Как спасти репутацию

      Миган распростилась с мечтой об отдыхе и пошла за Николаем по мраморным плитам к лестнице. Платье приятно шуршало, туфли стучали по мрамору.
      – Вы теперь не должны провожать гостей до двери, ваша светлость, – сказал Николай, когда они ступили на широкую лестницу с узорными коваными перилами. – Это обязанность одного из слуг-англичан.
      Слово «англичан» он произнес с легким пренебрежением и оглянулся на Монморенси, который удалялся в комнату для прислуги на первом этаже; у того напряглась спина.
      Миган ответила холодно:
      – В любом случае это были не гости, это мои родители. Это совсем другое дело.
      – Как скажете, ваша светлость.
      – Так и скажу. Ведите, Николай. Уверена, что его светлость не захочет ждать на двадцать секунд дольше, чем требуется.
      Николай изогнул губы.
      – Как скажете, ваша светлость. Он в Азиатском зале.
      – Это комната с колоннами в виде пальм?
      – Нет, ваша светлость, то – Индийская приемная. Азиатский зал – это где китайская мебель. Вы скоро научитесь различать.
      – Если не замучаюсь ходить туда-сюда по этим лестницам, – сказала Миган, стараясь не отставать от длинноногого Николая. – Ваш персонал должен быть удивительно силен.
      – Еще одна причина не провожать гостей до двери, ваша светлость. – Николай подождал ее на лестничной площадке. – Вам надо передвигаться только между вторым и третьим этажами, за исключением огромных церемоний, таких, как балы. Вам никогда не надо спускаться, кроме случаев, когда вы хотите выйти из дома.
      Миган посмотрела на лестницу, поднимавшуюся еще на два этажа:
      – А что там?
      – На третьем этаже детская маленького Алекса с няньками и наставниками. Выше – комнаты слуг, туда вам не надо взбираться.
      – Понятно. – Миган погладила перила. Дома она привыкла взбегать на чердак в комнату Роуз, чтобы взять забытые вещи, когда Роуз приступала к туалету Симоны. В детстве, в Оксфордшире, Миган по ночам кралась в комнату горничной, чтобы поиграть в карты.
      На элегантной площадке третьего этажа было одиноко. Сын Александра был на свадьбе, но когда все приехали сюда пировать, его выпроводили с няней. Миган поцеловала его в липкую щечку, и мальчика унесли под хихиканье жены французского посла.
      – Сюда, ваша светлость, – сказал Николай; в его голосе слышалось беспокойство. Миган неохотно отвернулась и пошла за Николаем по галерее к двойной двери, ведущей в Азиатский зал. Это была первая большая комната в доме, которую она увидела после своей спальни и кабинета Александра.
      Зал был отделан в желтых, красных и лаковых черных тонах. Стены покрыты золотистым шелком с рисунком из красных вееров, черные лакированные кресла обтянуты алой тканью, шкафы и столы – либо лаковые, либо инкрустированные перламутром. Окна выходят на улицу, сквозь них в освещенный свечами зал сочится туманный свет.
      В середине комнаты полукругом стояли человек десять англичане и нвенгарийцы. С одной стороны полукруг замыкал Доминик, с другой – тощая седая женщина с длинным носом и умными глазами. Николай встал рядом с Домиником.
      Перед ними стоял Александр. Хоть он сменил полувоенный мундир с медалями на более простой, тоже синий, служебная перевязь оставалась на нем. Миган призадумалась, для кого эта лента: то ли чтобы англичанам напомнить, кто он такой, то ли себе.
      Он ждал с обычной непроницаемой холодностью; в нем не было ни намека на отрешенность, которую она почувствовала утром у алтаря. Он снова был великим герцогом Александром, который повелевает собой и миром.
      Миган подошла к нему, он обнял ее за талию и кивнул слугам. Они все, как один, поклонились или присели в реверансе, потом с искренним интересом посмотрели на Миган. Некоторых она уже знала: миссис Колдуэлл – экономка, Доминик – охранник, Сьюзен – дамская горничная; Николай, Гай и еще несколько нвенгарийцев днем обслуживали гостей.
      Александр без предисловий сказал:
      – Это твои личные слуги, они подчиняются тебе. Некоторых я передал от себя, другие – новенькие. Они будут выполнять разные обязанности и помогут тебе в роли хозяйки дома.
      Миссис Колдуэлл присела.
      – Ваша светлость, – сказала она голосом, таким же натянутым, как пучок на голове. – Вы сообщайте о своих нуждах мне, а я буду следить, чтобы их удовлетворили. Также я буду помогать вам составлять меню и готовиться к приему гостей. Мистер Эдвардс, – она показала на тощего, неопределенного вида человечка рядом с собой, – будет вашим секретарем, будет помогать с корреспонденцией и любыми письменными коммуникациями, которые вам потребуются. Сьюзен вы уже знаете, горничная леди, она француженка.
      Сьюзен еще раз присела. Она старалась выдерживать надменный вид – ведь она горничная леди! – но в карих глазах играло веселье, с губ не сходила улыбка.
      Миссис Колдуэлл продолжала:
      – В центре – лакей Брут, дальше Гай… О, этого не помню.
      – Марк, – подсказал Николай.
      – Марк. Неуместные имена для лакеев, но они нвенгарийцы. Они почти не говорят по-английски, только Гай немного умеет, но вы можете объясняться жестами, они найдут и принесут все, что надо.
      Три нвенгарийца театрально поклонились Миган. Она вспомнила восторженных лакеев Деймиена и улыбнулась.
      – Я очень мало говорю по-нвенгарийски и должна буду научиться. Я уверена, что вместе мы справимся.
      Николай быстро перевел, три лакея, все голубоглазые, черноволосые и очень молодые, засмеялись и опять поклонились. Один что-то сказал приятелям, Николай засмеялся. Александр одним словом заставил их умолкнуть, но Миган заметила, что нвенгарийцы не смутились.
      Следующей была горничная, которая будет помогать Сьюзен с одеждой, лентами, перчатками. Девушки ревниво поглядывали друг на дружку. Потом были английский кучер, который будет катать Миган в карете, предоставленной Александром, и англичанин-грум, в обязанности которого входит ухаживать за лошадьми и выезжать вместе с Миган. Николай, кроме работы камердинера, будет помогать Миган выдерживать нвенгарийский протокол.
      Миссис Колдуэлл встала на место; представление закончилось.
      Весь ряд обратил глаза к Миган, выжидая. Александр тоже ждал. Она поняла, что от нее требуется речь.
      – О, м-м, ладно. – Миган подавила желание сплести пальцы, как девочка на уроке. – Приятно было познакомиться. Я надеюсь, что у нас все будет превосходно.
      Они ждали, слегка подавшись к ней, а когда поняли, что больше ничего не услышат, заморгали. Один из лакеев-нвенгарийцев вскинул вверх кулак и издал приветственный вопль. К нему присоединились два других лакея, Доминик, и Гай. Они прокричала так пять раз; громкие мужские голоса отражались от позолоченного потолка. Грум и кучер с восторгом присоединились к ним, но Сьюзен заткнула уши, а миссис Колдуэлл поморщилась.
      Первый лакей ударил себя кулаком в грудь и что-то заявил звенящим голосом. Второй и третий сделали так же.
      – Что они говорят?
      – Что они гордятся честью служить тебе, – сказал Александр. – Что умрут за тебя.
      Она встревожилась:
      – Умрут за меня?
      Александр коротко кивнул:
      – Это их долг и их право.
      Вмешался Николай:
      – Мы все с радостью умрем за вас. – Рядом Доминик молча кивнул. – Мы бы сложили свои окровавленные тела к вашим ногам, чтобы показать, как мы вас чтим и обожаем.
      Миссис Колдуэлл побледнела. Александр похлопал по основанию спины Миган.
      – О Боже, – пролепетала ошеломленная Миган. – О Боже!
      Вскоре последовал ужин, простой тихий ужин, как сказала миссис Колдуэлл. Миган листала толстенное меню и гадала, что же в таком случае эта женщина считает сложным.
      Она ожидала, что от нее потребуют переодеться, и подумала, что для ужина вполне подойдет зеленое шелковое платье, но Сьюзен и миссис Колдуэлл пришли в ужас. Сьюзен и еще одна горничная суетливо втиснули ее в мерцающее серебряное платье с тонкой черной сеткой поверх ткани, и Сьюзен вплела в прическу нить из жемчуга с бриллиантами.
      Миган спросила, где столовая, которая, по счастью, так и называлась – «Столовая», пошла и застала там Александра.
      Комната была такая же просторная, как все в этом доме, и такая же устрашающая. Четыре толстые мраморные колонны подпирали потолок, огромные картины изображали сражение между мужчинами в римских одеяниях. Лошади ржали и бились в конвульсиях, кровь лилась рекой.
      Между картинами протянулся длинный стол с серебряной посудой, такая же посуда громоздилась на огромном подсобном столе. С каждой стороны стола стояло по восемь стульев, на торцах – золоченые кресла.
      Александр, как обычно, блистал в полувоенном мундире с медалями и перевязью, в ухе огнем полыхал рубин; он проводил молодую жену к креслу, там уже ждали три лакея-нвенгарийца, еще три в такой же ливрее стояли возле кресла Александра на другом конце длинного стола.
      Александр выдвинул кресло; Миган села, и два нвенгарийца придвинули его к столу, третий подал салфетку, сняв ее с локтя. Александр скользнул пальцами по голой спине Миган и вернулся на свой конец стола, где его лакеи обеспечили его креслом и салфеткой.
      Миган с нескрываемым ужасом смотрела на ряд ножей и вилок, разложенных перед ней. Три тарелки стояли одна на другой, перед ними выстроился ряд хрустальных бокалов. Лакей осторожно положил на верхнюю тарелку первое блюдо – тонкий кусочек рыбы в масляном соусе. Другой лакей, Гай, взял одну из вилок и подал ей.
      Вошел высокомерный Монморенси с винными бутылками. Одну бутылку он дал ее лакею, и тот налил огромное количество в самый большой бокал. Одновременно с ним на другом конце стола лакей налил вина Александру.
      Александр спокойно приступил к еде, манипуляции слуг были ему привычны. Миган подцепила на вилку крохотный кусочек палтуса и поднесла ко рту. Она не очень любила рыбу, но не считала возможным быть чем-то недовольной в доме нового мужа за самым первым ужином.
      Восхитительный взрыв вкусовых ощущений обжег рот; маслянистый, аппетитный, соленый, гладкий, насыщенный травами. Никогда в жизни Миган не пробовала такую еду.
      Она открыла глаза и увидела, что Гай с улыбкой навис над ней, держа в руке бокал вина. Миган его взяла, глотнула и ощутила еще один восхитительный момент. Сладкое вино приятно сливалось со вкусом рыбы.
      – О Боже, – сказала она, поставив бокал. – Монморенси, пожалуйста, скажите кухарке, что рыба приготовлена чудесно.
      Дворецкий слегка приподнял брови.
      – Французский шеф-повар его светлости будет рад узнать, что первое блюдо имело успех.
      Миган вспыхнула. Она посмотрела на Александра, чтобы узнать, как он отреагировал на ее оплошность, но муж сидел далеко за горами серебряных сервировочных тарелок, подсвечников и хрусталя и был поглощен едой.
      Следующим был суп – прозрачный, дымящийся бульон в фарфоровой миске. Гай с ободряющей улыбкой подал ей одну из ложек. Все три лакея смотрели ей в рот, ожидая первого глотка. Суп тоже был великолепен, но Миган воздержалась от восторженных замечаний на этот счет.
      Никогда в жизни у нее не было такого причудливого обеда. Они с Александром будто бы трапезничали в разных комнатах. Каждая группа слуг делала свое дело, не переговариваясь между собой, только дворецкий ходил между ними, разнося бутылки вина.
      Дома ужин был веселым делом; Симона болтала, передавала слухи дня, Майкл прислушивался с доброй улыбкой; Миган с отцом обсуждали то, что он прочел в книгах, – то, что, как он думал, могло ее заинтересовать. В столовой Тэвистоков за столом помещалось самое большее шесть человек, и то если сидели локоть к локтю.
      Просторный обеденный стол Александра казался пустыней, стулья по бокам, на которых никто не сидел, создавали впечатление, что обедаешь с призраками. Она представила себе, как скелет тянет пальцы за фруктами, и содрогнулась.
      Только она положила ложку, как Гай ее убрал. В промежутке, когда суп уже унесли, а мясо еще не подали, Миган кашлянула.
      – Я не видела на свадьбе леди Анастасию, – сказала она в тишине.
      Александр пригвоздил ее к месту невероятно голубыми глазами.
      – Что ты сказала?
      Миган опять кашлянула.
      – Я сказала, что не видела на свадьбе леди Анастасию.
      Александр провел пальцем по ободку хрустального бокала.
      – Нет, она решила остаться в стороне.
      – Жаль, я бы с удовольствием с ней поговорила.
      – Тебе не следует с ней разговаривать.
      – Потому что все считают, что она твоя любовница? – Миган с вызовом посмотрела на мужа. «Вот видишь, я тоже могу быть прямолинейной», – говорили ее глаза.
      Но ее речь не шокировала Александра. Ей всего лишь удалось шокировать Монморенси, который вдруг закашлял, поперхнувшись.
      Александр поднес к губам бокал, сделал глоток. Ставя бокал на стол, провел языком по нижней губе.
      – Да.
      – Интриги – это так трудно, – сказала Миган.
      – Прошу прощения? – не расслышал Александр.
      – Я сказала, все это… О, пустяки. Это просто нелепо: я не могу тебя даже разглядеть, не то что вести беседу. Гай, – она не дала Гаю поставить перед ней тарелку с жареным мясом, – отнесите мою еду туда. Я хочу сидеть рядом с его светлостью. – Она показала на пустое место справа от Александра. Гай, разинув рот, посмотрел туда, потом на нее.
      – Я хочу пересесть, – повторила она, повысив голос. Она начала вставать, но два других лакея, Марк и Брут, толкнули ее на место, Александр прорычал несколько слов по-нвенгарийски, и его лакеи устремились к Миган. Когда они пробегал и мимо дворецкого, тот отпрянул к подсобному столу, прижав к груди бутылку вина.
      – Минуточку, – пролепетала Миган, когда все шесть лакеев наклонились к ней. – Ради Бога…
      Она только пискнула, когда два лакея подняли кресло вместе с ней и галопом кинулись вдоль стола. Марк отодвинул ближайший к Александру стул, и на это место те двое бережно опустили кресло. Гай возглавил шествие за оставшимися приборами; фарфор, хрусталь и серебро принесли с того конца стола и быстро разложили по местам.
      Она не успела вздохнуть, как Гай поставил перед ней мясо в соусе, не пострадавшее от путешествия.
      – Ну вот. – Она посмотрела на Александра, который во время этих перемещений продолжал спокойно есть. – Может быть, завтра вечером мы избежим суматохи, если с самого начала мое место будет здесь.
      Александр выпил нвенгарииского вина – Миган следила за его движениями.
      – Завтра обедаем не дома. Бал у французского посла.
      – О-о…
      – Миссис Колдуэлл даст тебе график.
      – График?
      – Она и мистер Эдвардс должны подсказать тебе, что надеть, и убедиться, что ты вовремя сядешь в свою карету.
      Миган потыкала вилкой в мясо.
      – В мою карету? Разве мы не будем ездить вместе?
      Он покачал головой:
      – Не всегда. Работа может не позволить мне заехать домой перед вечерними обязательными мероприятиями. В клубе у меня есть комнаты на случай необходимости. А иногда мы будем ездить в разные места. Когда у меня совпадут два приглашения, ты будешь меня представлять на одном из мероприятий.
      – Представлять тебя? – Она сглотнула.
      – Я научу тебя, что надо делать.
      – Александр…
      Его взгляд задержался на жемчугах и бриллиантах в прическе, потом скользнул туда, где платье и сетка прикрывали низ.
      – Ты справишься.
      Она перевела дух.
      – Если бы ты сказал мне все это заранее, я бы с визгом убежала из-под венца!
      – Я бы тебя догнал и притащил обратно. – Голос был мрачный.
      Притащил бы, поняла Миган. Она слегка задрожала под его взглядом, решительным и серьезным. Взгляд говорил, что он ее хочет и пойдет за ней на край земли. Он был похож на новое изобретение – паровую машину: наметить курс, нажать рычаг и двигаться без остановки. Отец предвидел, что паровые машины завоюют мир, – Александр тоже это может.
      – Тебе надо было жениться на Анастасии. Она в этом разбирается.
      – Я не хочу жениться на леди Анастасии: Я женился на тебе.
      Он на нее не смотрел, но в голосе сквозила убежденность. Она покраснела и занялась разрезанием мяса. Мясо оказалось нежное, с бархатным соусом, насыщенным специями.
      – Тут есть соль? – Она оглядела стол, но на нем было так много серебряных приборов, что она не понимала, что к чему. Она посмотрела на трех лакеев, они вытянули шеи, желая помочь, но не понимая, чего она хочет..
      – Александр, как по-нвенгарийски «соль»?
      – Пещ, – ответил он, разрезая мясо.
      Она посмотрела на лакеев и показала рукой на серебряные приборы.
      – Пеш, – повторила она. – Я хочу пеш.
      Лакеи заледенели. Обменявшись изумленными взглядами, они повернули головы сначала к Александру, потом к ней.
      Александр перестал есть и поднял на нее голубые глаза. Нависло молчание. Потом у Гая вырвался смешок. Не успела Миган спросить, в чем дело, как все лакеи уже покатывались со смеху, висли друг на друге и хохотали.
      Миган покраснела.
      – Я сказала неправильно?
      – Не совсем. – У Александра был спокойный голос, но в глазах плескалось веселье. – Ты попросила у них пенис.

Глава 12

      Миган ахнула.
      – Вот уж чего я точно не просила.
      – Я тебе сказал «пещ», а ты произнесла «пеш».
      Она уставилась на него:
      – Я не слышу разницы.
      Он еще раз глотнул вина.
      – Нвенгарийский имеет много нюансов, труднодоступных европейцам.
      – Ты мог бы о них упомянуть, ужасный ты человек. – Она посмотрела на лакеев, которые держались за животы и вытирали слезы. – Прекрати это!
      Александр взял ее за руку теплыми пальцами.
      – В Нвенгарии мы смеемся только над теми, к кому хорошо относимся. Страх и умалчивание – не комплимент.
      Она вдруг подумала, волнует ли его, что так много людей его боятся. Видимо, то, что лакеи смеются над его женой, – хороший знак.
      – Что ж, придется тебе научить меня произношению, раз уж мне предстоит быть герцогиней. Представляешь, что будет, если на банкете в честь принца Деймиена я попрошу кого-нибудь передать мне… сам знаешь что?
      Горячий взгляд Александра замер на ней.
      – Думаю, большинство джентльменов за столом охотно сделали бы тебе такое одолжение.
      У нее потеплело все тело, любовный приворот коснулся ее своим дурманящим дыханием.
      – Не говори так. Я уверена, что они просто посмеются над твоей глупой женой.
      Он наклонился к ней ближе, звякнули медали. Лакеи уже пришли в себя, но время от времени кто-нибудь прыскал со смеху. У Миган поплыло перед глазами от предвкушения близости, и по глазам Александра она понимала, что он чувствует то же.
      – Ни один нвенгарийский джентльмен не засмеется, – сказал он. – Я уверен, у тебя будет огромный выбор любовников. Это еще один вопрос, который мы должны обсудить. Как я понимаю, ты намерена быть благоразумной, но есть правила, о которых ты не знаешь.
      Она опустила вилку с кусочком мяса и уставилась на него:
      – Понятия не имею, что ты имеешь в виду. О чем ты говоришь?
      Александр был предельно серьезен.
      – Я говорю, что у тебя будет масса кандидатов в любовники, но ты должна быть осторожна при выборе. Еще надо будет тебя просветить по части контрацептивов. Мое положение в парламенте таково, что я не должен растить под своей крышей чужого ребенка. Это слишком опасно.
      Он действительно говорил серьезно. Миган замерла. Нвенгарийские лакеи маячили на заднем плане, готовые унести тарелки и принести еще блюда и вина. Они не настолько знали английский, чтобы понимать их разговор, а Монморенси, слава Богу, стоял далеко, возился со своими бутылками и не слышал.
      – Александр, ты ждешь, что я буду наставлять тебе рога? – прошипела она. – Что я заведу любовников, нарушу свадебный обет и буду вести себя как… как Дейдре Брейтуэйт?
      Александр ответил таким разумным тоном, что у Миган сами собой сжались кулаки:
      – Я могущественный и богатый мужчина, ты красивая женщина. Неизбежно джентльмены станут ухаживать за тобой, а ты, естественно, выберешь одного или больше для своих ухаживаний. Это обычные вещи в том круге, куда ты вступила.
      Миган вспомнила его грубоватое утверждение, что у его первой жены были любовники и что сам он время от времени так поступал, чтобы расслабиться. Он преспокойно полагал, что Миган будет вести себя так же.
      Чувства, бродившие в ней весь день, вскипели внезапно и яростно.
      – Монморенси, – ясным голосом сказала она, – уведите лакеев. Я желаю поговорить с его светлостью наедине.
      Александр не поднял брови, наоборот, кивнул, когда Монморенси вопросительно посмотрел на него. Монморенси хлопнул в ладоши и громко сказал нвенгарийцам:
      – Пошли отсюда, все.
      Нвенгарийцы непонимающе уставились на него, но Александр, черт его побери, не стал переводить. Монморенси повторил команду громче и показал на дверь.
      Лакеи поняли и заспорили, Гай качнул бутылку, которая была у него в руках, и вино пролилось на полированный стол. Другие пятеро кричали на Монморенси, стучали кулаками по столу, серебро подпрыгивало и звенело.
      Александр вернулся к еде, как будто злобные орущие лакеи и дрожащий дворецкий – это в порядке вещей. Миган подумала: неудивительно, что его боятся, взглядом холодных глаз он может любого заставить замолчать, а эмоциональный взрыв других людей его не трогает.
      От такого равнодушия Миган рассвирепела. Не раздумывая, она схватила бокал вина, высоко подняла и вылила ему на колени.
      Александр вскочил, приборы звякнули о тарелку, лакеи мигом прекратили орать. Мокрое пятно быстро расползалось по брюкам, заливаясь в промежность. После мгновенного замешательства лакеи кинулись вытирать его, в воздухе замелькали салфетки, как белые флаги поверженного врага.
      Миган с удовлетворением смотрела на эту картину. Человек, который холодно рассуждал о раздельной жизни, о том, что она заведет любовников, теперь с яростью смотрел на нее поверх голов лакеев.
      – Гай! – закричала Миган. Ее вопль прорезал суматоху, Гай повернулся ней с округлившимися глазами.
      Миган кое-что знала о том, как обращаться со слугами. Поневоле набьешь на этом руку, когда Робертс и прочие не разожгут камины, не почистят обувь или не принесут с рынка продукты. Гай лучше других знал английский, поэтому для контакта она выбрала его.
      – Гай. – Она показала пальцем на дверь. – Вон!
      Гай переводил взгляд с нее на Александра. Александра было не видно за толпой лакеев, но слышно его рычание по-нвенгарийски и бормотание лакеев.
      – Сейчас же, – сказала Миган.
      Она представляла себе, как в голове Гая мечутся мысли – остаться помогать хозяину или не сердить новую госпожу и уйти. Он встретился с Миган глазами, и, видимо, усмотрел в них приказание.
      Он повернулся к остальным пятерым, что-то гортанно прокричал, показал на дверь, и они неохотно двинулись, оставив Александра одного промокать пятно на брюках.
      – Вы тоже должны выйти, Монморенси, – сказала она, добавив голосу ноту надменности. – Если вы понадобитесь, мы позвоним.
      Монморенси посмотрел на нее с благодарностью – команды таким уважительным тоном он охотно понимал. Он придал себе вид достойного дворецкого, хотя губы дрожали и щеки побелели.
      – Хорошо, ваша светлость.
      Гай всех выпроваживал, лакеи кричали. Монморенси пошел за ними, захлопнул дверь, и крик резко оборвался.
      Миган перевела дух и повернулась к Александру. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами, лицо раскраснелось, в любой момент он мог наброситься, прочесть лекцию о достоинстве, о том, что нвенгарийская великая герцогиня не льет вино мужу на колени. Особенно на виду у слуг, которые разнесут это известие широко и далеко.
      Пятно на синих брюках сползло от колена вниз, салфетка, которой он вытирал ногу, была красной, как его лицо. После бурной деятельности лакеев орденская лента скрутилась, медали перекосились.
      Миган прижала руку к губам, сдерживая смешок.
      – О, Александр, какой ты забавный.
      Он отшвырнул салфетку и шагнул к ней. Глаза свирепо горят, рот перекошен – она решила, что самое лучшее – это бежать.
      Поздно. Сильные руки притянули ее, она распласталась на его груди, немыслимо высокая фигура наклонилась, согнув ее в дугу, и он впился ей в губы жестоким поцелуем.
 
      Александр вложил в поцелуй всю силу, вбирая в себя ее смех и густой запах специй. Это был властный поцелуй, целью которого было сказать ей, кто в этом доме великий герцог.
      Любовный приворот начал действовать на него в тот момент, когда она отвернулась от двери – лицо розовое от злости, глаза затмевают блеском алмазную тиару. А когда Миган залилась смехом, прижимая узкую ладонь ко рту, он поймал себя на мысли, что ничего более прекрасного в жизни не видел.
      Под его напором губы Миган стали податливыми, она уже умела целоваться и не стеснялась отвечать. Александр уже ласкал ее шею, наслаждаясь запахом девичьей кожи.
      Его первая, жутко элегантная жена не могла и помыслить о том, чтобы вылить на него бокал вина, тем более смеяться, когда он будет eго промокать. Сефрония всегда заботилась о своей позе, вычисляла каждое слово, которое произнесет, каждое действие, которое предпримет. Непосредственность Миган действовала освежающе.
      – Ты меня утешаешь, – прорычал он.
      – Тогда как ты мог подумать, что я тебя предам? – Она отодвинулась; глаза смотрели с укором, губки были надуты. – Я никогда не заведу любовника, никогда. Как ты мог такое обо мне подумать?
      Александр убрал с ее лица прядь волос.
      – Потому что когда кончится действие любовного приворота, ты пожалеешь, что вышла за меня замуж. Может быть, даже почувствуешь себя обманутой и будешь злиться.
      Он знал, что так и будет. Как только Миган поймет, что оказалась в ловушке брака, которого не желает, она начнет искать красивого джентльмена, того, кому можно излить свои горести. Обратная сторона семейной жизни.
      Александр всей душой надеялся, что любовные чары продлятся. Его приводила в ревнивую ярость одна только мысль о том, что Миган будет плакать на плече другого мужчины, возможно, в его кровати. Ему хотелось посадить жену под круглосуточную охрану и сказать: «Моя, и только моя».
      Если Миган скажет то нвенгарийское слово неправильно да еще с соблазнительным акцентом, страстные мужчины его родины упадут к ее ногам, причем буквально. За нее будут драться на дуэлях. Вскоре Миган поймет свою силу и научится ею пользоваться.
      Не стоит ее винить. Тупые англичане относились к ней как к ничтожеству. Первое время она будет удивляться повышенному вниманию, потом оно ей понравится. Надо объяснить Миган, что эта сила легко может обернуться против нее, что единственной защитой послужит разборчивость.
      Он поцеловал ей кончики пальцев.
      – Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но обещай, что будешь со мной откровенна насчет джентльменов, которые за тобой ухаживают. Если кто-то из них попытается создать трудности, я должен узнать об этом немедленно. Это остановит проблемы, которые со временем могут стать разрушительными.
      Миган подняла на него глаза, но согласия в них он не увидел.
      – Александр, даже если я тебя возненавижу, я не смогу нарушить обет. Дело идет о моей чести. Возможно, в Нвенгарии дело обстоит иначе, но в Англии, если мы даем слово, оно для нас не пустой звук.
      Александр подумал о десятках знакомых англичан, которые в одну минуту давали слово, а в следующую его нарушали. Конечно, некоторые вещи для них священны: заплатить карточный долг, даже если семья будет голодать, или не трогать юную незамужнюю девушку, хотя ее замужних сестер джентльмен в покое не оставит. Замужние дамы имеют любовников, но ни за что не признают этого публично, зато мужчина может откровенно признаться в том, что ходит к любовнице, и никто не сочтет это неправильным. Нвенгарийцы честнее, они открыто говорят о своих любовных связях.
      – Признаюсь, английские обычаи меня смущают, – сказал он. – Я их пристально изучал и вижу странные нюансы. Например, герцогиня Гауэр имеет двух любовников, которые обслуживают ее одновременно. Никто не оскорбляется, лишь бы об этом не сплетничали в обществе.
      Рот Миган стал похож на букву «О».
      – Двое? О Боже, держу пари, об этом моя мачеха не знает. – В ее глазах появился роковой блеск женщины, которая знает то, чего не знает другая. – Господи, что происходит на свете!
      Любовный приворот избрал этот момент для того, чтобы подбросить Александру новое видение. Столовая исчезла, он стоял на коленях на кровати, Миган обнимала его ногами. Он был внутри ее, скакал на ней, вонзался в нее.
      Позади нее другой мужчина стоял на коленях, лица было не разобрать, он положил руки на груди Миган и целовал ее в шею. Александр не знал, кто тот второй мужчина, и ему было все равно. Жар их тел, запах секса, острое чувство самоотдачи заслонило для него весь мир.
      В следующее мгновение герцог очнулся. Он стоял в столовой, холодный, выдохшийся, руки твердо держали Миган за плечи. Молодая жена смотрела на него широко открытыми глазами; он понял, что она тоже это видела.
      – О, так вот что они делают, – сказала она. Александр со всей силы прижал ее к себе.
      – Я не хочу, чтобы тебя касался другой мужчина. Никогда. Никогда. Ты моя, Миган. Я всех мужчин буду держать на расстоянии, даже если для этого придется с ними драться.
      Она подняла к нему лицо с потемневшими глазами. Видение было послано Александру, чтобы он изменял свои взгляды, это было очевидно.
      – Но ты только что говорил, что мы должны будем вместе обсуждать моих любовников? – лукаво напомнила она.
      Она улыбается? Черт побери, она отлично понимает, что у него на сердце. Эта юная рыжая бестия видит его насквозь, чего до сих пор не мог никто, даже Сефрония.
      – К черту то, что я сказал! – Он схватил ее на руки. – Я убью любого, кто до тебя, дотронется!
      Миган прижалась губами к его щеке.
      – Вот это уже лучше.
      Александр знал, что должен оставить ее и отпустить любовные чары, не рисковать, не волновать зверя, скрывающегося под его оболочкой. Но он желал ее так страстно, так долго сдерживал себя, а теперь она его законная жена.
      Александр подошел к столу, мощной рукой сдвинул приборы и хрусталь, не заботясь о предметах, попадавших на пол. Миган блаженно улыбалась, полузакрыв глаза, ее не пугало, что он будет делать.