Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кельтская мифология

ModernLib.Net / Европейская старинная литература / Энциклопедия Кельтская мифология / Кельтская мифология - Чтение (стр. 23)
Автор: Энциклопедия Кельтская мифология
Жанры: Европейская старинная литература,
Мифы. Легенды. Эпос

 

 


Однако романизированные переложения этих двух мифов авторами «Matiere de Bretagne» представляют для нас куда меньший интерес, чем обработка третьего. Привлекательность артуровских легенд заключается не только в описании битв Артура и любовных перипетий его супруги Гиневры, но и в том, что обеспечило этим историям столь долгую и прочную популярность, — мы имеем в виду христианское предание о борьбе за Св. Грааль. Влияние этой легенды, послужившей источником вдохновения для бесчисленных произведений литературы, изобразительного искусства и музыки, столь велико и многообразно, что попытка свести его первоисточники, как и истоки артуровских легенд вообще, к язычеству представляется почти кощунственной, ибо оно практически не сказалось на его поистине мистическом очаровании. Тем не менее вся эта легенда явно восходит к куда более примитивным языческим мифам, повествующим о волшебном неиссякаемом котле плодородия и вдохновения.

В более поздних романах Св. Грааль являет собой священную христианскую реликвию, обладающую чудодейственными свойствами. В «Смерти Артура» рассказывается о том, что в ней возлежал Пасхальный Агнец, съеденный Господом и апостолами на Тайной вечере, а после крестной смерти Иисуса Христа его тайный ученик, Иосиф Аримафейский, собрал в Святой Грааль капли крови Спасителя. Но прежде чем быть отождествленным с этим преданием, древний миф рассказывал о магическом котле, присутствующем во всех ответвлениях кельтской мифологии. Это и знаменитый «Непустеющий котел» Дагды, способный накормить всех и никого не оставить недовольным (см. главу 5, «Боги гэлов»), и котел обновления Брана, возвращающий мертвых к жизни (см. главу 20, «Сватовство к Бранвен и голова Брана»), и котел Великана Огирврана, из коего появились на свет музы (см. главу 23, «Явление Артура в мифологии»), и котел, захваченный Кухулином у короля Города Теней (см. главу 12, «Ирландская Илиада»), и котел, отвоеванный Артуром у владыки Аида (см. главу 23, «Явление Артура в мифологии»), а также еще целый ряд мифических сосудов, обладающих волшебными свойствами. При переходе от языческой версии к ее христианизированной переработке изменения затронули едва не все черты древнего мифа. Так, взять хотя бы основные атрибуты котла, захваченного Артуром, и перечисленные Талиесином в его «Похищении в Аннвне». Котел этот принадлежал Пвиллу и его сыну Придери, которые жили в Потустороннем мире, носившем, помимо прочих титулов, и такие названия, как Поворачивающийся замок, Четвероугольный замок, Замок веселья, Королевский замок, Стеклянный замок и Замок богачей. Это волшебное место было со всех сторон окружено морем, и попасть туда иным путем было практически невозможно. Там не было недостатка в вине, и счастливые обитатели того мира проводили время, пируя, и услаждаясь музыкой, и предаваясь всем радостям жизни, не знающей ни болезней, ни старости. Что же касается котла, то он по наружному краю был украшен сверкающими жемчужинами; огонь под ним поддерживали своим пламенным дыханием девять дев; из этого котла, вне всякого сомнения, звучали слова пророческой мудрости, и, в довершение всех чудес, он никогда не готовил пищу для лжеца и труса (см. главу 23, «Явление Артура в мифологии»). Итак, это дает нам обширный объем материалов, позволяющих провести параллель между языческим котлом и христианской чашей, Святым Граалем.

В поисках таких параллелей нам не придется идти слишком далеко, ибо большинство их можно найти в самом романе сэра Томаса Мэлори. Этот мистический сосуд принадлежал королю Пеллесу, то есть Пвиллу, который хранил его в замке под названием Карбонек. Это название под пером маститых филологов обрело форму Кэр баннавг, что означает «квадратный» или «четырехугольный замок», то есть, другими словами, это тот самый Кэр Педриван, который упоминается в поэме Талиесина. О характере же места, именуемого Замком богачей и Замком веселья, где «густое вино лилось рекой, и его пили все», мы находим в тексте «Смерти Артура» целых два упоминания. Одно из них повествует о том, как после явления Грааля — принесенного, кстати сказать, девой или ангелом — весь замок наполнился дивным благоуханием, и каждый из рыцарей обнаружил на столе перед собой всевозможные яства и напитки, какие только можно себе вообразить. Грааль недоступен для взоров грешников (христианская облагороженная версия мысли о том, что котел не станет варить пищу для трусов и лжецов), однако один взгляд на него исцеляет достойных от ран и хворей, а рядом с Граалем не страшны ни болезни, ни старость: последний из этих атрибутов не упоминается Мэлори, но присутствует в более позднем романе под названием «Святой Грааль». И хотя у Мэлори мы не встречаем никаких упоминаний ни о котле, окруженном со всех сторон водой, ни о «поворачивающемся» замке, достаточно отложить «Смерть Артура» и взять в руки «Святой Грааль», чтобы найти оба. Гвалхмей, прибыв к замку короля Пелеура (Придери), видит, что тот окружен со всех сторон водой, а Передур, оказавшись на том же самом месте, изумленно замечает, что замок этот поворачивается, да притом так быстро, что даже обгоняет ветер. Более того, лучники, стоящие на стенах замка, стреляют настолько метко, что их стрелам не могут противостоять никакие доспехи, чем и объясняется странная строка из поэмы, гласящяя, что из всех воинов, ушедших с Артуром в поход, из Кэр Сиди вернулись лишь семеро.

Весьма показательно, что сам Артур никогда не делает попытки овладеть Граалем, хотя его языческий прототип в более древнем мифе и захватывает прообраз Святой чаши. У Мэлори мы находим сразу четырех соперников — претендентов на мантию Артура: это сэр Пеллеас, сэр Борс, сэр Персиваль и сэр Галаад. Первого из них, сэра Пеллеаса, можно сразу сбросить со счетов. Дело в том, что Пеллеасу, бывшему Пеллесу или Пвиллу, было незачем искать Грааль, ибо он некогда был владельцем ее прообраза. Участие в поисках сэра Борса также весьма сомнительно, ибо Борс — не кто иной, как бывший Эмрис, или Мирддин. Если обратиться к старой британской мифологии, легко заметить, что бог неба никогда не принимал участия в насильственном захвате или похищении сокровищ у владык подземного царства. Итак, остаются два реальных претендента — сэр Персиваль и сэр Галаад. «Сэр Персиваль» — это франко-норманнское имя Передура, героя истории, входящей в состав Красной Гергестской книги. В этой истории излагается наиболее ранняя из дошедших до нас версий захвата Грааля. Она возникла еще задолго до формирования основного корпуса норманнских романов об Артуре, представляя собой некое промежуточное звено между мифологическими преданиями и описаниями рыцарских подвигов. Таким образом, наиболее архаичным и «примитивным» персонажем — искателем Святого Грааля надо признать Передура, то есть сэра Персиваля. С другой стороны, самым поздним и молодым соискателем бесспорно является сэр Галаад. Однако есть все основания полагать, что Галаад, или, по-валлийски, Гвалхавед, то есть «Летний Сокол», — это тот же самый солнечный герой, что и Гавэйн, по-валлийски Гвалхмей, то есть «Майский Сокол». Оба, как гласит история «Куллвх и Олвен», были сыновьями одной и той же матери — Гвиар. Именно сэру Галааду в одном из романов Артуровского круга удается добыть Святой Грааль. Попытки провести разграничение между ними ни к чему не привели. Оба персонажа обладают свойствами солнечного божества. Гвалхмей-Гавэйн, преемник Ллеу Ллоу Гиффеса, и Передур Паладрир, что означает «Копейщик с длинным копьем», вправе претендовать на равную честь. Еще более важно, что поиски Грааля, почитавшегося некогда главным сокровищем Аида, ведет персонаж, занявший в позднейших легендах место Ллеу Ллоу Гиффеса и Луга Ламфады в более ранних мифах гэлов и бриттов, сохранив при этом атрибуты долгорукого солнечного божества, ведущего вечную борьбу с силами Тьмы.


Глава 26. УПАДОК И НИЗВЕРЖЕНИЕ БОГОВ

Если для сознания небожителей доступно такое понятие, как жажда славы, то оба этих божества, образы которых трансформировались в Артура, вправе считать себя счастливцами. Да, они лишились своего божественного статуса, но их новые роли или, лучше сказать, инкарнации, превратившие их в героев рыцарских романов, принесли им куда больше славы. Имена рыцарей Артура и рыцарей Круглого стола хорошо знакомы всем и каждому, тогда как имена богов, не удостоившихся чести восседать за Круглым столом, можно встретить разве что в антикварной лавке. Да, в отдаленных районах Уэльса в XII веке еще бытовали старинные предания, в которых так или иначе упоминались имена Гвидиона, Гвина, Аранрод и Дилана, но они были настолько перепутаны и употреблялись до такой степени бессистемно, что по ним нет никакой возможности восстановить нить древнего мифа. Они не имели никакой связи с современными им гэльскими народными преданиями, изложенными в предыдущих главах и сохранившими память о таких персонажах, как Гоибниу, Луг, Киан, Мананнан, Этлин и Балор.

Были, однако, и другие пути, по которым слава старых богов могла дойти до потомков, давным-давно утративших веру в их божественный статус. Скрижали ранней истории Британии с готовностью распахивались навстречу бесчисленному множеству мифических персонажей — при условии, что легенды, связанные с ними, обладали достаточнойпритягательностью. Так, знаменитая книга Гальфрида Монмутского, несмотря на все ее пышные претензии на роль исторически достоверного труда, является памятником ничуть не менее мифологическим, чем «Смерть Артура» или даже «Мабиногион». Анналы, хранящие имена ранних британских святых, тоже не составляют исключения. Древнего бога, традиция почитания которого была слишком развитой, чтобы попросту игнорировать ее, церковные круги обычно предпочитали поскорее канонизировать, придерживаясь неписаного правила, что "терпимое отношение к кромлеху [132] облегчает восприятие евангельской проповеди". Такой участи сумели избежать лишь самые «непримиримые» боги, такие, как Гвин ап Нудд, который, будучи бесполезным для Гальфрида Монмутского и совершенно неприемлемым для монастырских хронистов, так и остался осколком древнего пантеона, уменьшившимся, правда, до крошечного эльфа, но тем не менее так и оставшимся непобежденным.

Столь стойкое сопротивление достойно всяческого уважения, ибо множество древних богов по капризу ретивых эвгемеристов подверглись насильственной трансформации. Так, богиня Дон, которую кельты почитали праматерью всех небесных богов, по непонятной причине превратилась в короля Лохлина и Дублина, который якобы привел в 267 году н. э. ирландцев в Северный Уэльс. Еще более выразительный пример — его сын Гвидион, подаривший жителям своей страны знание букв, то есть письменность. Династия «короля» Дона, по свидетельству манускрипта Йоло, правила в Северном Уэльсе сто двадцать девять лет, после чего Кунедда, король Северной Британии, в решающем сражении нанес ирландцам сокрушительное поражение и изгнал их за море, на остров Мэн. Это сражение действительно носит исторический характер и, если оставить в стороне имена Дона и Гвидиона, было, по-видимому, последней попыткой туземных жителей-гэлов, обосновавшихся на крайней оконечности западной Британии, противостоять второй и более мощной волне интервентов-кельтов. В составе того же манускрипта из Йоло сохранилась любопытная и почти комичная эвгемеристическая версия странного мифа о костяной тюрьме Оэт и Аноэт, которую воздвиг в Гоуэре сам Манавидан фаб Ллир. Новая редакция мифа утверждает, что это мрачное сооружение было реальным зданием, возведенным якобы из костей «цезариан» (то есть римлян), погибших в битве с Кимрами. Это мрачное сооружение состояло из множества больших и малых камер, некоторые из них возвышались над землей, а другие располагались под ней. Пленники, захваченные на поле боя, помещались в более удобных камерах, тогда как в подземных томились изменники родины. «Цезариане» несколько раз сносили эту тюрьму до основания, но кимры всякий раз восстанавливали ее и делали даже более прочной, чем предыдущая. В конце концов кости переломались и, будучи рассеянными по земле, стали прекрасным удобрением! «С тех самых пор соседи не переставали удивляться, что в тех местах из года в год выращивали невиданные урожаи пшеницы, ячменя и прочего зерна, и продолжалось это много-много лет». Однако лучше всего с нашими старыми британскими богами мы можем познакомиться не по этим, так сказать, неавторизованным преданиям, а в компактном, информативном и местами почти убедительном труде все того же Гальфрида Монмутского «Historia Regum Britanniae», впервые опубликованном в первой половине XII века и на протяжении многих веков считавшемся наиболее авторитетным источником по ранней истории наших островов. Разумеется, строгие критики нашего времени относят эту книгу к историческим басням. Увы, мы больше не можем признать достоверной столь заманчивый рассказ о происхождении британцев от выживших защитников Трои, которых послал на запад, на поиски новой родины, сам Брут, праправнук благочестивого Энея. В самом деле, позднейшие читатели просто не могут признать достоверным ни один из фрагментов этой «Истории», начиная с Энея и кончая Ательстаном. Короли в ней сменяют друг друга вполне убедительным образом, но, увы, все они не более чем герои народных легенд.

Значительная часть хроники Гальфрида Монмутского, а именно две книги из двенадцати, естественно, посвящена Артуру. В ней автор рассказывает историю о том, как сей славный паладин сражался с саксами, ирландцами, скоттами и пиктами не только в своей собственной стране, но и по всей Западной Европе. Мы видим, как британский владыка, после присоединения Ирландии, Исландии, Готланла и Оркни, одерживает большие и малые победы, захватив Норвегию, Дакию (под которой, по всей вероятности, следует понимать Данию), Аквитанию и Галлию. После столь громких триумфов ему не остается ничего другого, как свергнуть власть Римской империи, что Артур и делает та страницах той же книги), но мятеж Мордреда вынуждает его вернуться на родину, где он и находит свою смерть, или (ибо даже «реалист» Гальфрид не вполне расстался с верой в бессмертие Артура) отправляется на остров Аваллон, где залечивает свои старые раны. Корона Британии тем временем переходит к «его родичу Константину, сыну Кадора, герцогу Корнуолльскому, в лето пятьсот сорок второе от Рождества по плоти Господа Нашего Иисуса Христа». Об одном из эпизодов, касающихся лично Артура, Гальфрид откровенно предпочитает умалчивать, считая, по-видимому, что такие подробности не вполне уместны в его «Истории»; правда, он кратко сообщает нам, как Мордред, воспользовавшись отбытием Артура на континент, захватил трон, женился на Гуанхамаре (Гиневре) и заключил союз с саксами, и все это — ради того, чтобы потерпеть поражение в той поистине фатальной битве, которую Гальфрид Монмутский называет «Камбула», — той самой, в которой нашли свою смерть и Мордред, и Артур, Валган — «сэр Гавэйн» Мэлори и Гвалхмей более ранних легенд. Более того, мы видим, что боги «старшего поколения» занимают в «Истории» Гальфрида Монмутского примерно такое же положение по отношению к Артуру, какое они занимают и в позднейших валлийских триадах и преданиях. Оставшись правителями, они в то же время становятся вассалами. В «трех братьях королевской крови», носящих имена Лот, Уриан и Аугустель и считающихся правителями северных земель, нетрудно узнать Ллудда, Уриена и Аравна. Этим трем братьям Артур дарует восстановление «исконных прав их предков», вручая Аугустелю полусуверенную власть над Шотландией, Уриану вверяя власть над Муриефом и восстанавливая Лота в правах «консула в Лудонезии [Лотиане] и других провинциях, по праву ему принадлежащих». Двумя другими правителями-вассалами Артура были Гунвазий, король Оркнейский, и Мальвазий, король Исландии. В этих королях мы без труда узнаем Гвина по латинизированной форме его валлийского имени Гвинвас и корнуолльскому имени Мелвас. Но такова уж характерная черта писаний Гальфрида Монмутского, что он, не вникая в суть материала и не владея им, сперва переносит некоторых старых богов в эпоху Артура, а затем наделяет их собственными владениями. Уриен был вассалом Артура, но Урианус сам был королем Британии за несколько веков до рождения Артура. Луд (то есть Ллудд) был наследником трона своего отца, Бели. Правда, мы не слышим здесь ни каких упоминаний о его серебряной руке, однако узнаем, что он "славился как строитель городов и зодчий, сумевший восстановить стены Триновантума [133], которые он укрепил бесчисленным множеством башен… и хотя он построил немало других городов, более всего он любил именно Триновантум и проводил в нем большую часть года, почему город этот впоследствии стали именовать Кэрлудом, затем, когда название это было испорчено, — Кэрлондоном, а еще позже, когда язык со временем заметно изменился, — Лондоном. Иноземцы же, прибывшие в Британию и захватившие власть в ней, стали называть его Лондрес. В конце концов, когда он [Ллудд] умер, его тело было предано земле возле ворот, которые к тому времени именовались на языке бриттов Партлуд, а на языке саксов — Лудесгата". Его преемником на троне стал его родной брат, Кассибеллавн (Кассивеллавнус), в годы правления которого в Британии впервые высадился Гай Юлий Цезарь.

Впрочем, своей репутацией короля Британии Ллудд обязан не одному только Гальфриду Монмутскому. Один из старинных валлийских романов, «История о Ллудде и Ллефелисе», входящий в состав «Мабиногиона», связывает восстановление Лондона с Ллуддом, повествуя об этом практически в тех же выражениях, что и Гальфрид. И тем не менее история, вводящая, так сказать, в научный обиход эти псевдоисторические детали, носит вполне мифологический характер. В ней рассказывается о том, как в дни Ллудда на Британию обрушились сразу три бедствия. Первым из них стало вторжение на острова странного племени чародеев, получившего название коранайд (что означает «карлики»), обладавшего тремя качествами, делавшими их весьма непопулярными: во-первых, за пищу и кров они расплачивались с хозяевами так называемой «волшебной монетой», деньгами, которые хотя внешне и выглядели как настоящие, вскоре, как только кончалось действие магических чар, превращались — как и щиты, кони и псы, сделанные Гвид ионом, сыном Дон, чтобы обмануть Придери, — в комочки обычного мха; во-вторых, коронайды могли слышать все, что говорилось в любом уголке Британии, даже шепотом, лишь бы только сказанное подхватил ветер; и, в-третьих, они были неуязвимы ни для какого оружия.

Вторым стал «ужасный вой, возникавший каждый год вечером накануне первого мая над кажым очагом на острове Британия, вой, проникавший в сердца людей и повергавший их в отчаяние, так что мужчины теряли силы и мужество, у беременных женщин случались выкидыши, а юноши и девушки лишались чувств и падали в обморок, и все животные и деревья, а также источники вод утрачивали свою жизненную силу». Третьим было внезапное исчезновение запасов провизии в королевском дворце; это произошло так неожиданно, что запасы пищи на целый год бесследно исчезли за одну ночь, и никто не мог понять, куда же они подевались.

По совету знатных мужей Ллудд отправился во Францию, чтобы попросить помощи у своего собственного брата, Ллефелиса, который «был мужем большого ума и мудрости». Решив переговорить с братом так, чтобы об этом не узнали коронайды, Ллефелис приготовил длинную медную трубу, через которую они и побеседовали друг с другом. Коварные карлики не могли слышать, о чем именно говорили братья через эту трубу, они подослали злобного демона, который проник в трубу и стал нашептывать в нее разные оскорбительные словечки, чтобы поссорить братьев между собой. Однако те слишком хорошо знали друг друга, чтобы поддаться на такую лукавую уловку, и мигом выгнали демона, наполнив трубу вином. Затем Ллефелис посоветовал Ллудду захватить с собой в Британию горстку волшебных насекомых, которых он даст ему, и настоять их дома в воде. Когда вода достаточно пропитается их ядом, Ллудду останется только пригласить и своих подданных, и карликов якобы на совет, и неожиданно облить этой водой всех присутствующих. Обычным людям эта вода не причинит никакого вреда, а вот для карликов окажется смертельным ядом.

Что же касается дикого воя, то Ллефелис заявил, что вой этот издавал дракон. Это чудовище именовалось Красным Драконом Британии, и вопит оно потому, что на него нападает Белый Дракон саксов, пытающийся убить и поглотить его. Французский король посоветовал своему брату измерить длину и ширину острова Британия, определить самый центр его и приказать вырыть там яму. В эту яму нужно будет поставить котел с хмельным медом и прикрыть его атласным покрывалом. Сам Ллудд должен будет наблюдать из укромного места за всем происходящим. Драконы вскоре появятся и начнут сражаться друг с другом в воздухе, а когда совсем ослабеют — упадут прямо на атласное покрывало, провалятся в яму и обнаружат в ней котел с медом Разумеется, они упьются медом и тотчас заснут. Как только Ллудд убедится, что они совершенно беспомощны, он должен будет спуститься в яму, завернуть их в то те самое атласное покрывало и похоронить в каменном гробу в самом безопасном месте на всей Британии. И если он сделает все как следует, ни он, ни его подданные никогда больше не услышат драконьего воя.

А исчезновение съестных припасов произошло по вине «могущественного мага и чародея», который своими чарами наслал на обитателей дворца глубокий сон и, пока они спали, беспрепятственно вынес из дворца все запасы. Впредь Ллудд должен будет наблюдать за ним, усевшись возле котла, наполненного холодной водой. И как только он почувствует, что его одолевает дремота, он должен тотчас плюхнуться в котел, чтобы прогнать сон и обескуражить вора. Выслушав советы брата, Ллудд поспешил в Британию. Дома он тотчас бросил насекомых в воду, хорошенько размешал их и пригласил на совет мужей Британии и коронайдов. В нужный момент он внезапно выплеснул на них воду. Британцам она не причинила никакого вреда, а все карлики, как и предсказывал Ллефелис, умерли на месте.

После этого Ллудд решил покончить с драконами. Осторожно обмерив остров, он отыскал его середину. Ею оказался Оксфорд, и король приказал вырыть глубокую яму, поставить в нее котел с хмельным медом и прикрыть ее атласным покрывалом. Когда все было исполнено, король спрятался в укрытии и принялся ждать. Вскоре и впрямь появились драконы. Они долго кружились в воздухе, затем сцепились друг с другом и долго пытались одолеть один другого. Выбившись из сил, они упали прямо на атласное покрывало и, провалившись под него, оказались перед котлом с медом. Жадно выпив мед, чудовища тотчас захрапели. Подождав, когда они успокоятся, Ллудд вытащил покрывало, расправил его и крепко завернул в него драконов. Затем он отнес их в округ Сноудон, где и предал их земле в хорошо укрепленной крепости, развалины которой, в окрестностях урочища Бедгелерт, до сих пор именуются Динас Эмрис. После этого много лет никто и не слышал ужасного воя, пока Мерлин спустя пять веков не освободил драконов из подземной темницы, и те тотчас продолжили бой, и красный дракон одержал верх и изгнал белого из Британии. Покончив с этим, Ллудд устроил у себя во дворце пышный пир, приказал накрыть столы, подать яства и, запасшись котлом воды, принялся наблюдать за происходящим.

Ровно в полночь он услышал нежные, чарующие звуки музыки, нагоняющие сладкую дремоту. Однако, вспомнив наставления брата, Ллудд несколько раз окунался в котел с ледяной водой. И вот перед самым рассветом в зал вошел муж огромного роста, облаченный в доспехи. На плечах он принес корзину и принялся складывать в нее яства, стоявшие на столе. Корзина, как и мешок Пвилла, в который он бросил Гвавла, казалась поистине бездонной. Однако незнакомец все-таки наполнил ее доверху и собрался было вынести из зала, но Ллудд решительно остановил его. Вспыхнула схватка, зазвенели мечи, и Ллудд одержал верх над чародеем и сделал его своим вассалом. Так кончились «Три бедствия Британии». В процессе превращения из бога в короля Ллудд, как видим, утратил большую часть своих прежних мифологических атрибутов и черт. Он лишился даже своей дочери Кройддилад, которая отныне стала считаться дочерью другого божества. Не совсем ясно, как и почему Ллудда, бога неба, стали путать с Ллиром, богом моря, но совершенно очевидно, что Кройддилад в ранневаллийских легендах и поэмах — тот же самый перонаж, что Кордейлья Гальфрида Монмутского и еще более знаменитая Корделия Шекспира. Великий драматург весьма обязан кельтской мифологии сюжетной канвой этой легенды, в которую он вплел трагическую историю короля Лира. Лейр, как именует его Гальфрид Монмутский в своей «Historia Regum Britanniae», был сыном Бладуда, построившего Кэр Бадус (Бат) и погибшего, подобно греческому Икару, во время катастрофы летательного аппарата собственного изобретения. Сыновей у Лейра не было, а были три дочери, Гонорилья, Реган и Корделия, и престарелый король при конце своих дней решил разделить свое королевство между ними. Но для начала он решил испытать их, чтобы узнать, кто из дочерей больше любит его, чтобы отдать наиболее достойной лучшую и большую часть своих владений. Гонорилья, старшая из сестер, в ответ на вопрос отец о том, как сильно она любит его, «призвала небеса в свидетели, что любит его больше своей собственной души». Реган в ответ «поклялась, что не может найти более достойного выражения своим чувствам, но заверила, что любит отца более всего живого на земле». Когда же настал черед Корделии, младшей из дочерей короля, она, в отличие от напыщенной патетики сестер, отвечала ему совсем иначе. «Отец мой, — заговорила она, — найдется ли на свете дочь, которая бы любила отца больше, чем ее обязывает долг? По моему суждению, если кто-то клянется и уверяет, что это не так, то это явный знак, что он скрывает свои истинные чувства под покровом лукавой преданности. Я всегда любила и почитала тебя, отец, ни в чем не преступая своего долга, и, если ты настаиваешь и хочешь услышать от меня еще что-то особенное, вспомни о том почтении, которое я всегда тебе выказывала, и прими это за краткий ответ на все свои расспросы. Подумай сам: у тебя так много владений, что тебе поистине нет цены; вот ровно настолько я и люблю тебя». Услышав это, разгневанный отец тотчас разделил свое королевство между двумя старшими дочерьми, выдав их замуж за двух наиболее знатных аристократов. Гонорилья стала женой Маглавна, герцога Альбанского [134], а Реган — женой Генуина, герцога Корнуолльского. Корделии же было отказано не только в доле наследства, но даже и в приданом. Однако Аганипп, король франков, женился на ней ради ее удивительной красоты.

Вступив во владения своей половиной королевства, зятья Лейра тотчас подняли мятеж против него и лишили престарелого монарха всякой власти. Единственной компенсацией за утрату прежнего могущества стало… милостивое согласие Маглавна выделить старику охрану из шестидесяти стражников. Однако два года спустя герцог Альбанский, по настоянию своей жены Гонорильи, дочери злосчастного Лейра, сократил число стражников до тридцати. Оскорбленный этим, старик покинул двор Маглавна и отправился к Генуину, супругу Реган. Поначалу герцог Корнуолльский принял бывшего короля с подобающими почестями, но не успел старик прожить и года при его дворе, как второй зять сократил число его слуг до пяти. После этого обиженный старец поспешил обратно к старшей дочери, но та поклялась, что отец может остаться у них только при условии, что удовольствуется одним-единственным слугой. Лейр в отчаянии решил отправиться к Корделии и попросить у нее прощения, горько раскаиваясь в том, как несправедливо он обошелся с ней. Опасаясь приема, который может его ожидать, старик сел на корабль и отправился в Галлию. Прибыв в Карицию [135], он отправил к дочери гонца с известием о своих злоключениях и мольбой о помощи. Корделия немедленно послала отцу деньги, лучшие одежды и свиту из сорока стражников, и, когда тот вновь обрел облик, подобающий королю, Аганипп и его приближенные приняли его с подобающей пышностью, а сам Аганипп передал ему власть над Галлией до тех пор, пока старик не вернет себе свое прежнее королевство. Чтобы восстановить власть Лейра в Британии, король франков со своим войском высадился на острове. Маглавн и Генуин были изгнаны, Лейр вернулся на свой трон и прожил после этого еще целых три года. Корделия, вступив во владение Британией, «похоронила отца в особой усыпальнице, которую она повелела устроить для него под дном реки Сор в Лейчестере [»Ллир-честре"] и которая первоначально была подземным святилищем в честь бога Януса. Там все рабочие города ежегодно перед началом работ устраивали пышные празднества".

Увы, мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем, что именно стоит за этой историей о Лейре и трех его дочерях, но мифологическая основа этой легенды становится совершенно очевидной в связи с описанием подземного храма, посвященного Ллиру, который был прежде богом подводного, а теперь еще и подземного царства. Так Плутон или Отец Дис бриттов соединились с двойственной первопричиной стихий, подобно римскому божеству, знаменитому двуликому Янусу, с которым он явно отождествлялся. После этого в числе еще примерно десяти королей (ибо какие-либо иные критерии для оценки полета времени в «Истории» Гальфрида Монмутского попросту отсутствуют) мы можем узнать еще как минимум двух древних богов бриттов, выступающих в новом облике. Бренний (то есть Бран) ведет борьбу за королевскую власть со своим братом Беленусом. Очевидно, что перед нами — поздняя версия архаического мифа о братьях-близнецах, Тьме и Свете, который так часто встречается в кельтской мифологии. Бран, бог смерти и подземного царства, противостоит Беленусу (Белену), богу солнца и здоровья. В оригинальном, утра— ченном варианте мифа они, по всей вероятности, поочередно одерживали верх и уступали друг другу, являя собой символ смены дня и ночи, лета и зимы. В «Истории» Гальфрида Монмутского братья поделили Британию между собой; Беленусу досталась «корона острова и владения в Лоэгрии, Кэмбрии и Корнуолле, поскольку, согласно троянским законам, именно к нему, как к старшему, переходили права наследства», а Бренний, на правах младшего, получил «Нортумберленд с землями, простирающимися от реки Хамбер до Кэйтнесса». Но льстецы убеждали Бренния вступить в союз с королем Норвегии и напасть на Беленуса. Разгорелась битва, в которой Беленус одержал победу, а Бренний едва успел бежать в Галлию, где и женился на дочери герцога, став после смерти последнего его законным преемником на троне.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37