Агент 007 (№6) - Доктор Но

Доктор Но улыбнулся тонкими губами. Он сказал что-то по-китайски. Один из охранников взвалил бездыханное тело девушки на плечо и вышел.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Бонд думал только о лезвии ножа, которое впивалось ему в тело, и яростно сжимал подмышкой зажигалку.

— Я вам говорил, мистер Бонд, что сопротивляемость организма это единственное, что меня интересует. Но как ее измерить? Как измерить инстинкт самосохранения, терпимость к боли, терпимость к страху? Я думаю, эта проблема разрешима. И вы первый, кто будет подвергнут этому испытанию... Я дал вам снотворное, чтобы ваш организм отдохнул. Я вас хорошо накормил, чтобы вы были в прекрасной исходной форме. Мои будущие пациенты также будут пользоваться этим преимуществом. На старте все будут равны. Что произойдет дальше — это вопрос индивидуального мужества и способности к сопротивлению. Я создал полосу различных препятствий для этой смертельной гонки. Больше я вам ничего не скажу, так как неожиданность является одним из элементов страха. Но могу сообщить, что вас ожидает много сюрпризов. Особенно интересно будет понаблюдать, мистер Бонд, какова будет реакция человека, наделенного такими физическими качествами, как ваши... Я возлагаю на вас большие надежды. Но в конце концов вам придется сдаться, я в этом совершенно уверен. Когда мне принесут ваше тело, клянусь, я исследую его самым тщательным образом... вернее, то, что останется от вашего тела. Надеюсь, вы оценили какую честь я вам оказываю тем, что первым запускаю в этот опыт?

Бонд ничего не сказал. Он пытался представить, что уготовил ему доктор Но. Возможно ли будет выжить, убежать и освободить Ханни, пока еще не поздно? Даже если придется прикончить ее, чтобы освободить от мук... Страх подступил к горлу. Он собрал все свое мужество. Мысленно вооружился против неожиданных сюрпризов, сосредоточился на единственном желании — выжить.

Доктор Но поднялся и медленно направился к дверям. Черные угольки его глаз испытующе смотрели на Бонда.

— Покажите мне, на что вы способны, мистер Бонд. Я буду с вами, мысленно.

Он сделал полоборота, и дверь мягко закрылась за ним.

17

Распахнутые двери лифта уже поджидали Бонда. «Ангел-хранитель» подтолкнул его вперед. «Обеденная комната, должно быть, опустела, — думал он. — Сколько времени может пройти, пока они заметят пропажу ножа и зажигалки?»

Лифтер закрыл двери и нажал на кнопку. Они поднимались наверх. Бонд пытался прикинуть расстояние. Лифт остановился. Бонду показалось, что прошло чуть меньше времени, чем на спуске. Двери раскрылись и перед его взором открылся совершенно пустой коридор, выкрашенный тусклой серой краской.

— Подождите меня, Жос, — сказал охранник лифтеру. — Я сейчас вернусь.

Вдоль коридора располагались двери, на каждой из которых прикреплена табличка с буквой алфавита. Слышался тихий гул двигателя. За одной из дверей, как показалось Бонду, работал передатчик. По всей видимости, они находились неподалеку от машинного зала. Последняя дверь по коридору была отмечена черной буквой "О". Охранник открыл ее и толкнул Бонда в камеру такого же серого цвета, площадью примерно в четыре квадратных метра. В камере был только деревянный стул, на котором лежали выстиранные и выглаженные джинсы и голубая рубашка Бонда. Охранник отпустил Бонда. В его глазах светилось любопытство и удовольствие одновременно. Задержав руку на дверной ручке он сказал:

— Ну вот, парень, приехали!.. Тебе остается взять старт. Если ты не предпочтешь остаться здесь. Выбирайся как знаешь.

— Что ты скажешь, — тихо проговорил Бонд, — о десяти тысячах долларов и билет в любой конец света?

— Спасибо, парень, но я предпочитаю остаться в живых.

Человек уже почти закрыл дверь. Бонд прошептал настойчиво:

— Мы могли бы выбраться отсюда вдвоем.

— И с твоей тетей впридачу! — хмыкнул охранник, захлопывая дверь.

Бонд пожал плечами. Он осмотрел замочную скважину. Дверь была из железобетона, ручка отсутствовала. Бесполезно искать способ выбраться этим способом. Он сел на стул и оглядел комнату. В одном углу под потолком была вентиляционная решетка из толстых железных прутьев. Отверстие шире его плеч. Это, по-видимому, и был выход.

Над дверью толстое стекло пропускало в камеру свет от коридора. Больше в камере ничего не было. Было, должно быть, около половины одиннадцатого. Нужно торопиться. Где-то там, на холме, лежала Ханничайлд — лакомый кусочек для крабов. Бонд сжал зубы и вскочил на стул. Нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало. Что его ждет за этой решеткой? Наплевать! Это единственный путь к спасению!

Он вытащил нож и зажигалку. Затем снял кимоно и надел свои вещи. Зажигалку засунул в карман для револьвера. Большим пальцем провел по лезвию ножа — достаточно острое, но не слишком. Он уселся на корточки и принялся точить лезвие о каменный пол. Прошло десять минут. Нельзя сказать, что это был готовый стилет, но достаточно грозное оружие, чтобы перерезать кому-нибудь горло. Он зажал нож зубами, поставил стул к решетке и попытался дотянуться до нее.

Резкая боль пронзила плечо. Бонд упал на спину, стукнувшись затылком об пол. Он лежал на полу, в голове у него все звенело. Все, что он мог вспомнить — синеватая вспышка и потрескивание электричества. Ему удалось встать на колени. Он машинально тряхнул головой, словно раненый зверь. В воздухе стоял запах горелого мяса. Он осмотрел правую кисть. На сгибе пальцев — ярко-красный ожог. Его чуть не стошнило. Он сжал зубы и встал на ноги. Поднял стул и снова приставил его к стене. Затем взял нож, отрезал кусок шелка и перевязал им руку. Забравшись на стул, он внимательно осмотрел решетку.

Выход был здесь. Решетка была под напряжением, вероятно, затем, чтобы немного охладить его пыл. Интуиция подсказывала ему, что теперь они выключили ток. Осторожно, кончиками пальцев он дотронулся до нее. Ничего. Ничего не произошло. Он расслабился. Ухватился за решетку и потянул на себя. Изо всех сил он уперся ногой в стену и вырвал два медных прута, затем спустился вниз и перевел дыхание. Прутья могли пригодиться. Довольно долго он орудовал стулом в качестве молотка, чтобы выпрямить их. В конце концов у него получился довольно длинный, около метра, стержень. Один конец прута был перекушен плоскогубцами. Ему удалось согнуть его о металлическую дверь, так, чтобы получился большой крючок. Затем он измерил стержень по ноге — он был слишком длинный. Он сложил его пополам и засунул в штанину, зацепив крючком за пояс. Как раз то, что нужно — он доходил до колена. «Ничего нельзя знать наперед, — подумал Бонд, задыхаясь от ярости, — может быть именно этой штукой я и задушу доктора Но».

Еще раз он забрался на стул и, не раздумывая, вырвал вентилятор. Ток был отключен. Он протиснулся в отверстие. Оно было лишь на несколько сантиметров шире его плеч. Эта была круглая металлическая труба. Лежа на животе, Бонд нащупал зажигалку, радуясь, что ему в голову пришла эта замечательная мысль: украсть ее. При слабом свете пламени он разглядел, что труба была цинковая, и вид у нее был совершенно новенький. Погасив зажигалку, он начал ползти по трубе. Воздуха было достаточно, так как это была вентиляционная труба. Но Бонд не чувствовал запаха моря. В конце туннеля мерцал слабый огонек. Бонд подполз поближе, насторожившись. Огонек превратился в свет. Здесь труба заканчивалась, переходя в другую, вертикальную. Бонд перевернулся на спину. Прямо над ним, в пятидесяти метрах — яркий свет. Впечатление было такое, как если бы он заглянул в ствол ружья. Ему предстояло подняться вверх по гладкой металлической трубе, не имея никакой опоры. Возможно ли это? Бонд протиснул плечи — в самый раз — можно держаться, надавливая на стенки. Но что делать с ногами? Упереться не во что — они скользили по гладкой поверхности. Он оглядел трубу и заметил, что на сочленениях были небольшие шероховатости. Значит нужно попробовать. Он скинул ботинки и начал мучительное восхождение, упираясь, в основном, на плечи — то напрягая, то расслабляя их. Это было невероятно трудно: казалось, трубе нет конца. Каждый раз как его ноги достигали сочленения, он позволял себе малость передохнуть. Главное — не смотреть вверх, не подсчитывать сколько сантиметров он уже преодолел и сколько ему еще осталось. Не думать о свете наверху — становится ли он ярче... Ни в коем случае нельзя было потерять опору и соскользнуть обратно — вниз. Не думать о судорогах, которыми сводило его мускулы, ободранных плечах, обожженной руке, скользящих от пота ступнях...

Нужно ползти вверх и только вверх, ни о чем не задумываясь. Ноги его вспотели, и два раз он не удержался и соскользнул немного вниз. Тогда он решил остановиться, упершись в сочленения и передохнуть минут десять, чтобы немного проветриться. По его телу струился пот. На лезвии ножа, которое он держал в зубах, промелькнуло едва различимое отражение его лица. Он не уступил искушающему желанию посмотреть наверх, чтобы определить расстояние, которое ему осталось преодолеть. Тщательно он вытер каждую ступню о джинсы. И снова начал этот тягостный путь наверх. Вдруг, голова его на что-то натолкнулась. От неожиданности он чуть было не рухнул вниз. И только теперь он заметил яркий свет и почувствовал сильную струю воздуха возле левого уха. Очень осторожно он повернул голову — это была еще одна труба, боковая. А над ним — электрический свет проходящий сквозь круглое окошко с толстым стеклом. Он медленно переполз в эту боковую трубу. Сердце его прямо разрывалось на части при мысли о том, что он совершил ложный шаг и может потерять площадку.

Позже — он совершенно потерял ощущение времени — он открыл глаза и перевернулся на спину. Он понял, что заснул и спал какое-то время, и только ощущение холода вывело его из того беззаботного состояния, в котором он пребывал, лежа здесь. Плечи и ступни ног ломило от боли. Он заметил, что за ним наблюдали через иллюминатор: два глаза и огромный желтый нос... Глаза смотрели на него без всякого любопытства, а с явно профессиональным вниманием. Бонд выругался сквозь зубы. Итак, за ним велось наблюдение, и о его успехах будет доложено доктору Но!

— Пошли вы все к черту! — закричал он.

Глаза исчезли. Бонд поднял голову и посмотрел прямо перед собой: туннель был совершенно темен. Итак, нужно продолжать!

Сумерки сгущались. Время от времени, он останавливался и щелкал зажигалкой. Но впереди — только темень, и больше ничего. Воздух слегка потеплел, затем стал совсем теплым, и наконец горячим. К горлу подступал резкий запах раскаленного металла. Бонд снова начал потеть. Вскоре все его тело было пропитано потом: он вынужден был останавливаться каждые пять минут и протирать глаза. Туннель сворачивал вправо. Дышать было нечем. Пропихнув локоть вправо, он включил зажигалку и понял, что его ждет впереди. Так... теперь он поджарится, как на сковородке...

Бонд громко застонал. Как его израненное тело перенесет это испытание? Как защитить кожу от раскаленного металла? Но другого пути не было. Разве что, вернуться назад или остаться здесь навсегда. Нет, нужно двигаться вперед, и только вперед) Он был уверен лишь в одном — этот адский жар не убьет его, а только обожжет. Это было единственное утешение. Его интуиция подсказывала, что это не конец его мучений, самое худшее ждет его впереди, и нужно вынести эту пытку...

Он подумал о Ханни и тотчас же отогнал эту мысль. Не думать о ней, не давать себе расслабиться. Не думать ни о ней, ни о себе. Он взял нож и начал резать рубашку на полосы, чтобы обвязать ими те части тела, которые придут в непосредственный контакт с раскаленным металлом. Руки и ноги. Колени хоть как-то защищены джинсами, а локти — рукавами рубашки. Он был готов. Раз, два, три — пошел...

Он свернул за угол и вполз в раскаленную печь. Нельзя допустить, чтобы его обнаженный живот касался металла. Так — сначала плечи! Руки, колени, пальцы ног, колени, пальцы, быстро, еще быстрее... Давай, скорей, скорей!

Хуже всего было коленям: они несли на себе всю тяжесть. Тряпки на руках начали гореть. Искра, другая — полоска огня. Дым разъедал глаза; Бонд задыхался без воздуха. Боже мой, он не может двигаться дальше, силы на исходе! Легкие просто разрываются от жара. Руки почти голые, так как тряпки сгорели. Кожа на руках тоже начала гореть. Он двигался вперед, словно слепец, не разбирая дороги. Изодранным плечом он задел раскаленный металл и завопил от боли. И продолжал кричать всякий раз, как его руки, ноги, колени или плечи касались раскаленных пластин. Он больше не мог терпеть. Похоже, это конец. Остается лечь и жариться на решетке, пока он не потеряет сознание... Нет! Нужно двигаться вперед, выть от боли, но двигаться, даже если руки и ноги сгорят до костей. Колени превратились в две открытых раны, и только пот, струящийся градом по рукам и ногам, не давал вспыхнуть лохмотьям, в которые превратились тряпки. Кричать, кричать, кричать! Чтобы знать, что ты жив. Продвигаться во что бы то ни стало. Теперь уже не долго. Умереть тебе предстоит не здесь. Не останавливайся. Так нужно.

И вдруг правая рука Бонда коснулась чего-то очень холодного. Затем другая рука, голова. Перед ним возвышалась стена. Вслепую он ощупывал ледяную стену; направо — налево. В правом углу он нашарил выемку и, не раздумывая, залез туда. Легкие наполнились свежим воздухом; кончиками пальцев он ощупал металл. Да, он был совершенно холодный. С мучительным стоном он упал лицом в пол и потерял сознание.

Он очнулся от боли. Перевернулся на спину. На миг ему показалось, что над ним иллюминатор, и два черных глаза внимательно смотрят сквозь стекло. Затем он снова погрузился в небытие.

Медленно он стал приходить в себя. Колени, руки, ноги, израненные, залитые кровью плечи, причиняли ему нестерпимую боль. Все его тело, казалось, утыкано острыми иголками, а укусы свежего воздуха буквально раздирали на части его обожженные легкие. Но сердце по-прежнему ритмично и сильно билось в груди. Мало-помалу приток кислорода возвращал его к жизни, нормализовал кровообращение, укреплял нервы. Наконец он окончательно пришел в себя. Ему показалось, что прошла целая вечность. Он приподнял голову, и глаза его встретились с другой парой глаз за стеклом. Этот пристальный взгляд снова причинил ему боль. И чтобы не видеть этого безжалостного очевидца его страданий, избежать стыда, ужаса и закипавшей в нем ярости, он перевернулся на живот и уткнулся лицом в ладони.

Затем он успокоился и стал осматривать свое тело, стараясь не проявлять при этом никаких эмоций. Готов ли он вынести еще одно испытание? Губы его разжались, и он застонал. Это был почти звериный вой. Он был на грани человеческих возможностей, страдания его дошли до предела. На этот раз доктор Но, действительно, прижал его к стенке. Но в нем еще были жизненные резервы: животный инстинкт самосохранения и способность не отчаиваться.

Бонд прополз несколько метров, чтобы уйти от черных блестящих глаз, которые все еще смотрели на него сквозь стекло. Он вытащил зажигалку. Перед ним по-прежнему простиралась темная пасть туннеля. Он загасил пламя, глубоко вздохнул и встал на четвереньки. Боль приутихла. Он пополз дальше. Колени и локти — открытые раны. «Это можно стерпеть, — повторял он про себя. Предположим, я попал в авиакатастрофу — какой бы поставили диагноз? Поверхностные ушибы и ожоги... Это пустяки. Несколько дней больницы. Предположим, я единственный кто выжил. Мне больно, но это ничего. Подумай лучше о тех, кто погиб и возблагодари небо, что дешево отделался».

Далеко впереди, в кромешной тьме плясали малюсенькие красные точки. Что это? Галлюцинация, усталость?.. Он остановился и долго тер глаза. Затем тряхнул головой. Точки были на месте. Он пополз дальше. Теперь красные точки шевелились. Он прислушался и уловил едва различимый шорох. Красные точки множились. Их было уже больше тридцати. Он снова зажег огонь. Завидев желтое пламя, точки прыснули в стороны. В метре от Бонда была решетка — тонкая металлическая сетка, преграждающая туннель. За ней — что-то вроде клетки, в которой находились красные точки. Змеи? Скорпионы? Сколопендры?..

Бонд подполз к сетке, стараясь производить как можно меньше шума. Приблизившись к ней вплотную, он резко щелкнул зажигалкой. Он успел лишь разглядеть лес тонких лапок, маленькие волосистые тела и на них-большие головы насекомых с огромными, во всю величину головы, глазами. Коричневые тельца спешно ретировались вглубь клетки. Бонд осмотрел клетку, и у него вырвался стон отчаяния. Выхода не было: нужно было разорвать сетку или остановиться здесь. А по ту сторону преграды его поджидали двадцать гигантских остервенелых тарантулов.

«Так, так, — сказал он себе, — интересно, их укусы смертельны? Они наверняка могут убить животное. А человека?..» Бонд вздрогнул. Он вспомнил сколопендру у себя на животе. Прикосновение тарантула более нежно... Словно к тебе прикоснется маленький коричневый медвежонок... а затем вдруг укусит и выпустит тебе в кровь пузырек с ядом. И еще раз он спросил себя — это ли конец туннеля, та ли это смерть, которую доктор Но выбрал для него? Но доктор Но все рассчитал, не принимая во внимание зажигалку, нож и медный прут. Подумав, Бонд решил, что ему удастся выбраться. Ничего не бояться и действовать с предельной осторожностью. Он подкрутил фитиль, чтобы сделать пламя побольше, зажег его и в то время как тарантулы отпрыгнули вглубь клетки, разорвал тонкую сетку ножом, сделав широкое отверстие. Затем он снова зажал нож зубами и проскользнул в дырку...

Тарантулы отступали перед огнем, в беспорядке перепрыгивая друг через друга. Бонд вытащил из штанины медный прут и принялся дико хлестать им по груде насекомых. Некоторые пытались подобраться к нему, но завороженные пламенем, останавливались, не решаясь напасть. Он прикончил их одного за другим. Теперь, оставшиеся в живых тарантулы, набросились на убитых и раненых собратьев, и Бонду оставалось передавить прутом эту массу шерсти и крови. Несколько конвульсивных движений, и все было кончено. Теперь нужно взять себя в руки и пройти по этой каше трупов. Огонек пламени становился все слабее. Бонд решительно Пересек клетку и разорвал металлическую сеть... Он спасен!

Он прополз еще несколько метров и лег, чтобы перевести дыхание и успокоиться. У него над головой зажегся яркий свет. Бонд уже знал, что за этим последует. Сквозь толстое стекло на него смотрели насмешливые желтые глаза. Наблюдатель медленно покачал головой. В его взгляде было что-то вроде жалости пополам с иронией. Он махнул рукой как бы на прощанье, и свет потух.

Бонд прижался щекой к холодному металлу. Последний жест наблюдателя со всей очевидностью указывал, что он наконец подошел к главному испытанию, и с ним попрощались, не надеясь больше увидеть его в живых.

Ему стало даже обидно, что человек за стеклом не выразил ни одобрения, ни восхищения по поводу его выносливости. Эти китайцы ненавидели его всем сердцем, единственное их желание — видеть как он подохнет. Причем самой страшной смертью.

Бонд подумал о Ханничайлд. Воспоминание о девушке прибавило ему сил. Он разложил так называемое оружие по местам и с трудом двинулся дальше. Туннель слегка шел на спуск. Это облегчало продвижение вперед. Спуск становился ощутимее. Бонд мог почти что скользить вниз, не делая при этом никаких движений. Это было поистине замечательно — дать отдых разбитым мускулам. Вдали брезжил серый свет. Сумерки стали разряжаться. Воздух также изменился. Да, точно так, это был запах моря.

Внезапно Бонд понял, что он на бешеной скорости скользит вниз по гибкому шлангу. Он расправил плечи и расставил ноги, чтобы притормозить, но только причинил себе боль. С неумолимой быстротой он продолжал падать вниз. Теперь туннель стал расширяться. Зацепиться было не за что. Скорость увеличивалась. Труба все больше загибалась вниз.

Он думал, что его тело разорвется на части. Его подбросило — поворот — и он полетел дальше, вниз головой. Кожа стерлась до крови о металлическую трубу. Совершенно отчаявшись, он напрягал ноги и руки, чтобы за что-нибудь зацепиться. Все напрасно — он продолжал лететь, словно пуля по стволу ружья, не в силах ни остановиться, ни замедлить скорости.

Далеко внизу — кружок серого цвета. Это могли быть и воздух и море. Свет приближался с неимоверной быстротой. Он падал, словно камень с крутого обрыва, собирая последние силы, чтобы набрать воздуха в легкие. Чтобы остаться в живых.

18

Тело Бонда вылетело из туннеля головой вперед. Он перевернулся в воздухе и бомбой плюхнулся в воду.

Прежде чем вылететь из туннеля он вытащил нож и инстинктивно вытянул руки вперед, зажав голову как перед прыжком с вышки. В последнюю долю секунды он сделал глубокий вдох и вошел в воду. Удар был такой сильный, что он потерял сознание. Прыжок с высоты метров в семь, да еще на скорости шестьдесят километров в час. Очнувшись, он стал медленно выбираться на поверхность. Он изо всех сил колотил руками и ногами, и наконец голова его вышла наружу, выплевывая набравшуюся воду. Не переставая кашлять, он машинально поплыл. Движения его становились все слаженнее, сквозь кровяную завесу он наконец различил свет.

Вдруг его штанина зацепилась за колючую проволоку. Он остановился и так и остался болтаться на крючке. Время от времени его тошнило. Наконец он собрался с силами, чтобы повернуть голову и оглядеться.

Перед ним, вокруг, наверху — толстая канатная сетка отделяла его от остальной части океана. Сзади — очертания холма, возвышавшегося над Крэб Ки. Он находился в узкой и глубокой сетке. Со всех сторон канаты уходили под воду. Вокруг копошились маленькие рыбки. Они облепили его ноги, и казалось, что-то едят. Они приближались стройными рядами, затем отплывали, возвращались снова.

И вдруг он понял, что они пьют его кровь. Он содрогнулся от ужаса. Да, кровь убывала из тела через раны на плечах, коленях, ступнях. Только теперь он почувствовал жжение от соленой морской воды. Эта боль привела его в чувство, мозг заработал с необычайной ясностью. К чему эта толстая сетка, в которую он попал? Чтобы сюда не смогли заплыть большие рыбы? Или может наоборот? Если даже маленькие рыбки жадно пили его кровь, что сделала бы акула или другая хищная рыба?.. Но если его предположения верны, почему он еще жив?

Он оттолкнул эти мрачные мысли.

Первым делом нужно было забраться по сетке вверх и попробовать перебраться на другую сторону. Место, в которое он попал, находилось в густой серой тени, под утесом. Но вдалеке, на морской глади, сиреневый отблеск возвещал для остальной части света наступление нового дня. А в аквариуме царила кромешная тьма.

Силы его были на исходе... Он исчерпал до дна свои физические резервы. Последний отрезок пути по туннелю, прыжок в воду, сильный удар и пребывание под водой в полубессознательном состоянии выжали его словно губку. Он почти готов сдаться, пойти на дно. На мгновение он представил себе как хорошо было бы расслабиться, отказаться от жизни и дать морю грустно сомкнуть свои черные воды у него над головой!..

Маленькие рыбки нервно засуетились вокруг его тела. Они словно обезумели — что и вывело Бонда из состояния отрешенности. Он отбросил мысль о смерти.

В черно зловещей глубине моря, на самом дне, что-то словно зашевелилось. Это «что-то» медленно всплывало на поверхность. Тело Бонда инстинктивно сжалось. Мысль о надвигающейся опасности пронзила его, словно электрический ток. Он разжал онемевшие пальцы, которыми все это время судорожно сжимал рукоятку ножа, потряс кистями и снова взял нож в руки. Затем вытащил медный прут и стал ждать, пристально вглядываясь в воду.

Вода под ним забурлила. Что-то очень большое подымалось из бездны моря. Вдруг из воды резко вынырнуло щупальце, толстое, как рука Бонда. На конце его — узкий овал с присосками. Длинная нечеловеческая рука стала шарить по воде, в том самом месте, где секунду назад копошились рыбки. Уж не...

В ответ на его мысль, два огромных, как футбольные мячи, глаза медленно рассекли поверхность моря. Они остановились в нескольких метрах от Бонда и уставились прямо ему в глаза.

Бонд вздрогнул всем телом. Так вот он, последний сюрприз доктора Но! Конец пути!

Зачарованный, он не мог отвести глаз от этих желтых шаров. Прямо перед ним находился гигантский спрут — то самое морское чудовище, если верить легендам, которое способно потопить корабль — монстр величиной в пятнадцать метров, который легко вступает в битву с самыми большими китами. Дюжина щупалец... а меж глаз — огромный крючковатый клюв. Бонд знал, что спрут — чрезвычайно хитрое животное, он сражается с почти что человеческой изощренностью ума. Чудовище приближалось. Теперь Бонд разглядел целый лес щупалец, плавно колеблющихся на воде, словно огромное змеиное гнездо. Присоски втягивали воду.

Не спеша он закрепил ноги, затем руки — опутав их колючей проволокой. Нужно было хорошенько закрепиться, чтобы спрут не смог присосать его тело. Этой гадине придется сначала вырвать человека из железной клетки, а потом уже рассчитывать на добычу.

Бонд стоял не шевелясь, моля небо, чтобы спрут потерял к нему интерес. В противном случае...

Пальцы его прямо-таки впились в рукоятку ножа.

Холодные желтые глаза терпеливо рассматривали добычу, словно прикидывая, стоит или не стоит...

Плавно, словно хобот слона, одно из щупалец высунулось из воды и погладило Бонда по ноге. Тот даже не шелохнулся, стерпел это мерзостное прикосновение. Затем щупальце поползло вверх по ноге и остановилось на кровоточащем колене.

Бонд прикусил губы, подавляя вопль ужаса. Он представил себе сигнал, который эта гигантская конечность посылает в мозг: «Да, это очень вкусно!» И мозг отвечает; «Хватай!»

Легкий ветерок, первый ветерок занимающегося дня, пробежался по синеватой воде, поднимая мелкие волны и направляя их в сторону утеса. Пролетела стайка бакланов, и Бонд услышал звук, который, очевидно, спугнул их: вой сирены с корабля, совсем близко, слева от себя. Это должно быть, рядом, за утесом.

И вдруг второе щупальце развернулось прямо у него перед носом. Теперь или никогда! Он сжал рукоять ножа и изо всех сил вонзил лезвие в отвратительную плоть животного. Раненая конечность упала в воду. Некоторое время море просто бурливо вокруг Бонда. Другое щупальце ухватило его за живот, всасывая с чудовищной силой кожу, раздирая ее на части...

Словно умалишенный, Бонд яростно орудовал ножом. Поднялась прямо-таки настоящая буря. Проволока ходила ходуном. В пене брызг вновь показалась голова спрута. Глаза монстра смотрели на Бонда с диким выражением. Колючая проволока впивалась под мышки. Если он отступит, его разорвут на куски. Глаза и хищный треугольный клюв подбирались к животу. Осталась последняя надежда.

Бонд зажал нож зубами, вытащил прут и яростно воткнул крючок в глаз монстра. Море словно взорвалось. Все стало черным. Что происходит? Он что, ослеп? Он ничего не видел... Глаза словно обожгло, а во рту — чудовищный вкус рыбы. Но он все еще чувствовал проволоку, опутавшую его колени. Значит он жив.

Бонд провел рукой по глазам. Теперь он "дел. Посмотрел на руку: она была черной и липкой. Все его тело было покрыто черной вязкой смолой. Так вот оно что... Раненый спрут выпустил на него весь свой чернильный запас. Но где он? Что с ним стало?

Взгляд его судорожно пробежался по поверхности океана. Никого. Все спокойно. Ни единой морщинки на воде. «Нужно торопиться, — сказал он себе. — Бежать, бежать как можно быстрее». Он посмотрел направо, затем налево. Слева — корабль. Но это снова доктор Но! Справа — ничего. Чтобы построить эту клеть, люди, должно быть, зашли с левой стороны. Значит, там должен быть какой-то проход. Тропинка, может быть.

Бонд подтянулся к крайнему канату и зацепился за него. Пятнадцать метров отделяло его от скалы, где, видимо, крепился пеньковый трос. Нужно было преодолеть это пространство.

Бонд сам не мог понять, откуда в нем столько упорства, почему он не выпустил канат из обессиленных рук. Метр за метром он приближался к цели. Он не думал о кровоточащих пальцах, содранной до мяса коже, он двигался вперед, словно автомат. И вот он у скалы. Тряпичная кукла, коей он ощущал себя до этого момента, снова превратилась в человека. Прежде всего — вымыться. Отмыться от этих ужасных липких чернил, собственной крови и тошнотворного запаха рыбы.

Несмотря на чудовищную усталость, он скинул с себя лохмотья и вымылся, стараясь не смотреть на свое тело, чтобы не потерять сознание.

Через несколько минут он был на полпути к вершине утеса. Так и есть — узенькая тропинка петляла вокруг скалы. Совсем рядом воздух вибрировал от разнообразных шумов. Бонд разобрал звук мотора подъемного крана, стук молотов, шум двигателя корабля и звук откачиваемой при помощи насоса воды.

Небо, нежного голубого цвета, было усыпано мелкими золотистыми тучками. В вышине, стая бакланов выписывала круги над гуанерой. Было, должно быть, шесть часов утра. Заря нового, прекрасного дня...

Он шел, оставляя на камнях кровавый след. Шум усиливался. Бонд ступал осторожно, так, чтобы ни один камешек не покатился вниз. И вот уже совсем близко кто-то крикнул:

— Готово!

И чуть подальше:

— Порядок!

Заработал мотор подъемного крана. Еще несколько метров... Еще один выступ... Есть!

Бонд припал к скале. Сейчас он узнает, что там, с другой стороны. И осторожно высунул голову.

19

Одним взглядом он охватил всю картину. И отпрыгнул назад, припал к скале и подождал пока дыхание придет в норму. Задумчиво он взял нож и осмотрел лезвие. Затем, с видимым удовлетворением, засунул его за пояс. Зажигалка была при нем, на месте, но она уже ни на что не годилась, и Бонд выбросил ее. Он сел и стал восстанавливать в памяти то, что он увидел за скалой.

Меньше чем в десяти метрах стоял подъемный кран. В кабине не было задней стенки, внутри сидел человек и управлял рычагами. Бонд узнал водителя «дракона», убийцу Куоррела. Перед ним — двадцать метров водной глади отделяли площадку от мола, на конце которого, на якоре, стоял старенький нефтевоз. Корма выступала метра на четыре над причалом. Корабль назывался «Бланш» и прибыл из Антверпена. На борту — никакого движения. Лишь один человек застыл у штурвала, остальные члены экипажа, видимо, сошли на берег.

Рядом с танкером — мощный грузовик, доверху заполненный гуано. А дальше, слева на молу... высокий силуэт доктора Но... Так, это все.