Четверг Нонетот - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

      — Мисс Нонетот?
      — Да?
      — Моя фамилия Уайетт.
      — Уайт?
      — Да не Уайт, а Уайетт! У-АЙ-Е-ТТ!
      — Чем могу быть полезна?
      — Вы можете перестать просиживать штаны и двинуться в Рединг, вот что вы можете!
      — Так я и…
      — Не понимаю, какого черта типы из Программы по обмену считают, будто это каникулы такие! — с неприкрытым раздражением выпалил он. — По-вашему, из-за того, что над нами последние десять лет висит приказ об упразднении, здесь можно баклуши бить?
      — Уверяю вас, мне подобное и в голову не приходило! — ответила я, пытаясь утихомирить второстепенного персонажа, который взялся меня застроить. Из книги я знала, что на самом деле он не представляет собой ничего, кроме голоса в телефонной трубке.
      — Я тотчас же берусь за дело, — сказала я, надевая плащ и направляясь к машине Мэри. — Адрес вызова?
      Он протянул мне листок бумаги и еще раз напомнил об опоздании.
      — И никакой отсебятины! — напоследок добавил он.
      Я пообещала блюсти чистоту авторского замысла и порысила по зеленой лужайке к машине Мэри.
      Неторопливо въезжая в Рединг, я пересекла трассу М4, такую же загруженную, как и дома. Мне постоянно приходилось ездить по этому шоссе из Суиндона в Лондон. И только на развилке у Барфилд-роуд до меня дошло, что на дороге-то всего с полдюжины марок автомобилей. Первой машиной, привлекшей мое внимание к этому странному феномену, оказался большой белый фургон с надписью «Пемзc — средства по уходу за ногами». За минуту их набралось целых три, все с одинаковыми водителями в синих комбинезонах и кепках. Другим наиболее распространенным автомобилем был красный «фольксваген-жук» с молодой женщиной за рулем, затем потрепанный «моррис-марина», управляемый пожилым джентльменом. По дороге к месту первого в «Кэвершемских высотах» убийства я успела насчитать сорок три белых фургона, двадцать два красных «жука» и шестнадцать абсолютно одинаково потрепанных «моррисов», не считая нескольких зеленых «форд-эскортов» и парочки белых «шевроле». Это свидетельствовало о явной внутритекстовой ограниченности, но не более того, поэтому я быстренько припарковалась и пробежала глазами указания Мэри, дабы еще раз убедиться, что запомнила все как надо. Затем глубоко вздохнула и направилась к обтянутому стоп-лентой месту преступления. Несколько полицейских в форме уже слонялись поблизости. Я показала им свое удостоверение и поднырнула под надпись: «Полиция. Проход закрыт».
      Прямоугольный двор — пятнадцать футов в ширину и около двадцати в длину — окружала кирпичная стена, покрытая растрескавшейся и местами осыпавшейся штукатуркой. Всю сцену осенял большой белый тент с надписью «УБОП», а рядом с любовно выписанным трупом стоял на коленях судмедэксперт и что-то наговаривал в диктофон.
      — Привет! — послышался рядом веселый голос.
      Я обернулась и увидела крупного мужчину в макинтоше. Он улыбнулся мне.
      — Сержант уголовной полиции Мэри, — послушно отрапортовала я. — Переведена сюда из Бэйсингстока.
      — Пока можете вообще не напрягаться, — улыбнулся он. — Сейчас повествование касается только Джека. Он встречается с офицером Тиббит. Я инспектор Бриггс, ваш добрый и давно страдающий от безответной любви босс. Раздражительный и вспыльчивый, но в душе всегда готовый помочь. Я как минимум разок отстраню Джека от расследования, прежде чем роман закончится.
      — Как поживаете? — пролепетала я.
      — Замечательно! — воскликнул Бриггс, с благодарностью пожимая мне руку. — Мэри сказала мне, что вы из беллетриции. Это правда?
      — Да.
      — А нет ли каких известий насчет того, когда к нам нагрянет инспекция Совета жанров? Хорошо бы узнать заранее.
      — Совет жанров? — переспросила я, не желая обнаружить прискорбное невежество. — Прошу прощения, я в Книгомирье недавно.
      — Так вы потусторонница? — изумленно вытаращился на меня Бриггс. — Здесь, в «Кэвершемских высотах»?
      — Да, — призналась я, — мне…
      — Расскажите, — перебил меня Бриггс, — а на что похожи волны, когда они разбиваются о берег?
      — Кто тут потусторонник? — эхом отозвалась судмедэксперт, индианка средних лет, внезапно вскочив на ноги и внимательно уставившись на меня. — Вы?
      — Д-да.
      — Я доктор Сингх, — представилась женщина, горячо пожимая мне руку. — Прозаична, начисто лишена чувства юмора, люблю кошек и котофилов, не терплю идиотов, но порой меня пробивает на теплые чувства. Скажите, я хоть чуточку похожа на настоящего судмедэксперта?
      — Конечно, — ответила я, припоминая ее краткое книжное описание.
      — Понимаете, — объяснила она, — я никогда в жизни не видела настоящего судмедэксперта и не очень понимаю, что мне делать.
      — Вы прекрасно справляетесь, — заверила я ее.
      — А я? — подхватил Бриггс. — Как думаете, мне следует и дальше развиваться как персонажу? Я похож на настоящих людей, с которыми вы дружите? Или я немного… плоский?
      — Н-ну… — замялась я.
      — Так я и знал! — горестно воскликнул он. — Все дело в волосах, да? Думаете, надо покороче? Или подлиннее? А как насчет какой-нибудь причуды? Я учился играть на тромбоне — ведь это необычно, правда?
      — Тут говорят, что в книге потусторонник? — вмешался полицейский, один из двух только что вошедших во двор. — Я безымянный полицейский номер один, а это мой напарник, безымянный полицейский номер два. Я могу спросить насчет Той Стороны?
      — Конечно.
      — В чем соль «супа с буковками»?
      — Не знаю.
      — А вы уверены, что вы с Той Стороны? — с подозрением спросил он. — Тогда скажите мне, почему нет единственного числа у слова «скампи»?
      — В точности сказать не могу.
      — Вы не с Той Стороны, — печально резюмировал безымянный полицейский номер один. — Стыдитесь, вы ведь подаете нам ложные надежды!
      — Ладно, — ответила я, прикрывая рукой глаза, — я докажу вам. Говорите со мной по очереди, но без авторских ремарок.
      — Отлично, — воодушевился безымянный полицейский номер один. — Кто это говорит?
      — А кто сейчас говорит? — добавила доктор Сингх.
      — Я же сказала — без ремарок! Еще раз.
      — Это труднее, чем вы думаете, — вздохнул безымянный полицейский номер один. — Ладно, поехали.
      Воцарилось молчание.
      — Кто это говорит?
      — А кто это говорит?
      — Сначала говорила миссис Сингх, потом безымянный полицейский номер один. Я угадала?
      — Невероятно! — прошептала миссис Сингх. — Как вы это делаете?
      — Я различаю вас по голосам.
      — Правда? А вы знакомы с кем-нибудь из издателей?
      — Ни с кем полезным. Мой муж писатель, точнее, был писателем, но его знакомые сейчас даже не узнают меня. Я офицер ТИПА и мало что понимаю в современной беллетристике.
      — ТИПА? — заинтересовался безымянный полицейский номер два. — Это еще что?
      — Видите ли, нас хотят разобрать на запчасти, — перебил его Бриггс. — Если мы не найдем издателя, нам конец.
      — Нас разберут по буквам, — шепотом добавил безымянный полицейский номер один, — и бросят в Текстовое море, а у меня жена и двое детей — по крайней мере, в предыстории моего персонажа они есть.
      — Не в моих силах помочь вам, — сказала я, — я ведь даже не…
      — Быстро по местам! — вдруг рявкнул Бриггс.
      Меня аж подбросило от неожиданности. Судмедэксперт и безымянные стражи порядка поспешили занять свои места в ожидании Джека, который, как я слышала, разговаривал с кем-то в доме.
      — Удачи, — уголком рта пожелал Бриггс и знаком велел мне присесть на низкую оградку. — Если что забудете, я подскажу.
      — Спасибо.
 
      Инспектор Бриггс сидел на низкой ограде рядом с женщиной-полицейским в штатском, которая, не поднимая головы, деловито строчила что-то в блокноте. При появлении Джека Бриггс встал и откровенно посмотрел на часы. Джек сразу принялся оправдываться. Как он вскоре понял, это было ошибкой.
      — Простите, сэр. Явился, как только смог.
      Бриггс что-то проворчал и показал на труп.
      — Похоже, огнестрел, — мрачно сказал он. — Нашли сегодня в восемь сорок семь утра.
      — Что-нибудь еще? — спросил Шпротт.
      — Пара зацепок. Во-первых, убитый — племянник криминального босса Анджело де Фаблио, так что мне нужен кто-то на короткой ноге с прессой, на случай если писаки захотят наварить на этом бабки. Во-вторых, я делаю тебе одолжение, поручая это дело. Сейчас ты вообще пятый лебедь у воды. И кое-кто заинтересован, чтобы ты утонул и не всплыл. А я этого не хочу.
      — А в-третьих?
      — Да просто никого под рукой нет.
      — Мне и первых двух пунктов хватило бы.
      — Слушай, Джек, — продолжал Бриггс, — ты хороший полицейский, если тебе вовремя хвост накрутить, и я хочу, чтобы ты оставался в моей команде, но без неприятностей.
      — Мне следует сказать спасибо?
      — Следует. Заруби это себе на носу и сделай для меня первоначальный отчет как можно скорее. Усек?
      Бриггс кивнул на молодую женщину, которая терпеливо ждала их.
      — Джек, познакомься с мисс Чет… то есть сержантом Мэри Джонс.
      — Привет, — сказал Джек.
      — Рада познакомиться, сэр, — откликнулась женщина.
      — Взаимно. С кем вы работаете?
      — Ноне… то есть Джонс ваш новый сержант, — сказал Бриггс, почему-то начиная потеть. — Переведена с первоклассной характеристикой из Суиндона.
      — Бэйсингстока, — поправила Мэри.
      — Прошу прощения. Из Бэйсингстока.
      — Я ничего не имею против сержанта Джонс, сэр, но я надеялся на Мяснейка, Глупера или…
      — Невозможно, Джек, — отрезал Бриггс. — Ладно, я пошел. Оставляю вас с мисс…
      — Джонс.
      — Да, Джонс. Значит, познакомились. Помни, мне этот отчет нужен как можно быстрее. Усек?
      Джек вполне усек, и Бриггс удалился.
      Шпротт поежился от холода и снова взглянул на молоденькую напарницу.
      — Значит, Мэри Джонс?
      — Да, сэр.
      — И что вам удалось обнаружить?
      Она полезла в карман за блокнотом, не нашла его и потому начала загибать пальцы.
      — Имя убитого — Сонни де Фаблио.
      Воцарилось молчание. Джек ничего не говорил, и Джонс, немного испугавшись, продолжала так словно он ответил ей:
      — Время смерти? Пока сказать не могу. Вероятно, три пополуночи, плюс-минус час. Узнаем больше, когда нам передадут тело. Пистолет? Узнаем когда…
 
      — Джек, с вами все в порядке?
      Он устало сел и уставился в землю, подперев голову руками.
      Я огляделась по сторонам, но доктор Сингх, ее ассистенты и безымянные офицеры деловито играли свои роли, явно не желая вмешиваться. А может, просто стеснялись.
      — Не могу больше, — прошептал Джек.
      — Сэр, — не отступала я, пытаясь внести немного отсебятины, — хотите осмотреть труп или мы можем его забрать?
      — А смысл? — всхлипнул откровенно павший духом главный герой. — Нас никто не читает, чего ради стараться?
      Я положила руку ему на плечо.
      — Я пытался сделать роман интереснее, — продолжал он срывающимся голосом, — но все напрасно! Жена не хочет со мной разговаривать, меня, того и гляди, уволят, наркотики просто наводняют Рединг, и если я не сделаю повествование хотя бы относительно читабельным, его уничтожат. Останется от нас только дырка на книжной полке да память в голове автора о том, что могло бы получиться!
      — Супруга бросила вас только потому, что у всех детективов-одиночек проблемы в личной жизни, — объяснила я. — Уверена, на самом деле она вас любит.
      — Нет-нет, не любит! — снова всхлипнул он. — Все пропало. Разве вы не видите? Детективы обычно ездят в необычных машинах, а у меня был замечательный «дилейдж-тальбот суперспорт» двадцать седьмого года. Но эту идею украли и заменили на чудовищный «остин-аллегро». Если удалить хоть какие-то сцены, мы точно пропали.
      Он поднял глаза и посмотрел на меня.
      — Как вас зовут?
      — Четверг Нонетот. Он внезапно оживился.
      — Четверг Нонетот? Потусторонний агент беллетриции, ученица мисс Хэвишем Четверг Нонетот?
      Я кивнула. В Кладезе новости расходятся быстро. Его глаза возбужденно засверкали.
      — Я читал о вас в «Слове». Скажите, а вы не могли бы как-нибудь выяснить, когда Книжная инспекция собирается прочесть нашу книгу? Я нашел семь трехмерных генератов-добровольцев класса В2, готовых в нужный момент вступить и придать книге немного остроты, хотя бы на пару часов. С их помощью мы сумели бы продержаться, но для этого надо знать когда.
      — Мне очень жаль, мистер Шпротт, — вздохнула я. — Я тут новичок. Что такое Совет жанров?
      — Они следят за исполнением литзаконности, — ответил он. — В основном драматических конвенций. В Совете заседает по представителю от каждого жанра, и именно они определяют рамки правильности повествования, и именно они — посредством Книжной инспекции — решают, сохранить неопубликованную книгу или уничтожить.
      — О, — откликнулась я, осознав, что Книгомирье руководствуется почти таким же огромным количеством законов и правил, как и мой собственный мир, — тогда я не смогу вам помочь.
      — А Главное текстораспределительное управление? Там у вас никого нет?
      Я только слышала о ГТУ: они проводят мониторинг книг Великой библиотеки и сваливают все текстуальные проблемы на беллетрицию, которая является всего лишь полицейским управлением. Больше я ничего не знала и снова покачала головой.
      — Черт, — ругнулся он, уставившись обратно в землю. — Я обращался в Совет насчет кросс-жанровой переработки, но с тем же успехом можно взывать к самой Великой Шишке.
      — А почему бы вам не переделать книгу изнутри? — спросила я.
      — Без разрешения?! — выдохнул он, потрясенный моим предложением. — Это же бунт! Я хочу привлечь внимание Совета, но не таким же способом! Главы не пройдет, как нас уничтожат!
      — Но коль скоро инспекция до вас еще не добралась, — медленно проговорила я, — то как они смогут узнать о произведенных изменениях?
      Он некоторое время обдумывал мои слова.
      — Легче сказать, чем сделать. Если я примусь мухлевать с повествованием, оно сложится, как карточный домик!
      — Так начните с малого, — предложила я. — Изменитесь в первую очередь сами. Если это сработает, начнете помаленьку и сюжет перекраивать.
      — Д-да-а, — протянул Джек. — И что вы предлагаете?
      — Бросить пить.
      — Откуда вы знаете о моих алкогольных проблемах?
      — Да все детективы-одиночки с проблемами в личной жизни закладывают за воротник, — ответила я. — Распроститесь с выпивкой и поезжайте домой к жене.
      — Но меня не так написали, — недоверчиво ответил Джек. — Я просто не могу так поступить… это же выбивается из рамок типажа… читатели…
      — Джек, нет у вас читателей! И если вы хотя бы не попытаетесь сделать, как я вам предлагаю, их и не будет никогда. И никакого Джека Шпротта тоже. Но если все пойдет хорошо, то у вас, возможно, даже появится… продолжение.
      — Продолжение? — повторил Джек с мечтательным выражением в глазах. — Вы хотите сказать, целая серия книг о Джеке Шпротте?
      — Кто знает, — подлила я масла в огонь. — Вдруг однажды даже подарочное издание «Приключений Джека Шпротта» выйдет…
      Глаза его засверкали. Он встал.
      — Подарочное издание, — прошептал он, глядя куда-то вдаль. — И дело только за мной? — медленно произнес он.
      — Да. Изменитесь сами, измените книгу — и рано или поздно роман станет таким, что Книжная инспекция действительно захочет его прочесть.
      — Ладно, — сказал он наконец. — Со следующей главы и начнем. Вместо того чтобы ругаться с Бриггсом по поводу подозреваемых, отпущенных без предъявления обвинения, я поеду к своей бывшей жене на обед.
      — Нет.
      — Нет?
      — Нет, — отрезала я. — Не завтра, не в следующей главе, не даже на следующей странице или в следующем абзаце. Прямо сейчас.
      — Но так нельзя! — запротестовал он. — Мы же еще по меньшей мере девять страниц обсуждаем труп с доктором Сингх и излагаем всю это судебно-медицинскую белиберду…
      — Предоставьте это мне, — сказала я. — Перепрыгнем назад на пару абзацев. Готовы?
      Он кивнул, и мы вернулись в начало предыдущей страницы, как раз к тому месту, где Бриггс уходит.
 
      Джек вполне усек, и Бриггс удалился.
      Джек поежился от холода и снова взглянул на молоденькую напарницу.
      — Значит, Мэри Джонс?
      — Да, сэр.
      — И что вам удалось обнаружить?
      Она полезла в карман за блокнотом, не нашла его и потому начала загибать пальцы.
      — Имя убитого — Сонни де Фаблио.
      — Что еще?
      — Звонила ваша жена.
      — Она… правда звонила?
      — Да. Сказала, что это важно.
      — Я заеду к ней вечером.
      — Она сказала, что это очень срочно, — подчеркнула Джонс.
      — Тогда побудьте пока вместо меня, ладно?
      — Конечно, сэр.
      Джек пошел прочь от места убийства, оставив Джонс наедине с доктором Сингх.
      — Так, — сказала Мэри, — что тут у нас?
 
      Мы прошли этот эпизод вместе. Доктор Сингх излагала мне всю ту информацию, которую обычно выдавала Джеку. Она вывалила на меня кучу подробностей о времени смерти и более чем живописное описание того, что, по ее мнению, произошло. Баллистика, траектории, расположение пятен крови и все в таком духе. Я была просто счастлива, когда она закончила и глава перешла к неожиданной встрече Джека с бывшей женой. Как только мы закончили, доктор Сингх повернулась ко мне и озабоченно произнесла:
      — Надеюсь, вы знаете, что делаете.
      — Без малейшего понятия.
      — И я тоже, — ответила квазисудмедэксперт. — Знаете, в лекции, которую я вам только что прочла насчет трупных пятен, углов пулевого канала, изменения цвета тканей…
      — Ну?
      Она наклонилась ближе.
      — Я ни слова не понимаю. Восемь страниц технического диалога, а я не понимаю, о чем говорю. Меня ведь в генеративном колледже обучали всего лишь на материнский персонаж в халтурных пописках для домохозяек. Знай я, что меня вот так перекроят, провела бы несколько часов в каком-нибудь романе Корнуэлл. А вы не знаете, что мне положено делать в действительности?
      Я порылась в ее сумке и достала здоровенный термометр.
      — Попробуйте применить эту штуку.
      — А что с ней надо делать?
      Я показала.
      — Шутите? — ужаснулась доктор Сингх.

Глава 3
Три ведьмы, множественность выбора и сарказм

      Беллетрицией называется полицейское агентство, действующее внутри книг. Работая под эгидой Совета жанров и располагая информационными ресурсами Главного текстораспределительного управления, оперативники беллетриции представляют собой смешанный набор персонажей, призванных в основном из литературных рядов, но некоторые, вроде Харриса Твида и меня самой, попали сюда из реального мира. Проблемы Книгомирья подмечаются наблюдателями ГТУ, а оттуда передаются Глашатаю — персонажу, выбираемому сроком на десять лет, который руководит беллетрицией строго в русле осуществляемой Советом жанров политики. У беллетриции имеются своя профессиональная этика, технический отдел, столовая и постоянная уборщица.
ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ Беллетрицейские хроники

      Мисс Сингх воспользовалась шансом и собрала несколько судмедэкспертов-стажеров, знакомых ей по Кладезю, на импровизированный семинар. Они все сидели как завороженные, пока я излагала имеющиеся у меня ограниченные сведения по их профилю. Спустя четыре часа мне, донельзя измученной, удалось смыться. Домой я попала уже вечером. Я открыла дверь в гидросамолет и сбросила туфли. Пиквик кинулась приветствовать меня и принялась возбужденно дергать за штанину. Я проследовала за ней в гостиную и затем была вынуждена ждать, пока она припомнит, где оставила яйцо. Наконец мы обнаружили пропажу под стойкой с аппаратурой, и я поздравила свою любимицу, несмотря на отсутствие каких-либо внешних изменений в предмете восхищения.
      Наконец меня отпустили на кухню. ибб и обб весь день изучали пособие миссис Битон, и теперь ибб пытался приготовить стейк «Диана» с картофелем-фри. Лондэн не раз готовил его для меня, и я внезапно почувствовала себя очень маленькой и одинокой, заброшенной так далеко от дома, что с тем же успехом могла бы находиться на Плутоне. обб наносил последние штрихи на четырехъярусный свадебный торт.
      — Привет, ибб, — сказала я, — как дела?
      — Какие дела? — переспросил генерат, как всегда понявший мой вопрос буквально. — И я обб.
      — Извини… обб.
      — Почему ты извиняешься? Ты что-то натворила?
      — Не важно.
      Я уселась за стол и открыла доставленный пакет. Мисс Хэвишем прислала мне текст «Стандартного беллетрицейского вступительного экзамена». Беллетриция являлась полицейским агентством внутри литературы, и попала я туда почти случайно: мне надо было извлечь Джека Дэррмо из «Ворона», и поступление в агентство казалось лучшим способом овладеть необходимыми для этого навыками. Но беллетриция запала мне в душу, и теперь я очень серьезно относилась к поддержанию незыблемости печатного слова. В ТИПА мне приходилось заниматься тем же самым, только с другой стороны. Но в данном случае меня поразило, что мисс Хэвишем оказалась не права: я не была готова к полноправному членству.
      Пухлый том содержал пять сотен вопросов, причем почти на каждый имелось несколько вариантов ответа. Я заметила, что экзаменационный материал оснащен устройством автоматического контроля времени: стоило открыть книгу, как стрелки в верхнем левом углу начали отсчитывать минуты от положенных двух часов. Вопросы были в основном по литературе, и с ними у меня трудностей не возникло. С законами беллетриции дело обстояло хуже, тут мне могла потребоваться консультация мисс Хэвишем. Я приступила и десять минут спустя добралась до вопроса номер сорок пять: «Какой из нижепоименованных поэтов никогда не использовал запрещенное слово «величавый» в своем творчестве?» — когда раздался стук в дверь, сопровождаемый раскатом грома.
      Я захлопнула экзаменационную книжку и открыла дверь. На пирсе топтались три облаченные в грязное рубище уродливые старые карги. Их костлявые физиономии покрывала грубая бородавчатая кожа. Как только дверь отворилась, они тут же начали хорошо отрепетированное действо.
      — Когда все трое мы сойдемся вновь, — произнесла первая ведьма, — у Тарбера, Вудхауза иль Грина?
      — Когда уляжется переполох, — откликнулась вторая, — когда сплетем рассказа паутину!
      Повисла пауза, пока вторая ведьма не ткнула локтем третью.
      — Когда на Эйр закат сойдет, — произнесла та поспешно.
      — А где?
      — Сюжетный поворот.
      — Там ждет нас встреча с Нонетот!
      Они умолкли, а я уставилась на них, не понимая толком, чего от меня ждут.
      — Спасибо большое, — произнесла я наконец, но первая ведьма пренебрежительно фыркнула и сунула ногу в дверь, когда я попыталась закрыться.
      — Погадать вам, милая барышня? — спросила она, а остальные две омерзительно закудахтали.
      — Честно говоря, не думаю, — ответила я, выпихивая ее ногу. — Может быть, в другой раз.
      — Привет тебе, мисс Нонетот! Привет тебе, Суиндона гражданин!
      — Честно, мне очень жаль… да и мелочь закончилась.
      — Привет тебе, мисс Нонетот, беллетрицейский полноправный, — ты скоро станешь им!
      — Если вы не уйдете, — сказала я, начиная раздражаться, — то…
      — Привет тебе, мисс Нонетот! И быть тебе Глашатаем самим!
      — Конечно быть. Давайте убирайтесь, вы, убогие болтуньи! Доставайте своей чепухой кого-нибудь другого!
      — Шиллинг! — сказала первая. — И мы скажем тебе больше… или меньше, как захочешь.
      Я закрыла дверь, невзирая на их ворчание, и вернулась к своим вопросам. Но только я покончила с сорок девятым: «Какая из нижеприведенных словоформ не является герундием?» — как раздался новый стук в дверь.
      — Проклятье! — пробормотала я, поднимаясь и стукаясь лодыжкой о ножку стола.
      Это снова были три ведьмы.
      — По-моему, я вам сказала…
      — Тогда шесть пенсов, — произнесла главная карга, протягивая костлявую руку.
      — Нет, — твердо ответила я, потирая лодыжку. — Я никогда не покупаю ничего с рук.
      Тогда они затянули втроем:
      — Трижды раз, да два, да три, получается…
      Я опять захлопнула дверь. Суеверностью я не отличалась, и у меня имелись более важные предметы для беспокойства. Едва я села, отхлебнула чаю и ответила на следующий вопрос: «Кто написал "Жаб из Жабхолла"?» — как в дверь снова забарабанили.
      — Так, — сказала я себе, шагая через комнату, — эта троица меня достала.
      Я распахнула дверь и произнесла:
      — Слушай сюда, старая хрычовка, меня не интересовали, не интересуют и не будут интересовать твои… Ой.
      Я вытаращила глаза. Бабушка Нонетот. Думаю, явление адмирала Нельсона собственной персоной не потрясло бы меня сильнее.
      — Ба?!! — воскликнула я. — Ради бога, что ты здесь делаешь?
      На ней был эффектный наряд из синей в полоску ткани, от платья до пальто и даже шляпки, туфель и сумки. Я обняла ее. От бабушки пахло одеколоном «Бодмин для женщин». Она ответила мне хрупким объятием, как это свойственно очень старым людям. Да она и была очень старой — последний раз мы насчитали сто восемь лет.
      — Явилась присматривать за тобой, малышка Четверг, — заявила она.
      — Э… спасибо, ба, — ответила я, гадая, каким образом она сюда попала.
      — У тебя родится ребенок, и тебе понадобится помощь, — пояснила бабушка величественно. — Мой саквояж на пирсе, и тебе придется заплатить за такси.
      — Разумеется, — пробормотала я, выходя на пристань и обнаруживая там желтое такси с надписью на двери «Трансжанровые перевозки». — Сколько? — спросила я водителя.
      — Семнадцать и шесть.
      — Да ну? — язвительно откликнулась я. — Долго катались?
      — Поездки в Кладезь по двойному тарифу, — отрезал таксист. — Платите, а не то я позабочусь, чтобы об этом узнали в беллетриции.
      Я протянула ему фунт, и он захлопал себя по карманам.
      — Извините, а помельче у вас нет? У меня столько сдачи не будет.
      — Оставьте себе, — сказала я, когда его комментофон забормотал что-то насчет группы из десяти человек, желающих выбраться из Флоренции в «Декамероне».
      Он выдал мне чек и пропал из глаз. Я взяла бабушкин саквояж и поволокла его в «сандерленд».
      — Это ибб и обб, — объяснила я, — их прислали ко мне на постой. Слева — это ибб.
      — Я обб.
      — Извини. Этот — обб, а тот — ибб.
      — Привет, — сказала бабушка Нонетот, разглядывая моих постояльцев.
      — Вы очень старая, — заметил ибб.
      — Мне сто восемь, — гордо сообщила бабушка. — А вы двое что-нибудь еще умеете, кроме как таращиться?
      — Вообще-то нет, — сказал ибб.
      — Плок, — сказала Пиквик, высовывая голову из-за двери.
      Она возбужденно встопорщила перья и помчалась приветствовать бабушку, у которой, похоже, всегда имелось при себе несколько лишних зефиринок.
      — А каково это, быть старой? — спросил ибб, пристально разглядывая мягкие розовые складки на бабушкиной коже.
      — Отрочество смерти, — ответила бабушка. — Но знаете, что хуже всего?
      ибб и обб помотали головами.
      — Я на три дня опоздаю на собственные похороны.
      — Ба, — проворчала я, — ты их запутаешь: они склонны понимать все буквально.
      Поздно.
      — Опоздаете на собственные похороны? — пробормотал ибб, усиленно думая. — Как такое возможно?
      — Подумай, ибб, — сказал обб. — Если она проживет на три дня дольше, то сможет выступить на собственных похоронах, улавливаешь?
      — Конечно, — обрадовался ибб, — как глупо с моей стороны.
      И они удалились в кухню, обсуждая произведение миссис Битон и наилучший способ разобраться с любовными связями между судомойкой и чистильщиком обуви — видимо, им досталось старое издание.
      — Когда ужин? — спросила бабушка, презрительно оглядывая внутреннее убранство гидросамолета. — Я умираю от голода, но, имей в виду, ничего тверже нутряного сала. Жевалки уже не те.
      Я осторожно помогла ей выбраться из пальто и усадила за стол. Стейк «Диана» был для ее зубов все равно что железнодорожная шпала, поэтому я принялась сооружать омлет.
      — А теперь, ба, — произнесла я, разбивая яйца в миску, — расскажи-ка мне, что ты тут делаешь.
      — Мне следует находиться здесь, чтобы напоминать тебе о вещах, которые ты можешь забыть, малышка Четверг.
      — Например?
      — Например о Лондэне. Моего мужа тоже устранили, и мне был очень нужен кто-то, способный помочь мне пройти через это. Посему я здесь — чтобы сделать то же самое для тебя.
      — Я не собираюсь забывать его, ба!
      — Да, — согласилась она немного странным тоном, — я здесь, чтобы позаботиться об этом.
      — Это касательно «почему», — не отставала я, — но как насчет «каким образом»?
      — В свое время мне тоже случалось работать на беллетрицию, — объяснила бабушка. — Давным-давно, правда, но это был всего лишь один из многих подрядов в моей жизни, и не самый странный, кстати.
      — А какой самый? — спросила я, в глубине души понимая, что спрашивать не стоило.
      — Ну, однажды я побывала богом-императором Вселенной, — ответила она тем же тоном, каким могла бы принять приглашение сходить на выставку, — и, скажу тебе, оставаться мужчиной двадцать четыре часа в сутки очень стрёмно.
      — Да, — откликнулась я. — Мне тоже так кажется.
      Спустя десять минут ибб накрыл на стол, и мы сели обедать. Пока бабушка посасывала свой омлет, я пыталась завязать беседу с иббом и оббом. Трудность заключалась в том, что ни один из них не обладал навыками светского общения, требуемыми для восприятия чего-либо, помимо голых фактов. Для затравки я рассказала слышанный от моего ТИПА-напарника Безотказэна анекдот про осьминога и волынки. Но когда я произнесла ключевую фразу, оба генерата тупо уставились на меня.
      — Почему волынки были одеты в пижамы? — спросил ибб.
      — Не в пижамы, — ответила я, — а в шотландские пледы. Просто осьминог принялодно за другое.
      — Понимаю, — сказал обб, не понимая ничего. — А можно еще раз?
      — Так, — решительно сказала я, — вы обретете личность, сдохнуть мне на этом месте.
      — Сдохнуть? — переспросил ибб со всей серьезностью. — Почему ты должна сдохнуть?