Ксант (№2) - Источник магии

– Ты не можешь взвешивать плохое и хорошее, Бинк! – прервал его Хамфри, становясь пылким защитником демона. Сейчас Бинк был полностью уверен, что говорил именно сам Добрый Волшебник, а не рассудительный Коралл. Враг должен был освободить Хамфри, по крайней мере, до этой степени, чтобы позволить ему сыграть в нужный момент подобающую роль. Ум и чувства Волшебника не были совершенно стерты Кораллом, именно это Бинку и требовалось знать. – Понятия «правильно» и «неправильно» не заложены в самих предметах или действиях и не могут быть должным образом охарактеризованы ни в человеческих, ни в демонских выражениях. Это просто некоторые аспекты точки зрения. Вопрос в том, будет ли разрешено демону заниматься поиском по собственному выбору.

– Он проводит его по собственному выбору, – сказал Бинк. – Если я не освобожу его, все также произойдет согласно правилам его игры. У меня нет никаких обязательств!

– Демонская честь заставляет его повиноваться такой структуре, какую человек просто не смог бы вынести, – заметил Хамфри. – Не секрет, что твое понятие чести находится на более низком уровне по отношению к этому безупречному стандарту.

Бинк почувствовал, будто его разбили проклятием, подобным тому, что уничтожило лес. Волшебник оставался сокрушительным противником даже тогда, когда не был против! Кроме того, такой могла бы быть собственная позиция Волшебника, которую Коралл позволил ему аргументировать.

– Моя честь позволяет мне следовать собственному кодексу чести, возможно и не столь совершенному.

Хамфри развел руками.

– Я не могу обсуждать все это. Настоящая война между добром и злом может происходить только в твоей собственной душе. Каким бы ты ни был, если ты человек, то и поступать должен как человек.

– Да! – согласился Бинк. – И мой кодекс говорит… – тут он замер, пораженный и уничтоженный. – Он говорит, что я не могу позволить живущему, чувствующему созданию страдать из-за моего бездействия. Дело не в том, что демон не освободил бы меня, если бы вдруг мы поменялись местами, я не демон и не должен поступать как он. Дело в том, что человек не останется посторонним зрителем и не позволит несправедливости, которую ощущает, продолжаться тогда, когда может ее исправить.

– О, Бинк, – закричала Драгоценность, и тут же запахло миррой. – Не делай этого!

Он снова взглянул на нее. Такую красивую, хотя боязливую и болтливую. Хамелеон поддержала бы его решение, не только потому, что хотела бы угодить ему, но потому, что прежде всего была человеком, который верил, как и он, что вершит добрые дела. Кроме того, хотя Драгоценность, подобно другим нимфам, и испытывала недостаток в совести по отношению к другим, она все-таки была доброй настолько, насколько допускала ее природа.

– Я люблю тебя, Драгоценность. Я знаю, что чувство это вызвал у меня Коралл, пытаясь остановить меня – но все равно, если бы я не принял противоядие и не был уже женат, – было бы так легко любить тебя. Я не думаю, что ты будешь чувствовать лучше, зная, что я также рискую женой, неродившимся ребенком, родителями и еще всем, чем я дорожу. Но я должен сделать то, что должен.

– Ты круглый дурак! – воскликнул Гранди. – Если бы я был настоящим, я бы схватил нимфу и послал к черту демона. Ты не дождешься благодарности от демона K(C/A)HT!

– Да знаю я, – ответил Бинк. – Ни от кого я не получу благодарности.

Потом он обратился к огромному ужасному лицу демона.

– Я освобождаю тебя, Ксант.

Глава 13.

Утрата магии

В то же мгновение демон освободился. Просочившаяся в ближайшее окружение от K(C/A)HT а магия была ничто по сравнению с полной магией его освобождения. Возникло лучезарное свечение, оглушающий шум и грохнул взрыв, отбросивший Бинка в дальний конец пещеры. Он со всей силы ударился о стену. Придя в сознание, он обнаружил, что пещера разрушена. Бинк воспринимал мир словно сквозь пелену. Огромные камни разбились о пол и превратились в песок. Казалось, весь мир разрушен и провалился в безвоздушное пространство. Такой развязки Бинк не предвидел: не было ни преднамеренного уничтожения демоном K(C/A)HT, ни моментальной потери магии, но постепенное замирание ее после пробуждения демона. Так это была чистая правда: демона ничто не заботило.

Когда пыль заволокла видимость подобно туману и единственным светом были искры от ударов каменных глыб, мыслью Бинка было: что же я натворил? Почему не прислушался к предостережению Умного Коралла и не бросил демона в одиночестве? Почему не сдался любви к Драгоценности и…

Даже в этой кровавой бойне в ожидании собственной смерти, мысль остановила его и заставляла удивляться. Любовь? Да ничего подобного! Не любил он Драгоценность. Значит, и вправду магия исчезла. Любовный напиток прекратил действие и талант больше не станет защищать его. Страна Ксант стала такой же, как и Мандения.

Бинк прикрыл глаза и закричал. Вообще-то лучше ему заняться глазами, забитыми пылью, и основательно промыть их, и вообще, он чувствовал себя до смерти испуганным, но было нечто больше и более значимое, чем его чувства. Он отпустил Ксанта. Он разрушил тот уникальный мир, в котором жил: даже если он выживет после такого ужасного катаклизма, как сможет жить со столь страшным грузом?

Он не знал, как общество, к которому он принадлежал, отнесется к происшедшему. Что могло случиться с драконами, опутывающими деревьями, зомби? Как смогут люди жить без магии? Как будто все население внезапно изгнали в мрачное царство бесталанности.

Действие магии явно ослабело. Бинк обнаружил, что испачкался в грязи, но руки-ноги целы, да еще в руке зажат меч. Непостижимо, но он спасся, выжил.

А выжил ли еще кто-нибудь? Он всматривался сквозь клубы пыли. Слабый свет лился из дыры, вероятно, сквозь нее и вылетел демон. K(C/A)HT просто-напросто промчался и вылетел, пробив дорожку прямо через гору. Вот это сила!

– Волшебник! Драгоценность! – закричал Бинк, но ответа не последовало. Было навалено столько камней, что более-менее чистой оставалась только та часть, где находился он. Талант, должно быть, успел спасти его до того, как исчез. Больше, однако, он не может полагаться на него; очевидно, магические таланты и способности исчезли в стране в первую очередь.

Он двинулся через руины. Поднялось еще больше пыли, она покрывала все вокруг. Бинк понял, что не осознавал полностью последствий освобождения демона. Как же много пыли. Однако у него не оказалось ни синяков, ни ушибов. Очевидно, физический и магический взрыв при освобождении демона вызвал много нелепых эффектов.

– Волшебник! – снова закричал Бинк, зная, что напрасно. Он, Бинк, выжил – но его друзьям не хватило защищенности в самый ответственный момент. Где-то под грудой камней…

Он заметил мерцание, бледное отражение, между двумя пыльными камнями. Раздвинув их, он обнаружил бутыль, в которой находился Кромби, рядом валялось немного тряпья. Бинк вытащил бутыль, поднял кучку тряпья – жалкие остатки голема Гранди. Маленькая фигурка могла жить только под действием волшебства, теперь перед ним лежала маленькая кучка материалов.

Бинк снова прикрыл глаза, переживая новый приступ горя. Он думал, что поступает правильно – но не сумел учесть все обстоятельства. Самые тонкие нравственные мотивы оказались непостижимы; вот жизнь и смерть, они осязаемы. По какому праву он обрек эти существа на смерть? Нравственно ли убивать их во имя нравственности?

Он собрал клочки материала и сложил в карман вместе с бутылкой. Наверное, последним побуждением голема было собственным телом защитить бутылку. Это ему удалось, и, таким образом, голем ценой собственной жизни спас грифона. Он проявил заботу и потому обрел реальность – как раз в то время, как обстоятельства разрушили ее. Так где же здесь мораль?

Встревоженный другими мыслями, Бинк снова вынул бутыль. Был ли Кромби еще в ней? И в каком виде? Ведь с уходом магии он должен умереть – если в бутылке не осталось закрытым хоть немного волшебства… Но лучше не открывать ее! Пусть у Кромби останется хотя бы шанс, если он еще жив. Потому, что если Бинк откроет сосуд и волшебство улетучится – появится ли Кромби в облике человека, или грифона, или просто какой-то спрессованной материи? Бинк слишком рисковал, освобождая демона; он не имел права распоряжаться жизнями своих друзей. Он положил бутыль обратно в карман.

Каким мрачным отверстием казалась эта глубокая дыра! Бинк остался в одиночестве, с бутылкой и разрушенным големом и собственным унижением. Те этические принципы, на которые он опирался, принимая решение, теперь казались ему нелепыми и тупыми. Демон Ксант просидел узником около тысячи лет. Безо всякого вреда он мог бы просидеть еще сотню лет, не так ли?

Затем Бинк обнаружил, что, кроме всего прочего, находится не на самом дне дыры. Темная дыра уходила глубже в руины, а на дне плескалась мрачная вода. Озеро! Но уровень в нем заметно понизился; над водой выступал влажный серый холм. Умный Коралл! Он, наверное, тоже погиб, ведь не мог же он существовать без мощной магии демона.

– Боюсь, ты был прав, Коралл, – сказал грустно Бинк. – Ты позволил мне пройти, и я уничтожил тебя. Тебя и твой мир.

Он почувствовал запах дыма – не ясный свежий запах костра, а вонь не полностью сгоревшей растительности. Очевидно, улетая, демон поджег кое-какие растения, росшие здесь. Такое, конечно, подвластно только сильному волшебству, и, улетая, демон оставил позади настоящий огонь. Вероятно, пламя не распространилось далеко и глубоко под землю, но земля вокруг определенно попахивала.

Потом он услышал слабый стон. Это уж точно не Коралл! Он пополз вперед на звуки – и нашел Драгоценность, застрявшую в вертикальной трещине, из глубокой раны на голове у нее лилась кровь, но она была определенно жива. Он осторожно вытащил ее и перенес в безопасное место. Бинк прислонил нимфу к горе и стал постукивать по лицу кончиками пальцев, пытаясь привести в сознание.

Она зашевелилась.

– Не надо будить меня, Бинк. Дай мне умереть в мире.

– Я убил всех остальных, – угрюмо пробормотал он. – По крайней мере, ты сможешь…

– Вернуться к моей работе? Но я не могу заниматься ею без вмешательства волшебства.

Она как-то изменилась. Бинк сначала не мог разобраться, потом его осенило.

– Ты больше ничем не пахнешь!

– Так то было действие волшебства, – подтвердила она. И тоскливо вздохнула. – Если уж я осталась жива, то, пожалуй, буду жить. Но на самом деле я хочу, чтобы ты дал мне умереть.

– Позволить тебе умереть? Да никогда в жизни! Я…

Она осторожно взглянула на него. Несмотря на кровь и слой пыли, лежавшей на лице, она все равно оставалась прекрасной.

– Магия исчезла. И ты больше меня не любишь.

– И еще я в долгу перед тобой, я должен доставить тебя обратно в твой дом, – сказал Бинк. Он оглядывался вокруг, пытаясь определить, куда для этого надо идти, и потому не заметил ее загадочного поведения.

Они поискали Волшебника среди руин, но безуспешно. Бинк немного приободрился: теперь он надеялся, что Хамфри выжил и покинул это место раньше него.

Бинк всматривался в отверстие, через которое вылетел демон.

– Нет, там нам не выбраться, – сказал он мрачно. – Слишком круты стенки отверстия.

– Я знаю дорогу, – сказала Драгоценность. – Будет трудновато без рытвяка, но там есть естественный проход… ай! – И она вдруг отскочила в сторону.

Дорогу им преградило чудовище. Оно напоминало дракона, но без крыльев и огня. Вообще-то больше он был похож на очень большую змею с ногами.

– Это тоннельный дракон, мне кажется, – сказала Драгоценность. – Но чего-то у него не хватает.

– Магии, – подсказал Бинк. – Он превратился в простое ползающее существо и ничуть об этом не подозревает.

– То есть, значит, и я превратилась в обычную женщину? – поинтересовалась она, не то что бы рассердясь или расстроясь.

– Думаю, да. Вообще-то большой разницы между нимфой и…

– Такие драконы обычно не докучают людям, – как-то смутившись, продолжила она. Не дожидаясь, пока Бинк ответит, она добавила. – Они очень робкие драконы.

Ага. Обычная непоследовательность, свойственная нимфам. Бинк крепче сжал рукоятку меча.

– Но здесь совершенно необычный случай.

Злобно и уверенно, змей с ногами атаковал, широко разинув пасть. Хотя он был куда меньше наземного дракона, приспособленный к подземным узким проходам, он представлял собой довольно грозное существо. Голова его была покрупнее, чем у Бинка, извилистое тело отличалось мощью. В тесном проходе Бинк не мог хорошо использовать для боя меч, поэтому держал его наготове над головой.

Змей кинулся прямо на клинок – глупее не мог придумать, волшебный меч должен был тут же разрубить его челюсти пополам. Зубы сомкнулись, и меч оказался выбитым из руки Бинка.

Тут он вспомнил: без действия волшебства меч также терял чудодейственную силу. Он должен полностью положиться на самого себя.

Змей отшвырнул в сторону меч и снова широко разинул пасть. На нижней губе показалась кровь: меч все-таки незначительно, но поранил дракона. Теперь безоружный Бинк оказался лицом к лицу со змеем.

Дракон вытянул голову, и Бинк тотчас отпрыгнул назад. Змей промахнулся, и голова его низко опустилась. Бинк воспользовался моментом и со всей силы треснул пресмыкающееся по макушке. Тот зашипел от злости, и его морда стукнулась нижней челюстью о землю. Бинк был наготове и со всей силой ударил ногой змея по шее, придавив к земле. Чудовище пыталось освободиться, колотя по камням всеми лапами, но Бинк буквально пригвоздил его.

– Мой меч! – закричал он. Драгоценность шустро подала оружие острым концом. Бинк уже почти было схватил его, но вовремя заметил оплошность нимфы и потерял равновесие и пленника, ослабив хватку.

– Другим концом! – огрызнулся он. – Ох! – Ей надо было сразу объяснить, что подавать меч следует рукояткой вперед.

Она совершенно не разбиралась в оружии. Она осторожно взяла меч за клинок и подала Бинку. Но как только он взял оружие, змей вырвался и освободился. Бинк отскочил назад, держа наготове меч. Но чудовище не стало дожидаться; извиваясь, оно нырнуло в боковой ход.

– Ты такой смелый, – сказала Драгоценность.

– Я тупица, позволил ему разоружить меня, – грубо бросил он.

Он остался недоволен схваткой, потому что провел ее неуклюже, без элегантности. Просто тупая трусливая пьяная драчка.

– Давай скорей пойдем, пока я не допустил еще какой-нибудь грубой ошибки. Я вытащил тебя из дома, и я должен в целости-сохранности доставить тебя назад. Только так.

– Только так, – слабо повторила она.

– Что-нибудь не так?

– Что я буду делать без магии? – вспыхнула она. – Никакой работы!

Бинк задумался.

– Ты права. Я разрушил, можно сказать, твою жизнь. Тогда лучше я возьму тебя с собой, на поверхность.

Она засияла, потом сразу сникла.

– Нет, из этого ничего не получится.

– Все будет хорошо. Я уже сказал тебе, что любовный напиток больше не действует. Я не люблю тебя, потому больше не стану докучать тебе. Ты сможешь осесть в одной из деревень или даже работать в королевском дворце. Конечно, без магии плоховато, но уж лучше, чем оставаться здесь. – И он жестом показал развалившуюся пещеру.

– Может быть, – прошептала она.

Они продолжили свой путь. Драгоценность знала лабиринт пещер достаточно хорошо. Вскоре они были уже не на глубинах демона и пробирались узкими проходами вверх. Вдали от района непосредственного убытия демона таких разрушений не оказалось. Но магия везде отсутствовала, существа были доведены до безумия. Крысы пытались цапнуть его с помощью своей грызуновой магии, но ослабели и действовали вяло. Теперь они могли использовать в качестве оружия только голые зубы, и Бинк отбивался простым мечом, так что стороны находились в равном положении. Он быстренько разогнал их, размахивая мечом. Конечно, волшебство покинуло меч, но он по-прежнему оставался острым и по-прежнему мог больно колоть и даже убивать.

Да, орудовать этим мечом стало тяжеловато, рука быстро уставала; определенные чары делали меч более легким и удобным в обращении, но без того, чтобы делать его самостоятельным, вроде того меча, который напал на Бинка в саду замка Ругна. Тут крысы подкрались ближе, остановились вне досягаемости и стали кидаться на него, стараясь укусить за пятки, когда он делал очередной шаг. Драгоценности приходилось не слаще, у нее не было даже своего ножа и ей пришлось позаимствовать нож у Бинка, чтобы обороняться. Одно чудовище можно было бы убить, но маленьких пакостников, казалось, не сосчитать. К счастью, это были не меднорылы, но очень напоминали их.

– Дорога – там, наверное ужасно темно, – сказала Драгоценность. – Я не подумала, ведь без магии нет ни света, ни проблеска. Я так боюсь темноты.

Оставался еще какой-то проблеск, но и он погас. Бинк взглянул на крыс, они подползли совсем близко.

– Должны же мы видеть, с кем боремся, – сказал он.

Он без таланта чувствовал себя обнаженным, хотя талант и защищал его только от действия магических сил. Такая защита сейчас была просто излишней. С практической точки зрения, положение его не изменилось, так как магические силы на него теперь и не нападали. Ни сейчас, ни когда-либо еще в будущем.

– Огонь, вот что нам нужно для освещения пути. Факелы, вот если бы мы могли сделать себе факелы…

– Я знаю, где находятся огненные камни! – закричала Драгоценность. Но тут же смутилась. – Только вот не знаю, будут ли они гореть без магии.

– Ты знаешь, где находится сухая трава? Я имею в виду солому, может быть, мы смогли бы высечь пламя и поджечь ее. И я… но вообще-то я не знаю, как в Мандении добывают огонь.

– Я знаю, где находится магический огонь, – бросила она. – Ах, и это бесполезно! Магии нет. – Она взглянула, будто собиралась заплакать.

Как было известно Бинку, обычно нимфы не имели суровых черт характера. Вообще-то они существовали, чтобы удовлетворять случайные мечты и прихоти человека, а не какие-то серьезные запросы.

И тут он тоже чуть не заплакал, осознав, какую огромную работу ему придется выполнить. И как много в его толковании природы нимфы было явно шовинистических мотивов?

– Ага, знаю, – закричал Бинк к собственному удивлению. – Здесь где-то что-то горело, я чувствовал раньше запах гари. Если мы пойдем туда и вытащим то нечто, что горело…

– Прекрасно! – согласилась нимфа со всем доступным ей воодушевлением. Или просто женским энтузиазмом, поправил он себя.

Они быстро нашли его по характерному запаху: остатки волшебного сада, за которым, должно быть, присматривали гоблины, сейчас лежали перед ними, сухие и выгоревшие. Мертвая листва источала дым, стлавшийся пластами в низменных частях сада. Гоблины, по всей вероятности, находились уже далеко. Они очень боялись огня, поэтому даже вряд ли пытались тушить его.

Бинк и Драгоценность подобрали то, что выглядело получше, сделали нечто наподобие вязанки и сунули ее конец в кучу пепла. Расшевеленная куча возгорелась и снова погасла, образуя клубы дыма. Но после нескольких попыток у них получилось уже лучше. Они сделали так, что она тлела и из нее можно было в любой момент раздуть огонь. Драгоценность несла тлеющую и слабо светящуюся вязанку, что давало ей ощущение безопасности, в которой она очень нуждалась, а у Бинка руки оставались свободными для защиты.

Теперь самыми опасными врагами стали гоблины, которые очевидно возмутились вторжением в их сад. Ранее наши герои не имели прямых свидетельств присутствия здесь гоблинов, но тогда они же ехали верхом на рытвяке, под защитой волшебства и при хорошем освещении. В отсутствии света гоблины стали гораздо более смелыми. Судя по их виду, произошли они от людей и крыс. Сейчас, когда магия исчезла, роль человеческой части сильно уменьшилась и ведущей стала крысиная сторона их натуры. Бинк сознавал, что, по-видимому, это проявлялось главным образом в их характере, поведении, ведь внешне они оставались похожими на маленьких звероподобных человечков с огромными мягкими ногами и крошечными сильными головами.

Трудность общения с гоблинами состояла в том, что у них был ум человека и совесть грызунов. Обычно они подкрадывались вне поля зрения, хотя их нельзя было назвать трусливыми. Было очевидно, что ни один, ни трое или шестеро не могли противостоять мечу Бинка, а размеры пещеры не позволяли нападать всем желающим разделаться с ним. Поэтому они держались в сторонке, ничего не предпринимая.

– Думаю, они понимают, что именно я освободил демона, – пробормотал Бинк. – И готовы отомстить. Я не виню их за это.

– Ты сделал то, что считал правильным, – вспыхнула Драгоценность.

Он нежно обнял ее.

– И ты делаешь то, что считаешь правильным, помогая мне выбраться на поверхность. Хотя мы оба знаем, что я был не прав. Я разрушил магию в Ксанте.

– Нет, ты не сделал ничего плохого, – возразила она. – Ты просто посочувствовал демону, и…

Он прижал ее к себе.

– Спасибо тебе за теплые слова. Ты знаешь, что если я… – Тут он вдруг замолчал. – Я забыл! Я же больше не люблю тебя!

– Я ничего такого не имела в виду, – сказала она.

Но он позволил ей высвободиться, засмущавшись. Тут откуда-то из темноты раздался мерзкий смех гоблина. Бинк поднял камень, чтобы запустить в мерзавца, но, конечно, того и след простыл.

Бинк собрал кучу камней и каждый раз при виде гоблина тут же швырял в него камнем. Скоро он начал так ловко сшибать их, что гоблины предпочли смыться. У камней оказалось свое волшебство, не имеющее ничего общего с настоящей магией: тяжелые, острые, и их всегда под рукой было в избытке, и рука Бинка оказалась тверже и точнее, чем у любого гоблина. Вообще-то они и не особенно нападали. Предупреждение Боурегарда оправдалось: Бинк не повстречал таких гоблинов, какими они были раньше – смелыми и неотвязными.

Бинку хотелось отдохнуть, он утомился, но боялся где-либо пристроиться. Ведь стоит ему только усесться, как он тотчас заснет, а значит, неминуемо погибнет. Конечно, Драгоценность может постоять на часах, но она же нимфа, вернее, молодая женщина, и он, естественно, боялся, что гоблины сумеют побороть ее в такой ситуации. Если она окажется в руках гоблинов, ей придется еще хуже.

Он осторожно взглянул на нее. За столь трудный переход пришлось немало заплатить. Ее чудесные волосы потеряли первоначальный блеск и свисали пыльными сосульками. Она даже напомнила ему чем-то Хамелеон, но, естественно, не в лучшей фазе.

Они медленно тащились, шаг за шагом, вперед. Около поверхности подъем стал еще труднее.

– Особой связи с поверхностью нет, – задыхаясь, прошептала Драгоценность. – Конечно, это лучший путь, но как ты одолеешь его без крыльев или хотя бы веревки?

Бинк тоже не знал. Если это действительно самый удобный путь, то талант Кромби должен был бы указать его еще тогда. Сквозь расщелину в горе виднелось дневное небо, но отвесные скалы склонялись с боковых поверхностей пещеры, скользкие, покрытые влагой. Действительно, без волшебства тут не подняться.

– Мы не можем долго оставаться здесь, – беспокойно сказала Драгоценность. – Около выхода растет опутывающее дерево и его корни могут быть для нас опасными. – Она передохнула, всматриваясь. – Но все же я могу сделать это. Без магии…

Теперь Бинк понял, почему талант Кромби не указал этот путь в качестве самого удобного. Опутывающее дерево! Но ведь вместе с доброй магией исчезла и плохая.

– Давай полезем! – закричал он.

Он нашел торчащие корни опутывающего дерева, выдрал из камней и отрубил там, где они уже не выдирались. Быстро связал их в длинную крепкую веревку. Корни опутывающего дерева были действительно очень прочными, ведь они могли удерживать вырывающуюся жертву довольно продолжительное время. Нечего и сомневаться, веревка выдержит его вес!

– Но как нам привязать ее наверху? – растерянно спросила Драгоценность.

– Вот торчит основной корень-ствол дерева, – сказал Бинк. – Смотри, как раз наверху. – И он указал.

Она взглянула.

– Я не заметила. Я много раз бывала здесь и прежде, дразня опутывающее дерево и желая знать, каков этот мир, наверху. Я думала только, как лучше разместить камни… – И она начала дальше причитать, как и полагалось нимфе. – Какой же ты наблюдательный!

– Ты мне льстишь. Не беспокойся, скоро ты увидишь землю. Я не брошу тебя, пока ты не будешь в безопасности на земле и не попадешь в хорошие руки. Может быть, устроишься в деревне с магической пылью.

Она взглянула назад, ничего не говоря. Он смотрел на нее, пытаясь рассмотреть сквозь дым, исходивший от вязанки, которую она держала, ее реакцию.

– Я сказал что-то не так?

Она обернулась и взглянула на него с какой-то непонятной решительностью.

– Бинк, помнишь, как ты впервые встретил меня?

Он засмеялся.

– Как я мог бы забыть! Ты была так прекрасна, а я грязный и закоптелый, такой же грязный, как сейчас мы оба! И как раз перед этим я… – Он пожал плечами, ему не хотелось снова вспоминать историю с любовным напитком. – Знаешь, грустно, что все закончилось. Ты ведь такая чудесная нимфа, и без твоей помощи…

– Тогда ты влюбился в меня, а я тебе не ответила тем же, – продолжала она. – Ты был таким хитрым, а я совсем простушка. Ты подкрался ближе, схватил и поцеловал меня.

Бинк заерзал.

– Прости, Драгоценность. Я уверяю, больше такое не повторится.

– Это ты так думаешь, – с этими словами она обвила его нежными руками и страстно поцеловала в полуоткрытые губы.

Какой бы грязной она ему ни казалась, поцелуй был совершенно замечательный, и он на мгновение почувствовал действие любовного напитка. Прежде он любил ее, не зная ничего о ней, сейчас он хорошо узнал ее и понимал все недостатки, свойственные нимфам, и уважал ее за попытки преодолеть эти недостатки, и вообще он любил ее больше, чем того требовала необходимость. Подлинное воздействие проявилось под искусственной любовью, и воздействие возвратилось. Что бы подумала Хамелеон, доведись ей увидеть такие объятия!

Драгоценность отпустила его.

– Теперь все стало наоборот, – сказала она. – Теперь я стала сложнее, чем была несколько часов назад, а ты стал проще. Ну, давай же, закидывай веревку, Бинк.

Что она имела в виду, говоря такие слова?

Ошеломленный, Бинк привязал к веревке камень и бросил ее на главный корень. Она сразу же упала назад из-за веса веревки. Он снова попытался, посильнее, но веревка все же была слишком тяжелой. Она все время сползала, вес ее становился заметнее, когда камень залетал выше. Наконец он свернул веревку в клубок и со всей силой швырнул ее вверх; на какое-то время она задержалась – и упала назад, пролетая мимо торчавшего корня. Но в его действиях наметился некоторый прогресс, и после нескольких попыток он сумел наконец перекинуть веревку через торчавший корень. Один конец, правда, застрял, но после нескольких попыток Бинк сумел подтянуть его. Он связал узлом оба конца, таким образом получилась полная петля, которая уже не смогла бы освободиться.

– Я смогу подняться первым, потом ты усядешься в петлю и я подниму тебя, – объяснил свои действия Бинк. Он прекрасно понимал, что самостоятельно подняться она не сможет, уж слишком слабы у нее руки.

– Подними факел повыше, и гоблины не осмелятся подойти к тебе.

Она кивнула. Бинк несколько раз глубоко вздохнул, готовясь к последнему заключительному броску. Потом поудобнее схватился за веревку и начал подниматься. Сначала подъем пошел легко, но вскоре стало труднее. Руки быстро устали, так как и до этого подъема он успел поработать. Он обвил веревку ногами, пытаясь дать отдых рукам, но они отдыхать явно не спешили. Вот бы сейчас сюда тот живительный эликсир! Но там внизу ждала Драгоценность и там же ожидали добычи крысы и гоблины; он не мог позволить себе так долго подниматься. С огромными усилиями он начал тянуться вверх, потихоньку, помаленьку. Дыхание стало прерывистым, но он уже видел свет и, казалось, пальцы уже цеплялись за водянистую древесину, и все-таки он продолжал продвигаться.

Когда это стало казаться уже невозможным, Бинк наконец выполз наверх. Возможно, его разум тоже частично умер, потесненный агонией непрерывных усилий, и снова ожил, когда он выбрался. Он вцепился в огромный корень, который оказался слегка пушистым – наверное, так лучше удерживать жертву. Он никогда бы не подумал, что с такой радостью обнимет опутывающее дерево.

Он забросил выше ногу, зацепился за ответвление корня, едва удерживаясь от падения. Какое облегчение! Но веревка шла еще выше вверх, и он, обернув ее вокруг себя, задыхаясь, повис на ней. Какой малый остался путь, но насколько тяжело его пройти.

Почти перед выходом на поверхность торчал сук. Бинк со всей силой уперся в него ногами и, используя относительно отдохнувшие мускулы ног, подтолкнул себя вверх и кое-как ухватился за корень. Только сейчас он понял, что грубая кора, лежавшая под пушистым покровом, помогала лучше держаться и карабкаться. И он хватался, и карабкался, и наконец понемногу добрался до его верха, и упал, задыхаясь, не в силах даже испытать облегчение.

– Бинк! – закричала снизу Драгоценность. – У тебя все в порядке?

Ее крик заставил его подняться. Но труды на этом не закончились.

– Я вот что хочу спросить тебя! Крысы отошли назад? Ты можешь сесть в петлю, чтобы я мог поднять тебя?

Он не отдавал себе отчета в том, как сможет поднять ее, выдержать ее вес в нынешнем состоянии, но, конечно, не смог сказать ей!

– У меня не все в порядке! Я не могу подняться.

– Драгоценность! Хватай веревку. Крысы не доберутся до тебя, если ты уберешь конец веревки!

– Дело не в крысах, Бинк. Я всю жизнь прожила под землей. Я могу обращаться с крысами и даже с гоблинами, что и делала всю жизнь. И ты… ты такой красивый мужчина.

– Я? Что-то я ничего не понимаю! – Но на самом деле он начал понимать. Она не имела в виду его нынешний вид, физиономия его сейчас была не краше, чем у Честера. (О, гордый кентавр – что с ним сейчас?) Все давно было и так понятно; просто он отказывался это признавать.

– Даже когда ты принял любовный напиток, ты оставался честным, – кричала Драгоценность. – Ты был таким сильным, гораздо сильнее любой нимфы. Ты бы никогда не воспользовался любовным напитком, чтобы прервать поиск или предать друзей. Я уважала и восхищалась твоим характером и старалась брать с тебя пример. Единственным исключением был поцелуй, который ты украл у меня, но я вернула его тебе. Я люблю тебя, Бинк, и сейчас…