Обрученные (Ремингтон - 3)

      - Очень хорошо. Давайте встретимся после обеда в солярии. - Судя по тону Лонсдейла, он без должного удовольствия отнесся к предложению. Епископ тоже был явно недоволен, что его заставляют ждать столько часов, однако в знак согласия коротко кивнул н последовал за Лонсдейлом, который во главе своих солдат покинул комнату Клаудии.
      Лишь один стражник был оставлен стоять на часах в коридоре. Пользуясь тем, что дверь была сломана, он бесстыдно разглядывал девушку, вызывая у нее дрожь отвращения. Ее ночная рубашка лежала на полу, и Клаудия плотнее закуталась в простыни. Как это похоже на дядю - оставить ее обнаженной, как последнюю девку, под пристальным взглядом присматривающего за ней часового. Возможно, как раз этот солдат и раздевал ее. Эта мысль заставила Клаудию содрогнуться от омерзения.
      Вместо того чтобы поднять с пола ночную рубашку, она, по-прежнему крепко прижимая к себе простыни, подошла к сундуку с одеждой и вытащила из него сорочку и шафрановое платье. Солдат не спускал с нее глаз. Слава Богу, что к комнате примыкает крошечная уборная - можно умыться и хотя бы немного прийти в себя после пережитого унижения. После того, что произошло этим утром, она никогда не сможет держать голову высоко поднятой. Вытерев краем сорочки набежавшие слезы, Клаудия вошла в уборную и принялась одеваться.
      Когда она вернулась в комнату, плотник уже принялся за работу. На сундуке стоял поднос с едой - хлеб, сыр и кружка слабого пива. Придвинув к сундуку табурет, Клаудия принялась за скудный завтрак - для того, что она задумала, ей понадобятся силы. Она взглянула на каменную кладку, окружавшую камин. Мало кто обращал внимание, что некоторые камни не были скреплены известкой.
      В первые дни ее жизни в Лонсдейле братья любили подшучивать над тем, сколько времени Клаудия тратит на изучение замка, тщательно, дюйм за дюймом, исследуя его стены. Однако Клаудия делала это неспроста - она помнила рассказы матери о секретных проходах, скрытых в этих стенах, о том, что только старшему сыну отец на смертном одре может поведать о тайнах замка. Поиски Клаудии увенчались успехом - теперь и ей было известно, как разыскать тайные ходы.
      Именно с их помощью барон Лонсдейл осуществил свои грязный замысел. В этом она была полностью уверена. В воспоминаниях же о прошедшей ночи царил хаос - лишь смутно она припоминала неясные фигуры, кладущие Гая в ее постель, и неверный свет факела. Она воспринимала это как ночной кошмар, страшный сон - пока не была разбужена приходом зари и волнующими кровь ласками. Гай заставил ее забыть о странности происходящего. Его прикосновения вызвали в ней эмоции, казалось, забытые за долгие годы жизни в Лонсдейле: нежность, любовь, чувство радости оттого, что ты нужна кому-то. На один короткий, чудесный миг она ослабила обычную бдительность и ответила Гаю со всей любовью, которая скрывалась в глубине ее души, в том уголке, куда никто до сих пор не заглядывал. Гай первым заговорил с ней на языке страсти, и она отдала ему всю нерастраченную теплоту, таящуюся в ее сердце.
      Затем иллюзия рассеялась. Она должна была понять раньше - не может быть правдой то, что слишком прекрасно. Гай явно не осознавал, в чьей постели он оказался. Он просто реагировал на нагую женщину, к тому же достаточно распутную для того, чтобы отвечать на его поцелуи. Клаудии стало стыдно за свое поведение. Затем пришел гнев.
      Неужели этот миг блаженства - все, что позволено ей в жизни? На одно мгновение дать почувствовать высшее счастье, а затем отнять его навсегда ничего более жестокого Клаудия не могла себе и представить. Но если она ничего не предпримет, то окажется навсегда связанной с человеком, который презирает ее, а такая жизнь - испытание еще более жестокое.
      Внутри себя Клаудия ощущала пустоту, глубокую, черную пустоту. Конечно, она переживет и эту беду, как пережила смерть многих родных, но уже не будет прежней. Все, кого она любила, забирали с собой частичку ее сердца, покидая ее. Гай заберет с собой ту часть, о существовании которой Клаудия до сих пор и не подозревала. Заставив себя проглотить безвкусный завтрак, она запила его остатками пива. Плотник наконец закончил работу, пару раз испытал, хорошо ли работает щеколда, затем сказал несколько слов солдату, собрал свои инструменты и ушел. Клаудия отнесла поднос к двери и вручила его часовому.
      - Служанка принесет ужин на закате, - бросил тот.
      - Пожалуйста, передайте ей, пусть захватит немного воды.
      Хмуро посмотрев на нее, солдат отрывисто кивнул и закрыл дверь. Клаудия услышала, как запор, щелкнув, встал на место.
      Спустя несколько часов Клаудия медленно продвигалась вперед по скрытому за камином каменному лазу - такому узкому, как будто он был создан для ребенка. Все утро она обдумывала свое положение, и постепенно у нее созрел определенный план действий. Сперва она предполагала сбежать из замка, добраться до Лондона и дать о себе знать брату Данте. Но женщине не под силу совершить подобное путешествие в одиночку: в лесах полным-полно диких зверей, а по дорогам рыскают разбойничьи шайки. Кроме того, она может наткнуться на рыцарей барона Монтегю, которые разбили лагерь за стенами Лонсдейла. Они, конечно же, возлагают вину за произошедшее с Гаем на нее, и встреча с ними тоже не сулит Клаудии ничего хорошего.
      Но если она устроит побег Гаю, в знак признательности он может предоставить ей отряд в качестве сопровождения для поездки в Лондон. Конечно, сбежать вдвоем гораздо сложнее, но это ее единственный шанс разыскать Данте. Решив до наступления темноты ничего не предпринимать с побегом, Клаудия собралась, по мере возможности, разузнать как можно больше о замыслах дяди.
      Только бы не застрять в этом проходе! Стены все сужались, и Клаудии, чтобы двигаться дальше, пришлось повернуться боком. О крысах она старалась даже не думать.
      Внезапно тайный ход закончился, и перед Клаудией открылась маленькая, освещенная тремя узкими окошками комната. Не успев еще услышать звук голоса барона Лонсдейла, Клаудия ощутила особый, свойственный ему только запах: тошнотворную смесь измельченной гвоздики и бальзама, которой он, по ему одному известным причинам, любил ароматизировать одежду. Клаудия заглянула в узкий проем.
      Перед очагом, опершись на каминную полку, стоял ее дядя. Его светлые волосы были тронуты сединой, но в бледно-голубых глазах отражались ум и хитрость, которые не в силах было притупить время. Одежды его были окрашены в родовые цвета Лонсдейлов - бордо и золото.
      Неподалеку от огня, в кресле с высокой спинкой, сидел епископ Жермен. Клаудии не видно было его лица - только краешек сверкающей лысины, но слова его она могла слышать отчетливо.
      - Во что вы меня впутали, Лоренс? Готов жизнь прозакладывать, что утром вы сказали мне не всю правду.
      - Не беспокойтесь, епископ, - успокоительно сказал барон, - я хорошо вам заплачу.
      - Надеюсь, - отозвался епископ, - но тех торопливых объяснений, которые вы дали мне рано поутру, когда я еще толком не проснулся, мне недостаточно. И кроме того, прекратите утверждать, что Монтегю соблазнил девушку. Мы оба знаем, что это неправда.
      - Мы оба знаем, что мой замысел принесет нам богатство. Монтегю понимает, что у него нет выбора, раз церковь решила, что брак необходим. Свадьба состоится, но перед этим он заплатит.
      - А после этого начнет войну, - мрачно добавил епископ. - Вы не можете не понимать, что Монтегю захочет отомстить за то, что его обвели вокруг пальца. Что, Бога ради, заставило вас начать такое опасное дело?
      Лонсдейл в задумчивости пригладил волосы.
      - Он что-то заподозрил. Вчера во время пира я показал ему готовый договор относительно продажи Холфорд Холла, но он сказал, что ему необходимо время подумать, прежде чем подписать его. Видимо, он каким-то образом выяснил, что дело тут нечисто. Если Монтегю обнаружит, что Холфорд мне не принадлежит, я потеряю все.
      - О чем это вы говорите? - недоуменно спросил епископ. - Холфорд не является частью майората, вы можете распоряжаться им по собственному желанию.
      - В том-то и дело, что нет! Мой отец, купив Холфорд у старого барона Монтегю, записал его на имя моей сестры Катерины. Он хотел, чтобы у нее в Англии были собственные земли. А она завещала эту крепость своей дочери. Так что Холфорд не принадлежит мне, я всего лишь опекун. - Он остановился, чтобы отпить из кубка, затем промокнул губы платком. - Я показал Монтегю поддельные документы. Настоящие хранятся у моего сюзерена - у короля. Те из живущих в Лонсдей-ле, которые знают правду, уже умерли, а король, даже если узнает о продаже Холфорда, вряд ли захочет вмешиваться. Это слишком незначительная крепость. Ни для кого, кроме Гая де Монтегю, она не представляет абсолютно никакого интереса.
      У Клаудии перехватило дыхание. Перед ее мысленным взором возникли картины долгих, томительных лет, проведенных в Лонсдейле, тысячи насмешек, обид и придирок. Сколько раз ей давали понять, что она - бедная родственница, которая должна отрабатывать свое пропитание или оставаться голодной. На самом деле она богата! Пока она пропалывала грядки в церковном саду, дядя Лоренс наживался на ее наследном владении, превращая его обитателей в нищих. Если бы ее не отделяла от комнаты каменная кладка, Клаудия пронзила бы сердце Лонсдейла своим кинжалом. Или, по крайней мере, попыталась бы сделать это.
      - Наверняка Монтегю заметил, что документы поддельны, - продолжал Лонсдейл капризным тоном, который более приличествовал бы мальчику, а не взрослому мужчине. - Я должен был опередить его, пока он не обнаружил всю правду.
      - Вы чересчур поспешны, - заметил епископ. - Вы всегда очертя голову бросаетесь в бой, не думая о том, к чему это может привести. Вы отдаете себе отчет, какие события последуют после свадьбы? Как только Монтегю окажется на свободе, первым делом он аннулирует брак, затем вернется во главе армии и будет осаждать ваш замок, пока не уморит вас голодом. Вы не подумали обо всем этом?
      - Но я получу его золото! - защищаясь, ответил Лонсдейл. - С такими деньгами я смогу нанять целое войско наемников. Монтегю не осмелится напасть на меня.
      - Да, наемники защитят вас, а потом просто захватят ваши владения. Так уже не раз случалось. - Епископ Жермен покачал головой. - Нет, или вы принимаете мой совет, или на вас обрушатся последствия ваших же собственных необдуманных поступков. Если мой совет поможет, вы отдаете мне половину золота, полученного от Монтегю.
      - Половину! - взвился Лонсдейл. - Я, конечно, готов с вами щедро поделиться, но половину?!
      - Посмотрите правде в глаза, Лонсдейл. Без моей помощи вам не справиться.
      После продолжительной паузы Лонсдейл нехотя кивнул, и епископ удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
      - Так-то лучше. Итак, первое: нам необходимо убедить лорда Гая, что я не выступаю ни на чьей стороне. Все свадебные дары я предложу для безопасности отдать на хранение в монастырь и пообещаю Монтегю, что они там и останутся, пока законность брака будет под вопросом.
      - Превосходно! - Лонсдейл пришел в восторг. - Монтегю непременно на это согласится гораздо охотнее, чем на требование отдать все деньги мне. Внезапно он вновь нахмурился. - Да, но что это меняет? Все равно ведь скоро он обнаружит, что золото у меня. К тому же если он узнает о вашей истинной роли в этом деле, то без труда сможет добиться расторжения брака и вернуть себе свадебный подарок.
      - Он не узнает. Он просто не успеет узнать.
      Лонсдейл, казалось, не очень удивился, услышав из уст епископа Жермена смертный приговор Гаю де Монтегю. Скривив рот в горькой усмешке, он разочарованно махнул рукой:
      - Ничего не выйдет. Я уже думал об этом, но я не так безрассуден, как вы думаете. Если Монтегю будет убит, никто не усомнится, что виновен в этом я. Так я заработаю себе только виселицу.
      - А если нам удастся свалить вину на другого? Разве вам не кажется, что у кое-кого есть очевидная причина ненавидеть лорда Гая настолько, чтобы убить его?
      - Вы говорите о... - Лонсдейл недоуменно посмотрел на епископа, затем его глаза озарились пониманием. - Клаудия! Ну конечно же! Боже мой, Джон, это великолепно!
      - Возможно, - Согласился епископ. - Мы дадим Монтегю две недели на доставку золота, затем я совершу обряд бракосочетания. На следующий день людям Монтегю разрешат войти в замок. Вы сообщите им, что были свидетелем на свадьбе и что их господин отныне женат на вашей племяннице. Постарайтесь уверить их, что лорд Гай остался вполне доволен женой и что через несколько часов счастливая пара собирается отбыть в замок Монтегю. Затем мы пошлем одного из приближенных Монтегю в его комнату. Он обнаружит своего господина с перерезанным горлом, и рядом будет лежать кинжал Клаудин.
      Епископ издал булькающий звук, отдаленно напоминающий хихиканье. На лице Лонсдейла появилась улыбка, которая с каждым словом его собеседника становилась все шире.
      - Естественно, поднимется неимоверный шум. Тут появится кто-нибудь из ваших слуг, который заявит, что именно Клаудия соблазнила Гая де Монтегю, чтобы женить его на себе. Тогда я расскажу всем о ее убитом брате Роберто и о причинах, по которым она ненавидела всех представителей рода Монтегю. Мы отдадим Клаудию на суд людей лорда Гая, и на следующее утро ее повесят.
      - Да, но они могут допросить ее, - заволновался Лонсдейл.
      - Они будут вне себя от ярости. Сомневаюсь, что в их руках она протянет более часа. Они не поверят ни единому ее слову, да и не разберут, что она там бормочет на своем корявом английском. Даже если кто-нибудь из них усомнится в ее виновности, все равно ее повесят - слишком сильно будет желание отомстить. Ну, а затем мы сообщим королю, что люди Монтегю сами свершили правосудие, что они нашли и наказали убийцу. Когда Клаудия будет мертва, нам ничто не будет угрожать.
      - Нельзя забывать о вассалах Монтегю и его семье, - задумчиво произнес Лонсдейл. - Особенно о его брате, Кенрике Реммингтонском. Это не такой человек, чтобы так легко принять смерть брата.
      Епископ сделал успокаивающий жест.
      - Никто не осмелится опровергнуть слова епископа без веских доказательств. У этого ублюдка не будет причины протестовать. Когда его братец умрет, не оставив завещания, он унаследует все его земли и деньги. В его же интересах принять все как есть.
      Клаудия прижала руки ко рту, пытаясь удержать крик, рвущийся из самого сердца. На грани обморока, со слезами, застилающими взор, она поклялась самой страшной клятвой: или она нарушит чудовищные планы ее дяди и епископа, или умрет. И слезы, стоящие сейчас у нее в глазах, будут последними слезами, пролитыми ею в замке Лонсдейл.
      3.
      Прижавшись к стене превратной башни, Клаудия затаила дыхание. Внезапно взгляд ее упал на два медных кубка, которые она держала в руке, и невольное богохульство чуть не слетело у нее с уст. Кубки ярко сверкали в лунном свете. Едва Клаудия успела спрягать их под темный плащ, как во дворе замка появилось двое часовых, которые направлялись сменить стражу у западной башни. Только шум их шагов нарушал тишину, царящую во дворе. На расстоянии не более десяти метров они миновали то место, где пряталась Клаудия, и она решилась двинуться дальше, только когда солдаты скрылись за поворотом стены.
      Стараясь не выронить из рук кубки и кожаную фляжку с вином, Клаудия подошла к двери башни и осторожно взялась за ручку. С легким скрипом дверь приотворилась, и Клаудия проскользнула в образовавшуюся щель. Ее встретила кромешная тьма, пропитанная острым запахом дегтя и смолы, которые хранились в башне на случай осады. Эти припасы могут уже в ближайшее время понадобиться Лонсдейлу, подумала Клаудия, если ее замысел увенчается успехом.
      Нащупывая свободной рукой дорогу, Клаудия добралась до начала лестницы. Горящий где-то наверху факел освещал ступеньки тусклым, мерцающим светом. Клаудия в нерешительности остановилась: когда она ступит на лестницу, назад хода уже не будет.
      Но ведь Гай - ее последняя надежда.
      Так же, как и она его.
      Эти мысли придали ей мужества, и Клаудия стала подниматься по ступеням. Насколько все было бы проще, если бы ей удалось обнаружить тайный проход или даже два - в этой части замка!
      Путь к следующему лестничному пролету лежал через большой зал, вымощенный каменными плитами. Деревянные двери вели в боковые помещения, и оттуда до Клаудии доносился могучий храп. Башню сторожило множество солдат, и Клаудия взмолилась, чтобы никто из них не проснулся этой ночью. На случай, если все же удача изменит ей, у нее было припасено вино - достаточно крепкое для того, чтобы усыпить самого выносливого из стражников.
      Комната, в которую поместили Гая, находилась этажом выше - Клаудия бывала в ней и помнила роскошь этой тюрьмы, предназначенной для содержания благородных узников - рыцарей, взятых в плен на турнирах или в битвах. Они находились там до тех пор, пока их родственники не вносили выкуп. Но сейчас у этой комнаты был необычный обитатель: Гая ждала не свобода (пусть купленная за деньги), а смерть.
      Клаудия всегда знала, что барон Лонсдейл - алчный, не имеющий совести себялюбец, но не подозревала вплоть до сегодняшнего дня, до какой низости он способен пасть. Будучи ее родным дядей, он спокойно приговорил ее к смерти от рук разъяренной толпы - и так же спокойно отправит на виселицу, если это ночное приключение окончится неудачей. Уж лучше ей обратиться за помощью к Гаю де Монтегю - унижение, которое она наверняка испытает при этом, ничто по сравнению с чувством вины, от которого она никогда не сможет избавиться, если Гай попадет в руки Лонсдейла. Пусть даже она не может быть уверена, что Гай, освобожденный ею из заточения, одобрит план побега. Возможно, он не захочет взять с собой в столь непростое путешествие женщину или просто не поверит рассказу о чудовищных планах ее дяди.
      Рука Клаудии потянулась к воротнику плаща и нащупала спрятанные в ткани камни. После того как слуга принес ей ужин, она потратила целый час драгоценного времени, зашивая в плащ изумрудное ожерелье матери - последний остаток былой роскоши, одна из немногих ценных вещей, увезенных Клаудией и ее братьями из родного дома в Италии. Остальные давно были проданы, чтобы оплатить военную экипировку и боевых коней для Данте и Роберто, избравших себе ремесло наемников. Роберто хотел продать и ожерелье, но Данте настоял на том, чтобы оно осталось у Клаудии - тогда у нее будет хоть какое-то приданое, в случае, если ее братья все-таки не смогут достичь собственным трудом положения, приличествующего им по происхождению. Сегодня это ожерелье может сослужить Клаудии еще более важную службу - спасти жизнь и вернуть свободу.
      Ступеньки кончились. Вся превратившись во внимание, Клаудия ступила на лестничную площадку и повернула за угол. Факелы, чадно горя, отбрасывали на стены мелькающие, дрожащие тени. Дверь в комнату, где содержался Гай, была приоткрыта, и часового нигде не было видно. Клаудия удивленно нахмурилась: солдат, наверное, зашел внутрь. Что ж, этот неожиданный поворот событии может пойти ей на пользу: возможно, ей удастся незаметно подкрасться к охраннику со спины.
      Стараясь не шуметь, Клаудия осторожно поставила кубки и фляжку на пол, затем вынула из ножен, висящих у нее на поясе, маленький кинжал. Конечно, у нее никогда не хватит духа убить часового, но, возможно, она сможет его напугать. Глубоко вздохнув, Клаудия шагнула в комнату.
      Внутри было темно, лишь слабые отблески висящих снаружи факелов освещали помещение. Насколько Клаудия могла видеть, оно было пусто. Несмотря на это открытие, ее пульс не остановил свой бешеный бег. Клаудия сделала еще один шаг и тихо, еле слышным шепотом позвала:
      - Барон!
      Внезапно боковым зрением она уловила какое-то движение. Повернувшись направо, она от неожиданности сделала шаг назад. У стены, в затененном углу стоял Гай. На нем были те же одежды, что и во время их первой встречи в саду - если не считать плаща, наброшенного на плечи. При виде барона Клаудию затопила волна нежданных воспоминаний. Она припомнила ощущение его шершавой от однодневной щетины щеки, ласку его губ, целовавших ее, прикосновения рук, которые заставляли ее тело трепетать.
      Он шагнул к ней.
      - Отдайте мне ваш нож, Клаудия.
      Она взглянула на свой кинжал, о котором уже успела забыть. Его слова показались ей настолько неуместными, что она и не подумала повиноваться приказу.
      - Где часовой? - спросила она.
      - Часовой мертв, - тихо произнес Гай, - То же будет и с вами, если вы немедленно не отдадите мне нож.
      Он не шутил. Пытаясь подавить дрожь испуга, Клаудия даже не осмелилась оглядеть комнату в поисках мертвого тела. Сейчас Гай совсем не походил на человека, который целовал ее в саду, на того ласкового, слегка насмешливого поклонника, который просил ее оставить для него все поцелуи. В нем не было ничего общего с нежным возлюбленным из ее туманных девичьих грез. Скорее он был похож на большого зверя, изготовившегося к прыжку и жаждущего крови. У Клаудии не было никакого сомнения, что он выполнит свою угрозу, если она ослушается его приказа.
      - Неужели вы думаете, что мне бы пришло в голову угрожать вам этим маленьким кинжалом? - Испуг, владевший ей, не сказался на твердости ее голоса, возможно, ей придавало храбрости воспоминание о человеке, который скрывался под этой холодной и враждебной оболочкой. Клаудия покачала головой и протянула Гаю кинжал рукоятью вперед. - Я пришла сюда, чтобы спасти вас.
      - Неужели? - саркастически спросил Гай, засовывая кинжал себе за пояс и бросая пристальный взгляд в коридор за ее спиной. - Полагаю, ваш дядя со своими солдатами уже наготове - ждут не дождутся, когда можно будет поймать сбежавших любовников?
      - Я не обманываю вас, барон! - Клаудия в отчаянии стала искать способ убедить Гая в ее искренности. Ей может помочь только правда. - Я знаю, у вас нет причин доверять мне, но поверьте, я не принимала участие в заговоре против вас. Моя жизнь даже в еще большей опасности, чем ваша. Мы должны быть как можно дальше отсюда, когда обнаружат наш побег!
      - Мы? - Гай покачал головой. - Вы умненькая маленькая кошка, которая всегда приземляется на лапы. Если бы вы не были участницей заговора, то тоже находились бы под стражей. Никто не позволил бы вам ночью бродить по замку и наносить мне визиты. Так что хватит играть в прятки - лучше скажите, где нас ждут солдаты?
      - Никто нас не ждет, - с отчаянием сказала Клаудия, - я пришла сюда одна. Когда утром вас увели, дядя запер меня в моей комнате. Он уверен, что никому, кроме него, не известны тайные ходы замка - те самые, по которым вас принесли в мою комнату прошлой ночью. Ложась спать, я всегда запираю дверь изнутри. Разве не странно, что ваш оруженосец не заметил, как вы вышли из своей спальни?
      Гай недоверчиво пожал плечами.
      - Его, наверное, тоже опоили отравленным вином.
      - Нет, просто вас пронесли через секретный ход. А вот меня действительно опоили, как и вас. - При воспоминании о том, как она лежала обнаженной в объятиях Гая, щеки Клаудии залил румянец. Усилием воли она заставила себя вспомнить, где находится. - Этим утром я проникла в тот же тайный проход и подслушала разговор моего дяди с епископом Жерменом. Дядя затеял весь заговор, потому что решил, что вы передумали покупать Холфорд. Тогда он придумал план, как заставить вас заплатить - и даже больше, чем было договорено. Епископ Жермен хочет втереться к вам в доверие, настаивая на необходимости свадьбы, но предлагая для безопасности отдать все свадебные дары на хранение в монастырь. На следующий после свадьбы день ваши люди найдут вас мертвым - и улики будут указывать на то, что убила вас я. А мой дядя и епископ поделят золото пополам.
      Клаудия ожидала, что Гай ужаснется, услышав о намерениях Лонсдейла, однако вместо этого он улыбнулся - жесткой, лишенной всякого тепла улыбкой.
      - Вы хорошо умеете рассказывать сказки, леди. Неужели вы считаете меня настолько легковерным, чтобы поверить в эту чушь?
      - Но это правда! - чуть не плача, воскликнула Клаудия, но выражение лица Гая не смягчилось. Бесполезно рассказывать ему дальше, это только пустая трата времени. После всего случившегося он никогда ей не по-верит - и Клаудия не могла его в этом упрекать. Однако есть одна вещь, от которой он не сможет так же легко отмахнуться.
      - Епископ сам составил брачный договор, и с его подписью он приобретает законную силу. Пока существует этот контракт, церковь не позволит вам вступить в другой брак. Даже если вы сегодня убежите, дядя все равно подаст церковным властям петицию, и вам придется забыть о желании иметь наследника, пока вы ему не заплатите. Шантаж богатого человека с помощью первоначального брачного договора - достаточно распространен, а на этом к тому же будет стоять печать епископа. Но если вы возьмете меня с собой, я поклянусь перед любым священником, хоть перед самим королем, что мой дядя заманил вас в ловушку. Если свидетелями выступим мы оба, контракт будет аннулирован.
      Гай скользнул взглядом по дверному проему, затем вновь повернулся к девушке.
      - Мне трудно поверить, что вы хотите предать собственного родственника. Я уверен, что ваш дядя отдаст вам какую-нибудь часть из моего золота, если вы будете молчать.
      - Он отдаст меня на растерзание вашим людям! - выпалив это, Клаудия закусила губу. Если доводы разума не действуют на Гая, то эмоции помогут еще меньше. Она глубоко вздохнула. - Отныне у меня только один родственник - мой брат Данте. Последний раз он написал мне из Лондона почти год назад, но я уверена, если я разыщу его, он поможет мне.
      - Мне казалось, у вас два брата. Почему вы хотите разыскивать именно его? Почему вы забыли о другом?
      - Мой старший брат умер много лет назад. Кроме Данте, у меня никого нет. - Клаудия опустила глаза. Если Гай узнает, как звали этого брата, ей придется отказаться от последней надежды. Она заторопилась, стремясь опередить новые вопросы насчет Роберто. - Если вы поможете мне бежать, я смогу нанять отряд ваших людей, чтобы они сопровождали меня, пока я ищу Данте. У меня есть ожерелье, доставшееся мне от матери, в Лондоне я смогу продать его и заплатить вам. Я думаю, его хватит и на то, чтобы компенсировать вам все беды, причиненные моим дядей. Вы сможете быстро освободиться от меня и опровергнуть обвинения, которые выдвинет против вас дядя. Это самый простой способ избавиться от меня.
      - Нет, не самый, - задумчиво произнес Гай, скрещивая руки на груди. Все проблемы, связанные с вами, исчезнут, когда вы умрете.
      Клаудия испуганно попятилась, хотя и сомневалась, что Гай намерен выполнить угрозу. Он просто хочет запугать ее. Разве нет?
      Гай продолжал, уже более решительным тоном:
      - Если я обнаружу, что...
      Внезапно на пол между ними упала тень.
      - Нет! - вскрикнул Гай и бросился вперед.
      Решив, что он нападает на нее, Клаудия в испуге попыталась увернуться, однако не успела пошевелиться, как страшный удар обрушился ей на голову. Перед глазами ее проплыло встревоженное лицо Гая, и затем все покрыла черная пелена.
      - Господи! Ты чуть не размозжил ей голову!
      - Я уже дважды принес свои извинения, барон. Я ходил проследить за ночной стражей, а когда вернулся, она стояла спиной ко мне в дверях. Я знал, что вы увидели меня, и ошибочно принял ваши слова за приказ убить ее. Если бы вы не закричали в последний момент, она бы уже была мертва. Ей повезло я ударил ее плоской стороной меча.
      - Я хотел всего лишь напугать ее, а вовсе не убивать!
      - Я понимаю, но вскоре вы, возможно, пожалеете, что остановили меня. Она для нас - мертвый груз. Ей придется связать руки, но как тогда вы с ней вдвоем сможете перебраться через стену? Что касается меня, я бы просто сбросил ее со стены на ту сторону. Никто в это время ночи не услышит шум падающего тела.
      Клаудия пришла в себя как раз вовремя, чтобы услышать это жестокое предложение. Голос, произнесший его, показался ей знакомым. Ей понадобилось некоторое время, чтобы стряхнуть туман, заволакивающий сознание, и понять, что она лежит на полу на верхнем этаже одной из привратных башен замка. Затем глаза ее широко раскрылись от ужаса - она поняла, кого собирались сбросить со стены.
      - Я не хочу проливать кровь женщины. И кроме того - что, если она придет в себя, пока мы будем нести ее вниз? Ее крики поднимут на ноги весь гарнизон.
      - Не будет никаких криков - сперва я перережу ей горло, - последовал спокойный ответ.
      Руки Клаудии инстинктивно поднялись к шее.
      - Черт возьми! - с неудовольствием произнес убийца. - Она пришла в себя.
      Закутанная в плащ фигура склонилась над ней. Клаудия с трудом поднялась, прислонившись к стене, и в этот момент облака, закрывавшие луну, исчезли с небосвода. Первым намерением Клаудии было броситься бежать, но то, что предстало перед ней в лунном свете, заставило ее застыть от изумления.
      - Брат Томас?!
      Мысль о том, что святой человек намеревается перерезать ей горло, поразила Клаудию даже больше, чем какое-либо другое событие последних суток. Брат Томас всегда был так добр к ней и отзывчив. В конце концов, он был ее другом!
      Монах проигнорировал вопрос Клаудии, который скорее был возгласом удивления, и посмотрел на Гая.
      - Так что же мы теперь будем делать?
      Клаудия проследила за направлением его взгляда и увидела, что Гай стоит около амбразуры, укрепляя, веревку, привязанную к выступу в стене. Его лицо, ярко освещенное луной, выглядело жестким и угрюмым. Проверив прочность узла, он бросил на Клаудию мрачный взгляд.
      - У вас есть выбор, леди Клаудия. Или вы спускаетесь со мной по веревке с кляпом во рту, который обеспечит ваше молчание, или же вы окажетесь по ту сторону стены без помощи веревки. Решайте сами.
      Ни один из вариантов не устраивал Клаудию. Даже на садовую лестницу она не могла взобраться без головокружения - а тут надо было спускаться с высоты пятидесяти футов. Она до смерти боялась высоты, но угрозы брата Томаса пугали ее ничуть не меньше.
      - Нам не нужна веревка, - заикаясь от испуга, произнесла Клаудия. - В стене есть потайной выход наружу.
      Чтобы зубы не стучали, ей пришлось крепко сжать их.
      - Конечно, есть, - насмешливо произнес брат Томас. - А рядом - часовой. Вы ведь это уже знали, когда шли сюда?
      Раскрыв рот от потрясения, Клаудия посмотрела на него, не веря своим ушам.
      - Вы знаете итальянский? Все это время...