Тропами горного Черноморья

      Ацетука и Агепста были уже в снегах. Озеро удваивало великолепную панораму: в воде умещалось полное отражение сияющих вершин.
      Рица! Это еще так недавно таинственное имя стало теперь общеизвестным, и это хорошо. Правда, подчас такая известность достигнута ценой затрепывания дорогого имени в названиях гостиниц и ресторанов, на конфетных бумажках и папиросных коробках, в слащавых романсах о "голубой" Рице (и тут голубой). Но главную и при этом настоящую славу приносят Рице, конечно, ее гости. Как же она встречает их, как помогает себя познать?
      Над зеленеющей гладью озера разливаются торжествующие вопли радиолы. Километра на два от берегов разносятся усилителями песни и фокстроты. Разве гремящая и поющая Рица лучше молчаливой, с приходившими на водопой сернами и медведями? Необходим ли этот рев в качестве спутника цивилизованного отдыха?
      Еще в 1914 году находились люди, понимавшие уникальность рицынского ландшафта и необходимость его заповедания. Об этом заботился, например, действительный член Географического общества С. В. Ноишевский, ревизор лесоустройства. Он сообщал тогда, что уже было принято решение о выделении всей местности по реке Лашипсе и вокруг озера Рица в заказник "как одного из памятников кавказской природы". Теперь Рицынский заповедник на бумаге давно организован. Но какая цена этим словам? А ведь есть все возможности не на словах, на деле вернуть Рице ее заповедный облик и ее тишину - это вполне уживется и с белоснежными птицами-глиссерами, летающими по глади озера, и с тысячами экскурсантов, приезжающих сюда в автобусах. Нужно только изменить самый дух теперешней Рицы, ее коньячно-пикничный пошиб. Люди сами поймут, что тихая Рица лучше громкой. И тогда вернутся к озеру и серны и медведи они доверятся защищающему их человеку...
      Шоссе - оно обняло карнизом южный берег Рицы. Как недавно путь вдоль берега озера представлял тяжелую задачу! Теперь это удобнейший бельэтаж с бесподобными видами Рицы и всего горного фронта Ацетуки - Агепсты.
      Рицынский пансионат. Симпатичные хозяюшки растеряны. Они не слыхивали ни о Малой Рице, ни об Ацетукских озерах. Пропагандированные доктором Григолией минеральные источники заброшены. Прогулочных троп вокруг Рицы еще никто не создавал и не расчищал. Нетрудно пройтись только вверх по Лашипсе до водозаборной плотины небольшой гидростанции.
      Оставляю хозяевам подробные кроки путей ко всем окрестным озерам. Машина поднимает нас по тупиковому шоссе в Сосновую рощу. Беседки в конце шоссе не оказывается - раздавлена снегом?
      Идем к Малой Рице новым путем - с крутым подъемом по хребту, отделяющему Рицу и долину Псей от Сосновой рощи. Долго движемся гребнем, всматриваясь влево и вниз, в зелень леса. В один из моментов в ней загорается синий луч. Это просвечивает озеро. Метров двести крутого спуска лесом без тропы приводят к очарованному водоему.
      Прежняя синева, сумевшая переспорить зелень. И прежняя безвестность словно и не было двадцати лет, даже тропку не догадались проложить к этому сокровищу.
      Какие противоречивые чувства! На Большой Рице мы возмущаемся, что ее подчас небрежно и безвкусно "освоили". А здесь мы же хотим помочь людям бывать на Малой Рице, знать о ней. Наслаждаться, по не лишая ее прелести. Ведь это же возможно!
      Обратно движемся нижней дорогой - вскачь по глыбам каменного хаоса. Долго обсуждаем с Наташей возможные пути обвала или провала и приходим к выводу, что Евгения Морозова была права, когда говорила в своей последней статье не об обвале, а о гигантском провале части Пшегишхвы.
      НЕСОСТОЯВШИЙСЯ КУРОРТ
      Шоссе вверх по Лашипсе проведено талантливо, словно рукою художника. Карниз врубили над кручами, на большой высоте над рекой. С поворотов дороги открываются такие виды, какие нам прежде, при ползании по тропе вдоль русла, и не снились. С одного из поворотов видно, как покоится Рица. Отсюда ее впервые видят теперь идущие с Кардывача! С других мест видны, словно спорящие между собою за первенство по крутизне, Ацетука, Агепста и Пшегишхва...
      Как суровы подступающие прямо к сужению долины крутые склоны Ахрибджары! Их растительность - леса, кустарники, луга - это целый учебник лавиноведения: видны все пути ежегодных и менее регулярных лавин, кажется, виден даже характер, нрав каждой из этих разрушительниц.
      Выше по долине с поворотов шоссе появляются вершины гор, примыкающих к Аватхаре. То вылезет пирамидальный Анчхо, то громоздкая Аджара. В одном из просветов показался луговой каравай Кутехеку...
      Выше устья Аватхары - мост через Лашипсе. Чуть в стороне первый признак близости аватхарского курорта - роскошная, столярной работы беседка, порядком запущенная...
      Мы уже слышали, что несколько лет назад новорожденный курорт на Аватхаре пострадал от лавины. Но только оказавшись у самого источника, мы смогли понять, что
      здесь произошло.
      Павильона над боржомом нет, раздавлен или сметен снегом. Дома отдыха тоже нет. Он, как карточный домик, рухнул от одного дуновения лавины и похоронил под своими обломками двух зимовавших здесь служащих. Их могила видна прямо от источника на другой стороне реки.
      От дома уцелели фундамент и ступени лестницы. Но откуда же шла лавина? Какая лавина, когда и выше и по сторонам от развалин дома высятся нетронутые огромные пихты? Что она, через лес прыгала, что ли?
      Лишь пройдя метров пятнадцать выше по долине, с трудом понимаем, в чем дело. В высокоствольном лесу при взгляде вверх по левому склону долины Аватхары виден как бы узкий просек, траншея среди стеноподобных рядов деревьев. Имение по этому коридору и прошла лавина.
      Поваленные стволы ужо распилены на дрова больными, по-прежнему лечащимися па аватхарском народном курорте (балаганов, в которых жили курортники, этим летом было не меньше сотни).
      Видимо, лавина была небольшая по размеру, но пришедшая из удаленного снегосбора. При падении она успела развить такую внушительную скорость, что приобрела страшную разрушительную силу. По этой трассе снег не устремлялся уже многие десятки лет - успел вырасти дремучий высокоствольный лес. Коттедж стоял левее прочеса, прорубленного лавиной. Возможно, что дом снесло и воздушной волной, а потом лишь запорошило снежно-пылевым облаком.
      С тяжелым чувством смотрю на место катастрофы и на могилу погибших. Пусть не мы выбирали именно это место под постройку здания. Но я вместе со всеми и даже раньше многих других, еще во времена гипрокуровского проектирования, уверенно писал, что здесь можно строить курорт. Лес казался таким надежным признаком векового отсутствия лавин!
      Нет, людям, проектировавшим курорт, надо было начинать с длительного изучения природы, всех ее повадок и тайн, досконально разведать режим здешних лавин и провести наверху, в снегосборах, противолавинные мероприятия.
      Тогда мог бы развиться и "несостоявшийся" па сегодня курорт, на который сейчас так поспешно махнули рукой после первой же трагической неудачи.
      ЦИРКОВОЙ НОМЕР
      Едем вверх по левому, абхазскому, берегу Псоу, где теперь проложено превосходное шоссе из Леселидзе к недавно построенной электростанции Салхино. Перебираемся на правый берег и приезжаем на перевалочный пункт аибгинского колхоза - здесь идет перегрузка товаров с автомобилей на подводы или, в лучшем случае, на полуторатонку, рискующую ездить по ущелью.
      Колхозники говорят, что наш трехтонный фургон в Аибгу не проедет.
      Решаем оставить свою машину, как это ни обидно для шофера Леонида Петровича, маленького пожилого человека, ездящего удивительно осторожно. Покинув его, движемся с рюкзаками вверх по долине. С нами идет сочинский краевед Савельев - наш друг по Петрарке.
      Ввожу Наташу в еще непоказанную часть "своих владений". Ущелье встречает нас навесами, пещерами, скальными выемками и воротами, зеленым шумом, пропастями. Проехать тут еще можно, но разъехаться со встречной машиной нечего и думать.
      Какая глушь, какой контраст с бесконечными вереницами экскурсионных машин по Юпшаре!
      Крутой поворот дороги с видом на верховья Псоу. Ущелье распахнулось - и нам открылся широкий хоровод вершин, украшенных осенними снегами. Зубья Турьих гор сверкали особенно ослепительно. Вот и селение Аибга, по-прежнему дышащее уютом и покоем.
      У дороги старый знакомый - Емельян Нарожный, постаревший, но по-прежнему приветливый. Один из его рукавов пуст.
      Бесхитростно рассказывает нам этот русский человек, уцелевший когда-то при прыжке в пропасть Мзымты, через какой огонь и воду прошел он в годы последней войны.
      Моряком ходил на боевом корабле. Судно было торпедировано. Три дня плавал на спасательном круге по Черному морю, был выброшен на крымский берег, переведен на сушу, в артиллерию. Сбивал немецкие танки у Волги, а за неделю до победы стрелял из танка по фашистам в Берлине - тут и потерял руку... Теперь колхозный лесник, член правления...
      - Как же вы в море-то живы остались, Емельян Платонович?
      - Не нервничал. Попал в воду - так и плавал. Устану - на круг сяду, а холодно станет - обратно в воду. Ну, пил, конечно,- воду и соленую пить можно. А много таких, как я, погибло. Потому что нервничали.
      Пока мы заняты научными наблюдениями, Савельев решает вернуться к оставленному автомобилю - говорит, что попытается провести его по всей аибгинской дороге.
      К вечеру следующего дня слышим шум машины. Наш фургон движется, переваливаясь на ухабах. Его сопровождает эскорт ликующих ребятишек и даже группа взрослых, оживленно обсуждающих прибытие такой махины.
      Выяснилось, что нелегко далось это путешествие. Часа но два прорубали свисающие над шоссе сучья и даже об колачивали выступы скал - ведь ничтожного толчка было бы достаточно, чтобы машина низверглась в пропасть. На самом узком карнизе встретилась подвода. Чуть заволнуйся лошадь - и загрохотала бы в бездну вместе с телегой. Каково было криками "назад" осаживать ее, упирающуюся, на сотни метров до ближайшего расширения!
      Около машины возникает настоящий митинг. Скромный и низенький Леонид Петрович вырастает в глазах собравшихся в настоящего героя. Но толпящиеся у машины не только хвалят, им есть что и поругать:
      - Наши-то лодыри перевалку устроили, за пятнадцать верст с машин на подводы сгружают!
      - Летом на подводы, а зимой и на плечи!
      - А тут вон какая карета московская проехала!
      Что ж, негодующие правы. Только двое потрудились день - и ущелье одолел такой громоздкий фургон. Конечно, аибгинцам было давно по силам самим более основательно расчистить дорогу. Но может быть, есть планы капитального дорожного строительства?
      - Не обещают ли расширять дорогу, Емельян Платонович?
      - Обещали. Говорили, на хребте руду нашли - к ней и дорогу поведут. А потом другое сказали - не будут, не рентабельно получится.
      Тут есть над чем задуматься. Возможно, что для одной руды расширять такую дорогу и неприбыльно. Но сколько недоучитывают плановики отдельного министерства! С постройкой шоссе Черноморье получит новый общедоступный маршрут. В Аибгу устремится множество экскурсий, здесь возникнут и турбазы, и дома отдыха, разовьется горноклиматический курорт. Дорога поднимет экономику горных поселков...
      Прощаемся с аибгинцами. Совершаем еще одно цирковое путешествие над безднами. Никакая привычка к горным дорогам не спасает - страшно, хотя Леонид Петрович ведет машину бережно, с нежностью.
      Вот каньон Водопадной - притока Псоу. Мостик через этот ручей так ненадежно подвешен над пропастью... Когда же на него взгромоздился целый грузовик, картина стала и вовсе неправдоподобной. Затаив дыхание, фотографируем фургон, буквально висящий и словно на цыпочках Движущийся над отвесным обрывом. Аптекарские дозы газа, ничтожные повороты руля решают дело. Так бывает в цирке при исполнении смертельных номеров, когда свет пригашивается, а барабаны бьют тревожную дробь.
      Треск! Это рвется, зацепившись за очередной выступ скалы, брезентовый тент фургона.
      Приехав в Адлер, Леонид Петрович свернул в тихий переулок - подальше от взоров милиции, вооружился иглой, суровыми нитками и стал терпеливо штопать израненный тент. Его спрашивали:
      - Где это так изукрасился? Он гордо отвечал:
      - Об скалы.
      Шоферы стоявших рядом машин ему явно не верили.
      В ЗАЩИТУ КРАЕВЕДЕНИЯ
      В Красной Поляне встретили группу геологов. Они ведут очередные исследования, при этом еще более тщательные, чем это делали два десятка лет назад мы. С жадностью расспрашиваем о новых данных, находках. Кое-что из наших наблюдений повторено, многое расширено, дополнено. Нашлись и вопросы, в которых первенство осталось за нами,- мы видели, определили, а продолжатели не нашли... Впрочем, как же это?
      - Вам известен наш отчет в фондах заповедника?
      - А разве есть такой отчет?
      Вот вам и на! Да, это расплата за то, что работа осталась неопубликованной. Не могут же приезжие геологи, перед тем как изучать район, обшарить рукописные фонды всех научных учреждений края!
      Рассказываю о наших выводах и предположениях, геологи слушают, немного спорят, кое в чем поправляют. Им удалось понять историю многих черт рельефа, которые еще не были ясны нам. Коллеги сумели проникнуть в верховья Лауры старая "Нахкурова тропа" шла, оказывается, правым берегом реки, там, где мы ее совсем не подозревали.
      Невольно завидую их успехам. Впрочем, что же завидовать? Перед нами отряд большой, хорошо оснащенной экспедиции, с караваном вьючных лошадей, со своими автомашинами, радиоаппаратурой, буровым оборудованием. Сравнивать ли это с работой Маленькой группы из трех студентов-практикантов?
      Да, все геоморфологические исследования отряд геологов вел заново, не зная о результатах наших наблюдений. Можно ли это было предотвратить, даже при отсутствии публикации нашего отчета (он застрял в фондах заповедника в Майкопе) ? Конечно, можно, если бы в Красной Поляне был свой краеведческий центр, сосредоточивающий в себе всю литературу о районе, сведения обо всех отчетах, где бы они ни хранились.
      Ведь сейчас и мы утратили право называться настоящими краеведами: разве мы знаем обо всех экспедициях, посетивших краснополянский район за последние двадцать лет, об их отчетах, выводах, предложениях? Кто только тут за это время не перебывал? Геологи и климатологи, бота-пики и почвоведы, лесоводы и чаеводы... Но их материалы осели в десятках разрозненных фондохранилищ Москвы, Ленинграда, Ростова, Краснодара, Ессентуков, Майкопа. И лишен всех этих сведений был главный их потребитель - район, ради блага которого прежде всего и следовало работать!
      Геологи знакомят нас с планшетами своих маршрутом. Как это интересно!
      Рельеф, когда-то глазомерно, приблизительно нами исправленный, рельеф Кардывачского узла и пика Пришвина - он лежал наконец перед нашими глазами, изображенный четко и правдоподобно. Рисунок Верхней Мзымты, очертания гребня Ассары! Наши грубые предварительные съемки уловили, как оказалось, все основные черты показанных теперь форм, вое хребты и ледники, все реки и озера. Получаем задним числом убедительный аттестат своей добросовестности и зоркости. А чего она стоила, скольких маршрутов, трудов, лишений! Как облегчена была задача авторов вновь вышедших карт могуществом фотовзгляда с самолета сразу на все пики и цирки!
      Посещаем местных землеустроителей, лесохозяйственников, работников Южного отдела заповедника. Все они тоже ведут "инвентаризацию" своих территорий. Но при взгляде на их чертежи и схемы нам сразу бросается и глаза, как подчас небрежно относятся эти хозяева к своему географическому инвентарю. Сколько опечаток даже в общеизвестных названиях!
      Вместо привычного мужественного "Фишт" стояло женственное "Фишта", в "девушек" превратились "Се-верная и Южная Псеашха", а старочеркесский "Оштен" звучал на немецко-еврейский лад "Оштейн"...
      В заповеднике успели позабыть названия "Цындышха" и "Кутехеку", прочно привившиеся у туристов. Вместо "лагерь Исаева" стали писать "лагерь Исаев" (ведь это лагерь имени погибшего здесь профессора И с а е в а, а не "И с а я"). На одном из чертежей позабыта гора Воробьева, в названии которой тоже увековечен погибший па ней еще в начале века геолог. Не замечена Османова поляна; вместо милого "Бзерпи" написано ядовитое "Бзерпия"...
      Опечатки опечаткам рознь. Одни - результат невнимательности, неряшливости издателей. Такие могут вкрасться в любое слово - и на картах, и в книгах. Конечно, такие опечатки тоже непростительны, но не о них речь.
      Хуже, когда с искажением местных названий послушно мирятся местные же работники, словно не дорожащие традициями, безразличные к прошлому, "не помнящие родства".
      Но, может быть, и не стоит дорожить такой стариной, как ничего не говорящие сегодняшнему населению "Кутехеку" и "Цындышхи"? Нужно ли нам соблюдать традиции по нормам английского консерватизма?
      Нет, дело не в консервативности. Чехарда с наименованиями бывает вредна и для науки, и для хозяйвтва, а устойчивость названий может иметь и воспитательное значение.
      Утрата старых имен, безалаберные самовольные клички - все это страшно затрудняет работу исследователей, мешает им преемственно использовать находки и наблюдения предшественников. Ведь позабыв, что называлось "Рудной речкой", нельзя понять, где - еще в конце прошлого века - обнаружил железорудные выходы инженер Сергеев.
      Путаница с названиями может стоить и жизни! Неверно опознан пик или цирк - заблудились, а то и погибли альпинисты, потерявшие ориентировку...
      Значит, и землеустроители, и лесники должны более ревниво хранить географическое наследство своих мест. Не знают, не помнят - спрашивать!
      У кого можно было расспросить обо всем этом, предотвратить ошибки? У краеведов? Но где они, кто они, краеведы!
      Местность без старожила, в нее влюбленного и знающего ее до тонкостей, сиротеет, становится беззащитной - ее никто не знает, не охватывает в целом, не охраняет как целое. Ведь нередко партийные руководители, представители власти, плановики оказываются людьми пришлыми, района в деталях не знающими, им нужны годы на изучение края.
      Краевед - знаток местности, источник любых справок; краевед - советчик властей, друг местных плановиков и экономистов, искусствоведов и природоведов; краевед - рыцарь охраны своей природы - он нужен каждому городу и поселку, старому - чтобы хранить, беречь наследство столетий и тысячелетий, новому - чтобы вести летопись его на глазах складывающейся жизни, но и там и там - чтобы активно участвовать в разумном планировании его будущего.
      Краеведы нужны, краеведы! Нужно возродить это племя людей, влюбленных в свою землю, знающих ее в целом и способных быть не только ее пропагандистами, прославителями, но и первыми помощниками, советчиками тех, кто ее перестраивает. А в сущности - не пора ли и самим хозяевам городов становиться краеведами?
      Всего одно свидание с Поляной - и сколько впечатлений! Дело не только в трогающих встречах со старыми друзьями. Сколько новых пластов удалось поднять, сколько интересных людей встретить! Наташа провела наблюдения по теме своей экспедиции. Я пополнил и обновил старый багаж краеведа...
      Сделано далеко не все, что можно. Именно на месте, от живых очевидцев нужно многое узнать о годах революции и гражданской войны на Кавказе. Целой эпопеи заслуживают и годы Великой Отечественной войны. Конечно, такое непосильно одному человеку. Но все это могут сделать и сделают краснополянские краеведы.
      Мы ищем, ждем их - одного, двух, десятки молодых людей, которые бы тоже полюбили Поляну, связали с ней на долгие годы спою жизнь и приняли бы от старожилов, словно эстафету, результаты их наблюдений, находок, объяснений. И пусть эти наследники еще полнее и глубже прославят свои чудо-край, защитят и украсят его.
      Мы готовы им всемерно помочь. Для чего же им повторять наши поиски, наши ошибки, вновь открывать уже открытое и отысканное? И если эта книга поможет еще кому-то осознать себя друзьями Красной Поляны и борцами за ее красоту и счастье, автор почувствует истинное удовлетворение.
      Но хочется и большего, главного. Ведь таких Красных Полян на свете много тысяч, и, верно, каждая из них исполнена своей неповторимой прелести, знает свои были, предчувствует свои пути расцвета... Так пусть в каждой из них рождаются и вырастают собственные краелюбы, защитники, патриоты, такие, что способны будут в могучем единстве возродить бескорыстное, беззаветно преданное землям своим племя краеведов.
      ЛЕТОПИСЬ БЕЗ КОНЦА
      Пока пишется и печатается книга, проходят еще какие-то сроки, и - хочет автор или не хочет,- а они сами обязывают его продолжить повествование. Настоящая краеведческая летопись не может иметь конца: местность существует, живет, меняется, и каждый год, каждое пятилетие вносят в ее историю все новые параграфы и главы.
      Поздняя осень 1962 года. Словно серыми волчьими шкурами укрыты горные склоны - так выглядят сбросившие листву леса. Но сквозь серый "мех" просвечивает рыже-бурый подшерсток - это виден через кружево голых ветвей ковер опавших листьев. На сером фоне вырисовались черно-зеленые столбики, заостренные кверху,- пирамидальные, словно кипарисы, пихты; такие отчетливые, что, кажется, их все можно пересчитать по деревцу. А над серым и черно-зеленым молодые осенние снега...
      На несколько дней заезжаем из Адлера в родные горы и узнаем новости, на этот раз больше радующие. Новый водопровод... Вторая турбаза, открывшаяся в Охотничьем дворце,- именно она стала главным организатором экскурсий на Кардывач и Рицу. Было приятно узнать, что большинство групп идет теперь через Ацетукские озера. "Москвич" везет нас к Пслухскому нарзану, а оттуда под Коготь, где идут рубки на незаповедных склонах Массива Бзерпи. Выезжаем на ту Дорогу, что поднималась на Псекохо от Лауры. Получилась автомобильная петля - теперь только благоустроить ее - и можно тысячами возить по ней курортников и туристов. На другой день едем вверх по Пслуху с Пслушенком, под самый Второй Аишха. Отсюда меньше тридцати километров пешеходной тропы до Кардывача. Более того, остается проложить меньше сорока километров трассы, чтобы мзымтинская дорога сомкнулась с аватхарско-рицынской. Так легко осуществить давнюю нашу мечту о единой Кардывач-Рицынской кольцевой дороге! Говорят, по Мзимне уже проходят автомашины... Еще немного, и возникнет замечательная автотрасса поистине международного значения! Поднимаемся с Наташей на Ачишхо. На месте старого домика метеостанции стоит незнакомое двухэтажное здание, нескладное, в чем-то романтичное. Метеоролог, узнав, что мы недавно из Адлера, говорит нам:
      - Зря вы старались лезть сюда пешком. Завтра с адлерского аэродрома на Ачишхо пойдет вертолет с продуктами для зимы. Вот бы и прихватил вас.
      Вертолет на Ачишхо! Кажется, чему удивляться в эпоху космических полетов? Конечно, давно пора было технике встать на службу краснополянцам, и хорошо, что это, наконец, совершилось. И все-таки не могу побороть чувства, что вертолет на Ачишхо - это некое удивительное событие - то ли в истории хребта, то ли в моей биографии. Смешно, но внутренне ощущаю этот факт, как что-то равнозначное всему изобретению авиации - ведь столькими годами, столькими тысячами метров восхождений воспитано представление об удаленности и вечной дикости черноморских высокогорий, сознание, как трудно в них проникнуть.
      А сколько нового в самом поселке. В школе висят плакаты с фотографиями походов, озаглавленные "Краснополянский следопыт". Это дела юных краеведов. Руководят ими увлекшиеся краеведением учителя - брат и сестра Цхомария, коренные краснополянцы. Борис Дмитриевич Цхомария только что выпустил новый путеводитель по нашим местам. Старшеклассники краснополянской школы даже специализируются в области краеведения - сопровождение туристов в горы будет их первой профессией - для этого им преподают и геологию, и ботанику, и основы альпинизма...
      Наконец-то начата подготовка профессионалов-гидов из местных жителей! Юноши и девушки - русские и эстонки, греки и гречанки - ходят в дальние походы и уже успешно выступают в роли инструкторов туризма. Вот только с названиями продолжается путаница: в брошюре о Кардываче Верхняя Мзымта названа Азмычом, а настоящий Азмыч превратился в Бзыч..
      На здании бывшего правления "Эдази" новая вывеска. Земли колхоза, в свое время укрупненного, слитого с краснополянским и медовеевским в единый колхоз имени Мичурина, переданы теперь Адлерскому совхозу. Отныне и Поляна, и Медовеевка, и все три Эстонки, и даже Аибга - совхозные бригады. Совхоз плодоовощной, поэтому скотоводство ' и выпасы на альпийских лугах прекращены. К тому же в интересах Большого Сочи запрещены выпасы и в предгорьях -- в лесопарковой и санитарной зонах курорта - значит, горный скот остался без зимних пастбищ. Вот и сочтено, что рентабельнее завозить молочные продукты в Поляну из Сочи, чем возиться с горными фермами. Трудно привыкнуть к тому, что луга над Поляной опустели и что ферма на Энгельмановой поляне теперь стала "бывшей". Задумываюсь, все ли тут верно учли экономисты...
      "Большое Сочи" объединило все побережье от Лазаревки до Адлера, значит, теперь городу Сочи подчинен и весь Адлерский район, а с ним и Красная Поляна. Скоро ли проектировщики Большого Сочи займутся Поляной?
      Беседую с архитекторами и агрономами Сочинского горсовета. Спрашиваю, почему курорты не растут в сторону гор, не развиваются как горно-морские?
      Отвечают, что главным богатством считается море. "Ради гор сюда никто не поедет".
      - Как никто? Оглянитесь на Швейцарию. Там совсем нет моря, а прибыли от горных курортов составляют огромную долю в бюджете целой страны!
      ...В географии есть хорошее понятие "хинтерланд", в переводе с немецкого - "сзади лежащая страна". Хинтерландом порта называют территорию, с которой к этому порту направлены грузопотоки.
      Можно ли говорить о хинтерланде курорта? Не только можно, но и нужно. Горный хинтерланд с его пышными лесами и снежными вершинами питает Сочи водой и воздухом. Море зелени и красот пейзажа нужно курорту не меньше, чем море синевы и соленой воды. Но хинтерланд может участвовать и в хозяйстве курорта. С гор, славившихся еще в старочеркесские времена своими фруктами и медом, должны литься и в санаторные столовые и на лотки разносчиков водопады фруктов, ручьи молодого вина и меда. А не с горных ли лугов могли бы течь сюда и молочные реки, катиться мячами острые сыры и брынзы?
      Вертолет Адлер - Аибга. Пять минут полета над предгорьями. Вот и нижний раструб ущелья. Как ярко белеет карниз дороги! Это свежие отвалы известняков - дорогу уже строят, расширяют, спрямляют. Круга с воздуха совсем не такие грозные, как при взгляде снизу, из теснин Псоу. Еще пять минут полета - и ущелье позади. Нам видны и снега Турьих гор, и обнятые лесистыми склонами ласковые поляны, и белые домики в садах. На двенадцатой минуте приземляемся на бетонированном пятачке в центре поселка.
      Что ж, а для аибгинцев открытие вертолетного сообщения и вправду было событием, равнозначным изобретению авиации!
      Маленькая внучка Нарожного, никогда не видавшая поезда, рассказывает, как о вполне естественном:
      - А нас в воскресенье всем классом на вертолете катали. Аж туда, по-над перевалами. Балаганы наши видать было. И ничего не страшно...
      Жизнь продолжается, и все больше радующих новостей приходит из горного Черноморья. Газеты сообщили о предстоящей реконструкции Рицы - там решено убрать портящий озеро отель и заменить его сооружениями, естественнее вписывающимися в ландшафт...
      Верим, что и у Красной Поляны недалека пора преображения - подлинного украшения и благоустройства. Географы и краеведы должны помочь приближению этой поры. Горное Черноморье будет чудесной страной счастья и радости и для коренных жителей и для миллионов гостей.