Вот это женщина!

В его душе гнездилась боль, которую остро ощущала Рен. Насколько глубоки были его душевные страдания? Ей захотелось задать ему миллион вопросов, но он взглянул на нее так, что Рен не вольно прикусила язык.

Незнакомец принялся за горячий пирог и не скрывал своего одобрения.

— Меня зовут Рен Мэттьюс, а вас? — сказала она и задержала дыхание, словно ныряя в холодную воду.

Он стряхнул с пальцев последние крошки, его взгляд скользил по ее лицу.

— Киган Уинслоу, — ответил он после недолгой паузы.

Сказал он ей свое настоящее имя или придумал его только что, считая, что так ей будет спокойнее?

Ее охватило любопытство. Она смотрела на его шрам.

— Что с вами произошло?

— Мне бы не хотелось об этом говорить, — ответил он резко, прикрывая рукой шрам, словно пытаясь спрятать его.

В каком уязвимом положении она оказалась! Ей следовало бояться его, но странным образом он будил в ней сочувствие и жалость.

Рен не стала продолжать беседу, и, к ее удивлению, возникшая вдруг тишина была даже приятной. Ей это понравилось. Она ценила одиночество.

Его большие руки были грубы и обветрены. Ногти обломаны. Кожа на лице была сухой, а под глазами обозначились черные круги. Взгляд загнанного зверя.

Ее ощущение внутреннего родства с ним усилилось, и это было ей понятно: ведь она сама старалась держаться как можно дальше от суеты обычной жизни. Причиной этого было ее увечье.

* * *

Она тоже предпочитала уединение. Было гораздо проще прятаться от людей и хранить все свои чувства подальше от жестокого внешнего мира.

Да, она понимала этого человека. Он был так же одинок, как и она. У него не было семьи, которая могла бы позаботиться о нем в такую вот мокрую и холодную ночь. Склонив голову, она краешком глаза наблюдала за Киганом.

Он посмотрел на нее и поймал ее заинтересованный взгляд. Его темные глаза остро блеснули. Между ними словно промелькнул всполох молнии — быстрый и опасный. Рен тут же опустила глаза.

Тишина сгустилась и ширилась. Она была подобна бездонной пропасти. Теперь в ней уже не было ничего приятного.

В отдалении загремел гром. Рен с удивлением почувствовала, что у нее дрожат руки. Она глубоко вздохнула.

Ей снова стало страшно и вдруг захотелось вернуться домой и закрыть дверь. Оказаться как можно дальше от этого загадочного человека.

— Ты оставила дома винтовку, — заметил он, неожиданно переходя на ты.

— У меня в кармане лежит ваш пистолет.

— Ты все еще меня боишься? — спросил он.

— А кто бы на моем месте не боялся?

— Умница. — Он наклонился, чтобы собрать пустую посуду и поставить ее на табуретку. Выпрямившись, он слегка коснулся плеча Рен. Она задохнулась от силы нахлынувшего от этого случайного прикосновения чувства. Это было странное ощущение, которое напомнило ей о том, как она упала с качелей на детской площадке, когда ей было шесть лет. Тогда она чуть не лишилась сознания.

— С тобой все в порядке? — Киган взглянул на нее внимательно и удивленно.

Рен кивнула, не уверенная, что сможет внятно ответить. Казалось, ее язык примерз к нёбу. Она немного отодвинулась от него, чтобы опомниться от его прикосновения. Ее пульс стал прерывистым, горло сжалось. По телу разливалось странное тепло.

Она не знала, что делать дальше. Неожиданно, взглянув на него, Рен вспомнила старое телевизионное шоу «Беглец».

Град выбивал по крыше барабанную дробь.

— Наверное, тебе здесь одиноко.

— Мне нравится одиночество.

— И все же странно: женщина живет одна в такой глуши. Я надеюсь, что ты действительно умеешь обращаться со своей винтовкой двадцать второго калибра. — В его словах было что-то пугающее.

— Если вам больше ничего не надо, мистер Уинслоу, я думаю, мне лучше будет вернуться в дом. — Рен намеренно игнорировала его обращение на ты.

— Спасибо за ужин, Рен Мэттьюс. — Похоже, он понял ее намек.

Она нахмурилась, несколько смущенная.

— Я была бы вам благодарна, если бы утром вы оставили мою ферму. Киган кивнул.

— Не беспокойтесь, я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством.

Рен вздохнула с облегчением. Она натянула перчатки и направилась к двери.

— Да, и еще одна просьба…

Она обернулась. На лице Кигана промелькнуло странное выражение. Она уже один раз видела что-то подобное на лице полицейского после аварии, во время которой погибли ее родители, а она получила увечье на всю жизнь.

— Да?

— Всегда спите с винтовкой под кроватью. И никогда никому не доверяйте.

* * *

Ему не следовало сюда приходить.

Киган Уинслоу доел последний кусочек домашнего пирога Рен и запил его остывшим кофе. Пожалуй, это был самый лучший ужин в его жизни.

Ужин, который напоминал о доме. О доме, которого больше не было. Об уюте, который потерян для него навсегда.

Дом. Киган не хотел вспоминать, но память была сильнее его желания. Перед глазами замелькали картины прошлого. Горячее тушеное мясо, тепло, нервная улыбка Рен Мэттьюс — все это будило в нем воспоминания.

Маленький кирпичный коттедж в пригороде Чикаго. Две новенькие машины в гараже. Отпуск каждое лето, горящие на Рождество дрова в камине. Снежинки и спелые яблоки, карандашные рисунки, прилепленные к холодильнику.

Исчезло. Все исчезло. Утекло как песок между пальцев. Теперь Киган сомневался, что все это было в его жизни. Быть может, это было только его меч той. Дни боли, голода и истощения казались ему более реальными, чем то недолгое счастье.

Тяжелое детство приучило его к сердечной боли. Ему слишком часто говорили, что жизнь же стока и поэтому он должен быть еще более жестоким. И Киган уже начинал верить в это. И верил до тех пор, пока в его жизни не появились Мэгги и Кетти. На короткое время он попал в благословенный мир, полный надежд. Но в мгновение ока все, о чем он мечтал, все, что он любил, было уничтожено.

Последние полгода он чувствовал, как душа его превращалась в выжженную пустыню. Нет, ему не стоило останавливаться на ферме, хотя желудок давно подводило от голода. Слишком он был измучен. Замерз, промок и изголодался. Ферма Рен Мэттьюс показалась Кигану раем, а сама Рен явилась как ангел к заблудившемуся путнику.

Даже при наличии фантазии ее нельзя принять за красавицу. Черты ее лица слишком уж заурядны, она совсем не пользуется косметикой. Но в ее присутствии у него возникало такое чувство… Что-то внутри словно переворачивалось. Нежная душа в мире жестоких людей.

Она предложила ему помощь, когда он больше всего в ней нуждался. И слишком напоминала ему Мэгги.

Да. Тем более не стоило здесь оставаться.

Живя в своем тихом безмятежном мире, эта женщина вряд ли сталкивалась с таким человеком, как он, Киган.

Вот только ее хромота…

Он не сразу заметил, слишком уж занят был своими ощущениями. Ее, очевидно, мучила старая рана, растревоженная непогодой, понял Киган. Он думал о ее хромоте. Что с ней произошло? Киган рассеянно водил пальцем по своему ожогу. Длинный загрубевший рубец все еще болел. Но физическая боль его не пугала. Ее можно вынести. Гораздо больше его беспокоили душевные раны. Смогут ли они зажить?

Его смущало и беспокоило, что Рен живет одна. Раньше, когда он был совсем другим человеком, ему не показалось бы странным, что женщина живет одна и сама ведет все дела на ферме. Но сейчас Киган Уинслоу стал другим. Он знал, что женщину надо опекать всегда независимо от обстоятельств. Она никогда не должна оставаться одна. От таких представлений веяло чем-то старо модным, но у него были на то свои причины.

Киган знал, что напугал Рен. Но, черт возьми, как еще он мог предупредить ее? Ведь он не мог рассказать ей про себя всю правду. Конечно, теперь она думает, что он — беглый преступник. И с ее стороны ужасно глупо было разрешить ему остаться в сарае на ночь. Эта женщина была лег кой добычей для злоумышленника — одинокая, робкая, доверчивая. Но Киган не мог не чувствовать признательности за ее сочувствие. Если бы он провел еще немного времени на холоде, то наверняка подхватил бы воспаление легких или что-нибудь в этом роде.

Киган вытянулся на койке и завернулся в простыню. Она пахла хлопком, мылом и чем-то очень приятным. Он поднес к носу краешек — лаванда. Да, именно такой цветочный запах должна любить Рен.

Повернувшись на бок, Киган уставился в стену и стал слушать шум дождя и ветра над крышей сарая. И почему его мысли так настойчиво воз вращаются к этой женщине? Целых полгода он не думал ни о чем, кроме мести, и вот вдруг начал размышлять о том, как хорошо было бы оставить свои скитания и попробовать еще раз наладить жизнь. Найти тепло и заботу в объятиях любимой.

Нет!

Это слово выплыло из темноты, яркое и непреклонное. Он потерял самое ценное из того, чем может обладать человек. И никогда не сможет пережить подобную потерю еще раз. Гораздо лучше провести остаток дней в одиночестве и горе, чем снова пережить то, что выпало на его долю. Прижимая ладони к глазам, Киган попытался успокоить смятенные чувства. Для него больше не осталось в мире счастья.

Глава третья

Гроза продолжалась всю ночь.

Сон приходил урывками. Рен засыпала, чтобы снова проснуться от яркой вспышки молнии пря мо перед окном спальни. Ночная рубашка промокла от пота, пульс был неровным. Ее мучили кошмары. Ужасный сон, в котором неизвестный преступник преследовал ее, а она никак не могла найти оружие.

Потом из темноты выступало лицо Кигана Уинслоу. Она звала его, умоляла о помощи. Он шел к ней, его руки были широко раскинуты, но когда он подходил ближе, она понимала, что у него в руке винтовка. И она направлена прямо на нее.

Рен подняла дрожащую ладонь к мокрому виску и отбросила со лба прилипшую прядь. Даже во сне она не могла решить, кто же этот человек — друг или враг.

Разум говорил: он чужак, и, скорее всего, из самых опасных. Но что-то внутри, то самое шестое чувство, которое подсказывало ей, что не все так безоблачно с Елейном Томасом, взывало к доверию. Может быть, оно, это доверие, отчасти порождалась тем, что она видела его шрам. Или тем, что у него грустные, измученные глаза. Что бы это ни было, Киган Уинслоу задел ее чувства. Было видно, что в жизни ему пришлось несладко, хотя он пытался скрыть это.

Рен откинула одеяло и вылезла из постели. По пути зажигая в комнатах свет, она прошла мимо елки, которую поставила и нарядила еще вчера. Она повесила несколько разноцветных шаров и пару гирлянд на облезлые ветки, но все-таки елка выглядела какой-то жалкой. Рен и сама не очень понимала, зачем ей понадобилось это подобие елки, но чувствовала, что без нее вообще не будет никакого праздника.

Дрожа под домашним халатом, Рен включила термостат, прежде чем идти на кухню. Она поду мала о том, как провел ночь Киган. Он, наверное, совсем замерз, несмотря на обогреватель.

Рен поставила на огонь воду для кофе. Потом отрезала кусочек вчерашнего пирога и положила его в микроволновую печь на полминуты.

Рен взглянула на часы. Пять утра. Пора утренней дойки.

В сарае. Одна. Нет, с Киганом Уинслоу.

Если она подождет до рассвета, может быть, он уйдет. Конечно, коровы опять будут недовольны, но зато ей не придется встречаться со странным пришельцем.

Тебе следовало бы предложить ему завтрак на дорогу, сказал внутренний голос.

Да, но это означало бы еще раз посмотреть в его тоскливые глаза, в которых словно отражалась она сама. Рен оставила эту мысль. В конце концов, этот Уинслоу вполне может сам о себе позаботиться.

Все люди — братья, снова заявил о себе внутренний советчик.

Рен подошла к двери. Слегка приоткрыла ее. Резкий холод тут же проник в дом. Колючий ледяной ветер закружился вокруг Рен, пробираясь под одежду. Бедро заныло сильнее. Она зажгла свет на крыльце и посмотрела в сторону сарая, контур которого едва виднелся в серой предрассветной мгле.

В нем не горело ни огонька. Неужели Киган еще спит?

Цементные ступеньки покрывал тонкий слой льда. С крыши свешивались сосульки. Дрожа, Рен закрыла дверь. Сейчас она затопит камин, позавтракает и примет ванну. Затем оденется и тогда решит, доить коров сейчас или подождать до рас света.

Ей нужно было хорошо позавтракать и выпить кофе, чтобы окончательно проснуться.

Она села завтракать, но ее не отпускало чувство вины: она сидит здесь в тепле и уюте, наслаждается завтраком. А тем временем Киган Уинслоу замерзает на ледяном чердаке сарая.

Рен вздохнула. Все-таки люди — сложные существа. Ей совсем не хотелось беспокоиться о чужаке. Видит Бог, у нее и так достаточно проблем.

И все-таки она не могла избавиться от угрызений совести. Но сама мысль о том, чтобы пригласить этого угрюмого мужчину в дом, вызвала у нее беспокойство.

Из того, что она знала о Кигане, можно было заключить, что он не в ладах с законом и, скорее всего, скрывается. Наверное, он что-то натворил. Отправился ли он в путь по своей воле, или его вынудили к этому обстоятельства?

— Как бы там ни было, все это не твоя забота, Рен Делен Мэттьюс, — сказала она себе вслух.

Но, несмотря на попытки самовнушения, сарай притягивал ее мысли, так же как и находящийся там человек. Любопытство боролось в ней со страхом.

Обычно ее мысли текли медленно и неспешно, и ничто не нарушало спокойного равновесия, да же ее беспокойные ученики. Но в это утро ею овладело волнение, и Киган Уинслоу был тому при чиной. Чувства ее раздваивались

Она понимала, что ему нужно помочь. Но одновременно она сознавала, что лучше бы остаться дома и покрепче запереть дверь.

Мягкость натуры и раньше приносила ей большие неприятности.

А уживающаяся с ней жесткость делала ее жизнь пресной и одинокой.

Рен снова приоткрыла дверь и выглянула наружу. Ничего не изменилось. В сарае было темно, но на горизонте уже начинал пробиваться розоватый свет наступающего рассвета.

Она слышала, как в сарае заворочался скот. Скоро коровы начнут мычать все громче. Уж конечно, Киган Уинслоу не сможет спать в таком шуме.

— Подождем еще немного, — прошептала себе Рен. — Разведем пока огонь. Надо дать ему еще час, чтобы он мог уйти. Если он не уйдет к поло вине седьмого, я пойду и попрошу его это сделать.

Вдруг ей в голову пришла ужасная мысль: что, если он откажется уходить?

— Ладно. — Рен взглянула на свое отражение в блестящем боку тостера. Даже на свой не слишком критический взгляд, она выглядела бледной и сонной.

И что с того, что на улице десять градусов мороза и всего два дня осталось до Рождества? Она не собирается открывать приют для бездомных.

Наконец, решившись, она натянула жакет и втиснула ноги в ботинки. Жидкий солнечный свет едва просачивался сквозь толстый слой облаков. Рен вышла на крыльцо. От ее дыхания белым облачком поднимался пар. Замерзшая трава хрустела и рассыпалась под подошвами ботинок.

Коровы нетерпеливо мычали. В помещении висел знакомый запах молока, соломы и коровьего навоза.

Босси обернулась и бросила на нее укоризненный взгляд.

— Знаю, прости, — извинилась Рен, все еще осторожно оглядывая сарай. Возможно, ей повезло и Уинслоу уже ушел. Эта мысль придала ей смелости, и Рен расправила плечи. — Я заслужила твое недовольство. — Она почесала широкий лоб Босси, чтобы ее успокоить.

Но мысли ее возвращались к Кигану, словно к больному зубу, который все время хочется потрогать языком.

Может быть, он все еще спит наверху, на чердаке.

Как он может спать среди такого шума? — гадала Рен, слушая привычный утренний хор. Пока она работала, часто бросая взгляд через плечо на чердачную лестницу, ее слух ловил каждый подозрительный звук.

Три четверти часа ушло на то, чтобы подсоединить все семнадцать коров к доильным аппаратам. Когда с этим было покончено, Рен поднялась на нижнюю ступеньку и посмотрела наверх.

Она ждала, обхватив пальцами перила. Сердце ее билось неровно. После их странного разговора вчера вечером Рен просто не знала, что теперь делать, если этот человек еще здесь. Она откашлялась.

— Эй! — позвала Рен. Никакого ответа.

— Мистер Уинслоу?

Послышался звук, похожий на стон. Рен склонила голову.

— С вами все в порядке, мистер?

По ее спине пробежали ледяные мурашки. По чему он не ответил?

Нервничая, Рен покусывала щеку. У нее про сто нет выбора: надо пойти и узнать, что происходит. Руки ее слегка дрожали, когда она поставила ногу на первую ступеньку.

Теперь стон слышался громче.

Взволнованная, Рен взбежала по ступенькам. Она подошла к двери и толкнула ее.

Через запыленное окно падал серый свет утра. Киган Уинслоу лежал на койке, завернувшись в одеяло. Несмотря на нагреватель, в комнате царил настоящий холод.

— Мистер Уинслоу? — Она осторожно приблизилась к кровати. Может быть, это ловушка? Он хочет сначала подпустить ее поближе, а затем на броситься?

Тут Киган что-то пробормотал и заворочался, но глаза его были закрыты, дыхание было сбивчивым и неглубоким.

Она все ближе подходила к нему, готовая в любой момент кинуться к двери и вихрем пронестись по лестнице, если он сделает хоть одно рез кое движение. Рен ругала себя за то, что оставила пистолет дома.

— Мистер Уинслоу, уже утро. Вы должны уйти.

Его глаза открылись и уставились в пространство, глядя на что-то, чего Рен не видела. Должно быть, это было что-то страшное.

— Мэгги! — закричал он, резко сев на кровати.

Рен отпрянула, испуганно оглядываясь на дверь. Но так же быстро, как сел, Киган Уинслоу упал обратно на подушку.

Пульс Рен напоминал галоп испуганной лошади. Страх сжал ей горло. Она внимательно оглядела мужчину. Его глаза покраснели и казались стеклянными. Они горели лихорадочным блеском.

Рен отошла назад, прижимая руки к груди. Кто такая Мэгги? — гадала она. Что случилось с Киганом Уинслоу?

— Мистер Уинслоу, — прошептала она.

Ответа не было. Он смотрел в потолок бессмысленным взглядом.

Рен приблизилась к кровати. Неужели он спит с открытыми глазами?

По чердаку пролетел порыв ветра, и она по ежилась. Плотнее завернувшись в пальто, она еще раз шагнула к койке.

Он снова закрыл глаза. Рен стянула перчатку и положила на лоб Кигана свою холодную ладонь.

У него был жар. Он горел в лихорадке!

— Киган? — спросила она, в первый раз называя его по имени.

Он взглянул на нее не узнавая.

— Кто вы? — сказал он, его голос звучал хрипло и глухо. Кожа его была сухой. Значит, ему нужна вода, и чем скорее, тем лучше.

— У вас высокая температура. Я принесу вам воды. Вам холодно?

Он не ответил, его била дрожь, и он плотнее завернулся в одеяло.

Придется отвести его в дом, подумала Рен. Он тяжело болен и не может оставаться в холодном, продуваемом всеми ветрами сарае.

Эта мысль ее испугала. Надо было впустить в свой дом мужчину. И что еще более странно, может быть, из-за его болезни, а может, из-за того, что он звал какую-то женщину, Рен совершенно перестала бояться Кигана. Он был человеком, нуждавшимся в помощи. А ей всегда было трудно отказать в помощи людям, в ней нуждающимся.

Рен наполнила водой бутыль, достала одно из старых зимних пальто своего отца из чулана в прихожей и вернулась в сарай. Она нашла Кигана в том же положении, в котором его оставила.

Рен отвинтила крышку бутылки и наклонилась над ним. Ее бедро коснулось его колена, и у Рен перехватило дыхание. Даже сквозь несколько слоев материи она чувствовала исходящий от него жар. Ее реакция была очевидна — даже находясь в столь плачевном состоянии, этот мужчина притягивал ее.

Рен взволновано взглянула на него, быстро окидывая взглядом его тело. Никогда она не чувствовала такого постоянного и сильного волнения рядом с кем-нибудь. Тем более с незнакомцем.

Киган пробормотал что-то неразборчивое.

— Вот. — Рен просунула левую руку ему под голову и приподняла ее. Ее пальцы погрузились в его мягкие влажные волосы. Черные пряди создавали яркий контраст с белизной подушки. — Пейте.

Киган застонал.

— Откройте глаза.

Его веки дрогнули, глаза медленно приоткрылись.

— Ангел, — пробормотал он.

Она прижала горлышко бутылки к его губам.

— Пейте.

Он подчинился и начал жадно глотать воду. Когда бутылка опустела, Рен положила его голову на подушку.

— Спасибо.

Ее охватили странные чувства. Чувства, которые она никак не должна была испытывать к одинокому бродяге.

— Нужно отвести вас в дом.

— Дом? — Он удивленно на нее посмотрел. — А где же я нахожусь?

— В моем сарае.

— А, то-то я чувствую запах навоза. — Он сморщил нос.

— Вы можете идти, мистер Уинслоу?

— Конечно.

— Вы очень слабы. Он махнул рукой.

— Скажите, куда идти.

— Почему бы не начать с того, чтобы просто попытаться сесть?

— Хорошая идея.

Его темные глаза блестели, и Рен поняла, что он, видимо, бредит.

— Помогите мне подняться, — попросил Киган.

Она взяла его за руку. Его кожа была обжигающе горяча. Рен нахмурилась. У него, должно быть, очень высокая температура. По меньшей мере, тридцать девять. Ему нужен врач.

— Вот так, — сказала Рен, помогая ему сесть. Он спустил ноги с койки, но не смог встать.

Дышал он тяжело, изредка встряхивая головой, прогоняя туман перед глазами.

— Как вы?

— Нормально.

Киган прикрыл глаза и так долго не открывал их, что Рен начала беспокоиться, что он упадет на пол.

И зачем я всем этим занимаюсь? — подумалось ей. От этого человека одни неприятности.

Потому что он нуждался в помощи. Потому что до Рождества оставалось всего два дня. И еще потому, что где-то на уровне подсознания она была связана с этим человеком его страданиями. Кроме того, если бы Рен осмелилась себе в этом признаться, она бы сказала, что ее влечет к этому человеку. Тянет как магнитом.

— Вот. — Она достала пальто своего отца и протянула его Кигану. — Просовывайте руки в рукава.

Словно двухлетний ребенок, которого одевает мать, он послушно повиновался ее командам и неловко пытался попасть руками в рукава.

— Теперь ботинки.

Киган по очереди поднимал ноги, сначала од ну, потом вторую, а Рен надевала ему ботинки и старательно завязывала шнурки.

— Готово. — Она поднялась и поглядела на него, оценивая его состояние. Он был очень бледен.

— Ладно, — наконец произнес он. — Давайте попытаемся.

— Вы уверены? — Она с сомнением посмотрела на него.

— Да, — кивнул Киган.

— Обопритесь на меня, — скомандовала Рен, обнимая его одной рукой за талию, помогая подняться на ноги.

Он качался, словно деревце на ветру. Рен была ему как раз по плечо. Она удивилась, что от него пахнет чистотой.

Кто же вы, мистер Киган Уинслоу? — задавала она себе вопрос. Он не производил впечатления преступника или бродяги. Его кожаная куртка, хотя и изрядно поношенная, была хорошего качества. То же можно было сказать и о ботинках. Те немногие фразы, которые она слышала от него вчера вечером, говорили о том, что он довольно образован. В нем было так много загадочного и противоречивого, что Рен, имевшая мало опыта в общении с противоположным полом, и предста вить не могла, как ей дальше держать себя с этим странным человеком.

— Куда мы идем?

— Сначала надо спуститься по лестнице. — Рен указала на открытую дверь, через которую виднелась шаткая деревянная лестница, спускавшаяся на первый этаж.

— По которой из двух? — спросил Киган.

— Что вы имеете в виду?

— По той, что справа, или той, что слева?

Рен подавила стон. У него двоится в глазах. Вероятно, надо уложить его снова в постель и на время забыть о переходе в дом. Но тут же по чердаку пронесся порыв ледяного ветра и засвистел в широких щелях. Сарай, конечно, довольно теплый для скота, но для человека, тем более больного, здесь совсем неподходящие условия. Кроме того, если Киган останется здесь, ей будет тяжело за ним ухаживать.

— Я поведу вас, — успокоила его Рен.

Он положил ей на плечо свою большую ладонь и пошел за ней. Рен сделала несколько шагов по направлению к лестнице. Кигана качало, и их движения напоминали весьма странный танец. Шаг, два, остановка.

Она останавливалась каждые несколько секунд, чтобы дать ему отдышаться. Его лицо покраснело от усилий, на лбу выступили капельки пота.

Пальцы сжали ее плечо в поисках поддержки. Он раз или два наступил ей на ногу.

— Простите, — пробормотал он.

Теперь Киган Уинслоу не выглядел как беглый преступник, вломившийся в ее сарай. Он, скорее, казался потерявшимся маленьким мальчиком, усталым и несчастным.

Рен захлестнула нежность, и она с трудом по давила желание откинуть длинную влажную прядь волос с его лба, обнять его и утешить.

— Вы хорошо справляетесь, — ободряюще сказала она.

— Лгунья.

— Мы уже почти на лестнице. — Когда Рен дошла до верхней ступеньки, она остановилась. Сейчас им предстоит самая сложная часть пути.

— Мистер Уинслоу, — сказала она. — Нам пред стоит спуститься по лестнице. Вы уверены, что сможете это сделать?

— Ух, — вздохнул он. — Кажется, не смогу.

— Что случилось? — Она обеспокоено заглянула ему в лицо, по которому разливалась восковая бледность.

— Ноги не двигаются.

О, Боже. Прежде чем Рен смогла подумать, что делать дальше, колени Кигана подогнулись и, он полетел с лестницы вниз.

* * *

— Мистер Уинслоу, скажите что-нибудь, пожалуйста!

Киган смотрел на темноволосую женщину, склонившуюся над ним. У него нестерпимо болела голова, и перед глазами все плыло. Он чувство вал, что все его тело горит и ноет, и больше всего на свете хотел, чтобы эта незнакомая женщина перестала носиться вокруг и кудахтать над ним, как курица над цыпленком. Она наклонилась к нему еще ближе, и тут, на мгновение, он принял ее за другую.

— Мэгги? — простонал он, уже зная, что ошибся.

— Нет, я Рен. Рен Мэттьюс.

— Ах, вот как.

— Мэгги — это ваша жена?

— Была. — Киган вздрогнул.

На ее лице мелькнуло выражение жалости, и Кигану пришлось прикусить язык. Он ненавидел, когда его жалели, особенно незнакомые люди. Ненавидел людей, которые думали, что знают, каково это — потерять близкого человека. Терпеть не мог непрошеных помощников и доброхотов. Эта чертова девчонка и понятия не имеет о том, что он пережил.

— У вас идет кровь!

Киган положил руку на затылок и почувствовал жжение. Он попытался сесть, но Рен снова уложила его и вынула из кармана носовой платок. Присев рядом с ним, она прижала платок к затылку.

Как это старомодно — носить платок, подумал он отвлеченно.

— Не двигайтесь, — предупредила она, ее пальцы слегка касались его кожи, и это был успокоительный бальзам в океане боли.

— Почему?

— Вы разбили голову.

— А-а. — Киган подумал, что поэтому женщина кажется такой испуганной. И все-таки он ни как не мог понять, почему она так о нем печется. Кто же она такая? — Что со мной произошло?

— А вы не помните?

— Ничего с прошлой ночи.

— Этим утром вы проснулись с сильным жаром. Вас бил озноб, вы очень ослабели. Я думаю, у вас сильная простуда или что-то в этом роде. Я попыталась отвести вас в дом, но вы упали с чердака, скатились по лестнице.

Рен указала наверх, и глаза Кигана расширились, когда он понял, с какой высоты свалился. Там было около восьми футов. Неудивительно, что он ничего не помнит.

— У вас может быть сотрясение мозга, — мрачно произнесла она.

Киган приподнялся на локте и посмотрел на женщину. Она была по-своему привлекательна. Красива тихой, неброской красотой. Да его никогда и не привлекали яркие женщины.

— В чем дело?

Рен в недоумении приподняла бровь.

— Что?

— Вы хромаете.

Она покачала головой, как будто ее хромота ничуть ее не волновала.

— Ничего особенного. Старая рана. Он поднялся на колени.

— Что вы делаете? — снова воскликнула Рен.

— Встаю.

— У вас рана на голове!

— Ну и что? Я же не могу лежать здесь целый день, правда?

Киган оперся на дверцу стойла, чтобы удержаться на ногах. Корова удивленно посмотрела на него и помахала хвостом. Он нахмурился и попытался собраться с мыслями. Во рту пересохло, его бросало то в жар, то в холод.

— Если вы считаете, что можете встать, то давайте попробуем дойти до дома, — предложила Рен.

По крайней мере в этом Киган мог с ней полностью согласиться. Ему сейчас было жизненно необходимо оказаться в мягкой, теплой постели.

— Обопритесь на меня. — Рен подставила ему плечо.

Рассудив по-другому, Киган взял ее за руку и тут же пожалел об этом. Его вдруг охватило странное чувство. Оно переполнило все его существо. Ему отчаянно захотелось положить голову на колени этой женщины, чтобы она перебирала его волосы заботливыми руками, пока все его несчастья не уйдут. Захотелось раствориться в ее нежных и любящих объятиях. Он не ощущал ничего похожего уже очень давно, и сейчас это чувство вряд ли принесет ему что-нибудь, кроме неприятностей. Ему и этой доброй женщине.

Это все жар, сказал себе Киган. Только жар, бред и ничего больше.

Он постарался не поднимать глаз, надеясь, что на его лице не отразились эти мысли. Все его силы уходили на то, чтобы одну за другой переставлять ноги.

— Уже недалеко. Всего несколько шагов, — подбадривала она его шепотом. Мягкость голоса и теплота в глазах женщины удивили и растрогали Кигана. Он не мог понять, чем заслужил встречу с таким ангелом.

* * *

Меньше двух часов назад ее целью было выдворить этого человека за пределы своей фермы, а сейчас она молилась про себя, чтобы отвести его в дом без дальнейших осложнений.

Его затылок покрывала корка запекшейся крови. На одном колене на джинсах была огромная дыра. Пока Рен открывала дверь сарая, он стоял, прислонившись к стене. Он тяжело закашлялся от порыва ветра, ворвавшегося в помещение.