, ты еще не лег? Много работы? Смотри, переусердствуешь.

Сергей Денисович уже мысленно прикинул, как поделикатней начать разговор о Ларисе, но нагловатый тон Андрея вывел его из себя, он вскинул голову и резко сказал: – Сядь! Что у тебя с продавщицей Ларисой? Она действительно от тебя беременна?

– Что?! – Андрей застыл на месте, как вкопанный, потом опустился на стул. Лицо его начало медленно розоветь и, в конце концов, приобрело свекольный цвет. – Вот фрукт! Эта… Она что, была здесь и высказала тебе какие-то претензии?

– Нет, продавщица Лариса, если ты ее имеешь в виду, здесь не была и не высказывала никаких претензий. Она ведь, кажется, обещала тебе, что одна будет растить вашего ребенка, и ты на это согласился. Так или нет?

– Папа, не кричи, я не глухой. Давай, договоримся: это мои дела, и я разберусь с ними сам.

– Нет, это не твои дела! Ребенок, это уже не только твои дела – ты мой сын, так что придется нам с этим разбираться вместе.

– Ну и чего ты хочешь? – иронически спросил Андрей. – Да, допустил промашку, не отрицаю, но кто из нас не ошибается? Все же, откуда ты об этом узнал?

– От сестры Ларисы – она, кажется, подслушала один из ваших разговоров. И ты зря надеешься, что о ребенке не станет известно – узнают и в институте, и в комсомольской организации. Тебе ведь еще год быть в комсомоле.

– Да плевать, сейчас уже не то время. Папа, честно, ну в чем я виноват? Жениться не обещал, она мне с самого начала особо была не нужна.

– Ну и зачем было связываться, ставить себя в такое положение?

– Да случайно получилось – прятался от дождя и забежал в их магазин. Смотрю, она стоит за прилавком, смотрит на меня и улыбается – аж вся сияет. Говорит: здравствуйте. На прилавках пустота, народу никого. Ну, я сказал ей от нечего делать пару комплиментов. Она мне: а я тебя знаю, тебя Андрей зовут, и ты в этом доме живешь. Короче, тыры-пыры, я сначала думал, нормальная девчонка, приятно проведем время, потом только понял, что она на меня давно уже глаз положила – сидит там в своем магазинчике, товару нет, делать нечего, каждый день видит, как я из подъезда выхожу и прихожу, вообразила себе невесть что. Да знай я, что она девушка, да еще и залетит, я бы ее пальцем не тронул! Что я, враг себе?

– Вполне возможно, – сухо сказал отец, – ладно, что ты теперь думаешь делать?

– Я нашел прекрасного врача, ей бы за пять минут сделали аборт под наркозом, но она ведь фокусничает! Не пойму, чего она добивается, я ей сто раз объяснял, что не женюсь.

Сергей Денисович пожал плечами.

– Если родится ребенок, другого выхода нет, и ты это знаешь.

– Папа, ты сошел с ума? Люди спят друг с другом, чтобы получить удовольствие, и потому что требует организм, а брак это совсем другое. В крайнем случае, если Лариса сделает такую глупость и родит, я ей всегда помогу, но жениться… Мы абсолютно разные люди, у нас разные интересы, разный уровень мышления, какой между нами может быть брак? О чем с ней говорить – она двух слов связать не может, нигде не училась. Если бы мама была жива, она с ума бы сошла, приведи я в дом такую жену!

Упоминание о покойной жене больно резануло Сергея Денисовича. Стукнув кулаком по столу, он надтреснутым голосом закричал:

– Если б твоя мама была жива, она никогда – слышишь? – никогда не допустила бы, что бы ее внук рос, как брошенный щенок, не зная своего отца! В наше время были другие понятия о порядочности.

Неожиданно закрыв лицо руками, профессор заплакал – от тоски по ушедшей юности, от безысходности и от того, что ему, не старому еще мужчине, придется доживать свой век в одиночестве. Потому что Ксения была его единственной женщиной, на другой он никогда не женится, а вступать в связь, как говорит сын, только потому, что организм требует, противно моральным устоям, с юности вбитым в его голову.

Андрей, впервые в жизни видевший плачущего отца – даже гибель жены тот перенес с сухими глазами, – испугался.

– Папа, не надо, папа, что ты! Хочешь, чтобы я женился – да женюсь, хоть завтра! Женюсь, разведусь, дам ребенку свою фамилию – разве это проблема! Только не надо плакать, умоляю тебя!

Пышную свадьбу справлять Андрей не пожелал, но все же в гостиной у Дориных накрыли стол. Пригласили только родственников и близких друзей семьи, невеста с матерью и подругой, набросив фартуки на нарядные платья, ловко и быстро накрыли на стол, заставили его салатами и закусками, чуть позже принесли из кухни чугунки с горячим.

«Господи, когда же это они успели все наготовить? – с некоторым смущением подумал Сергей Денисович. – Неловко как-то – мы все сидим, а невеста суетится. Но расторопная девочка, ничего не скажешь, а Оля, сестра ее, видно, балованная – сидит и даже пальцем не шевельнет помочь, как принцесса. Интересно, что это она Грише Плавнику рассказывает? У него такой вид, словно он тигра повстречал».

Действительно, Ольга что-то тихо говорила сидевшему с ней рядом Григорию Абрамовичу, уже изрядно подвыпившему, и казалось, что тот испытывает сильнейшее потрясение, чуть ли не смятение. Потом лицо его внезапно вспыхнуло восторгом, и он начал что-то доказывать, активно жестикулируя правой рукой.

– Давай, потанцуем, Сережа, – ласково положив руку на плечо Сергея Денисовича, сказала Анна Семеновна, жена Плавника, – покажем пример молодым.

Они плавно заскользили по зеркальному полу под звуки старинного танго – со дня гибели Ксении паркет потускнел и потемнел, но накануне Лариса его отчистила и прошлась полотером.

«В общем-то, у меня, кажется, неплохая невестка, – думал Сергей Денисович, – совсем неплохая. Хорошо бы у них с Андреем все сложилось».

Спустя семь месяцев Лариса родила близнецов – девочку и мальчика, – и несмотря ни на что Андрей был рад. Детям решили дать имена их погибших на войне прадедов – Денис и Александра.

Со временем Андрей иногда ловил себя на мысли, что быть женатым человеком не так уж и плохо – тихая и молчаливая Лариса создала в доме невиданный уют, какого не было даже при Ксении. Теперь Андрей с отцом завтракали, ужинали и даже старались обедать дома, поскольку стряпня Ларисы была несравнима с той, что им предлагали в институтской столовой – благо, что даже в годы нарастающего дефицита Сергей Денисович по-прежнему приносил в дом профессорский паек из «своего» магазина. Их дом опять стал домом, а семья семьей – так, во всяком случае, казалось Дорину-старшему.

В свое время Ксения приучила своих мужчин на равных с ней делать всю домашнюю работу, но Лариса от любой помощи отказывалась, хотя помимо дел по хозяйству на руках у нее было двое малышей.

– Нет-нет, спасибо, я лучше сама, – застенчиво говорила она, – только если погуляете с Дениской и Сашенькой.

– Кажется, твоя жена боится доверить нам кухонные дела, – шутливо жаловался сыну Сергей Денисович, – она думает, что мы с тобой способны только на самую примитивную работу – толкать коляску.

Андрей пожимал плечами – он с детства знал, что домашняя работа необходима, но не мог понять, как может человек получать удовольствие, готовя салаты с борщами, крахмаля занавески, и до блеска начищая кухонную утварь. Лариса же не просто получала удовольствие – она в буквальном смысле слова всем этим наслаждалась. Впрочем, свою часть работы – прогулку с детьми – Андрей с Сергеем Денисовичем тоже любили и с гордостью катали в парке большую «близнецовую» коляску нежного кремового цвета.

По заведенному Ларисой порядку теперь после ужина отец с сыном уже не пытались наскоро ополоснуть под краном свои тарелки, а сразу уходили в гостиную и, уютно устроившись перед телевизором, начинали обсуждать транслировавшиеся съезды и заседания с их бурными «перестроечными» дебатами. Пока мужчины спорили в гостиной и развлекали гулькавших в кроватках малышей, Лариса, довольная, что отучила мужа со свекром вмешиваться в кухонные дела, мыла посуду, придирчиво разглядывая и ощупывая тыльную сторону каждого блюдца, каждой тарелки. Потом, накормив и уложив спать детей, она, помешивая, варила что-нибудь на плите и смотрела сериал «Богатые тоже плачут» – на кухне для нее поставили маленький черно-белый телевизор. В эти минуты ей становилось так хорошо, что, казалось, сердце вот-вот должно разорваться от счастья, и до слез жаль было Марианну Вильяреаль, которая никак не могла найти счастье со своим Луисом Альберто.

Денис, любимец отца, рос живым и веселым мальчиком. В отличие от брата, Сашенька была тихой девочкой, очень застенчивой и робкой, но иногда вдруг закатывала истерику. Во время одного из таких приступов она разбила любимую чашку Андрея – подарок Ксении. Сергей Денисович тогда всерьез обеспокоился – припомнил вдруг, как после смерти матери Андрей чуть душу не вытряс из Аэлиты. Может, у отца и дочки подобные вспышки – результат какой-то наследственной генетической аномалии?

Как всегда он решил посоветоваться со своим другом психиатром Плавником и на следующий день после инцидента прямо из института поехал к нему домой – не по телефону же обсуждать подобные вещи. К величайшему его изумлению у Плавников сидела Ольга, сестра Ларисы. При виде Сергея Денисовича она ничуть не смутилась, весело протянула ему руку и сказала:

– Здрасте, как там у вас дела? А то я Лариску сто лет не видела.

Анна Семеновна принесла в кабинет мужа чаю с печеньем и тут же вышла. Развалившись в кресле, Ольга и пальцем не шевельнула, чтобы помочь пожилой женщине. Григорий Абрамович выглядел задумчивым, на Ольгу смотрел странными, чуть ли не влюбленными глазами.

– Я, собственно, на минутку, хотел только тебя проведать, – повертев в руке свою чашку, сказал Сергей Денисович, поскольку Ольга вроде бы не собиралась уходить – не при ней же обсуждать семейные дела.

– Что ты, Сережка, посиди еще, – возразил Плавник, раз в год заходишь. Давай, по маленькой. Тебе, Оленька, не стану наливать, ты уж извини.

Они выпили, расслабились, Анна Семеновна принесла еще чаю, а потом у Сергея Денисовича внезапно сильно закололо в затылке, и он, поспешно поставил чашку на стол, чтобы не расплескать.

– Как у тебя дела в институте, Оля?

После школы Ольга поступила во второй медицинский институт, и это несказанно всех удивило – она не отличалась особым усердием в учебе, а конкурс был исключительно велик.

– Все нормально, спасибо, – Ольга хмыкнула и поднялась. – Ладно, я пошла, надо к коллоквиуму готовиться. Лариске и Андрею привет.

Плавник вышел ее проводить и достаточно долго отсутствовал, за это время голова у Сергея Денисовича прошла. Когда друг вернулся, он с привычной для их приятельских отношений откровенностью задал крайне интересовавший его вопрос.

– Гриша, я, наверное, чего-то недопонимаю – что эта девочка у тебя здесь делает?

– Видишь ли, – туманно ответил Григорий Абрамович, – это очень интересная девушка, м-да, очень интересная. К тому же, у них с матерью сейчас довольно сложное материальное положение – девочка учится, работает одна мать, помощи никакой. Поэтому я нашел для Оли кое-какую работу, соответствующую профилю медицинского института.

Сергей Денисович удивился – кому, как не ему было известно, что Лариса мать с сестрой голодными и холодными не оставит. Иногда, когда Андрей задерживался на работе, она его просила:

«Сергей Денисович, вы сегодня вечером с детьми не посидите? Я пирогов напеку, и маме с Олей тоже отвезу».

Пару раз прибегала с работы домой вся встрепанная:

«Сейчас ужин разогрею и обратно побегу – в универмаге импортные сапоги дают, я очередь заняла, чтобы Оленьке купить».

Короче, Плавник явно юлил и, нахмурившись, Сергей Денисович сказал:

– Нет, Гриша, что бы ты ни говорил, но твой интерес к этой девице мне непонятен. Извини, конечно, это твое дело, но Ане, кажется, она тоже не особо нравится.

Плавник слегка покраснел и заерзал.

– Оставь глупые намеки, Серый, я тебе уже все сказал!

– И кем же ты ее устроил? На медицинском у студентов днем практически нет свободного времени, а я в жизни не поверю, что Оля пойдет работать ночной нянечкой.

– Ничего, девушка способная, справляется. Она…ну, что-то вроде лаборантки. Ладно, Сережка, давай переключимся – ты ведь пришел ко мне поговорить о Сашеньке, так?

Сергей Денисович был поражен.

– Откуда ты знаешь, неужели… неужели Андрей сам решил тебе позвонить? Да-да, я понимаю, его и самого беспокоит нервозность девочки.

– Думаю, Андрею лучше будет не знать о нашем с тобой разговоре, – со странной усмешкой ответил Плавник, – это очень личное. Расскажи мне все сам.

Домой Сергей Денисович возвращался немного успокоенный – друг объяснил ему, что маленькая Сашенька с возрастом, скорей всего, научится держать себя в руках, а если не научится… Что ж, в таком случае ей, как и Андрею, можно будет попить импортных таблеток.

Про Ольгу Сергей Денисович с другом больше не говорил, но почувствовал огромное облегчение, когда она год спустя вышла замуж за своего однокурсника.

* * *

Обстановка в стране менялась с нарастающей скоростью – события в Литве и Закавказье, ГКЧП, развал Союза. С молниеносной быстротой таяли сбережения на многочисленных сберкнижках Сергея Денисовича, и эпоха глобального дефицита сменялась эпохой невыплаты зарплат. Вскоре после развала Союза, Григорий Плавник уехал за океан, и теперь жил в Нью-Йорке. Сергею Денисовичу он писал:

«Особой культуры здесь не встретишь, но, как ты понимаешь, уровень жизни намного выше. Если хочешь, я постараюсь вытащить сюда твоего Андрюшку с семьей – хорошие математики здесь ценятся».

Однако в начале девяносто четвертого Андрей решил окончательно поставить крест на своей научной карьере.

– Все, папа, ухожу из института, – сказал он.

– Ты с ума сошел, – испугался Сергей Денисович, – как это уйдешь из института? У тебя наполовину готова докторская, кроме того, ты ведь знаешь, что Гриша связался с Массачусетским университетом – есть большая вероятность, что через полгода тебя пригласят в Штаты читать лекции.

Андрей упрямо мотнул головой.

– Нет, я устал от науки, хочу заняться бизнесом.

– Каким бизнесом, что ты понимаешь в бизнесе? Бизнес это торговля, это то, что раньше называли спекуляцией! Что ж, иди на рынок, сейчас таких много – вчера ракеты строили, сегодня картошку продают. Пожалуйста, присоединяйся!

– Брось, папа, – спокойно возразил сын, – ты же знаешь, что на рынок я не пойду, но у меня появилась другая возможность. Не хотел тебе говорить… да ладно, скажу. На днях я встретил Аэлиту…

Сергей Денисович даже ахнул.

– Кого?! Аэлиту? Но ты же сам с ней порвал, ты же…

– Папа! – Андрей порозовел, но лишь чуть-чуть. – Это было давным-давно, все уже в прошлом. Она замужем, у нее муж, дочка. Так вот, у них с мужем уже налажен бизнес – они привозят и продают компьютерную технику. Это в наше время самое выгодное дело, они буквально купаются в деньгах, а сейчас им нужен грамотный партнер. Аэлита предложила мне работать на их фирме.

– И ты согласился? – в голосе отца звучала горечь. – Неужели ты окончил мехмат, защитил диссертацию и всю жизнь занимался топологией для того, чтобы продавать компьютеры?

– Только не надо пускаться в патетику! – зло фыркнул сын. – Кстати, компьютеры это не только купи-продай, здесь нужны люди, разбирающиеся в вычислительной технике.

– А мне кажется, что дело здесь не в вычислительной технике, а в твоей Аэлите, – неприязненно пробурчал Сергей Денисович и добавил с непривычными для него бестактностью и откровенностью: – Потому, может, она тебя и зовет, что вспомнила старое, вот и вся вам вычислительная техника. Интересно, ее муж знает, что у вас была любовь? А то он, может, и не согласится взять тебя к себе на фирму.

– Какие глупости ты говоришь, – Андрей снисходительно вздохнул, – да мало ли у кого что было! Я ведь тоже не ради себя стараюсь – хочу обеспечить Ларису и детей. Надоело, знаешь, сидеть и гадать – выдадут мне в этом месяце мои заработанные деньги или нет?

Он начал приносить домой толстые пачки долларов. Часть «зеленых» Лариса бегала менять на рубли в обменный пункт за углом, остальные прятала в тюфяке – от воров. На себя она ничего не тратила, только на хозяйственные нужды, потому что создание уюта в доме было ее любимым занятием, но однажды робко спросила:

– Андрюша, можно мне Оле дать пять тысяч долларов из отложенных? Она хочет уехать.

– Куда? – поразился Андрей.

– Во Францию – договорилась где-то, что будет там работать.

– Погоди, а институт? На каком она сейчас курсе?

– На четвертом, но она институт хочет бросить – говорит, что заграницей наши дипломы все равно не годятся. Говорит, ей и неинтересно, это Григорий Абрамович, пока был, уговаривал ее на психиатра учиться и в каком-то закрытом институте у себя на работу устраивал. А теперь институт закрыли, Григорий Абрамович в Америку уехал, а врачи у нас вообще совсем мало получают.

– А что ее муж, он тоже хочет ехать?

– Так они уже заявление подали разводиться, их через две недели в ЗАГСе разведут. Я даже и не знала ничего, мне только недавно Оля сказала, что они разводятся. Она говорит: на что он мне, я во Франции себе миллионера найду, а в Россию уже не вернусь.

– Гм, а твоя мама не оторвет мне голову, если я дам твоей сестре деньги на поездку?

– Андрюшенька, а что мама может сделать? Оля у нас всегда всем командует. Может, мама даже и рада – она хочет выйти замуж, а если Оля разведется и придет обратно домой, то где они все станут жить – все втроем в одной комнате?

Андрей был поражен – замуж? Его теща с ее рано поблекшим лицом и искривленными за тридцать лет работы на станке пальцами всегда казалась ему глубокой старухой. Хотя, ведь если разобраться, то ей только пятьдесят.

– Думаю, твоей маме надо быть осторожней, сейчас много охотников вступить в брак, чтобы поселиться в московской квартире, – рассудительно заметил он.

– Ой, да что ты, дядя Миша очень хороший! Когда отец нас бросил, он с Дальнего Востока приезжал, даже деньгами помог – он ведь маму еще со школы любит. Только тогда он не мог семью оставить, а теперь жена умерла, дети выросли, у него военная пенсия. Они с мамой и решили, что теперь до конца будут вместе.

– Что ж, твоей маме видней. Можешь дать своей сестре пять тысяч долларов, и попутного ей ветра.

Первое письмо от Ольги пришло только через год – она просила выслать ей переведенную на английский язык и нотариально заверенную копию свидетельства о разводе. После этого в течение нескольких лет от нее опять не было ни слуху, ни духу.

Денис и Сашенька пошли в школу в девяносто пятом, и как раз в это время женское чутье подсказало Ларисе, что муж начал ей изменять. Нужно сказать, что Андрею удавалось крепиться больше года прежде, чем случилось неизбежное – во время поездки в Германию за новой партией компьютеров.

– Почему ты так долго делал вид, что ничего нет? Я уже решила, что ты действительно разлюбил меня, – плача и целуя его, говорила Аэлита, – почему ты сам своими руками разрушил наше счастье? Что нам теперь делать?

– Не знаю, – искренне ответил он, – не вижу выхода.

– А я вижу – развод. Я вышла за него замуж только для того, чтобы забыть тебя. Наш бизнес – моя идея и процветает благодаря мне, но я отдам ему одну треть. Две трети принадлежат мне и дочери, и нам с тобой этого хватит, чтобы продолжить дело.

– Лариса не отдаст детей, к тому же, ей некуда идти.

– Мы что-нибудь придумаем, купим ей квартиру.

– Это тоже не выход – папа хочет жить с внуками.

– Тогда еще лучше – пусть Лариса остается с твоим отцом, а мы будем жить в своем доме, я верю, что он у нас скоро будет. Милый, мы сейчас наплаву, но чтобы наш бизнес процветал, необходимо безоговорочно доверять друг другу, а для этого нам необходимо зарегистрировать наш брак, понимаешь?

– Понимаю, – со вздохом ответил Андрей и в неожиданно нахлынувшем порыве откровенности добавил: – Я бы отдал ей Сашку, но Дениса… Я не могу расстаться с сыном, а суд его мне не отдаст, детей всегда оставляют матери.

– Попробуй с ней договориться – может, она согласится разделить детей. В конце концов, ей можно заплатить.

Лариса, выслушав мужа, поначалу ничего не поняла, потом пришла в шоковое состояние, а под конец, с ней случилась истерика. Прибежавший из своей комнаты Сергей Денисович схватился за сердце, и обсуждение развода на какое-то время было отодвинуто в неопределенное будущее. Андрей ушел жить к Аэлите, но к детям приходил почти ежедневно.

Спустя полгода Аэлита расторгла свой брак и покончила со всеми формальностями. Они с Андреем уехали в Германию, а после того, как закончили все дела, отправились в турне по Европе. В Москву вернулись лишь в сентябре, и на следующий же день после приезда Андрей отправился навестить детей, подгадав время, когда отец должен был быть в институте. Предварительно он позвонил и, услышав ответивший ему детский голос, с облегчением вздохнул – стало быть, жены тоже нет, поскольку Денис и Саша подходили к телефону только в отсутствие взрослых.

В тот день Лариса, отпросившись с работы, повела Дениса, у которого болело ухо, к отоларингологу, а Сашенька в это время делала уроки. Услыхав, как открылась входная дверь, она побежала в прихожую встретить мать и брата, но, увидев отца, застыла на месте.

– Здравствуй, Сашенька, – Андрей шагнул к дочке, чтобы ее поцеловать, но она отшатнулась и, прижавшись к стене, замотала головой.

– Нет!

– Ты не узнала своего папу? – удивился отец. – Что с тобой?

– Я… ты не мой папа! – выпалила Сашенька, и в бешенстве затопала ногами. – Ты продажный, я не хочу тебя видеть! Тебя купила богатая женщина, я тебя ненавижу, ненавижу! Ненавижу!

И чем громче она выкрикивала слова ненависти, тем сильнее была в ее душе любовь к отцу, и тем больнее рвалось сердце от всех тех разговоров, что довелось ей услышать за это время от соседок во дворе. Ошеломленный Андрей дал ей пощечину. Удар был несильный, но Сашенька дернулась и замолчала.

Отец и дочь стояли, меряя друг друга яростными взглядами и даже не подозревая, до чего они в эту минуту походят друг на друга. Наконец, Андрей опомнился.

– Ты ошибаешься, дочка, потому что ничего не знаешь, – сказал он насколько мог ровным голосом, – я твой отец и всегда буду любить вас с Дениской, но если ты не хочешь меня видеть, я буду приходить только к нему – он меня, наверное, все еще любит.

Об этом инциденте никто из близких не узнал, но теперь каждый раз, когда отец приходил к ним в дом, Сашенька убегала и пряталась в другой комнате.

Прошло около года, и неожиданно Лариса получила письмо от сестры – из Австралии. Ольга писала:

«Я вышла замуж за парня из очень богатой семьи Дерека Нортона, и скоро должна родить. Приезжай ко мне, поживешь немного в Сиднее – сама развеешься и мне поможешь. Ты ведь и мир никогда не видала, всю жизнь провела в Москве. Сходи в ОВИР и получи загранпаспорт, а все хлопоты с визой я беру на себя – хочешь, можешь приехать даже на три года».

Ольга ни словом не упомянула о Дениске и Сашеньке, скорей всего, она в своем обычном равнодушии ко всему, что ее не касалось, вообще забыла о существовании племянников.

Лариса задумалась. В глубине души она чувствовала себя глубоко униженной поведением Андрея – действительно, прожили вместе столько лет, она его любила, всю душу ему отдала, двоих детей родила, а он повстречал старую зазнобу и тут же хлопнул дверью. И что теперь? Придет к детям, а ей, жене, только и скажет:

«Привет, Лариса. Вот тебе деньги, Лариса, если что еще нужно, сообщи».

Даже в глаза никогда не глянет, смотрит на нее поверх головы, как на пустое место, словно она тряпка или мусор. Сам со своей этой по Европам катается, а жена… Нет, нужно ей тоже уехать, да неплохо бы на целых три года – пусть знает! Только детей нужно взять с собой – как же их одних оставить?

Однако взять с собой детей оказалось не так просто – требовалось разрешение их отца, а Андрей давать разрешение не собирался.

– Хочешь – езжай одна, – с кривой усмешкой процедил он, – а за ребят можешь не переживать, они без присмотра не останутся. Кстати, они и не могут ехать, у них школа.