Год охотника

      - Творожка бы...
      - Тута у меня, в кринке, я мигом. Посвитите?... - И подпол снова открылся.
      Василиса остановила кормилицу, уверив, что утром - утром сама достанет. Та показала, где можно зажечь внизу свет, "хотя днём, - сказала, - и так видно". Кринка - на второй полке: "у ней горлышко тряпицей обвязано."
      - Евдокия Михална-а-а! - жалобно протянула Васька.
      - Аю? - встревожилась та.
      - Вы меня не проводите?.. Одной чего-то идти не хочется...
      - И-и-и, в подклеть-то? А и не обязательно! Не люблю я эти новшества. Вон, ведёрко под крышкой в углу. - Она доверительно перешла на "ты": Хочешь, дощечки прил?жу, чтоб удобней?..
      - Да нет, я лучше уж...
      - Не стесняйся, пол-России испокон веку так живёть. Я посторожу, успокоила Евдокия Михайловна. - Давай скорёхонько. А завтра я баньку натоплю. Баньку-то любишь?..
      Васька опустилась на минутку до уровня четырёх скрещенных под столешницей деревянных ног, по-римски подняла большой палец вверх: жизнь!, вскочила, застёгиваясь, и - вовремя: гонцом за ней прислали завхоза...
      Мужчины, видно, уже наговорились всласть. Вновь послышались звуки гитар, стройно зазвучали традиционные "Степь" и "Мороз". Самолюбие певуньи взыграло. Случилось то, чего от неё так добивались друзья-музыканты: захотелось покорить.
      (Франц, внимательно слушая тихое повествованье девушки, вспомнил из дневника Дианы Яковлевны: "То, что всегда приносит тайные муки, незаслуженный приз...".)
      На помощь, как всегда вовремя, подоспел Бурханкин с предложением.
      - А можно про волка послушать?
      Про Волка? Нате! Василисе не жалко!
      На этот раз у баллады появилось продолжение...
      - Волк быстро добыл дураку
      И коня, и Жар-птицу,
      Похитил на волчьем бегу
      Для Ивана царицу.
      Водою живой окропил,
      когда предали братья...
      Иван обещал - не забыл
      Волка честны объятья!..
      Ни долгих раздумий, ни слёз:
      По его повеленью
      Меч Серому голову снёс...
      Погибай, вдохновенье...
      *** Чьё дитя?
      Василиса сидела, опустив гладкую голову на узел из пальцев.
      Франц не торопил. Он и сам должен был подготовиться, прежде чем услышать унизительный рассказ о проявлениях и последствиях мужского самоутверждения.
      Рыцарски настроенный Бурханкин (он давно вернулся из кухни и сидел в окружении собак), - напротив, считал, что и так уже сказано предостаточно:
      - Ну, сам видишь, пора приниматься за дело.
      - Пока не вижу, - возразил Франц. - Что же во всём этом подозрительного?.. То, что вы молоды? Что у вас хороший голос? Что притягательны? Что с вами хочется иметь дело? - он сразу уточнил: - В широком смысле, я имею в виду...
      Василиса резко отняла руки от лица и уставилась на егеря, неслышно шевеля губами.
      - Что?.. Что?.. - беспокойно заёрзал тот, порываясь встать.
      - Почему все смотались под музыкальный шумок?.. - пригвоздила она его. - И вы... А так хотели послушать!
      Егор Сергеевич удивился, как дитя, не чувствуя за собой никакой вины: сроду не бывал на концертах, понятия не имел, что посреди номера не уходят.
      - Я думал, вы видели. Меня Циклоп... этот... Тарас Григорьевич отозвал. Я опять не узнал, что в конце было...
      - В конце было всё очень интересно... Видите, как всё славно совпало? Вас отозвал Тарас Григорьевич, а меня - Виталий Олегович... - Она скривила точёные губы.
      Долго готовилась... Бурханкин заёрзал ещё беспокойнее, ободрил певунью кивком. Кивнул Францу.
      - Хозяин спросил, зачем я без спросу взяла его стихи!.. Правда, тут же сказал, что простит мне, если я...
      Собаки глухо заворчали. Всё понимают! По интонации что ли?..
      Василиса склонила к ним голову.
      - Что, ребятки?.. Жалко, вас рядом не было... Мы бы вместе его р-ра-зор-рва-ли... - Она вернулась к собеседникам. - Разве непонятно? Подробностей не будет...
      - А обычно вы чьи стихи для песен берёте?..
      Певунья изумлённо взглянула на Франца.
      - Вас интересует мой творческий процесс?.. Рожаю, извините за подробности!
      - Как Ева?
      - Как обезьяна. По ночам! Предпочитаю справляться самостоятельно.
      - Значит, ничьё дитя не усыновляли...
      Игорь Максимильянович усмехнулся: мог и не спрашивать, ответ дал Бурханкин.
      - Зачем ей кого-то усыновлять?.. Она же ещё молодая. Она, это... успеет она ещё дитём обзавестись!
      Певунья рассмеялась:
      - Э-э, нет! Я просто изменила жанр. Переодела сказочное дитя. Уж плоха одёжка, или хороша, но - сама шила! Пообносился Серый Волчок среди других беспризорников.
      Егерь почесал своего кудлатого пса.
      - Ему и так тепло! Вон, шерстищу отрастил! Блохи только загрызли вконец, даже в зиму не пропадают. Зато про него теперь песня есть. Да, Волчок?..
      Франц, возвёл очи горе:
      - Егор Сергеевич, хватит нам Лазаря петь, мы же - о другом. Лучше поставь ещё кипяточку!.. - Он спросил певунью: - Вспомните, когда видели хозяина в последний раз.
      Василиса криво усмехнулась:
      - А вы кто?.. - Отвернулась к окну. - Вы знаете разве, почему дождь слышно, а снегопад - нет?.. - Она ещё не знала, стоит ли рассказывать этому странному и совершенно чужому человеку с внимательными выпуклыми глазами всё...
      Игорь Максимильянович ответил ей фразой из кожаной тетради.
      - "В гладком зеркальном стекле можно увидеть других. Но разве узнаешь себя?.."
      Вмешался Бурханкин:
      - Ты забыл, Игорь Максимильянович! Ведь я тебе говорил, что перед баней...
      *** Банька
      "Удрать, удрать куда глаза глядят!.." - было главной мыслью Василисы.
      Только что напросилась съездить в сторожку Лешака и с нетерпеньем ждала во дворе, пока Бурханкин запряжёт Орлика.
      - Михална, может, подброшу? - спросил он повариху.
      - Не, Егор! Моих будете проезжать, скажи, навряд сегодня буду. - Она подошла к Василисе. - Побыли бы ещё... Завтра Крещенье...
      - Мне теперь не до гаданий, - упрямо стояла на своём певунья.
      Евдокия Михайловна посмотрела в небесную твердь, усыпанную звездами, схватила в горсть снег, растёрла, понюхала, легко считывая приметы, знакомые сельчанам, как собственное тело.
      - С утра мороз ударить. Егор вернёться - на Орлике в санях покатаить, окрестности покажет. Оставайтеся?.. - И добавила тихо: - Да он невредный. Не обижайся: мужик же!.. Вон, видишь, к машине пошёл, должно - уезжаить! Сам сказал: завтра должон дома быть, мол, звонил кто-то по делу. А мне велел банькой вас угостить!
      Василиса вздохнула с облегченьем и позволила проводить себя в дом. Девичник с кормилицей, после пережитого унижения - что может быть лучше!..
      Баня действительно оказалась ещё одним настоящим угощением: потрясающая русская баня, с берёзовым веником, с хвойным паром, с обжигающим купанием в снегу.
      - У нас в райцентре тоже есть, но не такая, - Евдокия Михайловна гордо радовалась ощущениям гостьи. - Городские, небось, и не ходять никогда?
      - Ходим-ходим! - заверяла Василиса. - Но там тоже всё не такое!..
      Завернувшись в простыни, они вдвоём отдыхали в крохотном предбаннике.
      - Зря уехал, он баньку любить: дышить лучше! - простодушно сочувствовала хозяину повариха, расчёсывая мокрые кудельки полукруглым гребнем.
      Она отвинтила термос, налила в крышку настой шиповника с мелиссой, протянула Василисе.
      Та пригубила... Блаженно прикрыла глаза... Тоненько затянула:
      - Василиса хороша,
      Всё у батюшки росла.
      Таусень, таусень!..
      Певунья сидела огненно-розовая, как закат - предвестник морозного дня. Серебряный крестик тускло поблёскивал под взмахом ключиц.
      - Нет, - вдруг встрепенулась она, - если про меня, не так надо петь:
      "Василису я нашла:
      Не в сыром бору нашла
      В письмах дедушки росла!..
      Таусень, таусень!.."
      Замолчала. Разморило.
      В дверь поскреблись.
      - Одевайтеся, - зашевелилась Евдокия Михайловна, - надо ведь и мужичкам попариться!
      Василиса помечтала, вяло натягивая джинсы:
      - Ох, сейчас бы кто на ручки взял, в постельку отнёс... - Она зевнула. На всякий случай добавила заплетающимся языком: - Как ма-але-енькую!.. Почему-то не хотелось, чтобы кормилица подумала про что-то другое.
      - Ну, как, есть силушка гадать? - насмешливо спросила та.
      "Не-а!" - глухо прозвучало из ангорского свитера, где застряла певунья, засыпая на ходу. Движений не координировала: даже термос с настоем случайно опрокинула.
      Поэтому ботинки ей уже зашнуровывала Евдокия Михайловна...
      - Вот тебе и "таусень", Василисушка, - ворковала она.
      - Я с детства это имя люблю, - еле ворочая языком призналась певунья: - потому так теперь и называюсь.
      *** Подозрения
      - Значит, Василиса - ваш псевдоним? - Франц до этого слушал, не перебивая.
      - Да, сценический. В паспорте меня зовут по-другому. Хорошо тут, - ни с того ни с сего заметила певунья, обводя глазищами деревянные стены, резной буфет, мягкий диван с гобеленовым покрывалом. - Вы сами этот дом строили?..
      Попытка не прошла: Игорь Максимильянович не отвлёкся.
      - А почему вы и здесь скрываете своё имя?
      - Во-первых, я тут не на отдыхе, а на работе...
      Бурханкин деловито спросил, словно перед ним лежал блокнот для допроса:
      - А во-вторых?..
      Василиса сердито покосилась на егеря.
      - Во-вторых, ничего я не скрываю!.. Наши ребята привыкли. И потом, я для них даже не Василиса, а Васька. Сами, помнится, присоединились... - Она распустила съехавший набок пучок и встряхнула волосами. - Если бы мне не нравилось, уж я бы вас поправила!.. Васькой быть проще!
      Игорь Максимильянович вновь вернул певунью к теме разговора:
      - Так как же вас по паспорту? Или это - большой сценический секрет?..
      - Ничего не секрет! - разозлилась та. - Называюсь Ольга Артемьевна.
      - Замечательно! - прищурился Франц. - Вот, значит, как...
      Бурханкин решил, что он, как обычно не расслышал:
      - Зовут Лёлей, а папа, стало быть, Артемий. Или, это... Артём?
      - Без разницы, - вызывающе ответила она. - Мой покойный батюшка даже не слышал о моём существовании. Отчество только от него и осталось на память, а фамилия мамина. Я - Попова, она - Попова, дедушка с бабушкой были Поповы... Все - поповы дети. Ну что, легче вам от этого?..
      Франц тоже рассердился:
      - Я что же, из любопытства спрашиваю?.. Да зачем мне это надо?..
      - А зачем вам это надо?!
      - А разве вас ни в чём не подозревают?.. Вы не понимаете, как всё серьёзно! Егор Сергеевич, - церемонно обратился он к Бурханкину, - скажите девушке!..
      Бурханкин значительно кивнул.
      - Да зачем?!. - воскликнула Василиса, всплеснув руками. - Зачем мне надо?!.
      - Чтобы скрыть следы, вернее, под видом несчастного случая - убрать свидетелей преступления, - объяснил Франц. - Хозяин-то пропал!
      - Ну-у при чё-ом здесь преступле-ение-е? - застонала от возмущенья певунья. - Во-первых, никто не видел, что я наткнулась на эту коробку, а во-вторых, кровь на вещах - старая. Ей, может, лет сто!.. И мешочки дырявые...
      Бурханкин и Франц переглянулись...
      - Коробка в виде чемодана? - спросил Игорь Максимильянович. Василиса удивлённо кивнула. - Нашли, значит... А точно никто не видел?
      Певунья пожала плечами.
      - Хозяин, если... мог заметить. - Пряча взгляд, и вспоминала, и оборонялась одновременно. - Он с охоты пришёл, когда я на чердаке была... Но я ведь не брала её! Только посмотрела... И потом, всё равно ведь он уехал...
      Франц снова повернулся к егерю.
      - Егор Сергеевич, а с чего ты взял, что её в чём-то обвиняют?
      Бурханкин мелко закивал, серьёзно нахмурил грядки бровей, уставился вдаль, вытянул губы и дунул в невидимую свирель:
      - Ну-у, я же говорил... Мне, это... Сегодня сказали!
      - Давай-ка без "этих" и без "ну". Можешь дословно?..
      Бурханкин не понял:
      - Это как?
      - Слово в слово, как на суде.
      Ошарашенный сложностью свалившейся на него задачи, егерь начал проверять все свои кармашки памяти. Казалось, у него вот-вот уши зашевелятся от усердия.
      - Ну-у... - опять затянул он. С опаской покосился на Франца, досадливо тряхнувшего головой, и замолк.
      Василиса, которую он до этого уже неоднократно выручал, уверенно заявила:
      - Наверняка Гонза, - и попросила: - Вспомните, Егор Сергеевич, кого вы раньше увидели, их - или меня? Мне ведь тоже надо знать!
      - Это... их, конечно. Я же не знал, что вы у баньки прямо на снегу мёрзнете. Как вы там оказались?..
      - А где были остальные? - перебила Василиса.
      - Музыканты, это... у себя, ну, то есть, в их комнате... Спали. То есть, это я вначале так подумал, - оживился Бурханкин, нащупав нить повествования: - "Что-то тихо, - думаю, - неужели все ещё спят?" - Пошёл посмотреть: точно - спят! Потом гляжу, что-то не так. Стал будить - еле докричался. Этот, ну, Белый...
      - Пётр, - напомнила Василиса.
      - Ага-ага. Он, это... бледный такой!.. Второй получше, и проснулся сразу. Я их в залу-то вывел, там свежо было, это... остыло совсем. А там уже Циклоп сидит, ну, этот... Тарас Григорьевич. Ну, они оба маленько и очухались. Потом оделись и - на крылечко - проветриться... Потом к печке поближе - погреться. А этот, ну, ваш, Пётр...
      - Мой? - Василиса удивилась. - С чего вы взяли?..
      - Так он сразу спросил, где вы...
      - И вчера всё меня пас... - с обидой и недоумением нахмурилась она.
      *** У них так принято
      Лицо Василисы горело возмущённым любопытством.
      - Так что же они думают обо мне?
      - Дальше, Вилли, дальше! - поторопил Франц.
      - Вот тогда-то, этот... Гонза и сказал... - Егор Сергеевич запнулся, неуверенно переспросил, глядя на Франца: - а слово в слово обязательно?
      - Да! - непреклонно ответил тот, искоса наблюдая за реакцией певуньи.
      Бурханкин, спотыкаясь на каждом слове, воспроизвёл:
      - Это ваша... ведьма... - и сразу уточнил: - Это он так сказал... "Заслонку, - говорит, - прикрыла, а сама удрала!.."
      - А что Пётр? - тут же спросила Василиса.
      - Он это, ну... В кухню пошёл... Плохо ему было...
      - Наизнанку?.. - уточнил Франц.
      Бурханкин сочувственно и чуть брезгливо изогнул губы.
      - А Циклоп?..
      - Не, этот - как и ваш второй - ничего, вроде... Да я и не знаю. Он, должно быть, у себя в подклети ночевал, - объяснил егерь, обращаясь поочерёдно к Францу и Василисе. - Я Белого, это... до ведра довёл и он меня послал её проведать. Я его сразу оставил, побежал в её, ну, это... в вашу комнату... Там её, ну, то есть это... вас - не было... А Михална тут возьми мне и шепни: "На дворе погляди."
      Василиса пожала плечами, усмехнулась гневно:
      - Как только Петра довёл до ведра...
      Франц перебил:
      - Поразительная у вас способность исчезать!
      Певунья звонко взорвалась.
      - Да при чём тут?.. Я вообще ничего не помню!
      - Очень удобно: полная амнезия! "Мыльный" сериал! - Игорь Максимильянович равнодушно отвернулся: - Продолжай, Вилли!
      Бурханкин в попытке успокоить обоих захлопал светлыми короткими ресницами.
      Василиса вскочила, запахнула халат, схватила свои вещи, помчалась в чуланчик. Так описывают в любовных романах ссоры: ноги её не будет в этом доме!..
      Егерь покачал головой:
      - Фима, ну зачем ты!..
      - Я должен верить каждому её слову?.. Она же далеко не всё говорит!..
      Даже псы не одобрили предварительных выводов Франца!.. Они встали и потрусили вслед за Василисой: Фомка - резво, Волчок - вздохнув уныло. Фомка успел юркнуть в небольшую щёлку, Волчок - нет.
      Франц усмехнулся, глядя на их соперничество.
      - Значит, говоришь, Петра - до ведра... Дальше-то что?...
      - А дальше - я тебе уже говорил, я её нашёл. И кстати, - запальчиво воскликнул Бурханкин, - она не врала. Я сам слышал тот разговор... - он опять смутился.
      - Про что? - подтолкнул его Франц.
      - Что она, ну, это... понравилась хозяину...
      - Ну-ка, ну-ка... Ты весь разговор слышал? С кем он говорил, понял?..
      - Не, не успел, - сокрушённо вздохнул Егор Сергеевич. - Потом, Фима, я же подумал, она же, это... знает, зачем их пригласили... Не моё это дело. Они ж молодые... Артисты... Говорят, у них, это... так принято...
      Франц сурово нахмурился:
      - Принято, да не у всех... Ладно, разберёмся. Давай вернёмся к ведру, - и рассердился: - Фу ты, вот привязалось! Рассказывай скорее. Ты пошёл искать Василису в её комнату?..
      Егерь продолжил:
      - Там её не было. Потом Евдокия Михална...
      - Эта-то откуда взялась?.. И почему она не угорела?
      Бурханкин задумался, намазал варенье на хлеб.
      - Знаешь, Фима, я даже не знаю... Она ведь баньку топила, потому я её и не подвёз. Увиделись утром, когда я выводил гитариста в залу. Может, как вчера - дома спала?.. Или в баньке?.. Не знаю... Я же там не ночую. Мы сначала хотели их обоих в больницу везти, но этот Гонза совсем оклемался, вражина.
      - Ишь ты, как ты его!.. - выкатил глаза Франц.
      - Да ну! - Бурханкин снова ощетинил брови. - А чего он её обозвал ни с того ни с сего?.. Сам-то - вдохнул разок чистого воздуха - и всё... И дальше дружит с Циклопом. Прям - не разлей вода! А Белый, ну, Пётр... Он еле до кухни доплёлся - так его шатало... Но не ругался же!.. Сказал только: "Найдите, - говорит, - Василису, Егор Сергеевич! Хоть под землёй найдите! Её, - говорит, - из виду нельзя выпускать!"
      - А когда ты её обнаружил возле флигеля...
      - Сразу вышла Михална с её курткой, прикрыла девушку и говорит: "Василиса, - говорит, - похоже, не угорела. Увези-ка ты её, от греха!.. Замаялась я, ночь неспамши, в висках стучит - не дотащу!.."
      - Вилли, Вилли, осади коней!.. - сообразил вдруг Франц. - Повариха тебе объяснила, откуда она знает, что Василиса не угорела?..
      И получил в ответ округлое недоумение покатых плечиков.
      - Я не спросил... А Михална сразу сказала, что Петру полегче, но доктора бы всё одно надо, а тот ехать не хочет, пока Ваську не увидит. Я хотел его уж, это... успокоить, а она: "Не надо им говорить, что девонька нашлась..." Я подумал: до райцентра - во-он какой путь. Пусть уж она Орлика возьмёт и сама за доктором съездит. А Василису я как-нибудь дотащу. К тебе, чай, ближе!..
      Игорь Максимильянович прищурился:
      - Значит, всё-таки ко мне шёл?..
      Бурханкин смутился, поняв, что продал собственную хитрость.
      - Дак я хотел вначале в сторожку, но у меня её всё одно могли бы найти... Тебя же никто не видел! Я ж там с ними был, а ты - нет. Кто же знает, что флигель при тебе разрушился ещё тогда?.. Была бы Диана...
      Игорь Максимильянович энергично поднялся:
      - Вот что. Давай-ка сходим, поглядим, что и как. С доктором Рубиным повидаемся. Ведь на экстренные вызовы Марк Анатольевич сам ездит. Надеюсь, он ещё там...
      - Наверняка! Пока Михална его привезла, пока он обсмотрел, ну, обследовал музыкантов... Потом, Циклоп так просто доктора не отпустит. Сразу на какой-нибудь заусенец пожалуется... Да и Орлику передых нужен. Он же не двужильный...
      - Я понял, понял, - остановил егеря Франц. - Где твои лыжи? Там остались? - Бурханкин махнул в сторону Большого Дома. - У меня на чердаке вторая пара - моей Лизхен. Возьми, тебе впору будут.
      Пробегая мимо ванной, где заперлась Василиса, Бурханкин споткнулся о груду меха Волчка. Звякнул дверной крючок. Егерь отскочил. Умчался за лыжами наверх, только его и видели.
      Глава десятая
      Жертвы несчастного случая
      Василиса вышла одетая, небрежно перебросив халат через острый угол локтя. На клетчатый подол поочерёдно наступали два мохнатых "рыцаря".
      - Вы правы... - угрюмо буркнула певунья, опустив глаза.
      - Что вы говорите? - переспросил Франц.
      - Я говорю, - она приподняла голову, повысила голос, - вы же меня вообще не знаете... С какой стати?..
      - Имеете в виду, с какой стати я должен вам верить? - Игорь Максимильянович как ни в чём не бывало сел за стол.
      - Вот именно! - вызывающе подтвердила она прямо ему в зрачки.
      "Дуб и ольха побратались: тесно стоят на пригорке. Кто из них вырвется первым в соревновании роста?.." - польстил себе Франц от имени Дианы.
      Он жестом пригласил Василису сесть, постарался не громыхать словами, поэтому сам себя почти не слышал и выговаривал преувеличенно чётко:
      - Мы тут с Егор Сергеичем прогуляемся немного, друзей ваших проведаем. Мне кажется, вам разумнее всего подождать нас здесь.
      - Как будто у меня есть выбор!.. Может, захватите заодно мою куртку? Так домой хочется!.. - тоскливо вздохнула она и попыталась выяснить хоть что-нибудь: - Мы сейчас где? Далеко от райцентра, или от того дома?..
      Ей было не по себе. Можно понять: одна, в глухомани, кругом - ни души, кроме двух собак и двоих едва знакомых мужчин.
      Глядя на неё, Франц думал, что хотя бы ради родной Лизхен... Ради... В честь мелочей из трещины, с которой началось...
      "Нет, не бывает мелочей. Как она подметила: "И в крыле стрекозы совершенство земли." Должна же у них у всех быть в жизни основа, опора! Один вообще готов её смешать с грязью... Другой - днём Василису ни на шаг от себя не отпускал, а вечером - в нужный момент его рядом-то и не оказалось... Где хозяин Большого Дома? Пригласил, обхаживал, теперь куда-то исчез... Как прошла ночь и где она её провела - неизвестно. Да, не позавидуешь!.."
      Бурханкин в это время уже спустился с лыжами. Теперь стоял возле стула Игоря Максимильяновича и озабоченно тёр переносицу.
      - Ты нас, это... когда в лесу встретил, она, это... в куртке была?
      - Раздетая, - уточнил Франц.
      - Как же раздетая? - захлопотал Бурханкин. - Михална же принесла, накрыла её.
      - Значит, пока ты тянул тулуп, где-то по дороге не уследил.
      Егерь виновато развёл руками.
      - Да вы не волнуйтесь, - начала успокаивать его Василиса, сама растерянная.
      - Найдём!.. - уверил Бурханкин девушку. - Глаз с тропы не спущу!..
      Франц его поддержал:
      - Вы же всё равно пока в тепле, - и провозгласил: - Никаких запретов! Хотите есть - холодильник в вашем распоряжении. Удобства - знаете где. В сон потянет - вот вам диван. Читать тоже есть что, - заметил он, унося в кабинет лежавший на буфете дневник Дианы Яковлевны.
      - Здесь вам можно ничего не опасаться, - радостно объяснил егерь, - ни Хозяина леса, ни журналиста.
      Франц уже одевался. И вдруг что-то вспомнил:
      - А ведь точно!
      - Обязательно не бойтесь! - снова подтвердил Бурханкин и с тайным сожалением заметил: - Даже наши из райцентра теперь сюда не ходят...
      Игорь Максимильянович много раз уже слыхал от него упрёки, что "птицу всю раздал, урожай не уродился..."
      Он нетерпеливо перебил:
      - Да нет, я про нынешнего хозяина Большого Дома. Виталий Олегович такое знакомое имя-отчество... Где я его слышал?.. Как фамилия?..
      Ответила Василиса:
      - Гонза говорил, у него свой журнал...
      - Да, да, - подхватил Бурханкин, - хозяин сам про это толковал. "Всё, - говорит, - про вас будет прописано!". А фамилию я не спрашивал, но можно в сельсовете узнать или, это... у Хорошенького, например, спросить...
      Василиса даже повеселела немного:
      - Ну и прозвища тут у вас: "Циклоп", "Лешак", теперь вот "Хорошенький"...
      - Зачем прозвище? Фамилия это, - внёс ясность Бурханкин и повернулся к Францу: - Слушай, может мне сгонять?.. Сказать милиции, что хозяин пропал?..
      - А он тебе: "Тела же нету. Будет труп - откроем дело." - Обвинит, что лишку хлебнули накануне и не заметили, как домовладелец уехал.
      - Угу, - поник головой Бурханкин, - точно, как тогда с Шуркой Степновой... - И начал горячо возражать: - Да нет, вряд ли... Не мог он так... Машина же стоит! Она уже по дверцы в снегу... Он мог, конечно, до райцентра и пешком, на лыжах... Да следов теперь не разобрать... Мы все так натоптали - не разобрать, где медведь ходил, где - человек... Я-то знаю! Не ушёл он... Точно, что-то случилось!..
      Франц поморщился:
      - Слушай, Вилли-следопыт, не буди лиха, пока оно тихо. Мало в мае намаялись?
      - Ой, тьфу, тьфу, - заплевал через плечо Бурханкин. - В самом деле, не накликать бы чего, как с фермершей...
      Василиса заволновалась.
      - А что с фермершей?..
      Игорь Максимильянович махнул, указав ей сверху глазами на макушку егеря:
      - Как-нибудь потом... лучше хоть название журнала скажите, его направление...
      - Что-то об искусстве... То ли "Око Олимпа", то ли "Около Олимпа"...
      - Ну ладно, я выясню. Не скучайте. Мы вам для общества вон каких ребят оставляем! - Он потрепал Волчка, тут же приласкал и взревновавшего Фомку. И телевизор, кстати, работает.
      - А если электричество отключат?..
      Франц объяснил, что у него в доме такого не бывает! Он специально прежде чем переезжать, позаботился о "воздушке" с высоковольтной линии, которая проходит вдоль заброшенной одноколейки.
      - А иначе - зачем бы я здесь жил?! Я люблю вечерами работать.
      Егерь уже поторапливал:
      - Хорошо бы успеть засветло...
      - Резонно! - заметил Франц, схватил свои лыжи и вышел...
      *** Кому верить?
      В Большом Доме царила паника. Она была даже больше похожа на заседание в Думе, или на собрание патрициев в сенате: раскрасневшиеся лица, влажные волосы. В Японии, к примеру, иногда дерутся...
      В столовой находились трое разно-металлических мужчин, как на пьедестале почета. О серебре Петра и бронзе Георгия уже говорилось. Но первое место, бесспорно, занял Рубин Марк Анатольевич.
      Франц именовал его "Золотой доктор" - не в смысле заработка или волос, сохранивших радостный цвет, несмотря на преклонный возраст. Нет! Исключительно за богатый опыт и редкостные человеческие оттенки. (По-моему, об этом тоже упоминалось.) Франц мало встречал подобных людей.
      Евдокия Михайловна также присутствовала, но минимально: изредка подавала реплики из кухни. То ли она есть готовила, то ли прятала лицо.
      Председательствовал, конечно же, Георгий.
      - ...Теперь её искать?.. - застали вопрос вошедшие с мороза спасители Василисы.
      Стоило Бурханкину обратить на себя внимание (он представил музыкантам Франца), как к егерю тут же бросился Пётр, сильно заикаясь:
      - Ну, г-где в-вы п-п-пропадали?.. Г-где она?..
      - Что "ну", что "ну"?.. - забормотал Бурханкин и беспомощно оглянулся на Франца. Он не спросил по дороге о главном: как правдоподобнее соврать про Василису...
      - Да что ж вы накинулись на человека! - укоризненно загудел Франц. Дайте отдышаться! Не из баньки ведь прибежал - из больницы!.. Ох, да у вас тут прохладно!
      - Это я велел всё проветрить, - вмешался доктор Рубин. - Егор Сергеевич, сходите на кухню. Попросите Евдокию Михайловну ещё чайку сварганить...
      Франц якобы только сейчас заметил доктора. Он возмущённо вытянул старого знакомого из-за стола и развернул его так, чтобы заседавшие видели лишь их спины:
      - Марк Анатольевич, что же это?.. Я полдня жду в клинике! - он скорчил гримасу, должную означать: "Всё в порядке, не принимайте всерьёз!" - Хоть предупредили бы кого, что вас долго не будет. Мною сегодня никто не хотел заниматься! А завтра я...
      - Завтра, голубчик, завтра! - понятливый доктор с лёту подхватил реплику.
      Интересно, что же он такое знал о своём давнем пациенте Франце, что в его присутствии законник так "развыступался"?
      - Уж не знаю, смогу ли... Завтра у меня дел - по горло!.. - Франц повернулся к зрителям, выдавив на лицо новую живописную краску: "Вот всегда так!"
      Пётр подал голос:
      - Евдокия Михална, может, ещё п-подтопить? - покачнувшись, встал из-за стола. Интерес к данной беседе он потерял, но к Бурханкину, который улизнул на кухню, у Петра ещё остались вопросы.
      Франц тут же оказался рядом, остановил музыканта за рукав, снова усадил.
      - Нет, вполне достаточно. Наоборот, хорошо: бодрит!.. - Он понизил голос, но не слишком, чтобы и на кухне было слышно: - Спасибо, встретил в клинике егеря, тот мне сразу подсказал, где доктора искать...
      Игорю Максимильяновичу удалось завладеть вниманием Петра: быстренько рассказал историю о том, как Егор Сергеевич привез в больницу угоревшую и замёрзшую девушку (тут и врать-то почти не пришлось).
      - На чём же он её доставил? - с подозрением удивился Пётр.
      - На санках, разумеется! - Франц изобразил лицом: "на чём же ещё?!" Евдокия Михайловна уже уехала, когда он понял, что к чему. Думаете, ему хотелось её самому тащить? Волчок помог. Успели, молодцы!.. Могло плохо кончиться. - Он повернулся к доктору: - Интересно, как они с вами-то разминулись?.. Егор Сергеевич, какой дорогой шли? - крикнул Франц в сторону кухни, продолжая спектакль.
      - Лесом... тропкой... так скорее!.. - ответил Бурханкин, отчего-то икая и фыркая между словами (подавился, наверное).
      Доктор Рубин тоже крикнул:
      - Тогда понятно: мы - по тракту... А вы не знаете, капельницу ей ставили?..
      - А?... Йа!... - коротко по-американски всхрапнул Бурханкин. По-видимому, так и не восстановил дыхание.
      Доктор удовлетворённо кивнул:
      - Теперь она поспит - и порядок!
      - В больнице поспит? - уточнил Пётр.
      Игорь Максимильянович, избегая прямого ответа, пожал плечами:
      - Я бы на их месте её не отпустил... Но я же не врач! Я сам вот за доктором бегаю, как Магомет за горой... Так что, Марк Анатольевич, завтра ещё не поздно зайти?..
      Обсуждая бесценное здоровье Франца, они отошли в сторону. Убедившись, что музыканты обсуждают новости, незаметно уединились в комнате Василисы.
      Здесь-то уж доктор отвёл душу: задал ему, что называется, "по первое число".
      - Игорь, ты зачем устроил этот балаган?.. - и так далее... Отчитал, как мальчишку в директорском кабинете, за что его Франц и обожал.
      А что в этот раз Марк Анатольевич не назвал его Игорёшей - так ведь сердился!