Лос-анджелесский квартет (№3) - Секреты Лос-Анджелеса

Винсеннс нарушает молчание:

– Фиск рассказал мне о Пэтчетте: как ему достался украденный героин Коэна, как он вместе с каким-то неизвестным – теперь, думаю, можно сказать, что это Дадли, – собирался этот героин толкать. Я точно знаю, что Дадли присматривал за сделкой Коэна с Драгной, и уже много лет ходят слухи, что того парня, который сорвал сделку, Базза Микса, пришили наши, лос-анджелесские копы с самим Дадли во главе. Фиск мне говорил, что большая часть героина досталась Пэтчетту – частично от Энгелклинга и его сыновей, частью от этого неизвестного, то есть, по всей видимости, от Дадли. И вот что я думаю: может быть, Мел Лансфорд был в то время в команде Дадли? Тогда, когда Дадли наложил лапу на героин?

Уайт качает головой – это для него новость.

– Ну-ка, ну-ка. Постоянная болтовня Дадли о том, чтобы удерживать организованную преступность в Лос-Анджелесе в должных рамках и какие усилия потребуются, чтобы избавить город от черных подонков… Героиновый передел сфер влияния – что ж, очень может быть.

– Так, с этим вроде ясно, – говорит Эд. – Джек, твоя очередь. Ты занимался линией Голдман/Ван Гельдер: постарайся связать с тем, что мы выяснили.

Мусорщик встает, держась за поручни больничной кровати.

– Ну что ж… Предположим, Дэви был в сговоре с Дадли, Стомпанато, Пархачом, Ваксом и Дот. Как кто-то из них мог довериться такому отоморозку, как Собачник Перкинс, ума не приложу – ну и хрен с ним. Так или иначе, все они были в сговоре против Микки. Уайт, ты об этом не знаешь, но Голдман подложил жучок в камеру Микки в Мак-Ниле. Держу пари, Дадли и его приятели с самого начала были с ними заодно. Ну да черт с ними. В общем, Дэви подслушал разговор Микки с братьями Энгелклингами о Дюке Каткарте и его идее.

Эд, подняв руку:

– Честер Йоркин сообщил, что человек, передавший Пэтчетту героин, допустим, это Дадли, – хотел торговать порнографией и что у него были – цитирую – «целые списки богатеньких извращенцев, на такое падких, плюс связи в Южной Америке». Насколько это соответствует тому, что известно о Дадли?

– Вполне соответствует, – отвечает Винсеннс. – После войны Дадли несколько лет провел в Парагвае, разыскивал беглых наци, а до войны, году в тридцать девятом, работал в Отделе нравов. Так что и связи на юге, и списки извращенцев у него точно есть. Продолжим. Итак, Голдман рассказывает Смиту и Стомпанато то, что узнал о порнухе. Всем, в особенности Даду, эта идея нравится, и они решают этим делом заняться. В то же время Дэви Голдман – не знаю, по собственной инициативе или как – отправляет Ван Гельдера, который навещал его в тюрьме, поговорить с Каткартом. Ван Гельдер решает перехватить оба дела Каткарта – и проституток, и порнуху. Дэви знает его в лицо, но те, что на свободе, никогда его не видели. Он соображает, что очень похож на Каткарта, так что сможет выдать себя за него и заключить собственную сделку. Когда обман откроется, он будет уже слишком тесно повязан с Дадом и прочими, и Дэви ничего не сможет сделать. Так что Ван Гельдер едет в Сан-Берду, поближе к братьям Энгелклингам. Там завязывает роман со Сью Леффертс и пришивает Дюка. Ему известно имя по крайней мере одного из этой компании: этому человеку он звонит на таксофон из дома Хильды Леффертс и договаривается о встрече. Предлагает встретиться в публичном месте – думает, что там он будет в безопасности. Сью должна сесть за соседний столик и поднять тревогу, если что-то пойдет не так. Кто-то из этой компании вспоминает, что Лансфорд каждую ночь околачивается в «Ночной сове», и говорит: давай там. Дад или кто-то из его людей перед самой «Ночной совой» являются к Пэтчетту и предупреждают, чтобы он подчистил концы. Пэтчетт не знает, что именно должно произойти, но убирает из города Крис Бергерон с сыном и Бобби Инджа. Происходит это как раз тогда, когда я начинаю расследовать дело о порнухе.

Несмотря на кондиционер, с каждым словом в палате становится жарче. Эд:

– Подытожим результаты. Ван Гельдер под видом Каткарта выходит на контакт с Дадли и его людьми. Мы знаем, что Дадли мечтает заниматься порнографией, знаем, что с момента сорвавшейся сделки Коэн – Драгна он сидит на восемнадцати фунтах героина. Думаю, дело было так: он проникает в квартиру Каткарта и находит там что-то указывающее на Пэтчетта, на его химическое образование и связь с доком Энгелклингом. Он идет к Пэтчетту, и они заключают сделку – сделку, включающую в себя и героин, и порнуху. Теперь Дадли хочет избавиться от Каткарта, заставить замолчать (по каким-то своим причинам) Мела Лансфорда, а заодно запугать и подчинить себе Пэтчетта. Он – полицейский и читал рапорты о неграх, стрелявших из дробовиков в Гриффит-парке. На этих негров и решает свалить дело. Назначает псевдо-Каткарту встречу в «Ночной сове», зная, что там будет и Лансфорд. И – ты прав, Джек, – пугает Пэтчетта многозначительными намеками и советует «спрятать концы». Однако ожидания Дадли не оправдываются: негров не убили при аресте, они не признались, начато серьезное расследование. На проверку Каткарта Дадли бросает Уайта – он, по его представлениям, безопасен, к тому же его легко держать под контролем. О том, что Перкинс убил эту девушку, Джануэй, Дадли, возможно, не знал, но в целом хотел устранить всякую возможность получения Уайтом лишней информации, связанной с «Ночной совой».

Теперь все взгляды обращаются к Баду Уайту.

– Значит, так, – говорит он. – Дадли понадеялся, что я запорю расследование. Но я проверил квартиру Дюка и увидел, что в шкафу у него кто-то рылся, а все отпечатки пальцев стерты. Там побывали ребята Дадли, но телефонные книги они не тронули, и в справочнике Сан-Берду страницы в разделе «Типографии» были захватаны. Теперь про Перкинса. С Кэти Джануэй я познакомился тогда же, когда проверял связи Каткарта. А два дня спустя ее изнасиловали и убили. Когда уезжал из ее мотеля, мне показалось, что кто-то едет за мной следом, – но я не придал этому значения. А теперь думаю вот что: Дадли приставил своих парней следить за знакомыми Каткарта – на всякий случай. Вот откуда ему известно многое из того, что я от него скрывал.

Собачника он приставил к Кэти, и этот отморозок решил развлечься. Знал об этом Дадли или не знал – мне плевать. Он за это в ответе, и он за это заплатит.

Винсеннс щелкает зажигалкой, затягивается, заходится кашлем:

– Доказательств у нас по-прежнему маловато, но могу кое-что добавить. Во-первых, док Лэйман вытащил из Пэтчетта пять пуль .30", тип и калибр соответствует нераскрытому заказному убийству в долине Риверсайд несколько лет назад. Во-вторых, Дэви Голдман в Камарильо что-то болтал о трех стрелках. Он еще кое-что болтал, но остального я пока не понимаю. Эксли, ты прослушал пленку, которую я нашел в Мак-Ниле?

Эксли, кивнув:

– Ты прав, ничего существенного – только упоминания вскользь о каких-то убийствах.

Уайт:

– Этих заказных убийств было несколько, и все остались нераскрытыми. Об этом рассказывал один из подозреваемых, которых мы обрабатывали в «Виктории». Какие-то трое киллеров отстреливали одного за другим «акционеров» Коэна и тех гангстеров, которые хотели к ним присоединиться. Теперь можно считать доказанным, что это Стомп, Вакс и Тайтелбаум. Когда Микки сел, эти трое нашли себе нового хозяина. Не знаю, что они собирались делать с Микки, когда он выйдет, – использовать или прикончить. Скорее прикончить. Думаю, покушение на Микки в тюрьме и бомба у него в доме – их рук дело. Похоже, они не успокоятся, пока не отправят его на тот свет. И тогда Дадли станет в городе полновластным хозяином. Он – глава Отдела оргпреступности и надеется стать шефом детективов, вторым человеком после Паркера. И у него есть от Паркера – как это называется, мандат? – на силовые разборки с чужаками. Ну что, похоже на правду?

Мусорщик, с ирландским акцентом:

– Великолепно, сынок, великолепно! Устранение конкурентов расчищало Дадли путь для торговли героином Пэтчетта. А теперь, когда пересмотра дела избежать не удалось, Дадли взял на себя руководство расследованием и ищет новых козлов отпущения. Порнуху он спрятал, а Пэтчетта ни о чем не предупредил, потому что уже планировал его убить. А Линн Брэкен не тронул, предполагая, что о наиболее грязных делишках Пэтчетта ей ничего не известно. И позволил ей пройти допрос, рассчитывая, что своими показаниями она заведет расследование Эксли в тупик.

Линн Брэкен.

Эд морщится, осторожно подвигается к двери – на всякий случай.

– Но мы по-прежнему не знаем, кто производил порнуху и убил Хадженса. И братьев Энгелклингов – на работу профессионалов это не похоже. Уайт, ты был в Гейтсвилле вместе с Дадли. Он представлял довольно невнятный отчет…

– Братьев пришил какой-то психопат. В квартире хранилось несколько фунтов героина, и убийца их даже не тронул. Он пытал братьев – капал им на кожу химикатами и показывал им негативы порноснимков, которые потом вытравлял кислотой. По словам местного эксперта, скорее всего, заставлял их опознать натурщиков. Сперва я подумал на Пэтчетта – он ведь химик, – но потом сообразил, что ему опознавать натурщиков не было надобности – он их, скорее всего, и так знал. Что касается героина – по-моему, это не наш. Братья приторговывали наркотой, у них могли быть свои запасы. Будь там Пэтчетт или кто-то еще из банды, они бы забрали порошок. Так что не знаю, кто убил, но этот парень явно со стороны.

Мусорщик, со вздохом:

– И все же доказательств у нас ноль. Пэтчетт мертв, все семейство Энгелклингов в могиле, Ламар Хинтон, скорее всего, тоже. По «Флер-де-Лис» у тебя нули, а благодаря импровизации Уайта в «Кошерной кухне» Дадли знает, что ему грозит, и, скорее всего, сейчас спешно сам прячет концы. На этом дело не выстроишь.

Эд, подумав:

– Честер Йоркин говорил мне, что у Пэтчетта где-то возле лома есть заминированный сейф. Сейчас дом под охраной, там дежурит команда патрульных из местного участка. Завтра-послезавтра постараюсь охрану снять. В сейфе может быть что-то такое, что поможет нам прижать Дадли к стенке.

– А пока-то что? – спрашивает Уайт. – Доказательств нет, а Стомп сегодня улетает в Акапулько с Ланой Тернер. Что же нам сейчас-то делать?

Эд распахивает дверь. В холле – Фиск с чашкой кофе.

– Дуэйн, свяжись еще раз с Валберном, Стентоном, Билли Дитерлингом и Пелтцем. Перенеси встречу в отель «Стетлер». Сегодня в восемь вечера. Позвони в отель, закажи три номера. Потом свяжись с Бобом Галлодетом. Попроси, чтобы немедленно перезвонил мне сюда. Скажи, это срочно.

Фиск рысью бросается к телефону. Винсеннс:

– Алиби по Хадженсу? Надеешься расколоть дело с этого конца?

Эд, отвернувшись от Уайта:

– Сейчас главное – переиграть Дадли. Нам нужны улики. Любые.

– Хочешь, возьму на себя Стентона? Мы с ним в свое время друзьями были.

Стентон еще мальчишкой снимался у Рэй Дитерлинга…

– Нет!… То есть… я хочу сказать, ты к этому готов?

– Капитан, это ведь и мое дело тоже. Я уже достаточно далеко зашел. По твоему плану затеял опасную игру с Пэтчеттом – и он меня, если помнишь, чуть не прикончил.

Эд молчит, взвешивая риск:

– Ладно, Стентон – твой.

Мусорщик потирает небритую щеку. Он бледен, взгляд затравленный.

– Скажи, когда я… ну… Карен здесь была, верно? Когда я был без сознания… я не…

– Карен не знает ничего такого, чего ей не нужно знать. А теперь поезжай домой. Я останусь – хочу перекинуться парой слов с Уайтом.

Винсеннс выходит волоча ноги – за день он постарел на десять лет.

– Линия с Хадженсом не сработает, – говорит Уайт. – Лучше займись Дадли.

– Нет. Для начала нам надо выиграть время.

– Отца защищаешь? Черт, я думал, меня легко обвести вокруг пальца – но ты…

– Оставим это, Уайт. Пошевели мозгами. Подумай, кто такой Дадли. Подумай, легко ли его свалить. Я предлагаю тебе сделку.

– Я уже сказал, Эксли – никаких сделок.

– Эта тебе придется по вкусу. Ты помалкиваешь о деле Атертона и моем отце – и получаешь Дадли и Перкинса.

Уайт смеется ему в лицо:

– Дашь мне их арестовать? Они и так мои.

– Нет. Дам тебе их убить.

ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ

Эксли беседует с Билли и Тимми: обращается с ними как с принцами крови. Эксли – «добрый» коп, Бад станет «злым». Во втором номере Боб Галлодет занимается Максом Пелтцем, в третьем – Мусорщик болтает с Миллером Стентоном. Галлодету Эксли вкратце рассказал обо всем – кроме Атертона, естественно. Объяснил, что подозревает Дадли Смита, – но, конечно, умолчал о том, что его жизнь вместе с жизнью Перкинса послужит разменной монетой в их сделке с Бадом. Черт бы побрал этого Эксли! Ни на секунду не выпускает его из поля зрения, ведет за собой шаг за шагом – словно они и вправду партнеры и могут доверять друг другу. Мозги у него офигенные, что верно, то верно. Только все его мозги ничего не стоят, коли он до сих пор не сообразил, что за Дадли и Собачником настанет черед Престона Э. В этом Бад поклялся Дику Стенсу – и клятву сдержит.

Сквозь щелку в двери ванной комнаты Бад следит за допросом.

Гомики сидят на диване бок о бок: мистер Добрый Коп ходит вокруг них на бархатных лапках. Да, они приобретали наркотические вещества через «Флер-де-Лис»: да, знали Пирса Пэтчетта – встречались с ним на тусовках.

Да, говорят, покойник нюхал героин, да, ходили слухи, что он торгует порнографией, – «но нас это не интересовало, мы, знаете ли, подобными вещами не увлекаемся». Кажется, педики воображают, что их потревожили из-за убийства Пэтчетта, – и Эксли не спешит выводить их из заблуждения: Престон Эксли рвется в губернаторы, и денежную поддержку ему обеспечивает отец Билли Дитерлинга.

Эксли, громко:

– Джентльмены, остался еще один вопрос. Давнее нераскрытое убийство, которое, как нам кажется, может быть связано с убийством Пэтчетта.

Бад появляется из своего укрытия. Эксли:

– Это сержант Уайт. Он задаст вам несколько вопросов, и после этого мы с вами расстанемся.

Тимми Валберн, со вздохом:

– Что ж, меня это не удивляет. В холле я видел Миллера Стентона и Макса Пелтца, а в последний раз полиция допрашивала нас всех вместе, когда убили того гадкого человечишку, Сида Хадженса. Так что я ни капли не удивлен.

Бад пододвигает себе стул.

– Гадкий человечишка, значит? Может, ты ею и прикончил?

– Да что вы такое говорите, сержант! Неужели я, по-вашему, похож на убийцу?

– А почему нет? Человек, который зарабатывает себе на жизнь, изображая мышь, на все что угодно способен.

– Да что вы, в самом деле, сержант!

– И потом, тебя по поводу Хадженса не допрашивали. Откуда же тебе знать, кто там был, а кто нет? Билли в постели рассказал?

Билли Дитерлинг – Эксли:

– Капитан, мне не нравится тон этого человека.

Эксли:

– Следите за своим тоном, сержант.

Бад, с усмешкой:

– Ладно, проехали. Вы, ребята, подтвердили алиби друг дружки пять лет назад – и вы же подтверждаете алиби друг друга и сейчас. По-моему, подозрительно. Судя по тому, что я знаю о педиках, они и пяти минут вместе продержаться не могут – а вас водой не разольешь уже пять лет!

Валберн, розовея:

– Ах ты… животное!

Бад берет в руки толстую папку:

– Алиби по делу Хадженса. Вы с Билли – друг с дружкой в постели. Макс Пелтц обихаживал какую-то малолетку. Миллер Стентон тусовался на вечеринке, там же оттягивался и еще один из вашей пидорской братии – Бретт Чейз. Нечего сказать, хороша команда прославленного «Жетона Чести»: из четырех хорошо, если один нормальный! Декоратор Дэвид Мертенс – дома с медбратом. Интересно, они тоже трахаются?

– Сержант, следите за своим языком и держитесь ближе к делу, – подает свою реплику Эксли.

Валберн тихо закипает. Билли изображает скуку смертную, но Бад чувствует – что-то в его речи Дитерлинга задело. Взгляд его тревожно мечется от «доброго» копа к «злому».

– Ладно, перехожу к делу. Сид Хадженс перед смертью очень интересовался «Жетоном Чести». Его убили – а пять лет спустя убивают Пэтчетта. Нам известно, что Пэтчетт с Хадженсом были партнерами. А оба эти гомика связаны с «Жетоном Чести» и, возможно, посвящены в интимные детали темных делишек Пэтчетта. Капитан, если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка – держу пари, это не Мучи-Маус.

– Идиот! – шипит сквозь зубы Валберн. – Капитан, может быть, вы объясните этому человеку, с кем он говорит?

Эксли, сурово:

– Сержант, эти джентльмены – не подозреваемые. Они явились для беседы по доброй воле.

– Черт меня подери, сэр, если я вижу разницу! – бурчит Бад.

Эксли, мученически заводя глаза:

– Джентльмены, чтобы покончить с этим раз и навсегда, пожалуйста, ответьте на один вопрос: вы знали Сида Хадженса?

Оба вместе мотают головами – не знали. Бад набирает воздуху в грудь и одним духом выпаливает текст, сочиненный для него Эксли:

– Если что-то крякает как утка – это утка, если пищит как мышь – это мышь, а если еще и задницей виляет, значит, это Мучи-пидор. Короче, капитан: эти парни покупали наркоту через «Флер-де-Лис», знали, что Пэтчетт нюхает порошок и торгует порнухой, – а о его делах с Хадженсом не знали? Что-то не верится. Может, прогоним их по всем делишкам Пэтчетта и проверим, что им известно, а что нет?

Эксли с театральной беспомощностью разводит руками.

– Ну хорошо, если вы настаиваете… Джентльмены, еще несколько вопросов. Повторяю, ни одно ваше признание не будет использовано против вас, ничто из сказанного вами не выйдет за пределы этой комнаты. Сержант, вы меня поняли?

Черт, а все-таки молодчина этот Эксли! Все как по нотам расписал. И надо отдать ему должное: держится он достойно. При том что каждая реплика в этом спектакле приближает его к делу Атертона – и его старика.

– Понял, сэр.

Тимми и Билли обмениваются мученическими взглядами: трепетные души во власти хамов. Эксли, словно только этого и ждал:

– Сержант, задавать вопросы буду я.

– Ладно, сэр. А вы, голубки, не вздумайте врать. Я вас живо раскушу.

Эксли, со вздохом:

– Всего несколько вопросов. Во-первых: знали ли вы, что Пэтчетт поставляет своим деловым партнерам девушек по вызову?

Оба кивают. Бад:

– Он и мальчиков поставлял. Никому из вас, ребятки, не случаюсь порой развлечься на стороне?

– Замолчите, сержант, – строго останавливает его Эксли.

Тимми, придвинувшись к Билли:

– Подобные вопросы ответа не заслуживают.

Бад подмигивает ему:

– А ты – сюська. Если вдруг придется мотать срок, надеюсь, ты у меня будешь соседом по камере.

Билли делает вид, что плюет на пол. Эксли закатывает глаза – мол, ему и самому от всего этою тошно.

– Хорошо, двигаемся дальше. Известно ли вам, что Пэтчетт организовывал для своих проституток пластические операции, увеличивающие их сходство с кинозвездами?

– Да, – отвечает Тимми.

– Да, – отвечает Билли.

Эксли, светски улыбаясь:

– Известно ли вам, что эти проститутки, как мужчины, так и женщины, по заданию Пэтчетта занимались иной противозаконной деятельностью?

Аккуратно подводит к вымогательству. О признаниях Лоррейн – Риты Бад уже знает – Эксли все рассказал.

Какой-то таинственный «тип» принудил Пэтчетта заниматься шантажом – как раз в то время, когда тот собирался начать общее дело с Хадженсом. Сразу после «Ночной совы». Может быть, это – ниточка к Дадли?

– Чего задумались, уроды? Отвечайте капитану!

– Эд, заставь его замолчать! – возмущенно требует Билли. – Право, это слишком далеко заходит.

Бад хохочет:

– Эд? Ох, босс, я и забыл, что ваши папаши приятели!

Эд багровеет – теперь он разозлился по-настоящему:

– Заткнись, Уайт!

Пидоры с усмешечками переглядываются. Эксли:

– Джентльмены, отвечайте на вопрос.

Тимми, пожав плечами:

– Давайте поточнее. О какой «противозаконной деятельности» идет речь?

– Если точнее – о шантаже.

Гомики, все это время то и дело легко касавшиеся друг друга коленками, теперь отодвигаются: это движение не ускользает от Бада. Эксли поправляет галстук – условный знак: ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД.

Бад соображает: может быть, шантажист – Джонни Стомп? Для него это дело привычное, можно сказать профессия. На какие шиши живет в последние годы – неизвестно. Лоррейн Мальвази показала, что вымогательства начались в мае пятьдесят третьего – банда Дадли уже скооперировалась с Пэтчеттом…

– Да, о шантаже. Знаете, как это бывает? Женатый мужик бегает по шлюхам и смертельно боится, как бы об этом не узнала жена. Или, скажем, какой-нибудь высокопоставленный извращенец, которому вовсе не в кайф, чтобы о его похождениях пронюхали журналисты… А для проституток шантаж – неплохой приработок. Неужели вас, ребята, никогда никто не шантажировал?

– Мы не общаемся с проститутками, – с достоинством отвечает Билли. – Ни с мужчинами, ни с женщинами.

Бад придвигается ближе к дивану.

– Да что ты? А нам вот известно, что твой чаровник Тимми пять лет назад ходил в гости к парню-проститутке по имени Бобби Индж. Уж извиняйте, ребята: коли крякает как утка, значит, утка и есть. Так что колитесь. Выкрякивайте все, что вам известно.

Эксли, сурово:

– Джентльмены, известны ли вам имена кого-либо из проституток, работавших на Пэтчетта?

Билли воинственно:

– Мы не обязаны отвечать этому… Этому беспардонному громиле!

– Черта с два не обязаны! Шляетесь по помойкам – так не удивляйтесь, что натыкаетесь на крыс! Паренька по имени Дэрил Бергерон знаете? А его мамашу? Аппетитная дамочка, черт возьми, – собственный сын перед ней не устоял, у Мусорщика Джека Винсеннса есть порножурнал, в котором они трахаются стоя на роликах! И вы, пидоры гнойные, воображаете, что можете барахтаться в грязи и остаться чистенькими…

Валберн:

– Эд, прикажи ему замолчать!

Эксли:

– Достаточно, сержант!

У Бада голова идет кругом, и, кажется, кто-то внутри подсказывает нужные слова:

– Черта с два, капитан! Сам посмотри на этих двух дегенератов: один – телезвезда, у другого богатый и знаменитый папочка. Двое педиков с кучей бабок – кого еще шантажировать, как не их?

Эксли поправляет воротник – условный знак: ДОВОЛЬНО.

– В умозаключениях сержанта Уайта, безусловно, есть смысл, хотя я должен попросить прощения за те выражения, в которые он облек свои выводы. Джентльмены, спрошу напрямик: известно ли вам что-либо о вымогательстве, в которое был вовлечен Пэтчетт и/или его проститутки?

– Нет, – отвечает Тимми Валберн.

– Нет, – отвечает и Билли Дитерлинг. Бад готовится к решающему удару. Эксли наклоняется к ним.

– Кому-либо из вас когда-либо угрожали шантажом?

Оба мотают головами. В номере прохладно, но педики обливаются потом.

– Джонни Стомпанато, – тихо, почти шепотом говорит Бад.

Педики застывают.

– Компромат на «Жетон Чести», – говорит Бад. – Он этого хотел?

Тимми хочет ответить, но Билли его останавливает. «НЕ НАДО!» – читает Бад в глазах Эксли. Но внутренний голос говорит ему: «ДАВАЙ!»

– У него есть компра на твоего отца? На нашего невъебенно великого Рэймонда Дитерлинга?

Эксли делает ему отчаянные знаки. Бад смотрит на него – и видит Дика Стенса в газовой камере.

– Компромат. Крошка Вилли Веннерхолм, Лорен Атертон, убийства детей. Твой отец. Выкладывай.

– Это его отец! – выпаливает Билли и тычет в Эксли дрожащим пальцем.

Молчание прерывается судорожными всхлипами – Валберн ударился в слезы. Билли обнимает его за плечи.

– Убирайтесь отсюда, – говорит Эксли. – Быстро. Вы свободны.

Билли выводит Тимми за дверь. Бад подходит к окну. Рядом – Эксли, в микрофон:

– Дуэйн, Дитерлинг и Валберн уходят. Проследите за ними.

Бад поворачивается, смотрит на него. Эксли высокий – чуть выше его, но вполовину уже в плечах. Сам не понимая почему, Бад говорит:

– Зря я это сделал.

– Скоро все кончится, – тихо говорит Эксли, не отрывая взгляда от окна. – Все это скоро кончится.

Внизу, под окном, стоят на крыльце отеля Фиск и Клекнер. Гомики выходят, пускаются через улицу бегом. Полицейские – за ними, но остановившийся автобус отрезает их от добычи. Автобус проехал – Билли и Тимми не видать. Фиск и Клекнер замерли на тротуаре, ошарашенно оглядываясь но сторонам: вид у них на редкость глупый.

Эксли начинает смеяться.

И… черт его знает, как это получается, но Бад смеется вместе с ним.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Заказали выпивку в номер. Хорошо посидели, вспомнили старые времена. Джек ничего не скрывал, выложил все, что ему известно: Пэтчетт/Хадженс, героин, порнуха. Он чувствовал: Миллер что-то знает – знает и умирает от желания об этом рассказать.

Но пока что – дружеский треп. Помнишь, когда ты в первый раз меня увидел, сказал, что на роль копа я не гожусь – вид чересчур интеллигентный? Ага, как же! А как водил меня на Сентрал-авеню к шлюхам, а кончилось тем, что арестовал Арта Пеппера? В номер заглядывает Галлодет – проверил Макса Пелтца, он чист. Еще с час времени болтают о Максе и о сериале. Нынешний сезон последний, грустно говорит Миллер. Жаль, что с тобой тогда так вышло – но что же делать, сам понимаешь… Понимаю, говорит Джек. Но нам-то с тобой делить нечего, мы как были друзьями, так и остались, верно? Верно, говорит Джек.

Из-за стены доносятся голоса: о чем-то спорят Уайт и Эксли. Джек решает: пора перейти к делу.

– Миллер, сдается мне, ты хочешь о чем-то рассказать.

– Даже не знаю, Джек. Это старая история…

– Да ведь и это дело не вчера началось. Ты знал Пэтчетта, верно?

– Как ты догадался?

– Интуиция. Плюс сведения о том, что Пэтчетт финансировал ранние короткометражки Дитерлинга.

Стентон подносит к губам бокал – но бокал пуст.

– Да, я в то время знал Пэтчетта. Только не знаю, каким концом это относится к твоему делу…

За дверью, соединяющей этот номер с соседним, слышится шорох.

– Одно я знаю точно: едва ты услышал фамилию «Пэтчетт», как внутри у тебя что-то засвербило. Ты хочешь об этом рассказать. Ты чувствуешь, что это важно. Валяй, рассказывай.

– Черт, хорошо, что здесь нет зрителей! Они бы сразу поняли, кто из нас – настоящий полицейский, а кто – стареющий актер, по большому счету так ничего и не добившийся.

Джек молчит, глядя в сторону. Миллер начинает рассказ:

– Ты знаешь, что я еще мальчишкой снимался в детских сериалах Дитерлинга. Звездой у нас был Вилли Веннерхолм, Крошка Вилли, – а я, как и сейчас, оставался на втором плане. Жили мы в Голливуде и учились в студийной школе для детей-актеров. Пэтчетт иногда к нам заглядывал: я знал, что он деловой партнер Дитерлинга, потому что наша классная дама была от него без ума и использовала любой случай, чтобы о нем поговорить – хотя бы с мальчишками.

– А дальше?

– Дальше Крошку Вилли похитил и нарезал на ломтики Доктор Франкенштейн. Громкая была история, ты, конечно, о ней слышал. Арестовали парня по имени Лорен Атертон. Полиция заявила, что он убил Вилли и еще десяток ребятишек… Знаешь, Джек, не так-то легко об этом рассказывать…

– Так не тяни. Быстрее начнешь – быстрее кончишь.

– И то верно. – И Миллер, глубоко вздохнув, начинает скороговоркой: – Однажды мистер Дитерлинг вызвал меня к себе в кабинет. Там был и Пэтчетт. Они дали мне успокоительные таблетки и сказали, что я вместе с еще одним парнем, постарше, должен пойти в полицию и кое-что рассказать. Мне было четырнадцать, а тому, другому, наверное, лет семнадцать. Пэтчетт и мистер Дитерлинг объяснили нам, что говорить, и мы пошли в полицию. Разговаривали мы с Престоном Эксли – он расследовал это дело. Мы оба сказали ему, как научили нас Пэтчетт и мистер Дитерлинг, что видели, как Атертон бродил вокруг нашей школы. И опознали Атертона. Эксли нам поверил.

Драматическая пауза.

– Дальше, черт побери! – выдыхает Джек.

– Того, другого парня, я никогда больше не видел, – продолжает Миллер. – И имени его не помню. Атертона судили и приговорили к смерти. Мне не пришлось давать показания на суде. Прошло несколько лет… Да, в тридцать девятом это было. Я по-прежнему снимался у Дитерлинга, играл в основном романтических героев. Мистер Дитерлинг приехал на открытие шоссе Арройо Секо, которое построил Престон Эксли – он тогда уже ушел из полиции и занялся бизнесом, – и нас, нескольких актеров, ради рекламы привез с собой. И вот тогда я случайно подслушал разговор – разговор между мистером Дитерлингом, Пэтчеттом и Терри Лаксом… Ты знаешь Терри Лакса?

– Знаю, знаю – дальше!

– Джек, этот разговор я никогда не забуду. Пэтчетт сказал Лаксу: «Благодаря моим лекарствам он никого больше не убьет. А благодаря твоему скальпелю его никто никогда не узнает». «Я приставлю к нему медбрата», – сказал Лакс. А мистер Дитерлинг… боже, никогда не забуду, как он это говорил! Он сказал: «Престон Эксли узнал, что Лорен Атертон – не единственный убийца, но я нашел ему козла отпущения, и он поверил. Мне нечего опасаться Престона. Он теперь мне слишком многим обязан».

У Джека перехватывает дыхание. Но кто-то дышит позади него – часто, тяжело. Джек оборачивается – и видит в дверном проеме неподвижно застывших Эксли и Уайта.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Теперь все линии на его схеме подчеркнуты разными цветами.

Увечья, нанесенные красными чернилами. Из фальшивых ран хлещет чернильная кровь. Красный – кровь, зеленый – деньги, черный – смерть: часть исполнявших роли второго плана уже мертвы. Мультяшные персонажи в обнимку с Рэймондом Дитерлингом, Престоном Эксли, звездно-криминальный состав.

Уайт и Винсеннс все знают. Должно быть, расскажут Галлодету. Он должен предупредить отца. А можно и не предупреждать – какая разница? Все предрешено, и суетиться бессмысленно: все, что ему остаюсь, – сидеть в номере и смотреть, как его жизнь станет телевизионным шоу с кровавым финалом.