Талисманы власти (№4) - Диаммара

Уже выпала ночная роса, и гребень крыши стал скользким. Тяжело дыша, Гринц упрямо лез вверх, шепча про себя молитвы, хотя вообще-то он не отличался особой набожностью. Одно неосторожное движение… Впрочем, лучше свернуть себе шею, чем попасть в лапы господина Пендрала. Стрельба прекратилась: видимо, солдаты сообразили, что проще сбегать за лестницей. Гринц сделал единственное, что ему оставалось: вновь натянул на лицо повязку и полез в самую широкую трубу, которая нашлась поблизости.

Да, эта ночь была неудачной для Гринца. Он опять потерял ориентацию в разветвлениях дымоходов и выпал из трубы в самом неподходящем месте. К счастью, основная часть угощения была уже приготовлена, и огонь в печи едва теплился. Но все равно одежда на нем загорелась. Ослепленный золой и дымом, хлопая себя по бокам, чтобы сбить пламя, Гринц вывалился из печи прямо на тарелки и блюда с приготовленными кушаньями. Главная повариха пронзительно завизжала, увидев, что дымящийся черный человек, вылезший из печи, в мгновение ока погубил плоды ее трудов, и по этому крику, как по сигналу, кухонная прислуга накинулась на Гринца.

Ему повезло, что господин Пендрал выбирал слуг, явно не руководствуясь наличием у них ума. Если бы один побежал за охраной, пока остальные загораживали бы вход, вору была бы крышка. Но вместо этого они принялись гоняться за ним по всей кухне, а Гринц, уворачиваясь и швыряя в них посудой и табуретками, медленно, но неуклонно пробивался к дверям. Наконец он сделал головокружительный пируэт, перекатился под столом и, выскочив наружу, взял курс к конюшне. Как назло, завернув за угол, он налетел на четверых стражников, которые тащили лестницу. Они повалились как кегли, но к Гринцу уже бежали их товарищи, привлеченные визгом главной поварихи. Гринц повернул было обратно, но навстречу ему, гремя поварешками и сверкая ножами, неслась кухонная прислуга. Проклятие! Свернув направо, он прошмыгнул между теми и другими и опять помчался к конюшням. Добежав до них, он нырнул в первую попавшуюся и задвинул за собой тяжелый засов.

В конюшне было тепло, пахло сеном и лошадьми. Гринц кинулся в проход между стойлами — туда, где за неплотно прикрытой дверью маячил свет фонаря. Холеные кони удивленно косились на него своими жгучими глазами. Первоначально он собирался украсть скакуна, но теперь понимал, что сейчас, когда двор запружен стражниками, лучше и не пытаться. За спиной у него уже трещали под градом ударов тяжелые створки ворот.

Задыхаясь, вор добежал до конца прохода, и там удача окончательно покинула его. За дверью оказалась квадратная комната без окон и дверей, уставленная корзинами с овсом, заваленная седлами, увешанная сбруей. Это был тупик. По спине Гринца пробежал холодок. Вор возвел глаза к небу и пробормотал:

— Ну спасибо вам, боги, проклятые вы уб… — И тут он заметил люк в потолке.

«Я спасен, я спасен!» Лестницы рядом не было, но Гринц в один миг нагромоздил гору из седел, оглобель и всего, что попалось под руку. Сложнее всего было не развалить ее в самый ответственный момент. Забравшись на самый верх, Гринц изо всех сил тянул руку вверх, и наконец крышка люка откинулась. Гринц едва не сорвался, но страх придал ему силы, и, подтянувшись на одной руке, он влез в дырку. Перевалившись через край, он перекатился на спину и несколько мгновений тяжело дыша просто лежал на колком сене, разглядывая паутину на потолке. Ему казалось, что он еще год не сможет даже пошевелиться, но отдыхать было некогда. Снизу послышался громкий треск, и вслед за ним — голоса. Его преследователи ворвались в конюшню.

Закрыть люк изнутри не представлялось возможным. Гринц отчаянно озирался в поисках выхода. По одной стороне чердака лежали охапки сена, другая была свободна, и Гринц увидел ряд небольших отверстий, через которые сено подавалось с чердака прямо в кормушки. Он быстро обследовал их, но они годились лишь на самый крайний случай, поскольку вели прямо к стражникам, — и то, если его сразу не затопчут лошади. Давай же, Гринц, думай! Внезапно его осенило: ведь сено на чердак как-то должны поднимать! Внизу раздались радостные крики: солдаты увидели распахнутый люк. Не долго думая, Гринц подбежал к нему и, дотянувшись до фонаря, сшиб его с крюка. Солдаты бросились врассыпную. Фонарь разбился, и горящее масло разлетелось во все стороны. Из люка пахнуло жаром, и нижняя комната превратилась в подобие преисподней. Гринц услышал стоны обожженных и проклятия уцелевших — и мысленно поздравил себя с удачей.

— Быстрее! — заорал кто-то. — Выводите лошадей! Только тут до него дошло, что он и сам запросто может сгореть. Ругая себя последними словами, Гринц заметался, а край люка уже начинал чернеть и обугливаться. Сквозь щели в полу валил едкий дым, дышать становилось вес труднее. Ничего почти не видя, Гринц трясущимися руками ощупывал торцевую стену в дальней стороне чердака и едва не свалился вниз, когда дверь, полускрытая охапками сена, неожиданно распахнулась. Глотая свежий живительный воздух, Гринц высунулся наружу, треснувшись при этом головой обо что-то раскачивающееся. Веревка! Веревка с крюком, которой поднимают сено наверх! Он размотал ее, сбросил и, убедившись, что она закреплена надежно, быстро соскользнул вниз. Ноги его побежали, еще не коснувшись земли.

Гринц обогнул конюшни и оказался в незнакомой ему части сада. Впрочем, это не сильно его тревожило — главное, что там не было людей. Спускаясь по склону к бывшему руслу реки, он услышал, как позади рухнула крыша конюшни. Искры высоко взметнулись в ночное небо. Перед глазами у него возникли картины прошлого: облава в приюте Джарваса; горящий склад; его мать, зарубленная мечом… Гринц споткнулся, упал, покатился и, выругавшись, вновь вскочил на ноги. Хорошо бы преследователи решили, что он сгорел на чердаке.

Послышался крик: какой-то недоносок заметил злосчастную веревку. Как нарочно, тропинка свернула в сторону от реки. Со злобными проклятиями Гринц принялся продираться через кусты. Он ожидал услышать позади крики и шум погони, но не услышал — зато через минуту воздух огласился злобным нетерпеливым лаем. Собаки! Они спустили собак!

До этого Гринц думал, что быстрее бежать невозможно. Мышцы болели, сердце едва не разрывалось, легким не хватало воздуха. И все же Гринц нашел в себе силы прибавить скорость, но лай приближался. Волкодавы Пендрала взяли след.

От страха плохо соображая, Гринц несся сквозь заросли, спотыкаясь о корни и цепляясь за колючие ветки. Одежда его была изорвана, лицо — исцарапано. Он уже слышал сзади хриплое дыхание псов.

Внезапно кусты кончились, и он вновь оказался на открытом месте. Хвала богам! Здесь можно было бежать быстрее. Впереди уже маячили факелы, отмечающие границы владений Пендрала, но если вору стало легче бежать по равнине, то и собаки прибавили ходу. Одна за другой они выскакивали их кустов, и Гринц слышал, как щелкают их клыки у самых его пяток.

Подстегнутый этим звуком, Гринц каким-то образом умудрился еще увеличить скорость. Если и это не поможет, что ж — по крайней мере смерть будет быстрой. Казалось, время остановилось, и он годами переживает каждое мучительное движение, каждое напряжение мышц. Река была близко, под ногами уже хрустели прогнившие доски старой пристани — ив этот момент на него обрушилось что-то тяжелое, и острые клыки впились ему в плечо. Вор и собака, сцепившись в клубок, покатились вперед и рухнули вниз.

Гринц ударился бы гораздо сильнее, если бы не упал на собаку. Расстояние от настила до прежнего дна реки было не меньше пятнадцати футов, и остальная свора не отважилась прыгать. Псы носились по краю обрыва и громко выли. Понимая, что солдаты вот-вот будут здесь, Гринц поднялся на четвереньки и пополз в сторону, надеясь спрятаться под обрывом. Он был оглушен падением, хрипел и задыхался, но нельзя было терять ни минуты: солдаты просто-напросто столкнут собак вниз — и ему конец.

Рычание сзади заставило его обернуться. Собака, которую он придавил, видать, отличалась необыкновенной живучестью. Как ни в чем не бывало она стояла перед ним, ощерив белые клыки и глухо рыча. У Гринца пересохло во рту. Молясь всем известным ему богам, он медленно-медленно начал отодвигаться подальше.

— Смотрите, собака кого-то увидела! — послышался голос сверху. — Давай, малыш, возьми его! Убей!

Слабая надежда уйти незамеченным испарилась в мгновение ока. К счастью, на полноценное нападение собака была не способна, и, когда она, пошатываясь, приблизилась к Гринцу, он что было сил шарахнул ее по голове мешком с добычей. Раздался хруст, и собака повалилась, отчаянно тряся головой. Гринц потянулся за ножом, чтобы перерезать ей глотку, и с ужасом обнаружил, что ножа нет. Вероятно, он потерял его во время падения. Гринц грязно выругался; страх придал сил его измученному телу, и он, спотыкаясь, побежал вдоль высохшего русла туда, где возвышались здания Академии. Добежав до первой излучины, где линия берега была ниже, он вскарабкался наверх — и тут же услышал совсем рядом заливистый лай собак и крики преследователей.

Отчаяние овладело вором. Гринц был готов разрыдаться от обиды на судьбу. Сколько раз за сегодняшнюю ночь он одурачивал погоню — и все же попался!

— Вот он!

— Держи мерзавца!

— Хватайте вора!

Весь склон был забит солдатами. Его окружили. Гринц заметался. Ослепленный светом факелов, он не видел дыры до тех пор, пока не провалился в нее. А провалившись, оказался в странном туннеле с покрытыми затейливой резьбой стенками. Туннель был немного наклонным, и Гринц, не удержавшись, растянулся во весь рост, зарывшись лицом в липкую вонючую слизь. Поднявшись, он увидел у входа силуэт здоровенного пса. Вот и все. Гринц сжался и закрыл глаза, ожидая, что в следующее мгновение острые клыки вонзятся ему в горло…

Но не дождался. Не веря своим ушам, он услышал, как солдат отзывает собаку, и осторожно приоткрыл один глаз. На фоне отверстия он увидел широкую спину. Спина удалялась. «Что происходит? Ведь эти сволочи меня, считай, поймали — почему же остановились?» Над головой послышались голоса:

— ..И оставить людей, на случай если он все-таки вылезет.

— Господину Пендралу не понравится, что мы упустили вора, не говоря уж о том, что не вернули похищенное.

— Я ему поноски таскать не собираюсь. Я солдат, а не лакей. Если господину Пендралу нужны его паршивые бриллианты, пусть идет сам и забирает. Может быть, привидения его не тронут. Вор, считай, уже покойник — и, стало быть, я свою задачу выполнил.

— А ты уверен?..

Послышался выразительный вздох:

— Послушай, ты, дурень. Либо он подохнет там от голода, либо вылезет наружу, а тут его будут ждать. Ну а если он пойдет дальше в подземелье — что ж, тогда пусть этим недоноском занимаются привидения…

Голоса отдалились, и больше ничего уже нельзя было разобрать. Гринц не мог поверить в такую удачу. Привидения его не волновали: во-первых, он в них не верил, а во-вторых, гнев реального господина Пендрала был куда страшнее гнева бесплотных чародеев. Впрочем, когда правитель Нексиса пришлет людей за своей собственностью, Гринца здесь уже не будет. Поминай как звали! Несмотря ни на что, он все-таки спасся! От счастья Гринц совсем потерял голову и, не будь пол таким скользким, пустился бы в пляс. А так он просто хихикнул, покачал головой, закинул мешок на плечо и побрел в глубь туннеля. Там, на вершине холма, его ждала Академия.

* * *

Шиа, Хану и Ориэлла осторожно пробирались по извилистой дороге, ведущей к Верхним воротам. Волшебница сгорала от нетерпения, но понимала, что быстрее двигаться невозможно. Изломанная землетрясением дорога стала совсем незнакомой, и к тому же было темно. На каждом шагу существовала опасность угодить в яму и свернуть себе шею.

Ориэлла и сама толком не знала, что ожидает найти в Академии. И все-таки должны же были Миафан и Элизеф оставить хоть какие-то следы, указывающие на их теперешнее местопребывание! Ориэлла притронулась к Жезлу, заткнутому за пояс, и волна магии, которой он отозвался не, прикосновение, слегка ее успокоила. Арфа Ветров висела у нее за спиной, как всегда у Анвара, и печально позванивала, тоскуя по прежнему хозяину.

Наконец они достигли вершины и, пройдя сквозь разбитые ворота, попали на заваленный обломками двор. Ориэлла остановилась и с тяжелым чувством огляделась по сторонам. Окружающее выглядело точно так же, как во сне, только луны не было — и у нее опять возникло жуткое ощущение, что где-то рядом прячутся призраки прошлого. Ветер вздыхал и шептался сам с собою по углам, а из разбитых окон, казалось, пристально смотрят чьи-то глаза.

Держась тесной кучкой, пантеры и Ориэлла начали обходить по очереди все здания; караулку у ворот, конюшни, храмы магии Огня и Земли, госпиталь Мериэль и кухни, у которых был общий холл. Академия явно пустовала уже очень давно. Окна и двери были затянуты паутиной, толстый ковер пыли не хранил никаких следов. Когда начала всходить бледная ущербная луна, они как раз остановились в тени Башни Магов, напротив библиотеки. Ни в Башню, ни в лабиринты архивов Ориэлле входить не хотелось, но делать было нечего, и она, поразмыслив, решила начать с Башни. Волшебница с содроганием заглянула в разбитую дверь здания, которое когда-то было ей домом. Теперь ей казалось, что это черная, разверстая пасть какою-то чудовища, и оно вот-вот проглотит ее.

— Ну что ж, я думаю, надо войти, — пробурчала она себе под нос и, оставив Хану охранять вход, в сопровождении Шиа шагнула во тьму.

Лунный свет сюда еще не проник, но Ориэлла не хотела без крайней надобности зажигать волшебный огонь. Башня была возведена так, что из нее был виден весь город, — и, значит, свет в любом окне тоже моментально был бы замечен в Нексисе. Осторожно нащупывая путь, она двигалась в темноте, против которой было бессильно даже ночное зрение магов.

— Начнем с нижних этажей, — беззвучно сказала она пантере, радуясь, что мысленное общение избавляет от необходимости поднимать лишний шум. — Если в этих комнатах что-нибудь есть, не хотелось бы, чтобы оно оставалось между нами и выходом.

В самом низу, у лестницы, располагалась та крошечная каморка, где Ориэлла жила первое время после того, как Мериэль привезла ее в Академию. Сейчас здесь было пусто, и Ориэлла, едва заглянув туда, сразу захлопнула дверь, на миг снова почувствовав себя маленькой девочкой, которую тиранила Элизеф. Покои на следующем этаже принадлежали Д'Арвану и Деворшану. Они тоже были пусты, и Ориэлла не стала там задерживаться. Чем выше она поднималась, тем больше поражалась запустению, царящему в Академии. Комнаты Браггара тоже выглядели не лучше.

Надо сказать, что на первых трех этажах Ориэлла и не надеялась найти что-нибудь интересное, но, поднявшись выше, где располагались покои Элизеф, стала осматриваться внимательнее и обнаружила у дверей следы на полу. На ее испуганный возглас моментально примчалась Шиа. Волшебница опустилась на колени, изучая отпечаток.

— Гляди. Здесь кто-то был.

Сюда уже проник лунный свет, и на серебристом ковре пыли следы, ведущие на лестницу и обратно, выделялись довольно отчетливо. Ориэлла шепотом выругалась и достала из ножен меч.

— Этот похож на след женской ноги — для мужчины он маловат. Наверняка Элизеф… Но тут есть и другой… — Внезапно ее охватил страх. — О боги! Неужели они с Миафаном и сейчас в Академии?

— Не думаю, — откликнулась Шиа, внимательно всматриваясь в следы. — Кто бы это ни был, их давно уже здесь нет. Видишь? Они слишком нечеткие, и, кроме того, я не чую запаха. Он уже выветрился. А на улице мы все проверили, никого нет. Сюда никто не заходил несколько месяцев, а то и больше.

— Значит, я могу спокойно идти дальше одна, — сказала Ориэлла. Ей хотелось остаться наедине с воспоминаниями. — Ты взгляни, как там Хану, а я быстренько пробегу по верхним этажам. — Она передернула плечами. — Как тут стало мерзко. Просто не верится, что когда-то это был мой дом.

Покои Элизеф, несомненно, кто-то обшаривал. Сама она или какой-нибудь отважный грабитель — Ориэлла могла только гадать. Волшебница поднялась выше, туда, где находились ее комнаты. С большой неохотой она отворила дверь и брезгливо поморщилась. Потом взгляд ее упал на камин, и она вспомнила, как давным-давно Анвар от смущения уронил ведерко с золой и обсыпал ее с ног до головы. И как испугался при этом. Дверь в спальню была открыта. Там по-прежнему стояла кровать, которую в счастливые времена она делила с Форралом.

«Не нужно было сюда заходить, — подумала Ориэлла, чувствуя подступившие к горлу слезы. — Но раз я все-таки вошла, надо осмотреться». Она с опаской двинулась в спальню. Здесь тоже кто-то успел побывать: об этом красноречиво свидетельствовали отпечатки подошв в пыли и выдвинутые ящики. «Не знаю, кто это был, но лучше бы ему не попадаться мне на глаза!» Ориэлла рассвирепела не на шутку, и злость великолепно отвлекла ее от грустных воспоминаний. Искать в этом хаосе какие-то вещи было бессмысленно. Во-первых, все давным-давно сгнило, а во-вторых, она не хотела иметь при себе лишние напоминания о прошлом.

Выйдя, Ориэлла направилась на самый последний этаж, в покои Верховного Мага. У дверей она остановилась и взяла в одну руку меч, а в другую — Жезл Земли. Магическая сила Талисмана коснулась ее, прибавляя мужества. Как и во сне, дверь не была заговорена. Тогда Ориэлла открыла ее кончиком посоха. Сейчас, чтобы разрушить иллюзию, толкнула ногой.

Ее встретил мрак — непроницаемая черная тьма. Казалось, лунный свет остановился на пороге и не осмеливается проникать дальше. С бешено бьющимся сердцем Ориэлла сделала шаг вперед, одновременно создав огненный шарик. В покоях Миафана было так же пусто, как и везде. Чувствуя себя довольно глупо, Ориэлла прошла в спальню — и остановилась как вкопанная. На кровати лежал человек, окутанный голубой паутиной заклинания времени. Закусив губу, Ориэлла осторожно приблизилась, держа наготове и меч, и Жезл, всмотрелась в лежащего — и поняла, кто перед ней.

— Анвар! — воскликнула она, от радости едва не расплакавшись. Ориэлла даже не задумалась о том, почему Элизеф решила оставить его именно здесь, — просто была счастлива снова увидеть любимого. В мгновение ока она сняла заклинание времени и взволнованно склонилась над ним, торопясь убедиться, что он цел и невредим.

Анвар поднял голову. В глазах его вспыхнула радость — и тут же сменилась странной растерянностью. Он озадаченно посмотрел на свои руки, и выражение лица у него было такое, словно он впервые их видит.

Ориэлла хотела его обнять, но что-то ее остановило. С опозданием она сообразила, что это могла быть ловушка, — и отступила на шаг, держа перед собой Жезл Земли.

— Анвар? — осторожно переспросила она. Человек на кровати сел и до боли знакомым жестом провел рукой по волосам.

— Нет, любовь моя, — тихо сказал он. — Это я, Форрал.

Глава 9. ЗОВ

Ориэлла ни на секунду не усомнилась в его словах. Тело и голос человека принадлежали Анвару, но жесты, повадки, интонация — все говорило о том, что это именно Форрал. У Ориэллы перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать, но слова застревали в горле. Невероятно! А где же Анвар? Что случилось с душой и разумом того, кто раньше пребывал в этом теле?

Только наткнувшись на дверь, она осознала, что пятится. Ощущение крепкого дерева, столь обыденного и реального, отчасти привело ее в чувство.

— Ориэлла, ты разве не узнаешь меня? Я… — Форрал еще раз провел рукой по волосам и сделал движение встать. Этого Ориэлла уже выдержать не могла: на нее сразу свалилось слишком много всего. Была ли она рада? Или ужаснулась? Волшебница и сама не знала. Сунув меч в ножны, она нащупала за спиной дверную ручку и как ошпаренная вылетела за дверь. Она мчалась вниз по ступенькам, словно за ней гнались демоны. Пальцы ее, сжимавшие Жезл, побелели, а глаза застилали слезы.

* * *

Форрал, чертыхаясь, вскочил и бросился за Ориэллой, но чужое тело оказалось чересчур непривычным. Не справившись с ним, он упал лицом вниз, едва не расквасив нос. Слегка оглушенный, он поднялся на колени. Мысли его разбегались. «Что со мной приключилось? — думал он. — Как я умудрился вернуться в царство живых?» Его распирала радость от встречи с любимой, но сквозь эту радость настойчиво пробивалось ощущение, что происходит что-то не то.

От первого побуждения — догнать Ориэллу — он сразу же отказался. Сначала надо бы разобраться с собой. Убегая, волшебница унесла огненный шарик, но в лунном свете Форрал заметил на столике огарок свечи. Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем отыскать в карманах незнакомой одежды кремень и огниво. Воин зажег свечу и снова вытянул перед собой руку.

Что за чертовщина? Форрал нахмурился, разглядывая смугловатую кисть и длинные изящные пальцы. А где же старые шрамы? Проклятие, да это же не его рука! Он схватился за подбородок — и бороды нет… Воин затряс головой, словно пытаясь прогнать наваждение.

— Ну ладно, а чего же ты ждал, старый дурень? — ворчливо сказал он сам себе. — Ты же все-таки помер, и твое тело давным-давно сожрали Черви! — Стоило ему подумать об этом, как его прошиб холодный пот. — Так чье же тело я спер?!

* * *

Ориэлла дважды упала на лестнице и только чудом не сосчитала собственной спиной все ступеньки до самого низа. Когда она поднималась на ноги второй раз, к ней подскочила Шиа, но Ориэлла оттолкнула ее и стрелой пролетела оставшийся этаж, чувствуя, что подруга бежит за ней, и не находя в себе сил ответить на ее взволнованные вопросы. Нет-нет, только не сейчас! Сначала надо отсюда выбраться! Дрожа всем телом, Ориэлла выскочила во двор и остановилась, дыша, словно загнанная лошадь. Теперь, когда между ней и существом, которое носило тело Анвара и говорило голосом Форрала, пролегло некоторое расстояние, она смогла заставить себя мыслить разумно.

— Так что же произошло? — прозвучал у нее в голове вопрос Шиа, и пантера выросла перед ней словно из-под земли. — Там оказался Анвар? Я прочла в твоих мыслях, что он там был, а потом — что его там нет. Так он там или не там? Ему нужна помощь?

Ориэлла привалилась к холодной стене и сделала попытку собраться с мыслями.

— Нет, — пробормотала она, не зная, что еще сказать. Только бы не заплакать, а то потом уже не остановишься.

Не дождавшись ответа, Шиа решила сама прочесть ее мысли.

— Ты уверена, что это Форрал? — после недолгой паузы спросила пантера. — Вспомни пустыню. Элизеф уже однажды использовала такую иллюзию. То, о чем ты думаешь, невозможно. Разве дух умершего способен захватить тело живого?

Как страстно Ориэлла желала поверить, что это всего лишь обман! Но нет, она уже не та наивная девчонка, которой Элизеф морочила голову в Алмазной пустыне. В глубине души она не сомневалась в подлинности того, что увидела.

— Уверена, — помолчав, сказала волшебница. — Анвар исчез, и Форрал, похоже, занял его тело.

Ориэлла изо всех сил стукнула кулаком о стену, чтобы дать выход гневу. В это невозможно поверить! Это просто бесчеловечно! «Все эти годы я оплакивала Форрала. Я так по нему тосковала! И теперь я хочу, чтобы он был со мной — даже пусть мое сердце расколется надвое. Да, я хочу этого — но не так! Я только-только нашла свое счастье с Анваром — неужели теперь мне придется оплакивать и его? Вновь пережить эти мучения?»

Как же Форрал осмелился на такую подмену? Присвоить себе чужую любовь — что может быть хуже? Она всегда любила его… она до сих пор его любит. Он был отцом ее ребенка, но… Сегодня она бежала от него как от огня. И если ей удастся вернуть Анвара, Форрал опять канет в небытие… Гнев захлестывал Ориэллу. Как это вообще получилось?! Как Форрал ухитрился украсть тело Анвара? Почему он не мог взять чье угодно другое? Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась, что это не просто случайность. Это месть за то, что она полюбила другого! Да как он посмел?! Человек, которому она доверяла с детства! Как он мог так со мной поступить?

— Возможно ли это? — тихо спросила Шиа, прервав размышления волшебницы. — А если да, то что ты намерена предпринять?

Ориэлла помрачнела:

— Насчет Форрала? Поговорить с ним и узнать правду. А что тут еще можно сделать? Только надо сначала собраться с духом…

* * *

Внезапно Форрал вспомнил, что Ориэлла назвала его Анваром, и сердце его упало. Он похолодел. Это же невозможно… И тут же вспомнил, как Анвар появился Меж Двух Миров, вспомнил слова Владыки Мертвых, вспомнил, как Дверь распахнулась…

— Нет-нет, — прошептал Форрал. — Я не нарочно… — Ты уверен? — спросил кто-то внутри него. — Нет, нет! Это не правда! Этого не может быть!

Словно неведомая сила повернула его к зеркалу у кровати — зеркалу, которое он сначала не заметил, как не обратил внимания и на то, что очнулся в покоях Верховного Мага — там же, где когда-то принял смерть.

«Где сейчас этот подонок Миафан? — подумал Форрал. — Может, это он меня сюда вытащил? И специально повесил здесь это зеркало, чтобы мне было больнее?»

— Не глупи! — одернул он себя вслух. — Оно всегда тут висело. Просто ты не замечал его, пока не зажег свечу.

Зеркало, темное и загадочное, ждало, когда в него заглянут, и Форрал понимал, что это единственный способ узнать правду. Расставить все по своим местам. Ведь Ориэлла — Ориэлла! — убежала в неподдельном ужасе. Нельзя терять времени, надо найти ее, успокоить — и все будет хорошо.

Да полно, будет ли все хорошо? Делая вид, что не слышит зловредного внутреннего голоса, Форрал набрал в грудь побольше воздуха и подошел к зеркалу.

Свеча в его руке заплясала. Он узнал свое отражение. Этот человек сильно оброс, загорел, черты его лица стали старше и тверже, этот был уже не тот запуганный мальчишка, с которым он когда-то подружился. Любовник Ориэллы стал настоящим мужчиной — и теперь в его теле оказался Форрал.

— О боги! — простонал воин. Ноги его подогнулись, и он медленно опустился на колени, совсем по-стариковски, и поставил подсвечник на пол. Закрыв лицо руками, словно желая спрятать ворованные черты Анвара, он закачался из стороны в сторону. — Что я наделал?

— Что ты наделал? — прозвенел голос у него над ухом. В дверях стояла Ориэлла, и глаза ее были полны боли. Форрал вскочил, страстно желая прижать ее к груди, обнять и успокоить, но что-то в выражении лица волшебницы его остановило.

Не только Анвар стал взрослым, подумал воин. Это уже не та наивная доверчивая девочка, которую он помнил. Даже когда они стали любовниками, Ориэлла осталась удивительно неиспорченной и невинной. Она до последнего старалась хорошо думать о грязном и подлом чудовище Миафане. В те дни Ориэлла никогда не выставляла напоказ свое магическое искусство, старалась казаться обычной девушкой; теперь же силой от нее так и пышет, а ее лицо — это лицо воина, перенесшего немало лишений, а глаза ясно говорят о том, что они слишком часто видели смерть и предательство. Дрожь пробежала по спине у Форрала при воспоминании о маленькой девочке, которую он оберегал и учил много лет назад. Что же, во имя всех богов, случилось с ней, пока его не было рядом?!

Форрал поднял голову;

— И это все, что ты можешь сказать мне после стольких лет разлуки? Ориэлла, да ты, никак, не узнала меня?

* * *

Последний огарок свечи растаял, и Гринц очутился в кромешной темноте. А вдруг призраки чародеев и впрямь существуют? Сейчас он уже раскаивался, что решил искать убежища в Академии. Зажигая поочередно все свечки, что нашлись у него в карманах, он дошел до начала подземного хода, ведущего в катакомбы под Академией, о которых когда-то ему рассказывал Харгорн. Он свернул туда, но, боги свидетели, никак не предполагал, что этот лабиринт окажется таким запутанным. В конце концов он безнадежно заблудился, устал как собака и мучился жаждой. Болела ссадина на лбу, болели обожженные в печи ступни, болело все тело, исцарапанное колючими кустами. (Вот ведь скотина этот Пендрал, засадил весь двор терновником!) А раны на ноге — от меча, и на боку — от собачьих клыков болели просто невыносимо, сопровождая любое движение взрывом оглушительной боли.

В горле першило от пыли. Держась руками за стену, Гринц ковылял вдоль туннеля, шаркая, как столетний старик, чтобы не поскользнуться на осклизлом полу. «Привидениям не придется даже пальцем о палец ударить, — мрачно подумал он. — Впрочем, главный мой враг сейчас — собственная глупость. И чего я не остался там? Ушли бы солдаты рано или поздно, никуда бы не делись…»

В архивы Академии его влекла жадность. Жадность и любопытство. Он понимал, что в другой раз уже не отважится сюда прийти, а здесь непременно должно было остаться что-нибудь ценное. «Ценное, ценное! Недоумок! Сидел бы сейчас у огня, лечил бы раны сладким октябрьским элем!» Холодный комок отчаяния в душе у Гринца рос с каждой минутой. Сердце бешено колотилось, липкий пот мерзкими струйками тек по спине. «Я должен отсюда выбраться!» Незаметно для себя он все убыстрял и убыстрял шаг, пока не побежал, — и тут же почувствовал, что куда-то летит.

От удара у него перехватило дыхание, и он не смог заорать в полный голос. Дыша как рыба на берегу, Гринц лежал и не двигался до тех пор, пока сердце не перестало трепыхаться, словно умирающий птенчик. Со времени облавы в приюте Джарваса он не испытывал такого ужаса — Гринц, несчастный ты дурень! — громко сказал он, и звук собственного голоса немного его утешил. В конце концов, могло быть и хуже. Гринц осторожно приподнялся и принялся ощупывать себя, проверяя, все ли косточки целы. Синяков обнаружилось множество, но серьезных повреждений вроде бы не было. «Когда я отсюда выберусь, у меня ни одного черного волоса на голове не будет», — угрюмо подумал он и принялся в темноте обшаривать стены. В конце концов картина случившегося слегка прояснилась. Ему повезло: на бегу он перепрыгнул дыру в полу, ведущую в пропасть, и всего лишь скатился по ступенькам в небольшую нишу. Внезапно его пальцы нащупали нечто более гладкое и теплое, чем шершавая стенка туннеля, и в первую минуту Гринц обмер, но тут же с облегчением сообразил, что это всего-навсего деревянная дверь, к которой, собственно, и вели ступеньки. Он нажал посильнее — и дверь поддалась, открыв перед ним новое пространство. Правда, петли заскрипели так громко, что у Гринца опять пробежал мороз по коже.