Сестры Дункан - Достоинство

— Милорд, вы пожинаете то, что посеяли.

Они долго и пристально смотрели друг на друга, и от Джулианы не укрылось смятение, отразившееся во взгляде Тарквина. Здесь было и смущение, и гнев, и удивление, и жалость. А главное — безумная, иссушающая душу страсть.

— Может быть, ты и права, — ответил Тарквин. — Но запомни: тебе тоже воздается по заслугам. — Он нагнулся и поцеловал ее. Этот поцелуй был объявлением войны. И Джулиана всем естеством воспротивилась, не желая откликнуться на призыв его жаждущего тела, загореться от прикосновения его губ и одурманивающего запаха.

Тарквин отстранился, но его взгляд по-прежнему проникал ей в сердце, вбирая в себя алую полноту ее губ, золотую шелковистость волос, изумрудную глубину глаз и легкий румянец страсти, проступающий сквозь бледную кожу. Тарквин чувствовал, что в ней зарождается ответное желание, не уступающее по силе воинственной враждебности, которой полнилась ее душа.

— Я разрешаю тебе удалиться, Джулиана, — сказал он наконец.

Джулиана сделала книксен и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. В коридоре ей встретился незнакомый лакей, которого она остановила вопросом:

— Вы не знаете, виконт Эджкомб уже вернулся?

— Нет, миледи, — ответил лакей, глядя куда-то в пространство поверх головы Джулианы, и она предположила, что все слуги в этом доме вышколены таким образом, чтобы при любых обстоятельствах не смотреть в глаза господам.

— Будьте добры, сообщите мне, когда он вернется, — попросила Джулиана. — Я буду в своей гостиной.

Лакей почтительно поклонился, и Джулиана пошла своей дорогой.

Она старалась привести в порядок свои расстроенные мысли и смятенные чувства. Этим поцелуем граф не только лишил ее душевного равновесия, но и положил начало противостоянию не на жизнь, а на смерть, замешенному на испепеляющей страсти. Джулиана понимала, что граф сознательно пошел на это, поскольку в отличие от нее прекрасно владел собой и осознавал свои слова и поступки.

Джулиана заглянула в желтую спальню и застала Люси, полулежащую в постели на подушках, и Хенни, потчующую ее жидкой овсянкой.

— Ты выглядишь намного лучше, — сказала Джулиана, подходя к кровати.

Волосы больной были вымыты, но оставались по-прежнему спутанными, а осунувшееся лицо посвежело и разрумянилось после ванны. На ней была чистая ночная рубашка, накрахмаленная и благоухающая духами. Увидев Джулиану, девушка слабо улыбнулась и сказала:

— Я не знаю, кто ты и где я нахожусь. Но я обязана тебе жизнью.

Джулиана отрицательно покачала головой, искренне считая, что на ее месте так поступил бы любой человек, не чуждый сострадания, а значит, в благодарности нет необходимости.

— Меня зовут Джулиана, — ответила она, присаживаясь на край кровати. — Ты в доме его светлости графа Редмайна. А я жена его кузена, виконта Эджкомба.

Люси недоуменно посмотрела на Джулиану и отвернулась от очередной ложки овсянки, которую Хенни поднесла к ее рту.

— Спасибо, но я не могу больше есть.

— Да, судя по всему, ваш желудок отвык от еды, — с улыбкой заметила Хенни и поставила тарелку на столик. — Я оставлю вас с миледи. Если я вам понадоблюсь, позвоните. — Она указала на шнурок колокольчика, висевший на стене, и вышла из комнаты.

— А откуда ты знаешь Лили и остальных? — спросила Люси, тяжело откинувшись на подушки.

— Это долгая история, — с усмешкой ответила Джулиана. — Сейчас тебе нужно как следует отдохнуть и выспаться, а потом я расскажу тебе ее.

У Люси слипались глаза, и Джулиана задернула полог кровати и на цыпочках вышла из спальни. Оказавшись в своей гостиной, Джулиана подошла к окну и стала задумчиво смотреть на сад. Тарквин действительно может воспрепятствовать приходу девушек с Рассел-стрит в свой дом, но как он может запретить ей пойти туда, если она заручилась разрешением виконта. Но граф говорил с ней так уверенно и требовательно, будто он и впрямь в состоянии проследить за выполнением своего приказания. Как это может быть?

Наверное, он собирается заставить Люсьена взять назад свое разрешение. У Тарквина есть прекрасный способ воздействия на кузена: лишить его финансовой поддержки. Значит, она должна перехватить Люсьена до того, как он встретится с графом, и убедить его выстоять, несмотря на жесточайшее давление со стороны Тарквина. Судя по всему, ей это удастся. Люсьен не произвел на нее впечатления умного человека. Он был мстительным, злопамятным, тщеславным и самовлюбленным, но, если нащупать те струны в его душе, на которых нужно играть, от него можно добиться всего чего угодно.

Вдруг Джулиана увидела в саду Квентина. Он шел по выложенной булыжником дорожке с садовыми ножницами в руке. Квентин остановился перед кустом желтых роз и стал срезать крупные распустившиеся цветы. Когда число срезанных роз достигло шести, он перешел к соседнему кусту и добавил к букету столько же белых соцветий. Джулиана наблюдала, как любовно, с улыбкой на устах Квентин составлял букет. В эту минуту он был совсем не похож на своего сводного брата. Впрочем, эти трое мужчин, которые принадлежали к роду Кортней, на удивление не имели ничего общего между собой. Люсьен был откровенным мерзавцем. Тарквин, несмотря на высокомерие и властную неуступчивость, безусловно, был порядочным человеком. И Джулиана была уверена, что до тех пор, пока граф ей покровительствует, никакие беды ее не коснутся. А вот мягкости и душевной чуткости, которая отличала его сводного брата, Тарквину явно недоставало.

Квентин вернулся в дом, а Джулиана задумалась, для кого он собрал такой чудесный букет. Наверное, для леди Лидии?

Эта мысль всколыхнула в ее мозгу сотню других. Очевидно, если бы их брак мог состояться, то Квентин и Лидия стали бы счастливейшими из смертных. С первого взгляда на них обоих становилось понятно, как сильно стремятся их души быть вместе. Но между ними стоял граф Редмайн. Вернее, его чувство долга: ведь Тарквин не пылал страстью к Лидии и даже не считал нужным это скрывать. А вдруг Джулиана распутает сложный клубок их взаимоотношений? Людям частенько случается попадать в безвыходные ситуации только потому, что они окружают себя ненужными, надуманными условностями, рамки которых рушатся в мгновение ока при столкновении с посторонним разумным взглядом на жизнь.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился Квентин с букетом роз. В первую минуту Джулиана подумала, что цветы предназначены для нее, но Квентин поспешил внести ясность и с застенчивой улыбкой сказал:

— Я подумал, что вашей знакомой понравится, если в ее комнате будут стоять живые цветы. Они удивительно пахнут и выглядят очень свежими. Мне не хотелось врываться к ней без доклада, вот я и решил попросить вас сопроводить меня.

— Да, конечно. — Джулиана с готовностью ринулась к двери, задев по пути кринолином маленький столик, который покачнулся и неминуемо упал бы, если бы она не подхватила его. — Правда, Люси собиралась отдохнуть, когда я уходила от нее. Но даже если она заснула, то проснуться от запаха роз, мне кажется, ей будет очень приятно. Они просто великолепны!

Квентин улыбнулся, когда Джулиана зарылась лицом в благоухающий букет и с наслаждением вдохнула аромат цветов.

— Вам стоит только приказать, и слуги срежут цветы для ваших апартаментов.

— Нет, лучше я их срежу сама. Кстати, кто-то уже украсил розами мою спальню и будуар, — сказала Джулиана и пытливо взглянула в лицо Квентина, которое оставалось невозмутимым. Джулиана смущенно

отвернулась и вслед за Квентином вышла из гостиной. В тот миг она всем сердцем пожалела о том, что не владеет искусством светской беседы, которая помогла бы скрасить возникшую неловкость.

Джулиана тихо отворила дверь и на цыпочках вошла в спальню. Подойдя к кровати, она раздвинула полог. Люси открыла глаза и устало улыбнулась.

— Лорд Квентин принес тебе цветы, — сказала Джулиана и посторонилась, пропуская Квентина к ложу больной. — Я позвоню, чтобы служанка поставила их в воду. — Джулиана отошла к стене, давая Квентину возможность поговорить с Люси с глазу на глаз, если он захочет провести с ней душеспасительную беседу. Но Квентин в этот миг вовсе не походил на священника: он весело улыбался, справляясь у девушки о ее здоровье и развлекая ее непринужденной болтовней.

— Служанка позаботится о цветах. Я не хочу дольше нарушать ваш покой, — сказал Квентин и положил букет на столик.

— Спасибо, милорд. — Люси благодарно улыбнулась. — Я не знаю, чем заслужила вашу доброту.

— Когда человек болен и нуждается в помощи и заботе, он вправе рассчитывать на сострадание окружающих. Разве не так, лорд Квентин?

— Конечно, так, — согласился молодой человек.

В словах Джулианы не было ничего нового и необычного, однако для Квентина они прозвучали как откровение. Удивительно, что эта мысль никогда не приходила ему в голову. Для священнослужителя это непростительное упущение. Нищета — это жизненная реальность. Жестокость и безразличие встречаются в мире гораздо чаще, чем доброта и сострадание. Задумываясь иногда над этим, Квентин относил людское зло к самому устройству мира, а значит, заведомо признавал тщетность попыток что-либо изменить в нем. Богачи испокон века живут во дворцах, а бедные христарадничают на паперти. Все так, но Джулиана заставила его иначе взглянуть на то, что казалось очевидным и несомненным.

Люси смотрела на Джулиану с явным недоверием, и Квентин постарался не показать своего замешательства, вызванного страстным заявлением виконтессы.

— С вашего разрешения я оставлю вас, — сказал он Люси. — Если вы захотите побеседовать со мной, я к вашим услугам. — Он поклонился и вышел из комнаты.

— О чем я могу с ним беседовать? — пожала плечами Люси, поправляя за спиной подушку. — Я ни за что не осмелюсь послать за этим сиятельным господином.

— Он священник, — ответила Джулиана, присаживаясь на край постели. — Так что если ты захочешь поговорить с ним на религиозные темы, он будет только рад.

— Понятно, — кивнула Люси. — Джулиана, расскажи мне свою историю. Сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

Джулиана поведала Люси не больше, чем знали другие девушки, прерывая повествование на то время, пока служанка суетилась с цветами и пока Хенни отпаивала больную горячим молоком. Потом она направилась к себе, чтобы переодеться к обеду.

В спальне Джулиана хмуро оглядела себя в зеркале, недовольно морщась от своего неопрятного вида. Утренняя поездка в Маршалси не прошла бесследно для ее наряда. Оказывается, в ту минуту, когда она вела с графом нелицеприятный разговор, она выглядела, как растрепанная, взбалмошная школьница. Правда, это не помешало графу поцеловать ее. Джулиана не могла ошибиться, увидев томление в его глазах, и вряд ли оно было притворным — сам поцелуй не оставлял никаких сомнений в искренних чувствах графа. Возможно, разваливающаяся прическа и помятое платье действуют на Тарквина возбуждающе. Ведь Белла с Рассел-стрит в свое время рассказывала ей о том, что у мужчин могут быть самые нелепые и непредсказуемые фантазии и пристрастия. Например, страсть к монашенкам или школьницам… может быть, графу она тоже не чужда?

В этот миг в комнату постучалась и вошла Хенни, прервав тем самым размышления Джулианы. Девушка подчинилась ловким и быстрым рукам камеристки, которая расчесала ее волосы и заново уложила непокорные пряди в искусные локоны. Хенни достала из шкафа платье из фиолетовой тафты с глубоким вырезом и множеством кружевных оборок, которыми была отделана юбка. Служанка помогла Джулиане облачиться, надела ей на шею бархотку, протянула веер и длинные шелковые перчатки и повела ее вниз в столовую, выступая важно, словно наседка во главе своего выводка.

— Миледи, какая приятная встреча! Может быть, мы выйдем к обеду вместе? — Из дверей своих апартаментов в конце коридора появился Люсьен. Его голос неуверенно дрожал, взгляд был блуждающим, а походка шаткой. Виконт приблизился к Джулиане, и она почувствовала сильный запах коньяка, который распространялся от ее супруга. — Признаться, не люблю обедать в доме своего кузена. Скучное занятие, если не считать превосходнейших вин и мастерства его повара. Но что делать! Семейный долг обязывает! Позвольте предложить вам руку, миледи? — Он шутовски расшаркался и хихикнул, довольный своей шуткой.

Джулиана взяла его под руку. С точки зрения условностей, принятых в высшем обществе, выход к обеду с супругом был безупречным. Но графа Редмайна это должно было рассердить.

— Милорд, я хотела бы поговорить с вами наедине после обеда, — улыбнулась ему Джулиана.

— Хорошо, но обещайте, что не станете мне досаждать.

— Обещаю. — Джулиана вскинула на него глаза и перехватила резкий, пытливый взгляд мужа. Люсьен улыбнулся злобно и язвительно.

— В таком случае, миледи, я, так и быть, уделю вам несколько минут своего драгоценного времени. — Люсьен поклонился и пропустил Джулиану в столовую.

Глава 16

Джордж Ридж сидел, уставившись в тарелку с черепаховым супом, с видом человека, пережившего глубокое потрясение. Шум пьяного веселья в таверне «Голова Шекспира» был просто оглушительным, поскольку посетители щедро заливали жар черепахового супа — фирменного блюда таверны — джином и кларетом. Атмосферу накаляла группа уличных девок, сбившихся в середине зала и развлекающих гостей демонстрацией соблазнительных частей тела и возбуждающих поз. Девицы работали по принципу «смотри, но не трогай», то есть разжигали в мужчинах вожделение, но не удовлетворяли его.

Это занятие было очень прибыльным и сводило на нет риск заразиться сифилисом, рассадником которого являлся каждый лондонский публичный дом. Джордж скептически относился к подобному развлечению, поэтому ни разу не взглянул на девок: он предпочитал платить за реальный товар, а не за фикцию. Когда девицы закончили выступление и стали обходить столики, собирая вознаграждение, он отвернулся и уставился в стену с видом презрительного неодобрения. Одна из выступавших девиц в юбке, высоко подоткнутой за пояс, подошла к столику Джорджа и, повернувшись к нему спиной, нагнулась вперед и сделала пару непристойных движений. А потом выпрямилась и протянула к нему руку, чтобы потрепать по волосам. Джордж резко оттолкнул ее руку и угрожающе приподнялся со стула.

— Вонючий ублюдок! — скривила губы девица. — Сначала смотрел, а теперь отказываешься платить! Чтоб ты сдох! — Она смачно плюнула под ноги Джорджу и направилась на поиски более благосклонного и щедрого зрителя.

Джордж залпом допил джин, который оставался у него в стакане, дотянулся до бутылки и налил себе еще.

Джулиана вышла замуж за виконта! Джордж в ярости отшвырнул ложку, которая со звяканьем стукнулась о тарелку и упала на стол. Вначале Джордж в это не поверил. Когда он отправился на задний двор особняка, откуда на его глазах вышла Джулиана, навстречу ему попался конюх и высокомерно сообщил, что дом принадлежит графу Редмайну, а сам он имеет честь находиться у него в услужении. Тогда Джордж дал конюху гинею и живоописал двух мужчин, с которыми видел Джулиану. Выяснилось, что один из них сам граф, а другой — его брат, лорд Квентин. Портрет тщедушного, болезненного на вид джентльмена вызвал у конюха странную, уничижительную усмешку, после чего он сообщил, что это, по всей видимости, виконт Эджкомб, кузен его светлости. Вдобавок словоохотливый слуга Редмайна заметил:

— Виконт только вчера женился. И переехал к графу вместе с супругой… несчастная девушка!

Супруга! Нет, это невозможно! Но злосчастный конюх уверил Джорджа, что описание леди Эджкомб полностью совпадает с описанием Джулианы: волосы, глаза, рост — все то же. Ошибка исключена!

Джордж поднял со стола ложку и принялся хмуро хлебать суп, не чувствуя вкуса деликатесного блюда. Когда тарелка опустела, он вытер ее куском хлеба, который не замедлил тут же съесть и запить джином. Потом он откинулся на спинку стула и уставился в стену. За его спиной раздался взрыв хохота и аплодисменты. Джордж невольно оглянулся и тут же с отвращением отвел глаза. Прямо на столе две девицы изображали половой акт. Джордж не мог смотреть на эту мерзость. Такого разврата он не видел ни в Винчестере, ни даже в Портсмуте, где на каждой скамейке, под каждым кустом вдоль побережья, прилегающего к порту, легко было обнаружить совокупляющуюся парочку.

Джордж немедленно покинул бы таверну, если бы не заказал на второе гуся, рассчитывая, что плотный обед поможет ему обрести душевное равновесие. Если Джулиана действительно вышла за виконта Эджкомба, то леди Ридж ей уже не стать. Но это только в том случае, если церемония венчания была настоящей, а не фиктивной. Отблеск последней надежды сверкнул в его воспаленном, растревоженном сознании, и Джордж набросился на утопающего в собственном жиру гуся с энтузиазмом воина перед сражением. Он смачно чавкал, разрывая птицу руками, накалывал картофель на нож и, макая в гусиный жир, отправлял в рот, нимало не заботясь, что жир липкими струйками стекает по подбородку. Джордж прихлебывал дешевый кларет прямо из бутылки, которая вмиг стала скользкой от жира. По мере того как мысль о фиктивной свадьбе все глубже проникала в его мозг, отвратительная сцена за спиной вызывала у него все меньше отрицательных эмоций. Действительно, как могла Джулиана за несколько дней, что она пробыла в Лондоне, познакомиться, обворожить и вынудить виконта по-настоящему просить ее руки? Джордж, правда, плохо представлял себе манеры и образ жизни представителей высшего света, но справедливо полагал, что у них не принято вступать в брак под влиянием минутного каприза. К тому же знатному господину не пристало жениться на девушке без имени и состояния, даже если она так же хороша собой, как Джулиана. А значит, все это — дьявольская хитрость, подстроенная какой-нибудь опытной сводней. Джулиану просто обманули, разыграв свадебный обряд. Все сходится, если учесть, что Джулиана скорее умерла бы с голоду, чем стала зарабатывать на хлеб продажей собственного тела.

Джордж почувствовал прилив оптимизма, вытер жир с подбородка рукавом камзола и заказал порцию миног. Джулиана еще будет благодарна ему за то, что он спасет ее из сетей лжи и интриг, когда обман раскроется. А он, безусловно, человек, исполненный высокого благородства. Не каждый мужчина отважится жениться на проститутке. И Джулиана наверняка оценит его великодушие, которое вкупе с обещанием снять с нее подозрения в убийстве сэра Джона убедит ее в необходимости сочетаться с Джорджем законным браком и стать для него верной и послушной женой.

Джордж зло усмехнулся и воткнул вилку в середину блюда, полного рыбы. Он безостановочно отправлял рыбины в рот до тех пор, пока блюдо не опустело. Потом с тем же ожесточением набросился на пудинг.

Через пару часов, сморенный дремотой, Джордж устало опустил голову на руки, — не забыв прежде удостовериться, что сидит на своем кожаном кошеле с деньгами, — и громко захрапел среди остатков трапезы. Ни единый человек в таверне не обратил на него никакого внимания.

Виконт Эджкомб глотнул коньяка и крякнул от удовольствия. Они были вдвоем с Джулианой в ее гостиной.

— Я действительно хочу показать вам город, моя дорогая. Я знаю такие места! Вы будете приятно поражены.

— Его светлость не одобрит такой экскурсии, — холодно возразила Джулиана.

— Это уж точно! — Люсьен постарался сфокусировать свой взгляд, но был уже настолько пьян, что это ему никак не удавалось. — Конечно, он запретит прогулку. Господи, как же он мне надоел!

— Но ведь вы ему не подотчетны, сэр, не так ли? Трудно представить, чтобы вы стали подчиняться чьим бы то ни было приказам!

— Да, это так, — ответил Люсьен, снова наполняя рюмку. — Но замечу прямо: Тарквин распоряжается содержимым моего кошелька. Он очень щедр и следит за тем, чтобы в нем водились деньжата. Так вот, мне бы не хотелось лишиться его субсидий. Вы не представляете себе, как дорога нынче стала жизнь.

— А почему граф дает вам деньги? — спросила Джулиана.

— Как почему? Потому что я согласился на этот фиктивный брак.

— В таком случае, если он откажется платить вам, вы можете пригрозить ему тем, что откажетесь от меня, как от своей жены, — задумчиво произнесла Джулиана, разглаживая складки на юбке.

Люсьен изумленно уставился на виконтессу:

— Я и не подозревал в вас столько хитрости и коварства, миледи. За что же вы так невзлюбили Тарквина?

Джулиана небрежно пожала плечами. Люсьен, по-видимому, не знал обо всех деталях ее соглашения с графом Редмайном.

— Я не люблю, когда со мной обращаются, как с вещью.

— Понятно. — Скабрезная улыбка тронула уголки рта Люсьена. — Тарквин говорил мне, что вы будете выполнять все его приказания. Он что же, домогается вас?

— Только потому, что у меня нет ни друзей, ни человека, способного оградить меня от его посягательств, — спокойно ответила Джулиана. — Ну и, конечно, он понимает, что я полностью завишу от него.

— И вы хотите поставить его на место? — ухмыльнулся Люсьен. — Это не в ваших интересах.

— Я подписала с ним официальное соглашение, нарушить которое он не вправе, — с ледяным достоинством ответила Джулиана. — Документ подписан также адвокатом и засвидетельствован госпожой Деннисон. Граф обязан содержать меня и покровительствовать мне при любых условиях.

— Дорогая моя, — снова ухмыльнулся Люсьен. — Граф, конечно, человек слова, но объяснять ему его обязанности — пустой звук.

— Наверное, вы правы. — В голосе Джулианы зазвучало нетерпение. — Но я хочу поехать в Ковент-Гарден и посмотреть, что это такое и как там живут люди. Ваш кузен не повезет меня туда, а вам это ничего не стоит. Ведь вы, насколько я понимаю, большую часть жизни проводите именно там. Это место вам знакомо. А если вы возьмете меня с собой, я не причиню вам никакого неудобства.

— Да, но вы причините неудобство Тарквину. — Люсьен сделал еще один глоток коньяка и критически осмотрел ее наряд. — Великосветские леди довольно часто начинают свою карьеру в борделях. На попечении Бедняги Фреда несколько таких птичек. Чем я хуже других?

— Кто это — Бедняга Фред?

— Принц Уэльский. У него как-то неудачно все складывается в жизни. Отец его презирает и использует любую возможность, чтобы публично унизить или оскорбить сына. Ни за какие короны в мире я не хотел бы оказаться на его месте.

— Так значит, в том, что я пойду с вами, нет ничего предосудительного?

— Маленькая глупышка! — воскликнул Люсьен. — Да это будет откровенный вызов тому чопорному обществу, самыми напыщенными членами которого являются мои достопочтенные кузены! Эту прогулку стоит совершить хотя бы ради того, чтобы увидеть позеленевшее от злости лицо Тарквина. Мы обязательно предпримем ее, а если он посмеет угрожать мне, я найду способ защититься.

— Я всегда знала, что вы человек твердой воли, — заявила Джулиана, пытаясь скрыть внезапный перелом в своем настроении под маской воодушевления. — Мы можем отправиться немедленно?

— Когда пожелаете, — ответил Люсьен и снова хмуро окинул ее взглядом с головы до пят. — В вашем гардеробе найдутся бриджи?

— Бриджи? — изумилась Джулиана. — Я не знаю…

— А впрочем, не важно, — грубо перебил ее Люсьен. — Как ни старайтесь, на мальчика вы все равно не будете похожи. Слишком пышные у вас формы.

В первую минуту Джулиана не нашлась что ответить. Она вспомнила, с каким отвращением смотрел на нее Люсьен, когда застал в спальне в одной ночной рубашке.

— Вам нравится, когда женщина похожа на мальчика, милорд?

— Вообще-то я предпочитаю настоящих мальчиков, миледи. Но если уж приходится общаться с женщиной, пусть она будет худенькой и маленькой, чтобы, переодетая в бриджи, она походила на мальчика.

Господи, сколько еще мерзостей доведется ей узнать о своем собственном муже! Она слышала, что есть мужчины, которые любят мальчиков, но считала их преступниками, более того, в провинциальном Хэмпшире к ним относились как к пособникам дьявола.

— Боже, как вы невинны! — усмехнулся Люсьен, словно прочитав ее мысли. — Мне доставит истинное удовольствие избавить вас от постыдного невежества. Я покажу вам все достойные внимания развлечения, которые предлагает Ковент-Гарден. Кто знает, вдруг кое-что вам настолько понравится, что вы и сами не откажетесь поучаствовать. Кстати, захватите с собой накидку.

Джулиану охватили дурные предчувствия. Стоит ли пускаться в эту авантюру и вверять себя отвратительному, порочному, изъеденному сифилисом ублюдку?! А впрочем… у нее ведь есть свои собственные деньги, и она может вернуться домой в любое время без его сопровождения. Ей так хочется своими глазами увидеть настоящую жизнь Ковент-Гардена без прикрас, увидеть тех женщин, которые зарабатывают на кусок хлеба проституцией.

— Я вернусь через минуту. — Джулиана направилась к двери. — Вы подождете меня?

— С удовольствием, — кланяясь ответил Люсьен. — Я готов ждать вас до тех пор, пока не опустеет моя бутылка.

Джулиана достала из шкафа темную накидку скромного покроя и надела ее. Она не носила никаких драгоценностей, кроме золотого обручального кольца, а дорогое, роскошное платье полностью скрывала накидка. Оглядев себя в зеркале, она немного успокоилась — в таком неброском виде она не привлечет внимания.

Джулиана вернулась в гостиную и нашла Люсьена полулежащим на софе с рюмкой коньяка в одной руке и пустой бутылкой в другой. Он обернулся к двери, когда Джулиана вошла. но, казалось, не сразу узнал ее. Взгляд его помутневших глаз бессмысленно блуждал по комнате и долго не мог сфокусироваться на Джулиане.

— А… это вы. — Люсьен с трудом поднялся и, шатаясь, выпрямился; за те несколько минут, что отсутствовала Джулиана, его речь перестала быть членораздельной.

— Вы уверены, что сейчас сможете отправиться на прогулку?

— Не говорите ерунды! — Люсьен запрокинул голову и залпом допил коньяк, остававшийся в рюмке. — Я трезв как стекло. К тому же у меня нет ни малейшего желания весь вечер торчать в этом мавзолее.

Шатаясь из стороны в сторону, Люсьен направился к двери. Джулиана мрачно последовала за ним. Они вышли из дома и остановили проезжавший мимо свободный кеб.

Пять минут спустя Тарквин вышел из большой гостиной. Он решил отправиться в кофейню Уайта на улице Святого Джеймса, чтобы принять участие в традиционном вечернем политическом диспуте и сыграть в «фараона». Тарквин взял у лакея плащ и перчатки и велел ему не запирать вечером входную дверь, поскольку предполагал, что может вернуться поздно. Он вышел на вечереющую Албермарль-стрит с легким сердцем. Ему и в голову не пришло поинтересоваться, где Джулиана. Он был уверен, что она либо у себя в гостиной, либо в желтой спальне у постели больной подруги.

Джулиана сидела в углу кеба, завернувшись в накидку, и с любопытством смотрела в окно. Экипаж с трудом продвигался в уличной толчее, то и дело останавливаясь. К тому же только главные улицы были освещены фонарями, а стоило свернуть в проулок, как повозка проваливалась в темноту.

Ковент-Гарден жил бурной ночной жизнью. Двери театров уже закрылись, спектакли повсюду давно начались. Кеб остановился у собора Святого Павла и высадил пассажиров. Оказавшись на мостовой, Джулиана плотнее завернулась в накидку. Люсьен вылез вслед за ней и протянул кучеру монету.

На церковных ступенях собралась огромная шумная толпа; мелодичные звуки маленькой флейты, на которой играл оборванный и грязный старик, сливались с непристойной пьяной руганью.

— Что происходит? — спросила Джулиана.

— Откуда я знаю, — пожал плечами Люсьен. — Пойдите и посмотрите сами.

Джулиана направилась к церкви. Люди, стоявшие в последних рядах, поднимались на цыпочки, чтобы поверх голов разглядеть происходящее впереди.

— Не стесняйтесь, проталкивайтесь вперед, — услышала Джулиана над ухом голос Люсьена. — Вежливость здесь не поможет.

Виконт отстранил ее и принялся протискиваться сквозь толпу, расталкивая окружающих локтями, а Джулиана старалась не отставать, опасаясь, что может потеряться и тогда ее затопчут. Люсьен отчаянно ругался и использовал свое тщедушное тело в качестве тарана, причем на его голову проклятия сыпались с той же щедростью, с какой он их сам раздавал. Тем не менее они в конце концов пробились в первые ряды.

На ступеньках лестницы стоял мужчина в грубой рабочей блузе, позади него была женщина в платке и темном шерстяном платье с передником. Ее руки были крепко перетянуты веревкой, которая к тому же обвивала ее шею. Несчастная не смела поднять глаз, ее плечи подрагивали от беззвучных рыданий. Казалось, больше всего на свете ей хотелось провалиться сквозь землю или стать невидимой. По толпе прокатился ропот одобрения, когда мужчина взял ее за подбородок и заставил таким образом поднять глаза.

— Предлагается к продаже! — громко выкрикнул мужчина, перекрывая басом гул толпы. — Хорошая хозяйка. Здоровая, как бык… крепкие ноги, крутые бедра. — С этими словами мужчина ткнул пальцем сначала в одну, потом в другую часть ее тела. Женщина все время вздрагивала и пыталась отшатнуться, но мужчина схватил свободный конец веревки и упорно подтягивал женщину ближе к публике.

Люсьен смеялся вместе со всеми. Джулиана, потрясенная до глубины души этой сценой, взглянула на виконта и, увидев выражение откровенного злорадства на его лице, почувствовала, как к горлу подкатила тошнота.

— Что здесь происходит?

— Разве вы не видите? Этот человек продает свою жену, — ответил Люсьен, не сводя глаз с предприимчивого супруга, который без устали перечислял разнообразные достоинства своей жены.

Вдруг из толпы раздался громкий крик.

— Хватит, Дик Бэгг, повеселились. — Дюжий парень растолкал зевак и вылез вперед. Женщина покрылась красными пятнами и снова попыталась отвернуться, но муж крепко держал ее за веревку.

— Плачу десять фунтов, — заявил покупатель. — Давай сюда веревку.

— По рукам, — согласился продавец.

Через минуту сделка была официально оформлена, деньги были переданы продавцу и несколько раз публично пересчитаны. Потом новый хозяин взял в руку конец веревки и под улюлюканье толпы повел плачущую женщину прочь.

— Скатертью дорога! — крикнул вслед им довольный продавец, распихивая по карманам деньги. — Сохрани меня Господь еще когда-нибудь связаться со шлюхой.