Терпеливый муж

      Она начала сушить волосы, затем передумала, потому что у нее просто не было сил оставаться здесь. Приколов несколько модных заколок спереди, а сзади собрав волосы в хвост, Кесси быстро подкрасила лицо, прихватила пару сережек в виде больших тигровых лилий и крикнула Эндрю, что готова.
      – Не хочешь ли ты помочь мне с туфлями? Я, кажется, не могу…
      – Я знаю, – перебил он, придя ей на выручку. – Не могу поверить, чтобы ноги так отекали.
      – Ты точно знаешь, как дать женщине почувствовать себя красивой и женственной, – уколола она его.
      Эндрю застегнул туфли жены, затем выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз, настойчиво ища ее взгляд.
      – Тогда, может быть, сегодня ночью стоило воздержаться от комментариев, что ты чувствуешь себя большой и неуклюжей, Кесс?
      – Как гигантская слоноутка.
      – Какая слоноутка?
      – Это мое изобретение. Я чувствую себя, как слон, но переваливаюсь, как утка. – Она усмехнулась и поспешила отвернуться.
      Эндрю почувствовал, что она прячет слезы.
      Он обнял ее и нежно привлек к груди. Потом, заметив замешательство жены, наклонил голову и прижался губами к ее лбу.
      Тяжело дыша, Эндрю постарался разрядить обстановку.
      – Ты просто выглядишь как на десятом месяце беременности, а вовсе не как причудливая зверюшка.
      – Дети рождаются на девятом месяце, – прошептала она, судорожно вздыхая.
      – Я знаю, – отозвался он, проведя рукой по ее животу, – но твой живот наводит на мысль о десятом месяце, Кесси.
      – Как я говорила, – повторила она, – ты можешь словами…
      – Я очень постараюсь, – попытался он ее раздразнить.
      – Не беспокойся. Это не поможет.
      Эндрю нежно похлопал ее по животу.
      – Ну поехали. Мы собираемся повеселиться!
      Кесси округлила глаза:
      – О Боже, повеселиться!
 
      Когда они подъезжали к дому Люка и Мэнди, Кесси уже с нетерпением ждала встречи. Мэнди была так добра к ней, пока они подбирали жилье, что ей захотелось познакомиться с ней поближе. Она только сожалела о том, что чувствует себя уставшей.
      Когда их машина свернула на узкую гравийную дорожку, Эндрю впервые с тех пор как они выехали заговорил:
      – Люк проектировал этот дом. Он говорит, что не всем нравится так много стекла… Ты увидишь сама. Уверен, они будут рады показать нам свое жилище.
      Мгновение спустя в их поле зрения оказалось потрясающее современное сооружение.
      – Здорово! – все, что смогла сказать Кесси, и в ответ услышала довольный смешок Эндрю:
      – Действительно, здорово!
      Затем она попыталась, насколько возможно, охватить взглядом всю собственность Люка.
      – Я думала, что мы приглашены, чтобы отметить удачное завершение поисков пристанища для нас, – заметила Кесси, увидев большое скопление припаркованных машин.
      Эндрю подождал, пока машина остановится, и выключил мотор.
      – Кесси, – начал он, – похоже, что Мэнди пригласила еще несколько человек.
      – Должно быть.
      – Это моя семья…
      – Я знаю, Энди. И принимаю это. Не беспокойся. – Она толкнула дверцу машины. – Не хочешь ли подать мне руку?
      Он тихо засмеялся.
      – Кто-нибудь должен придумать лифт для выгрузки из машины беременных женщин, и чтобы были мягкие подушки сидений, – проворчал он добродушно.
      Когда они подошли к дому, дверь открылась. Люк и Мэнди вышли встретить своих гостей.
      – Вы еще кого-нибудь пригласили? – спросил Эндрю.
      – Да, все уже на месте, – с расстановкой произнес Люк. – Вы последние, кого мы ждем.
      – И наиболее желанные, – добавила Мэнди, повернувшись к Кесси и приглашая ее войти.
      В холле царил полумрак, но в просторной гостиной под искусственным светом скрытых лампочек Кесси увидела море улыбающихся лиц. Как только она попала в объятия приветствовавшей ее миссис Макларен, со всех сторон закричали:
      – Сюрприз!
      Кесси была рада, что свекровь поддерживала ее.
      – Что все это значит? – спросил сбитый с толку Эндрю.
      Теперь настал черед Кесси посмеяться. Она уже разглядела причудливо украшенный зонт, подвешенный над большой качалкой, стоявшей напротив окон. Рядом возвышалась груда подарков.
      – Это, – ответила Мэнди, взяв Эндрю за руку, – для ребенка.
      – Но я думал…
      – Не спорь, – посоветовал Джесс со своего места на диване. – Лучше проводи жену на почетное место, – он указал на кресло-качалку, – и начинайте принимать подарки.
      – Хорошенькая идея! – воскликнул Этан. – Я проголодался, а Мэнди обещала накормить нас обедом после вручения подарков.
      – Этан! Веди себя прилично, – одернула его мать, усаживаясь рядом с Джессом.
      – Ты ожидала такое? – прошептал Эндрю на ухо Кесси.
      Она повернула к нему голову и улыбнулась, не скрывая радости, переполнявшей ее.
      – Это здорово! – Не задумываясь, она переплела свои пальцы с его и потянула мужа в сторону подарков. – Пойдем, ты поможешь.
      – Помочь? – Он скептически изогнул бровь.
      – Конечно, – подтвердила Мэнди. – Это для вас обоих и для ребенка тоже.
      Эндрю недовольно взглянул на Люка:
      – Мог бы и предупредить меня.
      – Да, но женщины… – Люк охватил взглядом каждую из тех, кто был в гостиной, – захотели сделать все именно так.
      – Предатель! – отплатил ему брат, состроив комичную гримасу.
      – Где твоя жизнерадостность? – поддразнила Сара.
      – В заднем кармане, – ответил Эндрю, садясь на пол у ног Кесси. Видно было, что ему неудобно. Кесси чувствовала, что ей следует протянуть ему руку, чтобы помочь.
      – Кресло от Джесса и Брайаны, – объяснила Мэн-ди, указывая на большой зеленый бант и подарочную открытку, прикрепленные к спинке.
      Кесси увидела, как ее муж устремил на брата вопросительный взгляд.
      – Это одна из наиболее полезных вещей, – ответил Джесс, проигнорировав его невысказанный вопрос.
      – Хм, – согласилась Брайана. – Оно слишком велико, чтобы можно было его завернуть.
      – Спасибо, – сказала Кесси, затаив дыхание.
      Она подняла руку и послала всем воздушный поцелуй.
      – Это замечательный сюрприз! Кивнув головой, Эндрю согласился.
      – Вот. – Рейчел передала Кесси большую квадратную коробку, украшенную погремушками. – Ты откроешь эту, а Энди другую. Мы не позволим ему сидеть без дела. Он ненавидит пассивность. Эти милые свертки не дадут ему скучать. Я не могла устоять против покупки лошадки-качалки. Она напомнила мне ту, что стоит у Молли в спальне. Ты ее видела?
      Взглянув на нее, Кесси кивнула.
      Затем она сняла крышку.
      – Медвежата! – радостно воскликнула она и подняла подарок, чтобы все смогли увидеть.
      – Подходяще, – заметил Эндрю.
      – Спасибо, Рейчел. Это великолепно! На обоях, которые мы выбрали для детской, тоже танцующие медвежата, – объяснила Кесси.
      – Передай им вон ту большую коробку, завернутую в бумагу, – посоветовал Этан.
      – Эту бумагу можно будет использовать еще раз, – сказал Эндрю.
      – Мы знаем, – смеясь, ответил ему брат. – Консервирование…
      – Это не предмет для насмешек, – перебил его Эндрю.
      – Полегче, – посоветовал Джесс.
      – Ты имеешь в виду – поспешим. Я так проголодался, – вставил Этан.
      – Практично! Сиденье для машины. Спасибо, Этан. – Эндрю улыбнулся младшему брату, затем повернулся к жене, качая головой. – Я даже не подумал ни об одной из этих вещей.
      – Это от нас, – заметила Мэнди, когда Кесси взяла в руки очередной сверток. – Мы потратили много времени на покупки, не так ли, дорогой? – подмигнула она Люку.
      – Да, мы немного увлеклись, – произнес Люк с расстановкой.
      Вскоре Кесси поняла, что он имел в виду. Однако Люк и Мэнди не были единственными, кто увлекся. Гора просмотренных подарков росла. Здесь были пеленки и памперсы, одежда и посуда. А на полу лежало еще много нераскрытых коробок.
      Сара протянула Кесси странной формы сверток. Та отогнула уголок узорчатой бумаги, заглянула внутрь и увидела корзинку, полную детских косметических принадлежностей.
      Эндрю приоткрыл другой уголок.
      – Что это такое? – спросил он удивленно и вместе с тем недоверчиво.
      – Шампунь, детское мыло, мочалка…
      – Извини. – Он резко поднялся и вышел из комнаты. Неловкая, как на поминках, тишина повисла в гостиной.
      Кесси закусила губу. Она не могла понять, почему он вышел, но его неожиданный уход огорчил ее. Сама она наслаждалась, а он, как она чувствовала, был напряжен. Сейчас ее охватило смутное чувство пустоты, словно она очнулась ото сна, который не могла вспомнить.
      – Пойду поговорю с ним, – вызвался Джесс, вскочив с дивана. Он приостановился похлопать Кесси по плечу. – Расслабься. Эндрю иногда выкидывает такие штучки.
      – Да, – согласился Люк. – Ему не очень понравилось все это, когда он приехал.
      – Не очень-то вежливо, – вставил Этан.
      – Кто бы говорил, – бросил Джесс через плечо, выходя из комнаты.
 
      Выйдя из дома, Эндрю стоял и слушал, как вода нежно перекатывает камни на берегу. Спустя время он немного успокоился. Но природная гармония не сгладила образы в его памяти. Он был уверен, что это никогда не пройдет. День за днем, месяц за месяцем он жил вместе с ними.
      – Что тебя задело? – Голос брата разрушил спокойствие, окружавшее его.
      – Контрасты задевают за живое. Все сразу. Как лавина. – Его взгляд обратился к воде. – Посмотри вокруг. Посмотри внимательно. У нас так много всего.
      – Мы работали, чтобы иметь это, – заметил Джесс.
      – Я не собираюсь спорить, но думаю, как наша жизнь не похожа на жизнь других. Мы так много имеем, – повторил он уже высказанную им мысль. – Детям нужны не вещи. Им нужны любовь и забота. Основное – это пища, одежда и кров. – Он повернулся лицом к Джессу. – Ты встречал тысячи женщин, которые моют своих детей в ближайшей реке?
      – Это то, что тебя беспокоит?
      – Нет, – возразил Эндрю, затем поправился: – Да. Я как раз думал о расточительности нашей жизни и о детях, которых я видел. У них нет даже еды.
      – Знаешь, мне нечего ответить, Эндрю. Ты делаешь свое дело. Неужели тебе хочется лишить ребенка Кесси преимуществ, которые можешь ему дать?
      – Это не решение вопроса. Я хочу для этого ребенка лучшей доли. Лучшей, чем я могу ему обеспечить. Но я не могу не замечать разницы и не задаваться вопросами.
      Он потер затылок в тщетной попытке снять напряжение.
      – Все рассердились?
      – Все голодны. Пойдем поедим.
      – Еще минуту, – попросил Эндрю.
      – Еще одно… – Джесс колебался. – Кесси выглядела очень встревоженной, когда ты ушел.
      – Я слышу, – пробормотал Эндрю, однако брат усомнился в том, что он его понял.
 
      Когда Эндрю вновь присоединился к гостям, большинство из них уже наполняли свои тарелки. Он оглядел комнату, ища жену. Джесс прав. Надо поговорить с ней. Остальные – его семья. Они скорее всего поймут его поведение или хотя бы не обратят внимания.
      Он и не думал огорчать ее. У нее и без того достаточно трудное время, чтобы терпеть его дурное настроение.
      Он нашел ее возле Сары, державшей на руках Молли. Подбежала Меган и ухватилась за свободную руку матери. Эндрю улыбнулся самому себе. Какой контраст! Сара всегда казалась холодной и спокойной.
      Приблизившись к ним, он спросил Кесси:
      – Тебе хорошо здесь?
      Она взглянула на него так, словно была удивлена его вопросом.
      – Только что получил нагоняй, – сказал Эндрю, зная, что это звучит неубедительно. – Хочешь, подержу одну из малышек?
      Сара кивнула, послала дочери сияющую улыбку и отвернулась.
      – Ты не поел, – сказала Кесси.
      – Нет аппетита, – ответил он, сдерживая себя, чтобы не коснуться ее щеки. – Я все объясню позже, хорошо?
      – Все нормально? – Ее глаза выдавали беспокойство. Ее темные наблюдательные глаза.
      – Да, Кесси. Сядь и положи себе что-нибудь. Тебе не стоит проводить так много времени на ногах, – предупредил он. – Как кресло? Удобное?
      Губы Кесси тронула слабая улыбка.
      – Если бы я не была так занята разбором подарков, я бы уснула… – Ее голос на мгновение затих. – Эндрю, как мне всех отблагодарить? Твои родители дали нам денег на покупку детской кроватки, а мама еще и выстегала красивое одеяло для малыша.
      – Поблагодари ее и скажи, какое оно необыкновенное, – посоветовал он.
      – Но этого, похоже, мало.
      – Этого будет достаточно, – заверил ее муж. – Ты же член семьи.
      Позже, когда Кесси лежала в постели и сон не шел к ней, она припомнила эти слова и нежность, с которой Эндрю их произнес.
      Она подошла к креслу со все еще привязанным к нему большим зеленым бантом и нежно погладила его теплое дерево.
      Член семьи.
      А ведь она действительно чувствовала себя так, словно была членом семьи Макларенов. Одним небесам было известно, как гостеприимны и сердечны были они с самого начала.
      Но на самом деле были ли они с Эндрю и будущим ребенком семьей?
      Кесси уселась в кресло-качалку и достала коробку со стеганым одеялом. Она разложила одеяльце у себя на коленях и провела рукой по ткани, восхищаясь аккуратностью стежков и той любовью, которую Либби Макларен вложила в каждый дюйм. В этом была она вся. Доброжелательная. Любящая.
      Кесси закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Если бы таким же был Эндрю. Он кажется более ответственным, чем доброжелательным, более озабоченным, чем любящим. Кесси чуть вслух не хохотнула. У нее получился почти реальный портрет любящего Эндрю Макларена.
      И еще, по тому, как он общается со своими родными, она сделала вывод, что ему свойственна замкнутость. Сегодня вечером она увидела, что он может и с ними подолгу молчать, как с ней. Это помогло ей чувствовать себя менее обделенной. “Его брат сказал, что иногда незначительные вещи выводят Эндрю из себя”, – вспомнила Кесси.
      Открыв глаза и оглядев спальню мужа, она увидела коробки из-под подарков. Сегодня такой “незначительной вещью” оказалась нужда людей, которым он помогает. Голодающие дети – это уже серьезно. Глупо соперничать с идеями, и она мирилась с предназначением Эндрю достаточно легко.
      “Может быть, он потерял самообладание из-за ребенка или из-за беременности? ” – продолжала размышлять Кесси. Когда Эндрю пытался объяснить свое состояние, Кесси почему-то чувствовала негодование. Хотя ей становилось тоскливо каждый раз, когда Мерфи уезжал, она уважала его стремление помогать голодающим. С Эндрю все было по-другому. Вероятно, потому, что он был другой. Причину своей обиды она видела в его ответственности, стремлении объяснить ей, что значит в его жизни работа. Она угадывала в нем чувства, страсть, но все это принадлежало не ей, а его работе. Этим незнакомым детям.
      “Вот, что отдаляет нас друг от друга”, – подумала Кесси. Теперь ей все стало ясно.
      Кесси аккуратно сложила одеяло и положила его в коробку. “Завтра я найду способ выразить свою признательность этой семье за все, что они сделали. И может быть, со временем я примирюсь со своим местом в жизни Эндрю”, – решила она.
 
      Что-то разбудило Эндрю. Он приподнялся, протер глаза, затем опустил ноги на пол. Нащупав ногой вместо голого пола ковер, Эндрю вспомнил, что они с Кесси переехали на новую квартиру. Некоторое время он сидел в темноте, прислушиваясь и соображая, что же прервало его глубокий сон.
      Вдруг в ночной тишине послышался тихий плач, исходивший откуда-то сверху.
      Эндрю вскочил и, спотыкаясь, поспешил наверх. Поднявшись, он тревожно спросил:
      – Кесси, у тебя все в порядке?
      – Нет, – простонала она в ответ.
      Эндрю щелкнул выключателем. Мягкий свет наполнил комнату. Кесси лежала посреди кровати сжавшись и держалась за живот.
      – Что случилось? Ребенок?
      Ее глаза были закрыты, лицо искажено болью.
      – Так быстро, – слабым голосом сказала она. – Еще три недели.
      – “Дети появляются тогда, когда они к этому готовы”, – напомнил он ей ее же слова.
      – Я думаю, что ему уже пора, Эндрю.
      – Хорошо. Не волнуйся.
      – Я спокойна, – произнесла она сквозь зубы.
      – Правильно, – поддержал он, наблюдая за ней. – Что я могу сделать?
      – Помоги мне одеться, пожалуйста, – попросила она умоляющим тоном.
      – Ты можешь сесть?
      Кесси попыталась сделать это.
      – Нет. Как только шевельнусь хоть чуть-чуть… боль раздирает меня. Как же мне одеться?
      – Я помогу.
      – Меня пугает эта сильная боль.
      Он бросился к кровати и бережно поднял ее на руки. Ей стало немного легче.
      – Все сырое, – заметил он, когда раздел ее.
      – Наверное, воды отошли, – смущенно пробормотала она.
      – Догадываюсь. Черт, Кесси, – прорычал он, стараясь держать в узде свои эмоции. – Как давно это случилось?
      – Примерно… Может быть, час назад, я не уверена.
      – Какие у тебя боли?
      – Спина болит постоянно. Если я шевельнусь, живот просто сжимается от боли. Это повторяется каждые шесть минут. Я только дважды посмотрела на часы.
      – Я не врач, но уверен, что у тебя схватки. Кроме того, если у тебя отошли воды, нам нечего сидеть и обсуждать это. Поехали.
      В следующие полчаса Эндрю проявил чрезвычайное терпение. До госпиталя они с Кесси добрались без споров, действуя на этот раз слаженно.
      Не было сомнений, что у Кесси начались схватки. Испытывая мучительную боль каждые несколько минут, она с силой сжимала руку Эндрю, словно боялась ее отпустить. Он разговаривал с ней, старался подбодрить, следил за ее дыханием. Между схватками, когда она могла немного расслабиться, он наблюдал за ее лицом.
      Несколько раз он замечал выступившие на ее глазах слезы. Кесси сдерживала их, хотя много раз издавала мучительные стоны. Эндрю восхищался тем, как стойко она переносит боль.
 
      Днем в пятнадцать семнадцать Кесси наконец родила девочку девяти с половиной фунтов. Дочь Мерфи. Эндрю был в этот момент рядом с женой, в изумлении наблюдая за происходящим. Прежде чем он осознал, что произошло, новорожденную передали ему. Распираемый гордостью и радостью, Эндрю покачивал девочку у своей широкой груди и улыбался.
      Он был очарован этим крошечным созданием. Глаза малютки были закрыты, голова покрыта пушком золотистых волос. Когда Эндрю оторвал взгляд от ребенка, он увидел, что слезы ручьем текут по щекам Кесси.
      – Это слезы радости или облегчения? – тихо спросил он.
      Глядя на сверток, который Эндрю держал у груди, Кесси прошептала:
      – Мерфи хотел сына.
      – У него прекрасная дочь, – возразил Эндрю голосом, полным нескрываемого благоговения перед таинством жизни. – Она похожа на тебя.
      Удивленная комплиментом, Кесси взглянула на него. Пока она вытирала свое мокрое от слез лицо, он улыбался удивительной улыбкой, которую она редко видела на его лице.
      Было невозможно не отозваться на доброту.
      – Спасибо, что ты был со мной, – прошептала она. – Прости, если что-то было не так.
      – Ты держалась молодцом, Кесси. Мерфи гордился бы тобой.
      – И был бы разочарован, – вновь повторила она, упав духом.
      – Я не согласен, но давай не будем спорить. Как ты думаешь назвать ее?
      Мгновение Кесси выглядела растерянной.
      – Я не знаю. Я ожидала, что будет сын. Я думала… назвать его в честь Мерфи.
      – Придется изменить планы, – тихо проговорил он, – это девочка.
      Кесси протянула руку, чтобы погладить малышку по головке. Пока ее пальцы ласкали нежный золотистый хохолок, она гадала, как назвать ее драгоценную дочурку.
      – Если бы это была твоя дочь, Эндрю, как бы ты ее назвал?
      Она не почувствовала слез, вновь заструившихся из ее глаз, пока не ощутила тепло его руки на своей щеке. Его пальцы нежно вытирали их.
      – Если бы она была моя, я назвал бы ее Элизабет, в честь моей мамы.
      – Тогда я назову ее Элизабет Мерфи Макларен, – решила Кесси, бросив на Эндрю быстрый пытливый взгляд. – Как тебе?
      Его глаза лучились особой теплотой и заботой, которых она не видела прежде.
      – Элизабет, – прошептал он тихо. – Красивое имя для прелестной крошки. Мерфи гордился бы тобой сегодня, Кесси.
      Добрые слова и чуткость Эндрю обезоружили ее. Кесси перевела взгляд с него на малышку.
      – Но Мерфи больше нет… – Она беззвучно заплакала.

Глава 6

      В последующие недели Эндрю много думал. В результате он сделал несколько открытий, касавшихся его самого и Кесси.
      Он был поражен силой духа, которую его жена проявила во время родов. Увидел ее в новом свете, стал уважать как женщину. Восхищаясь, он сознавал, что неправильно судил о ней из-за ее возраста.
      Эндрю благоговел перед актом рождения и совсем не был готов к тому, чтобы принять в руки младенца. Однако именно с этого мгновения он полюбил Элизабет и не мог уже отрешиться от такого сверхсильного чувства к другому человеку, как любовь. До гибели Мерфи он не верил, что люди способны испытывать чувства, подобные этому по глубине.
      С первых часов жизни Элизабет он почувствовал себя отцом. Его злость по отношению к Мерфи ослабла из-за любви к дочери друга. Было смешно, но именно беспомощность принесла Эндрю одну из самых больших радостей, которые он когда-либо знал.
      Раньше он слушал, как Джесс говорил о привязанности к своим детям, не осознавая, что именно тот имел в виду.
      Теперь Эндрю это прекрасно понял. Каждый день открывал ему не только как воспитателю, но и как личности что-нибудь новое.
      Из-за того, как он ухаживал за ней и помогал заботиться об Элизабет, Кесси все больше и больше уважала его. Он видел, как загорались любовью ее глаза, когда она держала младенца у своей груди, слышал, как нежно она ворковала над ним во время купания, и наконец-то понял, что Кесси была права, когда настаивала на том, что она уже женщина. Она легко вошла в роль матери, естественно приняв на себя всю ответственность. Эндрю пришлось согласиться, что она уже не ребенок, как это ему казалось. С дочкой на руках Кесси была воплощением женственности. Наряду с уважением в нем всколыхнулись и другие чувства. Многие из них привели его в недоумение и даже поставили в тупик. Он никак не мог объяснить вдруг появившуюся тревогу.
      Когда Эндрю пытался разобраться в своих чувствах, ему становилось неприятно. В его профессии стальные нервы и жесткая беспристрастность были залогом успеха, даже способом выжить.
      До этого времени он сохранял дистанцию между собой и Кесси, выполняя свои обязательства. Но каким-то образом темноглазое дитя с фотографии Мерфи подорвало его привычную беспристрастность. Ее жизнь почти случайно переплелась с его. Но что было хуже всего, так это то, что он вдруг ощутил в себе горячее желание опекать молодую женщину, заботиться о ней.
      Эндрю не раз повторял себе, что она молода и любит Мерфи, что он не должен ее касаться… Ребенок был для них буфером. Эндрю мог – и с удовольствием делал это – открыто выражать свои чувства по отношению к дочери. Во всем мире не нашлось бы причины, по которой он отказался бы от своей любви к Элизабет. Он изливал ее на ребенка и получал от этого огромное удовольствие.
      В глубине души Эндрю обнаружил, что нежные чувства, которые он испытывает к малышке, также подрывали его беспристрастность. Он знал, что, когда вернется к своей прежней работе, не сможет больше смотреть на все со стороны, как это делал раньше. Понимал Эндрю и то, что родительские чувства заставят его пронзительнее ощущать боль при виде незнакомых голодных детей.
      Недели пролетели быстро. Эндрю убеждал себя, что находится здесь только потому, что обещал Мерфи, хотя это было не совсем так.
      Поток душевных волнений, захлестнувший его с головой, продолжал мучить Эндрю, хотя он убеждал себя в том, что им троим было бы лучше, если бы он вернулся к своей работе.
      Эндрю привык к размеренному существованию и удобному распорядку, но возвращаться к полной тревог жизни в небе было необходимо. И он почти обрадовался, когда отпуск подошел к концу.
      Мерфи тоже не остался бы дома ради семьи.
 
      За несколько дней до Рождества Эндрю вернулся, но дом был пуст. Довольно долго ему пришлось расхаживать, теряясь в догадках, куда могла уйти Кесси с Элизабет. Было пять часов утра, и он никуда не мог позвонить. Но и ждать спокойно было не в его характере.
      В семь часов наконец пришла Кесси. Одна, без ребенка. Она была одета в один из своих ужасных нарядов.
      Ярко-фиолетовые брюки скрывали длинные ноги. На ней болтался огромного размера фиолетовый свитер, надетый поверх черной водолазки. Большие золотые рождественские шары раскачивались на мочках ушей. Волосы были собраны сзади большой фиолетовой заколкой, но из-за выбившихся прядей она выглядела растрепанной. Казалось, что она провела на ногах всю ночь.
      – Где ты, черт побери, была? – прорычал Эндрю, не в состоянии сдержать злость, накопившуюся в нем за эти несколько часов беспокойного ожидания. – И где ребенок?
      – Эндрю! – воскликнула она, явно удивленная его присутствием.
      – Я жду твоего объяснения. Где ты была?
      – В больнице, – ответила она упавшим голосом. – Я была в больнице. Элизабет больна.
      Его негодование тут же сменилось сожалением.
      – Что с ней?
      – У нее бронхит. Доктор сказал, что это обострение астмы.
      – Астмы? Когда это началось? Почему ты не написала об этом в письме?
      Кесси расстегнула заколку на голове.
      – Она заболела в День благодарения. С тех пор у нее был круп и пару раз простуда. Я не думала, что нужно, как только она чихнет, писать тебе.
      – Почему бы и нет? Разве ты не знаешь, что меня это интересует? – Незнакомое чувство ярости нарастало в Эндрю.
      – У меня не было времени писать пустые письма, Энди. Элизабет была очень плоха. Несколько ночей мне пришлось держать ее на руках и спать в кресле-качалке.
      – И это не причина, Кесси, – вышел он из себя, – чтобы сообщить мне о болезни ребенка?
      – У меня не было времени, – не сдавалась она. – Элизабет сейчас требует больше внимания, чем когда она родилась. Болезнь сделала ее капризной. Кроме того, я нашла работу…
      – Ты – что? – прогремел он. Кесси с вызовом вздернула подбородок.
      – Твой счет значительно уменьшился, после того как дочка заболела.
      – Уже две причины, Кесси! – закричал он, размахивая руками.
      – Ребенок болен. Мне нужно больше денег.
      – Это мои проблемы.
      – И мои! – Глаза Кесси сверкнули. – Когда тебя здесь нет, вся ответственность ложится на меня. Мне ничего не мешало заработать немного денег. Я нашла работу. Я способна…
      Не в состоянии сдерживаться, он оборвал ее:
      – Что делать?
      – Я работаю по пятницам вечером и в субботу. Развожу продукты.
      – А ребенок?
      – Мама присматривает за ней. Она рада мне помочь.
      От Эндрю не ускользнул вызов, прозвучавший в ее объяснении, но он почувствовал, что за бравадой скрывалась многодневная усталость.
      Он старался контролировать свои противоречивые чувства, хотя это было нелегко. Постепенно его злость сменилась сочувствием.
      – Ты выглядишь неважно, – заметил он уже спокойным тоном.
      Она равнодушно отнеслась к его замечанию.
      – Это была длинная ночь.
      – Она поправляется?
      – Думаю, да.
      – Черт, Кесси. Похоже, я всегда кричу на тебя. Пока тебя не было, я предполагал худшее.
      – Ты долго ждал?
      – Да. Два часа. У меня в голове роились самые ужасные мысли. – Как бы извиняясь, он пожал плечами и продолжил: – Когда ты вошла в дверь без ребенка… – он остановился, вспомнив, какие у нее с Мерфи были отношения, – я подумал, что ты была с кем-то.
      С минуту в комнате стояла тишина. Затем он увидел, что самообладание изменило Кесси. Она повернулась к нему и с яростью загнанной в угол тигрицы прокричала:
      – Я замужняя женщина! С ребенком! Я всю ночь провела на ногах около нее! Я совсем не спала!
      – Ты измучена, – сказал он спокойно.
      Ему хотелось поддержать ее, стереть беспокойство с ее лица, снять напряжение.
      – Прости меня, Кесси. Тебе нужна поддержка, а не нападки.
      Протянув руку, он хотел обнять ее, но она уперлась ладонями в его грудь и отстранилась.
      – Кесси, не надо, – попросил он, прилагая все усилия, чтобы задобрить ее. – Прости…
      Когда их глаза встретились, он увидел сомнение и замешательство в ее пристальном взгляде.
      – Считай, что виноват мой характер.
      Она глубоко вздохнула, и он почувствовал, что под его руками она обмякла. Поддавшись порыву, он приблизился к ней и дотронулся до ее щеки. Его пальцы ощутили ее тепло, и неожиданно для себя он нежно коснулся своими губами ее губ…
 
      Кесси кормила Элизабет, наблюдая, как Эндрю возится с елкой. Было так приятно, что ребенок снова дома. И приезд Эндрю ее обрадовал, хотя не все шло так ровно, как бы ей хотелось. Его противоречивое отношение к ней заставляло ее быть постоянно настороже.
      В большинстве случаев он держался на почтительном расстоянии. Но бывало, когда она удивлялась его нежному прикосновению или взгляду, полному беспокойства.
      Его присутствие в доме время от времени создавало неловкие ситуации. Она не могла представить, что когда-нибудь их совместное проживание будет ей удобно. Ей приходилось приспосабливать свой ежедневный распорядок и личные привычки к его. За то короткое время, которое они провели вместе после рождения ребенка, Кесси успела привыкнуть к его помощи и была за это очень благодарна Эндрю. Когда он уехал, она начала устраиваться сама, организуя свой день с большим удобством для себя и дочки.
      Теперь же, когда во время кормления Элизабет ерзала и дергала на ней одежду, Кесси чувствовала себя в собственном доме как на показе. Ей было интересно, что думает Эндрю, когда видит ее с обнаженной во время кормления грудью. Она ведь с интересом разглядывала его, когда заставала не совсем одетым.
      Кесси услышала, как он тихо выругался, и взглянула в его сторону. Он был наполовину погружен в ветки ели. Видны были только его ноги в джинсах и голые пятки.