Соблазненная роза

— По-моему, уже можно, времени прошло достаточно. — И устало потер ладонью лоб. — И вот что, девушка. Скоренько поешь да ложись. Завтра последний день пути. Выезжаем на заре.

— Мы едем в Лэнгли Гаттон? — спросила Розамунда, отведав пряного мяса с вкуснейшим хлебом. Она сидела напротив сэра Исмея, остальные же его люди почтительно расположились чуть поодаль. Слуги споро наполняли тарелки и кружки и тут же отходили.

— Нет, Лэнгли Гаттон совсем в другой стороне. Он еще южнее Виттона, оттуда мы и начали путь.

— Поняла. А когда мне будет дозволено свидеться с вашей дочерью? Я думала, она тоже едет с нами.

— Что-то ты стала чересчур любопытной.

— Да сколько ж можно терпеть, сплошные тайны. Какая вам нужда скрытничать? Неужто большой грех, коли я захотела узнать, куда мы едем и когда я увижу свою госпожу?

Сэр Исмей молча продолжал поглощать еду, но после долгой паузы все-таки пробормотал, жуя:

— Вот когда я захочу, тогда все и узнаешь. Розамунда сверкнула глазами и грохнула о столешницу пивной кружкой:

— Вы были таким добреньким — как уговаривали меня ехать с вами. А теперь глядите на меня чисто волк и все время злитесь.

— Ну и что с того, девушка? Придется уж тебе потерпеть. У тебя нет иного выхода.

Розамунда не могла не распознать в его голосе плохо скрытую неприязнь.

— Это почему же нет? О чем вы толкуете? Сэр Исмей снова потер лоб и шумно передохнул, беззвучно изрытая проклятия.

— Так и быть. Очень уж ты прилипчива. Завтра, ежели будем ехать без проволочек, мы прибудем в Рэвенскрэг, в тот, что на Ист Райдинге. Там мы справим Рождество.

— И я увижу вашу Розамунду?

— Да, она там будет, — сказал лорд Исмей, принявшись почему-то разглядывать свою кружку с элем. — И послушай моего совета: не задавай чересчур много вопросов, веди себя тихо, с подобающим девушке благочестием, скромнее надо быть, скромнее.

Этот человек не нравился Розамунде все больше. День ото дня он становился все сварливее. Где ж его прежние похвалы ее красоте и честности? Видать, льстивыми своими речами он просто хотел войти к ней в доверие. Розамунда начала опасаться, что за его предложением стать при его дочери служанкой кроется нечто иное.

— Я и так благочестива. А ежели скромные девушки, по-вашему, только те, которые покорные как овцы, то зря вы выбрали меня.

— Все больше убеждаюсь, что и впрямь зря.

— А я дак все больше убеждаюсь, что вы меня обманули. Не служанка вам нужна. Только если ваши затеи придутся мне не по нраву, я вернусь домой, в Виттон.

— Ой ли? — язвительно усмехнулся сэр Исмей. — Ты что же, пойдешь пешком через весь Йоркшир? Зимой? Вот это будет подвиг!

— И пойду, коли будет нужно. — Розамунда вскинула голову, смело встретив его гневный взгляд. — Я не ваша собственность, милорд.

— Вот тут ты ошибаешься. — Он грубо схватил ее руку, до боли стиснув запястье. — Ты моя. Я один волен распоряжаться твоим телом и душой. Не сомневайся. И ты будешь делать то, что я тебе прикажу, отныне и навеки.

— Не нужна вам никакая служанка. — У Розамунды даже перехватило дыхание от страшной догадки. — Вы с самого начала меня обманывали.

— Да тише ты, негодная девчонка. Говори шепотом. — Сэр Исмей суетливо оглянулся, страшась, что их услышат. — Ладно, давай не будем откладывать наш разговор в долгий ящик, хотя, видит Бог, совсем он мне сейчас ни к чему. Ты сильно меня разочаровала.

— А меня — вы.

Услышав в ее голосе явное презрение, сэр Исмей сжал челюсти. Но вопреки дворянскому своему гонору все-таки предложил:

— Идем со мной. — Он жестом приказал Хартли сопровождать их.

В опочивальне сэра Исмея ярко горел очаг. И хотя в комнате было очень тепло, Розамунду вдруг охватила дрожь. Когда же Хартли задвинул засов и начал заглядывать под стол и пол кровать, а потом еще прощупал занавески, Розамунда совсем сникла. Убедившись, что их никто не подслушивает, Хартли встал рядом с хозяином, который грел у очага спину.

Сэр Исмей с угрюмым видом что-то обдумывал. Он почти готов был молить упрямую девчонку о поддержке, что совсем негоже для гордого де Джира.

Розамунда с видом провинившегося дитяти съежилась на скамеечке, гадая, какое наказание учинят ей эти двое мужчин, грозно выпрямившиеся во весь свой рост. Она попробовала тоже подняться, но ее заставили снова сесть.

— Слушай внимательно. Сейчас я тебе кое-что расскажу, но больше я этого повторять не намерен, — угрожающе сказал сэр Исмей.

— Почему вы не желаете отвечать на мои вопросы? — не отступалась Розамунда.

— Чего еще тебе надобно знать? — рявкнул взбешенный лорд. — Я же сказал, что Рождество мы проведем в Рэвенскрэге.

— Так буду я служанкой у вашей дочери или нет? И где она? А коли вы не желаете, чтобы я за ней ходила, то какая тогда у вас во мне надобность?

Сэр Исмей молчал, потом долго-долго откашливался, явно смущенный ее заданными в упор вопросами.

— Нет, служанкой ты не будешь. Я нарочно сказал, будто хочу нанять тебя, так мне проще было уговорить тебя поехать со мной. Мне не оставалось ничего другого, поскольку времени было в обрез.

У Розамунды тревожно заныло в груди.

— Зачем вам было нужно… увозить меня? — запинаясь, спросила она.

— Совсем не для того, чтобы сделать тебя служанкой. Этому никогда не бывать, ты урожденная де Джир. А де Джиры ни перед кем не склоняют голову!

— Так, значит, это правда! Вы мой отец! — Сердце ее чуть не выскочило из груди… давняя ее догадка подтвердилась!

— Да, это правда. Ты — плод моей юношеской неосмотрительности. За который я весьма благодарен теперь небесам.

— А почему вы так долго не давали о себе знать?

— Потому что до сей поры ты была мне не нужна. А теперь, Розамунда, мне срочно требуется дочь.

— Любая?

Вспыхнув от стыда, он опустил глаза:

— Да, теперь сойдет даже порождение прачки. К тому же ты как две капли воды похожа на мою Розамунду. Говоря по чести, ты много ее краше и здоровее. Как раз такая, какой я очень бы хотел видеть ее. А она… чересчур болезненна и хрупка. — Он тяжко вздохнул, подавленный роковой безошибочностью своих слов. — На Рождество Розамунда должна была обвенчаться с одним очень знатным лордом, — тихим и враз севшим голосом сказал сэр Исмей. — Мы ехали на ее свадьбу.

— Ехали? — холодея, переспросила Розамунда.

— Да. Но она заболела. И умерла. Там, в гаттонской гостинице. И невестой придется теперь стать тебе.

— Мне?! Да чтобы я вышла замуж за человека, которого и в глаза не видела?! И сделалась самозванкой? Нет, на такое безбожное дело я не согласная. — Она вскочила со скамеечки и бросилась к двери.

— Будешь делать то, что тебе приказано. У тебя нет иного выхода, — сказал сэр Исмей.

— Это почему же? Я ведь не вчера родилась и жила как-то до нашей с вами встречи. Вернусь в Виттон. Обойдусь без ваших посулов и подарков, милорд.

— Нет, — Милорд покачал головой, — Не обойдешься. А в Виттоне тебя никто не ждет — разве что могильный камень.

Розамунда судорожно зажала рот рукой, чтобы сдержать крик ужаса:

— Стало быть, вы хотите убить меня?

— Зачем? В этом нет необходимости. Юная красотка из Виттона уже мертва. В деревне знают, что ее сгубила какая-то неизвестная хворь. Я дал денег на твои похороны. Да простит Господь мой обман…

Оттеснив Розамунду от двери, Хартли подтолкнул ее обратно к очагу.

— Хватит причитать! — прорычал он, сердито встряхнув ее за плечи. — Та девушка умерла. И тебе выпало стать женой знатного лорда. Ты должна не знаю как благодарить сэра Исмея за такой подарок.

— Ну полно. Я сам с ней разберусь. — Сэр Исмей расправил плечи, как бы желая стряхнуть не ко времени овладевшую им печаль. Он приблизился к перепуганной пленнице и сжал в ладонях ее руку: — Ну подойди же ко мне, Розамунда, дочь моя.

Поклонись своему отцу, как подобает воспитанной девице. И поверь, никакие богатства на свете не стоят чести быть избранницей Рэвенскрэга.

— А почему нашей дочери непременно нужно было выйти за этого человека?

— Потому что мы подписали с ним договор о союзе наших войск. Без этого договора лорда дому де Джиров не выжить. Я долго мечтал и хлопотал об этом альянсе, и ничто, кроме моей смерти, не сможет уже ему воспрепятствовать.

— А вы не боитесь, что я расскажу вашему лорду правду?

— Вот этого делать не стоит, ибо тогда тебе грозит провести всю свою жизнь в заточении. Мне нетрудно будет убедить его в том, что от тяжкого недуга у его дорогой невестушки помутился рассудок. Неужто тебе хочется прослыть сумасшедшей, которую необходимо держать под замком?

Розамунда, вздрогнув, отпрянула, живо представив эту ужасную картину: всю жизнь прожить под стражей. Стало быть, неспроста свернула у дороги на Виттон та повозка — она везла другую Розамунду, которую похоронили потом на деревенском погосте.

И еще одна, леденящая душу картина возникла перед взором девушки: церковный дворик и могильный камень, на котором выбито ее имя… Пролил ли кто хоть слезинку? Стивен, тот, верно, крепко о ней горевал… Да малышка Мэри. Вспомнив родных, Розамунда и сама всплакнула. Джоан если и тосковала, то разве что до очередной попойки, а Ходж известно о чем печалился: что так и не угостился ею или что не с кого теперь тянуть денежки. Да, сэр Исмей знает, что говорит: Розамунды из Виттона больше нет на свете.

— Так вы вместо меня похоронили свою дочь? — все же спросила Розамунда.

— Да. И сердце мое разрывается, как вспомню о том, что родная моя кровиночка лежит на крестьянском кладбище, словно жалкая простолюдинка. — Он застонал от ярости, вспомнив убогую могилу. — Она умерла от горячки. Когда мы прибыли в Англию, она уже тяжко расхворались. Вот почему эти французские квочки так раскудахтались, увидев, что их госпожа каким-го чудом исцелилась. Потому мне и пришлось срочно отправлять их восвояси, пока они не раскусили, что ты ни слова не понимаешь по-французски. В Рэвенскрэге этому никто не удивится. Там Розамунду не видали с детских ее лет… с тех пор, как я отправил ее на учение во французский монастырь. Да, к слову сказать, ты хоть писать и читать умеешь?

— Немного.

— Хорошо. Досадно было бы узнать, что я потратился напрасно, отправив тебя учиться в Сестринскую обитель.

— Вы могли бы вообще никогда не узнать, чему меня там выучили.

— Мог бы. Ежели б ты мне вдруг не пригодилась, как, впрочем, и твоя грамотность. А тогда, по молодости, это была чистая блажь, игра в благородство. Я еще собирался выдать тебя за кого-нибудь из приближенных. Собирался, пока наше фамильное добро не развеялось в бесконечных дворцовых усобицах. И ты стала дорогой причудой, которую я больше не мог себе позволить.

— Монахини отослали меня назад, в деревню, — с суровым укором произнесла Розамунда. И никто не сказал почему. Жизнь в Виттоне была мне в тягость, после того как я пожила у монашек.

— Это понятно. Однако я порядком устал от нашей беседы. Итак, запомни; в Рэвенскрэге постарайся держать себя соответственно твоему титулу. Вспомни, чему тебя учили в монастыре, как монашки проводили свой досуг… Забудь о том, что ты водила знакомство с какой-то прачкой. И еще: если ты дерзнешь мне мстить и выложишь там все как есть, я объявлю тебя умалишенной.

Его угроза тяжко повисла в воздухе, сразу вдруг сделавшемся очень душным. Так вот он каков — тот человек, которого она так давно мечтала увидеть, — ее благородный родитель. Сладкие грезы о нежной отцовской любви вмиг растаяли. Она нужна ему только для дела. Коли так, стоит ли горевать о том, чего она сроду не ведала? А раз не ведала, то и невелика потеря.

Подойдя к окну, Розамунда глянула сквозь щелку в ставнях на простиравшуюся вокруг темную деревеньку. Неужто никто не поможет ей попасть домой? А ежели она все-таки сумеет вернуться, что ее ждет? Суеверные крестьяне до смерти перепугаются, увидев ее живой. Они же знают, что их Рози лежит в могиле. Значит, подумают, что к ним пожаловало привидение.

Горько вздохнув, она отвернулась от окна: сэр Исмей с сочувственной улыбкой наблюдал за ней.

— И думать не смей о возвращении, — сказал он, будто читая ее мысли. — Не дури, Розамунда. Тебе придется поехать со мной. Нам не обойтись друг без друга, по нраву тебе это или нет.

— Стало быть, мой чадолюбивый батюшка, вы желаете обмануть того человека, который собирается жениться на вашей дочери?

— Не забывай, что ты тоже моя дочь. И тебя тоже зовут Розамундой. Увидев тебя, Рэвенскрэг вряд ли что заподозрит, тем более после того, как ты предъявишь ему приданое. Ну а спать ему наверняка будет приятнее с тобой, чем с твоей немощной предшественницей, да упокоит Господь ее душу… А теперь отправляйся в постель и ни на минуту не забывай, что ты леди Розамунда де Джир.

Глава ЧЕТВЕРТАЯ

Когда они достигли ворот замка, успело уже стемнеть. Мощенный булыжником внутренний крепостной дворик освещали шипящие факелы. Их желтое пламя выхватывало из мрака смутные силуэты, тотчас сгрудившиеся вокруг вновь прибывших, В холодном воздухе густо клубился пар от выдыхаемого людьми и лошадьми тепла.

Розамунда, спасаясь от стужи, заторопилась к дверям. Ее тут же обступила дюжина прислужниц, и по крутой винтовой лестнице ее повели наверх, в теплую комнату, расположенную в одной из башен. Сэр Исмей успел послать с дороги гонца, который упредил хозяина замка, что леди Розамунде нездоровится и она легко может застудиться.

В прорезь бойницы видны были первые проблески зари. Наконец длинный лучик света пробрался и в ее незастекленное окошко и коснулся лица Розамунды. Она открыла глаза, пытаясь понять, где она. Но тут же вспомнила — и сердце ее упало. Она же в замке, в огромной крепости. И вскоре ей предстоит стать хозяйкой этих владений. Мысль об этой неожиданной щедрости судьбы наполнила душу Розамунды радостью.

Она сладко потянулась, лежа на мягкой перине, сверху же ее согревал целый ворох толстых пуховых одеял. Вчера она до того устала, что едва добралась до кровати — глаза слипались прямо на ходу. Она помнит только всполохи чадящих факелов и что-то твердящие женские голоса, слившиеся в монотонное жужжание, — а после блаженный покой в огромной кровати, где можно было наконец вытянуть ноющие от усталости ноги. Прежние ее поездки на лошади, по-деревенски, без седла, не шли ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать, часами сидя в седле, однако она упорно отказывалась снова воспользоваться носилками. Розамунда чуяла, что сэр Исмей прекрасно догадывается о ее муках и что эти ее мучения доставляют ему мерзкое удовольствие.

Девушка осмотрелась. На серых каменных стенах висели яркие картины, изображавшие сцены из Писания. Она лежала на высокой дубовой постели, над которой вздымался синий бархатный балдахин с золотой каймой, а ее сомкнутые руки покоились поверх синего покрывала с вышивкой — остроклювая птица сидит на вершине скалы. От птицы ее отвлек какой-то шорох — одна из ее прислужниц доставала из углового шкафчика одежду.

— Доброго вам утра, миледи. Меня зовут Кейт. Позвольте вам помочь.

Пролепетав благодарность, Розамунда смутилась: обиход знатной дамы был ей в диковинку. Однако ж, если она собралась вести игру дальше, придется привыкать к жизни, которую ведут леди. Она выскользнула из своего пухового кокона и подошла к потрескивающему поленьями очагу. И с тайным страхом стала ждать услуг столпившихся вокруг нее женщин, пытаясь преодолеть скованность и робость.

С этой минуты прежняя Розамунда окончательно исчезла. Благодаря хлопотливой услужливости камеристок, Розамунда ощущала себя настоящей королевой, но совершенно не знала, как ей следует к этим женщинам обращаться. Однако они, судя по всему, ничуть не удивлялись, что госпожа их молчит, предоставив им распоряжаться своей драгоценной особой: мыть, растирать. Они восхищались се безупречной кожей, но таким вежливо-почтительным тоном, словно она была искусно сработанной вещью, а не человеком. Они вымыли и высушили ее волосы, умастив их потом розовым маслом. Вплетя в густую косу снизки жемчуга, они закрепили ее на затылке костяной шпилькой. Чуть тронули румянами бледные щеки.

После облачили в невероятной роскоши платье — из блестящей, цвета слоновой кости парчи и золотого дамаста, отделанное кремовым мехом, — и тщательно зашнуровали. На голову ей приладили круглую шапочку, к верху ее прикрепили вуаль, которой затем тщательно загородили ее лицо. Все вокруг стало смутно-расплывчатым, будто она смотрела сквозь водную пелену. Розамунда тут же откинула вуаль на затылок, но женщины укоризненно зароптали и поспешили снова завесить ее лицо, приговаривая:

— Так полагается, миледи.

Обтянутые шелковыми чулками ступни Розамунды втиснули в атласные туфельки.

После всех этих изнурительных приготовлений ее вывели наконец из комнаты. Женщины продолжали озабоченно роиться вокруг и явно были очень горды своим творением, твердя на разные голоса, что миледи похожа на сказочное видение. На лестнице, особенно на поворотах, они крепко держали ее за локти, Розамунде же казалось, что рядом с ней плывут какие-то размытые тени.

Розамунда и ее свита вышли во дворик, где их уже дожидались двое пажей с факелами. Со всех сторон высились громады башен, мощные неприступные стены упирались в самое небо. Розамунду тут же обдало резким северным ветром, который с завыванием обдувал каменные громады.

К счастью, женщины тут же ввели ее в одну из башен и быстрым шагом двинулись по довольно темному коридору, на стенах которого плясали огромные тени — от факелов. Розамунда согрелась и успокоилась.

Однако ее спокойствия хватило совсем ненадолго — пока они не вошли в огромную залу с грубо отесанными стенами. Здесь было еще темнее, чем в коридоре. Тут только Розамунда поняла, что сейчас увидит своего будущего мужа. Одной этой мысли было достаточно, чтобы ее снова охватила дрожь — на сей раз не от холода, а от ужаса. Радостное предвкушение того, как она станет хозяйкой этого огромного замка, мигом улетучилось. От страха ее немного тошнило. Между тем камеристки чинно вели ее по зале. Глаза Розамунды попривыкли к темноте, и она увидела, что у стен за столиками сидит множество людей, и все как один смотрят на нее.

Внезапно процессия остановилась, и Розамунда чуть не наскочила на рослую женщину, шедшую первой. Чуть правее, поверх голов своих камеристок, она увидела черный бархатный берет с плюмажем и услышала характерный резкий выговор: голос сэра Исмея она узнала бы среди тысячи других.

— Ну наконец-то ты с нами, моя прелестная Розамунда.

Выдавив из себя улыбку, Розамунда сжалась от мучительного стыда: сейчас она тоже станет участницей этого обмана. Мертвенная улыбка так и не сходила с ее губ, пока она смотрела на унизанную перстнями повелевающую руку сэра Исмея. Она изо всех сил старалась держаться с важностью, приноравливаясь к его неспешному шагу, старалась неслышно ступать по пахнущим духовитыми травами циновкам. Они неотвратимо приближались к огромному, чудовищных размеров очагу, где пылал цельный ствол дерева. Пламя омывало ярким светом возвышение, к которому вели ступеньки, а на этом возвышении — вроде как помосте — был установлен стол самого хозяина. Этот внезапный после сумерек блеск ослепил ее. Чья-то фигура двинулась ей навстречу, загораживая слепящий огонь. Розамунда сморгнула подступившие к глазам слезы, уж они-то совсем ей сейчас ни к чему… Убранство замка было куда роскошнее, чем то, что она пыталась нарисовать в своем воображении. Надо лишь слушаться сэра Исмея, и все это богатство будет принадлежать ей, навсегда. Ну а каков он, ее жених? Будет ли он ее поколачивать? Или заставит вытворять всякие непотребства в супружеской кровати? Может, он настоящее чудовище…

У Розамунды зашумело в ушах, сейчас она свалится в беспамятстве… Она покачнулась, но сэр Исмей тут же ринулся вперед и подставил ей плечо.

— Вашей дочери все еще нездоровится? — спросил кто-то сзади.

— Нет-нет. Просто устала. Путь к вам не близкий, да и от путешествия по морю она не совсем оправилась. Уж вы простите мою Розамунду, она сама не своя от стольких переживаний. — В голосе сэра Исмея появился искательный тон.

Сделав вид, что хочет погладить Розамунде руку, он ущипнул ее, и весьма ощутимо. На лице его вновь появилось предостерегающее выражение Незаметным толчком он дал ей понять, что она должна упасть на колени на нижнюю ступень у помоста.

Розамунда подчинилась и поняла, что стоящий у огня мужчина направляется к ней. Стройные ноги, плотно обтянутые блестящим бархатом, остановились совсем близко… затем теплые руки подняли ее опущенную голову и потянули ее с пола. Сквозь легкую, из органзы, вуаль девушка смотрела на его темно-синий дублет, усыпанный дорогими камнями — достойными самого короля! Широкие плечи, и очень узкая талия. Вокруг мускулистых бедер обвита золотая цепь. Розамунда зажмурилась, а когда стала подниматься с колен, в ушах опять зашумело. Она немного утешилась тем, что суженый ее не дряхлый, впадающий в старческое слабоумие, краснорожий вояка. Но чему она, глупая, радуется? Мужчина, который еще в поре, уж точно стребует с нее то, что ему причитается в свадебную ночь. Глубоко вздохнув, Розамунда все-таки осмелилась поднять глаза — в тот момент, когда лорд Рэвенскрэгский откинул с ее лица вуаль.

— Добро пожаловать в Рэвенскрэг, Розамунда. Как ты, однако, повзрослела. Совсем не похожа на худенькую девочку, которую я знавал когда-то. Теперь ты просто красавица, и какая…

Розамунда растерянно мигнула, не веря собственным глазам. Шум в ушах исчез, но теперь она вообще ничего не слышала. Когда она сморгнула вновь подступившие слезы, ее ослепило множество блестящих точек — это играли в свете очага драгоценные камни на синем бархате. На нее с улыбкой смотрел на редкость пригожий мужчина, явно недоумевая, чем он ее так поразил… Волевой подбородок, сочные, чудесно вырезанные губы. Густые черные ресницы чуть прикрывали синие глаза, и черные же, воронова крыла, кудри падали на воротник. Розамунда не в силах была пошевельнуться. Она понимала, что ей не подобает так пялиться на этого красавца, но ей слишком важно было убедиться, что он ей не примерещился…

Да нет же! Он настоящий! Она подавила рвавшийся из горла крик, чувствуя, как у нее слабеют ноги. Лорд Рэвенскрэг, которого она так боялась, был хорошо ей знаком!

Это же он, ее принц, тот самый, о котором она грезила долгими зимними ночами. Ее сердце бешено забилось от радости. Однако когда он подчеркнуто учтивым жестом поднес ее руку к губам, ликование Розамунды поутихло. Прикосновение его манящих губ (к которым она так давно жаждала прильнуть) было холодно-равнодушным.

Мгновенно скинутая с небес на землю, Розамунда устыдилась своей глупости. Он-то ведь знать не знал про ее влюбленность. Однако разумные мысли не были помехой разочарованию, тут же охватившему девушку. Ведь до этого его поцелуя все выглядело как в сказке: будто у Розамунды вдруг завелась крестная фея, которая своим волшебством доставила ее в этот замок, исполнив самое заветное желание своей крестницы. Да вот незадача — волшебство феи оказалось бессильно против одного удручающего обстоятельства: своему суженому Розамунда совершенно безразлична.

Лорд Генри, чуть отступив назад, обернулся к будущему тестю. Розамунда почувствовала себя так, будто перед ней захлопнули дверь. Уязвленная, сама не зная почему, она сглотнула комок в горле, тут же, впрочем, вспомнив, какое удовольствие отразилось на лице Генри, когда он поднял ее вуаль. Видать, она ему все-таки приглянулась. Может статься, ее мечты еще сбудутся… Несмотря на возобновившийся шум в ушах, она жадно впитывала каждое словечко своего жениха. Голос его был звучным, а речь гладкой, как и положено речи знатного лорда, однако Розамунда уловила чуть заметную тягучесть фраз, выдававшую уроженца Севера. Он вежливо расспросил, как ей путешествовалось, но эти обыденные вопросы были для Розамунды слаще самых складных стихов.

Но вот множество нетерпеливых женских рук потянуло ее за рукав, давая понять, что ей пора удалиться. Вуаль снова опустили, а потом камеристки попытались сдвинуть ее со ступеньки, но Розамунда не обращала на них внимания, стоя как вкопанная, убежденная, что жених пригласит ее за свой стол.

Обнаружив, что гостья с эскортом из камеристок еще здесь, Генри опять обернулся к ней, решив, что она не осмеливается уйти без его на то соизволения. Улыбнувшись, он милостиво кивнул:

— Вы можете вернуться к себе, леди Розамунда. Сегодня у нас в замке Рождественский маскарад, но вас никто не потревожит. Я нарочно распорядился приготовить вам апартаменты в южной башне — подальше от шума.

— Благодарю вас, милорд, — пролепетала Розамунда, боясь, что он заметит, как дрожит ее голос. Не такие слова она ожидала услышать. Она уже хотела спросить, отчего он не хочет и ее пригласить на праздник, но Рэвенскрэг уже отвернулся.

Ее опекунши вцепились в нее накрепко; когда они двинулись, ей пришлось покорно следовать за ними. За спиной Розамунды вновь раздался голос Генри:

— Сэр Исмей, не желаете составить мне компанию и объехать границы? Только потеплее оденьтесь. Морозец ныне крепкий.

— Конечно желаю, Генри. Вы позволите так вас называть?

— Не просто позволю, но настаиваю на этом. А могу ли я называть вас отцом?

Они дружно расхохотались, и раздался звон сдвинутых пивных кружек — новоиспеченные союзники пили за свой союз.

Больше Розамунде ничего не удалось расслышать, потому что через несколько секунд она со своей свитой была уже на другом конце залы, отгороженном резной ширмой. Жгучая обида охватила девушку. Ее даже не спросили, хочет ли она осмотреть владения, или хотя бы замок. После церемонии встречи будущий муженек потерял к своей невесте всякий интерес.

Не заботясь более о том, достаточно ли степенна ее поступь, Розамунда ринулась прочь, стайка прислужниц едва за ней поспевала. Видать, житье ее здесь будет тоскливым и серым, как вода в канаве, без радости и любви. Не иначе как сэр Исмей расстарался, это его она должна благодарить за такое с ней обращение: словно она убогая какая… Ему только того и нужно.

Тянулись долгие часы. Никто ни разу не справился о ее самочувствии. Розамунда надеялась, что Генри хотя бы навестит ее. Но он не пришел. Свадебные торжества были предназначены только для гостей, а невесту пригласить и не подумали. «Никому нет до меня дела», — подумала, совсем закручинившись, Розамунда. Теперь уж ей не бывать прежней Рози из Виттона, теперь она Розамунда — хилая и немочная невеста лорда, для которого она что пустое место… Хворая дочь не слишком влиятельного лорда, который просто использовал ее для своих дворянских задумок. Молви она всего пару словечек — и все надежды сэра Исмея рухнут… но тогда рухнут и ее собственные надежды на счастье.

Что ни говори, судьба к ней все ж таки очень благосклонна: подарила ей в мужья именно того, о ком Розамунда мечтала. И она будет не она, коли не заставит Генри Рэвенскрэгского полюбить ее.

С пасмурным лицом Розамунда наблюдала из окна, как по двору проносят охапки остролиста. И еще слуги несли кипы красных праздничных скатертей, а пажи — перевитые лентами еловые и сосновые ветки… Стало быть, огромную приемную залу прибирают к празднику Рождества. Но почему, почему не позвали на эту забаву ее? Сэр Исмей, видать, боялся, как бы она не сбежала до венчания. Потому и наплел всем о ее якобы плохом самочувствии — чтобы подольше подержать ее взаперти.

Вознамерившись спуститься вниз, чтобы хотя бы полюбоваться праздничным убранством, она наткнулась за дверью на вооруженных стражников. Не слишком учтиво они затолкали перепуганную Розамунду обратно в комнату, передав ей строгий наказ сэра Исмея; хорошенько отдохнуть перед завтрашней брачной церемонией.

Уткнувшись лицом в захлопнутую дверь, Розамунда расплакалась.

Вскоре послышались тяжелые шаги и голоса — к Розамунде кто-то направлялся. Может, хозяину замка после встречи доложили, как резво немочная невеста помчалась к себе в башню, и он все-таки прислал за ней?

В комнату вошел сэр Исмей в сопровождении своего Хартли. Капитан вышел и встал у дверей: чтобы сэра Исмея и Розамунду не могли подслушать придворные доносчики.

Мне спускаться вниз? — тут же с надеждой в голосе выпалила Розамунда.

— Боже упаси! Не стоит рисковать — пока не стоит. Оставайся здесь. Ей-богу, это не самая суровая епитимья. Комната теплая, постелька мягкая. Небось, получше того, чем ты довольствовалась дома. И не перечь мне — для твоей же пользы говорю, — делай, что приказано. Он схватил ее за плечи. — И прежде чем уйти, хочу тебе напомнить: наше будущее зависит теперь только от тебя… Ты мне говорила, что ты честная девушка… Так ты действительно еще девушка?

Розамунда обомлела от стыда, а сэр Исмей, зло сощурившись, буравил ее взглядом, все крепче стискивая ей плечи.

— Ну что, проклятая! Отвечай! Наврала небось, сучка ты эдакая?! — прорычал он.

— Я вас не обманывала. Я девушка. Мое слово верное.

— Что мне твое слово. Доказательство — вот что мне требуется. Я приказал бы тебя проверить, да опасаюсь, как бы не пошли потом всякие пересуды. — Сдвинув брови, он наклонился к ней по ближе и угрожающе прошипел: — На свадебной простыне должна быть кровь. Обещаешь, что она там будет?

— Да, — твердым голосом сказала Розамунда и чуть качнулась, оттого что сэр Исмей резко отпустил ее.

Чуть погодя после того, как сэр Исмей и Хартли удалились, Розамунда осмелилась снова приотворить дверь: стражников не было! Она не могла поверить такому счастью, теперь нельзя терять ни минуты! Она все-таки пойдет на праздник…

Розамунда помчалась вниз по винтовой лестнице, с опаской замедляя шаг на поворотах — вдруг кто-нибудь сейчас ее перехватит… однако беглянке удалось вполне благополучно проскользнуть в коридор, и она стала на ощупь пробираться вдоль холодных как лед стен: там было совсем темно, хотя в конце коридора горел факел. Неплохо было бы переодеться в полотняное платьице какой-нибудь из служанок, тогда Розамунду точно никто не признает. А сейчас любой из присутствовавших на церемонии встречи жениха и невесты сразу вспомнит се парадное платье. Розамунда решила поискать что-нибудь более подходящее. Несколько покоев, выходивших в коридор, были распахнуты, а из тех, что были затворены, слышались голоса. Но за одной из дверей вроде бы никого не было, и она рискнула ее приоткрыть. Комната была пуста, но Розамунда сразу поняла, что она предназначена не для прислуги, а для гостей. Девушке сразу бросилась в глаза ярко освещенная огромная кровать: поверх покрывала лежал целый ворох нарядов, а кое-какие вещицы были обронены на пол. Розамунда догадалась, что это одна из приглашенных дам распаковывает дорожные сундуки — будто специально, чтобы Розамунде было из чего выбирать…