Вот это женщина!

Лора Энтони

Вот это женщина!

Глава первая

Рен Мэттьюс вынула из духовки последний пирог с клюквой и грецкими орехами и положила его остывать на дубовый стол.

Из приемника, висящего на стене возле окна, лилась приятная музыка, заглушая звуки ветра, воющего за дверью. Еще вчера стояла солнечная погода, а утром температура резко упала, и началась страшная гроза с ураганным ветром.

Рен закончила печь пироги как раз к вечерней дойке. При одной мысли, что ее еще ожидают тяжелые подойники, она вздохнула.

Уже третье поколение семьи Мэттьюсов владело этим скромным домиком. Рен не могла позволить себе сдаться и продать семейную ферму: ведь это была память о родителях.

Она вымыла руки и посмотрела в окно. Перед домом росло тутовое дерево, и сейчас его ветви гнулись под сильным ветром и скребли оконное стекло.

Вести все дела одной было очень тяжело. Найти бы надежного помощника, сильного и работящего. Кого-то, кто согласился бы жить в комнатке над сараем. А самое главное, чтобы он не лез, куда не следует, и ей не было бы нужды вникать во все хозяйственные дела.

Может быть, стоит поместить объявление в местную газету? Некоторое время ей помогал один из учеников школы, в которой она преподавала английский язык. А потом, шесть недель назад, Джеф повредил колено, играя в футбол, и Рен поняла, что ей придется работать на ферме одной. Слава богу, начались рождественские каникулы. Если ей повезет, она найдет помощника до того, как начнется новый учебный семестр.

Главная трудность заключалась в том, что Рен избегала людей, которых не знала. И стеснялась, очень стеснялась. Ей нужен был кто-то столь же замкнутый, как она сама. Кто-то, кто не стал бы набиваться в друзья и тоже предпочитал одиночество.

Выключив духовку, она сняла фартук и бросила его на тумбочку. От плохой погоды разыгрались боли в старой ране на бедре. Она не любила принимать болеутоляющие, но ей пришлось проглотить пару таблеток аспирина.

— А теперь пришло время шестичасовых новостей, — объявил диктор. Послышалась первые такты музыкальной заставки.

Краем уха слушая радио, Рен влезла в резиновые сапоги.

Пока по радио шел обзор новостей, Рен натянула пуховую кофту, надела плащ и старые кожаные перчатки.

— Шторм, начавшийся в Техасе, к ночи усилится. Температура упадет до рекордно низкой отметки, — предупредил диктор. — Заберите с улицы домашних животных и растения. И старайтесь не выезжать из дому без крайней необходимости.

За дверью завывал ветер.

По спине Рен пробежали холодные мурашки. Ей хотелось плотно закрыть дверь, забраться под одеяло с чашкой горячего шоколада и смотреть старый фильм «Эта прекрасная жизнь».

Но, к сожалению, Рен не могла позволить себе такой роскоши. Коров нужно подоить, и сделать это, кроме нее, некому.

Она взялась за ручку двери в тот самый миг, когда в нее постучали.

Неожиданный звук прозвучал как пистолетный выстрел.

Испугавшись, Рен отдернула руку, словно обожглась.

Кто может явиться в такую грозу? — всполошилась она.

Только несколько человек могли прийти навестить ее из города: пастор, пожилые дамы из ее церкви, одна или две учительницы из школы, где она преподавала. Вот, пожалуй, и все. В Стефенвилле она слыла синим чулком и знакомых у нее почти не было. Еще ходили слухи, что, когда ей было девятнадцать, ее обманул и бросил какой-то молодой красавчик. Даже сейчас, десять лет спустя, Рен краснела при воспоминании о Блейне Томасе. Отношения с ним она считала ошибкой молодости.

После смерти родителей Рен была одинока и несчастна. Легкая добыча для такого обаятельного человека, как Блейн. Он расточал ей комплименты, чтобы заставить поверить в его любовь, а сам охотился за ее деньгами. Она едва не потеряла ферму из-за своей глупости. Тогда Рен поклялась никогда не верить мужчинам, особенно красивым.

Стук стал настойчивее.

— Уходи, уходи, уходи, — молила Рен шепотом.

— Есть тут кто-нибудь? — раздался мужской голос, глубокий, низкий, требовательный, и ей стало еще страшнее. — Мне нужна помощь.

Ей вспомнилось, как одиннадцать лет назад она вот так же бежала от двери к двери и звала на помощь. Умоляла открыть ей дверь. А машина ее родителей лежала, перевернутая, на заледеневшей улице. Рен едва могла идти на окровавленных ногах, но прошло почти три часа, пока какие-то добрые люди не впустили ее. — Пожалуйста!

Это простое слово побороло все ее сомнения. Что, если этому человеку так же нужна помощь, как ей в ту страшную ночь?

Она решительно накинула на дверь цепочку и приоткрыла ее, оставив крохотную щелочку. Лучик света упал на темную фигуру на крыльце. Теперь можно было разглядеть пришельца. Это был очень высокий человек. Он был хорошо сложен, широкоплеч, у него были сильные руки. На голове красовалась шляпа, напомнившая Рен об Индиане Джонсе, и черная кожаная куртка, с которой у нее ассоциировались гораздо более опасные герои.

Его глубоко посаженные глаза смотрели настороженно, в лице было что-то загадочное и, пожалуй, отталкивающее. По телу Рен пробежала дрожь.

— Я попал в беду, — сказал он. Его четкая внятная речь не была похожа на говор техасцев. Скорее всего, он из северных штатов. Из Чикаго?

Пришелец ждал, склонив голову. Дождь хлестал вовсю. Рен понимала, что надо тут же захлопнуть дверь и запереть ее покрепче, но колебалась.

— Что вам надо? — прошептала она. Ее сердце билось как птица в клетке.

— Укрыться где-нибудь от дождя и холода.

В его голосе слышались командные нотки. Он напомнил Рен отца, когда тот рассказывал ночью у костра страшные истории.

— Простите, — она покачала головой, — я ни чем не могу вам помочь.

— Я понимаю вас, — сказал он. — И не виню. Я бы тоже не пустил в свой дом незнакомца.

Незнакомец повернулся и стал спускаться по ступенькам.

Рен закрыла за ним дверь и заперла на все засовы. Она дрожала, ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

Наверное, нужно кому-нибудь позвонить. Сказать, что она здесь одна, а за дверью какой-то не известный. Но кому можно позвонить?

Глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться.

— Спокойно, Рен, просто подойди к телефону и вызови шерифа. Вот и все, — громко проговорила она вслух.

Но сказать это оказалось значительно легче, чем сделать. Ей представилось, что за окном все еще стоит этот человек, а в руке у него остро отточенный нож.

Медленно, едва передвигая ноги, она поплелась к телефону, стараясь выбросить из головы страшные мысли. Пальцы ее дрожали так, что она не сразу смогла поднять трубку и приложить ее к уху.

Тишина.

Линия мертва.

* * *

Незнакомец шел по подъездной дорожке, раздосадованный, но не удивленный. За последние шесть месяцев он уже не удивлялся, когда с ним так обращались. Даже ожидал этого. Ему страшно хотелось проникнуть в сарай неприветливой леди, откуда лился свет, обещая тепло и уют.

Подойдя поближе, он обнаружил, что в сарае беспокойно топчется скот. Как он понял, это была молочная ферма. А это значит, что сарай отапливается. В конце концов он спал и в гораздо худших местах, чем коровник. По крайней мере, здесь у него будет молоко и теплое сухое место, чтобы прилечь.

Плохо, что он так испугал женщину. Она напомнила ему маленькую мышку с широко раскрытыми глазками и дрожащим хвостиком. Очевидно, она принадлежала к той породе тихих домохозяек, которых мужчины совершенно не замечают. Скорее всего, она живет одна и вряд ли наберется храбрости идти и искать его здесь. Это место ни чем не лучше и не хуже любого другого, где можно переночевать. А утром он уйдет, и хозяйка да же не узнает, что он ночевал в ее сарае.

Мельком взглянув на дом, он повернулся и направился к постройке.

Коровы встретили его громким и сердитым мычанием, очевидно, ожидая, что их подоят. Не знакомец прикрыл за собой дверь и отряхнулся, словно большой лохматый пес. Впервые за много часов он мог расслабиться.

Его взгляд упал на лестницу, ведущую наверх. Поднявшись по ступенькам, он открыл дверь и вошел в небольшую комнатку. В углу примостилась койка, накрытая теплым шерстяным армейским одеялом, за ней помещался выключенный сейчас обогреватель. На противоположной стене находились раковина и унитаз, задернутые душе вой занавеской. Примитивно, но функционально. Он удовлетворенно улыбнулся.

— Телефон не работает, но это ведь не значит, что он перерезал провода, — сказала себе Рен, пытаясь успокоиться и не пугать себя еще больше. — Скорее всего, дело в грозе. Я помню, что телефонные линии дважды выходили из строя прошлой зимой.

И все-таки она никак не могла успокоиться. Неужели этот человек еще бродит где-то поблизости под дождем?

Рен тщательно проверила, все ли окна закрыты. Задернула везде занавески. Она боялась бросить взгляд в темноту за окном.

На кухне беззаботно пело радио. Веселые мелодии резко контрастировали с напряжением, которое вызвало у Рен внезапное появление незнакомца. Она хотела было выключить радио, но ей было страшно остаться в абсолютной тишине, да еще в пустом доме.

Рен начала растирать ноющее бедро, думая, что делать дальше. Сквозь завывания ветра и шум дождя она слышала, как, мычат коровы.

— Я не могу выйти наружу, — пробормотала Рен.

Но может быть, он уже ушел.

А может быть, и нет.

В смятении женщина села за стол и принялась постукивать пальцами по дубовой столешнице. Что же делать? Мычание коров становилось все громче и настойчивее, оно походило на трубные звуки рога. Этот рев, смешиваясь с завываниями ветра, создавал мучительную какофонию. Среди всеобщего шума ясно выделялся голос Босси. Это была самая старая корова в ее стаде из семнадцати голов, но еще довольно удойная.

— Рен, ты не можешь сидеть здесь всю ночь! — укорила она себя. — Коров надо подоить.

— Но это может подождать, — привела она контраргумент. — Надо дать ему время убраться подальше.

Чувство долга боролось со страхом. Наконец Рен приняла компромиссное решение: сначала она поужинает, а потом пойдет доить коров.

Прежде чем идти на кухню, она скинула плащ. Она положила в тарелку тушеное мясо, налила себе чашку горячего чая и села к столу.

Шум в сарае все нарастал. Кусок не лез в горло.

Нет, поесть она не сможет. Только не сейчас. Она слишком расстроена, да и коровы отчаянно просят подоить их.

— А сейчас мы ждем Слоана Клейтона с семичасовыми новостями. — Радио затрещало, когда за окнами сверкнула молния.

Загремел гром, Рен стиснула в руке ложку. Звук был так громок и раскатист, что в шкафу зазвенела посуда.

— Ухудшение погоды — основная тема часа, — сказал диктор. — Проливной дождь постепенно переходит в град. За последний час температура упала на десять градусов и продолжает падать.

Как будто в подтверждение его слов по телу Рен прошел озноб. Больше она не могла ждать. Надо было пойти в сарай, проверить, работают ли обогреватели.

— Метеослужба рекомендует автовладельцам воздержаться от поездок.

Рен не могла забыть о незнакомце. Неужели он все еще под дождем?

Она снова прислушалась и тут же замерла: шум в сарае утих. Коровы перестали мычать. Почему?

Рен словно приросла к месту. Во рту у нее пересохло. Она встала и выключила радио. С бьющимся сердцем она стояла посреди кухни и ждала. Но на улице слышался только свист ветра и шорох ветвей.

Рен задумалась. Коровы должны были мычать громче, а не замолкнуть в одно мгновение. Как странно…

— Надо пойти и посмотреть, что случилось, — сказала она себе, но не сдвинулась с места.

Ее руки непроизвольно сжались в кулаки. Нельзя сидеть здесь всю ночь, дрожа от страха. Все равно рано или поздно придется выйти и узнать, что произошло в сарае.

Глубоко вздохнув, Рен снова надела плащ и перчатки, достала крошечный золотой ключик из-под раковины и пошла в кабинет, где хранилось оружие отца.

В растерянности посмотрела на множество винтовок. Она почти ничего не знала об оружии и умела обращаться только с одной винтовкой двадцать второго калибра. Ей даже случалось убивать гремучих и мокасиновых змей. Она осторожно вынула винтовку из гнезда.

Сможет ли она использовать оружие против человека? Вряд ли.

— Ты сможешь сделать все, чтобы выжить, — сказала она себе строго. — А сейчас — вперед. Вооружившись легкой полуавтоматической винтовкой двадцать второго калибра, она сняла ее с предохранителя и вышла за дверь. Увязая в грязи и борясь с ветром, Рен держала палец на курке. Как на беду, бедро разболелось еще сильнее, и она едва передвигалась.

Рен бросала по сторонам настороженные взгляды, но не видела ничего, кроме падающего из окна сарая квадратика света в черной темноте. Не знакомец мог прятаться за любым деревом, за любым углом.

Она прижимала к себе винтовку. Град бил по плащу и ледяными иглами колол лицо. Рен опустила голову, упершись подбородком в грудь.

На темном небе беспрерывно сверкали молнии. Гром гремел словно артиллерийская канонада. Воздух был пропитан запахом озона.

Уже за несколько шагов ничего нельзя было разглядеть. От холода у нее зуб на зуб не попадал. Жирная грязь липла к ботинкам, в любой момент Рен могла упасть, но она упрямо пробиралась вперед.

Было большим облегчением войти, наконец, в сарай, даже зная, что там ее может поджидать что-то опасное. Рен прислонилась к стене, держа перед собой винтовку. Она заморгала от непривычно яркого света, дыхание сбилось и стало похоже на всхлипы.

И тут она увидела: коровы задумчиво жевали жвачку, подключенные к доильным аппаратам.

Что здесь происходит?

Чувствуя, будто вступила в «сумеречную зону» из романа Стивена Кинга, Рен открыла было рот, но слова словно застряли у нее в горле.

Оглядев сарай, Рен поняла, что ничего не пропало.

Но этот человек был здесь. Кто еще мог сделать это?

Тут в голову Рен пришла новая мысль, и она изо всех сил сжала приклад. Зачем пришельцу было доить коров? Была у него какая-то цель, или ему просто надоело слушать их мычание?

Впрочем, это не так уж важно. Она вступила на этот путь и теперь пойдет до конца. Она уперла приклад в плечо и начала медленно продвигаться вдоль сарая, заглядывая в каждое стойло.

Одно, второе, третье… С каждым шагом ее сердце билось все чаще. Босси подняла хвост и бросила на Рен печальный взгляд.

Четвертое, пятое, шестое…

Пусто. Пусто. Пусто.

Седьмое, восьмое, девятое, десятое… Запах овса становился все сильнее. Под подошвами Рен хрустела солома.

Одиннадцатое, двенадцатое, тринадцатое…

Никого.

Четырнадцатое, пятнадцатое, шестнадцатое, семнадцатое…

Все коровы на месте. Незнакомца не видно.

Рен медленно подняла глаза вверх, уже не сомневаясь, что он в комнате на чердаке.

Наверное, следит за ней через замочную скважину.

Есть ли у него пистолет? Ей стало еще страшнее. Что же ей теперь делать? Если убежать назад в дом, она не сможет вызывать полицию и окажется пленницей этого странного пришельца. А оставшись, она может попытаться обратить ситуацию в свою пользу.

Так что сейчас делать? Карабкаться вверх по лестнице? Отступить? Подождать?

Ей подходил только один вариант: вступить в переговоры.

— Ну, ладно, мистер. Я знаю, что вы там, на верху, — сказала она громко, удивляясь уверенности в своем голосе. — У меня есть оружие, и оно нацелено на вас. Вам лучше спуститься, прежде чем я стану стрелять.

Глава вторая

Незнакомец колебался, стоя перед дверью. Через щель в плохо пригнанных досках он видел женщину, трясущимися руками прижимающую к себе старенькую плохонькую винтовку двадцать второго калибра. Он с удивлением приподнял од ну бровь. Видимо, он недооценил ее мужество.

Женщина была напугана и нервничала, но у нее было достаточно храбрости, чтобы выйти на улицу в такую погоду, даже зная, что он прячется в сарае.

Было ошибкой подключать коров к доильным аппаратам, решил он. Но их дружный рев внизу был слишком громким, невозможно было слушать его равнодушно. Без всякого сомнения, именно то, что коровы затихли, заставило женщину пойти и проверить, что случилось.

— Мистер, я не шучу.

Ее голос медленно поднимался. Он бы и не за метил этого, если бы не понял вдруг, что она уже дошла до того предела, за которым действительно сначала будет стрелять, а потом задавать вопросы. Теперь ему лучше будет поспешить и представиться ей. А иначе можно получить пулю в лоб.

Вздохнув, он, как бы сдаваясь, поднял руки над головой.

— Пожалуйста, не стреляйте.

Он остановился на середине лестницы.

Рен нацелила ствол ему в живот.

— Что вы здесь делаете?

— Послушайте, — начал он. — Я прошу извинить меня за вторжение, но на улице слишком холодно и мокро, чтобы проводить там ночь.

— Спускайтесь, — приказала Рен, придав своему лицу угрожающее выражение. При этом она выглядела только более комично — словно маленькая девочка, играющая в полицейского.

Он подчинился, но не потому, что испугался ее угроз. Просто он опасался, что она не слишком хорошо умеет обращаться с оружием и может от испуга ранить себя или его.

— Я не причиню вам вреда, — сказал он. — Мне нужно только сухое место, чтобы укрыться от непогоды.

— Это вы подключили моих коров к доильным аппаратам? — Рен вскинула голову, выставив вперед острый подбородок.

— Да.

— Почему?

— Я устал слушать, как они мычат.

— Откуда вы знаете, как работает доильная машина? — спросила она с любопытством.

— У моего деда была молочная ферма в Висконсине. Я провел там несколько месяцев летом, когда был ребенком.

— Так что вы оказали мне любезность и подо или моих коров. — Глаза Рен сверкнули.

Темпераментная. Ему нравилось это в женщинах.

— Да. В чем проблема?

Рен нахмурилась.

— У меня только одна проблема — ваше присутствие, мистер. Помните, что у меня есть винтовка.

Если бы он не устал так сильно, то посмеялся бы над ее наивностью.

— Леди, у меня на плече висит «магнум». Если бы я хотел застрелить вас, то мог бы сделать это сразу, как только вы вошли.

Ее лицо вспыхнуло, когда она поняла, что он сказал.

— Тогда вам лучше бросить свой пистолет. Он вздохнул.

— Мне что-то не хочется.

Сделав шаг к нему, Рен коснулась стволом винтовки пуговицы у него на животе.

— Бросайте пистолет, или я нажму на курок.

— И случайно пристрелите меня? Неужели вы хотите, чтобы мои внутренности разлетелись по вашему сараю? Скорее всего, вы не убьете меня первым выстрелом. Я буду лежать здесь на полу и кричать. Подумайте, как и когда сюда доберется «скорая помощь» по такой погоде?

Рен замерла. Она ожидала совершенно иного ответа.

— Лучше давайте сделаем так, — предложил он. — Я положу свой пистолет вот на эту корзину, если вы сделаете то же самое. Меня, знаете ли, нервирует направленная на меня винтовка.

Женщина молчала.

— Я даже согласен сделать это первым. — Он полез рукой под пиджак, расстегивая наплечную кобуру.

— Медленно! — предупредила она.

— Медленно и плавно, — заверил он ее, доставая «магнум» и держа его за ствол.

Глаза Рен расширились. Спохватившись и хмуро сдвинув брови, она внимательно наблюдала за каждым его движением.

— Вот так. — Осторожно держа пистолет, он сделал два шага и опустил «магнум» на перевернутую корзину.

— А теперь отойдите, — приказала Рен. — И держите руки за головой.

Он сделал все, как она сказала, и отошел вдоль первого стойла к двери.

— Теперь ваша очередь. — Кивком головы не знакомец указал на ее винтовку.

— Нет.

— Но вы же согласились сложить оружие.

— Я солгала.

— Ах, — сказал он, — какая вы недоверчивая.

— А почему я должна вам верить?

— Вы и не должны. — По ее лицу он ясно видел, что женщина просто не знает, как ей быть.

— Думаю, вам лучше уйти, — ответила она.

— И вы собираетесь выкинуть меня под проливной дождь и град? — В выражении ее лица он почувствовал нерешительность.

— Я не могу позволить вам оставаться здесь.

— Почему бы и нет?

Рен с трудом втянула в себя воздух.

— Я ничего о вас не знаю.

— Вы боитесь. Я понимаю. Но если вы позволите мне переночевать здесь, утром я уйду. Обещаю.

— А вдруг вы сбежавший преступник? — Ее слова прозвучали в тишине, нарушаемой лишь чавканьем коров и гудением доильных аппаратов.

Он окинул ее взглядом. Она держалась очень прямо, ноздри трепетали, и он вдруг почувствовал к ней странную симпатию. Он ни за что не при чинит вреда этой женщине, даже если ему придется замерзнуть насмерть.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я уйду. Только дайте мне забрать с чердака свою сумку.

Он кивнул в сторону лестницы, и его охватило отчаяние при мысли, что ему придется отправиться в свое опасное путешествие безоружным.

— Подождите.

— Ну что еще?

— Думаю, вы можете остаться, — сказала она. — Но только до утра. И я забираю с собой ваш пистолет.

Ее решение удивило и тронуло его. Эта женщина оказалась гораздо храбрее, чем он подумал вначале. И добрее.

— Спасибо вам, леди, — сказал он искренне. — Я принимаю ваше приглашение.

* * *

Рен пристально вглядывалась в стоящего перед ней мужчину, сама не зная, почему она передумала. Что-то в нем тронуло ее. Это чувство нельзя было точно определить. Просто что-то шевельну лось в душе.

Он отдал ей свое оружие и даже готов был уйти, когда она этого потребовала. Это наводило на мысль, что он действительно не хочет причинить ей вреда. И еще он подоил ее коров.

— Вы промокли до нитки, — произнесла она наконец.

В ответ незнакомец только пожал плечами и провел рукой по темным растрепанным волосам, которые длинными прядями ложились на воротник его кожаной куртки. С него стекала вода, и на цементном полу уже образовалась лужица. Он распространял вокруг себя какую-то ауру. Рен почти ощущала его страдания. У этого человека большие неприятности. Она не смогла бы объяснить, как поняла это. Но была уверена, что это именно так.

Между его бровями залегла глубокая морщина, нос его был похож на ястребиный клюв. Его губы от природы имели четкий, правильный контур, но сейчас их уголки опустились. Рен поняла, что он может быть привлекательным, но застывшая в глазах жесткость и горькие складки вокруг рта портили его красивые черты.

Стояла тишина, вязкая и непроницаемая.

Оставлять его здесь на ночь было глупо. Но, с другой стороны, был ли у нее выбор? Запертая дома грозой, с испорченной телефонной линией, Рен оказалась пленницей пришельца. Так что лучше уж было проявить гостеприимство, чем выпроводить его на улицу и тем самым разозлить. Кроме того, скоро Рождество, а этот человек все же божье создание.

«Возлюби ближнего своего». Эта фраза пришла ей на ум только что.

— Я заберу ваш пистолет, — повторила она, — и вернусь в дом. Потом я принесу вам сухие полотенца, простыни и что-нибудь поесть.

— Спасибо. — В его голосе звучала признательность.

Рен подобрала пистолет и сунула его в карман плаща.

— Я приду через несколько минут. — Он кивнул. Повернувшись к нему спиной, Рен направилась к двери, молясь, чтобы он не воспользовался этим и не напал на нее сзади. Она старалась идти как можно спокойнее, пряча собственную слабость. Она шла, гордо подняв голову и расправив плечи, пока не закрыла за собой дверь сарая.

Ледяной ветер подхватил полы плаща. Пряча голову от его яростной атаки, Рен увидела, что град покрыл все вокруг хрустящим белым покрывалом. Тяжелый пистолет незнакомца оттягивал ей карман и ударял по бедру, пока она шла к дому.

Осторожно нащупывая дорогу и медленно переставляя ноги, Рен старалась отбросить мысли о незнакомце, которого оставила в сарае. Его появление было довольно загадочно. Кто же он такой? И что делает на маленькой ферме, затерянной в глуши? Да еще в такую грозу, под Рождество? В это время большинство людей сидят дома со своими близкими.

— Он такой же, как ты, — внезапно подсказал ей внутренний голос. — У него никого нет.

Рен не смогла бы объяснить, откуда ей это известно. Она просто знала, что это правда. У нее часто были такие прозрения относительно событий и людей. Нет, Рен не была ясновидящей, но у нее было то, что называют шестым чувством. Когда она не прислушивалась к нему, с ней происходили неприятности. Такой была, например, история с Блейном Томасом. А сейчас она чувствовала, что незнакомец не хочет ей зла.

Рен повесила винтовку на плечо и взялась за перила у крыльца, взбираясь по обледеневшим ступеням. Наконец она открыла дверь и вошла в свою уютную, теплую кухню.

Из радиоприемника неслась песня «Санта-Клаус приходит в город». Мясо уже остыло, но в воздухе еще витал его запах. Рен положила на стол винтовку и пистолет, вынутый из кармана. Она стянула перчатки и плащ и вернулась на кухню. Зажгла огонь под кастрюлькой с мясом, поставила на плиту кофе и отправилась в кладовку.

Достав полотенца, простыни и подушку, Рен упаковала все в пластиковый мешок. Было восемь часов. Начался очередной выпуск новостей. Прогноз погоды не предвещал ничего утешительного. Пройдут обильные снегопады, снежный покров достигнет четырех дюймов. Рен недоверчиво пока чала головой. Прошло уже много лет с тех пор, как над центральными районами Техаса проходил такой шторм.

Она наполнила один из термосов горячим кофе, а другой — мясом. Завернула кусок пирога в фольгу и сложила все это в коричневый бумажный пакет.

Обратный путь был чуть легче. Рен не могла одновременно нести винтовку и пакеты, так что просто положила в карман «магнум» и помолилась, чтобы ей не пришлось его использовать. Ветер стих, но теперь землю покрывала корка льда. У нее тотчас же замерзли уши, и она пожалела, что забыла надеть шапку.

Дверь сарая распахнулась едва она подошла. В какой-то момент ей показалось, что перед ней темный ангел, который явился, чтобы увести ее с холода.

— Вы принесли поесть? Чудесно, — сказал он, закрывая за ней дверь и потирая руки от удовольствия.

Она увидела, что, пока она ходила домой, он отключил коров от доильных аппаратов. Рен поблагодарила его, но он не обратил на это внимания, расставляя термосы на крышке молочного бидона.

Незнакомец снял куртку и остался в черном свитере с растянутыми рукавами и воротником.

— Вот. — Рен открыла мешок и достала полотенце. Протянула его мужчине. Он взял и начал энергично вытирать волосы.

— Я уже не надеялся, что вы вернетесь, — признался он, откладывая полотенце в сторону и принимаясь за еду. На его лице появилось выражение удовольствия, когда он открыл термос с мясом и вдохнул запах.

— А почему я могла не вернуться? — Рен порылась в пакете и протянула ему ложку.

— Вы могли просто остаться дома. — Он присел на табуретку и начал уплетать мясо так, как будто не ел, по крайней мере, неделю.

— Я же обещала принести вам поесть.

— Многие люди не выполняют обещаний, но я очень рад, что вы свое сдержали. — Он взглянул на нее. От его внимательного взгляда Рен внезапно стало жарко. Его глаза казались черными, сверкающими бриллиантами и как будто прожига ли ее насквозь. Но выражение его лица оставалось непроницаемым. Было ясно, что он многое пережил, но не будет делиться своими бедами с первым встречным.

— Вы одна ухаживаете за животными? — спросил он, на секунду отрываясь от еды.

— Мой… муж должен скоро вернуться, — запинаясь, ответила Рен, стараясь хоть немного обезопасить себя.

— Мне вы можете не лгать, — мягко проговорил незнакомец. — Я знаю, что вы живете одна.

— А почему вы думаете, что я лгу?

— Ваш голос прозвучал на октаву выше обычного, и вы вот-вот оторвете пуговицу.

Рен тотчас же оставила пуговицу в покое и с недоумением взглянула на нее.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я здесь не за тем, чтобы причинить вам вред.

— А зачем вы здесь?

— Мне была нужна еда. — Он махнул рукой в сторону термосов. — И место, чтобы переночевать. У меня произошла небольшая авария. Я могу заплатить за ваше гостеприимство. Не отказывайтесь, денег лишних не бывает.

Незнакомец полез в карман.

— Не нужно. — Рен покачала головой. Этот человек был гораздо загадочнее и сложнее, чем та головоломка из пяти тысяч фрагментов, которую она складывала долгими одинокими вечерами.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я — нахлебник.

— А я и не думаю.

— Почему?

— Вы не такой.

На его лице появилось странное выражение.

— Вы тоже не такая. Большинство людей спустили бы на меня собак.

— У меня нет собаки, а то я, возможно, тоже спустила бы ее на вас.

— Значит, мне повезло. — Он налил себе чашку кофе и отпил глоток.

— Почему вы оказались в дороге? — спросила она, откидывая со лба мокрую прядь.

— Это длинная история.

— У вас сломалась машина? — Незнакомец глотнул еще кофе и отрицательно покачал головой.

— Возвращаюсь в Аризону. Преимущественно пешком. — Он вынул из кармана мятую двадцатку и положил ее на стол рядом с бумажным пакетом.

— Заберите свои деньги. — Рен скрестила руки на груди поверх мокрого плаща.

— Вы уверены?

Незнакомец покончил с мясом, положил ложку и посмотрел на Рен. И снова она как будто погрузилась в ауру этого человека. Он словно излучал сильные эмоции. С ним случилось что-то очень болезненное, глубоко ранившее его душу. Рен казалось, что она могла бы дотронуться до его страдания, настолько сильно она его чувствовала. Ее пальцы покалывало под перчатками.

— Уверена.

Он убрал двадцатку, и Рен вздохнула с облегчением. Обычно люди пользуются своей интуицией в своих интересах, но ей как-то не приносило счастья умение чувствовать в людях то, чего другие не заметили бы.

Незнакомец приподнял голову, и яркий свет от голой лампочки осветил широкий длинный шрам за его правым ухом, проходящий через всю шею и исчезающий за воротом рубашки. Судя по красному рубцу, рана была серьезной и лечить ее, вероятно, пришлось долго.

Этот человек, очевидно, когда-то получил серьезные ожоги. Был пожар? — гадала Рен. Или тут что-то другое? Да, наконец решила она. Он пострадал в результате катастрофы, как и я.