Сестры Дункан (№2) - Охота за невестой

Честити кивнула и бросила письмо на секретер, переключив внимание на следующее. Пробежав его глазами, она молча передала его Пруденс.

«Всем заинтересованным лицам! Небезразличное к вашей судьбе лицо обладает кое-какой информацией, имеющей важное значение для владельцев и издателей газеты «Леди Мейфэра», учитывая предстоящий процесс о клевете. Появились кое-какие факты, возможно полезные для защиты. Необходима личная встреча в месте, которое выберут сами издатели. Информация, которой мы располагаем, представляет величайшее значение и должна быть доставлена вовремя. Пожалуйста, напишите по вышеуказанному адресу без промедления и поверьте, что мы самые искренние почитатели и друзья газеты «Леди Мейфэра»». Пруденс посмотрела на сестру:

– Это ловушка.

– А что, если нет?

– Уверена, что ловушка. – Она задумчиво покусывала ноготь. – Письмо анонимное.

– Как и наша газета, – возразила Честити. – Если это друг Беркли или, возможно, бывший его друг, он, должно быть, не хочет, чтобы его имя стало известно. Предположим, что он знает о махинациях Беркли и у него есть свидетельства этих махинаций. Может быть, он их жертва, как и отец. Разве мы имеем право сбрасывать это со счетов?

– Не знаю, Чес.

– Ты должна показать письмо Гидеону.

Пруденс кивнула:

– Покажу, когда увижусь с ним нынче вечером. Она сложила письмо и положила в конверт.

– О, вот и Кон, – сказала Честити, услышав шаги на лестнице и сразу узнав их.

– Давайте отправимся куда-нибудь на ленч, – сказала Констанс, войдя в гостиную.

– Это самая лучшая идея, которую я услышала за целый день, – обрадовалась Пруденс. – Но сначала прочти вот это. А я пока сменю башмаки. Они насквозь промокли. – Пруденс кивком указала на документы на секретере: – Тут еще письмо. Дай его ей, Чес.

Честити протянула сестре письмо.

– Куда пойдем на ленч?

– В «Суон и Эдгар», – предложила Констанс, просматривая бумаги.

– Отлично, – одобрила выбор сестры Пруденс, направляясь к двери.

– Там отличная кухня. К тому же я собираюсь купить пейслийский шарф под цвет моего вечернего платья оттенка полыни, – сказала Констанс. Помолчав, она спросила: – Значит, сегодня вечером ты встречаешься с адвокатом?

– Так уж получилось. Но когда дочитаешь письмо, поймешь, что деловая встреча необходима и неотложна, – заявила Пруденс. – Скажу Дженкинсу, что на ленч мы дома не останемся.

– Деловая встреча? – пробормотала Констанс, поднимая брови и глядя на закрывшуюся за Пруденс дверь.

– Сомневаюсь, что у Пру сейчас есть время или настроение для чего-нибудь другого, – заметила Честити с несвойственной ей резкостью. – Прочти и сама все поймешь.

Констанс поняла и вскинула брови, когда закончила чтение. Честити была абсолютно права.

– У Беркли залоговое письмо на дом, – произнесла она шепотом. – Уму непостижимо.

Честити кивнула.

ГЛАВА 16

Ровно в шесть часов вечера Пруденс села в присланную за ней машину и приняла от шофера теплый плед, которым накрыла колени. Шофер также опустил кожаные занавески с обеих сторон открытой машины. Когда они подъехали к дому на Пэлл-Мэлл-плейс, парадная дверь распахнулась, едва Пруденс, сопровождаемая шофером, державшим над ее головой зонтик, ступила на верхнюю ступеньку крыльца.

– О, вы совершенно точно рассчитали время, Милтон! – зазвенел детский голосок. – Дорога заняла у вас ровно три четверти часа.

– Обычно, мисс Сара, я в таких случаях не ошибаюсь, если не возникают непредвиденные обстоятельства, – ответил шофер со снисходительной улыбкой.

– Добрый вечер, мисс Дункан! – Девочка протянула Пруденс руку.

– Добрый вечер, Сара.

Теперь она могла получше рассмотреть девочку, чем при их первой неожиданной встрече.

Пруденс увидела, что у Сары гораздо больше веснушек, чем Пруденс тогда показалось. Она была довольно тощенькой, одета в обычную школьную форму из синей саржи с белой блузкой, кое-где на рукавах заляпанной чернилами. Белокурые волосы заплетены в две толстые косы, на лбу – прямая челка.

– Не угодно ли войти? – спросила Сара, гостеприимно распахивая дверь. – Мне приказано занимать вас, пока папа не покончит с яйцами, фаршированными трюфелями. Вы можете пройти сюда, снять пальто и шарф.

Она пошла вперед, показывая дорогу. Пруденс последовала за ней в маленькую комнату, расположенную в некотором отдалении от холла. Туалетный стол, зеркало и кувшины с горячей и холодной водой, полотенце, щетка и гребень – все лежало наготове в ожидании любого гостя, которому могли понадобиться эти вещи.

– За этой дверью ватерклозет, – непринужденно сообщила девочка, жестом указав на дверь в задней части комнаты. – В саду я нашла несколько камелий. – Она присела на краешек узкой кровати. – Я подумала, что вам они понравятся.

Пруденс заметила красные камелии с жирными тяжелыми головками, покрытыми каплями дождя. Они стояли в низкой вазе.

– Они прелестны, – похвалила Пруденс. – Благодарю вас, – добавила она, снимая пальто.

– О, для меня это не составило труда, – сказала девочка, сияя улыбкой. – Я согрела воду на случай, если вы захотите умыться. Какое элегантное платье!

Пруденс не требовалось смотреть в зеркало, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Это платье было настоящим произведением искусства, купленным Констанс в Париже во время медового месяца. Оно идеально подходило к цвету ее волос и кожи лица, а покрой делал ее не слишком пышный бюст более впечатляющим. Нынче она решила одеться как на званый обед: опыт показал, что иногда ее адвокат забывает заранее сообщить ей о своих намерениях. Неужто и впрямь речь шла о яйцах, фаршированных трюфелями?

– Оно из Парижа, – сказала Пруденс, снимая шарф.

Волосы Пруденс были собраны в высокий шиньон и перехвачены на затылке бархатной лентой. Такой стиль несколько смягчал угловатость ее черт и подчеркивал медный оттенок волос.

– Если вы готовы, пойдемте в гостиную, – сказала девочка. – Я рада, что вы не вымокли по дороге.

– Милтон был очень внимателен, – сказала Пруденс, следуя за Сарой по мозаичному полу, выложенному черно-белым мрамором, в продолговатую гостиную, растянувшуюся по всей длине дома.

Это была уютная комната, выдержанная в мягких тонах, кремовая с золотом, с мягкими диванами и книжными полками от пола до потолка. В отличие от библиотеки, которую Пруденс тоже видела, эта комната, по ее мнению, не была обставлена в мужском вкусе. Возможно, здесь сказывался вкус матери Сары. Возможно, какой-нибудь другой женщины. Была ли в жизни Гидеона женщина после развода с женой? Пруденс вдруг подумала, как мало знает о своем возлюбленном. К примеру, о причине его распавшегося брака.

На столике возле дивана лежала раскрытая тетрадь, рядом стояла чернильница с пером.

– У меня сложности с этой нудной алгеброй, – сказала Сара. – Папочка говорил, что вы могли бы мне помочь.

– В самом деле? – Пруденс улыбнулась. – Интересно, с чего он это взял? Впрочем, давайте взглянем.

Девочка протянула ей тетрадь, потом скользнула к буфету.

– Могу я предложить вам хереса?

– Да, благодарю вас.

Пруденс села на диван и взяла тетрадь. Ей потребовалось всего несколько секунд на решение задачи. Она взяла стакан хереса, который Сара осторожно поднесла ей, стараясь не закапать обюссонский ковер.

– Вы хотите, чтобы я помогла вам разобраться в задаче или решить ее за вас?

– Но ведь это было бы надувательством, – ответила Сара, протягивая руку к тетради.

– Думаю, вы правы, – согласилась Пруденс, не в силах сдержать улыбку. Она отпила херес. Девочку мучили угрызения совести.

– Но, – сказала Пруденс, – если бы я помогла вам решить задачу, вы запомнили бы ход решения и в следующий раз справились бы сами. В таком случае это будет уроком, а не надувательством.

Сара внимательно выслушала этот довод, склонив голову набок. Ее веснушчатое лицо просияло.

– Думаю, даже папа не стал бы возражать, а он почти никогда со мной не соглашается. Говорит, что спор – хорошее упражнение для мозгов.

– А что он делает с яйцами, фаршированными трюфелями? – спросила Пруденс непринужденно, беря в руки перо.

– Он их готовит, – беззаботно сообщила Сара. – Причем очень вкусно. Это одно из его любимых блюд. Еще он фарширует виноградом перепелок. Это очень трудно. Папа вынимает из сырых птиц все кости и при этом чертыхается.

Она посмотрела на Пруденс, сидевшую рядом с ней на диване. В ее серых глазах Пруденс заметила лукавый блеск. Она смотрела на Пруденс очень внимательно, будто изучала ее.

– Впрочем, готовит он нечасто, – сказала девочка. – Только в особых случаях.

Пруденс, сделав вид, будто пропустила эти слова девочки мимо ушей, снова взялась за тетрадь. В алгебре по крайней мере она не видела никакого подвоха и чувствовала себя уверенно.

– Ладно, вот как мы поступим.

И она принялась объяснять девочке решение задачи. Сара слушала очень внимательно.

– А теперь посмотрим, сможете ли вы с ней справиться.

Пруденс передала девочке перо.

– О, теперь это легко, – сказала Сара доверительно. – Два в третьей степени.

Она работала быстро и точно, и это произвело на Пруденс сильное впечатление. А задача для столь юного существа была нелегкой. Но ведь она дочь сэра Гидеона Молверна, самого молодого королевского советника за все времена. И посещала школу для леди, основанную Френсис Басе. Гидеон упоминал еще гувернантку, Мэри Уинстон. Почему ее здесь нет? Почему она не помогала девочке делать уроки?

Обычно школьницы не делают уроки сами, вечером и уж тем более в гостиной, но Пруденс об этом не знала.

В доме стояла тишина, словно он был пуст. В прошлый раз здесь находилась домоправительница. Эту загадку Пруденс решить было не под силу, и удивление ее росло. Гидеон снова вывел ее из равновесия. Она подняла голову на звук открывающейся двери.

– Простите меня, Пруденс, за то, что не вышел вам навстречу, – сказал Гидеон, появляясь в гостиной. – Дело в том, что при приготовлении яиц бывает такой момент, когда ни в коем случае нельзя отвлекаться. Надеюсь, Сара сумела вас развлечь.

На нем был безупречный вечерний костюм, а вокруг талии повязан большой и не слишком чистый передник. Пруденс уставилась на него.

– Ты забыл снять передник, папа, – сообщила ему Сара. – О, какое упущение!

Он развязал передник и бросил его на стул возле двери.

Он смотрел на свою гостью с улыбкой, становившейся все шире по мере того, как ее раздражение улетучивалось, а это заняло немало времени.

– Примите мои комплименты, – пробормотал он. – Это платье, несомненно, из Парижа. На нем печать Парижа.

Пруденс, по настоянию сестер, надела три нитки разнокалиберного жемчуга. Когда-то они принадлежали ее прабабке, и сестры надевали их по очереди в соответствующих случаях. Констанс, например, на свадьбу.

Нынче вечером Пруденс не хотелось их надевать – ведь им с адвокатом предстоит деловой разговор, но она не удержалась, увидев, как жемчуг гармонирует с платьем.

Пруденс сняла очки, подчиняясь импульсу, как это всегда с ней бывало в минуты смущения и нерешительности. Как ни странно, присутствие Сары усиливало интимность момента, хотя разговаривать при ней свободно они не могли.

Гидеон улыбнулся и с трудом преодолел желание поцеловать ее в кончик носа. Мягкое свечение газовых рожков отбрасывало блики на ее медно-красные волосы, и ему захотелось распустить их. Лицо его, однако, оставалось бесстрастным, и он произнес своим приятным, мягким голосом:

– Я вижу, Сара предложила вам херес. – Он подошел к буфету и налил себе стакан. – Ты справилась с задачей, Сара?

– Мисс Дункан объяснила мне, как ее решить, и я смогла сделать это сама, – призналась девочка.

Гидеон кивнул.

– Могу я взглянуть?

Он взял тетрадь, пробежал глазами решение задачи.

– Очень хорошо, – похвалил он, возвращая дочери тетрадь. – Мэри вернулась пять минут назад. Она ждет тебя к ужину.

– Мэри была на собрании суфражисток, – сказала Сара. – Вы верите, что женщинам надо дать право голоса, мисс Дункан?

– Разумеется, верю всей душой, – сказала Пруденс.

– Вы состоите в Женском общественно-политическом союзе? Мэри состоит.

Интерес Сары показался Пруденс неподдельным.

– Нет, не состою, состоит моя старшая сестра. Она часто выступает на собраниях.

Глаза Сары округлились.

– Ее тоже зовут мисс Дункан? Интересно, слышала ли о ней Мэри?

– Моя сестра замужем и носит фамилию мужа. Ее зовут миссис Энсор.

– О, я спрошу Мэри, знает ли она ее.

Сара встала, прижимая к себе тетрадь.

– Не думаю, что ты приготовил и для нас перепелку, а, папа?

– Боюсь, что нет. Извлечь кости из четырех перепелок – это самое большее, на что я способен, – сказал Гидеон. – Но миссис Кейт приготовила для вас жареную свинину под яблочным соусом.

Сара притворно вздохнула:

– Ладно! И это сойдет.

– Свинина с поджаристой корочкой! Я это точно знаю, – сказал сэр Гидеон.

Веселый, беззаботный, полный теплоты и нежности смех девочки был ему ответом.

– Мы ее попробуем, – сказала Сара и протянула Пруденс руку: – Доброй ночи, мисс Дункан. Благодарю вас за помощь.

– Я с радостью помогла вам, Сара. Доброй ночи.

Пруденс потягивала херес маленькими глоточками, глядя, как Гидеон прощается на ночь с дочерью. Сара ответила на поцелуй страстным объятием.

Было очевидно, что отца и дочь связывают самые нежные и сильные чувства, и это напомнило Пруденс о связи между ее сестрами и ею и их покойной матерью. Она наблюдала за Гидеоном и видела нежность в его лице, глазах и улыбке. Именно эта сторона его натуры оставила следы на его лице – легкие морщинки в уголках глаз. Он был нежным возлюбленным, и с его уст с легкостью слетали ласковые слова.

Сара выбежала вприпрыжку, а Пруденс села на уголок дивана.

– Прелестная девочка.

– Ее папа думает то же самое и гордится ею, – сказал Гидеон со смехом, подходя к Пруденс с графином хереса. Он наклонился к ней наполнить ее бокал, и она вдохнула особый экзотический, чуть отдающей свежей землей аромат трюфелей, смешанный со слабым запахом одеколона и, кажется, лука, который сэр Гидеон, видимо, недавно шинковал.

– У меня создалось впечатление, что вы отменный кулинар, – сказала Пруденс.

– Это преувеличение, – ответил он с благодушной усмешкой.

– Еще какой-нибудь из ваших сюрпризов?

Она наблюдала за ним, вопросительно подняв брови и потягивая херес маленькими глотками.

– По правде говоря, это хобби, а может быть, и страсть, – ответил он на этот раз серьезно. – Надеюсь, скоро вы оцените мой талант по достоинству.

– Необычное хобби, – заметила Пруденс.

– Оно дает мне возможность отдохнуть, – ответил он все еще серьезно. – Человеку необходимо иногда оторваться от пыльных фолиантов.

– Да, – согласилась она, – вы правы. Но я считала, что сегодня вечером мы поработаем... У меня есть кое-что экстраординарное, и я хочу показать это...

Гидеон почти вырвал сумку из ее рук.

– Позже, Пруденс, не сейчас.

– Это документ, свидетельствующий о подлоге, совершенном Беркли, – объяснила Пруденс.

– Отлично, – сказал Гидеон, положив ее сумочку на каминную полку вне пределов досягаемости. – После обеда мы это обсудим.

Но отделаться от Пруденс было не так легко.

– Нам придется проверить регистрационные книги компании, называющейся «Граф Беркли и К°», узнать, существует ли она, и если существует, то легально ли. Знаете, как это сделать?

Она нетерпеливо подалась вперед.

– Да, – спокойно ответил он, – знаю. Мы обсудим это позже.

Выбитая из колеи, Пруденс смотрела на него во все глаза:

– Они наняли детективов, чтобы те выследили нас. Прислали письмо... Сейчас я вам его покажу.

Она вскочила и направилась к каминной полке, но он преградил ей дорогу.

– После обеда, – решительно заявил Гидеон, прикоснувшись пальцем к ее губам. – Я потратил почти четыре часа на создание шедевра в вашу честь и не хочу испортить впечатление от него. Всему свое время и место, а сейчас самое время обратить внимание на яйца, фаршированные трюфелями.

Пруденс пришлось сдаться:

– А что с этими фаршированными яйцами?

Он покачал головой.

– Поговорим об этом, когда вы их попробуете. Пойдемте обедать.

Он взял ее за руку и положил ее на свой локоть. Ладно, решила Пруденс, раз он не хочет говорить о делах, поговорим о чем-нибудь другом.

– Сара все время живет с вами?

– Да, – сказал он и повел ее через холл.

– Это несколько необычно. Или я не права? В таких обстоятельствах девочки предпочитают жить с матерями, – упорствовала Пруденс.

– Но я понятия не имею о том, где находится мать Сары. Они вошли в столовую.

– Это просто невероятно! – сказала Пруденс, не думая о том, что вторгается в его личную жизнь. Сэр Гидеон отвечал вежливо, но уклончиво, и она решила, что выбора у нее нет.

– Когда Саре было три года, Харриет сбежала из дома с жокеем.

Он выдвинул для нее стул рядом со своим, стоявшим во главе стола.

– И с тех пор вы ничего о ней не знаете? – Пруденс остановилась, держась за спинку стула.

– Нет, с момента развода. Она помнит о дне рождения Сары, и для меня этого достаточно. Для Сары, пожалуй, тоже. Не угодно ли сесть?

Пруденс села.

– Развод, видимо, был тяжелым, – продолжала она докапываться до истины. Должен же он как-то отреагировать.

– Гораздо тяжелее обнаружить, что у жены есть своя жизнь на стороне, – ответил он сухо.

С минуту Пруденс молчала. Каким бы сухим ни показался ей его ответ, она уловила в его голосе горечь. Он был уязвлен изменой жены.

Пруденс решила прекратить этот разговор и не сыпать соль на раны. Комнату освещали свечи, центр стола украшала круглая ваза с источавшими аромат красными камелиями – точь-в-точь такие Сара поставила в будуаре. И снова Пруденс поразило то, что на изящных, отороченных кружевом салфетках и на серебряной миске для салата лежал отпечаток изысканного женского вкуса.

– Сара умеет составлять букеты, – заметила Пруденс.

– Да, но Мэри вложила в это изрядную долю труда, – ответил Гидеон. – Мэри при всей своей склонности к суфражизму не отвергает изящных искусств, столь любимых женщинами. Скоро вы с ней познакомитесь и полюбите ее.

– Уверена, что она мне понравится, – сказала Пруденс, тщательно подбирая слова. Он слишком спешит с выводами, подумала она, ощутив укол в сердце и даже некоторый страх. Ей показалось, что он всячески вовлекает ее в свою жизнь, хочет, чтобы она подружилась с Сарой и ее гувернанткой, помогала девочке делать домашние задания, обедала с ним тет-а-тет у него в доме. При этом обед, как ей уже было известно, он приготовил собственноручно. Когда она разговаривала с сестрами, то упомянула, что от нее не укрылся его мгновенный оценивающий взгляд, что-то едва уловимое, промелькнувшее и тотчас же исчезнувшее. Если она правильно поняла этот взгляд, их сделке, охоте за невестами, может прийти конец. Не говоря уже об их деловых отношениях.

Гидеон удивился, что Пруденс вдруг умолкла, но виду не подал. Прежде чем разлить по бокалам шампанское, он позвонил в колокольчик и сказал:

– Думаю, шампанское очень хорошо сочетается с яйцами, но если вы предпочитаете яйцам что-нибудь другое...

– Вовсе нет, – поспешила уверить его Пруденс.

В этот момент дверь бесшумно отворилась и вошла горничная с подносом.

– Вы их подержали ровно три минуты на водяной бане, Мэгги? – спросил адвокат с необычным для него волнением.

– Да, сэр, точно как вы сказали. – Горничная поставила одно небольшое блюдо перед Пруденс, второе – перед Гидеоном. – А тосты «мелба» только что из духовки, – сказала она. – Их готовили медленно, и они удались. Все сделано, как вы велели.

Она поставила стойку с тостами между обедающими. Тон горничной показался Пруденс умиротворяющим, как если бы она привыкла к кулинарной экстравагантности своего хозяина.

– Это все, сэр?

– Благодарю вас. – Он взял крошечную серебряную ложечку: – Фаршированные трюфелями яйца, – провозгласил Гидеон. – Секрет их приготовления заключается в том, чтобы сохранить правильную консистенцию.

Он обмакнул кончик ложечки в свое блюдо, а Пруденс заколебалась, ожидая, что он скажет.

– Ах да, – произнес он, – великолепно.

Пруденс приняла это как разрешение попробовать свою порцию. Она тоже окунула ложечку и отправила ее содержимое в рот.

– О! – сказала она. – Ах! – Потом посмотрела на него: – Невероятно!

Она смаковала изысканный вкус трюфелей, буквально таявших во рту.

Он улыбнулся ей самодовольной улыбкой.

– Это тоже подойдет. – Гидеон подвинул к ней стойку с тостами. – Тосты «мелба».

Пруденс не могла поверить, что удивительное блюдо перед ней станет лучше, если она будет заедать его тостами, но, повинуясь воле эксперта, взяла хрупкий хрустящий кусочек тоста. Она отломила от него уголок и окунула его в стоявшее перед ней блюдо, следуя примеру Гидеона. И тотчас поняла, что яйца, фаршированные трюфелями, необходимо есть с тостами «мелба».

Она пила маленькими глотками шампанское и смаковала каждую ложечку изысканного деликатеса. Внезапно она осознала, что сейчас неподходящий момент для разговора, будь то о делах или просто беседа на личные темы. Сейчас следовало только восхищаться. Но все закончилось слишком быстро.

Пруденс разочарованно заглянула в пустую кокотницу и вздохнула.

– Никогда не ела ничего подобного.

– Отлично, – сказал Гидеон, подлив ей шампанского.

– Морской язык подадут через несколько минут. Он улыбнулся и прикрыл ладонью ее руку.

Их пальцы переплелись. Она поколебалась, но теперь, когда кулинарные изыски больше не отвлекали ее, рискнула задать личный вопрос. Ей отчаянно хотелось узнать историю его брака.

– Как случилось, что вы не заметили интереса вашей жены к другому мужчине? – спросила наконец Пруденс.

Гидеон цедил маленькими глотками шампанское, потом нежно, но решительно снял ладонь с ее руки.

– Думаю, вы имеете право знать, но обычно я избегаю разговоров на эту тему.

– Прошу прощения, – сказала Пруденс, – но для меня это очень важно.

Он кивнул.

– Я не замечал, что Харриет нашла кого-то на стороне, потому что целиком был поглощен своими профессиональными делами. – Он покачал головой. – Адвокат не может стать королевским советником, не жертвуя ничем. Тем более если он не достиг сорока лет. Харриет вполне справедливо была недовольна моей постоянной занятостью. Молодая, красивая, она пользовалась успехом у мужчин, в то время как муж ее почти не замечал.

– Но у нее был ребенок.

– Материнство не могло ей компенсировать недостаток мужского внимания. Я не виню Харриет. Она дала мне развод без всяких проволочек. Я выплачиваю ей роскошное содержание, которое не в силах обеспечить жокей, и предпочитаю, чтобы ее контакты с Сарой ограничивались поздравительными открытками с днем рождения. И не будем больше говорить на эту тему.

Он поднялся из-за стола, подошел к буфету, взял бутылку «Шассань монтраше».

– Это прекрасно подойдет к камбале. А для перепелок есть отличное «Марго». Не сомневаюсь, вы его одобрите.

Пруденс молча ждала, пока он наполнял ее бокал белым вином.

– Я вовсе не собиралась бередить старые раны, – сказала она и тотчас же умолкла, потому что появилась горничная, чтобы убрать посуду и подать новое блюдо – нежное филе дуврского морского языка. Соусник она поставила возле Пруденс.

– Шампанский соус, – сообщил сэр Гидеон. – Не могу поручиться за качество этого блюда. Это один из коронных номеров миссис Кейт.

Пруденс полила соусом рыбу.

– Представляю вас с руками, запачканными фаршем для яиц.

Она принялась за филе, орудуя вилкой и рыбным ножом, и больше не затрагивала болезненную для него тему.

– Сотворить все это после целого дня работы – по меньшей мере подвиг, – сказал Гидеон.

Она улыбнулась.

– Вы были сегодня в суде?

– Был. Весьма любопытное дело. Спор о собственности. Обычно я нахожу такие дела скучными, но в этом были кое-какие необычные аспекты.

Заговорив о работе, он расслабился, и у них завязалась светская беседа на общие темы.

– Перепела восхитительны, так же как баскское пирожное. Не представляю, как вам удалось приготовить столь изысканное блюдо.

– Я вижу, кухня не входит в число ваших излюбленных занятий? – поддразнил он ее.

Пруденс покачала головой.

– Боюсь, в отличие от мисс Уинстон я не владею многими искусствами, столь любимыми слабым полом.

Он бросил на нее проницательный взгляд, уловив скептическую нотку и в ее тоне, и в том, что она слово в слово повторила его отзыв о Мэри Уинстон.

Она продолжила, пытаясь говорить легко и непринужденно:

– Мои набеги на кухню обычно имеют целью только обсудить с миссис Хадсон возможность приготовить самое дешевое блюдо так, чтобы удовлетворить отца и чтобы он не заподозрил, что мы едва сводим концы с концами, а это нелегко.

– Еще бы! – ответил Гидеон, кладя на стол салфетку. – Выпьем кофе в гостиной.

Гидеон отодвинул свой стул, потом галантно выдвинул из-за стола ее стул.

– Можем мы теперь поговорить о делах? – спросила Пруденс.

Едва войдя в гостиную, она направилась к камину и взяла с полки свою сумочку. Гидеон сел на диван и похлопал по нему рукой, приглашая ее сесть рядом.

– Покажите мне, что у вас есть.

Он подался вперед, чтобы взять кофейник с подноса, поставленного горничной на низкий столик перед диваном, и разлить по чашкам кофе.

– Какую новость предпочитаете услышать сначала – хорошую или плохую?

Она села рядом с ним и раскрыла сумочку.

– Давайте начнем с хорошей.

Пруденс передала ему документы, извлеченные из депозитного сейфового ящика, и принялась объяснять, но он отмахнулся своим обычным жестом, столь ее раздражавшим, призывая к молчанию.

– Позвольте мне самому сделать выводы, Пруденс. Пейте кофе и налейте себе коньяку, если хотите.

– Нет, благодарю вас, – отказалась она.

– Тогда налейте мне.

Он не поднял глаз от бумаг, даже когда она поставила перед ним полный бокал.

Пруденс взяла свою кофейную чашку и отошла к книжным полкам. Она почувствовала себя уязвленной и выключенной из процесса работы, хотя знала, что он вовсе не хотел ее обидеть.

ГЛАВА 17

Пруденс стояла спиной к нему, разглядывая корешки и читая заглавия книг на полках, стараясь не выдать своего волнения.

– Итак, – сказал наконец Гидеон, – отлично.

Пруденс с невозмутимым видом повернулась к нему.

– Что ты хочешь этим сказать? – Она подошла к столу и поставила пустую чашку.

– Завтра же велю Тадиусу выяснить юридический статус и полномочия компании «Беркли и К°», – сказал Гидеон, постукивая ногтем по листкам, все еще лежавшим у него на коленях. – Вы хорошо поработали.

– Заслуженная похвала, – отозвалась Пруденс с иронической улыбкой, присев в реверансе. – Просто невероятно! Мне удалось угодить столь взыскательному, самому знаменитому адвокату в Лондоне.

– Змея! – упрекнул он ее. – Как бы иначе я мог вести дело?

Пруденс сложила руки.

– Вам вряд ли приходило в голову, какие муки совести мне пришлось вынести, чтобы раздобыть эту информацию. Я подделала доверенность отца, обманула управляющего банком и рылась в личных бумагах отца.

– Но это было необходимо. Иначе мы проиграли бы дело. – Он снова постучал пальцем по бумагам: – А с ними, гарантирую вам, граф Беркли будет извиваться в суде как уж на сковородке. И тогда, полагаю, вас перестанет мучить совесть.

– Значит, не зря я старалась? – спросила Пруденс, не отрывая от него глаз.

– Думаю, это сработает. – Он положил бумаги. – И как раз вовремя. Назначена дата слушаний. Они начнутся через две недели.

– Две недели! – воскликнула Пруденс. – А мы успеем подготовиться?

– У нас нет выбора, – ответил Гидеон. – Надеюсь, за это время вы сумеете отработать выговор и манеру речи французской горничной.

– По крайней мере у них не останется времени шпионить за нами, – едва слышно произнесла Пруденс. Ей стало не по себе. К горлу подступила тошнота. Лицо покрылось бледностью.

Гидеон с минуту наблюдал за ней, затем поднялся.

– Иди сюда. Мне весь вечер так хотелось тебя поцеловать.

– Ты был слишком занят едой, чтобы думать о поцелуях, – ответила она, но позволила ему взять ее за подбородок и приблизить свое лицо к его лицу.

– Я говорил тебе, всему свое место и время. Сейчас время для поцелуев.

Его губы легонько коснулись ее губ, и Пруденс обдало жаром.

Однако она нашла в себе силы отстраниться.

– Нет, Гидеон. Прежде я хочу знать, отвечать ли на письмо в «Леди Мейфэра», где нам предлагают важную информацию?

Он, хмурясь, смотрел на нее, все еще держа за подбородок. Потом покачал головой:

– Я бы счел это ловушкой.

– А я почему-то сомневаюсь.

– Поступай так, как сочтешь нужным.

– Это не очень дельный совет, – возразила Пруденс, отступая на шаг. – Мне нужно что-то более конкретное.

Гидеон застонал:

– Угораздило же меня влюбиться в настоящую Лисистрату!

Влюбиться? Пруденс поднесла руки ко рту. Нет причины впадать в транс от того, что он так сказал, убеждала она себя. Не тот он мужчина, чтобы пылать безумной любовью к женщине. Их просто влекло друг к другу, если только за этим не стояло нечто большее. И все же глупо было придавать его словам слишком большое значение.