Сестры Дункан (№2) - Охота за невестой

Она покачала головой. Туман, застилавший сейчас глаза, не имел ничего общего с близорукостью. Она потянулась к пуговицам на его сюртуке.

– Скорее, – прошептала Пруденс, и голос ее дрогнул от нахлынувшей страсти. – Я хочу вас видеть и... прикасаться к вам.

Он снял сюртук, галстук, крахмальный воротничок и, наконец, рубашку. Пруденс дотронулась до его сосков и прикусила нижнюю губу, внезапно ощутив, как они отвердели под ее рукой.

– Я не знала, что у мужчин такое бывает.

– Наша цель – доставить вам удовольствие, мадам, – ответил он тихо, внезапно севшим голосом.

Он потянулся к пуговкам ее сорочки и раздвинул ее полы, потом привлек Пруденс к себе, и тела их соприкоснулись. Пруденс судорожно втянула воздух и принялась ласкать его спину, потом ее руки скользнули ниже и она добралась до его панталон.

Гидеон стал их стягивать, но они натолкнулись на препятствие в виде башмаков, которые он забыл снять. Он чертыхнулся и упал на кровать, а Пруденс, давясь от смеха, распустила шнурки его черных лакированных башмаков и стянула с него носки вместе с брюками. Этот прозаический момент несколько ослабил накал страстей.

Он так и остался лежать в шерстяном нижнем белье. Затем поднялся с постели, снял его и ногой отшвырнул в сторону.

Пруденс не могла отвести глаз от его длинной поджарой фигуры.

– У тебя красивое тело, – пробормотала она. – Ты мог бы с успехом позировать Микеланджело.

Гидеон озадаченно посмотрел на нее.

– Не уверен, что это комплимент.

– Думаю, комплимент, – настаивала она, слегка покусывая его соски.

– Значит, я его заслужил.

Гидеон принялся вынимать шпильки из ее волос, в то время как она, склонив голову, прижалась лицом к его груди, не глядя, бросил их в сторону туалетного столика и запустил пальцы в волнистые красно-рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине. Он приподнял ее лицо за подбородок, коснулся легким поцелуем ее глаз и нежно сказал:

– Теперь я хочу посмотреть на тебя.

Она кивнула и спустила с плеч сорочку. Гидеон снял с нее панталоны и стал скользить губами по ее телу, по животу, по кремовой коже бедер, которые открылись его взору. Она переступила через облако тафты и кружев и подняла ноги, сначала одну, потом другую, чтобы он снял с нее башмаки, расстегнул подвязки, стянул чулки.

Все еще стоя на коленях, он провел руками по тыльной стороне ее нежных ягодиц.

– Как приятно прикасаться к тебе, – пробормотал он, массируя шелковистые округлости.

Он поцеловал низ ее живота, потом его руки обхватили ее бедра и чуть нажали, чтобы раздвинуть их.

Пруденс задрожала от столь интимного прикосновения, потаенные уголки ее тела повлажнели, и вся она раскрылась навстречу ему. Она чувствовала себя совершенно обнаженной, более обнаженной, чем была на самом деле, и это доставляло ей удовольствие. Она купалась и нежилась в этом ощущении. Она еще шире развела бедра, молча побуждая его к действию, в то время как страсть ее стремительно нарастала. Она прижала к животу его голову и стала перебирать его волосы. Где-то в глубине ее бедер поднималась волна наслаждения, вырастая до невероятных размеров. Теперь это был уже ураган, цунами, тайфун. Она прикусила губу, судорожно вцепилась пальцами в его волосы – волна страсти поднялась до небывалой высоты и разбилась на мелкие брызги. Она услышала собственный крик. Колени ее дрожали, и она не могла унять эту дрожь. Гидеон встал, продолжая обнимать ее, пока она не пришла в себя.

– О! – Это все, что она смогла произнести.

Он улыбался, глядя на нее сверху вниз, и поцеловал ее влажный лоб.

– Какая страстная, – тихо и нежно сказал он, поворачивая ее лицом к постели и жадно оглядывая ее всю – изящную спину, тонкую талию, постепенно расширяющуюся к бедрам, безупречную линию бедер.

Пруденс упала на постель, перекатилась на спину и раскрыла ему объятия. Она была полна желания, настоятельной потребности разделить наслаждение с ним. Он опустился над ней на колени, а она обвила его ногами, вжавшись пятками в его ягодицы.

– Иди ко мне, – позвала она его. – Не медли!

– К вашим услугам, мадам, – сказал он.

И вошел в нее. Она улыбалась, ее светло-зеленые глаза искрились и сияли.

– Не двигайся, дорогая, – сказал он. – Я бы хотел продлить этот момент, но оказался почти у самого края бездны.

– Ты задаешь тон, – ответила Пруденс и вытянула руки над головой жестом, полным покорности, столь чувственным, что он судорожно вздохнул, отчаянно стараясь сохранить остатки самообладания.

Он медленно вышел из ее лона и столь же неспешно снова вошел в него. Она тяжело дышала, лежа с закрытыми глазами. Живот ее напрягся, волна желания вновь поднялась в ней.

Он снова покинул ее. Глаза его были закрыты – он с трудом удерживался на краю, совсем близко от ее тела, потом с легким вскриком вошел в самую глубину ее лона, и ее мускулы конвульсивно сжались, обнимая его, в то время как его орган пульсировал внутри ее.

Со стоном он опустился поверх ее тела, опираясь на ее груди с такой силой, что она почувствовала, как громко бьется его сердце столь близко от ее собственного. Она обвила руками его влажную спину и теперь лежала неподвижно и тихо, медленно дыша и столь же медленно приходя в себя.

Гидеон пошевелился и скатился с нее.

– Иисус, Мария и Иосиф! – пробормотал он. – Вы чудо, мисс Дункан!

– Вы и сами неплохи, сэр Гидеон, – с усилием ответила она. – Теперь я уж точно не умру от любопытства.

Он посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду?

Она лишь улыбнулась и закрыла глаза. Теперь она знала, чего ей раньше не хватало. Но тогда она ни за что не призналась бы себе в этом, хотя немного завидовала Констанс, явно удовлетворенной браком и сексуальными отношениями с Максом. Улыбка все еще блуждала на ее губах, когда она провалилась в глубокий сон без сновидений.

Она проснулась часом позже под тихий звук голосов, исходящий от двери. Пруденс лениво приподнялась, опираясь на локоть, и посмотрела на дверь. Гидеон, в халате, разговаривал с кем-то, стоявшим в коридоре.

Она снова упала на подушки, осознав, что Гидеон ухитрился не только встать, не разбудив ее, но и укрыть ее одеялом. Более того, она оказалась между двумя одеялами.

Голоса умолкли, и дверь отворилась. Пруденс с трудом приподнялась и села, опираясь на подушки, укрытая одеялом до горла.

– Откуда халат? – спросила она.

Халат был весьма элегантен, из шелковой парчи; вряд ли такие выдавали всем постояльцам.

– Я захватил его с собой.

Он приподнял с пола маленький чемоданчик. Пруденс вспомнила, что уже видела его раньше.

– Хочешь сказать, что спланировал все заранее? – спросила Пруденс, вовсе не уверенная в том, что это действительно было так.

Он покачал головой.

– До чего ты подозрительна, радость моя! Нет, я ничего не планировал. Большую часть дня провел, стараясь преодолеть нашу взаимную неприязнь. Но как ты могла заметить, я энтузиаст автомобиле – вождения.

– Я бы сказала – фанатик.

– Да, но не будем спорить о степени моего энтузиазма. Продолжая говорить, он раскрыл свой чемоданчик.

– И все же я опытный автомобилист. Я знаю, что даже самое надежное авто может подвести на большом отрезке пути. Поэтому готов ко всему. – Он извлек из чемодана шелковый халат и, встряхнув, расправил на нем складки. – Это для тебя.

Он разложил халат на постели. Это было неглиже из изумрудно-зеленого китайского шелка, расшитое ярко-синими павлинами. Пруденс провела по нему пальцем:

– Красиво. Но нам надо немедленно возвращаться домой.

– Нет, – ответил Гидеон. – Сейчас нас ждет обед. Если ты не забыла, жареная утка.

Пруденс откинула одеяла и бросила испуганный взгляд на часы на каминной полке. Было около половины десятого.

– Гидеон, я должна возвращаться. Моя семья сойдет с ума от беспокойства.

– Ничего подобного, – возразил он со спокойной уверенностью, столь часто ставившей ее в тупик. – Милтон знает, насколько ненадежен автотранспорт. Он не удивится, что мы не вернулись к десяти часам. Он отправится на Манчестер-сквер и объяснит, что мы заночевали по дороге и вернемся утром.

Она уставилась на него, все еще полная сомнений.

– А как насчет завтрашнего утра? Завтра понедельник. Разве ты не спешишь на работу?

– Мое первое заседание назначено на полдень. Мы выедем рано утром, и у нас будет уйма времени, чтобы вернуться вовремя.

Пруденс снова легла и натянула на себя одеяло.

– Есть ли хоть что-нибудь, чего бы ты не предусмотрел?

– Не думаю, – ответил он с некоторым самодовольством. – У меня с собой щетка для волос, зубная щетка, зубной порошок и халат для тебя. Хотя, – добавил он с сомнением в голосе, – едва ли он тебе понадобится.

– Возможно, и нет, – согласилась она. – Но если нас ждет жареная утка, может, стоит одеться и спуститься вниз?

– Незачем. Поедим здесь. Слишком много усилий понадобится, чтобы спуститься вниз, а столовую скоро закроют.

– Ах! – Пруденс снова потрогала халат. – В таком случае я встану и надену его.

– Возможно, это хорошая мысль, – согласился Гидеон. – Ванная напротив. Скорее всего нам ни с кем не придется ее делить. Не думаю, что кто-нибудь еще снял здесь комнату.

Пруденс надела халат и туго завязала пояс. – Ты что-то говорил насчет щетки для волос?

– Да, но я хочу сделать это сам. Твои волосы буквально сводят меня с ума. – Он подошел к ней, приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал в уголок губ.

Она улыбнулась и прошлепала босыми ногами в ванную. Довольно маленькая, она имела все необходимое: ванну на когтистых лапах, раковину и ватерклозет. Пруденс пустила воду и пока наполнялась ванна, скрутила длинные волосы в узел, закрепила на темени и вернулась в спальню.

– Куда подевались мои шпильки для волос?

Гидеон собрал пригоршню с туалетного столика и предусмотрительно уложил горкой.

– Тебе не нужна компания в ванной?

– Она слишком мала для двоих, – ответила Пруденс.

– Мы могли бы потереть друг другу спину.

_ Невозможно этому противиться. – Она потянулась к нему и, улыбаясь, погладила по щеке. – У тебя выросла щетина.

– Пятичасовая щетина, – возразил Гидеон. – Обычно я бреюсь вечером и утром.

– Она мне, пожалуй, нравится, – сказала Пруденс. – Это увеличивает твое обаяние... Так ты выглядишь более суровым.

Он нежно потерся щекой о ее щеку.

– Значит, ты предпочитаешь суровых мужчин нежным?

– В зависимости от обстоятельств, – ответила Пруденс. – Пойду в ванную, пока вода не полилась через край.

Он последовал за ней и смотрел, как она сбросила халат и мгновение постояла обнаженной, чувствуя его взгляд, не стыдясь своей наготы, будто предлагая себя ему, потом шагнула в воду.

– Право же, здесь нет места для двоих.

– Чепуха, – возразил он, тоже сбрасывая халат и входя в ванну с противоположной стороны. Вода плеснула через край, когда он усаживался, подтянув колени к подбородку.

Пруденс подсунула ноги под него и пощекотала его пальцами. Он схватил ее за щиколотки, и вода устремилась каскадом на деревянный пол.

– Прекрати, – сказал он, продолжая сжимать ее щиколотки. – Вода может просочиться вниз. Сквозь потолок.

– Я же предупреждала, что эта ванна слишком мала для двоих. – Она откинулась на спинку ванны, продолжая щекотать его пальцами ног.

Гидеон поднялся, и вода снова выплеснулась из ванны. Он сорвал полотенце с вешалки и бросил в образовавшуюся на полу лужу.

– Лучше я побреюсь, – сообщил он, возвращаясь в спальню за бритвой.

Пруденс продолжала нежиться в ванне, наслаждаясь интимностью их омовений. Это было на редкость волнующее и чувственное продолжение восхитительных минут любви, нечто, скрепляющее их отношения и в то же время создающее ощущение предвкушения. Она подогнула пальцы ног, потом провела намыленной губкой по бедрам и... между бедрами, лениво и неспешно возвращаясь мыслями к ранее пережитому наслаждению.

– Не нужна ли помощь?

Спокойный голос, вторгшийся в ее мысли, застал ее врасплох, и она широко распахнула глаза, только теперь осознав, что прежде они были закрыты. Гидеон, стоя у края ванны, смотрел на нее, и его серые глаза теперь стали почти черными.

– Нет, благодарю, – ответила Пруденс с достоинством, насколько это было возможно, когда она, совершенно голая, лежала в ванне. – Мы уже выяснили, что ванна слишком мала для игр.

Он рассмеялся, потянулся за сухим полотенцем, развернул его и держал наготове.

– Вылезай. Иначе я начну чувствовать себя лишним.

Она поднялась, взметнув фонтан брызг. Он обернул ее полотенцем и шагнул в ванну.

Пруденс вытерлась, скользнула в роскошный китайский халат и оставила Гидеона в ванне. В спальне она обнаружила накрытый стол, поставленный у камина, с откупоренной бутылкой «Пуи-Фюиссе», корзинкой горячих рогаликов и масленкой. Она налила вина в оба бокала, села за стол, разломила рогалик, густо намазала маслом.

Гидеон вернулся, когда она отпила из бокала.

– Как вино?

– Изысканное. Ты не пробовал?

– Нет, но хозяин гостиницы заверил меня, что оно только что откупорено.

Он сел напротив. Его волосы были влажными, и Пруденс заметила, что, мокрые, они ложатся крутыми завитками. Это выглядело несколько фривольно и никак не вязалось с образом внушающего страх адвоката, каким он показался ей с самой первой их встречи.

Послышался стук в дверь, и в следующее мгновение появились два лакея. Они внесли трехъярусную подставку с целой горой морских деликатесов и поставили ее на стол.

– Устрицы, сэр Гидеон, сердцевидки, всевозможные моллюски, креветки и копченые мидии. Есть еще крупные креветки и клешни омаров, – сообщил один из лакеев, указывая пальцем на перечисленные дары моря.

– Благодарю вас.

Гидеон кивнул, и лакеи скрылись за дверью. Он взял маленькую острозубую вилочку и выбрал крошечного моллюска. Выковырял его из раковины и передал вилочку Пруденс.

Она тотчас же отправила моллюска в рот. Обычно она относилась к этим деликатесам с некоторым пренебрежением, но сейчас поняла, что глубоко заблуждалась. Вкус был изысканный. Она кивнула, соглашаясь с Гидеоном, и выбрала одного для себя. Теперь до нее дошло, что Гидеон придавал огромное значение еде. Они ели моллюсков, посвятив этому занятию величайшее внимание и время от времени прерывая еду довольным бормотанием, а когда лакей вернулся, чтобы убрать грязные тарелки и очистившуюся от еды подставку, они уже сидели, откинувшись на стульях и удовлетворенно кивая друг другу.

– Никогда бы не подумала, что суровый и педантичный законник может быть отъявленным гедонистом, – сказала Пруденс, нарушив молчание.

– Ошибаешься, моя радость, – ответил Гидеон. – Адвокаты ничем не отличаются от представителей других профессий. Пожалуй, еще более рьяно относятся к своему делу. Но у нас есть свои любимые клубы, любимые рестораны, любимые пабы. И там мы не особенно много разговариваем о профессиональных проблемах. Чаще стараемся наслаждаться жизнью.

Пруденс кивнула, размышляя о том, насколько легко слетали с его уст нежные слова. Это было приятно, тешило самолюбие, возбуждало, но казалось непривычным. Ее отец никогда не называл дочерей ласкательными и уменьшительными именами, да и мать редко употребляла их. Интересно, заметил ли Гидеон, что она обращается к нему только по имени? И что тон у нее изменился?

Появилась жареная утка в апельсиновом соусе с гарниром из сочной зеленой фасоли и хрустящего жареного картофеля. Была откупорена бутылка «Нюи-Сен-Жорж». Лакеи снова исчезли. Гидеон вонзил нож под хрустящую кожу жареной птицы. Потом сделал движение ножом вверх и взял вилку, чтобы насадить на нее румяную коричневую и тонкую, как бумага, корочку.

Подавшись вперед, он поднес вилку к губам Пруденс.

– Для адвоката нет большей радости, чем отдать лучший кусочек жареного эйлсберийского утенка любимой клиентке.

ГЛАВА 14

Утром Гидеона разбудило прикосновение чужого тела. Нежные губы прижались к ямке под горлом. Он не раскрыл глаз и не двинулся с места, в то время как Пруденс покрывала нежными и легкими, как прикосновение бабочки, поцелуями его лицо, веки, нос, скулы, уголки губ и ложбинку на подбородке.

– Не притворяйся спящим, – пробормотала она. – Я чувствую, что важнейшая часть твоего тела бодрствует.

– Важнейшая часть моего тела – мозг, поскольку я выдающийся оксфордский ученый, – пробормотал он, зарывшись лицом в душистую массу ее рыжих волос.

Пруденс хмыкнула:

– Все зависит от обстоятельств. Сейчас, смею заметить, твой мозг не представляет для меня ни малейшего интереса. А вот это представляет.

Ее рука скользнула вниз и обхватила очевидное свидетельство его бодрствования.

– В самом деле?

– Разумеется...

Они достигли пика наслаждения почти одновременно.

Еще несколько минут судороги пробегали по телу Пруденс, затем в полном изнеможении она положила голову ему на плечо. Гидеон погладил непокорные пряди ее влажных волос, прилипших к щеке.

– Хотела бы я знать, приедается ли со временем это восхитительное занятие, – пробормотала Пруденс, когда обрела дар речи.

– Вряд ли, – сказал Гидеон.

– Я тоже так думаю, – поддакнула Пруденс с довольным смешком.

– К сожалению или к счастью, жизнь требует, чтобы мы ежедневно занимались чем-нибудь еще, – сказал Гидеон, сев в постели. – Пора в путь. Надо доставить тебя домой до того, как твоя семья всполошится и заявит в полицию.

– Ты же сказал – им о нас сообщат.

Пруденс с трудом поднялась с подушек.

– Конечно, им сообщили, но, думаю, они хотели бы собственными глазами убедиться, что ты жива и здорова, пока утро еще не вступило в свои права, – заметил он, спуская ноги с кровати. – Налить тебе ванну?

– Пожалуйста.

Она снова откинулась на подушки и закрыла глаза. Зажурчала вода, и Пруденс пришла в себя окончательно.

Эта ночь была волшебной, самой восхитительной в ее жизни, полной запредельных восторгов. Но что будет дальше?

Гидеон, будто угадав ее мысли, появился в дверях.

– Пруденс, твоя ванна готова. Пора вставать и отправляться в путь. – Он произнес это своим обычным властным тоном, и Пруденс удивленно на него посмотрела.

В течение долгих часов, пока они ласкали друг друга, она забыла этот его тон – уверенный, властный, нетерпеливый. Она поймала себя на мысли, что, возможно, это и был настоящий Гидеон Молверн, а нежный, страстный любовник, который шептал ей ласковые слова и искусно вел любовную игру, на какое-то время вошел в роль и блестяще с ней справился.

– Уже встаю, – сказала она, поднимаясь с постели и потянувшись к халату.

Она проскользнула мимо него в ванную и мельком подумала, не последует ли он за ней, но этого не произошло и она не удивилась. Судя по всему, реальность взяла верх над идиллией.

Пруденс быстро умылась и вернулась в спальню. Гидеон уже оделся, и, хотя на нем был костюм, обычный для выходного дня, ей показалось, что он вернулся к привычному образу жизни и снова почувствовал себя преуспевающим адвокатом. Очаровательный беспорядок исчез из его курчавой шевелюры, он был чисто выбрит, даже осанка изменилась. Он снова стал уверенным в себе законником.

Пруденс подошла к туалетному столику и скорчила гримаску при виде своих волос. Потребуется масса времени, чтобы привести их в порядок. Она села, взяла в руки щетку и принялась водить ею по спутанным прядям.

– Позволь мне. – Он стоял у нее за спиной, протягивая руку за щеткой.

Пруденс вручила ему щетку, заметив:

– Ты испортил, ты и исправляй.

В его серых глазах сверкнули искорки, и на мгновение он снова превратился в страстного любовника.

– Не я один портил, – возразил он, водя щеткой по волосам с присущей ему энергией. – Прошу прощения, – извинился он, заметив, что она поморщилась от боли. – Есть ли более деликатный способ привести твою прическу в порядок?

– Нет. Делай как умеешь.

Она склонила голову, предоставив ее в полное распоряжение Гидеона.

После пяти минут экзекуции, когда он дергал ее за волосы, Гидеон сообщил:

– Вот. Я сделал все, что смог.

Пруденс открыла глаза и провела пальцами по кое-как расчесанным волосам.

– Теперь я и сама смогу управиться.

– Отлично.

Он направился к двери:

– Закажу завтрак. Будешь готова минут через десять?

– Через пять, – сухо ответила Пруденс.

– Сложи вещи в чемодан, когда закончишь с прической. Я пришлю мальчика отнести его в машину.

Пруденс, закалывая волосы, кивнула, и он вышел. Она слышала его энергичные пружинистые шаги, и ей представилось даже, что он по-военному щелкает каблуками. Она быстро оделась, стараясь не вспоминать о том, как раздевалась, уложила вещи в чемодан и, защелкивая замки, решила, что в этом акте есть нечто символическое, окончательное. Это был благонравный конец не вполне благонравной идиллии. Прежде чем выйти из комнаты, она оглядела ее. Все было в порядке, за исключением постели, с которой на пол были сброшены простыни и одеяла. В поле ее зрения попала пара шпилек, валявшихся на полу, и она тотчас вспомнила, как Гидеон вынимал их из ее волос. Пруденс тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, вышла из комнаты и спустилась с лестницы.

Когда она вошла в столовую, Гидеон читал газету. Он вежливо поднялся и стоял, пока она не села.

– Хочешь газету? Я заказал две.

Он протянул ей аккуратно сложенный номер «Тайме».

Пруденс не сдержала улыбки. Было очевидно, что он не любит болтать за завтраком. Она налила себе чаю, намазала тост маслом и раскрыла газету, решив не отвлекать Гидеона от чтения и от почек с беконом.

И вот они снова в машине, едут по тихим в столь ранний час улицам Хенли. Кое-кто из лавочников уже открыл ставни, но покупателей почти не было. Пруденс снова облачилась в свои меха и спрятала руки в муфту. Ее мучил вопрос, который ей не терпелось ему задать:

– Гидеон, нынче утром ты не пользовался кондомом, но в последний момент прервал сношение. Почему?

Он пожал плечами.

– Для мужчины нет идеального способа предохранения, но это ничто по сравнению с возможными последствиями, если не принять мер. Так что не стоит думать об этом.

– А!

Пруденс переваривала полученную информацию. Этот разговор дал ей пищу для размышлений.

– А ты хотел бы иметь еще детей?.. Я имею в виду – при соответствующих обстоятельствах?

– А ты хочешь иметь детей, Пруденс? – задал он встречный вопрос, бросив на нее быстрый взгляд, но из-за автомобильных очков она не могла разглядеть выражения его лица.

– Раньше ответь на мой вопрос. Ты хочешь иметь детей, если женишься снова?

– Опять за свое?

Она почувствовала, что краснеет.

– Я просто решила спросить, раз уж мы об этом заговорили.

– Мы только что провели, если можно так выразиться, экстатическую ночь, предавшись любви, а ты снова предлагаешь найти мне жену? Это как-то несерьезно, Пруденс. Даже непристойно.

– Вовсе нет, – возразила она. – Вчера вечером ты сказал, что это не повредит нашим деловым отношениям. Мы оба клиенты. Надеюсь, ты сделаешь для нас все возможное. Я, в свою очередь, постараюсь угодить тебе. Мы пришли к мнению, что тебе нужна достаточно молодая женщина, способная родить ребенка, но вопрос в том, хочешь ли ты этого. Скажи. Иначе я не смогу познакомить тебя с женщиной, желающей иметь детей. – Она повернулась и посмотрела на него. – Будь благоразумен, Гидеон.

Не отрывая глаз от дороги, он .процедил сквозь зубы:

– Я не хочу об этом говорить.

– Не прячь голову в песок, – возразила она, всплеснув руками. – Как мне выполнить свою часть сделки, если ты меня не поддержишь?

В ответ Гидеон только покачал головой.

– Ладно, – согласилась Пруденс, – не будем говорить о невестах. Но ты не можешь не задумываться о некоторых вещах. Как по-твоему, Сара не возражала бы против того, чтобы у нее появились братик или сестричка?

– По-моему, пора оставить в покое Агнес Харгейт и забыть о ней.

Пруденс не обратила внимания на его кислый тон.

– Я не собираюсь говорить об этом конкретно и называть имена. Пытаюсь только выяснить общую тенденцию. Должен же ты иметь мнение на сей счет?

Гидеон помолчал, обдумывая вопрос, и, наконец, ответил:

– Не знаю. Надо спросить у Сары.

– А как бы ты отнесся к потенциальной невесте, имеющей внебрачного ребенка? – спросила Пруденс из чистого любопытства.

– А ты знаешь такую женщину? – не без интереса ответил Гидеон вопросом на вопрос.

Разумеется, она не знала такой женщины. Женщины их круга не имели внебрачных детей, а если бы и имели, не признались бы в этом.

– Нет, не знаю, – сказала Пру.

– Зачем тогда спрашивать?

Пруденс задала этот вопрос этот вопрос с единственной целью – узнать, каков на самом деле Гидеон Молверн. Он старался выглядеть обычным джентельменом, несгибаемым и не питающим сострадания к тем, кто не соответствовал его запросам, и все же ей казалось, что она проникла в глубину его души и поняла, что он может быть совсем иным. Отнюдь не ретроградом. И все же Пруденс не могла понять какова истинная сущность Гидеона. Пожалуй, от решения этой головоломки зависели ее собственный покой и мир.

– Ладно, – произнесла она задумчиво. – Тебе нужна жена, изучившая «Камасутру», готовая следовать тому, что там изложено.

– Разумеется, я готов попытать счастья на поле любовной битвы, если предлагаемые позиции будут для меня доступны, – сказал он, глядя ей в лицо. – К чему все эти разговоры, Пруденс?

– Пытаюсь выяснить, какая жена тебе подойдет.

– Возможно, я предпочту найти себе жену сам.

– Но ведь ты согласился на мои условия.

– Я согласился сделать попытку.

– Я тоже пытаюсь. Поостерегись, ты сейчас врежешься в телегу, – заметила она. – Следи за дорогой.

Гидеон чертыхнулся и резко вывернул руль, едва избежав столкновения с крепким тяжеловозом, запряженным в телегу с навозом.

– Страшно подумать, что могло произойти, если бы мы столкнулись, – констатировала Пруденс, когда они проехали.

– Любовалась бы лучше пейзажем и не отвлекала бы меня!

Он выглядел раздосадованным и говорил сердито. Пруденс вспомнила о его реакции на вымокшие носки и улыбнулась. Гидеон не привык совершать промахи и реагировал них болезненно.

– Хорошо, – миролюбиво согласилась Пруденс. – Пожалуй, я немного посплю.

Она закуталась в свое манто, подняла воротник и, свернувшись калачиком, закрыла глаза.

Она не заметила, как заснула, и была крайне удивлена, когда мотор заглох и они остановились возле дома на Манчестер-сквер.

– Я проспала всю дорогу.

– Верно, – согласился он, обходя машину, чтобы открыть для Пруденс дверцу. – И тихонько похрапывала.

– Я не храплю, – возразила Пруденс, выходя из машины.

– Ты уверена?

– Знаешь, Гидеон, твоя манера разговаривать в агрессивном тоне раздражает. Возможно, в суде она приемлема, но никак не в светской беседе.

Пруденс сняла автомобильные очки и швырнула их на сиденье, с которого только что встала.

Гидеон сдвинул очки на лоб, почти под козырек автошлема.

– А тебе не приходило в голову, что меня шокируют твои вопросы сугубо личного характера?

– Я только выполняла свою работу, – заявила Пруденс, отрешенно покачав головой. – Думаю, снова дает себя знать наша взаимная антипатия.

– Похоже на то, – согласился он. – Мне кажется, что эти наши чувства носят циклический характер. – Он коснулся пальцем кончика ее носа и вскинул брови.

– Вполне возможно, – сказала Пруденс с неожиданной для нее самой нежностью – он снова обезоружил ее, показав другую сторону Гидеона Молверна.

– Вполне возможно, – повторила она, – но ты провоцируешь эти реакции, Гидеон. В обычной жизни я миролюбивое и уживчивое создание. Можешь спросить моих сестер.

– Пожалуй, не стану их беспокоить. Думаю, они всегда и во всем поддерживают тебя, стоят за тебя горой. Я предпочитаю сохранить воспоминание о страстной возлюбленной и буду вызывать его в памяти каждый раз, когда ты захочешь со мной повздорить. Тогда мне не захочется отвечать тебе в том же тоне.

Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа, потом в уголок рта.

– Найди мне документы о сделках лорда Дункана с Беркли, Пруденс. Без них я ничего не смогу сделать. И приходи завтра днем в мою контору, часов после пяти. Поговорим о том, какой ты должна предстать в суде и что сделать, чтобы не оставить у присяжных неприятного впечатления.

Он махнул ей рукой и, прежде чем она успела ответить, повернулся к машине.

Она ждала, пока его автомобиль не исчез из виду, после чего поднялась по ступенькам к парадной двери.

Дженкинс открыл, как только она вложила свой ключ в замочную скважину.

– Мисс Пру! Что случилось?

Он не мог скрыть своего беспокойства.

– Это ты, Пру? – На верхней площадке лестницы показалась Честити. – Произошел несчастный случай? С тобой все в порядке?

– Нет, ничего особенного не произошло, все в порядке. Машины иногда ломаются. Мы провели ночь в гостинице в Хенли.

Она торопливо поцеловала сестру и поспешила наверх.

– Мне надо переодеться, Чес. На мне вчерашняя одежда.

– Да, – согласилась Честити. – А ты что, в ней спала?

Этот вопрос заставил Пруденс остановиться. Она медленно повернулась. Честити смотрела на нее, склонив голову набок. На губах ее трепетала легкая улыбка.

– Нет, – возразила Пруденс, – не спала. Если бы я сказала, что в гостинице есть ночные рубашки для постоялиц, оставшихся переночевать, ты бы мне поверила?

Пруденс не удержала улыбки.

– Не поверила бы, – ответила Честити. – Так ты собираешься рассказать мне?